6-рота

Из "Реквиема по 6-й роте"

...Только с пятой атаки, почти под утро "чехи" ворвалась на высоту. Уже давно навсегда уткнулся в землю лицом ротный, пал от пули снайпера лейтенант разведчик. На каждого из оставшихся в живых десантников осталось по полрожка патронов.

- Прощайте, братцы! — Николай из Смоленска перекрестился и, встав в полный рост, бросился на подбегавших боевиков. С пояса расстрелял остатки патронов, завалив нескольких "чехов". С размаху по самый ствол загнал штык в грудь набегавшего боевика и, поддев его словно сноп, швырнул в сторону распоротого, умирающего. Еще успел заметить как откуда-то сбоку, из-под руки выскочил зловонный дух. Крутанулся в его сторону, перехватил автомат как дубину и обрушил ее на голову боевика. Но как хрястнула раскалывающаяся черепная коробка, он уже не услышал. Длинная очередь в упор залила грудь горячим свинцом.

- Мужики, двум смертям не бывать, а одной не миновать! — крикнул оставшийся за ротного старший лейтенант. — В штыки! Пусть запомнят, суки, как десант умирает!

- Ура! — грозно грянуло над высотой.

- Аллах акбар! — ревели склоны.

Сержант-татарин метнулся в самую гущу боевиков. Там, вертясь волчком, расстрелял последний магазин. Коротко, точно ужалил штыком в грудь одного боевика, достал в шею второго. Третьему, набегавшему на него здоровому бородатому арабу, он вогнал штык в живот, но выдернуть его не успел. Араб дико завизжал, рухнул на колени и в предсмертном ужасе судорожно ухватился ладонями за ствол, не давая вытащить из себя лезвие штыка. Татарин изо всей силы рванул автомат на себя, но араб, словно приклеенный, хрипя потянулся за ним. Матерясь, татарин уперся ногой в грудь араба и, наконец, рывком скинул того со штыка. Но распрямиться не успел. Длинное узкое жало кинжала, пронзив лопатки, вышло из груди. И он удивленно, растерянно посмотрел вниз на торчащую из под сердца сталь, попытался вздохнуть, но земля вдруг ушла из-под ног. Он упал навзничь, глазами уткнувшись в черное беззвездное небо, куда казанским голубем плеснула солдатская душа.

Убивший его боевик, судя по кобуре "стечкина" на поясе — командир — коротко зло обтер кинжал о рукав куртки, и, перешагнув через мертвое тело, огляделся.

- Комбата мне живым взять! — рявкнул он охранявшим его нукерам. У ног хрипел, бился в агонии проткнутый штыком араб. Чечен поморщился. Потом взвел ударник "стечкина", приставил его к затылку араба.

- Аллах акбар! — коротко произнес он и нажал на спуск. Ахнул выстрел. Араб дернулся и обмяк.

Смерть эта на мгновение отвлекла внимание охраны, и в это время из полыхающей огнями очередей предрассветной хмари вырисовалась крепкая фигура. Охрана вскинула автоматы, но было поздно. Длинная очередь в упор разорвала командира. Сломала его пополам, и швырнула на тело убитого им араба.

- Идрис! — буквально взвыли боевики. Но сразу достать его убийцу не удалось. Он еще успел завалить бросившегося на него начальника охраны и хохла радиста. И только когда у него закончились патроны, чья-то очередь наконец достала уруса. Уже мертвого, его долго и остервенело рубили кинжалами, в бессильной ярости вымещая на бездыханном теле злобу и отчаяние. Но лейтенант всего этого уже не чувствовал. Душа его, свободная от смертной боли, в далеком от этой страшной высоты дому, склонилась над детской кроваткой, где вдруг безутешно заплакал во сне его сын.

- Аллах акбар! — радостно взревел боевик, запрыгнувший в окоп, где лежали раненые урусы. Рванул из-за пояса кинжал. — Сэйчас шашлык из вас нарэжем! Казбек! Аслан!

И здесь до его слуха донесся до боли знакомый, страшный щелчок отлетающей от гранаты чеки. Подчиняясь инстинкту, он рванулся из окопчика, но чьи-то руки ухватили его за ноги, прижали к земле. И тогда он завизжал в смертном ужасе. "Раз, два, три... " — механически отсчитывало сознание. И мир утонул в испепеляющей вспышке. А в далеком Пскове, в обычной двухкомнатной хрущевке, вдруг надрывно завыл старый пудель, почувствовавший легкую, невесомую руку молодого хозяина...

- "Сотый", я "Стилет", боеприпасы кончились. Духи ворвались в траншеи. Весь огонь на меня! Повторяю, весь огонь на меня! Прощайте, мужики! Слава России!

Комбат бросил трубку на бруствер. Потом, не торопясь, расстрелял станцию. На дне окопа догорали радиотаблицы и карты.

Потом — подпустил набегавших боевиков поближе и короткими точными очередями начал распинать их на камнях.

- Эй, собаки, я комбат вэдэвэ! Попробуйте меня взять, псы! — крикнул он отвлекая, вытягивая на себя боевиков. Давая хоть какой-то шанс тем немногим уцелевшим, кого еще не нашли, не достали "чехи". Он отстреливался. А сам про себя считал: "... двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь... Ну когда же, когда? ...Тридцать, тридцать один... " Первая пуля попала комбату в правое плечо, и он выронил автомат. Но тотчас подхватил его вновь и, кривясь от боли, уже не прицельно дал очередь. Вторая пуля попала в левый бок. Третья пронзила сердце. И уже умирая, он гаснущим сознанием успел услышать знакомый шелест подлетающих снарядов. И улыбнулся холодеющими губами.

А потом душа русского комбата тихо летела ввысь. На Божий суд, где ему предстояло по-солдатски мужественно ответить праведникам, за что он бился и за что принял смерть. И душа его не боялась этого суда.

...А по руслу реки, шатаясь от усталости и ран отходили, его уцелевшие солдаты. Шестеро из девяноста...

2 августа 2002 года  21:37:55
@stik |

---

* * *

Автора не знаю

2 августа 2002 года  21:38:28
@stik |

---

одноименный

Афанасий
-

Афанасий
Вьюга – колдунья. Зубами – лязг, за подол кусает, гудит, фыркает. Стучится в дверь заброшенного сарая, где кроме несчастного Афанасия никто не живет. Но вьюге все равно. Ей Афанасия доконать надо, чтобы он от ее страшных воплей проснулся и захотел умереть. Афанасий и вправду проснулся, мутным взглядом обвел шершавые стены. Воткнувшись руками в черные клочья соломы с усилием сел. Чуть влево наклонилась голова – он прислушивался к буйствам вьюги. Рот повело в улыбку. Грязные до одури, отдаленно напоминающие соломенный цвет волосы на голове зашевелились. И на пол, громко мяукнув, свалился такой же грязный рыжий котенок. Худой до содрогания. В этом он тоже был похож на своего хозяина. Афанасий назвал котенка Корабь, – его просящиеся наружу ребра напоминали ему каркас корабля.
Большая черная рука ласково прикрыла котенка. Афанасий удрученно вздохнул и спросил:
- Корабь, а Корабь, ну чего она злится, Вьюгушка-то, а? Я все думаю, ежели она вдова, то что, ей мужика трудно найти, что ли? Чего людей-то мучить? То, что она скандалить любит и злости в ней хватает, то это ничего, у каждого найдется. А так она красивая, тонкая, с белым пуховым платком на плечах, волосы серебренные. Кто за такую не пойдет? Корабь своей огромной по сравнению с телом головой смущенно тыкался в грязные пальцы. Сидел и шатался. От голода он иногда не мог мяукать. А Афанасий уже давно стал блаженным. Вообще было удивительным, как его тело умудряется ходить, рот говорить, веки моргать, как оно вообще живет?
Вьюга за стенами сарая топала ногами, хлюпала простуженным носом, бледнела и бранилась, но вдруг на секунду замолкала, – и кидалась на землю ничком, и рыдала, рыдала, словно кто-то ей что нехорошее сказал. Утром она заснула. Афанасий, собрав с соломы огрызки сморщенного бесцветно-грязного тряпья, обмотал им шею, что-то засунул в рваные, кем-то когда-то выброшенные сапоги с привязанной подошвой. Получилось что-то вроде портянок. Котенка положил на грудь и пошел на паперть Крестовоздвиженского собора. Денег он никогда не просил, перед ним даже ничего не лежало. Но практически все прихожане, быть может, содрогаясь жалостью от одного только вида его, или же от торчащей ушастой головы голодного котенка, а быть может, и это вероятнее всего, их останавливали и заставляли искать копейки огромные, с небесной радугой-радужкой, облаками белков и отражением какого-то другого, недоступного и потому завораживающего мира, глаза. Про них каждый думал: «Не от мира сего. Святой нищий».
Витька Чугунник, держа за руку свою старенькую бабаку (так он звал ее), подумал, проходя мимо Афанасия и заглядывая в его глаза: «Наверное, Бог подарил ему свои глаза», – и Витька вытягивал из бабаки копейки. Котенка Витька совершенно не замечал из-за глаз, но когда тот случайно мяукнул, Витька, завороженный глазами даже икнул от удивления. Копеек в этот раз было вдвое больше. Витька рассудительно убеждал бабаку: «Бабушка, ну ты сама подумай, он ведь не один. У него котенок! – восклицал он, – это ведь живое существо, оно есть хочет, к тому же такое маленькое, ты вспомни, когда я маленький был, я сколько есть просил, но у меня-то ты была, а они? У них никого нет», – в этот момент слова начинали походить на всхлип.
А Афанасий молчал. Не причитал, как другие нищие на паперти и не говорил скороговоркой: «Господи, благослови тя, здоровья, счастья небесного пошли…» Он не слышал ничего. Перед церковью, на паперти он отрешался. В эти моменты он всегда видел, как его душа, тихонько раздвинув ребра на груди выбиралась наружу, отряхивалась, грустно смотрела на застывшее тело и вздохнув, говорила: «Ты за меня не беспокойся, я пойду, полетаю немного». И тело тяжелым ответным вздохом отпускало ее.
Паперть опустела, зевнула и недоуменно смотрела на все еще сидящего, застывшего Афанасия. Гудели рогатые троллейбусы, осторожно сползающие по покрывшейся тонкой пленкой льда горе, на которой стоял Крестовоздвиженский собор. Котенок жалобно скреб голую грудь Афанасия, тыкался слепым носом в рванье на шее. Пошел ласковый снег. Зажглись неживые зимние фонари. Их свет сразу же пригласил кокетливых снежинок вальсировать. Тело Афанасия совсем окоченело и все еще надеялось, что душа вернется к нему.
Проскользив по ребрам котенок сполз с груди, оставив на ней несколько ярких красных борозд. Он чувствовал холод мертвого тела. Завыл, плача по Афанасию. Сквозь полурассвет и последний свет фонарей на недвижимые, пустые глаза Афанасия печально улыбаясь, смотрела его душа. Прощалась.

30 июня – 1 июля 99г.

3 августа 2002 года  19:25:25
Чеботарева Т. | chtbotaryova@mail.ru | Иркутск | Россия

---

Konstantin Kozin

Визитка

О, Великое Время! Ты одно превращаешь жизнь в историю, а древние апокрифы, мифы и легенды переносишь сквозь тысячелетия с помощью Великих Духов Света к нам, людям. Только Великий Оракул может своим мысленным взором заглянуть в лабиринты судьбы и принести человечеству ту или иную весть. На берегу океана, на огромном каменном монолите, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, стоит Человек. На запястьях надеты кожаные напульсники, прошитые острыми металлическими шипами. Фаланги пальцев унизаны перстами в форме человеческих черепов. Массивная золотая цепь обвивает шею, довершаясь обрамленным драгоценными камнями кулоном с выгравированным тайным символом. На мощные плечи накинут черный плащ. Пытливый взгляд Человека направлен на запад, туда, где гладь океана сливается с голубым бесконечным небом. Светило готовилось зайти за горизонт. Его сверкающие лучи отражались от перистых облаков цветом старого золота. Вдруг с северо-запада подул свежий ветер. С каждой секундой он становился всё крепче и крепче, предвещая сильный шторам. За горизонтом уже появились первые вспышки молний. Армада грозовых туч неумолимо поглощала глубину неба. Океан резко преобразился. Спокойная водная гладь теперь покрылась белыми бурунами. Волны быстро росли, подпитываясь энергией ветра. Они превращались в огромных ревущих монстров и всей массой обрушивались на скалистый берег, разбиваясь на мириады сверкающих брызг. Иссиня-черные тучи, точно всадники в тяжелых доспехах, окружили удирающие за горизонт солнце и окончательно пленили его. Шторм бушевал вовсю. Человек, закрыв глаза, погрузился в свои мысли. В его мозгу тоже бушевал ураган. Неистовый ветер вопросов налетал на штормящую душу и, не находя ответов, сметал на пути все постоянное и привычное, оставляю за собой море загадок и тайн. Воображение создавало реальность фантастических приключений космических путешествий,— Человек как бы становился героем той невероятно романтической жизни. Он то воплощался в астронавта, то спускался в жерло вулкана, то вместе с геологами изучал этапы развития Земли. Случалось участвовать в великих сражениях, присутствовать на ядерных полигонах, наблюдать зарождение новых биологических и полевых форм жизни, прокладывать тропы по неведомым джунглям, где на каждом шагу подстерегала смертельная опасность, и объезжать норовистых мустангов... Широкие крылья сознания переносили Человека сквозь пространство и время, сквозь множество реальностей и параллельных миров в образ пилигрима, идущего по тропе восхождения в Вечность. Он окружен аурой великой радости. Симфония небесных сфер, словно звон церковных колоколов, наполняет его душу и могучим радужным потоком разливается по его сущности. Живопись танца, сплетаясь с поэзией движений и растворяясь в палитре белостишья и звучаний, пребывали в его сердце. Внутренняя красота, соприкасаясь с окружающей природой, делали его частью бесконечного мироздания. И в то же время вся Вселенная с ее многомерными формами, начиная от самого маленького атома и заканчивая огромными метагалактиками, жила в нем. Он умывается предрассветной росой, мягкая душистая трава является его обувью, его одежды сшиты из очищающего пламени. Животворящий огненный крест осеняет его. Ночью ему сопутствует путеводная звезда, а днем сопровождает остро зоркий сокол. Утро обнимает его солнечными объятиями. Он стремится туда, где восходит солнце. О пилигрим, сними предохранитель разума и выпусти из своего сердца белоснежную улыбку, которая устремится вверх, и невидимые ладони воздушных потоков вознесут ее к Истине... Часто еще человек переносится в загадочную страну скрипучих тормозов, запахов краски, лака и бензина, рева мощных двигателей. Музеи, выставки, салоны, гонки, ралли, перегоны... Пластика форм и утонченность линий, декоративные детали, многообразие кузовов, начиная от старинных фантомов, тонно и торпедо и заканчивая большими элегантными лимузинами, родстерами и сверхмощными ультрасовременными спортивными купе... Приходят фантазии эротические, но... Человек почувствовал озноб и открыл глаза. Буря утихла. Сквозь рванные окна проявлялся облик огромной завораживающей луны. Человек хотел уйти, но задержался. Постепенно небо очистилось, предоставив полную величия звездную Вселенную, вызывая восторг и безотчетную радость. Человек улыбнулся, повернувшись пошел прочь. Золотые шпоры тяжелых сапог мерно позвякивали в такт шагов. Он шел домой, туда, где сидя у камина, его ждали друзья. Туда, где его ждала чашка горячего грога. Его имя весьма распространенное, но он называет себя Кокон. Просто Кокон. Завтра будет новый день, новые взлеты и падения, новые идеи и озарения, которые помогут человечеству подняться на несколько ступенек выше по спирали эволюционной тропы.
Константин Козин.

6 августа 2002 года  20:07:18
Kozin | kozin@inbox.ru | Kiev | Ukraine

---

* * *

Ну где же продолжение "Эдема"???

7 августа 2002 года  12:50:38
Читательница |

---

братья Кротенко - Воробей

"Ссыкло, я ищу "#####"!"

«Ссыкло, я ищу «#####»!»

1.
Я снова ковыряюсь в носу.
Я вновь рассматриваю свой член – он бесконечен. Посмотри туда. Видишь, пёзды гуляют за пределами моего окна. Утешь их, дорогой, успокой. Разве ты не видишь как они смотрят на тебя, эти слюнявые лоханки?
Я хочу положить на эти моньки, которые пытаются проложить дорогу ко мне. Они так любят меня, и я не прочь воспользоваться инструментами этой любви, ведь я – ехидный ######.
Однажды, когда везде была тьма, и мир теснился вокруг меня полосатой вульвой, мне вдруг захотелось покакать. Действительно, почему бы мне не покакать?
Крематории были переполнены. Кучки обезумевших сплачивались в команды, покусывая друг друга лихорадочно и возбуждённо, копошились в утробах своих матерей. Любовь изверглась из моего ануса и дрожжевораспухшим поносом разлилась по извилистым канавам, отражая неподвижную панораму чудесного града, где на фоне лучезарного величавого шествия, радостных перезвонов звучит затейливое пение райских птиц.
В минуту все ######## и о#####.
Снаружи всё ещё неистовствали протуберанцы поноса, когда наступила ночь. Она подошла ещё ближе и я вдохнул её запах.
Через несколько минут молодёжь с песнями исчезает и теперь кругом хозяйничает лишь говно.
Позвонили в колокольчик. В коридоре раздались шаги и кого-то пустили в дом. Вдруг повеяло какой-то отвратительной ######, я тут же почуствовал что это Она, #####!!

2.
Я сижу рядом с Ней и с отчаянным интересом естествоиспытателя трогаю её грудь, холодную и беспомощную, как перед восходом солнца. Я кивнул, преисполненный надежд. Она взяла мою культю и перед тем как отдёрнуть её – нежно лизнула.
Я крикнул. Она вздохнула, у неё закружилась голова. В паху горело, болело, чесало.
- Так что же ты собираешься сделать?
- Я ##### тебя.
- Неужели?
- В самом деле.
Платье зашуршало на полу, мох лобка коснулся моего колобка. Он отвердел. Тут то я и ###### её.
После я положил голову ей на грудь и слушал, как всё это изобилие утрачивает свежесть и увядает.

3.
Утром я не нашёл её нигде, эта сука покинула меня, убежала в пространство.
Я ####### кошерной водки, а когда пошёл поссать – увидел в унитазе собеседника. Он подмигнул, схватил меня за мудя и, торжественно дёрнув спуск, увлёк в канализацию. Водку мы не забыли. Разлили по стаканам остаток и заговорили.
- Ну, что же ты намерен предпринять?
Он сделал неловкую попытку обнять меня.
- Хочешь найти её?
Я молчал.
- Я сыграю тебе «Таракана».
- На ###?
- Его сочинил Воробей.
- Кто такой?
- Это же, #####, ######## чувак!
- #######.
Под звуки райских свирелей народ запевает свадебную песню. Ветер приносит немую #####. Она подставляет свою жопу, чтобы искупить мои грехи. Но её схватывает какое-то ссыкло и ведёт на казнь.
Глашатаи сзывают народ на площадь. Народ оскопил себя и заплакал, услышав крик грешницы.
Пустой и бухой я ###### к зелёным #######.

4.
- Их надо #####, их надо #####…
- Кого надо #####? Тех людей, которые сидят здесь?
Изображение озадачилось.
В унитазе плавали трупы детей.
- Посмотри на этого. Как он хорош! У него умное лицо. Но на самом деле – это кусок говна.
Я не знал, что мне делать с моим крепким телом среди мертвого кала.
- Не волнуйся, они скоро уплывут по домам. В кругу семьи они, эта падаль, будут пить чай за большим столом в гостиной. Пошли они на ###.
- Я обещал сыграть «Таракана».
- Давай, #####.
Потная рука хватает карандаш с пианино.
- Сначала нужно записать эту мелодию.
Он вяло держал карандаш и капли пота стекали на бумагу с его пальцев, на которых блестели язвы.
Пианино заквакало своими раз########## внутренностями.
Я закрыл глаза. Мне сразу представилась #####. Она разворачивалась медленно и грузно в моём мозгу, как вертолёт. Её величественное мясо источало магические симфонии запахов и заполняло пространство животным теплом.
Я открыл глаза, но видение не исчезло. ##### надвигалась, злорадно улыбаясь. Она навалилась и душила меня склизкой смердящей своей массой.
Я обрадовался. Всё стало так, будто мы не расставались. Мне осталось только ####### её своим телом.
Я напрягся и стал как Гагарин, устремлённый и энергичный, стал как гранит, как стела; я пронзил ##### насквозь. Она заклокотала.
- О, ты можешь убить меня.
- Я затрахаю тебя до смерти, чтоб ты не смогла вновь улететь от меня, про#####.
- Я пришла попрощаться.
- Я не отпущу тебя, буду всё время ##### тебя, пока не задохнусь, или пока ты не сдохнешь.
Я стал продирать её возвратно-поступательными импульсами. Плоть чавкала и плавилась. Я погружался в горячее месиво, нанизывая на себя, как на ракету, эту самодовольную #######.
Но тут пианино кончает квакать, и видение пропадает.
Я опускаю голову: меня тошнит на ковёр.

5.
Ни ### не изменилось, но всё-таки какая-то ####### должна была случиться; я знаю: снаружи что-то меня ждёт на углу обоссанной улицы возле телефонной будки.
Я встал.
- Ты ##########?
- А ### ли?
- Возьми тогда мой летательный хер с крыльями.
- ###, ты хочешь сказать, что я полечу на этом хую с перьями?
- Да. На таких Пушкин ещё летал. Это забытое русское традиционное средство передвижения.
- ########. Мне нравится.
Я оседлал пернатое муде, вспрыгнул на подоконник и вылетел прочь.

6.
Вчера было довольно дерьмово – сегодня ещё хуже. Я задумываюсь о смерти, о том моменте, когда мне придёт вселенский и необратимый ######. Мне насрать на всех, кто уже сдох, пошли они в жопу, я плюю в могилы тех, кто ещё не окочурился, ##### они все, но я хочу тех, кто останется после моей ######## смерти, я пососу у любого, кто переживёт меня. Я не хочу сдыхать.
Я лечу на хую с крыльями над городом. На его улицах остановилось время. Я хочу ####### время.
Процессия плелась за катафалком. Я осадил хер и тихо шёл над ними. Их было много, этих скорбящих гиен. Наверное весь город шёл на кладбище. Засранцы.
Всем раздали лопаты. Я тоже захотел копать и, привязав муде к дереву, спустился на землю. Я воткнул лопату в почву и нажал на неё ногой. Земля всхлипнула, из неё брызнул сок. Когда я выкопал достаточную дыру, из неё стали вылетать различные моньки. Они были перемазаны глиной и прочим дерьмом, истошно пищали и воняли. Я узнавал их: все эти дырки я ## в прошлом. Они вертелись вокруг меня и дрались между собой. А я всё копал, надеясь отрыть Её, мою главную #####. Могила походила на котлован, когда вдруг земля задрожала и раскрылась. Моя Богиня, раздутая до размеров Луны, с бешеным рёвом вырвалась из недр и стартовала в Космос. Я проводил её глазами и сел на обрыве.
Летающий ### тихо подлетел ко мне сзади и ткнулся в спину. Он хотел ободрить меня, мой древнерусский друг и транспорт.
Снова налетели моньки. Он сердито рычал на них, пока я не перестал плакать. Потом мы быстро ######### обратно в город.

7.
Проснувшись, я увидел, что все кругом приготовились трахаться и убивать. Я тоже разделся. Везде я видел знакомые #####: вот и мои мамаша с папашей. Они тоже хотели повеселиться.
Я отодвинул ширму и оказался в балагане. На сцене мужик #### свою старую собаку. Он был сильным и седым. К нему на велосипеде выехала рыжая патлатая девка и подняла руки. Из-под мышек у неё вылетели мухи и комары.
Где-то взошла Луна и сказала всем, что пора начинать. Все зашевелились и стали колоть друг друга иголками, спрятанными доселе в волосах, и совокупляться, бодро танцуя в пыли. Было очень тесно и многих затаптывали и давили.
Тысячи стариков и старух неистово ######; воздух отяжелел, формируя над кричащей и стонущей массой голых уродов жёлтое сладкое облако материализованной похоти.
Оторвавшись от стены павильона, я нырнул вглубь. Блевотина салютов каждую минуту обдавала масляное небо, толпа не обращала на оглушительные залпы внимания, во всеобщем копошении я слышал неотвратимый ритм. Меня пару раз трахнули в задницу. Я искал выход но не нашёл его. К рассвету я изнемог и сдался. Ещё двое суток меня #### жирные негритянки. Их было человек пятнадцать.

8.
Было холодно и дул сильный ветер. Я постучался к хозяину. Он долго не открывал, из-за двери слышался свист бича и хрипы. Наконец он открыл. Его лицо напомнило мне кишки свиньи.
- Ты уходишь?
- Да, навсегда.
- Ты поступаешь #####.
- Иди на ###.
- Не #####. Кого ты хочешь найти?
- Мою #####.
- #####?
- Да, самую Главную #####.
- Ты уже #### её хоть однажды?
- Я #### её дважды.
- Ты думаешь, она хочет тебя ещё раз?
- Мне по хую. Главное я хочу иметь её.
- А вдруг она окажется полной ######?
- Она и есть самая катастрофическая #####. Главное – я не ссыкло.
- Хочешь увидеть её.
- А ты знаешь, где она?
- Я знаю всё. Потому что я – ссыкло.
Часы показывали на двенадцать, но не били. Они медленно превратились в шоколад и сползли на мои сапоги.
9.
Невр############## способом меня ####### в мёртвую долину. В ней нет ни ###. Просто вообще ни ###. Ну просто ######.
Но кто-то крикнул мне сзади: «Обернись!». Я оборачиваюсь и вижу голову, которая катится ко мне очень быстро. Быстрым рывком я хватаю её за ноздри, эту ######## голову. Она вывалила зелёный гнилой язык и машет им, как верёвкой. Морщась от брезгливости я двумя пальцами схватил и оторвал излишек языка и кинул на землю.
- Привет, #####. Я твоя голова.
- Но моя голова ###### с тобой! Как ты можешь быть моей головой?
- Я ##### с тобой, а не с твоей головой.
- Нет. Ты не моя голова. Ты голова #####. Я узнал тебя. Где она?
- Она в #####.
- Она умерла?
- Нет. Она спряталась от тебя.
- Где та #####, в которой моя #####?
- ### знает.
Я очень рассердился и оторвал себе голову и кинул на песок обе головы. Я пинал их по пустыне, потом ловил, отрывал уши и волосы, ковырял глаза, потом снова пинал, пока сам не превратился в женщину.
Потом «я» ушёл домой.

10.
Теперь я часто плачу. Лежу в куче собственного говна и плачу. И странно видеть, как маленький с гладкими волосами священник сидит у подножия моей кучи, ###### и молится.
Его улыбающиеся глаза устремлены на мои мужские и женские органы.
Вскочив, священник начал бегать вокруг кучи и поносить тонким фонтанчиком, подражая мне. Он заискивал передо мной, стараясь стать похожим.
Он даже сочинил молитву, он молится мне:
О, ########## триглоебучий мой Бог! Я служу тебе не потому, что ты можешь ##### сам себя, это удивительно, да, это чудо, но всё же не за это я поклоняюсь тебе. Ты же женщина, не смотря на все твои яйца, ты Мать. Ты Мать неосквернимая, ты параллельный Господь сам в себе. Я могу ####### тебя, могу пососать у тебя, но тебе посрать на меня, потому что ты сам можешь ####### и меня, и себя одновременно. Своим существованием ты аннулируешь ####. За это я люблю тебя. Я боюсь тебя. Насри на меня. Аминь.
Однажды священник припал к подножию кучи и закричал с отчаянием:
- Подари мне эту Кучу, мой ######### Господь!
- Забирай, засранец. Что ты с ней сделаешь?
- Я построю храм.
- Построй храм и нареки его «Сральня Господня».
- Аминь.
Я оседлал свой Летающий Пенис и стартовал в небо.

11.
Я летел и наблюдал за пузырящимся говном цивилизации, разлитым по земле. В нём отражались мои тени.
Я изжил правду двуполого мира. Я ############ смерть.
Мне больше не ### глядеть вниз, на за######### мир. Я лучше взгляну в Космос, где повисла Солнцем моя #####.
Я ##### её.

