Рассказы, истории, сказки

О Б А Л Д Е Н Н Ы Е
сказка для взрослых
В Обалденном царстве, в Обалденном государстве жил-был царь Обалдей и воспитывал он один двух дочерей: Облаю и Обалдюшку. Облая была злая как змеюка подколодная, хитрая как лесица узкоглазая, наглая и жестокая. Облаюшка же – другая – весёлая душечка, добрая хохотушечка, красавица и рукодельница. Царь любил больше... сами догадались?
Как-то раз поехал Обалдей свои Обалденные владения осматривать. Едет он через лес, глядь – навстречу ему Рыцарь, в доспехах, на гнедом коне, осанка прямая такая, гордая.
«Вот,— думает царь,— справный жених для моих дочерей!»
А Рыцарь проезжает мимо, да и говорит: «Не хочу я батюшка Обалдей жениться!
Мне только 25 лет. Погулять ещё охота!»
Испугался царь .
«Как так?» — кричит. «Кто тебе дал право мысли самого Обалдея читать? Ну-ка,
стража, взять наглеца, и – на стёкла его, паразита этакого!
Схватила стража молодого человека, надела на голову мешок, ноги верёвкой перекрутила и повезла в темницу.
А царь места себе не находит: не спит, сладости не кушает, по Обалденному царству не путешествует. Всё ходит из угла в угол, думает.
Прошло семь дней. Зовёт царь стражу, спрашивает:
« Как там наш заключенный поживает? «
« Батюшка-Обалдеюшка, не вели казнить, вели слово молвить! « — падая на колени, просит стража. « Рыцарь ваш спит на стёклах, танцует босиком по стёклам и ест ...
одни только стёкла! «
Разозлился царь, прогнал стражу, зовёт дочерей и спрашивает:
« Любите меня Обалдюшечки? «
« Да, папик, любим как обалденные! «
« Помогите мне узнать тайну Рыцаря! «
« Поможем-поможем, обалденный ты наш! « — в два голоса отвечают дочери.
Первая к заключённому пошла Облая. Нарядилась как на свадьбу, накрасилась как матрёшка и спускается в подземелье пыток.
- Приветствую тебя, добрый странник! Кто заточил тебя сюда и могу ли я помочь?
- спрашивает нежным голосом, а сама думает: « Вот, урод какой! Бескультурный чурбан! Сидит себе на стёклах и даже не соизволит встать перед девушкой! «
А Рыцарь спокойно так и отвечает:
- Здравствуй Облая! Сижу я здесь по милости твоего бытюшки. Уродом никогда не был, а что не раскланялся, так это ты сама виновата! Пришла без предупреждения.
Я – занят, видишь? Медитирую...
Удивилась Облая, что мысли её как по белому листу прочитанны, растерялась и убежала батюшке жаловаться.
Разгневался Облай, посылает другую дочь.
Зашла Обалдюшечка к рыцарю, встала тихонечко, совсем рядом и думает:
«Сейчас он повернётся и я его спрошу... »
Обернулся Рыцарь, почувствовав чей-то взгляд, встретились молодые люди глазами голубыми и карими, и забились сердца часто-часто, и взволновалась кровь, и запели души.
- Здравствуйте,— промолвила робко девушка и подумала: «Что со мной происходит?»
- Здравствуйте,— ответил юноша и подумал: «То же, что и со мной!»
- Меня батюшка к вам послал, чтобы я узнала тайну вашего рода,— неуверенно призналась Обалдюшка. « Кажется, я влюбилась... »
- Знаю,— сухо сказал Рыцарь. « Кажется, я – тоже... »
«Срочно нужно бежать, иначе ...» — промелькнуло в голове у Обалдюшки.
«Не бойся, я ничего плохого тебе не сделаю... Не уходи, пожалуйста!»
«А я не тебя боюсь, а себя ... Вот подойду сейчас и поцелую ...»
......................................................................................................................................
- Ну, что, дорогая дочурка, узнала тайну? – с нетерпением интересуется Обалдей.
- Не узнала... – скромно ответила послушница. – Он и мои мысли читает... Так что?
Велика невидаль! Я тоже могу ...
- Повесить! – закричал царь. – Немедленно!
- Кого? – испугалась дочь.
- Негодника!
- За что? – застонала девушка.
- За то, что он может делать то, что никто делать не может!
- Разве это так опасно?
- Опаснее не бывает! Он – не такой как все! Этим он выделяется из общей массы. А когда человек выделяется из общей массы или делает то, что никто не может повторить,— он провоцирует зависть и злобу, нервирует остальных...
- Ты – жесток!
- Я – осторожен!
- Ты – глуп!
- Поэтому я и король!
- Ты можешь его назначить на должность Главного Министра или на должность Главного Магистра, или просто пользоваться его способностями...
- Не могу! Не могу и не хочу! Ты не знаешь закон власти! Страшный вековой закон, переходящий из поколения в поколение, и принцип его – умные должны всегда быть в кулаке у глупца... А Рыцарь умеет читать мысли...
- Если ты его повесишь,— устало прошептала Обалдюшка,— ты мне – не отец! –
И последнее, законы придумывают и утверждают – люди! Они же и имеют полное право отменить закон или придумать новый...
... Обычно все сказки заканчиваются хорошо. В жизни же – совершенно по другому.
И моя сказка – не выдумка вовсе, поэтому конец её весьма печален :
Сначало всё Обалденное царство узнало о том, что Рыцаря повесили, затем добрая послушная Обалдюшка закатила грандиозный скандал и исчезла из королевства в неизвестном направлении. Сам царь после исчезновения любимой дочери спился и отошёл в мир иной, а Облая, как единственная наследница, взяла власть в свои руки...
Вот и сказочки конец, а кто слушал – Обалдец!
4 мая 2000 года 13:38:40
Миллер Анжелика | marischanson@hotmail.com | В | Г

Riana Swan
Отражение
Отражение
Я шла неспеша вдоль стеклянных витрин магазинов, часто останавливаясь, заглядевшись на какой-либо товар, но чаще всего на своё отражение. Взгляд скользил бессмысленно по стеклу, оглядывая его. Однажды к одной из витрин я подошла совсем вплотную и заглянула себе в глаза. Они как-будто не хотели смотреть прямо, но ничего другого им не оставалось…
Я часто смотрю на своё отражение и каждый раз разочаровываюсь: чего﷓то в нём не хватает. И мне всё время кажется, что вот сегодня, сейчас увижу что﷓нибудь новое, но всегда происходит одно и тоже: надежда оказывается напрасной.
Как только я собралась отойти от очередной зеркальной витрины, в ней вдруг мелькнуло на заднем фоне моего отражения чьё﷓то лицо. Находилась я на втором этаже здания, под сводом которого на всех его 4-ёх этажах распологались магазины различнейших профилей: от бижутерий и до супермаркета. Этажи сообщались между собой эскалаторами и как раз один из них располагался за моей спиной. Лестница ехала вниз, а на ней стоял ОН, чьё лицо притянуло мой взгляд. Вокруг были сотни людей, да пусть хоть и тысячи, мои глаза всё﷓равно встретились бы с его. И я почти уверенна, что он заметил меня не позже и не раньше, а именно в ТО мгновение, что я его. Но „мгновение“ такое маленькое понятие для того большого чувства, которое шевельнулось в душе и подняло с её дна… Не знаю что это было, но что﷓то доселе мне незнакомое, чуждое, и поэтому вызвало страх. Как заколдованная смотрела я в его глаза и подсознательно понимала — ЭТО ОН!
