**Авраам – первый еврей. Еврей – прозвище даное ему за то что он покинул родину, по другим источникам: «еврей» впереводе с халдейского: «Ушедший за Евфрат».3 апреля 2001 года 01:01:56
VGO | vgo-mailbox@gmx.net | Niedenstein | BRD
А.Тим
Шенки
Заапрельский байк
OS. Провинциально оговорюсь: не москвичам названия Лобня, Останкинская мало что скажут, поэтому предлагаю — "призырить" себе свою местную электричку и дальний локоть верст в 300, а конечную станцию обозвать любимым именем. Щенков собачьих тоже почему-то разные люди воспринимают вразнобой, не сказать о "щенках человечьих" – этих в последние годы все больше принимают чуть не как инопланетян... ЩЕНКИЕду в электричке на Лобню. Садился днем на Останкинской, и народу немного. Почти никого. Привыкая, сижу у окна и осматриваюсь по-скучному. Ехать и ехать.Одна остановка, четвертая — вот и ха, чего не хочу: вваливаются малолетки.Кожаные куртки, козырьки и вязанки от бровей. Семерочка пацанская великолепная: руки с пивными банками вперикинь через спинку сиденья дергаются, и сами "бойсы" дергаются — лицом, губами, глазками зыркими в полуприкрыть. Непонятные и безымянные, чего захотят? Денег ведь у них совсем нет, сигаретки у вожака постреливают, а у него странные, стылые белые глаза. Зацепил меня взглядом – как по пустому…Подбираюсь этак внутренне, и тоска на сердце падает. Всякое может быть. Осматриваюсь по сторонам, соратников на случай чего подыскиваю. Бабульки вон — головы опустили, закостенели, надулись, если тронешь – себя же и пожалеешь. Ровесник мой в дальнем углу нахохлился, в книжку уткнулся — не подмога, и сидя словно в другой вагон уползает, еще минута и нет его. Девчушка через ряд, эта уснула вмиг, губку пухлую прикусила – вот и он, сидячий повод для чего угодно... Застыли и примолчали православные, чтоб глазу шалому не придраться. Едем пока.А это что вдруг задвигалось? — бабулька ногой чего-то вниз дернула и повела, к старичку своему повернулась, зашипела наклонясь, и пенек рукавом по полу шасть-шнасть! что-то там такое ушарил и вперед — вытолкнул. Выпрямился и застыл. Но и протолкнул-то, гад старый, прямо под пацанов, которые сей момент вперебой некую гордую "Ирку с шестого этажа" позря и почем крыли, не матком, но уже на подходе. Затихло все сразу, даже колесный перестук звуком словно в сторонку отпрыгнул, от греха в холодок заоконный. Холодком и меня обдало — начинается. Связка ключей в ладонь сама прыгнула... Смотрю — "бойс" один нагибается. Ниже, ниже, и этак рукой порыскивает, под скамейкой ищет. Видно что-то ему в толстый каблук живое уткнулось. Вот рука в перчатке плетеной вверх пошла, и – щеночка собачьего на свет вытащила. Крутолобого, брюшкатого, с язычком шевелящимся, а глазки закрытые, и дышит рывками. И сразу кто-то из пацанов в восторге голоснул в увизг — ага, робя! вот и крыску поймали! и зажигалкой задергал — жечь стерву будем! Да и тут же получил вдруг кулаком по лбу, наотмашь.И я потом немо смотрел, как нежно бандюги малолетние передавали с ладоней в ладонь и на куртки хрипящего сипло живуху, как славно прижимали его грязную мордочку к своим щекам, как осторожно расправляли коричневыми пальцами его коготушки, как щедро скармливали ему пиво и последнюю колбасу от закуси по выпитой раньше (я так полагаю) дешевой водяры... И вновь задышалось. Уже спокойно осознал, что сам улыбаюсь умильно сколько времени, и девчушка — повод сидячий, глядит во все глаза на бандитское это братание, и бабульки вроде как осветлели. Ну не благодать ли?! — гулко кровью толклось в висках мне тогда, вспоминаю сейчас.Пацаны вышли через две остановки. С спящим псом, за пазухой кожаной куртки белоглазого вожака.— Вот и пристроился, бедолага! — укорливо глянув на меня, вдруг громко пропела бабулька.- Если не выкинут по дороге. За щенков-то, уход и уход нужен! А в одинове — чисто дикие вырастут... Уход-и-уход, за-щенков-за-щенков, нужен-нужен-растут... Так и стучало в ушах у меня потом всю дорогу до Лобни. "И вся морда у меня была — красная".Ну отчего не опознаются щенки человечьи сегодня — человечьи они или дикие — по взгляду и сразу? Откуда такое, что в первости ждешь от них волчьих выходок, и лишь случай дает облегчение — мы одной крови? Или впрямь уже все по Киплингу устраивается — "... и не сойтись им никогда вместе, как Востоку и Западу"? Но лишь утвердился я после Лобни, утвердился в давно мне знакомом: нельзя бросать щенков по дороге, "за щенков уход и уход нужен". А в одинове выросшие — стаей загрызут любого чужака, и без всякого осознания родовой своей неправоты. И потом? Ну как выбросят пацаны щенка, не утерпят по-человечьи?И еще запомнил: нужно уметь вовремя нашарить рукой живое под скамейкой. Да и ногой, если что. Пусть по случаю, пусть – едва живое. Я бы ведь там щенка оставил, оставил бы…А. Тим