9 августа 2002 года  00:25:54
Григорий Кротенко | Москва | Россия

---

Ян

Срыв

8:30 утра. Я вскочил на кровати оттого, что увидел снова этот сон. В нём я пытаюсь спуститься с крыши и пролезть в какое-то окно. Оно было единственным во всём доме. И вот попытка за попыткой, вдруг я срываюсь, лечу вниз, меня охватывает жуткий страх. Уже не первое утро я встречаю таким способом, ощущение спокойствия вдруг охватывает меня, и тело быстро охлаждается от холодных капелек пота, которые стекают по рукам и ногам.
На улице светило яркое солнце, была середина июля. Я встал, подошёл к окну, и опять я вижу этот пейзаж: вдали длинная полоска леса, а ещё ближе располагались разбитые сооружения бывшей камнерезки. Среди этого гнилого металла росли высокие деревья. Глядя на эту картину, я начинал вспоминать своё прибытие в Грозный, в роковой 1999 год. После приезда нам указали наши казармы в виде палаток, где мы и обосновались, а через неделю я оказался в гуще боевых действий. Я видел, как начинали паниковать «щенки» (так нас называли комбат и офицеры), и меня самого охватывал ужас войны. Со всех сторон громыхали очередями автоматы и падали раненые. Дальнейшие дни мелькали в памяти как во сне. Нам было наплевать на смерть, и всё же хотелось жить.
Теперь я по привычке плетусь до умывальника, а потом пойду в магазин. Я шагал по улице под лучами жаркого летнего солнца. Но оно совершенно не хотело меня греть. Мои мысли текли беспорядочно, как молекулы, сталкиваясь друг с другом. И чем глубже я проникал в себя, тем больше возникало вопросов, и сам себе я давал на них ответ. Моё сердце металось внутри груди, то слабо колтыхаясь, то пытаясь разорвать грудь. Я панически чего-то боялся, сам не зная чего, и напряжённо всматривался впереди себя. На вопрос продавца «Что вам?» я только посмотрел на неё, как бы спрашивая: «Что тебе нужно от меня?», потом быстро пришёл в себя и ответил. Ещё несколько секунд её взгляд я чувствовал на себе, а потом всё схватил и буквально сбежал из магазина. Мне было стыдно. Я знал, что с моими нервами лучше с людьми не общаться.
Вечером я отправился на прогулку, думая над своими вопросами, но тут вдруг начались нежеланные встречи со старыми знакомыми, друзьями. Все предлагают пойти с ними, выпить пиво, но я что-то не внятно бормотал и быстрыми шагами уходил от них. Я быстро направился к своему дому, чувствуя, как во мне нарастает ярость оттого, что они помешали мне.
В подъезде было темно, я вызвал лифт. Он ехал медленно. Я всё ещё злился. И вдруг вместе с тем, как открывались двери лифта, я понял, что отрёкся от них, что они мне отвратительны, все, все до единого, все люди. Вдруг я вздрогнул. Я понял, что болен, болен навсегда и невозвратимо, душевно. Ведь из-за моей болезни я убил тогда этого отморозка. Мой начальник знал, почему я его шлёпнул, он знал, что мои нервы — натянутые струны. Да, я помню ещё тот день.
Нас вызвали в 10:00 и приказали разогнать на улице демонстрантов без применения оружия, кроме дубинки. Я, как во сне, смутно помню лицо того парня. Он держал в руке нож и смотрел мне в глаза. Среди этой свалки наши две жизни зависели от нас двоих. И именно в этот момент у меня в глазах стало темно, стало больно в груди, сердце бешено стучало, я выхватил ствол и выстрелил в него. Ещё минуту я стоял на ногах, мне не хватало воздуха. Сквозь пробивающийся сон я понимал, что совершил непоправимое, и потом — темнота. Я потерял сознание.
Очнувшись в больнице, я увидел медсестру, которая читала в углу книгу. Слабым движением руки я попытался её позвать. Она заметила и подошла. Я хотел ей что-то сказать, но почувствовал, что мне тяжело говорить, и только мотнул головой. Через неделю я полностью встал на ноги. Приехав в отделение, меня вызвал к себе начальник. Моё сердце слабо колыхнулось в груди, и затряслись руки. Я уже догадался, что скажет мне полковник. Именно всё так и произошло. С улыбкой сожаления он погладил меня по плечу и посоветовал мне оставить службу навсегда.
Что они со мной сделали? Что? Я почувствовал щекочущий ветерок по всему телу, я осознал, что душевно мёртв и только физически жив. Я попытался вспомнить свою девушку, хотел тосковать о ней, но всё напрасно: я не любил её.
Добравшись до квартиры, я вошёл на кухню и закурил. Меня забавлял огонёк сигареты в темноте. Я нашёл в ней что-то общее с собой. Она была неодушевлённа, но горела, тлела, как и моя жизнь. Я старался бороться со своим состоянием отчуждения, но всё напрасно: я умирал, умирал быстро, как и эта сигарета. Кто-то высасывал из меня жизнь, как и я — дым. Этим кто-то были мои воспоминания. Я понял, что на войне прожил всю свою жизнь, что мне довелось больше видеть и понимать, чем этим людям, поэтому я ненавидел их, что выше, потому что они не знают чувство долга друг перед другом, не знают, что они и есть один кусок всей жизни на земле, что со смертью одного, придёт смерть и за другим. Они не умеют ценить жизнь. Животные.
Я подошёл к окну, открыл его, встал на подоконник и посмотрел вниз. Грудь мою защекотало, но голова не закружилась. Нет, мне не нравится такая смерть. Я снова сел. В расход пошла очередная сигарета, у меня появилось чувство удовлетворения, и тут я вспомнил про трофейный ствол, который я нашёл в Чечне. В нём было несколько пуль. Мне захотелось жутко смеяться, и не отказал себе в этом удовольствии. Я сходил с ума. Потом я медленно докурил, как бы наслаждаясь дымом, потушил. Холодный ствол прикоснулся к моим губам, ещё несколько минут я думал о чём-то. Потом меня не стало…

9 августа 2002 года  00:35:58
Ян | arthr560@icqmail.com | Брянск | Россия

---

#######

Я тебя убью
Я тебя люблю

Это был понедельник."######",— сказал я смотря в своё отражение:"Одним ####### меньше".Шлюхи во дворе орали, как будто их пустили по первому Кругу Ада. Табличка при въезде в город гласила "Валите на### из города #######".Конец.

9 августа 2002 года  00:46:40
####### | Кирандия | Абгрэйд-лэнд

---

* * *

Караул, спецслужбы! Список на стол :)

9 августа 2002 года  08:24:15
Дима |

---

Пленники Эдема
полная версия

пьеса о событиях столь же достоверных, сколько и немыслимых, произошедших в
Германии, а может быть где-то еще

Действующие лица

Автор
Бубликов – создатель Вселенной
Регент
Адам
Ева
Пьяница
Философ
Роберт
Лили
Мужик с мешком
Бармен
Железнодорожный служащий

1 действие

Купе загородной электрички, соответствующее звуковое оформление
Входит автор с зонтиком, истекающим влагой дождя, и корзинкой для грибов

Автор.
Пустой вагон... Чего, впрочем, и следовало ожидать: кто же двинется на прогулку или в лес искать грибы по такому дождю? Избаловался народ в Германии...

Аккуратно ставит в угол зонтик и корзинку

(зрителям) Я бы вам посоветовал не принимать всерьёз и, тем более, близко к сердцу невероятную историю, которая здесь произойдёт. Впрочем, современный
мир настолько фантастичен, что самый изощренный плод писательского воображения уже кажется нам обыденным и наивным .

Заходит железнодорожный служащий

Служащий. Ihre Fahkarte bitte!

Автор роется в карманах, наконец обнаруживаетcя билет

Служащий.Danke! Also Gute Reise!

удалился

Автор. Пора представиться, я – автор, профессия, поверите ли, настолько неблагодарная... (указывая в окно) Посудите сами: на улице холодный дождь, ветер,
слякоть и вот – изволь тащится в такую даль!(вздыхает) Грибы, черт бы их побрал, хобби!
Через пару минут в наше купе зайдёт человек удивительный, сразу поймёте. Его имя вам конечно ничего не скажет, хотя именно Бубликов (понижая голос) создал нашу Вселенную.
Понимаю, очень хорошо понимаю всеобщий скепсис! И тем не менее.

Появляется Бубликов, вполне добродушного вида полный мужчина в плаще

Бубликов. Guten Morgen!
Автор. Прошу Вас, заходите, располагайтесь поудобнее.
Бубликов. Ах да, свои...

Входит и начинает медленно освобождаться от плаща

Бубликов. Надеюсь, я не помешал.

вешает плащ

Автор. (любезно) О что Вы! Пока здесь только двое персонажей и мест, как видите, достаточно. Но даже когда появится наш вечный оппонент, а затем другие герои, думаю, и в этом случае мы устроимся со всеми удобствами.
Бубликов. Итак, Вы – автор пьесы?
Автор. Разумеется.
Бубликов. Нда... Однако, должен сказать, насочиняли Вы, господин литератор! Знаете, когда человек, далекий от науки, берется за столь фундаментальную
историю как сотворение мира, вполне понятны путанница, да и множество противоречий, которые обязательно заметят потомки!

возникает Регент

Регент. Моё глубочайшее почтение всем присутствующим!

усаживается

Бубликов. Ну вот.(автору) Всё ваша неуёмная фантазия! Логически рассуждая, к чему нам этот господин, который постоянно вмешивается в действие? (Регенту)
Как Вас зовут, я подзабыл? Регент? Благодарю.. Странное имечко... (Автору) Знали
бы вы, как он мне успел надоесть...
Регент. (непринужднным голосом, устраиваясь элегентно. Кстати, он легко, изящно одет и абсолютно сух) Шеф частенько бывает не в духе. (приятно улыбаясь) А между тем, прекрасно осведомлён, что нуждается во мне позарез (достает портсигар) Не против? Благодарю.(закуривает) Философские экскурсы нам ни к чему, иначе я бы сослался на законы диалектики, действующие в Bашем мире
(лёгкий поклон в сторону Бубликова). Добро рождается только лишь в борьбе со своей противоположностью и другого пути...
Бубликов. Оставьте это, не люблю демагогию. (автору) Ужасно сыро, а я забыл в спешке свой термос. Интересно, здесь можно как-нибудь раздобыть горячего чаю?
Автор. (пожимая плечами) В пригородной электричке, ?
Регент. Господа, нет проблем!(легонько стучит в перегородку)

моментально появляется железнодорожный служащий

Служащий. Was wollen Sie?
Регент. Будь любезен, три стакана горячего, крепкого и сладкого чая. С лимоном.
Mit Zitrone, klar?
Служащий. Ein Moment!

сноровисто уходит

Регент. Такие вещи делаются в самом деле мгновенно.

появляется служащий с чаем, расставляет стаканы на столике и удаляется

Регент. Прошу!

разбирают стаканы, небольшая пауза

Автор. (Регенту) Всё это очень мило, но я попросил бы Вас до поры, до времени остаться на заднем плане. Надо быть скромнее, мой друг.

Регент пожимает плечами, затем делает успокаивающий жест

Автор. (Бубликову) Я думаю, нам пора поговорить откровенно и об очень важных деталях. Итак, Вы создали Вселенную...

Бубликов возражающе поднимает руку

Автор. Не будем касаться технических подробностей, я – в самом деле человек, далекий от науки, драматург. Но вот что важно: Вселенная сотворена и Вы — ее
создатель! Это факт, который мне как автору пьесы следовало бы знать.
Бубликов. (прихлёбывая чай) Да, и притом поэтапно, ...
Автор. Мне кажется, публика более или менее осведомлена... Интереснее другое: в ближйшее время, как Вы конечно знаете, к нам присоединятся два новых
персонажа: сперва Адам, а потом...
Регент. (ему не терпится вставить слово) Господа, я хотел бы заметить...
Бубликов. Лично Вас я не предусматривал, это инициатива уважаемого автора, мне не совсем понятная. Вообще, много абсурдного в этой пьесе... (автору) Ну вот, например. Вы уверены, что Адем и Ева так уж... гм, так уж нам необходимы?
Автор. (задумчиво смотрит в окно) Посмотрите-ка, дождь кажется уже прошел... Ах, какие боровики выглянут сегодня из-под травки!
Ну как же без человека? Пьеса закончится, так и не начавшись...

проезд останавливается, неразборчиво объявляют остановку

Да, и кроме того, людей Вы, Бубликов, всё равно давно уже создали, они существуют в мире живой природы. Иначе кто и написал бы пьесу? Осталось всего
лишь навсего...
Регент. (желчно) Всего-навсего! А вы хорошо обдумали, любезнейшие,
последствия такого эксперимента? Ведь не шутка- подарить человечеству...
Автор. Я же просил!(предостерегающе) Тсс..

Появляется Адам, в руках увесистый багаж

Адам. Привет, ребята! Наконец-то знакомая речь, немецкий за сутки так надоел...

Заходит

Адам. Приятно познакомится! Адам!

оглядывает стол, весело

Ну вы даете, братва, казеный чай в пригородной электричке. Подстаканники! Где раздобыли?

закидывает баул наверх

Я до Зеггендорфа, а может и дальше, фиг его знает...

поезд отправляется

Автор. Ну что же, через пару минут моя остановка, грибы, грибы, вторая страсть литератора! (Бубликову) Предоставляю Вам полную инициативу.(Адаму) Очень
приятно было познакомиться, молодой человек! Возможно, мы с вами еще встретимся – как знать? (берет зонтик и грибную корзинку)
Адам. Давай, папаша, грибы, если их умеючи засолить, да еще с чесночком – первая закуска!

Автор кланяется и уходит

Адам. (обращаясь к присутствующим) Скучаю без общества, я ведь немецкий выучил не так уж хорошо, с местными не разговоришься.. Вы тоже на природу или
как?
Бубликов. Едва ли повершь, если с ходу попробую объяснить.. Кроме того, люди далеко не всегда уверены в станции своего назначения. Ты вот например, едешь сам не зная толком куда и что тебя ждёт.
Адам. Точно. А почему ты так...
Бубликов. Что бы нам не возвращаться к это теме, Адам, давай сразу условимся. В данном мире мне известно всё. Ничего странного, в конце концов я – его создатель.
Адам. Ну даешь!! Вы чего пили, мужики? (заглядывает в стаканы) Вроде чай...
Регент. Шеф, мне кажется, Вы преувеличиваете степень готовности собеседника к разговору. Может быть, что-то более... гм, правдоподобное?

поезд останавливается, остановку объявляют и как всегда неразборчиво

Бубликов. (Адаму)Видишь ли, наша встреча в этом поезде конечно не случайна. Ты умудрился влипнуть в скверную историю, оказавшись в незнакомой стране без
работы и практически без средств. А я как раз могу помочь... Конечно, на определенных условиях.
Адам. Нич-чего себе... Ты откуда всё знаешь?
Бубликов. Неверующему трудно объяснять некоторые вещи. Ну а, скажем, версия о посланцах других цивилизаций была бы тебе понятна?
Адам. Что, летающие блюдца или как?

слегка дернувшись поезд набирает ход

Бубликов.(с досадой) Нет. Летающая посуда — сказки для детей среднего школьного возраста... Но ты знаком с теорией... точнее сказать, некоторой гипотезой, которая
предполагает, что Вселенная, в которой проживает человек – всего-навсего программа, созданная неким высшим разумом для непостижимого компьютера.
Адам. Ха! Да это же наш, программистский анекдот!
Бубликов. Ну так вот, коллега, вообрази себе, что я – как раз ТОТ САМЫЙ программист.
Адам. Парни, мне не до шуток. Я ведь в самом деле вляпался в дурацкую историю... Главное, фирма-то была солидная, и в Штатах, и повсюду! Прошел конкурс, документы оформил. Визу получил, приезжаю – на перроне никто не встречает! Позвонил представителю – говорит, разорились, больше нет такой
фирмы! Как тут выражаются, пляйте. И куда я теперь? Главное- с евровалютой не густо, обещали сразу аванс. Ну говорит, поживи сутки на моей даче в Зеггендорфе. А потом вали домой. Ага..
Бубликов. Я редко шучу. Посмотри в окно, сейчас проведу поезд через субстанцию, для вашей Галактики не характерную...

Адам смотрит в окно

Адам. Ой... ммамочки... Ж-ж-жуть какая... Да как же это? Гипноз или что? Вы -экстрасенс?
Бубликов. Успокойся. Конечно, я понимаю, что значит подобное зрелище для человека неподготовленого. Адам, у меня серьезное предложение. От такого не
отказываются! Я приглашаю тебя в Эдем.
Адам. Знаете что, ребята? Я наверное...

поднимается с места

Бубликов. Адам, через сутки тебя выкинут из Зеггендорфа и что потом? Вернешься? Допустим... Но ты же уволился отовсюду и в Москве за твоим компом
давно сидит другой. Пока найдешь работу, а есть каждый день хочется... Я же не предлагаю тебе ничего преступного, поднапряги своё воображение.
Адам. (расстроенно) Вы правы. Хотя... ( показыывает в сторону окна) А что, там всё еще ...?
Регент.(заглядывает) Ах, какая чудная роща!(Адаму) Кстати, предложеньице советую принять.
Адам. Что за дикая история... Эдем... рай что ли? Хотя... с таким именем.. Удружили мне предки, нечего сказать!
Бубликов. Вот именно... Итак, тебе как атеисту приятнее общаться с пришельцем? Хорошо, в таком случае интерпретирую следующим образом. Ты конечно слыхал о телеигре, которая на Западе называется Big Brothers, а в России «За стеклом».
Адам. Ясное дело, не только слышал, но и смотрел. Запирают народ в комнате на какой-то срок как пауков в банке и смотрят на них потом через телекамеры. Чистый зоопарк.
Регент. Замечательное сравнение!
Бубликов. Не разделяю Вашего восторга.(Адаму)Так вот, молодой человек, моя игра называется «Эдем» и условия её чрезвычайно выгодны... Я не стану предлагать тебе сомнительных земных ценностей вроде профессиональной карьеры или денег.
Этого ты мог бы попросить у господина...
Регент. Меня зовут Регент. Впрочем учитывая количество и масштаб Ваших проблем ...да, подобная забывчивость совсем неудивительна. (сладко
улыбнувшись) Что же касается так пренебрежительно упомянутых Вами материальных благ, должен заметить, что человеческая цивилизациия на основании своего тысячелетнего опыта давно пришла к выводу, право же...
Бубликов. Помолчите.(Адаму)Я тебе подарю нечто гораздо более драгоценное, чем, должность Генерального директора «Дженерал Моторс» Нечто, свойственное только нам... мне. Я создам твой ум как бы заново по образу и подобию своего
разума. Это — Дар глубинного видения вещей.. А для тебя ни что иное как возможность постоянной коммуникации с Творцом по всем вопросам мироздания.
Адам.(скептически)Да? Интересно.А если поконкретнее ?
Бубликов. Ближе к практике, хочешь ты сказать? Ну что же... Фактически с этим Даром ты можешь стать одим из величейших гениев в истории Земли. Пойдет?
Адам. Пойти-то пойдет... а условия?

Неожиданный рывок поезда. Остановка и еле слышный диктор объявляет её

Бубликов. Это уже деловой разговор. Во-первых, тебе придётся некоторое время пожить в мире, который я назвал Эдемом.
Регент.(вмешивается) Где не испытаешь недостатка ни в чем. Уж поверь, я об этом позабочусь!
Бубликов. (Регенту) Вы несносны, господин Регент.(Адаму) Скучать не придётся, ведь ты будешь там не один... Во-вторых, жителям Эдема приходится выполнять определенные условия и жить по вполне конкретным правилам. Их объяснят – нет ничего проще.
Регент. Вопрос довольно спорный...
Адам.А если я... или мы не выдержим испытания?
Бубликов. Да, вопрос логичный... Довольно суровое условие, но... Боюсь, что таком случае ты будешь вынужден вернуться в ту же неприятную ситуацию, с которой всё началось.
Адам. Так, да? Послушайте, я ничего не понимаю! Ну вот хотя бы тот же «Биг Бразерс» или наше «За стеклом»... Мне кажется, обывателю, утомленному от
равномерной бесконечно однообразной жизненной жвачки, попросту необходимо подстегнуть своё вялое воображение, заглянув в камеру, где запертые в замкнутом пространстве, бесятся другие люди... Но вам-то, Высшему разуму, вам зачем это
нужно? К чему? Захотелось новизны, острых ощущений?
Регент. Нехорошо, молодой человек... (покачивает головой, но видно, что доволен)
Бубликов.(небольшая пауза) Посмотри на ситуацию иначе... Я дарю тебе уникальную возможность стать в полном смысле Человеком, способным гораздо
продуктивнее использовать возможности своего разума, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия, хотя и закончил с отличием МВТУ имени Баумана. Но Дар
можно использовать во зло, да еще как! Поэтому человеку необходим испытательный срок, а результаты игры «Эдем» как раз покажут готов ли он в
духовном и нравственном смысле для того, что я хочу предложить. Согласен?
Адам. В конце концов, почему бы и нет?
Бубликов.(уже гораздо более мягким голосом) Вот и чудесно! Я ведь и в самом деле необыкновенно расположен к вам... А поэтому первая подсказка: для того, чтобы успешно пройти свою проверку, тебе, голубчик, жизненно необходимо, как ни
странно, в самом деле поверить тому, что я действительно создал окружающий мир (широкий жест)
Адам. Но каким образом?!

появляется железнодорожный служащий

Служащий. Aha, wir haben hier neue Leute! Ihre Fahkarten bitte.
Адам. Момент (роется в карманах, наконец находит билет)
Служащий. Vielen Dank (Бубликову) Und Ihre?
Бубликов. Мда... не всегда продумаешь детали.
Регент. Не беспокойтесь о таких мелочах, шеф (протягивает контролеру руку, в которой зажато два билета)
Служащий. (внимательно проверяет) Alles klar!

удаляется

Адам. (Бубликову) Итак, как же быть? Вы предлагаете мне поверить в то, что человек, который едет со мной в одной электричке, кто бы он ни был, космический
пришелец или сумашедший гений, сотворил Вселенную, существующую уже невесть сколько миллардов лет и созданную ли вообще кем-то? Как можно
совершить что-то подобное?
Бубликов. Возможно, правильнее было бы поставить вопрос несколько иначе. Например, "В каком смысле"? Пока это сложно объяснить, ведь людям практически
ничего не известно о законах пространства и времени. А ты попробуй принять
мои слова на веру, так будет гораздо проще... И поверь, я очень... в самом деле
очень хочу создать вас заново по образу и подобию своему! А там – глядишь – и новое поколение на Земле.
Адам. Даже так? Но мне одному...
Бубликов. Cамое простое из всего.

Появляется Ева, которую не назовешь голливудской красавицей, но в лице её есть
нечто, способное растопить и ледяное сердце.

Ева. Здравствуйте! Я слышала ваши голоса! Как здорово встретить наших в чужой
стране.
Адам. Ева? Здесь, в Германии!
Ева. Адам... Вот уж не ождала!
Адам. А я ожидал? С тех пор как ты уехала в Тулу с Валерой...
Ева. Адам, нет больше Валеры. Машину занесло на повороте.. и всё...
Адам. Прости... Я же не знал.(пауза)
Ева. Ну а ты? Слыхала от общих знакомых, трудился сперва в «Нефтехиме», потом
Сычов забрал тебя в Центробанк... А сейчас?
Адам. Да попросту решил немного поработать по контракту. И здесь встречаю тебя!
Ева. Да, и при каких обстоятельствах, Адам! Ты не представляешь что за странная
история произошла со мной только что. Сама не понимаю как, но вернувшись после прогулки по перрону, я не нашла своей тургруппы. Все как один исчезли
бесследно! Наверное я перепутала поезд. Вот дура! Нет ни вещей, ни документов, вообрази. Кошмар... Но зато... зато вдруг передо мной стоишь ты! Адам, скоре всего тебе придется занять мне немного денег, поеду в Бремен, при удаче еще застану своих
Адам. Ева! Что за разговор!(лезет за бумажником) Однако... мне пришла в голову
странная идея (вдохновленный какой-то мыслью, оборачивается к Бубликову)
Господин, герр, я так и не еще знаю Вашего имени...
Бубликов. Как бывает со мной частенько, забываю главное.(Адаму и Еве, любезно)
Федор Михайлович Бубликов! А ваши имена, молодые люди, мне уже известны.
Адам. Федор... Федор Михайлович, если не ошибаюсь, Вы говорили, что в Эдеме я буду не один?
Конец 1 картины, занавес

2 Действие

Картина 1
Гостиничный комплекс «Эдем»

Гостинная Эдема, несколько столиков. Цветы и накрахмаленные салфетки.
В углу бар, где кудесничает неповторимый умелец.
За столиком Робет и Лили, беседуют. В руках высокие бокалы.
Философ и Пьяница сидят у стойки бара.

Пьяница. Профессор, Вы явно сдаёте позиции. Сегодняшняя утренняя порция, всего лишь навсего две «Лунные сонаты», четырежды — я правильно считаю? – «I lоve my litl Girl”- и уже не в форме.
Философ. Ну-ну, явно недооценили мои возможности. Впрочем... А сами? То, о чем Вы здесь толкуете – это не определение человечности, а небрежно
замаскированное Scheisse, как мило выражаются в моей стране.
Пьяница. Зачем же так?
Философ. Оценка истинного философа (бармену) Шотландского виски добавить лишь грамулу я просил... Да и со скачками полный конфуз! Д-двести ойро просадил вчера на треклятом «Голубом ветре», отставшем от «Рыжей сволочи» на
пол-корпуса. Это Вы мне подсунули русскую водку, уверяя что нет ничего лучше для прочистки мозгов! Вот и вычистило. Где был мой разум, чистый... как...
Бармен. Как слеза ребенка?
Философ. Причем тут слеза? Mein Gott! Никак не могу привыкнуть к бармену, выражающемуся так, cловно он нарочно пародирует (Пьянице) вашего Владимира
Набокова. Которого я имел удовольствие вчера прочитать в оригинале. Знаете, даже уайльдовская педофилия мне ближе тайно-порочной страсти к несозревшим девочкам.(потягивает из бокала) Ну а чем Вам пришлась НЕ-ПО-ВКУСУ моя теория, юный друг?
Пьяница. Да потому что Вы игнорируете двойственную природу вещей. Понятие "Добро» вообще не имеет смысла в отсутствии зла. Разве белое различишь на белом
же фоне?
Философ. Какая цветистая фраза. Кстати, не желаете отведать содержимое своего бокала? Знаете что там? Древний американский джин, наш бармен, гений
алкогольного рая, раздобыл его специально по моей заявке, это нечто неподражаемое!
Пьяница. Одна из бед человечества как раз в одержимости идеалами гуманизма.
(пригубил) Да, в этом джине что-то есть... Настояно на кайенском перце, (бармену) не находите? Перец чудно оттеняет вкус алкоголя, а он не каждому по
вкусу... (Философу) Да, человечество вечно ищет путей к утверждению добра на Земле, а так как точки зрения на сей предмет у людей, как правило, не совпадают, результаты поисков всегда неэстетично-кровавы.

Входят Адам и Ева

Ева. (тихо Адаму) А я думала... Мне казалось, что мы будем здесь одни.И, честно говоря, хотелось бы. Кто все эти люди?
Адам. (так же) Ни малейшего понятия.
Философ. Господа, поприветствуем новых пассажиров нашего божественного лайнера, на полных парах идущего к недостижимому совершенству!
Пьяница. Профессор, теперь не время. (вошедшим) Прошу Вас, заходите пожалуйста! Очень рады! Роберт, Лили, вы можете отвлечься на минутку? Нашего
полку прибыло.

Лили и Роберт поднимаются со своих мест и подходят к новичкам.
Роберт – настоящий донжуановский тип.

Лили.(громко Роберту) Какая чудная пара, не находишь? (вошедшим) Меня зовут Лили, а вот этот господин (окидывает Роберта продолжительным взглядом)
рыцарь, настоящий средневековый рыцарь! И зовут его...
Роберт. Роберт!(улыбаясь пожимает Адаму руку) В самом деле приятно!
Адам. Мне тоже, ребята! Адам.
Ева. Как здорово, что вы все здесь по-русски! Хотя и странно... Ева...