Лестница же неумолимо двигалась вниз, увлекая за собой и его, и вскоре он скрылся совсем. Я закрыла глаза, слушая, как отчётливо отдаётся в ушах стук сердца. Казалось, что кто﷓то беспощадно сжал его в кулак и оно бешено пульсирует, стараясь вырваться из страшного плена.
„Что же я делаю?! “ — мелькнул немой вопрос и я, резко отвернувшись от зеркала и растворившегося в нём отражения, кинулась к лестнице. Перепрыгивая через ступеньку и достигнув 1-ого этажа, не сбавляя при этом скорости, я побежала прямо к выходу. Но тут совершенно неожиданно на пути возникло препятствие в виде высокого мужского силуэта. Я едва успела замедлить бег, однако столкновения было уже не избежать.
— Простите,— пробормотала я зажмурившись, а когда открыла глаза, то снова увидела его. Он стоял, недоумённо потирая ушибленную руку.
Когда наши глаза вновь встретились, мы оба замерли на месте. Наконец он спросил:
— Ты… ты спешишь?- в глазах мелькнула тревога, но он улыбнулся как можно непринуждёнее.
И тут я почувствовала, как проклятый кулак разжался и сердце сперва затихло от внезапного ощущения свободы, а затем застучло — cначала робко — потом всё быстрее и быстрее, подгоняя застоявшуюся кровь.
— Уже нет,— ответила я.
— Это хорошо,— облегчённо сказал он.
Мы замолчали, не решаясь сказать что-либо ещё, но быстро поняли, что слова сейчас не главное. Он просто протянул мне ладонь и я положила в неё свою. Так мы зашагали к выходу вместе.
На улице вовсю разошёлся май, пахло сиренью. Но будь время года другим, я бы всё-равно испытывала то же чувство, что и сейчас. Ещё никогда, ни разу в жизни, я не испытывала уверенности. Иногда лишь жалкие крохи этого чувства доствавались мне. А теперь она в полную силу разлилась по жилам, растворяясь в крови и поступая во все клеточки тела. Первый раз в жизни почувствовала я равновесие, словно впервые за много лет твёрдо ступила на две ноги. Думаю, что это было несравнимо даже с радостью безнадёжно больного, параллизованного с рождения человека, чудом научившегося ходить. Всё стало совершенно другим. Люди вокруг стали казаться мне ангелами — нежными и ранимыми, нуждающимися в тепле, любви и понимании. Как могла я раньше видеть в них чудовищ? Блаженство щедро заполнило мою душу до краёв, но вместе с тем что-то бесследно растворилось в ней, и очень скоро я поняла, что это был, до этого никогда не покидающий меня, страх. Страх перед неизвестностью, жизнью, смертью, словами. Страх перед всем, страх перед страхом, перед отражением. Поэтому мне было так легко, словно тяжесть упала с плеч и я готова взлететь к облакам, ...но только с ним. Вот же он — идёт рядом со мной и улыбается. И знает, что я знаю, что он знает — так всё просто. Ведь иначе и быть не могло – он должен был когда﷓нибудь появится! Но нет, не когда﷓нибудь, а именно сегодня, именно в то самое мгновение. Тот единственный, кто мне нужен.
…Белая птица парит над бескрайним водным простором. Его волны беснуются, переливаясь из сине﷓зелёного в золотистый оттенок. Но незаметно глазу, водная гладь успокаивается. Это уже не океан, а поверхность огромного зеркала. В нём отражается всё до мелочей, не уродуя и не упуская изъянов. Сколько в нём отражений, сколько судеб! Но это не мы, а всего лишь они, совсем на нас не похожие, абсолютно другие, вывернутые на изнанку. Поэтому они нужны нам, ведь один без другого не представляет полной картины и ничего не значит…
Я шла рядом с ним и знала, он думает о том же. Мы молчали, продолжая идти неспеша. Торопиться было некуда, ведь впереди целая вечность. Слова подождут. Сначала мне предстоит привыкнуть к ощущению полной гармонии, к новому миру, который я смогла наконец увидеть.
* * *
Я отпрянула от зеркальной витрины. Мне постоянно кажется, что в отражении чего﷓то не хватает. Может быть когда﷓нибудь я взгляну в зеркало и не разочаруюсь — когда, наконец, пойму, чего…
9 мая 2000 года 12:32:40
Riana Swan | riana.swan@otelo-online.de | Oestringen | Германия

Алексей Нагель
УДАЧНАЯ НАХОДКА
почти документальная история
Сидел как-то раз Володя Ульянов в Шушенском и от нечего делать выдумывал себе конспиративное прозвище:
— Александйин,— хотел он сначала назваться в честь брата, но, глубокомысленно почесав лоб, он тут же откинул эту идею,— уж очень по-цайски звучит. Товайищи не поймут...
— Может, Мамин?! В честь мамы,— от гениальности мысли будущий вдохновитель Октябрятской революции вскочил с табуретки и интенсивно зашагал по комнате. Через пару километров он остановился,— нет, есть уже такой — Мамин-Сибийяк называется. Плагиатец выходит. Нехойошо...
Володя присел к столу и подвинул к себе тарелку с оладьями. Макая их один за другим в сметану, он лихорадочно перебирал одно имя за другим. Вдруг он чуть было не подавился очередным оладушком:
— Стоп, пйидумал! Буду назваться — Надеждин,— почти в апофеозе Володя почесал лоб до самого затылка. Немного подумав, он грустно вздохнул:
— Нет, тоже не пойдёт — охйанка сйазу догадается, кто я такой...
В этот момент в горницу вошла Надежда Константиновна с охапкой поленьев.
— Наденька, солнышко,— живо обернулся к ней Володя.
— Чего тебе? — устало буркнула она, бросая поленья на пол.
— Вот никак не могу пйидумать себе конспийативное пйозвище. Может, ты что-нибудь посоветуешь?
— Ленин,— коротко сказала Надежда Константиновна и принялась методично запихивать поленья в печь.
— Ленин? — великий революционер был поражён.— Колоссально! Ленин! Это же йека такая есть — Лена. Сам на кайте видел. Огйомная и полноводная — это ведь как йаз пйо меня,— от радости новоиспечённый Ленин почесал макушку от затылка до лба и наоборот.— Но скажи, дойогуша, как пйишла тебе в голову эта идея, что подсказало тебе это замечательное имя — Ленин?
— Ленивый ты, вот что,— сказала она, отряхиваясь от опилок,— сходил бы, лучше, дров нарубил. Только и знаешь, что всякой фигнёй здесь занимаешься...
И, недовольно бурча, Надежда Константиновна вышла из избы.
