Рассказы, истории, сказки

АЛЕКСЕЙ НАГЕЛЬ
ХОЛМС И ВАТСОН
Почти "Пёстрая лента"
— Ватсон! Вы видели?! Вы видели?! — закричал вдруг Холмс и стал изо всех сил бить тростью по стене.
— Дорогой Шерлок,— невозмутимо откликнулся доктор,— мне и не такое приходилось наблюдать, особенно в те годы, когда я работал в психиатрической лечебнице...
1 октября 1999 года 20:20:19
Алексей | alexej@ostrovok.de | Нюрнберг | Германия

На-та
Пацифист.
(Подражание Нарбиковой)
...Однажды ... однополый воин-гермафродит вышел один в поле ночью. И был он одинок, как поле. И поле было одиноко, как воин. И было их - двое. И было поле тоже гермафродично. Но бесполо. И светила бесполая луна и лил бесполый дождь. Дождь лил и не кончал... Он мог бы в любую минуту, но ему хотелось подольше не...
За бесполыми облакаи луны не было видно. Только свет. Да и то отражённый. И было мало света среди дождя в поле.
Воин протёр глаза, огляделся ... Кругом был только горизонт. И дождь. И больше ничего. И такая тоска охватила гермафродита, что он заплакал , как дождь. Но никто его слёз не увидел, потому что они сливались с каплями дождя, и было мало отражённого света. Т вообще воин был один в поле. Поэтому и смотреть на его слёзы было некому.
Так и стал воин пацифистом.
1 октября 1999 года 21:15:02
На-та | Б | Г

* * *
Долгое время Ватсон не мог привыкнуть к голосу в соседней комнате. Кто же это: Холмс или Крокодил Гена? И что за дурацкая привычка - разговаривать с самим собой? Загадка разрешалась лишь в третьем часу ночи, когда из-за стены начинала слышаться музыка. То нежная мелодия в исполнении скрипки, то дикая игра на гармошке. В такие минуты Ватсон с тоской думал о многолетней очереди на отдельную квартиру.
2 октября 1999 года 20:06:51
Шурик | alex@rg-rb.de | BEЯLIN (временно Трир) | ФАТЕРЛRНД

АЛЕКСЕЙ НАГЕЛЬ
ХОЛМС И ВАТСОН
Что-то из "Пёстрой ленты"
...После того, как незваный гость вышел, Холмс вскочил с кресла и, возмущённо размахивая кулаками, начал бегать из стороны в сторону и кричать:
— Ну вы посмотрите, какой наглец! Пришёл без спросу, старый козёл! Наследил, намусорил, придурок эдакий! Испачкал ковёр, дерьмо с кисточкой! Побил все мои пробирки, маразматик хренов! Напердел, наплевал, баран недоделанный, испортил такую хорошую вещь,— Холмс одним движением разогнул железный лом. Заметив, что Ватсон всё внимательно нотирует, сыщик обратился к нему:
— Только вы, доктор, опишите это как-нибудь покультурнее...
6 октября 1999 года 00:08:31
Алексей | alexej@ostrovok.de | Нюрнберг | Германия