Роберт жестом просит ее руки и почтительно целует

Философ. (подходит незаметно) Милая девушка! Черт возьми, Вы в самом деле уверены, что мы говорим по-русски?
Лили. (игриво толкает его пальцем в бок) Господин профе-ессор, как наивно с
Вашей стороны полагать, что едва переступившие порог Эдема уже всё на свете знают!
Философ. Лили, вы проткнёте мне печень... Ну разумеется, господа Адам и Ева не учли, что райская история произошла ... скажем так: задолго до разрушения Вавилонской башни, когда на Земле еще бытовал единый язык и народы прекрасно
понимали друг друга.
Ева. Однако сегодня...
Философ. Разумеется. Но в сущности, как дети своего родного отца все современные языки и наречия напоминают предка.(с некоторой гордостью) Здесь у
вас никогда не будет проблем с коммуникацией.
Роберт. Уважаемый философ, Ваши рассуждения безупречны, но люди с дороги и еще не устроены. (Адаму и Еве) Я покажу где будете жить, идём.
Ева. Спасибо, Роберт!

Уходят втроём

Лили. (смотрит вслед) Интересно, кто затащил их сюда... конечно же, Сам. В Адаме
определённо что-то есть, зато она...
Философ. (возвращается к стойке бара и берет свой бокал, Пьянице) Что скажете?
Пьяница. Одна женщина в Эдеме ещё куда ни шло, но две — уже явный перебор!
(декламирует Хлебникова)

И вот плывёт между созвездий
Волнуясь черными ужами
Лицо отмщенья и возмездий,
Глава отрубленна ножами..
О призрак прелести во тьме!
Царица равная чуме!

Философ. Божественно! За Ваше здоровье!(осушает свой бокал)
Пьяница. Профессор, на вашем месте я бы воздержался от слишком больших доз.
Философ. Вы не можете этого понять, юноша. Посредством сладких напитков я разбавляю горечь жизни

входят Адам, Ева и Роберт

Адам. Здорово! Ну и оборудование у вас, ребята. Супертехника, а что за софтвэр, спецлитература. Это же рай программиста!
Философ. (отрываясь от бокала, с необыкновенной едкостью) Супертехника!
Софтвэр... Рай — он и есть рай, ч-черт побери!
Адам. Не понял иронии.

Роберт и Лили о чём-то тихо переговариваются смеясь

Пьяница. Всё нормально, Адам. Просто не забывай, что ты – в самом настоящем Эдеме. Здесь каждый в одно мгновение может осуществить заветную мечту. Да,
именно так. Например, всеми уважаемый герр профессор (кивок в сторону Философа) с детства не желал ничего более как оказаться в библиотеке, где собрано
абсолютно всё написанное в истории человечества. Да еще читать на языке оригинала! Соученики, а уж после и ученые коллеги посмеивались над этой
странной фантазией. А здесь в распоряжении моего почтенного друга именно такая библиотека. Исключительно подлинники, включая древнеегипетские папирусы! И он читает их, понимая всё до последней строки...
Адам. Да, но мне кажется... ( в сомнении указывает на Философа, который выстраивает на стойке бокалы с разноцветными напитками )
Пьяница. Ах, вот вы о чем. Понимаю. Да, результат – пожалуй, самое непредсказуемое в занятии, который мои бывшие соотечественники называли "сказку сделать былью"
Ева. Адам! А ведь главное мы с тобой и забыли! Ты говорил об игре и её правилах.
Ребята.. Господа, ведь правда же, всё это вокруг – какое-то шоу? Что-то вроде телеигры?
Роберт. Милая Ева! Отвыкайте постепенно от сравнений, которые были нужны только для того, чтобы легче понять всё, что увидите здесь. Это не игра. Мы в
Эдеме. (настойчиво и в то же время ласково) Мы действительно в Эдеме и это совсем не обычный мир.
Ева. (в замешательстве) А как же условия?..
Лили. (неожиданно резко) Чудная крошка! При чем здесь условия? (Роберт успокаивающе кладет ей руку на плечо)
Пьяница. Позвольте мне.. (Адаму и Еве) Всё достаточно просто. Можете считать свою жизнь в этом мире чем-то вроде испытания. Но не думайте пожалуйста, что
кто-то, невообразмо могущественный просвечивает вас словно рентгеном!
Знаете... Иногда мне кажется, что здесь каким-то образом проявляется внутренняя сущность каждого из нас. Понимаете, что я имею в виду?
Адам. Боюсь, что не совсем. Что-то заложенное на уровне генов?
Пьяница. Скорее всего, гораздо глубже. Внутренняя суть человека определяется только Им (указывает наверх) Тем, с кем вы уже имели честь беседовать. Наша сущность не зависит от образованности, воспитания и даже интеллекта. Поэтому
знаменитый профессор, читавший лекции в престижных вузах Германии, может на поверку оказаться заурядным любителем тотализатора и пьяницей...
Философ. Однако! Я каре.. категорически... протестую!
Адам. Ну допустим... Хотя верится с трудом. А условия? Будем грубо говорить, правила игры?
Пьяница. Ещё проще. Вы конечно не читали Священного Писания. Господь запретил первым жителям Земли есть плоды с дерева добра и зла, то есть судить о
морали. Именно – не судить никого и ничто. Здесь у нас то же самое. Хотя для современных людей, которым трудно сразу отказаться от плодов цивилизации
сделано некоторое послабление. Абстрактно рассуждать мы можем о чем угодно...
Философ. Кто посмел бы з-запретить мне.. МНЕ судить о морали?
Пьяница. Итак, мы не имеем права никого осуждать.
Ева. И нарушивший будет изгнан?
Лили. (с неприязнью, которую даже не пытается скрыть)Ага! Пинком под зад! Неужели вы могли бы представить себе милейшего Федора Михайловича в роли вышибалы?
Адам. (после долгих размышлений) Ничего себе! Да ведь...
Пьяница. Очень просто – судить только об истинности и ложности, а не о том, что хорошо или дурно. Хотя добрые слова и мысли прощаются охотнее.. В сущности
это совсем легко, при одном условии естественно...
Ева. Каком же?
Роберт. (приближается к ней совсем неслышно и смотрит в глаза) Ева, только вообразите себе – мир, где исполняются ваши желания...
Ева. (совсем тихо) Все?
Роберт. Лишь самые-самые... Закройте глаза, сосредоточтесь, помолчите... Так.. А теперь спросите у себя – что бы Вы пожелали в этот момент?
Ева. Да... кажется, знаю...

Звучит очень эмоциональный блюз
Адам и Ева медленно идут навстречу друг другу и начинают танцевать. Их диалог на первом плане, остальные участники действия отходят и как бы
образуют фон

Ева. Боже мой! Боже мой, Адам, ты узнаешь эту музыку!! Этот блюз?
Адам. Еще бы... мы танцевали его на выпускном вечере.
Ева. Да! Но как? Как они узнали... Это – сказка... Я не могу поверить. Это – сон?
Адам. Нет, Ева, не сон...
Ева. Адам! Я вспоминаю всё! Тысячи чувств –и каких!- эта лёгкость, восторг,
радость. Ах, как захватывает дух! Цветы, красные астры, их дикий тревожный запах!.. мама плачет: »Девочка моя, я совсем не заметила как ты уже выросла!» И зал – как будто совершенно пустой — мы танцуем только вдвоём. Я и ты... Помнишь?
Адам. А я никогда не забывал.
Ева. И ты вспоминаешь, что сказал мне тогда?
Адам. Да...
Ева. Повтори!
Адам. Я люблю тебя... А что ты мне ответила, помнишь?
Ева Конечно, милый.... Разве забудешь такое ?
Адам. Повтори...
Ева. Я люблю тебя!
Адам. И ведь это действительно так...
Ева. Адам, как странно... Только что мне неожиданно пришло в голову как звучат эти слова на множестве языков мира...
Адам. Конечно. Что может быть проще! Я кохаю тебе...
Ева. Ихь либе дихь
Адам. Ай лав ю
Ева .Же те
Адам. Во ай ни
Ева. Ти амо
Адам. Я люблю тебя...
Ева. Я люблю тебя!

Длительный поцелуй.
И всё звучит бесконечный блюз...

Занавес. Конец 1 картины

2 Картина

Утро. Завтрак.
Вся компания кроме Адама и Евы уже в сборе.
Появляются наконец и они

Адам. Здесь классный бассейн.(присутствующим) Доброе утро, ребята!
Ева. Адам, ты плаваешь как дельфин, за тобой не угонишься.

усаживаются

Ой, мои любимые гренки с сыром!
Пьяница. Приятного аппетита!
Ева. Спасибо!

раздаётся характерный для звтрака стук ложек, звон бокалов и просьбы полушепотом: »Передайте мне соль, будьте любезны»
Затем происходит нечто странное.
В гостинную вваливается жуткого вида грязный, лохматый и въерошенный Мужик.
На плече он тащит еще более грязный мешок, набитый чем-то видимо очень тяжелым.
Мужик бросается к столу и плюхнувшись в свободное кресло, начинает жадно запихивать в рот, голодно урча, большие куски жирного мяса. Мешок при этом он
продолжает держать на спине, придерживая его левой рукой.

Ева. Боже, кто это такой?
Роберт. Не беспокойся, Ева. И вообще привыкай к тому, что здесь тебе могут встретиться самые неожиданные люди и непонятные явления.
Ева. Да, как он здесь очутился?
Лили. (громко) Всё-таки на месте Самого я бы сначала вымыла этого типа. Всё-же люди завтракают!
Пьяница. (добродушно) Вполне естественное явление: в Эдеме порой встретишь людей из самых ранних стадий развития общества, когда понятия о гигиене не
вполне совпадали с нынешними. В мешке конечно золото, которого возжелал наш новый друг в очень большом количестве.
Адам. Ага, значит сюда попадают и такие!
Философ. Почему бы и нет? Как знать, может быть, это субъект – не худший представитель своего века. А то, что презренного металла захотел, а не высокодуховных ценностей, так ведь у каждой эпохи своя мораль.
Адам. Забавно, долго ли он тут проживет ?
Лили. Не думаю. Наверняка уже заподозрил кого-то из нас в намерении стащить его драгоценный мешок...
Ева. Да уж, наверное недолго протянет. Интересно, а какой срок даётся для того, чтобы пройти испытание?
Пьяница. Каждому свой... А впрочем, протяженность времени вообще не имеет смысла.
Философ. Да и что такое время! Неопределенное понятие. К тому же в этом мире... где за день можно прожить целую жизнь.

Мужик вскакивает и, не глядя на окружающих выбегает, придерживая свою ношу

Пьяница. (глядя вслед) Боюсь, что отныне мы лишены удовольствия общаться с этим милейшим господином... (швыряя салфетку на стол) Жаль, пропал аппетит.
Лили. У меня тоже!
Пьяница. Лили, наши новые друзья не слышали еще твоего голоса... Снизойди к моей слабости и как ранняя пташка... Спой нам что–нибудь из бессмертных
французских шансонов.
Лили. (неожиданно обращается к Адаму, который о чем-то шепотом беседует с Евой) Вы не против. Адам?
Адам. Конечно же нет!

Лили порывисто встаёт и направляется к небольшой эстраде, где на неё падают
лучи прожекторов. Звучит прекрасная взволнованная мелодия и сразу же возникает звук неописуемой красоты и силы, напоминающий Мирей Матье в расцвете её таланта

Роберт подходит к Еве и приглашает на танец. Они медленно кружаться в центре
сцены.

Адам.(Пьянице) Да ведь она чудесно поёт.
Пьяница. Пожалуй больше нигде в мире вы теперь подобного и не услышите. Лили — гениальная певица...
Философ. Так.. А по-моему, самое время промочить глотку. Господа, не желаете чего-нибудь освежающего?
Пьяница. Пожалуй. (Адаму, который бросил взгляд на Роберта, нежно прижимающего к себе Еву) Пойдемте к стойке, угощу восхитительным напитком.
Адам. Ну что же, заинтриговали.

втроём подходят к стойке бара

Пьяница. (бармену) Трижды «Гефсиманский Сад», дружище.
Адам.(кивает на поющую уже вполголоса Лили) Замечательная певица.. Конечно, стала ею здесь?
Пьяница. Была ею всегда. Но тут... да, пожалуй — небольшая добавка того
волшебного ингридиента, без которого изумительный коктейль остаётся заурядным пойлом...

бармен выставляет три бокала

Пьяница. Один глоток напитка и – Вы забудете все земные печали. Этот коктейль готовят только здесь в раю и больше ни в одном баре Вселенной, клянусь !
Адам. (пробует, вежливо) Неплохо.
Пьяница. Слишком скромная оценка, мой друг! Кстати, хотите узнать историю нашего бармена, который почти всегда молчит? На земле он был знаменитым
писателем, испившим все сладкие и столь же горькие напитки славы, его почитали уже почти лауреатом Нобелевской премии в области литературы. А в Эдеме
совсем неожиданно выяснилось самое пожалуй интересное качество нашего героя — неповторимое, совершенно непревойдённое умение смешивать алкогольные
напитки в самых разнообразно-восхитительных сочетаниях. Такого бармена на Земле конечно нет и не будет никогда.
Философ. (уже заметно нагрузился) А самое главное во всём — САМОЕ ГЛАВНОЕ – здесь он счастлив, (бармену) ведь правда же? А там страдал от творческих мук,
недооценки современников, наглых папарацци и злобной критики.
Бармен. Профессор, меня всегда восхищало Ваше умение несколькими словами описать самые сложные вещи.
Философ. За твоё здоровье, гений! (пьёт)

Лили заканчивает пение и подходит к Адаму
Тихая музыка продолжает звучать, Роберт и Ева по-прежнему танцуют

Адам. Лили, просто нет слов! Здорово!
Лили. (улыбаясь) Спасибо за комплимент! Да ведь каждый чем-то интересен, сюда редко попадают зауряды. Вот Вы, например Адам, программист высокого класса.
Адам. Можно сказать и так.Я никогда не думал о репутации, работы невпроворот.
Лили. (придвигаясь к нему)И мне Вы конечно расскажете о своей работе?...

Далее звучат один за другим два диалога: Роберт на первом плане беседует с Евой,
а Лили вполголоса с Адамом

Роберт. Меня всегда интересовал следующий вопрос: когда женщина прекраснее — осознав всё величие своей красоты или не подозревая ни о чем?..
Ева. Лили назвала Вас рыцарем... Это конечно шутка? Здесь легко поверишь в любое чудо.
Роберт. (улыбается)Не похож?
Ева. Без железного панцыря и меча! Хотя ...мне лично доспехи всегда казались бутафорией. Вы похожи на рыцаря, Роберт. И мне это нравится... Но как Вы
оказались здесь, чего желаете? Это не слишком интимный вопрос?
Роберт. Возможно, но ведь мы сами определяем для себя глубину погружения.
Ева. Погружения? Простите, не поняла...
Роберт. Погружения в глаза друг друга, хотел я сказать. Ведь глаза – это океаны
души... То, что минуту назад казалось чересчур личным, становится легко и возможно если мы применим очень простой приём: например, перейдя внезапно
на «ты»... Согласна?
Ева. (после паузы) Хорошо, пусть будет так...
Роберт. История моя совсем проста: всю жизнь я был ужасно робок. Я попросту испытывал страх перед женщинами, то ли потому что заикался с детства и не мог быть непринужденным в разговоре, а может быть по иной причине. Но до тридцати лет я не знал что такое поцелуй любимой.
Ева. Ужасно...
Роберт. Ну почему же. В конце концов, у меня было чем занятья: походы, сражения, турниры... Год пролетал за годом. Однако (смеётся) если правы наши философы,
толковавшие о некой энергии любви, то у меня должно было накопиться немало за то время, когда я совсем её не использовал!
Ева. Энергия любви, которую можно накопить вроде статического электичества в лейденской банке? Боюсь, что этого мне не понять.
Роберт. А хочешь эксперимент? Я сделаю вот так... (берет голову Евы в кольцо
своих рук так что волосы струятся между пальцами) Сейчас ты почувствуешь что-то вроде легкого удара электрическим током. Ну?
Ева (вздрагивает)Ой.. что это? В самом деле!
Роберт. (настойчиво) Ты почувствовала?
Ева. (тихо) Да, но, Роберт, право же, Вы.. ты...
Роберт. Ты не знаешь, как прекрасна в эту минуту...
Ева. (осторожно освобождается от объятия)Кажется, я поняла в кого тебя превращает Эдем...
Роберт. В того, кем я был всегда – мужчину, умеющего любить...

Музыка, а с ней и волшебство танца прекращается, Роберт и Ева садятся за столики

Адам. (продолжая беседу с Лили, которая до сих пор велась вполголоса)В самом
деле чудеса, вчера за ночь я дальше продвинулся в расшифровке алгоритма разума, чем за пять лет работы над этим проектом в Москве.
Лили. (достаёт пачку сигарет и закуривает) Значит, Вы работаете над искусственным интеллектом?
Адам. Да, в каком-то смысле. Для начала я бы хотел понять математическую логику поступков человека. Тем более сейчас, когда выяснилось, что нас так лихо
программируют!

Философу надоело молчать и о всё с большим интересом прислушивается к
разговору

Философ. Молодой человек! Так вот Вы на что замахнулись? Ну и ну...
Адам. Что же в этом плохого? Или неразумного?
Философ. (качая головой) Бог создал человека, человек создал компьютер. Но создание никогда не сможет сравниться с создателем. Никогда!
Адам. Странно, что Вы так отстали о жизни, профессор. Компьютеры давно уже многое умеют гораздо лучше нас.
Философ. Да, считать, рассчитывать. Но вы же хотите поверить алгеброй гармонию жизни. Вы замахнулись на человеческий разум, а он, если и
запрограммирован, то не Вами... А догадываетесь ли Вы, молодой человек, как опасно всё это?
Адам.(пожимая плечами) Опасно? Чем же?

Роберт и Ева, заинтересованные громким спором подходят ближе

Философ. А тем, что человеческий ум с его моралью — нечто гораздо большее, чем комплекс нервных клеток, способный производить логико-математичские
операции. Человек обладает душой, а она есть часть разума Вселенной, как таковой не назови, хотя бы и Федором Михайловичем Бубликовым! Мозг подчиняется повелениям сверху, а Вы его хотите подчинить низшему. Тогда низшее поработит Вас!
Адам. Да каким же образом?
Философ. Компьютер, не имеет морали и мне жутко, когда думаю о том, что он сможет когда-нибудь руководить человеком
Адам. Но для меня Ваши фразы – сотрясение воздуха. Назовите хотя бы один пример, когда компьютер управляет человеком
Философ. Извольте. Знаете ли Вы, что психологи и психотерапеты давно называют компьютерной зависимостью? Интернетозависимостью? Вы ничего не слыхали о людях, которые дни и ночи напролёт проводят у монитора, захваченные играми,
или интернетовскими форумами, не имея силы воли оторваться, вернувшись в реальную жизнь? И ведь это только начало...
Пьяница. Мне кажется, Вы несколько преувеличиваете опасность профессор... В конце концов, человеку и до изобретения вычислительных машин было свойственно увлекаться самим же созданными иллюзиями или попадать в различного рода зависимости... Наркотики или, например, алкоголь, которым Вы кстати, злоупотребляете последнее время...
Философ. Людям и раньше было свойственно убивать друг друга, однако пулемёт увеличил опасность истребления человечества вдесятеро, а нейтронная бомба – в
миллиарды раз...
Адам. Профессор, но ведь остановить науку невозможно...
Философ. Ничего подобного я не предлагаю, кончайте предёргивать! Наука не должна быть аморальной, только и всего! А Вы джина выпускаете из бутылки!
Компьютерный разум, клонированные чудища... Это преступно!
Лили. (присвистнула) Фьюиить... Господин профессор, да Вы подзабыли кое о чем...
Философ. Ни о чем я не забыл! Всё прекрасно помню! Не нужен мне Эдем, разве я здесь что-нибудь потерял? Только спиваюсь понемногу (швыряет бокал и он со
звоном разбивается)
Что я тут делаю? В Гейдельберге меня ждет кафедра, студенты, полдесятка научных работ.А я.. Боже, как стыдно! Как сты-ыдно!! (хватается за голову) Немедленно собирать чемоданы, не останусь тут ни минуты! ( бежит к выходу)
Пьяница. (кричит вслед) Профессор, а кому оставите чудо-библиотеку? Ведь именно здесь исполнилас мечта Вашей юности — прочитать любовные письма
Нефертити к Аменхотепу четвертому.А рукописи древних шумеров! Вы прочитали их все! В оригинале!
Философ (в ярости) К черту Аменхотепа! Я, безмозглый глупец, бросил на произвол судьбы труд всей своей жизни. Как долго я не был в университете? Меня лишат
кафедры! Ал-лкоголик чертов!
Пьяница. (Еве тихонько) Поняли теперь как изгоняют из рая? Это что, то ли еще приходилось видеть.. Жуткое зрелище... (громко обращаясь к Адаму и Роберту)
Господа, будьте добры, помогите профессору вынести чемоданы, их у него четыре штуки и тяжелые. Вызовите такси!

Адам и Роберт торопливо выходят вслед за Философом

Ева. (после некоторого молчания) Да... и всё-таки у меня такое чувство, что философ в чем-то...
Пьяница. (мягко Еве) Теперь уже неважно. Кстати, вы что-то хотели у меня спросить?
Ева. Да, но как Вы об этом...
Лили. (громко бармену) Виски и лёд! Наивная девочка.
Пьяница. Что же, между наивностью и цинизмом я без колебаний выбираю первое... (Еве) Знаете, с самого раннего детства я хотел всё знать о людях Попросту
всё. Назовите это безмерным любопытством или бесцеремонностью... Конечно, здесь в Эдеме до смешного легко, но если сохраню свой Дар... О, тогда я сумею читать в сердцах людей так же просто, как школьный учитель в замаранных детских тетрадках!
Ева. Странная у вас цель...

Бармен передает Лили бокал. Она медленно пьёт

Пьяница. Скорее – не цель, а только обычное средство политика. Итак, что же Вы желали спросить?
Ева. Да видите ли... Когда нас с Адамом пригласили в Эдем, я было уж подумала, что здесь разыграют что-то вроде знаменитой библейской истории о первых людях
на Земле, хотя и не представляю себе, зачем! Но те были одни в раю. А нас целая компания!
Пьяница. Гм, конечно. (задумался) Видите ли, некоторые исследователи Библии склоняются к мысли, что Адам и Ева – образы скорее собирательные.
Ева. Значит собирательный образ Евы предлагал яблоко греха собирательному Адаму?
Пьяница. Вы определенно умны!
Ева. Спасибо, хотя на комплименты я не ловлюсь. (задумчиво)Вы – конечно, человек верующий. А я... Меня крестили в Православной церкви, иногда, в трудные минуты жизни захожу помолиться, поставить свечу...
Пьяница. ...за упокой души раба Божия Валерия Светличного...
Ева. Да. (кивает) Кажется, я уже привыкла к тому, что Вы знаете всё и обо всех.
Пьяница. Ах, если бы.
Ева. (продолжая мысль) Но иногда мне кажется. что... где-то в глубине души не могу принять веру как способ познания. Меня слишком долго – в школе, затем
университете учили строго научным методам. Опыту, эксперименту. Почему же Господь принуждал Адама и Еву повиноваться ему беспрекословно, не счел нужным ничего объяснить? Ведь мы же не младенцы, в конце концов.
Пьяница. Нет? Голубушка, вы ошибаетесь! Представьте на минутку, что своё любимое дитя, которое познавая мир, задаёт бесконечные вопросы «Зачем?», «А
почему?», Вам необходимо предостеречь от опасностей мира, а объяснить ну никак невозможно, поскольку есть вещи, которые дитя не поймёт, пока еще не подросло... Что же остаётся? Ребёнок должен просто поверить родителю на слово!
А что единственное поможет в этом? Его отношение к Вам. Что привело Вас, Ева,
сюда, в Эдем?
Лили. (Пьянице) А как считаете сами?
Пьяница. Конечно – любовь...

Конец 2 картины. Занавес.

3 Картина

Гостинная Эдема, мягкие диваны, ковёр, журнальные столики.
На одном лежит трубка радиотелефона.
Входят Лили и Ева в купальных халатах, волосы мокрые после душа

Ева. Ну вот, размяли косточки, чувствую себя будто заново родилась! Такого фитнесс-центра нет и в Лужниках.
Лили. Я и во Франции не встречала. Ты заметила, как датчики велотренажера снимают давление и пульс, а уж затем бортовой компьютеррекомендует режим
нагрузки? Прямиком из учебного центра NASA. Скажем спасибо Регенту, постарался.
Ева. А это кто такой?
Лили. (усмехаясь) Лучший снабженец в мире.
Ева. Я вообще тренажеры не очень люблю, куда лучше – на велосипед и в горы. Вот где нагрузка на все мышцы, а красота вокруг!
Лили. Ты выросла в горах?
Ева. Нет, я родом из Украины. Это большая, замечательно красивая, но видавшая
так мало счастья страна... Ребёнком родители привезли меня в Москву, этот город и стал для меня миром.
Лили. Тебе нравится жизнь в России? Прости за распросы, я ведь очень любопытна. И потом, здесь нас так мало, хочется знать побольше о каждом.
Ева. В России трудно, а нравится или нет — разве в этом дело? Я у себя дома, а это главное.
Лили. Понимаю... (настойчиво) А здесь? Чего ты ждёшь здесь?
Ева. Я встретила любимого человека, которого потеряла когда-то. (смеясь) Мне повезло!
Лили. (резковато) Везёт тем, кто хорошо знает что им требовать от жизни.

Молча смотрят друг на друга
Звонит телефон

Лили. (берет трубку) Гостиничный комплекс «Эдем» (Еве шепотом) Израиль на проводе.(в трубку) Вам нужен Арье? Да, но сейчас его здесь нет... Может быть,
что-то передать? (другим голосом) Как Вы сказали?!
Ева. Что-то случилось?
Лили. Да, я понимаю.. Ужасно... Можете подождать у телефона? Хорошо, я сообщу. Он перезвонит... (вешает трубку)
Ева. Арье? Кто это?
Лили. Наш всезнайка, он ведь израильтянин. В шутку мы когда-то прозвали Арье «пьяницей», потому что ему известны марки всех спиртных напитков в мире.
Только что убили его брата. Взрыв в самом центре Хайфы.
Ева. Кошмар... А где он, ты не знаешь?
Лили. Играет с Робертом в гольф. Сейчас позвоню на хенди. (набирает номер)
Арье, зайдите пожалуйста в дом, мы в гостинной... Да, это срочно. (Еве) Уже идут. Даже не знаю, как и сказать...
Ева. Но почему, не понимаю? Именно здесь, в раю...
Лили.(зло) Да как раз здесь, в этом самом месте! А ты что думала? Не осуждать никого и ничто, когда всё вокруг чудесно – слишком наивным было бы ожидать
такой проверки. Испытание по полной программе... И чем ты духовнее, чем выше – тем оно тяжелее
Ева. Но так нельзя, это бесчеловечно... Так не испытывают!
Лили. А ты знаешь – КАК?

пауза

Лили. Бесчеловечно.. Хорошее слово и в самую точку! Жаль... Арье казался мне именно тем, кто мог бы пройти через всё. Он мечтал, вернувшись талантливым
политиком, подарить мир своей земле и Палестине...
Ева. Пожалуйста, не говори о нём в прошедшем времени!