Но Владимир Ульянов (Ленин) её уже не слушал — он составлял бумаги на регистрацию своего личного лого.
15 мая 2000 года 23:38:06
Алексей | alexej@ostrovok.de | Нюрнберг | Германия

УРОД (сказка для взрослых)
У Р О Д
Давно это было. Потерялся я во времени. Не помню ни месяц, ни год, ни страну, изложу только суть. В маленькой деревеньке под названием «Поселение» жили странные люди. Жили себе, поживали, вели какое-то хозяйство, к чему-то стремились, и что интересно, людишек в этой деревеньке было мало, а проблем много. Одна из них – самая проблемная. «Наградил» их когда-то Бог тем качеством или свойством, или особонностью, от которой они все страдали...
Ни для кого не секрет, что у каждого человека есть недостатки, дурные привычки, какие-то глупые выходки. И это понятно. Позволительно. Но когда все эти «внутренности» выпирают наружу и окружающие их видят, и даже могут пощупать – согласитесь, слишком! Кому понравится?
Система божьей кары действовала следуйщим образом: если человек злой – у него желтеет лицо; если что-то украл – исчезает на правой руке большой палец; если изменил жене или мужу – тут же на лбу появляется рог десяти сантиметров; изменил повторно – рог увеличивается; у неисправимых лгунов вытекает левый глаз; у любителей выпить – вырастает хвост как у обезьяны...
Жил в «Поселении» юноша двадцати пяти лет от роду, называли его все Уродом. «Почему?» — спросите в недоумении вы. Да потому, что к такому возрасту у каждого жителя этой ненормальной страны было уже столько выпухлостей и наростов, впадин и дыр, что за их внешним обликом нельзя было отыскать ничего человеческого, а Урод, ну, ни на волосок не изменился – ясные голубые глаза, курчавые волосы, стройная сильная фигура.
Настал день, когда народ взбунтовался.
«Как так? – вопил народ.
Мы все – красавцы, а он – урод!
Срочно ему физиономию изменить
Или изгнать из страны и забыть!»
И нашлись конечно же добровольцы, которые пробрались ночью в жилище «прокажённого», избили и изуродовали его.
Очнулся Урод утром, посмотрел на своё отражение в зеркале и не узнал себя: вместо глаз – маленькие щелочки, нос отрезан, уши вытянуты до локтей, на каждой руке только по два пальца, а в пятки деревянные палки вбиты.
Сердце юноши так и осталось добрым и нежным, ум – справедливым, а поступки – честными, но внешне он стал походить на своих соплеменников. Как ты думаешь, дорогой читатель, сможет ли теперь кто-нибудь узнать «урода» среди других уродов?
17 мая 2000 года 20:50:09
Анжелика Миллер | Вюрцбург | Германия

М Е Ч Т А
Посвящается маме
Говорят, осуществленная мечта – уже не мечта. Так и у меня: было две мечты, осталась одна. Жалко! Как же все произошло? А очень просто ответить, если начинать рассказ предложением: «Как мало человеку нужно для счастья ...», и дальше уже без кавычек.
Мое счастье возникло передо мной, как конь перед травой в виде объявления на обшарпанной кирпичной стене старой бани. Баня ремонтировалась полтора года, пока кто-то из начальства не приказал закрыть ее навсегда. Как в том анекдоте про цыгана :
«Ну, что, жена, этих детей отмоем или новых заведем?.. » Я пиявкой впилась глазами в истрепанный листок, на котором неправдоподобно красовался следующий текст:
«Кто желает записаться в парашютный клуб,
приходите 1 июля.
Возраст – от 18 до 30 лет.
Инструктор – Инна Ивановна».
В нашей группе оказалось 12 человек. Из них – только две девчонки – я и Валька.
- Не густо, – заметила Инна Ивановна, вытирая руки о жесткую ткань летного камбинизона. Она была похожа на артистку, которая играла русскую разведчицу в фильме «Семнадцать мгновений весны», но имя этой артистки я всегда забывала. Серьезная Инна, без особого чувства юмора, с загорелыми неженскими руками и тонкими обветренными губами, всегда сухими,отдала нам частичку себя с тем уговором, чтобы частичку после прыжка вернули...
Мы с Валюхой очень старались и иногда у нас получалось лучше, чем у мальчишек. В такие моменты, чувствуя явное превосходство, Валька вздирала к верху свой канапушчатый носик и складывала губы как утканос, а я отводила глаза в сторону и клоцала языком вот так :»Цок!» С первой встречи мы быстро нашли общий язык, хотя я была старше её на 3 года. И вообще, я была старше всех, что мне совершенно не нравилось!
По прошествии стольких лет, я запомнила, к сожалению, только трёх ребят: Вальку с золоторыжими волосами, девятнадцатилетнего Витальку, похожего на Жан Клод Вандама и лопоухого Васю. Волосы Васи были каждый раз разбросаны на северо-юго-запад, будто он никогда не расчёсывался, рубашка до середины груди развивалась двумя флажками, а кроссовки были всегда с развязанными шнурками. Василий постоянно спотыкался о шнурки и когда терпение окружающих, тоесть нас, лопалось, мы говорили :»Васечкин, будь человеком!»
Однажды отрабатывая прыжок с ненастоящего самолёта, Вася наступил на шнурок и полетел носом вниз, приземлившись как кошка на четыре конечности. Смешно было всем, кроме Васи.
Занятия проходили по ускоренной программе. Нам выдали настоящие парашюты. Мы их по-настоящему складывали-раскладывали, по-настоящему болтались на кожаных ремнях, прибитых штырями к потолку и высчитывали – триста шестьдесят
пять, триста шестьдесят шесть, триста шестьдесят семь, выдёргивая настоящее парашютное кольцо.
Потом был письменный экзамен, который сдали все. Не верилось, что может быть так сложно и так просто одновременно.
Настал долгожданный день. Мы обозвали его – «День парашютного оха», потому что мужчины охали молча, как и полагается мужчинам, а Валька и я охали громко, с душой.
- Инна Ивановна, а может быть такое, что парашют не раскроется? – спросил кто-то умный.
- Если не вышел основной, запасной выходит автоматически, – спокойно ответила инструктор.
- А может быть такое, что и запасной не откроется? – спросил всё тот же голос. Это был Вася. Все резко повернули головы с широко распахнутыми глазами-бабочками.
- Не может,— так же невозмутимо послышался ответ.
Мне захотелось пошутить, но потом – расхотелось.
- Ребята, сейчас вас обследует специалист. Заходите в кабинет по-одному, не шумите в коридоре и не толпитесь у дверей. Не следует накидываться на выходящего с вопросами «что?» да «как?» и втискивать его в стену...