Константин Тетерин
Охотник
Спустя два шага вперед была стенка. Сергей стоял и упрямо смотрел на нее, как будто она должна была исчезнуть с минуты на минуту. Где-то прозвенел звонок и он услышал, как секретарша подняла трубку:
- Алло! Его нет. Да, он уехал. Будет завтра. Что передать?..
В эту минуту ему хотелось, чтобы вокруг совершенно никого небыло. Ужасно болела голова и казалось, что она вот-вот расколется. Сергей крепко зажмурился, и перед глазами поплыли цветные круги.
- Сергей Васильевич, ваша жена…
Не открывая глаз, Сергей отмахнулся от протянутой трубки. «У меня подскочило давление», - думал он, прислушиваясь к каждому удару сердца.
С усилием открыв глаза, он обнаружил, что все вокруг стало неясным и расплывчатым. «Помирать пора», - с трудом подумалось и страх сковал сердце.
Зимний день был необычайно свеж и принес с собой так много снега, что из каждого закоулка весело кричали мальчишки, бросаясь друг в друга снежками. Крик тонул где-то в глубине сознания и вновь всплывал на поверхность. Только теперь он был несколько другим. Таким, как тридцать лет назад…
…- Сережка! Ты ли это? – Олег улыбался и с восхищением хлопал друга по плечу.
- Я! А что, не узнал? – смеялся Сергей. Снег кружился вокруг них, задевая за щеки и щипая нос.
- Ого! – кричал Олег, сияя своими синими глазами, - Как ты вырос!
- А ты?!
Серое небо роняло снежинки. Где-то за тучами солнце приближалось к горизонту. На город медленно оседал вечер, закрывая собою последние лучи света.
- Получи! – первая снежка ударила в Сергея и они оба закричали…
- Получи…
Сергей помнил испуганные глаза Олега и собственный крик. Он помнил, как пуля внезапно пробила его насквозь, отбросив назад. Он помнил, как падал на Олега, подставляя себя под второй выстрел. Но самым страшным было то, что навсегда унес с собой Олег.
Дикий смех встряхнул зимний город, заставляя жителей немного оживиться. Отовсюду были слышны крики. Где-то рядом щелкнул затвор и смех начал понемногу удаляться. Сергей боялся шевельнуться, глотая слезы и чувствуя, как что-то теплое расползается по коже. «Помирать пора», - подумал он тогда и закрыл глаза…
- Сергей Васильевич, что с вами? – испуганный голос секретарши заставил его открыть глаза и нелепо улыбнуться:
- Все хорошо, - сказал он, мысленно посылая ее подальше. Голова все еще болела, но вроде бы стало немного лучше. Звонок раздался снова. На этот раз он не так жестоко резал по ушам, отражаясь в глазах.
- Сергей Васильевич, ваша жена… - смущаясь, повторила секретарша.
- Дайте сюда! – он выхватил трубку из ее рук и поднес ко рту. Стараясь не обращать внимания на боль, он как можно спокойнее сказал:
- Слушаю Лена.
- Сережа!.. – слова с трудом прорывались сквозь рыдание. Непонятная тревога кольнула сердце.
- Сереженька!.. Наш сын… - голос в трубке срывался и захлебывался слезами. Сергей не выдержал:
- Что с ним!
- Он мертв… Его… убили… - голос исчез и послышалось сплошное рыдание. Сергей слушал плач, пытаясь понять и поверить в услышанное.
- Как, - наконец сказал он, - Когда? Как?!
- Приезжай! – рыдание раздалось сильнее. Сергей бросил трубку и что есть духу побежал к машине…
…- Мама, почему не я! – рыдал Сережка, лежа в больнице. Перед глазами проплывали перепуганные лица прохожих, а в ушах звенел полный злобы голос Олегиной мамы:
- Почему он! Там должен быть ты!..
Прохожие успокаивали ее, но она вырывалась от них. Она подбегала к Сергею, била его по лицу, плакала и кричала:
- Ты должен быть там вместо него!
Он молча лежал и плакал. Тогда он не мог сказать ни слова и лишь через неделю снова заговорил.
- Ты не виноват, сынок, - говорила мама, гладя его по голове и рыдая вместе с ним.
- Ты не виноват…
Сергей резко ударил по тормозам, пропуская пронесшуюся мимо машину.
- Идиот! – закричал ему прохожий, вращая пальцем у виска.
- Уйди! Убью! – закричал Сергей, пытаясь сдержаться.
Прохожий отпрянул и умолк, поспешно проходя мимо. Сергей снова нажал на газ…
…- Я помню смех, - сказал Сережка. Милиционер устало посмотрел на него:
- Ну подумай, мальчик. Может еще что-нибуть?
- Я помню смех, - упрямо повторил мальчик. Следователь задумался.
- Ну хорошо. Но кто-то же должен был видеть его лицо? – спросил он скорее сам у себя.
- Спросите Олега, - ответил Сергей.
Следователь ушел так же медленно, как лениво падал снег. Он брел по тротуару, кутаясь в шерстяное пальто. Сергей сидел у окна палаты и грустно провожал его взглядом. Внезапно он вспомнил.
Спешно распахнув окно, он что было духу прокричал:
- Товарищ следователь, я вспомнил! Я слышал щелчок затвора!
Но следователь не обернулся. А вместо него прибежала молодая медсестра и, оттолкнув его на кровать, плотно закрыла окно:
- Ты что, хочешь простудиться и умереть?!
Сергей почувствовал, как по его щекам покатились слезы. Он закивал головой и еле слышно сказал:
- Да…
…- Он вернется. Он обязательно прийдет, - говорил Коля. Сергей внимательно смотрел на него:
- Почему?
- Так всегда бывает, я читал, - ответил Коля, - Если охотник не убивает свою жертву, он всегда возвращается к ней.
- Где это ты читал? – насмешливо спросил Сергей.
- В какой-то книге, я уже не помню.
- А кто мог написать такое?
- Только охотник, - ответил Коля…
…- Сергей, скорее сюда! – его отец стоял на пороге, встревоженно глядя на сына, - Иди, успокой жену!
Сергей вошел внутрь. Непонятная тяжесть внезапно окутала его и стало тихо. И в этой страшной тишине слышалось невероятно горькое рыдание.
Он прошел вперед и заглянул в комнату. Его маленький сын лежал на кровати, на белой рубахе было огромное пятно крови. Сергей видел отверствие в груди, кула вошла пуля.
«Недолго мучился», - пронеслась мысль в его голове и сознание заволок сплошной туман. «Если охотник не убивает свою жертву, он возвращается», - вспомнил Сергей. Это было в какой-то книге. По крайней мере, так говорил Коля.
Лена стояла на коленях, уронив голову на тельце, и горько рыдала. Ее мать стояла рядом, обнимая дочь. Сергей подошел к ним и попытался обнять жену, но теща холодно оттолкнула его:
- Не смей! Это ты виноват! Ты должен был быть там вместо него!
- Успокойся, мама! – закричала Лена, вырываясь из ее объятий. Но теща сжала ее еще сильнее.
- Он вернулся, - сообщила она все тем же бесстрастным голосом, - Другой мальчик слышал смех и щелчок затвора.
Она улыбнулась и Сергею стало жутко.
- Катя, что все это значит! – крикнул его отец и покраснел.
- И ты молчи, у тебя же сегодня умер внук, - сказала теща.
- Мама, ты меня пугаешь! – крикнула Лена. Теща сжала руки. Послышался хруст и Лена непроизвольно дернулась, так и не успев вскрикнуть.
- Он вернулся! – и Сергей снова услышал смех. Перед его глазами поплыли разноцветные круги и словно сквозь сон он услышал, как где-то рядом упал отец.
- Ну вот мы с тобой одни, - голос с размаху бил по ушам и голове, заставляя Сергея морщиться. «Пришла пора помирать», - который раз подумал он.
Щелкнул затвор.
- Ты должен быть там вместо того, другого. Охотник всегда возвращается, - насмешливо напомнил голос и оборвался на полуслове.
- Ты больше никого не убьешь, бабушка! – раздался детский до боли знакомый голос. И Сергей упал, схватившись за голову.
А когда он очнулся, все было закончено. Смерть царила в немой тишине, разрываемой тиканьем часов. Четыре мертвых тела самых дорогих ему людей лежали в комнате в самых разных позах, тесно прижавшись друг к другу. На их лицах застыл испуг, и только сын мирно улыбался вечной улыбкой. Сергей закрыл лицо руками и заплакал…
6 октября 1999 года 23:16:29
Константин Тетерин | kontrakt_@hotmail.com | Черкассы | Украина