Входят Пьяница и Роберт с клюшками для гольфа, оставляют у входа

Пьяница. Дамы, прекрасный денёк и этого рыцаря (показывает на Роберта) я сегодня почти уже поставил на колени. Партия отличная, никогда так не везло.
Что у вас тут случилось?
Лили. Да, случилось... Арье, Вам сейчас звонили из дому.
Пьяница. Так...
Лили. Погиб Ваш брат Эдик... В результате очередного теракта. Арье, я думала как
сказать... Но об этом нужно говорить просто.
Пьяница. Господи... да за что... ведь он был еще так молод!(плачет)
Роберт. (подходит ближе) Я с Вами, Арье....
Ева. И я тоже...
Пьяница. Спасибо, друзья... Эдика больше нет... Как несправедливо...
Лили. Вы должны попробовать ...по крайней мере попытаться как-то принять то, что случилось...
Пьяница. Но я не могу и не хочу принять! Вы не знали его, Лили, и потому так говорите. Эдик любил жизнь! Он писал стихи! Господь Федор Михайлович не
дал моему брату таланта, но очень многие вещи он понимал и чувствовал лучше всех нас. Незадолго перед... гибелью Эдик написал:

Мы часто твердим, что судьба к нам излишне жестока.
Жестокими могут быть люди, а жизнь – это просто дорога...
Дорога,
Которую выбрали мы от порога,
И логики ждём от судьбы, и вечного счастья от Бога,
В конце лишь поняв, что в оценке ошиблись немного,
Что счастье шагавшего – именно эта дорога...

Ну а мой путь – в Хайфу. Очень сожалею, но вынужден покинуть Вас, господа.
Лили. Арье! Пусть это покажется жестоким, но я считала Вас сильнее. Брата не
вернешь... А Вы – почти уже прошли всю дистанцию...
Пьяница. Во многом Вы правы, Лили, но сила тут не при чем. Судьба. Желаю всем удачи! ( направляется у выходу)
Лили. Я провожу ...

уходят вдвоём

Роберт и Ева остаются одни, она сидит на диване, он — в опасной близости

Ева. Как страшно.Я никогда не думала... Вообще не думала ни о чем подобном!
Игра, развлечение, шоу, в конце концов шутка или розыгрыш. А здесь как и во всём
мире-так трагически всё и сложно...
Роберт. (после некоторого молчания) А где Адам?
Ева. Он наверху, работает. Как всегда – работает словно одержимый! Совсем перестала его понимать, то ли он в самом деле превратился в гения. а может быть
я поглупела? Твердит о каких-то законах пространства – времени, о том, что уже почти раскрыл код Бубликова... А я остаюсь одна.
Роберт. (мягко) Но ведь ты не одна, Ева.. Я с тобой...
Ева. Да, ты сейчас со мною... Так хорошо...
Роберт. Ева! Если бы ты знала, как важны мне твои слова! Если мы вдвоём и нам
хорошо – это не может быть случайностью. Едва тебя увидел, я сразу же понял: ты – женщина, которую ждал всю жизнь!
Ева. Роберт, ты не должен так говорить...
Роберт. Не могу: слова рвутся наружу! Если я не скажу сегодня, завтра придется закричать и эхо унесёт мои слова: Ева!!! Ева! Ева. И уж совсем чуть слышно:
«Ева»... Вот! Слышишь?

Раздается далекое и отчетливое эхо»Ева, Ева, Ева, Ева, Ева... »

Ева. Господи, да что же это... (в испуге невольно прижалась к плечу Роберта)
Роберт. Одно из странных явлений здешнего мира — природа ответила твоей глубинной сути. Ты замечаешь, что я, мужчина, о существовании которого еще
недавно и не подозревала, становлюсь тебе дорог...
Ева. Удивительно. Роберт, я действительно чувствую это! Но ведь...
Роберт. (полуобнимая её) Доверься своим ощущениям...
Ева. Роберт... вот этого не нужно.
Роберт. Наоборот, нам обоим необходимо как глоток воды в пустыне. Мы жаждем.
Нас притягивает друг к другу магнит страсти, которому сопротивляться люди не в силах ...
Ева. Роберт...
Роберт. Молчи! Ведь ты знаешь, что я тебя люблю.
Ева. Да... (освобождается неуверенно) Роберт, что-то мне не очень хорошо... Пойду к себе.
Роберт. Конечно, хорошая моя... Я провожу...

Уходят вместе

Картина 3

Гостинная Эдема, полдень Лили в одиночестве за чашкой кофе.
Бармен насвистывая, полирует свои бесконечные бокалы, молча, как всегда
Заходит Адам

Адам. Добрый день, Лили! Ты случайно не видела Еву?
Лили. Адам! Я должна поговорить с тобой кое о чем. Присядь...
Адам.(садится рядом) Ты пьешь слишком крепкий кофе.
Лили. Привычка, знаешь ли... В прошлом году мы готовили программу для мюнхенского фестиваля, представь себе, за несколько суток нужно было сделать
готовый номер – и я забыла, что-такое сон. Кофе в лошадиных дозах! Иначе на вторые сутки конечно свалилась и заснула бы на сцене... С тех пор я поклонница этого напитка. Хочешь налью? Первоклассный бразильский мокко.
Адам. Спасибо, но не стоит пожалуй.... Ты хотела о чем-то поговорить?

Пауза

Лили. Уже несколько суток ты почти не выходишь из рабочего кабинета, Адам, и бледен как смерть... По крайней мере есть уже какие-то результаты?
Адам. Ах, вот ты о чем. Неужели я так жутко выгляжу, в самом деле? Да, впрочем не удивительно. Лили, я просто начал сходить с ума!
Лили. Адам... (делает движение ему навстречу) Что случилось?!
Адам. И сам не знаю. Но это как-то связано с работой. Лили! То, что мне удалось
открыть – это грандиозно! Фактически я расшифровал программу, управляющую нашим миром, законы множества измерений, которые лишь начинаются пространством и временем.. Знаешь...
Лили. (наливает ему из кофейника) Милый, не отказывайся, пожалуйста... тебя это подбодрит...
Адам. (пробует) Жутко крепкий... Да, так вот... Так вот, ты не представляешь, как это
страшно,— выводы, к которым я стал приходить. Словно заглянул в бездну... И такое впечатление, понимаешь, мне так показалось, как будто мой разум к этой
информации просто не подготовлен. Как будто дар прийти к грандиозным выводам я получил взаймы, а морально, духовно что ли, к ним не готов. В самом
деле результаты чудовищные ...Лили. Я слышу по ночам странные звуки!
Лили (мягко) Так мало спишь, загнал себя работой. Удивительно ли...
Адам. Да что ты! Это же мой обычный режим. Хотя... такого ещё не случалось. Сегодня мне в очередной раз слышались голоса... Бубликов за что-то
выговаривал Регенту:»Неосторожным вмешательством Вы чуть не погубили человека!» Среди белого дня – и вокруг никого! Бред какой-то...
Лили. Адам, нужно обязательно сделать перерыв. Бассейн, фитнесс, несколько дней
полного отдыха – и ты почувствуешь себя гораздо лучше. Я знаю по себе! У меня
же профессия собачья. Сколько раз дойдёшь до абсолютного изнеможения – нет
сил, никакого желания жить! Брошу всё к черту, исчезну из Марселя на несколько
дней и отмокаю в лесу, у реки... И силы возвращаются, да еще какие!
Адам. У нас тоже принято: гитара, шашлыки, песни у костра до самого рассвета —
хорошо снимает ржавчину на душе ...Но сейчас... Ты не знаешь как меня захватила работа.И ведь похоже, что мы в самом деле программы. Что то вроде роботов.
Лили. (очень резко) Что за чушь!
Адам. Не веришь? Мне удалось расшифровать священные книги человечества, вся наша история там предсказана в мельчайших деталях. От Адама и Евы...
Лили. Ах так? Предсказана, говоришь? Значит, Ева неизбежно понесет от Адама, родит Каина и Авеля, потом брат поднимет руку на брата- короче говоря, вся
божественная мелодрама неизбежно повторится ?
Адам. Я бы не утверждал так категорически...
Лили. Адам! И не хотела говорить, да придется. Знаешь – совершенно случайно – но я видела их вдвоём...
Адам. Кого ?
Лили. Не притворяйся! Нас здесь не так много... Я видела Еву в объятиях Роберта!
Адам. Лили...
Лили. Да, так меня зовут с рождения! Желаешь знать – как все у них было? Этого
ты не прочитаешь в своих священных книгах.
Адам. Нет! Я не хочу знать как ЭТО было и оставим разговор! (вскакивает)
Лили. Погоди. Какой же ты ученый если отмахиваешься от фактов? И ты не мужчина, если тебе безразлична измена любимой!
Адам. Лили, ты хочешь сделать мне больно?
Лили. (после паузы) Нет.. да... Иногда и боль бывает полезной... Так знай, они были вместе! Они обменивались сумашедшими словами страсти, они впивались друг в
друга, а потом...
Адам. Хватит, Лили, я не вуаёр!! Назови меня сумашедшим, блаженным или дураком, но я люблю Еву! Женщина может увлечься, ненадолго...
Лили. Да почему ты вбил себе в голову, что Адам обязательно должен жениться на Еве? В конце концов, это же глупо! Никакой библейской истории в современной трактовке всё равно уже не получится! Пойми, Ева просто ушла с другим! А ты — оставь на время свои расшифровки и странные коды. Здесь есть женщина, которая влюбилась в тебя и никогда не изменит.
Адам Лили...
Лили. Да, ты не ошибся. Очевидно пришло время взять инициативу в свои руки. И потому я признаюсь тебе в любви, Адам! Милый, мы – люди и никому не
позволим выдавать нам программы поведения.( с расстановкой, как будто внушая )Вот поэтому ты оставишь здесь женщину, которая тебя предала и уйдешь со мной!
Адам. Предала... Довольно жестокое слово.
Лили. Другого нет... (взъерошивает волосы Адама) Пойми, что тебе попросту
наставили рога... Мужик ты в конце концов или тряпка? Ты человек свободной воли или безмозглая программа Федора Михайловича Бубликова?
Адам. Лили! Ты права, как всё на самом деле просто! Нет, коллега Бубликов, нам с вами не по дороге, у меня свои планы. Мы уходим из Эдема! Уходим вдвоём,
Лили. В конце концов, такой программёр как я не останется без работы...
Лили. Ну конечно! Я не ошиблась в тебе, Адам! Ты – настоящий мужчина, я тобой горжусь! И не просто мужчина, а – мой! (продолжительный поцелуй)
Адам. Идем же, идём отсюда поскорее!

Уходят взявшись за руки
Пауза

Вбегает Ева, за нею Роберт

Ева. Не смей меня удерживать! Я видела Адама, он шел к автобусной остановке! Я должна догнать его... объяснить.
Роберт. Да.. и не один!
Ева. Тем более.. Пусти!
Роберт. Нет, так просто тебя не отпущу – я не мальчик. И то, что было между нами, в один миг не перечекнешь Подожди, Ева! Мы должны поговорить.
Ева. О чем? Адам – это моя судьба. Здесь я наконец нашла её и ни за что не хочу снова потерять.
Роберт. А я, наша любовь?
Ева. Любовь? Разве я говорила тебе когда-нибудь о любви?

Пауза

Роберт. Но что же, что было между нами?
Ева. Небольшое увлечение интересным мужчиной, любопытство... Кстати, о современном сексе ты не имеешь ни малейшего представления!
Роберт. Но я люблю тебя! Ты не можешь просто так...
Ева. Роберт, ну подумай сам, это же просто смешно, честное слово. Что может быть между нами – связь на пару дней, не более. Ведь я не собираюсь томиться в
средневековом замке. Моя родина – Россия, мой мир — Москва! Там мне жить, работать, рожать детей...
Роберт. Я поеду за тобой на край света!
Ева. Романтический мальчик где-то успел вычитать эти прекрасные слова... В современной Москве тебе нечего делать, мой рыцарь, это мир, в котором ты
никогда не разберешься и не найдешь себя.
Роберт. Ева, как это жестоко.
Ева. А на что ты расчитывал, Роберт, расставляя свои сети? Думал, я брошу всё к черту и убегу с тобой в чужую страну и эпоху? Хотя скорее всего, ни о чем не
думал, только об одном, как все мужики!
Роберт.(после паузы) О чем же думала в этот момент ты?
Ева. Считала, рядом со мной – настоящий мужчина... Мы, слабые создания, тоже поддаемся очарованию романтического момента.
Роберт. Как практично...
Ева. Не обижайся, Роберт... Знаешь? Я хочу двух девочек. И одного мальчика. Хочу, чтобы они были счастливы... Да, и кроме того. Уйди я с тобой или согласись жить в Москве, ведь изменишь через полгода, если не раньше, с какой-нибудь длинноногой красоткой. Ты же превратился в заурядного волокиту, Роберт!
Сколько у тебя здесь в Эдеме было женщин, которым твердил о вечной любви, рыцарь?
Роберт. Не так много как тебе кажется. Я – не хладнокровный соблазнитель. Клянусь, пылко любил каждую, боготворил искренне...
Ева. ...и так же искренне оплакивал свою ушедшую любовь. Только я не из тех наивных дурочек. Давай расстанемся как друзья.
Роберт. ( с горечью) Как друзья – вечная формула...
Ева. Да. И потом – то, что я сказала, на самом деле не так уж и важно. Главное – я не люблю тебя, Роберт. Я просто люблю другого.

Уходит

Роберт. Ева, это жестоко! Ты разбиваешь мне сердце!

Убегает вслед за ней.
Длительная пауза.

Затем поисходит следующее. Бармен убирает бокалы под стойку и медленно, насвистывая какую-то мелодию, подбрасывая в руке ключи, идёт к выходу.
Выходит и запирает за собой дверь.
Эдем опустел. На сцене никого нет.
Занавес.

Эпилог

Железнодорожная станция, полдень.
Выходит Адам с дорожным баулом

Адам. Еще почти час до электрички... Что за дурацкая история!

Пересекает сцену, уходит
Входит Ева
Возвращается Адам, они идут навстречу друг другу

Адам. Ева!
Ева. Адам... один?
Адам. Да. Вот ведь в чем дело... Конечно, Лили – чудная женщина, в самом деле замечательная. Но я не люблю её и наши дороги разошлись.
Ева. Да, понимаю... и не сержусь.
Адам. Сказать честно, такие как она мне никогда не нравились.
Ева.(ласково) Потому что ты их никогда не понимал, дурашка...
Адам. Может быть... А ты? Тоже в одиночестве?
Ева. Адам, я поступила глупо... Но ты же знаешь, что ни Валера, ни тем более Роберт – не нужны мне. Ты – моя юношеская и к тому же настоящая любовь.

Обнимает его

Конечно, мужчина не скажет, что было плохо, очень плохо.. Я сама знаю. Что же, если ранила, мне и лечить...

Гладит его и целует без конца

Вот уже стало лучше... уже хорошо... и совсем не болит.
Адам. В самом деле... А я уж было и забыл, как целебны твои руки.И губы...
Да и сам во многом виноват. Думал день и ночь только о работе, а ты сидела одна
вечерами в пустой комнате... Я же –принимал как должное... Но что бы между нами не произошло — люблю тебя!
Ева. И я!(прижалась к нему) Я больше никогда не буду вести себя... так легкомысленно...
Адам. Надеюсь...
Ева. Найду, найду аргументы, которые убедят тебя, милый мой, окончательно!

Продолительный поцелуй
Появляется автор с корзинкой, полной грибов

Автор. Добрый день, молодые люди! Я вижу, у вас дела идут на лад?
Адам. День-то добрый... А-а, кажется узнаю. Грибник! Ну и как успехи?
Автор. (показывает корзинку) Как видите... Эти растения, которые прячутся от нескромного взгляда, требуют, молодой человек, сосредоточенности и терпения!
Впрочем, я не только грибник, но и кроме того, автор данной пьесы.
Адам. Вот как? Поздравляю, лихо написано. У меня до сих пор голова кругом от Вашего Эдема!
Автор. (с улыбкой, кивая на Еву) Однако Вам, пожалуй, не на что жаловаться?
Адам. Верно.(привлекая женщину к себе) Она — в самом деле дар, за который век буду обязан!
Автор. Да что Вы, соединять любящих — это же мой долг!
Адам. (Еве) Нам нужно успеть на бременский экспресс, сегодня еще можем застать на месте твою тургруппу .
Ева. Бежим покупать билеты! (автору) Удачи Вам и всего доброго!
Адам. Счастливо оставаться! И еще раз –спасибо...

Уходят

Автор. (обращаясь к зрителям) Видите ли, я очень долго размышлял, каким должен быть финал этой пьесы. В голливудском стиле, сладкий (прижмуривается)
хеппиэнд, а может быть нам необходима чеховская безысходность? Решил остановиться где-то между Востоком и Западом. Главный приз гонок не достался
никому, как пойдут дела у необлагодетельствованного человечества, мы так и не знаем. Но что вдохновляет людей в наши трудные времена? Легкое дыхание
надежды...

Задумался

Ева — женщина с характером да еще каким.. Ого! У Адама кроме любимой работы тоже есть принципы. Уживётся ли эта пара? Родятся ли у Адама с Евой в самом деле двое мальчиков, пойдет брат на брата словно Авель на Каина и повториться
древняя как мир история? А может, у них будут две прелестные девочки с красивыми русскими именами? И что произойдёт потом? Не знаю, не знаю...

(уходит покачивая головой)

Занавес. Конец пьесы.

9 августа 2002 года  12:59:43
Faul | N | G

---

Наталья Лепанова

Одна...

Маленькая девочка, отвернувшись к стене, разглядывает мертвые цветы, нарисованные на обоях. Линии из мертвых цветов… Кое-где бумажное покрытие протерто, и сквозь него виднеется кирпичная кладка стены. Вон то пятно похоже на льва, а то – на господина в шляпе. Девочка тихонько разговаривает с ними, боясь потревожить молчание маленькой комнаты с закрытой дверью, из-за которой слышны тихие разговоры, отголосками просачивающиеся в этот одинокий мирок. Линии из мертвых цветов…
Девочка поворачивается на другой бок и кладет ладошку себе под голову. Кожей она ощущает влажность и жар подушки, чувствует сквозь тонкую простыню холод железных пружин, впивающихся в тело. Девочка больна. А сквозь пыльную преграду окна, сквозь щели в полу просачивается тьма, медленно накрывая ее своим одеялом. Господин в шляпе делает шаг вперед и гладит девочку по спутанным волосам.
Спи, малыш… Спи…
Лев ложится с ней рядом, даря тепло своего тела, и накрывает золотистой гривой.
Спи, малыш. Мы подарим тебе тепло. Мы подарим тебе жизнь и свет, которого ты не видела. Спи… И девочка закрывает глаза, прислушиваясь к голосам, доносящимся из-за закрытой двери. Эта дверь заперта снаружи и заколочена досками. Через нее никогда не проходит солнечный свет и тепло. Никогда не проходит любовь… Лишь голоса. Голоса… И линии из мертвых цветов разделяют с ней эту маленькую темную комнату.
Девочка прижимается к теплой гриве огромного льва и засыпает. Холодные пружины больше не давят на кожу, ночные призраки больше не тревожат ее спокойный сон. Лишь голоса остаются, не умолкая ни на секунду, пробиваясь сквозь пелену сна в горячую темноту ее сознания.
Дверь заколочена досками. А за дверью бушует пламя. Голоса превращаются в крики, за дверью пляшут тени, а девочка спит… Голоса превращаются в визги, пламя пожирает человеческие тела. А девочка спит. И златогривый лев согревает ее своим теплом. И господин в шляпе, устало склонив голову, охраняет ее сон и безмолвие маленькой темной комнаты.
Слышатся гулкие удары в дверь. Лев поднимает огромную голову и снова опускает ее. Эта комната заколочена навечно. В ней нет места никому, кроме них троих.
Наутро девочка просыпается в холодной постели. Рядом никого нет. Лишь линии из мертвых цветов. А под протертым бумажным покровом кроется холодная кирпичная кладка.
Девочка медленно сползает с постели и ощущает ногами ледяной каменный пол. Голоса за дверью мертвы. Она медленно подходит к двери. Лев и господин в шляпе внимательно следят за ней со стены. Господин печально качает головой. Девочка берется за покрытую пылью ручку и тянет дверь на себя. Она открывается легко, потому что досок, закрывавших ее, больше нет. А за дверью – лишь пустота, выгоревшая, черная мертвая пустота. Здесь тоже нет любви.
Девочка возвращается в свою постель и, отвернувшись к стене, разглядывает мертвые цветы, нарисованные на обоях…

9 августа 2002 года  16:50:56
Наталья Лепанова | blitz@list.ru | Москва | Россия

---

SOS

(***************)

Ой, мне немножко страшно после такого...

Но это к делу не относится...

***

Есть вещи, которые нужно говорить человеку в лицо для того, чтобы он не забывал по утрам умываться...

***

Если жить в обществе и быть свободным от общества нельзя... так пусть человек будет свободен хотя бы от родственников.

***

Откупоренная бутылка шампанского имеет шанс быть выпитой, а неоткупоренная остаётся стоять для красоты.

***

"Девчонки" и "мальчишки" отличаются друг от друга только корнями и суфиксами, а окончание у них одно.
(двусмысленная фраза)

***

"Он играет на людских пороках, ошибках и слабостях... " — отрывок "Король Шантажа" из романа Артура К. "Приключения Шерлока Холмса... "

Я боюсь людей, потому что они могут стать зверями, но не боюсь зверей, потому что они не могут стать людьми.

9 августа 2002 года  21:24:42
SOS | * | *

---

* * *

SOS, да Вы просто так и брызжите жизненной мудростью!
Одно из двух: или очень хорошо, или не очень... Лучше первое, потому как второе относительно:)

9 августа 2002 года  21:44:02
Ewa | eva@ostrovok.de | Nuernberg | Deutschland

---

SOS

* * *

А вы госпожа и не Ева вовсе... так... прикидываетесь... :-)

Комментарии прошу оставлять в НОВОСТЯХ, Тусовке, Дискуссиях или на Завалинке...

9 августа 2002 года  21:53:46
SOS | * | *

---

* * *

СОС, тоже имя редкое!

9 августа 2002 года  22:11:15
Ewa | eva@ostrovok.de | Nuernberg | Deutschland

---

Арт

Так думаю

-Привет, ты не спишь?
-Привет, нет, не сплю.
-Можно я к тебе прийду?
-Ну... приходи, ладно.
-Я скоро! Жди!
-Давай,-повесил трубку.
Опять она заставляет меня думать о ней. Чего ей надо от меня? В любом случае у меня этого нет. Она видит во мне какого-то другого человека. Трудно разубедить её в том, что я — это не он. Практически, невозможно, я бы сказал.У неё такая слепая уверенность. Даже скорее вера, чем уверенность. Слепая вера.
Звонок. Иду открывать дверь.
-Привет!-обнимает меня,-Ты недавно проснулся? Тебе приготовить чего-нибудь?
-Давай,-вяло разрешаю я.Она проворно пробирается на знакомую ей кухню и, как всегда, первым делом наводит такой чужой мне порядок.
-Пойду полежу немного, разбудишь тогда?-говорю я.
-Хорошо, только не засыпай: ты же знаешь, что я не стану тебя будить,-она провожает меня своей улыбкой.
Я лежу и смотрю на безоблачное синие небо в окне. Слишком светло, не могу никак заснуть. Ещё эта жара плавит мысли. Зачем она пришла? Я не могу заснуть, когда она здесь! Всёравно не буду я с ней встречаться, неужели не понятно? У меня есть чувства, просто они направлены совсем на другую, ту, с которой я уже никогда не буду. Так получилось. Всё просто, зачем мудрить? Я понимаю и уважаю чувства Светы, и поэтому не собираюсь её обманывать. Когда я ей сказал об этом,она прочувственно ответила мне, что за это меня и любит. Конечно, мне приходило в голову и грубо отшить её, но, честно говоря, я и сам понимаю, что никогда не сделаю этого. Не хочу ей делать ничего плохого, просто хочу покоя.
-Арту-ур! Готово, иди!
-Сейчас!
Вот опять. Столько добра, столько человеческого тепла от неё. За эти несколько дней я уже так прикипел к ней.А цвет неба такой чисто-синий, что захватывает дух. Некоторое время я просто смотрю вдаль, ни о чём не думая. Меня будит её красивый голос.
-Арт,-подходит к двери... стоит за дверью,-Можно я войду?-тихо спрашивает она.
-Заходи,-в голосе равнодушие, но мне не всёравно.
Света заходит. Осторожно ступая, стараясь не наступить на всякую всячину на полу,она подходит к кровати. Садится. Смотрит на меня, запускает мне в волосы свои пальцы.Я же просто кайфую.
-Не хочу вставать,-тихо шепчу я.
-Когда ты так тихо говоришь, мне кажется, что это какая-то загадочная мелодия. Тебе никто не говорил, что у тебя гипнотизирующий голос?
-Говорил... мой друг. Сергей,-Света особенно прекрасна, когда на неё смотришь снизу вверх. Она улыбнулась.
-Ты встаешь? Там сейчас всё остынет.
Я откидываю одеяло в сторону, встаю и начинаю искать свою одежду. Она с замиранием сердца смотрит не меня.Я делаю вид, что не заметил.
На кухне мы вдовль смеёмся, разговаривая на разные темы, пока я ем. Что мне нравиться в Свете, так это то, что я ниразу не слышал от неё, чтобы она сплетничала. Она ниразу не обсуждала чьи-то беды или недостатки.И это по мне. Хотя сам я, должен признать, иногда делаю это.
После такой большой дозы смеха, я каждый раз спотыкаюсь об одну и туже мысль в своей голове, причём как будто впервые: с ней я действительно смеюсь! Мне смешно, мне радостно. Смех продливает жизнь и смерть:).А потом обычно идёт черед серьёзных бесед на неземные темы. Мы... мы же со Светой не от мира сего. Мы выходим на балком десятого этажа. Она садится на приготовленную мной скамейку по её желанию.Я ложусь. Моя голова на её коленях, прямо рядом, близко-близко её наисчастливейшее лицо. Она на время встаёт, я ворчу,она уходит и через некоторое время приносит шерстяное одеяло, чтобы укрыть меня. Потом снова садится и начинает что-то тихо рассказывать, тут же придумывая.С ней я становлюсь идеальным слушателем.Я слушаю и слушаю её истории. Эти фантазии для меня спасение.С ними я забываю все беды своей жизни. Она честно признаётся мне, что никогда не знала, что может так сидеть и рассказывать.И что это была за импровизация! Я просто балдел от её влюблённого бреда: в нём всё было так непросто и в тоже время правильно.
Так я лежал там на балконе, согретый её теплом, и медленно засыпал.А всё-таки я не могу представить свою жизнь без Светы. Она так озарила её, что мне стало светло и грустно. Точно знаю, что никто мне никогда не делал ничего подобного. Слепая вера. Так, засыпая, каждый раз я думаю, что когда проснусь первым делом обязательно всё ей выскажу... Но после её рассказов сны сняться такие необычные, такие прекрасные!.. что я всё на свете забываю. Как я сюда попал? Что я принял? Знаю только, что, когда проснусь, её тепло будет по-прежнему со мной.И это замечательно, что оно существует в реале.

10 августа 2002 года  06:05:08
Артур | arthr560@icqmail.com | Озёры | Россия

---

Lila Weg = Ольга

Ночь всё-таки...(Рассказ юного созданья, бессовестно записанный).

Родители уехали на три недели к родителям мамы, а Я поехала на нашу дачу. Совершенно одна. САМОСТОЯТЕЛЬНО! И родителям не сказала! Я же ВЗРОСЛАЯ, мне уже 13 лет все таки.

А кто это- Я? Я? Я- симпатичная девушка, совершенно взрослая и ну очень умная, а еще Я люблю бегать по нашей улице. Я не только очень взрослая и ну очень умная, Я еще и спортивная! Да, Я ничего не боюсь, даже темноты. Вот.