Сердце моё рыдало и выскакивало из груди. Было очевидно, если я не успокоюсь, то меня как космонавта перед вылетом удовлетворительно забракуют. В голову лезли самые неутешительные мысли и обрывки фраз. Слова, взгляды, взмахи рук мелькали как поезда. Дело в том, что в этот же день, вечером я должна была с сестрой ехать к бабушке на Украину. Почему должна была? Как будто меня уже нет! Дудки! Я не собираюсь умирать ни с парашютом, ни – без! Хотя мама целое утро намекала об этом, а к концу нашего скандала встала у двери как отвесная скала и сказала: »Только через мой труп!.. Ты не посмеешь перешагнуть через собственную мать!» Какой пафос! Она пророчила мне сломанные ноги, руки, шею, пробитую голову, раздробленный позвоночник и инвалидную коляску, которую никто не собирается сопровождать. Тут же маме вспомнился случай, как в 1980 году один такой же горе-парашютист, но с более продолжительным стажем ( он был КМС по парашютному ), при приземлении зацепил футбольные ворота. Был сильный ветер, его понесло вместе с воротами, а потом этими же воротами и накрыло. Он погиб. Мама была неумолима. Она встала в семь утра (чего раньше по воскресеньям не замечалось), приготовила завтрак, на всякий пожарный, сделала утреннюю гимнастику для голосовых связок, поскандалив со мной, тем самым примерно испортив мне настроение на целый день.
«Посмею!» — подумала я и нежно задвинула маму в комнату, смежную с коридором.
- Волнуешься? – спросил врач, прощупывая мой пульс.
- Да, нет... – соврала я, честно улыбаясь и показывая ямочки на щеках. Когда мне хотелось произвести хорошее впечатление, я всегда делала этот трюк. Собеседники падали замертво и в падении объяснялись мне в любви чистой и долгоиграющей. То же произошло и со специалистом, он сказал: « Ты будешь счастлива. Ямочки – это очень редкий случай... Челюстная группа мышц сокращается по особенному. Почему? Никто ещё не ответил на этот вопрос... Но тебе будет везти всю жизнь».
Нас построили в шеренгу перед самам самолётом, чтобы проверить готовность парашютов. Шеренга состояла из восьми человек и каждый подумал так:»Ага, значит четверо испугалось! У меня ещё есть время шагнуть назад и я могу сделать это». Кто-то нас сфотографировал для мировой истории и шагать назад было поздно.
В самолёте мы сидели как мыши. Никто не переговаривался, никто не шутил, даже мы с Валькой – признанные болтушки – тихо смотрели в элюминатор, а когда оторвались от земли и зелёные полосы полей стали уменьшаться со скоростью падающей звезды, мне стало нехорошо. Валькино состояние было непонятным. Её матово-голубое лицо светилось необычайно болезненным светом.
- Ты о чём думаешь? – спросила я, часто моргая.
- Я не думаю! Я – боюсь!
В мультфильмах «Ну, погоди!» есть выпуск, где волк и заяц бесстрашно прыгают с парашютом. Сигнал. Мигание красной лампочки и... пошёл!
В нашем же самолёте загорелось табло. На нём высветилось красным цветом, цветом энергии и темперамента какое-то слово. Слово было русское. И я по-русски читать вроде бы умею, но в тот момент я забыла все 33 буквы горячо любимого алфавита и не смогла вспомнить ни одной. Инна Ивановна и мужчина в расцвете сил как близнецы в одинаковых одёжках стояли по обе стороны самолётной двери-дыры и серьёзно смотрели нам в глаза.
Все мальчишки спрыгнули без проблем и на их лицах ничего не было написано. А на Валькином лице был написан шок. Её очень долго легонько подталкивали, но она смотрела вниз, охала и отходила назад на два мелких шага. Мне было жутко смотреть на её страдания и я попросила, чтобы меня пропустили вперёд.
Закрыв глаза и сделав шаг, я провалилась в атмосферу как сапог проваливается в сугроб. Меня каким-то образом перевернуло с ног на голову и обратно, дёрнуло за спину, вырывая лопатки и я без всякого счёта, в панике так дёрнула кольцо, что казалось вырвала себе все внутренности с сердцем, желудком и печёнкой. Б-р-р-р!
Случился ещё один дёрг и из позвонков спины родилось нечто. Это нечто меня держало и мне ничего не оставалось, как отварить глаза и произнести: «О, боже мой!»
Я потянула на себя передние стропья, как нас учили, проверила их на герметичность. Затем – задние. Подняла голову вверх, увидела в парашютном кольце серо-голубой шарик и поняла, что – лечу.
- Мама! Ма-моч-ка! – неслось откуда-то сверху. Это истошно кричала Валька.
Я попыталась расслабиться, посмотрела вниз и мне стало так «хорошо», что захотелось крикнуть как Валька. Но я решила лучше спеть. Я пела: «Друзья уходят как-то невзначай... Держи меня соломенка, держи... Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят... » Но Валька, сколько летела – столько орала, тем самым портя мне весь кайф! «Если она будет так рвать глотку до самой земли, у неё пропадёт голос. Как пить дать!» — подумала я и стала ещё громче читать Эдуарда Осадова и Веронику Тушнову. Фразы вылетали из моего горла строго и независимо, ветвистыми деревьями возносились высоко в небо и я почувствовала такую торжественность, что даже не слышала валькины душераздирающие сипы.
Я представила себя снежинкой, потом – дождинкой, потом – футбольными воротами. Я вспомнила, что перед приземлением нужно напрячь мышцы ног, согнуть ноги чуть-чуть в коленях и поставить ступни приблизительно параллельно земле.
Вдруг земля виляя то вправо, то влево быстро бросилась мне в лицо и было непонятно, как ставить ступни. Я вспомнила отрывок из «Летучей мыши», где пьяный тюремщик возмущённо бубнил:»Опять тюрьму раскачивают!»
Не успев опомниться, я очутилась на твёрдом. Кажется, руки-ноги – целы, только меня понесло резко и без предупреждения. Несло на железную решётку, за которой посмеивалось колхозное поле. »Господи! — подумала я. – Почему я – не огурец или – баклажан! Сейчас бы воткнулась в почвенную стихию и никаких проблем!
Перед глазами проплыли футбольные ворота и сломанные ноги на инвалидной коляске. Ветер запутал меня в решётке и ситуация выглядела следующим образом: голова как обособленное государство оказалась с одной стороны проволки, а туловище с парашютом – с другой. Так как ветер тянул парашют к себе, а голова, застряв между колючей проволкой не могла существовать сама по себе – я почувствовала, что задыхаюсь. Вася бежал ко мне, хромая на правую ногу. Он что-то кричал и размахивал руками как полотенцами. Я приготовилась к спасательным работам празднично и одушевлённо. Нужно заметить, что Вася бал вторым человеком, который спас меня от неминуемой смерти. Папа вытащил меня за уши из воды, когда я тонула на Азовском море, Вася собирался вытаскивать меня из проволочной петли, когда... Я закрыла на минуту глаза. Папа и Вася стояли на одном мраморном пьедестале, помахивали ручкой и пели гимн Союза Советских Социалистических Республик.
- А ты как приземлился? – с комом в горле немедленно поинтересовалась я.
- Да, так... С двумя парашютами. Один зажал между ног, что б не мешал приземляться.
- Ну, ты даёшь! Перестраховался?.. А Вальку не видел?
- Нет. Смотри, Виталька идёт!
Я развернулась на сто восемьдесят градусов и ахнула.