Константин Тетерин
Понарошку
- Мы молоко по списку развозим, - громко басил Петрович, сотрясая утренний воздух.
- Да что я с ним делать буду? У меня своего хватает! – кричала баба Варя.
Местные потихоньку просыпались, разбуженные громкой руганью.
- Мне все равно, - басил Петрович, - Мы молоко по списку развозим. Сказано пенсию молоком – получи свои сорок литров.
- Ирод, не мучь! – баба Варя не на шутку раскраснелась, подпрыгивая на тощих ножках.
Вадик открыл глаза, потянулся и широко зевнул. За окном поднимался рассвет. Соседская девченка Ната уже что-то стирала во дворе, согнувшись над корытом. Вадик отодвинул штору и посмотрел на нее. Она была старше всего на год, однако ее стройная фигура и смуглая кожа уже начали пробуждать в нем не совсем обычные чувства. Ната выпрямилась и вытерла лоб. Заметив Вадика, она приветливо улыбнулась и помахала ему рукой. Тот покраснел и задернул занавеску. «Девчонка! – презрительно подумал он, - Да они только и годятся на то, чтобы стирать, готовить да детей рожать. А вот мы, мужчины…» Тут мысли оборвались. Раньше его отец всегда говорил: «А вот мы, мужчины, деньги зарабатываем». А какие сейчас деньги? Сплошное скисшее молоко.
- Уйди, гаспид!
- Не могу, - мерно басил Петрович, - Мы молоко по списку развозим. А список – штука точная.
Вадик снова лег в кровать и перевернулся на другой бок, надеясь еще поспать. Тут что-то тихонько стукнулось об стекло и кто-то на улице громко прокричал:
- Вадик, выходи!
«Обойдутся», - решил Вадик, закрывая глаза.
- Вадик, мы же договаривались? – еще один камешек попал в стекло. Вадик медленно поднялся и обул шлепанцы, старательно прогоняя остатки сна.
На улице его ждал Филлип Неугомонный, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
- Ну ты и спишь, - сообщил он. Вадик неуверенно подошел к нему и протянул руку, жмурясь от нежного утреннего солнца.
- Привет.
- Здрасьте, здрасьте. Заждались мы тут вас, - рассмеялся Филлип, - Ну что, на охоту идешь?
- Какую охоту? – удивился Вадик.
- Вот те на! Мы же договаривались! Пошли быстрее, ребята ждут!
Филлип схватил Вадика за руку и потащил к опушке леса.
Утренние птицы забросали небо самыми различными нотами. Ветер разгонял остатки тумана. А те цеплялись друг за дружку, пытаясь удержаться за ветки деревьев огромного северного леса. Громадная тайга простиралась всюду, где видел глаз.
- Пап, а тайга большая? – спрашивал Вадик своего отца, когда был совсем еще крохой.
- Большая, сынок.
- Пап, а если я захочу дойти до ее конца, я дойду?
- Возможно, сынок. Но тогда ты будешь стариком, - отвечал отец.
Много легенд селяне придумали про эту огромную тайгу. Говаривали и о волках-людоедах, и об оборотнях. А спокойный и упрямый Петрович божился, что видел странный яркий свет, загорающийся то тут, то там среди ночи. Однако Петровичу никто не верил, а проверять боялись. Так и жила она, великая тайга, окруженная легендами и байками, воспетая песнями и прославленная бабушкиными рассказами.
Денис и Максимка уже стояли на самой опушке леса.
- Сколько вас можно ждать? – прокричал Денис, завидев Филлипа и Вадика, - Ну так мы идем?
- А на кого охотиться будем? –спросил Вадик.
- На лиса, - серъезно ответил Денис.
- А чем?
- Так мы же понарошку! – засмеялся Максимка, глядя на Вадика веселыми голубыми глазами, посаженными среди веснушек.
- Ты идешь? – снова спросил Денис.
- Иду.
- Ну так пошли! – и друзья медленно направились в сторону леса.
- Смотрите какой дуб! – крикнул Максимка, показывая пальцем на высокое толстое дерево.
- Славный дуб! – восхитился Вадик. Денис молчал. Филлип наклонился и стал подбирать валявшиеся вокруг желуди.
- Зачем они тебе? – спросил Максимка.
- Буду в лиса кидать, - ответил Филлип, распихивая желудя по карманам.
- Дурак ты, - сказал Денис, - Этим лиса не убъешь. Да и лисы сейчас не те. Эта вспышка…
- Ты веришь байкам Петровича? – удивился Максимка.
- Если бы! – хмыкнул Денис, - Я сам ходил смотреть.
- Ну и как? – Максимка подпрыгнул от возбуждения, - Расскажи!
- Давай, Денис! – Филлип плюхнулся на зеленую траву под ногами, - Валяй!
Вадик заинтересованно подошел к Денису и прислушался.
- А что тут говорить? – улыбнулся Денис, - Вспышка как вспышка. Полыхнет ни с того ни с сего между деревьями – и след простыл. И чего – непонятно. Только трава после нее выжжена и деревья – не деревья, угольки.
- А чего же мы этого не видели? – удивился Филлип.
- А она близко к деревне не подходит, - сказал Денис, - Она около Медвежьего озера любит.
- Ей там что, медом помазано? – пробурчал Филлип.
- Лис!
Громкий крик Максимки заставил всех вздрогнуть. Вадик повернул голову и увидел ярко-рыжий хвост, мелькнувший среди кедров.
- Лови его! – закричал Филлип, вскакивая с травы и доставая из кармана желудь.
Ребята побежали за лисом, не сводя глаз с рыжего хвоста. Наконец тот юркнул в заросли папоротника и пропал совсем.
- Все! Ушел! – запыхавшийся Филлип остановился и вытер потный лоб, - Славный был лис.
- Славный, да не наш, - Денис махнул рукой, - Пошли дальше!
- Подожди! – Максимка насторожено поднял руку и прислушался.
Где-то рядом затрещали сучья. Ребята замерли. Внезапно кусты раздвинулись и из-за них вышел Петрович. Он оглядел друзей странным взглядом и вдруг замер, глядя на Дениса. Его зрачки расширились от испуга.
- Мы молоко по списку развозим! – гаркнул Петрович и бросился бежать, проламывая себе дорогу сквозь густые заросли шиповника.
- Че это с ним, - Денис пожал плечами и покрутил пальцем у виска.
- Да кто его знает! Бес попутал, - Максимка посмотрел на Дениса, - И чего он испугался?
- Ладно, пошли! – Филлип пожал плечами и втянул в себя теплый влажный воздух, пахнущий хвоей, - Мы уже около озера.
Вадик невольно вздрогнул.
- А зачем нам к озеру?
- Дурак, вскупнемся! – закричал Максимка и побежал вниз по тропе к песчаному пляжу.
- Погоди! – Филлип помчался за ним.
Вадик и Денис неспеша пошли к озеру.
- Хорошо, - протянул Максимка, выбравшись из воды и растянувшись на горячем песке. Вадик последовал его примеру и закрыл глаза.
- Если усну, меня не будить! – сказал он.
- Не выспался! – иронически заметил Филлип и плеснул Вадику в лицо холодной водой. Вадик улыбнулся:
- Иди, плавай!
- И пойду!
Над тайгой раздалось хлюпанье и громкий всплеск.
- Чего я поймал! – раздался крик Максимки. Филлип удивленно ахнул. Вадик открыл глаза и увидел в руках Максимки огромную щуку.
- Руками поймал? – спросил Денис.
- А то чем же?
- Молодец!
Максимка положил рыбу на песок и оглушил камнем. Щука перестала дергаться и замерла, навсегда забыв о воде.