Темно... Очень темно... Ночь всё-таки... И так: темно и страшно.. Да, темно и страшно, но не мне, нет, я ведь ничего не боюсь! Значит только темно... Очень темно...
Наша дача распологается на краю деревне А. возле речки. Огородик за домом до самого леса... Я же вам уже говорила, .. нет? Ну, дачка у нас лежит перед лесом. И до самого леса наш огородик. Не много. Гектара 1,5 наверное... По-моему папа говорил, что 1,5...
Вот. Темно. Ну, очень темно. Луны и звёзд нет. Я не раздеваюсь, сижу на стуле возле печки, но не греюсь, нет. Печка-то не топленная. Не умею топить печку, но Я много умею! Вы не думайте. Только вот печку топить не умею, да...
Вот, сижу это Я возле печки, сижу значит. Тихо так. Никого не трогаю. Тут, машина к дачке подъезжает и выходит от-туда человек и какая-то женщина. Ну, женщина вообще-то тоже человек... Значит вышло два человека.
Человек, который не женщина, пошёл к дому ( из окна не видно было куда именно, но по звукам- к входной двери). Потом он вернулся к женщине, которая тоже человек, что-то сказал и снова пошёл к дому...
Темно... Очень темно... Какие-то люди перед домом... Холодно... Ну-да, холодно, печку-то топить не умею... Света тоже нет. Включать его я не умею... Но я много чего умею... Готовить например... Хотя нет... Готовить я тоже не умею... Темно и страшно...
Мужчина как-то проник в дом и начал пробираться в кухню. А я сижу в соседней комнате, тихо, тихо, что бы не мешать. А он тяжело громко дышит, спотыкается. Ну, да, спотыкается. Света же нет.. Может он боится? Конечно боится. Он наверняка знает, что я очень спортивная, а потому сильная. Как дам больно больно... Ой. Кто-то упал.. Это, наверное, этот человек, который зашел в дом... А почему он упал? А, ну-да. Я же картошку рассыпала... Опять упал.. Почему? Наверное на желток наступил, да, я хотела яишницу сделать и... ну, вообщем там желток на полу лежит.
Надо бы пойти, выгнать. Все таки это мой дом! Да, надо идти... Но не с пустыми же руками встречать.. О! Гениально, я же говорила, что я умная. Это потому что я очень взрослая. Короче я взяла полено, пошла в кухню. Но там темно... Куда же бить? А может кинуть? Да, кинуть и убежать. Так и сделала. По звукам – попала, потому что человек, который мужчина и который забрался в дом, издал какие-то звуки. Но я не слушала, я бежала уже через заднюю дверь к огороду. Дальше через огород к соседям.

- Таня? – тетя на счастье оказалась дома. Она удивленно разглядывала мою грязную и изорванную кропивой одежду.
- - Я.... Я к вам.
- Зачем?
- Как зачем?...
- Ты откуда?
- С дачи.
- С какой? – спросила высунувшаяся из-за плеча тети голова дяди.
- С нашей конечно. Там какие-то типы.
- Типы?
- Ну, да... Но вы не беспокоийтесь, я полено кинула.
- Полено?
- Ну, да. Тетя Лиза, я спать очень хочу... И есть.. А куда дядя собрался?
- Дядя пойдет посмотрит на типов... Может им помочь нужно.
- Помочь? Это же воры! Преступники!
- Ага. А ты иди, покушай,— пошли в дом. Тетя налила чаю и сделала бутерброд.
- Какая же я голодная! С утра ничего не ела.
- Ты давно на даче?
- С утра.
- А чего ты себе ничего не приготовила?
- Не умею...
- Ладно. А чего ты свет не зажгла?
- Так я... А с фонариком лучше...
- Ага... – тетя налила себе молока.
- Что ага?
- Да, так... Мы видели свет в окне...
- И что?
- Позвонили твоим родителям... — Вошел дядя:
- Нда... Танюша, а ты меткая.
За дядей шел папа. Он держался за руку. За папой вошла мама.
- Танюша! С тобой все хорошо?
- Милая, как хорошо, что тебя не было на даче!
- Там был какой-то сумасшедший! Он в твоего папу поленом кинул!
- Попал? –у меня дрожал голос.
- Ага. Меткий...
- Тебе больно папа?
- Немного. Но главное, что с тобой все хорошо. Мы так волновались.
- Да, мы позвонили домой, а ты не брала трубку.
Мне было очень стыдно...

Тетя меня не выдала, но папа сам догадался.. Уж и не знаю как... Но когда я помогала ему мыть машину он сказал:
- Я на тебя не обижаюсь... Честно.
- ???
- А может это твое призвание? Бороться с преступниками...
А может действительно?...

10 августа 2002 года  14:42:45
Lila Weg = Ольга | baodao@germany.ru | Berlin | Deutschland

---

Алтынбаева Наталья

Что-то
Эссе

Говорят, человек без прошлого – человек без будущего. А у меня нет настоящего, а значит, скоро не будет и прошлого… То, чем обладаю я, эфемерно. Оно не имеет плоти, я не могу ощутить его. Плечо, к которому я прижимаюсь чаще, чем к остальным плечам, позволяет прижиматься лишь потому, что ему приятна моя тяжесть.
Потому, когда мне больно, я обнимаю плюшевую собачку, подаренную в детстве мамой. Больно мне бывает редко, потому что к боли, как ко всему остальному привыкаешь, становясь черствым. Черствости меня научил один мужчина, препарировавший женские души по живому: я стояла на коленях и умоляла продолжать операцию, хоть делать чучело из моего сердца, только позволить остаться возле.
После того, как он все-таки бросил меня искалеченной, ставшей инвалидом души, каким является и он, я, истекая кровавыми слезами, отчаянно цеплялась за жизнь, в которой кроме нелепой любви нему, не существовало ничего. Вытянутая за шкирку из этой проруби молодым оптимистом, открывшим во мне недюжинный сексуальный талант, я вцепилась всеми когтями в новые перспективы.
Я выжила, научилась пользоваться телом, управлять эмоциями. По сути, я стала шлюхой, но не шлюхой искренней, торгующей своим телом, а шлюхой, торгующей душой. Плюшевый песик сидит на полке. Стряхнуть пыль с него мне все некогда.
Взамен обладания собой я потребляю мужчин, поглощаю их соки как мухоловка, выплевывая хитиновые оболочки. Меня не смущает наличие семьи, количество возлюбленных им и мною на данный момент, и потому у меня с некоторого времени несколько мужчин.
И потому у меня нет любви. Есть что-то, не имеющее названия. Что-то непонятной консистенции, похожее на то, что пачкает подошвы в дождливый день.
В это что-то я ступила левой ногой, выходя из маршрутного такси № 11, что курсирует по нашему городу от автобусного кольца, где стоит невероятно долго – так долго, что сидящие в нем уже недоумевают, зачем собственное туда сели. Автобусы, которые они предпочли упустить из экономии времени, разворачиваются, растягивая с глухим уханьем гармошку, заглатывают пассажиров, и уходят по привычке на недостроенный мост, чтобы водитель, чертыхнувшись, заметил свою ошибку, и начал поворот с полузаносом в полтора метра. Пробка набухает, сизеет в облаках выхлопного газа, и взрывается под свист регулировщика и скрежет тормозов. Нескончаемый поток течет по магистрали, и все вновь опаздывают…
Я несу свое что-то на работу, где оно подсыхает и осыпается. Остается маленький комочек, который в обеденный перерыв вновь намокает, и далее до самого дома остается со мной. Так он попадает за порог.
Мне было скучно пить терпкий чай одной, и я позвонила старому знакомцу, удерживаемому ранее на дистанции дружбы. Так в постели стало тепло. Конечно, я могла бы обнять во сне подушку но, черт побери, август…
Тянется рука за телефоном. Приезжает, аккуратно вешает плащ, расправляет свой чаще всего сломанный зонт, непременно коричневого цвета, достает из правого кармана неизменный лимон, купленный по дороге ко мне, и идет на кухню заваривать чай. Где и какие чашки стоят в моем шкафу он знает гораздо лучше меня. Чай пьется под разговор о погоде, разговор коротает время, простыни мнутся, а поутру отправляются в стирку. С ними в стирку бросается душа. До следующего раза. «Созвонимся».
Прости, я не рожу тебе ребенка, я не стану ждать тебя с работы, замерев у окна в тени занавески. Будь рядом, когда я позову, откликайся в темноте на чужое имя. Если проснулся от этого, то осторожно переступив через мои ноги, как это обычно делаешь, тихо покури, сплюнь в подбалконную темноту, и ляг спать. Не надо тормошить меня и спрашивать кто, что и зачем,— так происходило в первое время. Не надо сидеть на крае кровати, приносить мне утром завтрак в постель, не надо унижаться… Просто будь рядом, чтобы не было так пусто и больно.
Только не мешай мне довольствоваться своим что-то, подцепленным у паребрика в той самой загустевшей луже, которую тысячи людей перешагивают, переходя перекресток.
Может быть, когда горошины моих сосков утратят способность твердеть под целующими их губами, я, заботливо поддерживаемая под локоток сиделкой, буду прогуливаться до бульвара кормить голубей,— тогда я пойму, что мимо прошло настоящее, большое. Осознаю тогда, что это «что-то» несоизмеримо крупнее моего «что-то», подобранного на улице, некогда брало меня за плечи, трясло и просило впустить в душу. Вспомню тогда, что ласкала сосредоточенно, будто боясь потерять себя. Все могло бы быть по-другому, если бы я могла жертвовать хотя бы крупицами себя…
А пока со мною маленькое что-то – «чтотенок», которому я не позволяю вырасти, и оттого столько жесткой нежности в этой пощечине в ответ на упрек в черствости, и столько обиды в не по-женски жестком взгляде, цепляющем жертву поверх очков.
Не умеешь любить – не жалуйся.
04. 08.02.

18 августа 2002 года  18:13:11
Чертовка с пушистым хвостом* | hirurginja@mail.ru | Катькинбург | Рашин

---

Cани 1943 года

Январское утро 1943 года видалось на славу. Морозний денёк смягчало теплое солнышко, основательно прогревавшее толстій войлок шинели. Прекрастное настроение владело всеми. Красноармейцы, еще вчера угрюмо — замкнутые, сегодня радовались во всю. Был слышен веселый смех, пиликанье какого-то инструмента: то ли расстроенной гармошки, а может быть и того нехитрого ’’солдатского мешочка’’, что обычно возникают на таких вот привалах в хорошую погоду, под хорошее настроение. И откуда берётся подобная фантазия у солдата. С самым решительным видом берёт он кусок парусины, что там ещё попадется под руку и, глядишь, через час-другой, сбившись в круг, слушают бойцы хохот и свистящее завывание нехитрого инструмента, появившегося на свет благодаря только солдатской изворотливости и смекалки.
День стоял прекрасный, наш батальон дорожного управления 20-й Армии разместили на квартирах в селе Середа, что Шаховского района Московской области. Бои были жестокие, ни дня не выпадало, чтоб отдохнуть, как полагается. Наше отделение связи включало несколько человек, так называемых, особистов, людей, дело которых заключалось в том, чтобы в особых условиях, то есть в период самого ожесточенного боя, а только тогда и рвало линию связи, немедленно устранять неполадки. Сами можете себе представить, что за работа осталась у нас позади. О том, что нас ждет дальше, мы старались не задумываться, ведь предстояли тяжелые, может быть несказанно более тяжелые, чем прошедшие бои.
Но сейчас нас, группу, состоявшую из пяти человек, в которую входил и я, более всего интересовало, как можно наиболее продуктивно провести этот шикарный денек. Собравшись вместе, что было для нас делом привычным, так как не только служба, но, как говорится, и дружба да еще фронтовая, крепко связала нас, мы решили сходить в лес, который виднелся на холмах. Даже отсюда было видно, как резвится там ребятня. И все мы разом почувствовали непреодолимую тягу к этой шумной ораве ребят, так беззаботно веселившихся, невзирая на голод и разруху, царившую вокруг и повсюду. И нам страшно захотелось включиться в эту беззаботность, шалую игру и так же не думая ни о чем, забыться хотя бы на время, не вспоминать ужас этой проклятой войны, которая коснулась непосредственно нас и начала перекраивать, дубить наши души. Что поделаешь, солдат, неси свою ношу. Ношу страданий и испытаний, выпавших на твою долю ведь война! Но война войной, а нам в ту пору было всего-то по девятнадцать. Старшему, Михаилу Захаровичу, как мы его называли, было двадцать три. И можете представить, какое желание поваляться в снегу, не оглядываясь на свист снаряда в спину, овладело нашими душами. Нырнуть с ледяной горы и лететь, упиваясь морозным свежим воздухом, под свист и хохот друзей. И вот наша мечта наяву, да еще так недалеко от нашего расположения. Не сговариваясь, разом направились мы туда, сдерживаясь, чтобы не бросится бегом, хотя так хотелось побежать напереганки в весёлой компании своих товарищей. И наверняка об этом думал каждый из нас, но война наложила свою печать, и все понимали, что это будет вовсе не солидно выглядеть — ведь мы нюхнувшие пороху солдаты, а не какое-нибудь желторотое пополнение из тыла. За плечами были полтора года фронта.
По мере приближения к цели нашего пути мы преодолевали завалы из покореженного металла: это были останки каких-то баков, разорванных в клочья, остатки орудийных стволов, торчавших из снега, словно трубы занесенных метелью хат. Всё ближе и ближе, и вот мы уже почти на месте. Веселые лица ребятишек светятся радостью. Ещё издали, увидев нас, пробирающихся сквозь завалы из металлических обломков, они махали нам руками и громко смеялись. Кто-то струйно свистнул, подражая свисту летящего снаряда, и дружное эхо «ложись!» разнеслось среди них. Как хорошо, что это только беззаботные шутки детей. Имитируемый свист был настолько реальным, что мы даже невольно пригнулись. Я поймал себе на мысли, что почувствовал даже знакомый холодок в затылке, как частенько бывало на линии, когда невидимый снаряд своим свистом словно приковывал на месте. Но это было совсем другое неприятное ощущение, только где-то там далеко внутри екнуло сердце: ’’Вот молодцы! Как умеют! В другое время этот артист мог бы кричать петухом или заливать соловьиной трелью’’.
Выскочив из сугробов на уже натопанную ребятами тропу, я не выдержал, и на ходу скинув намокшую от талого снега шинель, с криком бросился навстречу летевшему с горы светловолосому парнишке, который искусно притормаживая то одной, то другой ногой, правил ход своих саней.
Пытаясь поймать его на ходу, я стал приблизительно рассчитывать траекторию полёта его саней, чтобы захватить его врасплох и не дать ему, увернувшись, проскочить мимо. При этом я начал машинально изучать то снаряжение, которое и представляло собой сани. Мальчонка, увидев мои действия внизу, тоже включился в игру. Он тут же с удвоенным рвением вцепился в подлокотник своего мудреного устройства и с веселым азартом закрутил невероятный вираж: вытянув во всю длину свою ногу, сделал крутой рывок- поворот вокруг пирамидообразного сугроба. После этого он остановился и перевернул сани сверху вниз так, что подлокотники уже должны были выполнять роль коньков. Это было сделано так быстро, что я понял — этот виртуоз не новичок в санном деле. Вот сани уже готовы к новому виражу. И паренек стремглав летит по свежему снегу, а его хитромудрое устройство режет коньками-подлокотниками рыхлый наст. Сообразив, что расстояние от меня до чащи кустарника его спасительная территория, он уверенно двинул вниз. Увлекшись игрой, все больше удивляясь уменью мальчика владеть санями, я все более удивлялся, и все более мной овладевало чувство непонятного страха и недоумения. В контурах этой стремительно летящей на меня конструкции я все больше улавливал очертания человеческого тела. НО это было только мгновение: мысль показалось мне какой-то дико-нереальной в этой ситуации.
Детский хохот перешел в визжание, сани все ближе, я, изловчившись, преграждаю им путь. Прыгнув как можно дальше, на ходу хватаю сани за полокотники-полозья. Мальчонка продолжал истошно визжать. Лицо его, счастливое и раскрасневшееся, откинуто назад, рот открыт, пойманный мною, он визжит во всю мощь своих детских легких.
Но его я уже не слышу, это радостное, возбужденное лицо паренька уплывает в туман, переходит на другой план и вовсе исчезает. А вместо него у меня перед глазами появляется призрак. Пергаментного цвета, заросшее черной щетиной, лицо человека лет сорока беспристрастно и угрюмо — это лицо мертвеца. Мысль, посетившая меня ненароком в начале игры, стала жуткой явью: это действительно было мертвое тело немецкого солдата, труп.
Мальчишка визжал, ползая по снегу возле меня, а я лежал на боку, все еще держа сани за подлокотники. Это были руки человека, согнутые в локтях. Примороженное тело имело настолько неестественный вид, что очень трудно было здравому разуму сразу определить в нем человеческое существо. К неестественно сложенным в коленях ногам, а точнее к их ступням, проволокой были прикручены две дощечки лыж, на шее они были закреплены таким же образом. Руки согнуты в локтях и как бы представляют собой подлокотники. Это было жуткое по сути, но явно продуманное и ценное для мальчика устройство.
Мальчик вдруг перестал смеяться и визжать, видимо мой вид и дикое выражение лица испугало его.
-Дядя, ты ушибся что ли?
Услышав вопрос с его стороны, я стал приходить в себя.
-Дядя, ты ушибся что ли?
Я резко отдернул руки от трупа и перевернулся на спину. Но мертвое тело, продолжая выполнять свою функцию саней, тут же опять подперло меня своими руками- подлокотниками. Дернувшись всем телом, я оттолкнулся от него и покатился вниз. Труп-сани двинулись за мной. Постепенно мной начало овладевать состояние панического ужаса. Я отталкивал от себя сани-труп, скатываясь с горки все дальше и дальше, но он, как и прежде преследовал меня, наезжая своими лыжами-руками мне на грудь. И тут крик вырвался из меня, дикий и ненастоящий, словно я слышал его откуда-то издалека. Я кричал что было мочи, во мне кричало все то, что накопилось за годы войны: кровь, ужас бомбежек, этот обмороженный труп. Это был крик человеческой души, возмущенной происходящим вокруг ужасом.
Снег, облепивший мое лицо, труп, подпиравший меня, тихий плач мальчика, все это перемешалось у меня в голове в одну кошмарную кашу. Из шокового оцепенения меня вырвал мой товарищ, видимо понявший, в какое состояние я себя вогнал. Почувствовав, как кто-то трясет меня за ворот гимнастерки, я открыл глаза и сразу же увидел лицо мальчика. Оно не выражало ничего кроме притворного сочувствия и наивного удивления.
Взглянув наверх, туда, откуда прикатил на своих санях мальчик, я увидел череду ребят, застывших в немом удивлении от происшедшего внизу. Они стояли, не понимая, почему такой бравый боец Красной Армии, каким им показался я, громко плачет и кричит оттого, что столкнулся с санями. Они так часто падали и переворачивались, набивая себе, синяки и шишки, но никто из них так не плакал и не кричал. Некоторые даже посмеивались: «Посмотрите, какой слабак, а еще солдат».
На обратном пути уже ни солнце, ни ветерок не радовали меня, впереди был фронт. Но, видимо, привычные фронтовые смерть, грязь и неустройство были роднее мне, чем та смерть человеческой морали и души, которые царили на наполненной солнечным светом и гомоном ребятни снежной горке. Мы шли, понурив головы, у каждого были свои мысли, но я наверняка знаю, что они были не о солнце и хорошей погоде, что еще так недавно завораживали нас. Война поймала нас в свои сети и каждодневно, сиюминутно калечила наши души своими сюрпризами. Да и не только нас, как оказалось. Мы привыкли убивать на войне, привыкли относиться к человеческой жизни как к мишени. Дети, с которыми мы только что столкнулись, привыкли жить на войне. Война сплела в чудовищный клубок жизни и смерти все то, что происходило рядом с нами и было обыденной реальностью каждого дня.
Уже пройдя большую часть пути, я оглянулся. На горке, залитой солнцем, опять кипела обычная ребячья жизнь — крики, хохот. Все было так же, как и до нашего вторжения, которое на время оборвало это непринужденное веселье. Всматриваясь в фигурки ребят, я с содроганием понял, что каждый из них, соскользнув с веселым хохотом с горы, затягивал потом наверх для очередного проезда своего немца.

19 августа 2002 года  05:31:57
Hoh | Херсон | Украина

---

* * *

класс!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Чертовка!

19 августа 2002 года  20:56:56
чукча | далёкий | тайга

---

не писатель

Девушка и ЗВЕРИ (сказка для взрослых)
продолжение следует

Посвящается Евгении Гаум

Сей рассказ, столь необычный не только по содержанию, но и по манере изложения, смогла я уложить в своей маленькой головке не больше-не меньше, как два месяца назад. Но так уж получилось, что недосуг было напечатать его с помощью компьютерной тастатуры и закинуть в интернет на наилюбимейший мной литературный сайт под названием «Островок», а посему время, способное изменять события, судьбы людей, лица и даже когда-то сказанные фразы, стало являтся обыкновенной дореволюционной лупой, способной увеличивать луч света или луч тьмы до желательных глазу размеров.
С Иринкой мы познакомились в машине. Она села на заднее велюровое сидение, по краям обшитое кожей коричневого цвета и её тонкие пальцы, похожие на лепестки одного цветка, накрашенные сиреневым перламутровым лаком, как-то не совсем прилично были видны мне через левое плечо, несмотря на коробку передач и маленький боковой багажничек для носовых платков и хэнди. Иринка ехала молча и я, грешным делом, подумала, что она нерусская, что шло вразрез моим первым предположениям. Умело нанесённый на лицо макияж, слишком длинные ресницы, аккуратная одежда и... золотые серёжки пятьсот восемьдесят пятой советской пробы со звёздочкой. Конечно, ни пробы, ни звёздочки я видеть не могла, но, опираясь на свой не ахти какой опыт, понимала, что любое красное золото – это русское золото и проба на нём должна стоять не иначе как 585-ая.
- Тебя как зовут? – начала без обиняков моя новая соседка.
- Лэйла. А тебя?
- Ирина. Я сразу поняла, что ты наша.
- Почему?
- Лицо русское и глаза очень выразительные.
- Я тоже.
Так мы познакомились и все четыре недели работали не разлучаясь, за исключением последних двух дней, когда вспыхнула неожиданная, умело сфабрикованная ссора.
Поначалу мы смеялись и рассказывали анекдоты по очереди. Иринка была интересным собеседником и именно из её уст слетало то одно, то другое предложение поиграть. Мы играли в «Города», в «Столицы», в «Чёрное и Белое», в «Немецко-русский словарь», а иной раз, когда уставали думать головой, просто откровенничали или делились друг с другом воспоминаниями детства, интересными событиями, происходившими когда-либо с нашими родителями или сёстрами. Наши общии сёстры были младше нас на одинаковое количество лет и этот факт нас сближал. Работа была монотонна, однообразна и скучна, от нечего делать мы начали строить глазки работавшим вместе с нами зверям. Они, рыжие, чёрные, белые с голубыми тусклыми глазами или пегие с глазами цвета оливак, проходя мимо нас, чувствовали наш запах и не скрывали свои похотливые желания. Условно, не советуясь с Иринкой, я поделила всех окружающих нас зверей на добрых, грустных и весёлых, злых. Не смотря на то, что я была достаточно молода, я сумела увидеть, что, неудовлетворённость жизнью и злобная желчность, обычно, скрывалась под маской шута и балагура, который достаточно неумело и нечётко разграничивал в своих «весёлых» речах юмор и сатиру. Первое, как известео, смешит; второе – обижает. Иногда, смертельно.
Первые дни звери нас сторонились, приглядываясь ( я замечала каждый косой взгляд в нашу сторону). Затем начались первые неуверенные, осторожные попытки приблизиться к нашему рабочему столу и это делалось различными способами. Скромные звери, с редкой шерстью на черепной коробке, часто с плешью, довольно много повидавшие и пережившие искали случай нам помочь и делали это с такой готовностью, как будто перед ними стояли не две подружки Лэйла и Ирина, а две сестры – византийские принцессы, за которых папа король обещал пол-царства и коня в придачу. Другие же, не совсем скромные, подходили сами и напрямую давали свой телефон. Они вели себя развязно, несколько по-хамски, а иногда и прикасались зубами к моей икре, но кусали понарошку, имитируя нападение. Иринку такая участь не постигала, а я всегда шарахалась и, неудачно вскрикивая, вдогонку, пыталась ударить ладошкой по спине того или иного убегавшего шалуна. Когда звери набирались смелости и хватали меня за рукав или кисть руки, такие звери считались ПРИРУЧЁННЫМИ. Так я приручила трёх...

19 августа 2002 года  21:19:07
не писатель | talanta@gmx.net | (...) | (...)

---

не писатель

Никитину

* * *

Боже, сколько бредятины!

Читатель из писателей | .................. | ...............


Никитин, это ты мне?:)))

20 августа 2002 года  22:16:37
не писатель-ница | talanta@gmx.net | (...) | (...)

---

Сергей

Эксперимент

С оглушительным ревом, рассекая воздух, ярко сверкающая на полуденном солнце сфера неслась к земле. Ее диаметр составлял двенадцать метров, а скорость была довольно приличной, так что, когда она коснулась поверхности земли, раздался чудовищный взрыв, и образовался глубокий метеоритный кратер. В его центре наполовину засыпанная землей, нисколько не пострадавшая от ужасного удара замерла сфера.
Минутой раньше майор Майоров, как и много-много раз до этого возглавлял пограничный наряд в дозор, причем делал это весьма меланхолично. Все потому, что это был относительно спокойный участок русско-китайской границы, и за последние два года службы на долю Майорова не выпало ни одного происшествия. Так что причины для меланхолии у него были достаточно веские.
Он восседал на сидении рядом с водителем в армейском джипе типа УАЗ со снятой крышей, и взгляд его блуждал в нескольких световых годах от пограничного округа.
Водитель — здоровенный солдат, упиравшийся бы башкой в крышу, если бы она была, служил в погранвойсках уже полтора года, и дембель его был не за горами. За эти полтора года он успел столько раз побывать в наряде, крутя баранку, что его меланхолия по сравнению с майором имела угрожающие масштабы, и взгляд был устремлен, по меньшей мере, в соседнюю вселенную. Майоров даже начал подозревать, что закрой водителю глаза, тот и не заметит этого и будет дальше вести машину, следуя всем изгибам дороги.
На заднем сидении расположились трое молодых пограничников. Позади них, в специально отведенном для этого месте, торчал тощий солдат, державший на поводке огромного пса породы немецкой овчарки по кличке то ли Буран, то ли Ураган. Какой именно Майоров точно не помнил.
В общем, все было так, как и много раз до этого и до того осточертело майору, что он был бы рад любому, пусть даже самому незначительному происшествию, лишь бы это хоть немного выходило за рамки опостылевшей всем жизни. И, кажется Бог, а может дьявол, услышал его молитвы.
Высоко в небе раздался тихий свист, постепенно переросший в ужасающий рев, сотрясающий воздух подобно непрекращающимся раскатам грома. Все члены экипажа, включая водителя, запрокинули к небу центры приема информации и увидели несущийся сквозь облака сверкающий зеркальный шар.
Здесь Майоров имел возможность убедиться, что его подозрения насчет умения водителя ездить с закрытыми глазами не оправдались. Машину сильно занесло, и она чуть было не въехала в видавшую виды березку. Шофер вовремя ударил по тормозам, и Майоров почувствовал, как его собственный лоб с убийственной скоростью ударил в лобовое стекло.
- Болван! — заорал он на водителя. — Ты что убить нас всех задумал!
В гневе майор рванул радиостанцию, чтобы связаться с заставой, но, взглянув еще раз вверх, он забыл и про заставу, и про все на свете. Сфера была теперь значительно ближе и неслась в их сторону.
Пес надрывался от лая, и остальные тоже были бы не прочь поголосить, если бы у них у всех в эту самую минуту не пропал бы голос.
В одно мгновение, покрыв расстояние до земли, шар воткнулся в нее за соседним пролеском, как раз там, где проходила граница. В следующие пол секунды по мозгам всем ударил ужасный грохот, еще более ужасного взрыва, а последовавшая за ним ударная волна опрокинула уазик на бок.
Когда все стихло, верзила водитель уже стоял на ногах, помогая подняться товарищам.
« Конечно! — с тоской подумал Майоров, валяясь в кустах орешника. — Что ему сделается».
Кряхтя и охая, он выбрался из своего пристанища и бросился к радисту.
- Ну-ка ты, заставу мне быстраааа! — сорвался он на последнем слове и заорал. — Я сказал бегом!
Радист не менее злой, потирая ушибленные бока, схватился за радиостанцию, а Майоров за наушники.
- Прием! Прием! Застава! У нас здесь чрезвычайное происшествие! В районе границы потерпел крушение неопознано летающий объект. Срочно пришлите подкрепление.
На другом конце провода дежурный офицер медленно переваривал информацию, он тоже сильно скучал эти два года.
- Не понял, повторите сообщение.
- Подкрепление, идиот! Подкрепление, подкрепление, подкрепление! — получая садистское удовлетворение орал в трубку Майоров, готовый сейчас говорить, что угодно, лишь бы не осточертевшее « все в порядке, без происшествий ».
- Что с вами? Вы, что уставные обращения забыли? Высылаю подкрепление, а пока действуйте по ситуации. Вот я вас под трибунал…
Дальше Майоров дослушивать не стал, а сам начал бодрым голосом отдавать приказы.
- Постняков и Пескин, вы зайдете слева к месту происшествия; я с Козловым с фланга, Маранцман, раскудрить твою фамилию, и Зайцев — справа. С тыла заходить некому, кроме как узкоглазым, но будет лучше, если мы успеем первыми. Собаку заткнуть или я сам ее заткну.
Последнее было сказано рядовому Зайцеву, насилу сдерживающему, гавкающего на весь лес, пса. Быстро разделившись на три группы, пограничники двинулись в разных направлениях через пролесок.
Майоров шел в двух метрах позади водителя Козлова, держа наперевес укороченный автомат Калашникова, и с удовольствием представлял, как на заставе сейчас гремит тревога, все носятся туда-сюда: «Что случилось? Почему тревога? Может быть учебная? ».
Довольно скоро им начали встречаться первые следы крушения сферы. Чем дальше они шли, тем больше им попадалось деревьев, вывороченных с корнем из земли. По лесу, словно ураган прошел, и что было удивительнее всего, каждое поваленное дерево, словно стрелка компаса, указывало корнями в то место, где произошла катастрофа.
- Товарищ майор,— подал голос водитель. — Такое уже было. Когда в 1924 году первые исследователи добрались до места падения Тунгусского метеорита, они увидели то же самое. На площади поперечником около сорока километров все деревья были повалены и располагались вокруг эпицентра, как лучи вокруг солнца.
Майоров хмуро глянул на него из- под бровей.
- При чем здесь Тунгусский метеорит? — спросил он, силясь припомнить то немногое, что он сам знал об этой истории. Зло, поглядев на слывшего по всей заставе эрудитом Козлова, он подумал:
« Ишь ты! Ни дать, ни взять начитанный козел. А башка то, как болит, взять бы тебя да за ноги…»
Наконец они вышли из нагромождения деревьев и увидели контрольно-следовую полосу границы, на которую пришелся пик разрушений. В это же время справа и слева от них из-за древесных стволов показались две другие группы пограничников и, не сговариваясь, все вместе они подошли к краю огромного метеоритного кратера. Там внизу, в самой сердцевине наполовину выступая из земли, покоилась сфера, и было непонятно, нанесло ли ей чудовищное падение какие-либо повреждения или нет.