По полю шёл Виталик, медленно тащил за собой многослойную шёлковую ткань и устало улыбался. Брюки-клёш были разодраны так, как будто их хозяина рвала стая волков, рубашка – в грязных разводах, а руки и лицо – в каком-то мазуте. Длинная зубчатая царапина на руке служила завершением к виталькиному портрету.
- Меня очень долго тащило по земле,— констатировал он, дойдя до нас.
Я сочувственно кивнула и опять спросила про Вальку. Одно дело лететь и орать всю дорогу:»Помогите!» и совсем другое – не сломать себе шею при первой посадке.
Мы пошли на северо-запад. Там, за горизонтом, в тусклых лучах дневного солнца находился сборный пункт. Возле небольшого домика, весело и откровенно, рассыпавшись по скамейке, как птицы – на жёрдочке, смеялись парашютисты. Валька, взъерошенная и золотая от солнца, наконец-то попала в поле нашего зрения. Увидев мою фигуру и внимательные глаза, она метнулась ко мне и мы обнялись так чувственно, как обнимаются оставшиеся в живых бойцы после первого боевого крещения.
- Ребята! Ребята! Как здорово было! Совсем не страшно! – тараторила Валька, испуганно посматривая то на мою синюю шею, то на виталькину разодранную коленку.
Мечта моя осуществилась. Вечером, отправляясь с восьмого пути, я посылала маме воздушные поцелуи. Они летели как голуби, а я радовалась каждой незначительной мелочи: и что мама машет руками как мельница, и что Маша – сеструха – соит рядом и дышит под мышку, и что поезд начинает стучать с одинаковыми интервалами, как – в музыке...
В сентябре я получила официальное письмо-приглашение, где стоял штамп павлодарского ДОСААФ, что в переводе – добровольное общество содействия армии, авиации, флота.
В понедельник ровно в десять часов утра мне вручили удостоверение, где была написана моя фамилия, имя, на какой высоте произведён прыжок, номер самолёта и разряд. Третий. Нина Ивановна приколола мне на грудь маленький значок-парашютик и крепко пожала руку.
Раньше я никогда не боялась высоты. В городском парке с удовольствием каталась на Колесе Обозрения, бесстрашно прыгала с пятиметровой вышки в воду, без проблем смотрела с баянаульских гор далеко вниз. А после прыжка с парашютом во мне что-то надломилось и я с ужасом обнаружила, что панически боюсь высоты. Так всегда в жизни – приобретая что-то ценное, мы теряем что-то главное. Если мечта – неосуществима, она навсегда останется мечтой. Пусть лучше останется...
18 мая 2000 года 17:23:29
Анжелика Миллер | Вюрцбург | Германия

Б Е З Ы С Х О Д Н О С Т Ь
рассказ
Помните Володьку Шарапова из кинофильма :» Место встречи изменить нельзя «, когда он сидел в логове врага потный от страха, делал вид, что ни капельки не волнуется и даже васказал пару философских фраз, одна из которых примерно так звучала: « Самая дорогая вещь на свете, это – глупость, потому что за неё дороже всего приходится платить... »? Между прочим, сценарий написан по книге братьев Вайнеров — «Эра милосердия». Я читала. По книге на долю Шарапова приходится две тяжёлые смерти: смерть Левченко и Вари, но благодаря Станиславу Говорухину, который беспокоился за травмированные души зрителя, в фильме погибает только Левченко.
Итак, глупость! Она предстала предо мной как Вера Багреева перед Окуджавой, когда он преподавал русскую литературу в сельской школе. Вера что-то писала тонкой прозрачной рукой и мелок крошился, крошился... А Окуджава стоял рядом и думал: «Какая красивая! » Моя глупость – такая же красавица! И имя ей я давно уже подобрала – Любушка. Люба. Любовь.
Как пишут молодые поэты:
« ... как с первого взгляда меня захлестнуло!
И в сердце нечаянно что-то кольнуло... »
Не правда! У нас было не так! Душа радовала, это – да! Сердце пело – тоже было! А вот колоть – не кололо! На второй встрече, промежутком в пять месяцев, он подошёл и сказал: «А я стихотворение тебе посвятил... » Как чайником – по голове! Я стояла, удивлённо приподняв брови:»Можно почитать?»
...На кухне из крана капала вода, посуда в грязных халатиках покорно простаивала в стихии нечистоплотности, а я сидела на табуретке, задрав ноги на газовую плиту и читала письмо-посвящение.
Спросите у любой уважающей себя женщины, как бы она отнеслась к человеку, который посвятил ей стихи! Женщина бы ответила:»Влюбилась. И – немедленно!» Я же подумала:» Неудобно как-то... Человек к тебе – со всей душой!» и посвятила ответное «посвящение». Странное, необычное, такое, что сразу можно вообразить себе... Он и вообразил... А потом – вообразили все остальные.
Сначало было всё романтично – мимолётные непродолжительные взгляды с какой-то подоплёкой, песни под гитару в два чудно сливающихся голоса, телефонные поздние разговоры по душам, посиделки у друзей – красное вино и мерцающие свечи, как будто бы случайные прикосновения рук, плечей,от которых бросало то в жар, то в холод. Потом стратегия отношений изменилась – мы стали избегать друг друга, никогда не смотрели в глаза, старались сидеть в разных углах, не стоять рядом и не «лежать». Кстати, до «лежать» вместе у нас так и не дошло. А если вдруг происходили случайные столкновения – отлетали друг от друга как одинаково заряженные частицы ( физики утверждают, что разноимённые заряды притягиваются, а одноимённые – отталкиваются!).
Однажды на очередной плановой встрече произошёл рывок. Знаете, как на финише:»На ста-а-а-арт! Внима-а-а-ание! Марш!» Стреляет стартовый пистолет и спортсмены делают первый важный рывок вперёд. К победе. Наш рывок был – назад. Всё то же, только – в обратную сторону!
Моя любовь застила мне глаза и посмотрев на мои действия со стороны, можно было бы уверенно сказать:»Не дружит с головой!»
А зачем с ней дружить? Как писала Марина Калус:
«... что когда – при свечах,
а вокруг тишина,
голова на плечах
никому не нужна!»
И вот, когда он вошёл в зал, а до этого момента заседание уже началось. Присяжные заседатели — в полном составе и лёд тронулся. Лёд тронулся, а его нет! Самого важного, главного человека с большой буквы «Ч» нет... Мои глаза упирались в дверь и если бы я умела двигать предметы – дверь бы то и дело открывалась-закрывалась от моего напряжённого взгляда и в конце концов сорвалась бы с петель... Он вошёл и ... наши глаза встретились. Тут же я отвела взгляд к окну. Как хорошо, что существуют окна, способные прятать в себе тайные отражения чувств, идущих нескончаемым потоком от взгляда. Он сел на мой ряд. Между нами было пять человек и не смотря на то, что эти люди были как огромные горы припятствий, я чувтвовала горячее тепло плеча шестого. Меня распирало от счастья и я написала записку:»Ты можешь меня сегодня поцеловать? Я тебя так ждала!» Я наивно думала, что сегодня Это случится. И я мечтала, как я буду умирать от долгожданного поцелуя, недолгого, но очень душевного поцелуя любимого человека. У меня заломило в висках и защимило сердце... Какое напряжение! Наверное, в тот момент, я не могла по-другому. Наверное, когда человек любит, он не может иначе... Говорят, характер человека можно узнать по тому, как он смеётся. А я вывела свою аксиому: человека можно узнать по тому, как он любит!