- Давайте ее зажарим, - сказал Филлип. Остальные одобрили его идею.
- Сейчас схожу за ветками, - Филлип побежал в тайгу.
- А я ее почищу! – Максимка подобрал острый камень, ополоснул его в озере и принялся раздирать брюхо рыбы.
- Великолепно, - сказал Вадик, - А чем будем костер разжигать?
- А мы вспышку попросим, - засмеялся Максимка. Денис улыбнулся.
- А нас она не сожжет?
Внезапно перед глазами полыхнуло и в тайге раздался громкий крик.
- Филлип! – закричал Вадик и бросился в лес. Максимка и Денис побежали за ним.
Вспышка выжгла целую долину. Хотя огонь уже погас, дым все еще поднимался над обгоревшими стволами сосен. Пахло смолой и жареным мясом.
- Филлип! – крикнул Вадик и заплакал. Максимка подошел к нему, глотая слезы. Он содрогался от страха, глядя на пепел.
- А может, его здесь небыло? – робко спросил он. Вместо ответа Вадик указал рукой на обгорелый череп и крепко прижал Максимку к себе, чувствуя, как по рубашке растекаются его слезы. Денис стоял рядом и молчал. Вадик не мог понять выражение его глаз – то ли злоба, то ли насмешка, то ли безразличность, - но в одном он был уверен – там небыло сожаления.
- Что же теперь делать? – спросил Максимка сквозь слезы.
- Пошли жарить рыбу, - сказал Денис.
Вадик остановил его за плечо и развернул к себе:
- Филлип умер, а ты хочешь рыбы?
И сам испугался своего голоса.
- А что ты предлагаешь? – развел руками Денис и пошел обратно. Вадик и Максимка удивленно переглянулись и пошли за ним.
Мерно горели ветки костра, изредка взрываясь маленькими искрами. Солнце уже скрылось за горизонтом и над тайгой повисла темнота. Волны величественно плыли по Медвежьему озеру, медленно разбиваясь о берег. Ребята сидели у костра и каждый из них держал над огнем свой кусочек рыбы, нанизаный на палку.
- Дома наверное беспокоятся, - вздохнул Максимка и огонь блеснул в маленькой слезинке у него на щеке.
- А я не хочу домой, - сказал Вадик.
- А что мы скажем тете Филлипа? – Максимка тихо заплакал, - Она ведь теперь одна-оденешенька! А у него и мамы-то небыло.
- Таких как его отец стрелять надо, - сказал Денис.
- Замолчи! – крикнул Вадик, - Тоже мне, идеал!
Денис как-то странно посмотрел на него и умолк.
- Замолчите оба! – заплаканный Максимка вскочил на ноги, - Неужели вам все равно!
Вадик ласково погладил его по голове. Он глядел на этого мальчугана и жалость захлестнула его сердце.
- Уйди! – Максимка сбросил его руку и побежал.
- Стой! – закричал Вадик и бросился за ним.
Не успели они отбежать от костра, как спереди полыхнуло. Максимка закричал и упал на песок. В воздухе запахло жареным.
Вадик замер на месте. Он смотрел в темноту и постепенно осознавал случившееся.
- Нет! – закричал он и слезы полетели из глаз.
- Ложись спать, - раздался рядом голос Дениса. Невероятная слабость сковала тело и Вадик упал на землю.
Солнечный луч ослепительно ударил в глаза и Вадик проснулся. Снилась какая-то чушь, и теперь он ровным счетом не мог вспомнить ничего из ушедшего сна. Денис сидел рядом и смотрел на волны.
- Проснулся? – спросил он не оборачиваясь, - Иди поежь, там у костра твоя рыба.
- Что случилось с Максимкой? – спросил Вадик, морщась от солнца.
- Его здесь нет, - сказал Денис.
- Значит, он умер, - прошептал Вадик и слезы исказили желтый песок.
- Он не умер, его здесь нет, - повторил Денис.
- Но ведь я же видел…
- А что ты видел? – Денис повернулся к Вадику и посмотрел ему в глаза. Его спокойный взгляд немного взбодрил Вадика и тот стал понемногу успокаиваться.
- Значит, он выжил?
- Он не умер, - упрямо повторил Денис, - Вон его тело, но он не умер, - и он указал на обугленый черный камень у воды.
- Ты спятил? – спросил Вадик, чувствуя непонятный страх.
- Нет, - Денис снова посмотрел на волны, - Теперь твоя очередь.
Вадику внезапно стало холодно и он задрожал:
- Меня сожжет вспышка? – спросил он.
- Не тебя, а твое тело, - поправил Денис, - Но только когда ты согласишся.
- А у них ты тоже просил согласия? – разозлился Вадик.
- Филлип всегда мечтал увидеться с мамой, а Максимка был еще слишком мал, чтобы решать, - сказал Денис, - Остался ты.
- А кто ты? – спросил Вадик.
- Я – никто. Меня нет. Я здесь понарошку.
- А это как?
- Так, как и наша охота, - ответил Денис, - Сейчас покажу.
В глаза Вадику ударил яркий свет. «Все», - подумал он и зажмурился.
Спустя некоторое время, зрение стало возвращаться. Вадик открыл глаза и ахнул от удивления. Он сидел на поросшей мохом грязи недалеко от болота. Вокруг стояли обгорелые деревья. Черный дым поднимался над тайгой, и все вокруг казалось черно-белым. Только Денис не изменился. Он стоял рядом и улыбался.
- Ну как, нравиться?
- Где я? – спросил Вадик.
- Там же, где и был. Просто теперь ты видишь все таким, каким оно есть.
У Вадика заболела голова. Он обхватил ее руками и застонал.
- Пройдет, - сказал Денис, - Это с непривычки.
- А почему все… такое? – спросил Вадик.
- Почему? – переспросил Денис и улыбнулся, - Последнее время, мой друг. Мы живем в последнее время.
- У меня болит голова! – закричал Вадик, - Что ты хочешь?
- Чтобы ты понял, - Денис подошел и положил руку Вадику на голову. Боль постепенно стала проходить.
- Смотри, - Денис показал вокруг, - Так выглядит наш мир. То что мы видим – понарошку! Но когда-то пелена исчезнет, как она исчезла у тебя.
- И что будет тогда? – спросил Вадик.
- То, что ты называешь концом света, - улыбнулся Денис.
- Тогда беды обрушаться на нас? – спросил Вадик, - пытаясь собрать мысли воедино.
- Тогда мы обрушим на себя беды, - сказал Денис, - Никто не будет прерывать нашу жизнь. Только мы можем положить конец нашему миру.
- Но почему эти вспышки?..
- Они забирают тех, кто не заслужил ужас, - ответил Денис.
Внезапно послышался треск и из-за обгорелых веток вышел грязный Петрович.
- Скройте это от меня! – взвыл он и безумным взглядом оглядел все вокруг, - Я не хочу идти туда!
И он пошел дальше, не взглянув на мальчиков.
- А что же будет потом? – полушепотом спросил Вадик, глядя вслед Петровичу. Ему стало страшно.
- Потом – будет потом, - ответил Денис и свет ударил Вадику в лицо.
Когда разноцветные круги наконец погасли, перед глазами Вадика снова появилась зеленая тайга. Он недоверчиво огляделся, подошел к высокому клену и потрогал его пальцем.
- Последнее время, - прошептал он и поднял глаза к яркому солнцу.
- Ну что, Вадик, ты готов? – спросил Денис.
- Не спрашивай меня к чему, - ответил Вадик, - Просто делай то, что должен.
- Хорошо, - и над поляной мигнула вспышка.
6 октября 1999 года 23:22:24
Константин Тетерин | kontrakt_@hotmail.com | Черкассы | Украина