Через некоторое время Майоров с трудом осознал, что они уже несколько минут пялятся на нее, вместо того чтобы что-нибудь предпринять. Он быстро стрельнул взглядом по противоположной стороне кратера и сразу же увидел их.
Узкоглазые. За последние годы Майоров до того насмотрелся на них, что с расстояния тридцати метров с точностью мог отличить китайца от негра.
Итак, китайские пограничники, десять человек, девять из них держали русских в прицелах автоматов «56». Десятый китаюза был офицером и он, что было видно даже издалека, самодовольно улыбался. Майоров рассудил, что причина веселья видимо, заключалась в численном превосходстве китайской стороны, ведь русских, не считая, собаки, было всего шестеро.
Неожиданно вопль Зайцева нарушил тишину.
- Товарищ майор! Да ведь это же НЛО! Да ведь я… я же всю жизнь мечтал об этом! Заберите меня отсюда! Заберите меня с собой с этой мерзкой планеты!
С этими словами он сорвался с места и, выпустив из рук поводок с Бураном-Ураганом, кинулся вниз по склону. Майоров негромко выругался и влепил тому подножку. Зайцев зарылся лицом в землю.
К этому времени остальные пограничники тоже заметили китайцев и схватились за автоматы, но Майоров предупреждающе поднял руку.
- Козлов, пойдешь со мной, я слышал, ты немного знаешь по-китайски. Остальным стоять здесь и не шевелиться. И придержите этого маразматика, пока он тут еще чего-нибудь не выкинул.
Но вдруг все увидели, как самодовольная улыбка медленно сползает с толстой и гнусной рожи китайского офицера. Он, разинув рот, смотрел куда-то за их спины. Майоров обернулся и увидел такой идиотизм, какой не снился ему даже в самых дурацких снах. По дороге из лежачего леса, тщательно выруливая и нажимая на педали, выезжал на велосипедах отряд лейтенанта Ефимова, который майор уже два года имел удовольствие держать у себя в подчинении. От удивления он чуть не выронил автомат.
Китайский офицер больше не улыбался, оказавшись в меньшинстве, а Майоров, как только «велосипедисты» подкатили, кинулся к Ефимову за разъяснениями. Лейтенант, вытянувшись по стойке смирно, козырнул и бойко затараторил, из-за чего его по всей заставе прозвали сорокой.
- Товарищ майор, подкрепление прибыло под ваше командование. Что у вас здесь стряслось? Сразу же после вашей радиограммы во всем округе отказалась работать техника. Локационная система вырубилась, связи с центром нет, радиоаппаратура тоже молчит, и даже машины не заводятся. Пришлось в связи с экстремальной ситуацией конфисковать у населения доступные средства передвижения. А что случилось с лесом? Почему деревья лежат? Вы передали, что с неба что-то упало — здесь что, произошла авиакатастрофа?
Майоров ничего не ответил, лишь махнув рукой в сторону кратера. Ефимов повернулся, и лицо его вытянулось, словно он только что заметил огромную яму в земле. Осторожно он подошел к краю и светлый ежик у него на голове зашевелился, хотя ветра не было.
- Ч-что это? — с идиотским выражением лица спросил Ефимов, указывая пальцем на полусферическое зеркало, торчащее из земли.
- Откуда я знаю! — раздраженно отозвался Майоров. — Почему бы тебе лейтенант не спустится туда и не выяснить это?
Ефимов испуганно отшатнулся от воронки и спрятался за спины солдат, глазеющих на сферу.
- Товарищ майор, разрешите мне,— подал голос Козлов. — Я много читал про НЛО и мне легче будет понять, что это. Хотя в данном случае нам скорее уже нужно рассматривать не НЛО — неопознано летающий объект, а НПО — неопознано покоящийся объект.
- Иди, иди,— одобрил Майоров, радуясь, что ему самому не придется делать это. — Может тебе даже орден дадут за отвагу. Посмертно,— добавил он про себя.
И, затаив дыхание, все наблюдали, как атлетически сложенный Козлов, одним махом сиганул через край кратера и буквально сбежал по склону в самый низ.
Увидев это, китайские пограничники зашевелились и зашушукались. Через несколько секунд один из них на трясущихся ногах вышел вперед и, опустившись на четвереньки начал осторожно спускаться. Но бедняга поскользнулся и, грохнувшись на заднее место, с поросячьим визгом съехал вниз, едва не врезавшись носом в сферу.
Козлов в это время уже стоял перед ней с противоположной стороны и удивлялся, почему от нее не веет жаром, ведь только что она на большой скорости рассекала плотные слои атмосферы. Он ждал, но сфера, словно не хотела замечать его присутствия. Нигде не открылся люк и не вышли приветствовать его те, кто сидели внутри. Тогда Козлов подошел вплотную и всмотрелся в странную поверхность, напоминающую полированное зеркало. По ней то и дело пробегали россыпи миражей с оттенками всех цветов радуги. Медленно, словно в нерешительности он поднял руку и прикоснулся к сфере, ощутив как она тепло запульсировала под его рукой мягким и нежным светом.

* * *

«Мне непонятна причина необходимости моего присутствия на этой планете, и, признаться, я не ожидала от вас инспектор Сиж, что вы будете готовы отречься от братьев по разуму всего лишь из-за небольшого изъяна в их социальном устройстве».
«Я сожалею, что мне приходится так считать, Министр Равенна, но вы глубоко заблуждаетесь. То, что вы называете небольшим изъяном, перерастет в глобальную катастрофу, как только данная цивилизация войдет в Галактику».
«Это только аргументы. Предоставьте мне факты, доказывающие вашу правоту. Вы же знаете, что Совет не может принять решение о карантине планеты, ни тем более консервации разума, основываясь лишь на поверхностных впечатлениях. Да я знаю, что вы столкнулись здесь с тем, с чем еще не сталкивался ни один Инспектор Миров. Что разумные существа, населяющие эту планету, разделили ее поверхность на неравные секторы. И, что почти каждый из таких секторов полностью самостоятелен и не зависит от остальных. Но если вы считаете это катастрофой, то я не вижу здесь никакой проблемы и не нахожу причин, по которым данная цивилизация не может быть принята в Галактике после совершения ими первого межзвездного прыжка, что впрочем было и всегда.
Поэтому я выдвину ваше предложение на рассмотрение Совета Миров лишь тогда, когда вы приведете мне веские доводы убеждающие меня в обратном».
«Именно так я и собираюсь поступить, министр Равенна. Все уже подготовлено и вы здесь для того, чтобы лично принять участие в небольшом опыте истечению, которого у вас не останется никаких сомнений. Но перед этим я хочу сказать вам, что вы недооцениваете значения этой проблемы. На Земле что-то около трехсот двадцати независимых противостоящих друг другу секторов, и принимать ее такой в Галактику, все равно, что принимать в нее триста тридцать разных планет. В каждом секторе свои законы, свое правительство, и мы никогда не сможем мирно договориться со всеми сразу. Поладив с одними, мы настроим против себя других, которые в свою очередь ненавидят третьих и так далее. И если это зло выйдет в космос, Галактика миллионы лет не знавшая войны в миг будет разрушена до основания. И не мне об этом вам говорить».
«Может быть и так, Инспектор Сиж, но ваши слова по-прежнему остаются лишь только теорией. Хотя, впрочем, когда начнется этот ваш… гм, эксперимент»?
«Он уже начался».

* * *

Майор Майоров сидел в кабинете подполковника Сарданова. Было раннее, утро и диск солнца едва оторвался от горизонта своим краем. Всю ночь майор провел около сферы и сейчас был бы не прочь отоспаться, но подполковник вызвал его для экстренного совещания.
Сарданов сидел за массивным столом, нервно вышибая на столешнице барабанную дробь. В течение минуты ничего не менялось, затем он извлек из нагрудного кармана сигарету и занялся бесплодными поисками спичек.
- Дневальный! — заорал он так, что Майоров вздрогнул. Дверь в его кабинете распахнулась, открывая взору молодого солдата с круглым лицом. Увидев начальника с не зажженной сигаретой, он захлопал себя по карманам. Вскоре его поиски увенчались успехом, и дневальный тыкнул в лицо подполковнику горящей спичкой, чуть не подпалив тому усы. После второго захода ему, однако, удалось попасть в сигарету, и он довольный собой ретировался.
- Черте что творится,— недовольно сказал Сарданов, выпуская облако дыма. — Телефоны не работают, приходится глотку рвать по всяким мелочам.
Майоров это знал и без него. Техника, в самом деле, не работала никакая, хотя он до сих пор не понимал, как ему тогда удалось связаться с заставой после крушения сферы. А в том, что нерабочее состояние техники связано со сферой, Майоров не сомневался. Пока же он решил оставить свои соображения при себе и промолчал.
Сарданов между тем продолжал:
- Мало того, что телефоны не работают, так вообще ничего не работает в прямом смысле этого слова. И из-за этого вопрос с американцами, которые умудрились влезть даже в это дело, меня просто пугает.
Майорову и самому от этого было не по себе. Всю ночь он возглавлял дежурство около сферы, и с китайской стороны тоже был выставлен караул, но только до полуночи. Потом китайские пограничники куда-то исчезли, и Майоров готов был поклясться, что слышал, как перед этим их командир разговаривал с кем-то по радиостанции. И это в то время, когда от его собственной толку было не добиться.
Вскоре вместо китайцев появились новые персонажи. Майоров без труда опознал в них американцев, хотя и понятия не имел, откуда они там взялись. Всего их было человек сорок, в черной форме, в руках штурмовые винтовки М-16. Некоторые из них тащили какую-то странную аппаратуру.
- В самом деле,— согласился майор. — Вопрос с американцами действительно пугает. Непонятно, как им вообще удалось пронюхать про это дело и так быстро отреагировать. Еще непонятней то, как они сюда добирались, если учесть, что любые средства передвижения мгновенно нейтрализуются, оказавшись на территории округа. Не на птицах же они прилетели.
Майоров посмотрел на Сарданова, но теперь тот решил играть в молчанку.
- Их главный начисто отказался говорить со мной,— продолжал майор. — Он потребовал встречи с моим непосредственным начальством, то есть с вами. Ну я и отправил его сюда с небольшим сопровождением, а уж о чем вы здесь говорили мне не известно.
Подполковник глубоко затянулся сигаретой и нахмурился.
- Нетрудно догадаться, о чем можно говорить с американцами,— мрачно сказал он. — Этот забулдыга,— Сарданов презрительно скривился, показывая, что он о нем думает,— представился, как полковник Джон Уильямс из секретной военной организации с кодовым названием Е2. Он прямо заявил мне, что все произошедшие события — последствия их секретных исследований и потребовал позволить им беспрепятственно транспортировать объект на их базу. Хотел бы я посмотреть, как бы они стали это делать,— добавил он усмехнувшись. — В общем, я счел его доводы неубедительными, требования — наглыми и необоснованными и сказал, сто разговаривать на эту я тему буду только с официальными представителями китайской стороны.
- Вот именно,— подхватил Майоров. — С какой стати мы должны отдавать им сферу, пусть даже она и принадлежит им на самом деле?
Подполковник устало качнул головой.
- В том-то и дело, что она не принадлежит им на самом деле. Я кое-что слышал про эту организацию. Е2 — это только сокращенное ее название. Полностью она называется как «Управление по инопланетным проблемам» при Министерстве обороны США. Официально ее не существует. Знает о ней лишь ограниченный круг лиц, которым приходится иметь дело с этой организацией. Насколько мне известно, Е2 была создана около пятидесяти лет назад и ее основной задачей было и остается изучение потерпевших катастрофу НЛО.
Майоров вытаращил глаза. Он то до настоящего момента был убежден, что сфера ни что иное, как секретное оружие американцев. С удивлением он посмотрел на Сарданова. Откуда простой подполковник пограничных войск знает такие вещи?
- Однако мы не можем обольщаться учитывая этот факт, ведь сфера не принадлежит и нам. Настоящие хозяева укрываются внутри нее, хотя скорее всего, они и погибли от страшного удара при падении. Допуская это, я могу заключить, что на данный момент сфера не принадлежит никому. А это означает, что нам еще предстоит поделить ее с американцами.
- Но почему,— запротестовал Майоров,— нам нужно ее с кем-то делить? Разве не мы первые обнаружили сферу? Тем более, что большая ее часть, по-моему, находится на нашей территории.
- Хотелось бы, что бы это было так,— мрачно сказал подполковник. — Да только чертовы топографы там все облазили с рулеткой и результат их исследований таков: проклятый шар шлепнулся прямо на границу. Говоря, прямо на границу, я имею в виду, что одна половина его у нас, а другая на запредельной, теперь уже американской территории. Причем половины эти такие точные, что мы бы с тобой его так специально не установили.
Майоров озадаченно почесал затылок. Такого он не ожидал.
- А какие права американцы имеют на то, что находится на китайской земле? Ведь мы с вами находимся на русско-китайской границе, и другая половина сферы в любом случае должна принадлежать Китаю, а не США.
- Ответ на этот вопрос я получил от Уильямса. Когда я потребовал представителей китайской стороны, он начал орать, что я могу забыть про Китай, потому что теперь эта территория принадлежит Штатам. Не знаю, как такое стало возможным, но уход со сцены китайских пограничников явно это подтверждает. Скорее всего, Китай продал кусок своей земли вместе с потрохами, а у нас в результате этой сделки появился более могущественный противник.
Майоров молчал, обмозговывая информацию, а Сарданов продолжал:
- Ума не приложу, как удалось Китаю связаться с Пентагоном. Ведь мы не можем наладить связь даже с соседним округом. Да и ваша радиостанция была почему-то в полном порядке, когда вы радировали на заставу о произошедшем. А самолет с которого десантировались молодчики Е2? Очень странно, не правда ли?
- В самом деле,— вновь согласился майор. — Создается впечатление, будто кто-то или что-то намеренно позволяет всем нам использовать технику только в выгодных для него целях. С другой стороны это предположение дает нам повод подозревать, что хозяева сферы вовсе не погибли. Иначе кому бы тогда руководить этим процессом?
Подполковник некоторое время молчал, задумчиво вертя в руках давно погасшую сигарету. Затем сказал:
- Для нас сейчас вся проблема заключается в том, что мы не можем связаться со штабом и вызвать сюда специалистов. По-видимому, нам самим придется расхлебывать это дело, и я уверен, что нас с тобой не погладят по головке, если мы упустим сферу. Да и американцы тоже от своего не отступятся.
Сарданов замолчал и на мгновение поник, словно под тяжестью навалившейся на него проблемы, но секунду спустя, распрямился и лицо его приняло неопределенное выражение.
- И что мы будем делать? — спросил Майоров. — Отрезанные от всего мира мы не можем рассчитывать на чью бы-то нибыло поддержку.
Подполковник все с тем же неопределенным выражением лица посмотрел в окно на разгорающееся солнце. Начинался день.
- Посмотрим, как будут развиваться события,— сказал он. — У нас нет ни знаний, ни опыта в таких делах, поэтому я не могу предложить ничего конкретного. Сегодня с вечера вновь заступай на дежурство и тебе вся свобода. Действуй по ситуации и держи ухо в остро.

* * *

Так Майоров и поступил. За несколько часов до наступления темноты он уже подъезжал на конфискованном велосипеде к месту происшествия. Надо сказать с непривычки от такой езды у него разболелись ноги, и чувствовал он себя довольно скверно.
Первым делом он подошел к краю воронки и посмотрел на сферу, словно опасался, что за время его отсутствия американцы уже успели увести ее. Заодно он хотел лишний раз убедиться в реальности происходящего, увидеть живое доказательство тех неправдоподобных событий, участником которых оказался. И увидел его. Сфера по-прежнему была на месте, как и связанная с ней проблема. Майор постоял немного, попялился на нее, пламенеющую в лучах заката, а также на караул, выставленный американцами на своей территории. Потом тяжело вздохнул и отправился слушать доклад лейтенанта Ефимова.
Как выяснилось, день прошел сравнительно однообразно и относительно спокойно. Американцы не предпринимали попыток завладеть сферой, да и это была бы неосуществимая задача мощного тягача и нескольких подъемных кранов. А техника не работала одинаково по обе стороны границы, в чем сотрудники Е2, судя по их раздосадованным возгласам, довольно скоро убедились. Тем не менее, они все же пытались делать какие-то замеры и вычисления около сферы, но быстро бросили эту затею.
Узнав эти интересные и не очень интересные подробности, Майоров решил проверить караул. По инициативе лейтенанта Ефимова в склоне кратера были вырублены ступеньки, и майор быстро и без риска для жизни спустился вниз. Это был его первый спуск, и впервые он осознал, насколько огромна сфера. Совсем не то, что смотреть на нее сверху. Даже наполовину засыпанная землей, она нависала над ним словно дом.
Подобно Козлову, он дотронулся до нее рукой, ощутив под пальцами гладкий, чуть теплый метал. Но метал ли это был? Больше всего поверхность сферы смахивала на огромное сферическое зеркало, отражающее все вокруг: Майорова, небо, землю. И в то же время она была крепче любого металла земного происхождения, ибо ни один материал, изготовленный людьми, не смог бы выдержать такой чудовищный удар, не превратившись при этом во множество мелких обломков.
Насмотревшись достаточно на свою физиономию, Майоров занялся, собственно, проверкой караула, состоявшего из шести пограничников во главе с младшим сержантом Козловым. Они располагались полукругом недалеко от сферы, в то время, как основная часть отряда базировалась на верху в брезентовых палатках. На другой стороне кратера сотрудники Е2 придерживались примерно той же системы.
Не смотря на внешнее спокойствие, Майоров почти физически ощущал витавшее в воздухе напряжение. Никто не шутил, не смеялся, в медленно надвигающихся сумерках стояла гробовая тишина.
Ни американцы, ни русские не расставались со своими М-16 и АКС-74, хотя использовать их теперь можно было лишь как дубинки. Никто из них не знал, что может произойти в следующий момент, и люди старались быть готовыми ко всему. Каждый понимал, что рано или поздно наступит развязка, и, что вряд ли она будет со счастливым концом, раз уж мирные переговоры главнокомандующих ничего не дали. И именно по этой причине Майоров не выпускал из рук свой укороченный Калашников.
Проверив посты, он выбрался из кратера и с каким-то недобрым предчувствием отправился к своей палатке. Было уже совсем темно и майор, споткнувшись, чуть не сломал себе ногу. Поднимаясь с земли он выругался так, что, наверное, слышали все и заорал на весь лес:
- Ефимов, твою мать! Почему до сих пор не начали разжигать костры? Здесь же черт ногу сломит, а сейчас вообще стемнеет!
- Только собрался отдать приказ, товарищ майор,— торопливо сказал подбежавший лейтенант, помогая Майорову отряхнутся.
Вскоре по обе стороны кратера запылали, разведенные американцами и русскими, огромные костры, осветившие близлежащее пространство тусклым светом. Высоко взметнувшиеся, переплетенные корни поваленных деревьев отбросили зловещие тени, а сфера в отблесках пламени стала похожа на гигантский огненный шар. Всем сделалось не по себе.
Изредка поглядывая в сторону американского лагеря, Майоров, наконец, добрался до своей палатки и обернулся к Ефимову.
- Лейтенант, будешь старшим охранения с двадцати трех до трех, потом я сменю тебя. Если случиться, что-нибудь эдакое-разэдакое, или янки начнут выкидывать какой-нибудь номер, немедленно дай мне знать. Вперед.
- Есть,— Ефимов вяло отдал честь и скрылся в тени между палатками.
Майорову не пришлось долго ждать сюрпризов. Около полуночи он открыл глаза и сел на жестком матрасе, разбуженный странными, звуками, доносившимися со стороны кратера.
«Как будто что-то скребут,— подумал майор. — Или копают».
Вжиии!
Точно ужаленный он выскочил из палатки, и в неровном свете костров увидел, как за сферой взметаются комья земли. Майоров уже было, открыл рот, чтобы заорать, когда его заглушили пронзительные вопли Ефимова. Лейтенант несся к нему, крича, что есть мочи и подпрыгивая, как горный козел.
- Товарищ майор! Товарищ майор! Американцы с ума посходили! Кинулись к сфере всем скопом и, как одержимые обкапывают ее со своей стороны!
Майоров мгновенно сообразил, что к чему. Не обкапывают они ее, а подкапывают. Достаточно американцам немного подрыть землю под сферой, и она откатится на их территорию, став навсегда потерянной для России.
И он заорал, как пароходная сирена, заглушив визгливый голосок Ефимова:
- Отря-ааа-д! Подъем! Лопаты в руки и к сфере бего-ооо-м марш!
И сам показал наглядный пример: сдернул брезентовый чехол со своей саперской лопатки и, не разбирая дороги, кинулся вниз по склону.
Через какие-то секунды сферу не стало видно за взметающейся вокруг нее землей. Копали все. Прямо на глазах вокруг сферы родилась окольцовывавшая ее траншея, продолжающая расти вширь и вглубь.
Майоров вместе со всеми с остервенелой оптимистичностью вгрызался в обоженный, утрамбованный взрывной волной грунт, но спустя некоторое время начал понимать, что что-то не так. На данный момент подкоп был уже достаточно глубоким, он открыл почти всю нижнюю часть сферы, и в силу этого пора бы ей уже было начать куда-нибудь заваливаться. Но она по-прежнему стояла монолитом, продолжая каким-то чудом удерживаться на крохотном островке земли. Рискуя быть задавленными, люди самоотверженно трудились под ней, уничтожая эту последнюю земляную преграду. Наконец срыв и ее до такой степени, что на ней не удержался бы и футбольный мяч, землекопы резко отпрянули в разные стороны, справедливо полагая, что сфероид рухнет в разрытую под ним яму.
Но этого не произошло. В воздухе повисли изумленные возгласы и матерщина на двух языках. Люди не могли поверить своим глазам, взирая на зависшую в воздухе сферу, занимавшую то же положение, что и сутки назад. Словно не было под ней теперь пустоты.
Американцы явно не знали, что им делать дальше. Их план провалился, но и русские ничего не выиграли. Всеобщее смятение прервала блеснувшая в тусклом свете граната, брошенная кем-то прямо под сферу.
Что делать дальше знали все.
- Спасай свою задницу! — закричал кто-то и, хотя взрыва никто не ждал, кратер мгновенно опустел.
Когда громыхнуло, Майоров вздрогнул от неожиданности, и еще сильнее съежился за своим укрытием — стволом огромного дуба с корнем вырванного из земли.
После того, как все стихло, люди снова начали спускаться вниз. Кто-то захватил с собой факел и в его свете Майоров осмотрел нижнюю часть сферы. Ни одной царапинки. Если кидавший гранату и рассчитывал повергнуть с ее помощью сферу на землю, то он сильно просчитался. Взрыв не оставил на ней никаких следов: ни копоти, ничего.
Опустив глаза, Майоров увидел перекошенное злобой лицо полковника Уильямса.
- Вы хоть отдаете себе отчет в том, что произошло,— заговорил тот на почти чистом русском. — Вы даже представить себе не можете с чем имеете дело, но суетесь сюда со своими некомпетентными солдафонами. Вы хоть понимаете, чем могла обернуться для всех нас эта идиотская выходка?
- Of course, I realize,— важно ответил Майоров по-английски, внутренне соглашаясь с каждым словом Уильямса. — Вот только почему вы так уверены, что вина за инцидент лежит на моих людях, полковник? Думается, это вполне мог быть кто-то из ваших ребят.
Американский главнокомандующий скривился, словно майор сказал какую-нибудь глупость. Он стоял в тени и благодаря этому черный китель делал его почти невидимым в темноте. Из мрака выступало одно только худое лицо.
- В отличие от вас мы располагаем некоторой информацией и моим людям даны строгие инструкции,— он осклабился. — Нет, виновных нужно искать среди вас, и я надеюсь, что вы примите все надлежащие меры, чтобы подобные неожиданности больше не повторились. В противном случае вам лучше выйти из игры и заниматься тем, чему вас учили.
Майорову очень не понравилось слово «игра», и еще меньше тон, которым оно было сказано.
- А чему учили вас? — резко спросил он. — Похищать технические секреты у пришельцев?
Полковник Уильямс развернулся и пошел прочь, оставив его без ответа. А Майоров постоял еще немного в задумчивости и принялся делать то, чему его действительно учили.
Отдавать приказы.

* * *

«Ах, инспектор Сиж. Возможно, ли чтобы вы были правы? Неужели эти существа, наши братья по разуму не могут поделить между собой наш корабль только из-за того, что они находятся по разные стороны условной линии. Ведь она существует лишь субъективно! Неужели из-за своего происхождения на разных участках планеты, они все свое существование рассматривают и помышляют исключительно в пределах этих участков? Разве достижение любого разумного существа не должно идти на благо всей его планеты, как это происходит во всей Вселенной? Неужели ЗДЕСЬ это не так»?