Что же произошло после... Обыкновенная ссора: столкновение двух лавин. Одна – маленькая, нежная, с пушистыми снежинками; другая – гордая, самолюбивая глыба льда килограмм 800, а может и тонну... И глыба кричала: »Ты ничего не понимаешь! Я – честный человек! У меня есть принципы!» А маленькая шептала: « Я люблю тебя как тридцать ласковых сестёр!» А глыба не слушала: «Ты думаешь, стоит тебе поманить пальчиком и я побегу?» Маленькая мелко дрожала: «Почему?» А глыба всё равно не слушала: «Я нужен тебе чисто из спортивного интереса!» «Почему? Почему? Почему?» — всхлипывало в воздухе... И разбилась большая глыба на множество осколков. И летели эти осколки маленькой беспощадно в глаза, в лицо, в сердце...
Потом последовало начало конца.
Я звонила по телефону, предлагая остаться друзьями. Он выплёскивал на меня помои обидных слов, типа: «Я тебя презираю!», «У тебя нет гордости!» или ещё смешнее – «Ты – присоска!» и бросался трубками. Кричал и бросался, бросался и кричал... А кричал так, как будто шла репетиция скандальной сцены из пьесы Виктории Токаревой «Ну и пусть!»
Теперь вот стою. В руке – хозяйственное мыло по марке пятьдесят из русского магазина «Москва», верёвка обыкновенная, бельевая – одна штука, табуретка на трёх ножках, стиль – «модерн». Готовлюсь к психологической атаке мыслей. Жду...
Атака началась. Интересно, думала я, почему человек всегда выбирает определённый способ самоубийства? Именно такой, а не другой? Мне всегда казалось неслучайным зависимость способа от самой натуры. Например,— я! Сброситься с многоэтажки не смогу – высоты боюсь. Утопиться не получится, так как слишком хорошо плаваю. Да к тому же, кто видел утопленников? Страх! Все синии, скукоженные как нос у алкоголика... А мне хочется и после смерти выглядеть привлекательно, не то что там – сексуально... Просто...
Вены? Упаси боже! Кровь – уже маленькая смерть! Помню, после окончания педагогического института, получила синюю корочку, где сообщалось, что я – медсестра гражданской обороны и стояла оценка – «5». Конечно, не – «4», я ведь на экзамене уколы вкалывала в резиновую подушечку, а когда заболел отец и подушечка превратилась в дрожащую ягодицу... Я смотрела на ягодицу и рука с медицинским инструментом вздрагивала в унисон с попной мышцей. Каждый вечер заканчивался одинаково «замечательно» – отец сам ставил себе укол, а я шла на кухню и, чувствуя свою неполноценность, обжиралась на ночь пирожками с капустой...
Так, стреляться... Отпадает автоматически, так как в хозяйстве не имеется оружия. Главное, какого только хлама нет в квартире, а вот самого важного атрибута – нет!
Вешаться? Тоже не подходит, как-то не этично болтаться на верёвке с высунутым до пупа языком... А почему тогда я стою на табуретке «модерн»? Почему?
У Рождественского есть такое стихотворение :
- Любовь тебе отдать?
- Любовь.
- Не будет этого!
- За что?
- За то, что не люблю рабов!
Рабов не любит не только Роберт. Основная часть населения – жалеет рабов, а значит презирает. Но если бы кто-то знал, как унизительно самому рабу! Где та грань, за которой кончается человек и начинается раб? Трудно определить. Вот и я сейчас произведу акт самоубийства, выбрав – снотворное. Самый подходящий для меня вариант. Выпил. Заснул. Проснулся уже на небесах. Птички поют. Хорошо! Тело свежее, как огурец, лицо – чистое, умиротворённое. А рядом родные охают:»Она была рабом своих чувств!»
А он скажет так:»Глупо!» и с отвращением отведёт взгляд от красного гроба, в котором буду лежать я – простая и невесомая, со своей неповторимой ямочковой улыбкой, тем самым как бы подтверждая фразу Володьки Шарапова, что самая дорогая вещь на свете – глупость, потому что за неё дороже всего приходится платить!
Это сочинение — на прощание...
20 мая 2000 года 14:57:07
Анжелика Миллер | marischanson@hotmail.com | Вюрцбург | Германия

Алексей Нагель
11 февраля 1992 года
из непубликуемого
Сегодня я наконец-то убил его! Это грязное, спившееся животное не вызывало во мне ничего, кроме отвращения. И он должен был понять это. Я убивал его медленно и мучительно. Вскрывал ему вену за веной обломком разбитого зеркала. Ему было больно. Но разве сравнится его боль с моим счастьем! Я его всё-таки уничтожил! Вот он — лежит в кровавой кляксе — застывший комок нервов и горя. Смешно. Ещё вчера он думал, что я им доволен. Глупец! Прожили вместе двадцать лет, а он так и не понял, чего я хочу. Сейчас я уйду, но никак не могу оторваться от этого зрелища. И смотрю. Он хватает разбитыми губами остатки жизни и царапает её грязными ногтями. Мне безразлично. Но словно что-то забыл — смотрю. Смотрю.
В комнату врываются какие-то люди. Они думают, что нужны ему. Это по их вине он родился, по их вине жил. Всё, что я успел сделать, им уже не удастся исправить. Белые халаты, вы можете поднять мертвеца, но здесь вы бессильны — я поработал на славу. Суетитесь. А я ухожу. Нет у вас шансов. Ни одного. Вот только последний раз посмотрю в его стеклянные зрачки...
Как изменилось его лицо! Бог мой, насколько он стал чище и лучше! Откуда эта насмешка в уголках глаз?! Он никогда не был ТАКИМ! Он был в тысячу, в миллион раз хуже, чем теперь! Что случилось? Почему?.. Он словно освободился от чего-то. От чего? Или от кого?
Нет, невозможно! Это он испортил всем жизнь, это его звериные потребности мешали мне... Мне. Я. Без меня? Да, без меня! Сейчас ему хорошо, потому что я покидаю его. Смерть его на моей совести... А есть ли у меня совесть, ведь я бессмертен? И разве он виноват, что нам суждено быть закадычными друзьями и заклятыми врагами?.. Не знаю. Для этого я ещё слишком мало прожил.
А он? Разве много? Можно ли винить мотылька за его стремление к пламени? Может, горение для него — высший смысл жизни. Её кульминация!
Я помню, нужно идти, но... Может, всё же вернуть его? Кто знает, кем он теперь может стать? Сможет ли он победить меня? Мою тысячелетнюю злобу и ненависть. Сможет ли выстрадать и очистить новую любовь?