АЛЕКСЕЙ НАГЕЛЬ
ХОЛМС И ВАТСОН
Боксёрский поединок
— Мистер Холмс, вы не забыли, что у доктора ранена левая рука?
— Вы ненаблюдательны, миссис Хадсон. Я ещё ни разу не пустил в ход свою левую руку, так что шансы у нас равны,— сказал Шерлок Холмс, мастерски запинывая Ватсона под кровать...
11 октября 1999 года 23:02:47
Алексей | alexej@ostrovok.de | Нюрнберг | Германия

Виктор Пелевин
жизнь эмигрантов
Алексей охранял Инзельштрассе. Он пришел в свою будку в 21:00. Достал термос с кофе, вытащил из сумки заготовленный дома ужин: два варенных яйца, хлеб, помидоры. Поужинав, Алексей аккуратно смел со стола крошки, достал газету "Компьютервохе" и принялся читать. Когда-то давно, в молодости (хоть и прошло лишь несколько лет) Алексей увлекался всякими теориями, пытался как-то изменить мир, но переехав жить в Германию он понял, что самое главное в жизни это работа, дом, семья и машина.
Алексею нравилась Инзельштрассе. Хотя дома на этой улице были совершенно одинаковые, но люди здесь жили очень приличные. Он в тайне мечтал когда-нибудь купить здесь дом, жениться на тихой, скромной, трудолюбивой девушке, и стать добропорядочным бюргером. Алексей точно знал, что для этого нужно сделать. Для этого нужно было закончить компьютерные курсы. Затем устроиться работать программистом. Получать хорошую зарплату. К которой приложаться дом, жена, машина и душевный покой.
В сумке прозвенел будильник, поставленный на 23:00. Пора было делать обход территории. Алексей вышел на улицу, и сразу же ощутил какое-то беспокойство, но ничего необычного на Инзельштрассе не происходило. Было довольно холодно, моросил дождь. Алексей втянул шею, засунул руки глубоко в карманы, и зашагал вдоль улицы.
Проходя мимо дома Саввы он услышал музыку (пел Шуфутинский), громкие голоса, визг девчёнок, кто-то пальнул пару раз из пистолета. Это Савва гулял со своими старыми друзьями — новыми русскими. Алексей подумал о Савве: "Вот кому можно со спокойной совестью позавидовать. Нигде не пропадет. Там был наперсточником, сюда приехал, тоже человеком стал — страховщиком. Дом, машина, куча денег. Молодец".
Из дома напротив, также доносилась музыка (пел Карел Готт), голоса, которые прерывались хрустом кнедликов и плеском сливовицы, это семейство Игель собралось за ужином. Фрау Игель (в девичестве Ежова) хвалила сына за занятое первое место на школьных соревнованиях по дзю-до, а герр Игель отчитывал дочку за четверку в четверти по алгебре. "Строговат герр Игель,— подумал Алексей,— ведь у девочки переходный возраст. Но в целом семье Игель тоже можно позавидовать. Дом, машина, много денег. Молодцы, чего уж там говорить".
Чердачный этаж Игели сдавали девушке Алине. Оттуда доносились дикие, нечеловеческие крики. Это Алина, вернувшись с работы, от нечего делать тягала своего кота за хвост. "Опять Алька дуркует. Ну ничего, перебесится, выйдет замуж за бизнесмена. Дом будет, машина, денег больше, чем у Саввы и Игелей вместе взятых. На Канарах будет отдыхать, а то и вообще в Норвегии,"— подумал Алексей.
Идя мимо дома Са-ры он услышал, как та ругается со своим мужем, мол он портил, портит, и будет портить ей жизнь. Муж в ответ отмалчивался. "Ругаются. Эх, кто их разберет — кто прав, кто виноват. Но машина, дом имеются, в деньгах недостатка тоже не примечал, значит все у них нормально. А как поссорились, так и помирятся,"— подумал Алексей.
Из дома Ксюши доносились всхлипывания. Это Абсолютный Новичок пришел к ней в гости поплакаться на то, что на него девушки не обращают внимания. Ксюша вытирала ему сопли носовым платком. "Вот Ксюша, добрая душа, возится с ним,— подумал Алексей,— а я бы не стал. Так бы всю правду-матку и рубанул, что пока он не сменит имени с фамилией, девушки будут его чураться. А вообще-то парень он неплохой, задатки если не на дом, то на квартиру есть".
Так шел Алексей вдоль по Инзельштрассе и его наполняло приятное чувство причастности к чему-то большему. Ему нравилось приносить людям пользу, несмотря на то, что они об этом и не догадывались.
Дойдя до конца улицы Алексей увидел причину своего беспокойства. Это был бомж. Самый обычный. Бомж что-то говорил.
Гонять бомжей, было работой Алексея.
— Ты кто такой? — Привычно, но грозно спросил Алексей.
Бомж не обратил никакого внимания на вопрос, и продолжал что-то говорить. Алексей прислушался, но смысла, того о чем говорит бомж, понять не смог. Разобрал лишь отдельные слова, что-то вроде "...русаки...бабы...". Алексей начал впадать в ярость.
— Ты кого, сука, русаками называешь? — заорал он.
Бомж опять не обратил внимания. Только доказывал что-то, кому-то, размахивая руками, хотя вокруг не было ни души. "...приезжают...ебутся..." — услышал Алексей.
Алексей вытащил из кобуры пистолет, и стал всаживать одну пулю за другой в тело бомжа. Он с детства не любил матершинников. Расстреляв обойму, Алексей осветил фонариком, упавшее в лужу тело бомжа. На груди у того белела табличка с надписью "Г.о."
"Что это еще за Г.о.? — подумал он.— Гражданская оборона? Или, может быть, Говно? Нет, тогда посередине было бы тире, а не точка". На лице бомжа застыла улыбка. Алексей зарядил в пистолет разрывной патрон, и снес ее вместе с головой.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Усталый, но довольный Алексей возвращался на пост.
13 октября 1999 года 20:54:19
Виктор Пелевин | Москва | Россия