* * *

Выставив удвоенный караул, Майоров решил всю оставшуюся ночь не смыкать глаз. Пару раз он, было, заходил в палатку, но через несколько минут, терзаемый всяческими подозрениями, снова выбегал наружу. В конце концов, майор решил устроить себе где-нибудь неподалеку наблюдательный пункт, и почти сразу же нашел подходящее место. Им оказался широченный ствол валяющегося дуба дореволюционных времен, обильно поросший мхом из той же эпохи. С него Майоров мог видеть оба лагеря, а также выставленные дозоры, в то время, как его самого скрывала непроглядная, черная тень. Устроившись поудобнее, он стал смотреть на сферу и ждать.
«Ни одного звука,— подумалось ему. — Слышен даже стук собственного сердца».
И в этой неестественной тишине в голову начали лезть всякие тревожные мысли.
Чьим был этот таинственный корабль, упавший с небес? Какие цели преследовали его обитатели? И возможно ли вообще, что бы они остались живы после такого крушения? Если все-таки да, то почему они до сих пор не дали о себе знать?
Майоров с горькой иронией подумал о том, кем вся их братия в погонах должна показаться существам с других звезд. Шайкой разбойников, окружившей их корабль и не могущих поладить даже между собой, что уж тут говорить о космических пришельцах с их нечеловеческой логикой. Неудивительно тогда, что они притихли и затаились в своей сфере. Выйти наружу и попасть в руки варваров, в таком случае, было бы для них чистым безумием.
- С ума можно сойти,— пожаловался Майоров самому себе. — В жизни бы не подумал, что придется ломать голову над такими проблемами. И это мне, хоть я и влетающие тарелки-то никогда не верил.
- А интересно было бы узнать причину, не позволявшую тебе в них верить,— сказал кто-то в ночи.
Майоров так и подпрыгнул, чуть не свалившись со своего дуба.
- Кто здесь? — воскликнул он, нервно передернув затворную раму автомата и бешено озираясь по сторонам. Но вокруг было темно, хоть глаз выколи, и стояла та же все подавляющая тишина. Через несколько секунд напряженного ожидания майор осознал, что не слышал голоса, произнесшего это. Он был поражен, когда понял, что вопрос прозвучал у него в голове, но еще с минуту пристально вглядывался в темноту, слушая, как кровь стучит висках. Потом Майоров решил убраться отсюда подобру-поздорову и начал осторожно спускаться вниз.
Он уже стоял одной ногой на земле, как вдруг услышал крики, доносившиеся со стороны лагеря. Майор резко повернул голову, чудом не свернув себе шею, и увидел рядом со сферой движущиеся огоньки. Кто-то размахивал там факелами и кричал. Чертыхнувшись, Майоров кинулся туда не разбирая дороги, пожалев на ходу, что забрался так далеко.
У лагеря на встречу ему вынырнул Ефимов, бледный, как покойник, с перекошенным от ужаса лицом.
- Что случилось? — рявкнул Майоров, схватив лейтенанта за шкирку и как следует встряхнув. — Что здесь произошло, я спрашиваю?
Ефимов глупо улыбнулся и точно полный кретин забормотал:
- Вы не поверите, товарищ майор, но они живы. Они только что дали о себе знать и выходят наружу. Вы представляете себе? ОНИ ВЫХОДЯТ!

* * *

Подполковник Сарданов восседал за своим столом и, глядя в ночь за окном, дымил сигаретой. Неожиданно к нему в кабинет ворвался запыхавшийся дежурный по связи и метнул ему сложенный пополам листок бумаги.
- Товарищ подполковник! От товарища майора только что получена радиограмма. Я ее записал дословно и сразу к вам.
- Не может быть! — Сарданов удивленно выпучил глаза и вцепился в листок. — И как ему это удалось с неработающей радиостанцией?
- Не могу знать, товарищ подполковник. Во время приема аппаратура вдруг ожила и работала, как никогда. Потом снова сдохла. Ничего не могу понять.
Но Сарданов его уже не слышал. Когда он прочитал сообщение, его глаза выпучились еще больше, а брови уползли вверх.
- Едрена корень! Я немедленно отправляюсь туда. Найди мне приличный велосипед. Хотя… Лучше позвони в гараж и узнай, может, удастся завести машину раз такое дело. И вызови сюда капитана Кудилова, пусть остается за старшего. Вперед.
Дежурный сломя голову бросился выполнять приказы, а Сарданов подошел к сейфу встроенному в стену и достал свой личный пистолет. Проверил, снабжен ли магазин и со щелчком вогнав его обратно, зловеще усмехнулся.

* * *

Майоров стоял под сферой и, задрав голову вверх, осматривал ее днище. В канаве, вырытой пару часов назад совместными русско-американскими усилиями, было не протолкнуться. В ней собрался почти весь состав обоих лагерей, точнее столько, сколько уместилось. И все, подобно прибежавшему майору, стояли, подняв головы и не сводя глаз с чернеющего над ними метрового провала люка. Стояли и, затаив дыхание, ждали. Ждали того, что по простой логике вещей должно было сейчас произойти.
Но не происходило.
Прошла минута, другая. Потом еще одна. Все оставалось на своих местах: и лихорадочно блестевшие глаза, и судорожно сжимаемые в руках факелы. Много факелов, но все же недостаточно много, чтобы разогнать тьму из другого мира. Не изменилось ничего.
Постепенно возбуждение, охватившее людей, начало спадать. Взоры их вновь устремились друг на друга. Объединенные несколько минут назад общим порывом, люди, рожденные на одной планете, в одной звездной системе и галактике вновь разделились на два лагеря.
Майоров встретился глазами с полковником Уильямсом и почувствовал неладное. Он отыскал взглядом белую ленту, проложенную топографами там, где должна была проходить граница, и сравнил ее положение с положением гостеприимно распахнутого люка.
Так и есть!
Черный провал располагался прямо над разделительной лентой. Майоров даже готов был биться об заклад, что на территории России и США, приходится ровно по половине люка, с точностью до нескольких цифр после запятой.
Лейтенант Ефимов, проследив за взглядом майора и проделав несложные умозаключения, схватился ха голову.
- Да что же это делается,— запричитал он. — Они с ума нас хотят свести что ли? Что же нам теперь делать, товарищ майор?
Майоров понятия об этом не имел. Не рассчитывая на свою смекалку, он искал глазами Козлова, надеясь, что начитанный пограничник сможет предложить что-нибудь дельное.
Американцы, как выяснилось, нерешительностью не страдали и времени зря не теряли. Пока русские стояли и глазели, они соорудили сборную лестницу из дюралевых трубок и просунули ее верхний конец в люк. Майоров и глазом не успел моргнуть, как двое американцев верзил уже начали взбираться по этому импровизированному трапу.
«Все пропало,— с ужасом подумал майор. — Мы проиграли».
И вдруг он понял, что уже несколько секунд слышит какие-то странные звуки. И не он один. Все остальные тоже подняли головы и вслушивались в тихое фыркающее гудение доносившееся откуда-то сверху.
Американец, взбиравшийся по лестнице первым и уже почти по плечи скрывшийся в люке, нерешительно замер, вынуждая следовавшего за ним тоже остановится. Они повернули головы к полковнику Уильямсу, ожидая указаний, но тот подобно всем, напряженно вслушивался в становившиеся все громче и громче урчащие звуки.
Потом откуда-то сверху, из-за громады сферы хлынул свет, сначала тусклый, но разгорающийся все ярче по мере нарастания громкости гудения. После этого американцы, уже не раздумывая, попрыгали с лестницы и оттащили ее в сторону.
Вскоре странные звуки стали почти оглушающими в ночной тишине, и каждому показалось, что они напоминают звуки работающего автомобильного двигателя. Раскатившись особенно громко над кратером, они вдруг внезапно смолкли, и лишь свечение, ставшее уже достаточно ярким, напоминало о том, что что-то происходит.
Через пару секунд, где-то наверху, что-то гулко хлопнуло, и люди вздрогнули.
«Будто захлопнули дверцу машины,— подумал Майоров, но вздрогнул вместе со всеми».
Потом свет резко погас, и все стало как прежде. Бесконечно долгие, одинаковые минуты тянулись одна за другой, но ничего не происходило. И прежде, чем Майоров успел опомниться, американцы снова приставили к люку лестницу и начали быстро по ней взбираться.
- Что, не ждали! — заорало вдруг у майора над ухом, и он так и подскочил, чуть не врезавшись головой в сферу.
А вперед, держа на вытянутых руках пистолет и размахивая им во все стороны, вышел подполковник Сарданов с таким хитрющим выражением лица, словно ему только что удалось наколоть всю вселенную.
«Рехнулся что ли? — подумал Майоров. — Тут у каждого автомат, а он тычет каким-то пистолетом».
Однако у него словно гора с плеч упала. Теперь с появлением подполковника, вся ответственность ложилась на него и майору больше не нужно было ломать голову над тем, что предпринять.
А Сарданов тем временем нашел свою главную цель. Он наставил пистолет прямо в лоб полковнику Уильямсу и заговорил до того грозным голосом, что аж усы задергались.
- Немедленно отзовите своих людей, полковник, или я устрою вашим мозгам отличный сквознячок. Вы смеетесь? Ну и зря. Не мы с вами контролируем процесс, сделавший оружие бесполезными игрушками, а это значит, что оно может стать вновь работоспособным в любой момент. И я готов проверить исправность моего пистолета в данный момент на вас.
Однако не успел он еще это договорить, как оказался в десятке прорезей прицелов М-16. И тогда подполковник рванул спусковой крючок. Но выстрела не последовало. Вместо этого раздался лишь глухой металлический щелчок, будто в патроннике не было патрона. И тут же в ответ раздался шквал щелчков, исторгнутый штурмовыми винтовками. Через мгновение к ним присоединились автоматы Калашникова.
Минуту спустя, когда люди вдоволь нащелкались друг в друга и поняли, что толку от этого нет никакого, все опустили оружие. Опустил свой пистолет и подполковник Сарданов. Нахмурившись, он зловеще сказал:
- И что дальше, полковник? Схватимся врукопашную? Только не забудьте учесть один момент, нас здесь почти в два раза больше чем вас. А это значит, что если вам и посчастливиться унести отсюда ноги, то карьере вашей в супер растак ее секретной организации Е2 точно придет конец.
Полковник Уильямс, что было видно даже при скудном свете факелов, побагровел, а Сарданов продолжал.
- Повторяю еще раз, полковник, отзовите своих людей. Вы не имеете права пользоваться нашей половиной люка, а учитывая его размеры, вам придется ею воспользоваться, чтобы проникнуть внутрь.
И я, слышите меня, от имени Российской Федерации запрещаю вам даже палец просовывать за эту белую ленту. В противном случае все ваши поползновения я буду рассматривать, как нарушение государственной границы и стану действовать в соответствии с предписаниями устава о несении военной службы пограничных войск.
Краска отступила от лица Уильямса, видимо здравый смысл все же взял в нем верх. Он, что-то скомандовал по-английски, и его подчиненные во второй раз спустились с лестницы, но уже гораздо медленнее, с явной неохотой.
- Так то лучше,— изрек Майоров, радуясь, что все так хорошо получилось. Уильямс зло посмотрел на него и, отдав еще какие-то указания, двинулся вверх по склону. Примерно половина сотрудников Е2 последовала за ним, остальные рассредоточились большим полукругом на своей половине кратера и за его пределами. Шестеро из них встали прямо под сферой, сцепив руки, словно профессиональные телохранители и бесстрастно глядя на русских.
Сарданов скорчил им рожу, закурил и повернулся к Майорову.
- Пойдем-ка наверх, майор, обсудим создавшееся положение.
- Предлагаю взять с собой младшего сержанта,— Майоров кивнул в сторону Козлова. — Нам может пригодиться его смекалка.
- Раз предлагаешь, возьмем.
Поручив Ефимову выставить караул, они отправились в лагерь.
Наверху их встречал, стоявший у самого края обрыва уазик — источник странного гудения и световых эффектов, так напугавших всех внизу. Посмотрев на него, Майоров еще раз подивился обстоятельствам, позволившим машине попасть сюда своим ходом. Сарданов, приехавший на ней, явно должен был знать об этом больше, но он лишь развел руками.
Через минуту они сидели в палатке майора.
- Товарищ подполковник,— обратился к Сарданову Козлов. — Пару часов назад мне удалось обнаружить кое-что интересное. Извините, товарищ майор, что не поставил вас в известность, помешала начавшаяся заварушка с люком. В общем, я выяснил, почему не срабатывает огнестрельное оружие.
- Почему? — оба офицера заинтересованно придвинулись к нему.
- Минуту терпения и вы сейчас сами все увидите,— с этими словами Козлов извлек из нагрудного кармана автоматный патрон, немного повозившись, вытащил из него пулю и, аккуратно перевернув гильзу, высыпал на ладонь сероватый порошок.
- Товарищ подполковник, разрешите спичку,— попросил он. — Своих не водится, не курю.
- Держи,— все еще ничего не понимающий Сарданов протянул ему коробок.
Зажав его большим и указательным пальцами, Козлов свободной рукой зажег спичку и осторожно поднес ее к горстке пороха на своей ладони.
Майоров с подполковником непроизвольно отстранились от него, но к их удивлению ничего не произошло. Горючий порошок не воспламенился, когда крохотное пламя коснулось его, точно так же, как этого никогда бы не сделал речной песок.
Впрочем, как и морской.
- В этом вся суть,— сказал младший сержант. — Каким-то образом изменился химический состав пороха. Он не горит и не взрывается, а без этого выстрел невозможен.
Майоров уже давно решивший ничему не удивляться был поражен.
- Как же такое могло случиться?
- Это известно одному богу, да еще тому, кто сидит внутри сферы,— мрачно изрек Сарданов.
Козлов не знавший о разговоре Майорова с подполковником, удивленно уставился на него.
- А почему вы так уверены, что он или они живы?
Сарданов сделал круглые глаза.
- Но это же очевидно, достаточно вспомнить о люке. Кто-то же его открыл?
- Можно предположить, что это сработала автоматика или что-нибудь в этом роде.
- Возможно,— согласился Сарданов. — Но есть и другие факты. Например, мое эффектное появление здесь. Заметьте, я приехал на машине. Окончательно же меня убеждает вторая радиограмма майора, а точнее сопутствующее ей престранное поведение радиоаппаратуры.
- Какая радиограмма? — не понял Майоров. — Это когда я радировал на заставу о крушении сферы?
- Я же говорю — вторая. Когда ты сообщил о том, что в сфере открылся люк. Поэтому-то я сюда и примчался.
Майор почувствовал в груди легкий холодок. Лицо его приняло недоуменное выражение.
- Товарищ подполковник, вы что-то напутали. С тех пор, как я заступил на дежурство и вплоть до вашего появления я не отправлял никаких радиограмм и вообще не прикасался к рации.
Теперь уже Сарданов смотрел на него, как на больного. Но не долго. Постепенно лицо его приняло осмысленный и озабоченный вид.
- Вот вам и последнее решающее доказательство, что все мы здесь стали жертвами гнусного, мерзкого заговора, авторами которого являются обитатели сферы,— сказал он. -Непонятно только какие цели они преследуют. Чего они добьются своими действиями, я знаю, но вот на какой хрен им это нужно? Зачем?
Майоров вопросительно посмотрели на подполковника.
- Знаете чего они добьются? Значит, вы считаете, что все закончится именно так?
Сарданов пожал плечами.
- А ты видишь другой выход, майор?

* * *

«Достаточно ли того, что уже есть, министр Равенна»?
«Ужасно уже и то, что есть, Сиж. У меня не хватает понятий, чтобы выразить мое негодование. Они говорят друг другу «вы» и «мы», но разве не принадлежат они к одному и тому же виду разумных существ? Их сущность просто ужасает меня».
«Вы еще не видели всю ее глубину, министр, эксперимент не закончен. Нужно ли продолжать его»?
«Боюсь, нам придется идти до конца, Сиж. Все-таки мне трудно до конца поверить, что они пойдут на обоюдное самоуничтожение. А я не могу предоставить Совету мнение, основанное на неполной убежденности».
«Что ж, скоро у вас не останется никаких сомнений. Осталось недолго».

* * *

Майоров изо всех сил старался не наступить на сухую ветку, а когда все-таки наступил, ему показалось, что треск прозвучал словно выстрел. Он выругался про себя и замер, прислушиваясь, но ни один звук больше не нарушал удручающей, звенящей тишины. Тогда он снова крадучись двинулся вперед, вновь и вновь прокручивая в голове конец разговора, что состоялся в его палатке час назад.
«Другого выхода у нас нет, и ты сам это знаешь,— сказал ему тогда Сарданов. — Если первый шаг не сделаем мы — сделают они, можешь мне поверить».
И Козлов вторил ему словно эхо:
«Мы просто не можем поступить иначе, товарищ майор. У нас есть численное преимущество, и мы должны использовать его, для себя как можно выгоднее. То есть, чем быстрее, тем лучше. Если американцы нападут на нас первыми, последствия могут оказаться непредсказуемыми, как для нас и нашей страны, так и для всего мира в целом».
В считанные минуты все было спланировано и распланировано. В частности они решили, что лучше всего попытаться застать противника врасплох. Налететь всем составом в шестьдесят пять человек, подмять под себя, уничтожить врага, сосредоточив основной удар на вражеской охране около сферы.
Попутно было выдвинуто предложение послать своего лазутчика на борт инопланетного корабля, подобно тому, как это пытались сделать американцы. Разумеется, после того, как будет обезврежена охрана под люком. Предложил это, конечно же, Козлов, намереваясь стать и исполнителем своей безумной затеи. Однако Сарданов решил не спешить с этим, заявив о том, что неизвестно как отреагируют на это вторжение ВБС, пусть они и сами предоставили людям такую возможность. Перво-наперво нужно сделать так, чтобы полковник Уильямс перестал предъявлять свои претензии на свою половину сферы, да и вообще на что-либо. Так решил подполковник.
После этого были наскоро подвергнуты обсуждению разные мелочи вместе с вызванным лейтенантом Ефимовым. Одной из них, например, являлись костры. Чтобы американцы не заметили усиленного движения в русском лагере, решено было их потушить. Но, избавляясь от одной проблемы, они тем самым создавали другую. Загасив костры, пограничники словно бы предупреждали сотрудников Е2 о том, что что-то задумали. Как ожидалось, американцы должны были на это как-то отреагировать.
И они отреагировали.
После того, как русские забросали свои костры землей, американцы сделали то же самое с задержкой всего лишь на тридцать секунд.
И сразу же на кратер и оба лагеря со всех сторон надвинулась окружавшая их темнота. Необычайно ярко вспыхнули далекие звезды, на небе четко проступил раскинувшийся широкой неровной лентой Млечный Путь. Луны не было и в тусклом свете нисторгающемся со звезд, кратер превратился в бездонную черную яму. Лишь где-то далеко внизу, в самом центре сбились в кучу какие-то крохотные огоньки. Не сразу люди поняли, что то были отражавшиеся в зеркале сферы звезды. И сейчас это маленькое звездное скопление служило единственным ориентиром Майорову и другим пограничникам, двигающимся чуть ли не на ощупь к своей последней цели.
Майор не уставал удивляться, как удавалось его соседям, двигающимся на некотором расстоянии справа и слева от него, идти совершенно бесшумно. Сам он, как ни старался, производил столько шума, что хватило бы на взвод оголтелых ежей, копошащихся в прошлогодней листве. В очередной раз хрустнув сухой веткой, он с тоской подумал о тех двух годах спокойной службы, которые не ценил. Тогда здесь еще высился древний лиственный лес, ныне превратившийся в дрова, и земля не была перепахана существами из другого мира. Не было и этого зеркального шара, опирающегося в кратере на пустоту вопреки всем законам природы. Законам, которым подчинялись все на этой планете.
Майоров тяжело вздохнул и получил такой удар в зубы, от которого в глазах потемнело, и такие понятия как верх и низ перестали для него существовать. С трудом открыв глаза, майор увидел звезды. Через мгновение до него дошло, что он лежит на земле, а над ним занес руку для удара здоровяк в черной форме. Приглядевшись, он смутно различил зажатый в этой руке штык-нож.
Бешено дернувшись, Майоров откатился в сторону, услышав, как хрустнуло вонзившееся в землю стальное лезвие. Быстро вскочив на ноги, он выкинул левую ногу в маячившую перед ним тень и почувствовал, как его ботинок ткнулся во что-то мягкое.
Раздался сдавленный стон, но уже через мгновение перед глазами майора с огромной скоростью мелькнула рифленая подошва, и он обнаружил, что летит по воздуху. Находясь в этом необычном для него состоянии, Майоров осознал, насколько превосходит его своей подготовкой американец. А в следующую секунду откуда-то снизу неумолимо вынырнула земля и с размаху опустилась ему на затылок. От удара его туловище согнулось пополам и на лицо, вышибая последние мозги, обрушились собственные коленки.
Майоров попытался вдохнуть и не смог. Где-то в глубинах его души родился жуткий, полный боли стон и, не теряя ни секунды, начал вырываться наружу, яростно пробивая себе дорогу к свободе. Нечеловеческим усилием майору удалось подавить его, и оглушенный, он начал кое-как подниматься. В голове у него шумело, перед глазами плясали разноцветные огни. Потом внутри, что-то оборвалось, и он смог, наконец, шумно втянуть в себя воздух. Сознание немного прояснилось.
Майоров обнаружил, что стоит на краю кратера, всего в полуметре позади него зияла черная пропасть. Неожиданно его пронзил острый страх перед этой пустотой. Она словно хищный зверь, затаившись, ждала своей первой жертвы. Ждала его.
Ужас придал Майорову сил. Не издав ни звука, он ринулся на врага, заложив одновременно сокрушительный хук левой и пинок правым коленом. Но кулак его поразил лишь воздух, а колено со всего размаха угодило во что-то твердое. Потом майор почувствовал, как в его ноге взорвалась атомная бомба.
Дикая боль пронзила каждую клетку, каждый атом его тела, руки сами по себе дернулись к ее источнику. И наткнулись на то, чего раньше там никогда не было. Майоров стоял, удивленно держась руками за рукоятку штык-ножа, торчавшую из его бедра. Затем ноги его подкосились, и он стал заваливаться назад, забыв обо всем на свете. Даже о том, что сзади разверзлась пустота.
Когда страшное и бесконечно долгое падение закончилось, он был удивлен, что все еще жив. Его заливало собственной кровью из разодранных рук и лица, при каждом вдохе жутко стучали друг о друга переломанные ребра. Сознание так и норовило ускользнуть. Но все-таки он был жив.
С трудом приподняв, ставшие вдруг такими тяжелыми веки, майор попытался определить, где он находится. Оказалось совсем рядом со сферой. Отражавшиеся в ней звезды мерцали так близко, что казалось, протяни руку и до них можно будет дотронуться.
Майорову сейчас была не под силу даже такая задача. Любое движение причиняло ему ужасные страдания, вызывая взрывы тупой боли во всем теле. Все что ему теперь оставалось делать, это лежать и слушать тишину. А еще думать о том, что подполковник Сарданов и младший сержант Козлов оказались правы, когда устраивали этот поход против американцев. Просчитались они лишь в одном: одновременно с ними спланировал свой собственный поход и полковник Уильямс.
Только теперь Майоров понял, почему он не слышал шагов других пограничников. Просто-напросто до них добрались раньше него.
Сколько еще человек уже выведено из строя? Десять, двадцать? А может быть все?
Майор с содроганьем представил себе, что из отряда подполковника Сарданова в живых остался он один. И ему захотелось убежать. Вскочить, сорваться с места и мчаться прочь, не разбирая дороги, лишь бы оказаться как можно дальше от этого проклятого места. От исчадия ада, в считанные секунды спустившегося с небес и сломавшего жизнь так многим.
И он побежал. Один мощный прыжок вынес его из кратера. Следующий оставил ночной кошмар где-то далеко позади. Земля замелькала под ним с бешеной скоростью, превращаясь в размытое серое пятно, которое отдалялось от него все дальше и дальше. Ставшие такими близкими звезды, превратились в световые полосы — он летел очень быстро.
Неожиданно сомнение закралось в его душу. Уверенность и покой ушли, уступив место ужасу. Он разуверился в своих силах. И начал падать, не видя под собой ничего кроме темноты. Черной и бесконечной пустоты…
Душераздирающий вопль разорвал тишину и вернул в реальность начавший погружаться в беспамятство разум Майорова. Взорвавшись нестерпимой болью, он разнесся вокруг, наполнил каждый сантиметр пространства диким пульсирующим страхом. Страхом человека, обнаружившего, что он только что умер.
Потом все смолкло, и Майоров снова слышал только нестабильный ритм своего сердца.
Но однажды нарушенная, тишина не могла больше быть полноправной хозяйкой ночи. Вновь раздался чей-то крик, но на этот раз майор узнал его. Это был Сарданов и вопил он, как взбесившийся носорог.
- Все кто слышит! К сфере! Бегом! Немедленно! Быстро! Мы покажем этим сволочам!
После этого ночь взорвалась сумасшедшими криками, окончательно лишив тишину каких-либо прав на существование.
Майоров услышал топот множества ног, и ему стало интересно, кого именно подразумевал Сарданов под сволочами. Вскоре он различил неясные тени, несущиеся вниз по склону. Цель у всех была одна и когда они ее достигнули, топот и крики смолкли. Вновь, хотя это казалось уже невероятным, воцарилась тишина.
Второй раз уже Майорову показалось, что он остался совсем один. Но ненадолго.
В центре кратера почти одновременно вспыхнуло не менее сотни факелов, и их дымный свет открыл взору страшную картину.
Люди стояли друг против друга двумя живыми стенами. Между ними пролегала белая разделительная лента. Над ними покоилась громада сферы. Они стояли и смотрели друг на друга.
Но не просто смотрели.
Майоров заметил, как стоящий впереди Козлов, взглядом выбрал себе противника.
Одно неуловимое движение и люди подобрались, готовясь к прыжку. И…
Задрожала земля. В одно мгновение кратер окутало слабое голубое сияние, исходящее от сферы, а сама она стала похожа на огромный хрустальный шар, насквозь пронизанный этим светом. Потом внутри нее вспыхнуло, словно опустившееся на землю солнце. Легкое сияние превратилось в ослепляющее излучение, проникающее в душу и делающее безвольным разум и тело. И странно было, что с этим мощнейшим световым потоком, из сферы не исторгался обжигающий жар. Поверхность ее по-прежнему оставалась чуть теплой. И только.

* * *

«Я не могу в это поверить, Сиж! Они все же пошли до конца. Вы были правы. А я-то до последнего смела надеяться, что проблема деления здесь не более чем временна. Но оказывается, даже представить себе не могла, каких масштабов она достигла. Я сейчас же представлю Совету мое заключение с одобрением режима строго карантина на этой планете и рекомендацией продлить его еще, как минимум на полтысячи ее оборотов вокруг звезды. Я не стану добиваться консервации разума здесь, лишь потому, что несмотря ни на что все же питаю оптимистические надежды относительно их будущего».
«Я тоже надеюсь на это, министр, но я пробыл на этой планете гораздо дольше вас, и надежда моя ничтожна».
«Вполне понимаю. Подумать только! Они готовы убивать друг друга из-за своих границ. Границ, которые не делят воздух и воду, как не могут разделить и живительный солнечный свет. Поистине вы были правы: здесь три сотни планет на одной. И мы находимся на стыке двух из них. Удалимся же отсюда! Прочь с этой страшной планеты. Прочь».