Белые халаты. У них есть надежда. А у меня? Что-то тянет меня прочь из комнаты. Что и куда? Да, мы все так, не прощаясь, уходим. Все, как один, как стадо. Тупое стадо, по известной, протоптанной веками тропинке! Прямо и прямо, никуда не сворачивая!.. Там я уже был. И не раз. А здесь?.. Но ведь это так мало — какое-то мгновение!
Значит, назад — в боль и бред, в жизнь крови и сердца?! Или всё же — в бездумно-разумный и бесконечный космос? Без страданий и без горя. Со всепоглощающим счастьем в потоках ослепительно светлой любви?
Люди, боги, подождите! Вот он я — рядом! Между землёй и небом! Между смертью и бессмертием! Дайте ещё хоть минуту — мне надо всё взвесить...
21 мая 2000 года 16:30:12
Алексей | alexej@ostrovok.de | Нюрнберг | Германия

СКАЗКА-ЗАДАЧА
Из города N и города W одновременно навстречу друг другу отправилось два поезда.
Поезд из города N шёл со скоростью небольшой, всего лишь 300 км/час. Поезд из города W был скоростным, а машиниста то и дело клонило в сон, потому что он всю ночь пил горькую с друзьями брата и играл в преферанс. Через четыре часа, когда нужно было переставить стрелку на запасной путь, машинист из города W погрузился в кратковременный сон... Произошло непредвиденное столкновение. Поезд из города W разлетелся вдребезги, а поезд из города N повредил только машинное отделение.
Пострадало 250 человеческих жизней, из которых – 85 пассажиров погибло, остальные находятся в тяжёлом состоянии.
Вопрос задачи: 1.Сколько времени затратит поезд N на ремонтные работы?
2.Каким способом можно отремонтировать поезд, если он разбился
вдребезги?
От автора: Читатель, который правильно ответит на вопросы задачи, получит приз.
22 мая 2000 года 12:51:58
ДОБРОжЕЛАТЕЛЬ | Город Загадок | Страна Отгадок

Алтынбаева Наталья
Интерактивная сказка для мужчин
Идеальная женщина
У каждого мужчины есть своя женщина мечты. Она редко существует на самом деле, но всегда рядом с ним в его мире, он ведет с ней себя так, как никогда не вел бы себя с живой женщиной. Имя этому миру – воображение.
Я предлагаю пофантазировать вместе со мной. Итак, начнем.
1. У вас есть идеальная женщина. Представили?
А. Она блондинка.
Если вам не нравятся блондинки, переходите к пункту б. Если вам они нравятся, читайте часть 2.
Б. Она брюнетка.
Если вам не нравятся брюнетки, смотрите В. Если они вам нравятся, читайте часть 2.
В. Она рыжая.
Если вам нравятся рыжие, читайте часть 2. Если вам они не нравятся, возвращайтесь к пункту А и Б.
2. Однажды эта ваша самая любимая женщина звонит вам и говорит:
А. Милый, давай сегодня поужинаем вместе.
Если вас не устраивает этот вариант, переходите к пункту Б.
Б. Я решила тебя бросить, и звоню затем, чтобы сообщить об этом. Прощай.
Если вам не нравится такой разговор, переходите к пункту В.
В. Где ты столько пропадал, паразит? Ты ждал, что я сама позвоню? Где вчера столько шлялся?
Если вам не нравится такой вариант, возвращайтесь к пункту А и Б.
3. Вы внимательно слушаете ее и:
А. Отвечаете ласково: «Милая, я так тебя люблю, не сердись. Давай начнем все сначала».
Если вам не нравится такой тон ответа, переходите к пункту Б.
Б. Начинаете кричать: «Как ты мне надоела, убирайся ко всем чертям!»
Если вы не умеете кричать, переходите к пункту В.
В. Говорите язвительно: «Ты звонишь для того, чтобы поиздеваться надо мной? Мы же решили разойтись!»
Если не устраивает этот вариант, смотрите А и Б. Если все устраивает, смотрите часть 4.
4. Она, услышав ваши слова, удивляется и:
А. Бросает трубку.
Не нравится? Переходите к пункту Б.
Б. Бросает трубку
Опять не понравилось? Переходите к В.
В. Бросает трубку.
Вас не удовлетворил такой исход? Ничего не поделаешь, не надо было так удивлять человека. В любом случае вы ее потеряли. Но не расстраивайтесь, все равно идеальных женщин не существует. А в ваших фантазиях все равно она всегда будет присутствовать, а никак не та, которая реально принадлежит вам в данное время.
Исключение только тот случай, если вы тот счастливчик, которому удалось встретить ее на самом деле. Берегите ее. Как знать, может она не растает, как одна из ваших ночных фантазий.
30 мая 2000 года 07:56:28
Наташа | altal1@mail.ru | Екатеринбург | Россия

Алтынбаева Наталья
Райские страсти
В саду Эдема наступало утро. Свет пробивался сквозь листья экзотических деревьев, превращаясь на влажном песке в иероглифы солнца. Ева сидела на сочной траве под Деревом Познания и, закинув голову, рассматривала оси пластикового купола, на котором по всей окружности располагалась золотая надпись, запрещающая касаться под угрозой проклятия даже ствола, не говоря уж о яблоках.
Змей свернулся у ног первой женщины и, положив на ее ступню украшенную черепом голову, продолжал философский разговор, прерванный вчера закатом солнца, стоящего в зените до двадцати часов в сутки.
— Подумай, Ева, ведь бог создал тебя из ребра. Он пожалел для тебя лишнего кусочка биоматериала, зато щедро вылепил из него Адама,— это мужское существо, не обладающее никакой привлекательностью…
При этих словах Ева кинула мимолетный взгляд в сторону спящего мужчины. Тот действительно выглядел малопривлекательно. Ежедневная калорийная пища, отсутствие физических упражнений и, как результат,— шаровидный животик, упругий на ощупь как мячик, вялые мышцы рук. Фу!
— Ты не замечаешь, как ты прекрасна! Ты можешь сама властвовать там, в другом мире. Мир по другую сторону деревянного забора. Хочешь взглянуть на него?
— Забор очень высок. С той стороны ничто не проникает в этот сад…
— Я расшатал одну из досок. Она легко отодвигается и ставится легко на место… Своеобразное окно в мир свободы от власти Бога. Кхе, кхе.… Посмотри, с тебя не убудет. Ты же хочешь этого…
Змей обвился вокруг шеи и зашептал в ушки, шекоча ее своими зубами, полными тягучего яда. Ева тихо засмеялась.
— Значит, я буду королевой в Свободном мире? А куда мы денем этого? — Ева протянула ногу в сторону спящего Адама и пнула его в бок. Мужчина не открывая глаз, перевернулся на другой и захрапел еще громче.
Змей переполз на живот и свернулся там, прислушиваясь к звукам организма Евы.
— Ты ведь хочешь иметь детей?
— Да, но Господь не дал нам этого права. Я не знаю, как это происходит.… Почему мы с Адамом такие разные?
— Ты все сможешь узнать, если сорвешь яблоко с Дерева Познания. Тогда ты узнаешь, зачем Бог создал вас двоих… Моя белая лабораторная мышка…
Змей заскользил вниз по ногам.