Виктор Пелевин
жизнь эмигрантов
(продолжение)
...Уже подходя к сторожке Алексей вдруг услышал рокот мотора. Странный автомобиль с зализанными формами, но от этого не менее похожий на чемодан, лихо подскочил к воротам, едва не сбив с велосипеда тощего очкарика, снимавшего комнату на чердаке в одном из домов и известного в округе тем, что два раза в год собираясь отбыть на родину, упаковывал книги, а потом их распаковывал и продолжал заниматься не известными никому затеями, за которые, по слухам, платили немалые деньги. Впрочем, некоторые утверждали, что это не так, поскольку не зря же этого очкарика бросила жена, не выдержавшая чердачной обстановки и понимающих взглядов соседей.
За рулем "авто" сидела симпатичная молодая девушка, одетая со вкусом, но просто; а на заднем сиденьи молодой человек сжимал руку девушки, которая смотрела на него широко раскрытыми восхищенными глазами. Молодые даже не заметили, что машина вдруг остановилась и девушка за рулем, приветливо помахав Алексею, начала расспрашивать его, нет ли поблизости какого-нибудь простенького отельчика, время от времени произнося слова Movenpick, Mariott и Etap. Взгляд Алексея упал на номерной знак автомобиля, который был явно иностранного происхождения и с несколько странным, как бы перевернутым R. Глаза Алексея слегка затуманились, когда он по неизвестно откуда вынырнувшей старой привычке прочитал "МОЯ".
Алексей терпеливо объяснял новоприбывшим, что вообще-то отели в округе есть. Вот, например, за углом в тупичке между школой и стоянкой для дальнобойных машин они, по всей видимости, найдут себе пристанище в гостинице , а Etap, а об остальных он только слышал, что там очень хорошо, но дорого, и они все в центре города, куда добираться еще целых 7 минут. В этот момент позади "чемодана" раздалось несколько нетерпеливых гудков и молодая и очень подвижная владелица "Фелиции", выскочив из машины, с победным видом подошла к группе разговаривающих. - Да, конечно, отели есть, но зачем же так: вон у нас освободился домик, хозяин купил его, пожил, а потом уехал в Америку и теперь никто не знает как быть с домом. - А вот в этом чуланчике живет студент, который приезжает нечасто, зато как приедет, начинает рассказывать Алине анекдоты, после чего Алина пропускает работу, пьет кофе лошадиными дозами и, слоняясь по улице, стучит всем в двери, предлагая беседу.
- В общем, располагайтесь как дома и чувствуйте себя такими как мЫ! - заканчивает монолог владелица "Фелиции".
(продолжение следует)
14 октября 1999 года 20:28:04
Виктор Пелевин | Москва | Россия

Виктор Пелевин
жизнь эмигрантов
(продолжение)
...на шум голосов из дома вышла фрау Игель...
14 октября 1999 года 20:34:38
Виктор Пелевин | Москва | Россия

Августа Леонида
жизнь эмигрантов
Господи! Кто может пребывать в жилище твоем? - в сердцах подумал Виктор. Он лениво хлестанул свою холеную, но прихрамывающую на одно колено клячу, и глубже съежился, прячась от мерзкого нью-йоркского фрога. Как всегда путеводной звездой ,светилась реклама Essex House, заманчиво помигивали, искажаясь в тумане, садики пентхаузов. Господи, Кто? - в такт цоканью стучало в голове Виктора. Почему кто-то всегда там. Он задрал голову к отель-ным верхушкам. В свете Essexa было хорошо видно что опять начинается дризл. Виктор протер свои очки. А кто-то всегда... Хромоножка неверно вступила в кучу, зад кобылы повело влево, коляску тряхнуло, и два жирных бюргера захрякали недовольство.
Тьфу - из-за этого философствования без чирика куковать будешь,- Виктор заерзал на козлах. При такой слякоти на большее расчитывать было трудно. Как только он ни зазывал сегодня этих чайников,- но ни одна туристская собака даже мордой не повела в сторону промокшей кобыльей очереди на Central park South. А эти немецкие братья только потому и согласились увеселиться, что были русские, и уже навеселе. Но полчаса вонючей разъезжающейся под копытами экзотики сделали свое дело. Виктор чувствовал это своим копчиком, как чувствуют только любовь и высшее наслаждение, чувствовал абсолютно верно. И уверенно ткнул пальцем в ближайшее видимое оконное созвездие: Мадонна, This apartment for...,- поспешно завел он заезженную речугу.
Покидая Инзельштрассе, Виктор, надеялся что никогда больше не услышит этого русобюргерского трепа.
Дом, жена, машина, душевный покой давно уже покинули Виктора. Поднятые волей, Его волей, они ушли в потусторону потока сознания. Понятно, он ехал все быстрее. Но судьба, ох уж эта судьба со свободой выбора.
15 октября 1999 года 11:57:18
Avgusta | NY | NY

Августа Леонида
жизнь эмигрантов
продолжение
Короче, повезло всунуться в эту заскаленную дыру, такую пустую, но почему-то все еще недостаточно уютную.
Господи, Кто обитает...,Кто надевает...,-цокало под копытами. Тут кобылу опять повело. Лиловые немецкие чарки весело звякнули о фарфоровые зубы. Дзинь-дзен. "Sorry, Sir, are you o'key?".-"Нет-нет, да-да".
Да пошли они со своим чириком.- философски заметил Виктор,- Все равно не дадут,- и замолчал на полуТрампе.
"Может вытряхнуть их прямо здесь? Помесят в лужах листву - счастливые в отель свой поганый вернутся?" Странно, почему эта идея никогда раньше не приходила? Но вовремя вспомнив о плате за проезд, Виктор орально замкнулся и ушел в себя.
Манхэттенские уступы приводили его в состояние проездного созерцания. А по своей тоще-очкариковской природе видеть Куда и Кто тащит было ему совсем ни к чему.
Когда-то никчемный воздух Тибета вскружил Викторовскую светлую голову. Монашеская близко-природность превратила его монологи с самим собой в монописания. А когда были достигнуты вершины моноскриптов оказалось, что тибетцев как собак нерезанных. Для единения это было явно ни место. И тут его судьбо-нити просто везет. Виктор зрит Нью-Йорк. Вот истинно пустынная обитель... Тут Хромоножка заметила, что лошадиная линия ,у Grand Army Plaza ,порядочно рассосалась, - и кобыла привычно пошла по второму кругу.
Бюргеры мирно похрапывали в такт чавканью дерьма на конедрайве. Нью-йоркский октябрьский дризл продолжал заунывно дризтать с неба. Виктор психозерцал . По-большому, или по-малому?- задумалась Хромоножка ,и встала на минутку в даблпаркинг у Колумбуса. В кормушке ождавшего там ночного рысака Везунка не было ни хрена. По-большому,- решила Хромоножка.- Овса все равно уже не дадут. И взяла рысью.
15 октября 1999 года 12:44:35
Avgusta | NY | NY