* * *

Люди, забыв друг о друге, с криками разбегались от сферы. Она накалилась ярче спирали электрической лампочки, и свет ее ослеплял даже через плотно сомкнутые веки. Он пронзал тело насквозь и вызывал только одно побуждение: бежать от него сломя голову и, не разбирая дороги. Что и осуществлялось всеми, кто имел такую возможность.
Майоров к таким не относился.
Кто-то споткнулся об него, заставив корчиться в муках. Пытаясь не рехнуться от боли, он разобрал выкрики младшего лейтенанта Козлова:
- Эй! Здесь майор! Он ранен! Давай сюда! Ну-ка взяли!
В одно мгновение майор был поднят на ноги, руки его оказались на чьих то плечах, и началась такая гонка, во время которой все предыдущие страдания показались ему сплошным удовольствием.
Не выдерживая ужасной боли, его сознание то и дело ускользало от него, возвращалось ненадолго и затем покидало вновь. Ему казалось, что бездонные темные провалы сменяются ослепительным всепроницающим светом уже целую вечность. В очередной раз вернувшись в реальность, Майоров почувствовал, что сходит с ума.
Он понятия не имел, сколько прошло времени, когда волокущие его Козлов и его помощник, наконец, остановились. Осторожно они опустили его на землю и привалили спиной к стволу поваленного дерева.
Первым, что Майоров четко осознал, было отсутствие света. Точнее он был, но уже не резал глаза, превратившись в прежнее призрачное голубое сияние.
Затем майор осмотрелся и понял, что его оставили совсем с кратером. Моргая, чтобы прогнать маячившие перед глазами солнечные «зайчики», он повнимательнее присмотрелся к сфере.
По ее мягко светящейся поверхности перемещались округлые блики, будто бы по ней водили лучами прожекторов. И ничто в ней не напоминало сейчас ту взбесившуюся сверхновую, какой она была всего минуту назад. Вокруг нее никого не было. Спасаясь от сумасводящего света, люди бежали наверх и растворились среди нагромождений деревьев, окружающих кратер. Внизу не осталось ни одного живого существа.
Впрочем, кто-то там все-таки был.
Что-то вспыхнуло на вершине сферы, заставляя на мгновение прикрыть глаза.
Когда майоров снова взглянул на сферу, по его телу пробежала дрожь. Никогда прежде он не видел пришельцев, но, тем не менее, сразу понял — это они. И судя по доносившимся до него удивленным возгласам на двух языках, он видел их не один.
Две маленькие светящиеся фигурки стояли на огромном куполе сферы и смотрели на людей. Они не могли видеть их, спрятавшихся за деревянными завалами. Однако Майоров чувствовал, что пришельцы знают, где находится каждый человек, видят его душу и слышат мысли.
Выглядывая из своих укрытий, люди в свою очередь пожирали глазами представителей внеземного разума, стараясь запомнить каждую деталь их маленьких тощих тел: вытянутые шеи, длинные руки, большие головы.
Казалось, время остановилось, и крохотные мгновения растянулись до бесконечности. Но всему рано или поздно приходит конец.
Ярчайшая вспышка света, отголосок недавно бушевавшей световой бури, низвергнулась из центра кратера. Мощнейший поток фотонов существовал доли секунды, но его хватило на то, чтобы люди крепко зажмурились и на некоторое время потеряли способность нормально видеть.
Беспрестанно матерясь шепотом, Майоров изо всех сил пытался проморгаться и хоть что-либо разглядеть. Сквозь стоящие перед глазами блики он сумел увидеть, что на вершине сферы больше никого не было. Сама она вновь превратилась в уже привычный зеркальный шар, но странное свечение вокруг нее не исчезло.
В воздухе начало нарастать какое-то невидимое напряжение. Заметно усилилась вибрация почвы. И Майоров скорее инстинктивно понял, что сейчас произойдет.
Невероятно плавно и абсолютно бесшумно сфера начала подниматься вертикально вверх. По ее поверхности заскользили вниз искаженные кривизной, отражения склонов кратера и звезд. Через считанные секунды она была уже в десятке метров над землей и, чуть заметно ускоряясь, продолжала подъем.
Вскоре сфера стала размером с зонтик. Потом с футбольный мяч. И вдруг рванувшись с невероятной скоростью под углом вверх, она моментально скрылась из глаз, оставив в небе слабый светящийся след. Конец его исчезал где-то в созвездии Ориона.
Стало темно. Перестала дрожать земля.
В наступившей тишине Майоров услышал свое глубокое отрывистое дыхание. Какое-то время он еще вглядывался ослепленными глазами в черную бездну неба, словно надеялся, что-то увидеть среди далеких звезд. Потом взгляд его опустился на землю, но он не увидел ничего кроме темноты.
Снова вернулась боль. С ее появлением майор осознал, что последние несколько минут он начисто забыл о ней. Теперь она возвращалась, беря реванш за короткую передышку и наваливаясь на него с двойной силой. Каждый вдох и выдох давался с трудом, напрягая отбитые легкие и усиливая и без того непереносимые страдания.
У Майорова начало все плыть перед глазами. Темнота мешалась с темнотой, звезды закружили дивный хоровод. Не в силах больше хвататься за реальность, майор почувствовал, что отключается.
Он не знал, сколько прошло времени, когда какой-то короткий тонкий звук привел в сознание. Он узнал его. То дали о себе знать его электронные часы, остановившиеся день назад в тот момент, когда сфера впервые показалась в небе. Теперь, после того как она улетела, исчезло и ее странное блокирующее влияние. Заработали электронные часы, вознобилась прерванная радиосвязь, появилась возможность, как это было и всегда, нормально передернуть затворную раму и, надавив на спусковой крючок, произвести выстрел.
В содрогающейся от боли голове Майорова пронеслись мысли о том, что сейчас может случиться.
Станут ли люди теперь, когда исчезла главная причина их столкновения, продолжать свою маленькую войну с применением более веских аргументов? Майор с тоской подумал, что, прожив среди людей тридцать восемь лет, он так ничего и не знает о них.
Всеми силами пытаясь оставаться в сознании, он ждал, но ничего не происходило.
И тогда майор позволил зародиться в себе крохотной надежде. Надежде на то, что с исчезновением сферы все и закончиться. Он молился, чтобы никому сейчас не взбрело в голову поэкспериментировать со своим оружием. Один единственный неосторожный выстрел и начнется бойня. Сухая трескотня автоматных очередей разорвет вновь рожденную тишину, и люди будут падать, чтобы никогда уже не подняться. И все это просто так.
Его надежде не суждено было сбыться. Майоров понял это, когда услышал глухой металлический щелчок в нескольких шагах от себя. Кто-то там, в темноте передернул затворную раму автомата.
Все потеряно, сейчас начнется.
Странная отрешенность охватила его. Ему все труднее и труднее было хвататься за реальность. В глазах стояла тьма, и эта тьма надвигалась на него, стремясь захватить целиком.
В голове пронеслось, что для них все было предопределено уже в тот момент, когда они в первый раз увидели сферу. Они предполагали тогда, чем все закончиться, и теперь им лишь предстояло убедиться в этом воочию.
Последнее о чем Майоров отчетливо подумал, было: «когда-нибудь, возможно, все изменится».
Он услышал выстрелы и закрыл глаза.

21 августа 2002 года  00:32:39
Артур | arthr560@icqmail.com | Озёры | Россия

---

не писатель

Девушка и ЗВЕРИ (сказка для взрослых)

Мы паковали коробки с различными ерундяшками. Дедушки Морозы из пластика смотрели на нас ненастоящими угольными глазами, ёлочные игрушки и открытки с музыкой «О, Tannenbaum! O, Tannenbaum!» напоминали праздник Новый Год, а картонные сумочки для подарков – шоколадные плитки «Алёнушка» и конфеты «Мишка на севере», «Грильяж», «Сливочные». К сожалению, на дворе был месяц июль. И Новый 2003 Год мы имеем неосторожность встречать на развалинах старого мира, по той простой причине... Не случайно всё-таки на Америку упали три самолёта Боинг-747, затонула подводная лодка «Курск», а потоп с участием реки Ельбы взял в кольцо Дрезден, бывшую ГДР и Чехию. Конечно, неизвестно, ЧТО может случиться со мной и Иринкой за такой столь долгоиграющий период времени, но всё же хочется верить, что звери, эти лохматые, малоговорящие, угрюмые животные; эти странные, ласковые и одновременно агрессивные существа, как раз то самое НОВОЕ, что ждёт нас за поворотом...

.......................................................................................................................................................

...странно и невероятно! Почему я не описала ТЕЛО зверей? Они были так мудро сложенны. Они были созданны не Богом на седьмой день, а Дьяволом, когда тот пил вино, курил гавайские сигары, кутил и занимался словоблудием в гордом одиночестве (господи, какие же заезженные фразы!) Зато без матов.

У Александра Мелентьевича Волкова был Железный Дровосек, у Николая Носова Незнайка, у Астрид Линдгред Малыш и Карлсон, а у меня будут Звери. И почему же я не могу своих зверей сравнить с людьми (или наоборот – людей со зверьми), если у Редьярд Киплинг мальчик-волк имел человеческое сердце, кровеносную, пищевую, половую и нервную человеческую систему, а имя его в переводе с индийского означало – лягушонок. У Эдуарда Успенского знаменитая (знаменитый?) Чебурашка,— детско-развлекательное бесполое существо,— был прототипом сумчатого медведя Коалы, из Австралии; его собрат Винни Пух — маленький весёлый медвежонок — также попал в сказку, а Конёк Горбунок – просто-напросто трудолюбивая пони, умеющая исполнять все желания хозяина...

продолжение следует

21 августа 2002 года  21:19:11
не писатель-ница | talanta@gmx.net | (...) | (...)

---

* * *

Вот и верь после этого людям :) Не писатель, а сколько написал.

22 августа 2002 года  19:30:25
Дима |

---

Дмитрий Ценёв

Избранные записи наблюдателя

Повесть

25 августа 2002 года  11:13:56
Дмитрий Ценёв | leschrkin@mail.ru | Березники, Пермской обл. | Россия

---

не писатель

* * *

Краткость повести — сестра таланта автора.. :)))

25 августа 2002 года  15:19:47
не писатель-ница | talanta@gmx.net | (...) | (...)

---

не писатель

Девушка и ЗВЕРИ (сказка для взрослых)

Одажды, так получилось, один из зверей после работы подвёз меня до дома. Я сидела в тёмной машине и с замиранием сердца слушала его культурную немецкую речь. Он мне рассказал всю свою жизнь. Он рассказал мне то, что нужно и то, что можно было бы рассказать только близкому другу. Я прониклась к нему таким доверием, таким благорасположением, что готова была пригласить его и на чай, и на кофе и даже на последствия, которые посте этого всего следуют. Но я не смогла промолвить ни слова, хотя всегда следовала принципу: «Лучше жалеть о том что, что сделал, чем о том, что не сделал.» На прощание я кинула ему сухое: «Bis Morgen!»
До надвигающейся пауза ко мне подошла Лена, большая веснушчатая словоохотливая женщина, рабатающая на заводе уже год, но не от Ляйфирмы, а самостоятельно. Она подошла и спросила:
- Привет. Ну, как?
- Что, как?
- Как было на дискотеке?
- На какой? – удивилась я и всем своим видом это удивление продемонстрировала.
Лена удивилась не менее меня и пояснила:
- Весь завод трепится о том, кого же ты выбиришь – того, кому телефон свой оставила или того, кого удостоила своим вниманием и согласилась посетить дискоклуб. Понимаешь,— Лена вздохнула неглубоко, но внушительно,— Эдгарт, конечно, на внешность симпотичнее Марио, но он бабник, он тобой поиграет и бросит. Он богат и сообразителен. Родители через три месяца уезжают в Калифорнию, оставляя ему дом, бассейн... Но Марио надёжнее. У него есть намеренья жениться, он любит детей, не пьёт, не курит. Очень положительный. Очень... но скучный... Так что думай сама...
Я от такого потока информации перестала работать и тут же Лена растворилась за палеттами, а мимо пробежал крашенный зверь, мило улыбнулся и бросил в никуда, как будто и не мне вовсе: «Arbeit macht frei.» Сказал и растворился за теми же палеттами что и Лена. Palette – в переводе с технического немецкого означает поддон. Мы, переселенцы, часто не замечаем, как употребляем в русской речи уже настоящие немецкие слова и даже выражения, к сожалению, так и не зная их перевода. Сейчас, допустим, я посмотрела в словарик...

продолжение следует

25 августа 2002 года  16:01:19
не писатель-ница | talanta@gmx.net | (...) | (...)

---

* * *

про немцев

29 августа 2002 года  01:24:59
13 | London | Britan

---

не писатель

* * *

Подожди, подожди, ещё и продолжение второй серии будет... :)))

29 августа 2002 года  20:04:46
не писатель-ница | talanta@gmx.net | (...) | (...)

---

* * *

хорош байки травить —
пора заняться Настоящим Делом !

30 августа 2002 года  01:05:55
13 | London | Britan

---

не писатель

Девушка и ЗВЕРИ (сказка для взрослых)

Крашенный мне нравился больше всех и не только потому, что он отличался от других зверей красной гривой, и не только потому, что был внешне спокоен и приветлив, а и потому, что он единственный вёл себя с нами (с Ириной и мной) не как зверь. Пожалуй, я начинала потихоньку влюбляться и это был огромный минус в моей ещё не устроенной жизни. Иринка тоже обратила внимание на Крашенного и я чувствовала в ней очень сильную, молодую, циничную соперницу, которая не остановится ни перед чем, когда дело коснётся её планов или намеченных целей. Я старалась поменьше говорить о предмете своей симпатии, но каждый день начинался с одного и того же вопроса: «Крашенного видела?»... И потом обсуждались все нюансы и все подробности его походки, одежды, настроения и даже причёски и то, ЧТО он сказал и КАК посмотрел, сколько раз улыбнулся. Позже, я узнала, что Крашенного зовут Фрэнк, но он для нас с Иринкой так и останется навсегда – Кра-шен-ный.
Шла предпоследняя рабочая неделя, затем у нас заканчивался контракт с заводом в Деттельбахе и нас перекидывали на другой объект в Оксэнфурт. Надвигалась суббота и я знала, что мне позвонит и Марио, и Эдгарт... а Крашенный не позвонит. У меня какая-то идиотская приычка влюбляться в зверей, которые не обращают на меня ни малейшего внимания. И что я от этого получаю? Нет, я вас спрашиваю, что я от этого получаю? Очень много важностей: девичьи романтические грёзы, стихи о любви и дымку... дымку от очередного идеала, которую (после расставания) я аккуратно складываю в спичечную коробочку, надписываю красным фломастером год, месяц, число и имя Бога и ставлю на полку с такими же коробочками.

- Ни в коем случае не выходи замуж за зверя! — сказала мама. – Ты не знаешь чем это чревато... Милая, звери – красивы внешне, но они способны бросить пыль в глаза. Их темперамент и опыт ночных бдений даст фору любому человеку, но пойми, это маска. Это красивая, удобная, временная маска... и я бы не хотела видеть, как страдает твоё разбитое сердце, после того, как стихнут свадебные фанфары, гости разойдутся каждый в свой внутренний мир, а белое платье и венок аккуратно передастся по наследству младшей сестре. Хотя, конечно, делай как знаешь...

Всё закончилось достаточно печально и неожиданно. Крашенный в последний день не пришёл на работу, а Марио и Эдгардт поймали меня у женского туалета на последней рабочей паузе. Предложили проойти в столовую для разговора.

- Ты что решила? – спросил один.
- Говори немедленно! – поддержал тему другой.
Я съёжилась в единную телесную массу и заговорила быстро-быстро... и из моей несвязной, толпящейся речи, можно было понять только одно, что я ВСЕМ отказываю: и одному, и другому.
Конечно, никто не ожидал такой развязки. А зря. Но и ход последующих событий я не просчитала... Марио спокойно удалился, а Эдгардт... вот Эдгардт... посчитал, что его самолюбие задето, что он оскорблён не на шутку и что за его унижение виновник в виде меня должен быть наказан. И я вспомнила своё старенькое стихотворение, написанное ещё на студенческой скамье.

Я построю всех зверей В красный полк души своей — Пусть воюют с другом, с братом, Это долг! И долг солдата! Пусть на кровь бегут, рыча — Кровь — вода для палача! Пусть кинжалом порют спины, Пусть закладывают мины, Пусть стреляют прямо в лоб, На войне важней всех — гроб, Или тысяча гробов, Или — миллион... оков... Я построю всех зверей В красный полк души своей — Пусть воюют в душах звери... В душах нет зверей?... Не верю!!!

Эдгардт позеленел. У него стали с бешенной скоростью расти борода и усы, а потом я увидела, как в одно мгновение УЖЕ всё его тело покрылось волосянным покрывалом, челюсть немного выдвинулась вперёд, ноздри прижались к округлости щёк, глаза бешенно забегали, а туловище согнулось в две погибели и приняло боевую стойку пантеры, готовящейся к прыжку... Я испугалась. Мне показалось, что я увидела одного из героев ужастика, но плохо загремированного... Выскочив из столовой-комнаты направо, прыгая со ступенек через одну, я как Золушка, чуть не потеряла свой ботинок. Сказка? Хотелось бы... Нужно чаще прислушиваться к советам мамы, тогда жизнь будет менее опасна. А в свой дневничок я бы хотела поместить ещё одно стихотворение. Оно просто и гениально одновременно (это не я сказала).

Тигры медленно грызли кости — олочённые прутья клетки... Я опять приходила в гости Сквозь туман и большие ветки... Я стояла у самой двери, Их кормила и тигры — ели! Их поила и тигры — пили! А потом они ВСЁ забыли... Или просто, уже устали, Когда в клочья меня разрывали...

2002 год, месяц август

Продолжение и окончание.

30 августа 2002 года  22:32:15
Н |

---

Ion von Donn

О том как Ион в кирху ходил...

Жил Ион на хуторе.
За голубой Дунай- речкой, в лесу, на горушке, его домик стоял.
Жил он, сколько себя помнил, всегда один. До соседнего села далеко, а до моста через Дунай- ещё дальше.
Полавливал Ионка зайцев, рожь сеял, да грибки с малинкой искал. А воду пил лишь лесную, ключовую.
Так он жил- был, пока не набрёл под вечер, на избушку его замшелую, монах худой, да крестатый. Подивился на жизнь отшельную, убрал двух зайцев жареных, хлебушка буханочку, и спать бухнулся. А на утро, очухавшись, вместо «Bitte- Danke», отругал он хозяина! И за что бы вы думали? А за то, что в кирхе ни разу не был. Великим грешником его обозвал, и ушёл без досвиданьканья.
Крепко задумался облаянный грешник, даже есть перестал.

Вот дождался Ион воскресенья, костюм твидовый надел, и в кирху подался.
А на дороге безрябый Дунай лежит, другой берег не видно.
Не заметил реку думный Ионка, по воде перешёл; грехов- то на нём и не было, от того и такая лёгкость!
Зашёл великий грешник в кирху и, ну, дивится давай.
Поп, на немецком ломком, иногда на польский скатываясь, толстую книгу читает, а сам поверх очков- брилек народ оглядывает: сколько денег положат, прикидывает.
Дюжий староста по рядам идёт, монету собирает и себя не забывает. Пацаны- министранты, за органом, что- то из бутылька пьют. Девки, не богу молятся, а на
ребят борятся. Парни, без срама, девкам подмаргивают. Бабы, нарядные, меж собой шушукаются, соседок обгладывают. У мужиков рожи все красные, похмельные, на часы то и дело зыркают, не дождутся службы конца...
А когда поп им бутылку вина с сухариками показал, типа, вот и время причастится пришло, то его чуть с ног не скопытили. Один поверх другого лезет, и каждый другого выпередить норовит. Правильно всё ж на Украине кажут: «Пока свинею не обернёшься, то хреста не поцiлуеш!»

И Ионке перепало: с пиджака все карманы сорвали.
Испугался Ион такой катавасии, выбрался на волю и, до дома, в забытьях вдарил.
Стал опять Дунай- речку переходить.
И, что же!
В начале, по- щиколотки промок, дальше, по- коленки ушёл, а ещё дальше, по- груди втоп. А потом и вовсе погрузился...
Очнулся Ион: «KAPUTT!» подумал.
Раскрылся тут голубой Дунай и пропустил грешника на другой берег.
«Слава тебе Господи, матерь натура!»- низкий поклон он реке отвесил, а в кирху с тех пор больше и не ходил; кому же охота создателя ещё раз гневить?!.

31 августа 2002 года  10:04:34
Ion von Donn | ua3qcq@gmx.at | Krems | Austria

---

не писатель

ЭТО МАЛЕНЬКОЕ БЕЛОЕ ОКОШКО

Это маленькое белое окошко... оно меня с ума сводит! Нет, хуже — заставляет писать... Чем отличается белый лист бумаги от белого окна? Правильно! Снегом. Снег белого листа и снег окна совершенно противоположные структуры. И важно то, что холод нарисованного окна теплее холода бумаги...

***

...Шёл двенадцатый год войны. Кидасы занимали привилегированную позицию — в ущелье сталагмитовых звёзд располагалась их дивизия, восток — сзади. И самое главное преимущество — крылья. Кидасы умели летать. А мы любили читать. Один мой знакомый диверсант читал ОЧЕНЬ много. Когда я спрашивала, почему он ЭТО делает, диверсант щурился, лукаво улыбался и ничего не отвечал. За меня он беспокоился, как за дочь. Говорил: «Ни одна свободная минута не должна быть прожита впустую. Читай!» Где ж книги брать, когда кругом война? У него, маленького, коренастого, широкоплечего зверя, на дне рюкзака, всегда лежал журнал на пятьсот страниц. Назывался журнал "Новая смерть".
- Ты веришь в воскрешение?
- Я верю в новую смерть,— маленький коренастый зверь щёлкал языком и у него получалось точно так же, как у Олега Янковского в фильме "Тот самый Мюнхгаузен". Боже, как я люблю Янковского и вот это его цоканье языком!

***
- Тебе чай или кофе? — заспаным голосом, в одной ночнухе с рюшами и горошком, спрашивала я своего обожаемого мужа каждое утро.
- Чай!
- С молоком или с лимоном?
- С лимоном!
- С вареньем или с сахаром!
- Ё*** твою мать! Да когда ты прекратишь эту дурацкую манеру ставить альтернативу? — взбешённый муж взрывался громогласно и неистово и из ванной доносились милые сердцу раскаты.
Я садилась молча за стол и, пошвыркивая жидкость своей кружки, начинала мазать бутерброд. "Так,— думала я,— интересно, ему бутерброд с сыром или колбасой?"
Муж приходил за стол уже в полном обмундировании: побритый, одетый и даже благоухающий французким одеколоном "Job". Он брал в руки кружку, бутерброд и откусывая с краю, начинал морщиться.
- Что такое? – пугалась я.
- Зачем ты сыр с колбасой совместила?
- На всякий случай... Я не знала, с чем ты будешь бутерброд и на всякий случай положила и то, и другое...

***

...Завтра наступление. Бойцы-звери тихо сидят в кружке у костра. Трещат сучья в красном огне, дым взмывается до самоых звёзд, тишина гробовая, как перед настоящей смертью. Кто не был на войне, тот не поймёт, что такое ночь перед наступлением. Каждый думает о себе. Каждый боится и одновременно хочет умереть. Умереть именно в бою. Как герой. Это важно. Ко мне подсаживается Пинэ. У него всегда грустные глаза. Длинные ресницы. Нос орла. Фигура Геракла. Пинэ любит меня и я об этом знаю.
- Ну как?
- Отлично, – когда я говорю «отлично», все начинают сразу же мне завидовать,— а у тебя?
- Неважно...
- Что так?
- Потерял обручальный камень. Верёвочка порвалась...
Терять обручальный камень так же опасно, как и терять обручальное кольцо. Плохая примета перед боем. Только обручальное кольцо – у Кидасов, они птицы, а у нас – камни, мы – звери...
- Вспомни, где ты бродил! – я подскочила с места. – Пошли искать!
Пинэ угрюмо потупился в горку из мха:
- Я вчера плавал на Веле. Вероятно, поток...

Я задумалась на минутку и опять села. Мне было жалко Пинэ. Он хорший парень, но он меня любит. И любовь его – неразделённая.

***

Когда я стираю руками, у меня выступает пот на лбу и ушах. Это очень мило. Пот, похожий на капли росы, почему то солёный на вкус. Наверное, пот – это не роса. «На обед нужно приготовить суп с галушками... » — думаю я. Звонит телефон. Бегу с пенными руками, хватаю трубку, а пена превращаясь в струйки воды, сбегает по трубке. Просто катастрофа!
- Алло!
- Привет! Задержусь сегодня. К обеду не жди...
- Опс! А твои любимые галушки?
- Галушки разогреешь на завтрак, а то твои бутерброды с неизвестно какой тряпнёй уже по перёк горла... Пока!
- Пока...
Ну вот... Можно продолжать писать... Мир реальный – груб и несовершенен... Никакой жизни! А в фантазиях – жизнь настоящая! Жизнь, похожая на смерть!

***

Шесть утра. Никто толком не проснулся. Кричат. Бегут. Стреляют. «Вот и началось!» — подумала я и стала глазами искать диверсанта. Вот он! Командир отдал приказ и мой любимый зверь побежал в гущу леса. А я? Я должна опекать Пинэ. Кто-то крикнул: «Ложись!!! Кидасы!!! » Какая-то неведомая сила дёрнула меня за шкварник. Очутившись за камнем, в свежем рву, пахнущем землёй и гарью, я вскинула голову в небо. На синем, без единного облачка небосводе, вырисовывался невероятный рисунок. Муравьи. Крылатые муравьи заполонили всё воздушное пространство. Тихо, бесшумно, как будто их крылья были шапками-невидимками, срашные птицы приблежались с востока. У нас же была неудачная дислокация. Отходить некуда, в тылу – болото. По правому флангу – лес, с едва просвечивающимися деревьями, за которыми и укрыться-то невозможно – так тонки. По левему флангу – горы из огненной лавы. Ближайший ахчибаринский вулкан, практически, первый и единственно на данный момент опасный объект по всей территории, которую мы успели занять. Не сегодня – завтра его косматая шевелюра кипящей пены прольётся на наши лесные тропки. Сгорит и лес, и мы вместе с ним. А муравьи, эти гадкие ненавистные муравьи-птицы улетят на восток. В глубь.

- Стреляй! – услышала я поодаль. – Чего разлеглась! Мечтательница...
Руки онемели от тяжести оружия. Ноги, по самую щиколотку вбурились в глинянную почву, глаза ничего не видели. Но я нажимала и нажимала курок автомата и страшный рёв, похожий на гранатомётную очередь, закладывал мне ушные перепонки.

***

...Спать одна не хочу! И не буду! Во всяком случае, до двенадцати ещё целых десять минут. Это просто подарок. За десять минут может случиться огого сколько... Подожду...
Как-то странно свет падает в окно. Фонарь. Аптека. Блок. Лет через пятьдесят и моё простенькое стихотворение вспомнят потомки. Или я размечталась?

***

...Где я? Не могу открыть глаза... Что со мной? Не могу поднять ни рук, ни ног... Вообще не чувствую тела... Пинэ! Диверсант? Голос... ещё один... плен? Только не плен! Лучше смерть... Вот женщина стоит. Вся в белом. Она спрашивет меня: «Вы кого защищали?» А я ей отвечаю: «Родину». Она мило так улыбнулась, стала прозрачной и превратилась в луч... Улетела... Как кидасы, только без крыльев... Пинэ? Боль! Теперь чувствую боль. Невозможно ломит кости и жилы тянет... Кто? Оставьте меня, пожалуйста! Оставьте! Пинэ! Пинэ!... Ой, мама!...

***

Придётся засыпать в пустой кровати. Мужа, наверное, в командировку отправили (это я себя так успокаиваю). Одеяло одно. Подушка одна. И холод. Нет, не спится... Встаю и иду. Иду к маленькому белому окошку. С ним теплее. С ним теплее, чем с бумагой. Снимаю чехол с тастатуры, нажимаю маленькую кнопочку, включаю настольную лампу, надеваю очки. На мониторе появляется голубой экран. Несколько операций и – долгожданное белое окошко. Лёплое своей белизной. Окошко, спасающее меня от одиночества в реальной жизни.

***

- Что ты кричишь, как резанная? – возмущается человек в белом халате. – Я тебя ещё не резал... У тебя осколком задело только правую часть бедра. Вытащить его – минутное дело, а ты орёшь уже пол часа и я не могу работать, потому что все твои мышцы напряжены. Расслабься!
Вдруг толчок. Сильный толчок в грудь и свет погас. Умерла. Конечно же, умерла. За родину, как и мечтала. Вот и смысл жизни появился. Вот и цель обрисовалась. Я заулыбалась...

Двенадцать лет идёт война.
Война без следствий и причин.
В бою сражаюсь я одна —
Ни женщин рядом, ни мужчин...

***

- Тебе чай или кофе? — заспаным голосом, в одной ночнухе с рюшами и горошком, спрашивала я своего обожаемого мужа каждое утро.
- Чай!
- С молоком или с лимоном?
- С лимоном!
- С вареньем или с сахаром!
- С вареньем!
- С клубничным или вишнёвым?
- С вишнёвым!
- С моим или с тем, которое мама вчера принесла?
- Ё*** твою мать!!! Когда это кончится! – не выдержал муж, жужжа новой электрической бритвой.

Я собрала все свои фантастические повести и, оставив на столе бутерброд с сыром и колбасой, вышла на площадку. Дверь захлопнулась понимающе, тоесть – тихо. Спустившись без лифта, я завернула за угол. Там, длинным жёлтым шлейфом стояли такси. Подойдя к первой машине, достав две зелёные бумажки я пожелала: «На родину!» «Садитесь!» — кивнул Пинэ и его глаза засияли всё той же неразделёной любовью. Я села и мы... полетели, как Кидасы.

25 апреля 2002 года 12:21:09
МаШа

31 августа 2002 года  21:26:09
Мари Ш@нсон |

---