— Как ты наивна! Ведь ты единственная женщина на Земле! Сорви яблоко! Познай истину!
Змей ползал кругами под деревом, с каждым кругом ближе к стволу. На траве оставались чешуйки, пахнущие рыбой.
— Змей, ты пузо себе протрешь!
Змей лентой сверкнул к Еве и, высунув раздвоенный язык, защекотал ей нежные пятки.
— Ладно, я согласна. Я жажду знаний. Где это яблоко?
— Вот, самое верхнее!
— Сорви мне его, Змей. Мне не дотянутся до макушки дерева!
— Какая ты хитрая! Ты должна сама его сорвать!
— Удавчик мой ненаглядный, мой питон сладкоядный, потешь свою возлюбленную, сорви ей яблочко!
— Хорошо, хорошо. Какое? То самое, красное?
— Да, вот это самое румяное, самое верхнее!
— Ну ладно, уговорила, но кусать его будешь сама.
— Конечно, мой зелененький!
Змей забрался в крону дерева. Оттуда доносилась нецензурная брань. Наконец он нашел ту ветку, на которой, переливаясь в лучах утреннего солнца, раскачивалось огромное красное яблоко.
— Ты уверен, что это оно?
— … Ева, ты что, совсем тупая? Я тебе столько раз объяснял, чем это яблоко отличается от остальных.… Видишь, остальные все зеленого цвета.
— А может оно просто раньше всех созрело?
Змей обозвал ее ослицей и принялся перегрызать черенок. Яблоко скользило и уворачивалось, как живое.
— Ты коренными грызи, коренными!
— Сам знаю, не вчера родился!
Разозлившись, змей впился ядовитыми зубами в верхушку яблока. Яд, темный и тягучий, потек по райскому плоду Дерева Познания.
Яблоко шлепнулось на землю, на ветке остались черенок и диск верхней части.
— Змей, смотри, все яблоко изгадил, оно же теперь отравлено. Я отказываюсь его есть.
— А куда мы его денем? Бросить нельзя, Бог сразу заметит.
— Когда должен придти с проверкой Творец?
— Обычно в девять.
Ева взглянула на часы: без десяти девять.
— Знаешь, Змей, давай скормим его Адаму.
— Точно, давай! С ним ничего не будет. Он вчера спал и не заметил, как к нему в рот скорпион заполз.
— Ну и как, что со скорпионом?
— Не знаю. Он обратно уже не смог выползти.
Разговаривая, они приблизились к спящему сном праведника Адаму.
— Давай Змей, обхватывай его за шею и разжимай зубы, а я буду яблоко запихивать.
— Нельзя так. Еще подавится. Кх-х-х-х…
Адам держал в вытянутой руке за горло змея, бьющего в стороны хвостом.
— Сколько раз предупреждал… Гадюка.… Опять ты с этим ящером-мастодонтом…
Ева ловко увернулась от банановой шкурки, запущенной в ее сторону левой рукой Адама.
— Отпусти Змея. Он в чем виноват?
— Знаю, о чем вы с ним разговариваете: меня со свету хотите сжить.
— … Делать нам больше нечего! Зачем нам это нужно? От тебя ни пользы, ни вреда… Мужчина тоже называется! (Видимо, Ева все-таки облизала яблоко) Смотри, он уже хрипит!
Змей задыхался, выпучив глаза. Белая пена хлопьями падала на траву, стекала по пальцам.
— Адам, ну будь умницей, успокойся, смотри, какое яблоко я тебе принесла. Красное, наливное с румяным боком…
Адам раскрутил Змея и швырнул под ноги Еве. Змей обвился вокруг колен. Зашипел приглушенно:
— Королева моя, я буду вечно тебе благодарен. Я готов целовать песок, прилипший к твоим пальчикам…
— Тьфу.… Дай сюда яблоко.… Смотреть противно.… Нашла, с кем связаться…
Первый мужчина задумчиво жевал яблоко. Целая картина чувств сменялась на его лице. Наконец, он швырнул жалкий огрызок в кусты за Еву и схватился за живот.
Зашуршала зелень кустов и показалась высокая, ладно скроенная фигура Творца.
Творец поднял руку, разжал ладонь и присутствующим предстал огрызок с копошащимся червем, жадно поглощающим знания…
С минуту все взгляды были прикованы к этому скелету разума мироздания, к этому смыслу вселенной, так жадно поедаемому обычным плодовым червем. Предательский огрызок!
Каждый принял меры для самозащиты: Ева принялась разглядывать жучка на травинке, Адам согнулся от мучительной боли в области желудка, змей, обливаясь слезами и влагой страха, пополз к водонепроницаемым ступням творца, признаваться.
Но Бог, казалось, не видел происходящего. Взор его был устремлен на донора ребер, первого мужчину, бьющегося в судорогах.
Ева нагнулась и притянула за хвост Змея. Змей, содрогаясь от ужаса, взобрался на руки и спрятал голову подмышку.
Брови Творца сдвигались, обозначая суровую складку. Небо темнело, набухая тучами. Вот-вот должна была разразиться гроза.
Сверкнула молния, гром прокатился из одного конца сада в другой, за которым простирался бескрайний Свободный мир. За забором начался ливень.
— Адам, кто съел яблоко?
— Я съел только одно.
— Ну и как?
— Оно было кислым.
— Правильно, знания никогда не бывают сладкими. Ты знаешь, что тебя ждет?
— …?
— Ты будешь изгнан из сада. Никогда больше ты не увидишь райских фруктов. Будешь сам добывать себе пищу и сражаться с дикими зверями…
— А Ева тут останется? Значит, она будет наслаждаться здесь всеми благами, а я один буду там?
Ева заплакала.
— Это она дала мне яблоко. Она и ее дружок — змей.
— Как тебе не стыдно, Адам, сваливать вину на беззащитную женщину…
— Ангелы, выставите его за врата и чтобы духу его здесь больше не было. Даже после смерти не пущу…
Ангелы несли вырывающегося Адама к выходу. Первый мужчина, закинув голову, отчаянно богохульствовал: “Твое яблоко было кислым! Слышишь, кислым! Оно бы все равно сгнило, его жрал червь! А из тебя Змей попадись только мне снаружи, я сделаю носок!”
Ева плакала, уткнувшись в белый, покрытый красными пятнами халат Творца. Красивые плечи вздрагивали от рыданий.
— Успокойся, милая девочка. Я сделаю нового Адама, гораздо лучше прежнего.
— У меня к тебе только одна просьба…
— Какая? Проси что хочешь, я все выполню за твою улыбку.
— Я хочу, чтобы новый мужчина был сделан из моего ребра.
Над Эдемом солнце стояло в зените, а по другую сторону забора в Свободном мире, царил густой мрак. Тишину изредка пронизывали звуки молоточков, которыми Ангелы забивали дыру в заборе, ругая любознательного Адама.
05.10.97.
30 мая 2000 года 08:17:26
Наташа | altal1@mail.ru | Екатеринбург | Россия