смерть эммигранта
совсем другая исторя
два сани,два вити, две августы и три богатыря медленно вышагивали по узенькому переулочку со странным названием инзельуфергешихтенгассе. главнокомандующий советских военно-воздушных сил приказал ждать здесь дальнейших распоряженый и заодно не пропускать сюда ни одну капиталистическую б..., а сам укатил на своём персональном танке брать рейxстаг. было темно и холодно. витя с громким шипением открыл "туборг".
"хоть бы поделился, сталагмит ему в май"- подумали остальные. Но Витя не делился. Он потягивал пиво и разглядял полуразвалившиеся, пережившие не одну бомбёжку дома с аккуратными беленькими занавесками на разбитых окнах.
затем он подумал о шпенглере, канте, карл марксе и паркинсоне.
Послышалось сопение - это три богатыря тянули кокаин. Лошади Сань и Вить инстинктивно протянули носы к дланям богатырей, но им, конечно, ничего не досталось.
Сани сидели с широко открытыми глазами и, казалось, спали. Но они не спали, а просто задумались. им представлялось море тёплого дерьма, заливающее весь переулок и даже луну, похожую на маску или на зеркало.
"Что это!" - заорал вдруг второй Витя и показал палец.
"как строен цветущий лотос!" - ответил не задумываясь Саня.
"Правильно" - расстроился Витя - "Ацедефилинчику бы" - прибавил он совсем тихо.
"У меня, кажись, внатуре, было пару капсул, так что следите за базаром" - ответил один из богатырей и полез в перемётную суму.
Вдруг Витя заметил несколько небольших коричневых грибков, росших у стены дома. "Грибы!!!" простонал он
"Уррраааа!!!" - прокричали где-то, видимо у рейxстагa.
Все соскoчили с лошадей и принялись уплетать терпкие, склизкие грибки. Только богатырь продолжал рыться в суме, а напрасно - сани давно уже стащили его ацедофилин.
Светало.
Звонил мобильный телефон.
Между мирами открылась трещина.
Эммигрант умер.
15 октября 1999 года 13:48:51
Sania | Auxburg | De

Автор неизвестен
Generation "Г"
Святочный рассказ
...скорее всего причина была в том, что в другие страны, кроме Германии, их не пускали. Поэтому у поколения "Г" на самом деле не было никакого выбора. И они стали русаками точно так же, как их родители стали в свое время совками.
Как бы там ни было, лежа на диване в школьной форме и рассматривая западногерманский каталог, они мечтали, что зайдут когда-нибудь в далекий запрещенный мир.
Прошло десять лет, и они стали входить - сначала осторожно и с вежливой улыбкой, а потом все уверенней и смелее.
Одной из их визитных карточек мог бы оказаться клип, рекламирующий сеть дисконтных продовольственных магазинов. Весело ухая, они отъезжали на старой, но большой машине в обнимку с полиэтиленовыми пакетами, на которых была изображена древняя пентограмма, какой-то треугольник в виде буквы "А". Но, к несчастью, эта торговая сеть не нуждается в рекламе, а потому нету и клипа...
...Г.О. родился задолго до того, как не был снят этот клип. Если бы в те далекие годы ему сказали, что он, когда вырастет, станет русаком, у него от изумления выпала бы из руки бутылка "Байкала". В те годы детям полагалось раствориться в дружной семье советских народов. И даже мирное слово "чукча" считалось сомнительным архаизмом.
Жизнь его складывалась самым обычным образом. Он учился, переехал в Германию, учился дальше. Г.О. представлял себе свое будущее примерно так: днем - заколачивать немецкие марки, а по вечерам - бабы.
Но с дойчмарками произошло что-то странное. Их стали улучшать примерно в то же время, когда Г.О. перестал оговариваться и называть их рублями. И они улучшились настолько что просто исчезли в нирвану, уступив место другой у.е. Теперь опять надо было привыкать к новому названию. Это был удар. Но его Г.О. перенес. Ведь оставались бабы.
И тут случилось непредвиденное. С бабами, которым он решил посвятить все свои силы, тоже стало что происходить. Этого Г.О. уже никак не мог понять. Ведь баба - вот она. Чего с ней может произойти?
Оказалось, что это не совсем так. Оказалось, что бабы были ласковыми и готовными лишь в воображении Г.О.. А за его пределами... они тоже были готовными. Но уже не к Г.О.
Он отказывался в это верить, долгое время делал вид, что ничего не происходит...
...в следующем номере вы узнаете о том, как у Г.О. открылись глаза и как он стал открывать глаза другим. Будут наркотики, бешенные погони без стрельбы, а также тайное общество. Возможно Вы узнаете так же о настоящем значении пентограммы на пластиковом кульке, отличительном знаке тайного общества. Вы закачаетесь!
15 октября 1999 года 18:27:25
Шурик | alex@rg-rb.de | BEЯLIN | ФАТЕРЛRНД

* * *
Утро на Инзельштрассе.
Утром Алексей проснулся от настойчивого стука. Выглянув в окно, он увидел светловолосого человека. «Из варягов»,- подумал он и вспомнил, что видел его вчера несколько раз, заглядывающего в окна жителей Инзельштрассе.
Алексей вышел из дому и подошел к молодому человеку. «Половин»,- представился тот,-«я известный фотограф». Да, это был тот самый Половин, о котором вечно кричал накурившийся анаши Мурик, бегая по Инзельштрассе.
«Я хочу снять Пентхаус на вашей улице»,- продолжил Половин. И без лишних церемоний сунул в руку Алексея пачку отснятых вчера фотографий. «А где же Ноготков?» - перебирая фотографии недоуменно пробормотал Алексей.
15 октября 1999 года 19:17:02
Janett | janett_m@mail.ru | Р-Д | Р

АЛЕКСЕЙ НАГЕЛЬ
ХОЛМС И ВАТСОН
Жизнь персонажа
— Ватсон, что это вы там пишите?
— Новый рассказ про вас, Шерлок.
— А мне можно посмотреть?
— Он ещё не готов. Через неделю-другую я его опубликую, тогда вы и увидите окончательный вариант.
— Вот так всегда — о своих похождениях я узнаю самым последним,— сказал Холмс и обиженно запиликал на скрипке...
15 октября 1999 года 20:11:48
Алексей | alexej@ostrovok.de | Нюрнберг | Германия

* * *
День на Инзельштрассе.
Днем Алексей опять проснулся от настойчивого стука. Он не стал выглядывать в окно, лишь подумал сквозь сон: "В греки". И вновь отрубился.
(...)
Вечер на Инзельштрассе.
Вечером Алексей опять проснулся от настойчивого стука. "???", - подумал он и выглянул в окно. Там стояло что-то непонятное, еле держась на ногах. Он открыл новое окно, сделал разрешение повыше и увидел Мурика.
- Мурик, ну нет у меня!
- Да я не за травой... это... чисто общаться хочется... типа надоело там..., - он махнул рукой назад, как-будто имея ввиду всю реальную жизнь.
Алексей сокрушенно вздохнул и со слабой надеждой спросил:
- А Пелевина пробовал? Говорят, помогает...
- Кончился, - виновато улыбнулся Мурик
- Ну что с вами будешь делать!?! Заходи...
...В горнице вкусно пахло щами и фотопроявителем....
15 октября 1999 года 21:54:16
Шурик | alex@rg-rb.de | BEЯLIN | ФАТЕРЛRНД

Анна Комиссарова
Желтоволосое сердце
главы из романа
Я проснулась среди ночи. Было невыносимо жарко. Выпив три стакана теплой хлорированной воды из-под крана, вышла на площадку. Прикурила сигарету, в очередной раз сопротивляясь желанию откусить уголек дымящегося пряного табака Пахло мочой и спермой. Цистерны мочи и бидоны спермы были вылиты за многие годы на шершавые стены и кафельный пол этого этажа. Я и сама оставила здесь свой след, когда пару раз приседала на лестнице, не успевая открыть дверь и добежать до туалета. Неожиданно я возбудилась. Распахнула халат и медленно, непристойно качая бедрами прошла от лифта до лестницы и обратно. Дом спал. А я, как обезумевшая от похоти сучка соблазняла себя и молча воняющие стены, столпившиеся как моряки в порту вокруг меня. Под кнопкой лифта кто-то написал красным карандашом слово "sex ". Оно сияло неоновыми вывесками всех гонгонгских борделей. Я подошла и прикрыв глаза жадно лизнула это место. Карандаш размазался и надпись стала похожа на пере возбужденный член молодого солдата-пехотинца. Я хихикнула и тут же вскрикнула от боли. Это забытая мною сигарета незаметно дотлела до фильтра и злорадно обожгла мне пальцы. От ее трупика я прикурила еще одну. Глубоко затянулась и вспомнила, как в 13 лет неуклюже танцевала перед большим зеркалом на дверце шкафа, сжимая свои еле заметные груди, а потом страстно, по-взрослому целовалась с собственным отражением. Тонкие ниточки слюны медленно стекали вниз по гладкой поверхности зеркала. А еще, когда у меня впервые началась менструация, я помню, подумала, что заболела и умираю. Я ничего не знала о физиологии и два дня истекала кровью, смирившись с приближением смерти, пока мама не заметила все это. Она смеялась, а потом еще долго рассказывала эту историю в подряд всем своим друзьям и знакомым. Мне было обидно и стыдно. С того момента мы перестали друг друга понимать.
Я вспоминала все это и возбуждалась все больше. Мое настроение изменилось. Теперь я, докуривая сигарету, осторожно терлась клитором о кнопку вызова лифта. Я стояла на самых кончиках пальцев ног, тело дрожало, полы халата нежно подметали кафельный пол. И в момент, когда мое лицо перекосила волна оргазма, дверь соседа по площадке резко распахнулась. Мой сосед, сколько я его помню, всегда жил один. Тихий, незлобный. Он стоял, широко раскрыв глаза и смотрел на мое тело, которое еще подергивалось в судорогах. На нем были вечные вытертые и вытянутые в коленях трико с надписью "спорт-82", полинявшая майка с желтыми пятнами подмышками и коричневые тапочки из кожзаменителя, сдернутые им из больницы, в которой он лежал с язвой желудка прошлой весной.
Я стояла и смотрела на него с интересом, улыбаясь. Нехотя запахнула халат. Мои щеки пылали, а между ляжками до сих пор билось сердце. "Добрый вечер. Не спится?" - спросила я и сделала шаг навстречу. На его лице шок сменился отвращением. Он сдавлено кашлянул, сплюнул мне под ноги и ушел в свою конуру, старательно прикрывая руками оттопырившееся трико. Я пожала плечами и шаркая, поплелась к себе. Когда переступила порог, на площадке перегорела лампочка.
В комнате было душно. Я тихо подошла к его кроватке, поправила одеяло, тихонько поцеловала в носик. Он сладко спал, крепко прижимая к себе любимую игрушку - большого розового крокодила. Совсем недавно он впервые промямлил "мама", хотя врачи до сих пор в это не верят. Я скользнула под прохладную простынь, улыбнулась и закрыла глаза. Он станет президентом - подумала я.
За стеной тихо стонал старый диван моего одинокого соседа. А потом все внезапно стихло и я провалилась в очередное сновидение.
-------
Я ехала по шоссе, грустя. Подстриженные тополя вдоль дороги напоминали свечи в церемониальном зале прощания. Я смотрела в окно, и казалось, все тронуто траурной лентой. О чем же я думала? Что же тогда было? Ах, да... Вспомнила... Я думала о нем.
Я прошла через этот город, оставив в его рыхлом теле пулевое отверстие; протекла подобно воде сквозь пальцы. Вымазавшись вазелином, а потом и бычьей спермой порвала девственную плеву этого города. А теперь разочарованная, утомленная и опустошенная поспешно покидала его пределы. Тайно, как любовница президента. Боюсь, приехав в следующий город, преодолев расстояние в 70 километров, надеясь на что-то, строя иллюзии из тонкой паутинки, снова проблююсь или разрешусь от долгого запора. Я собиралась провести здесь несколько дней, но сбежала уже через три часа. Признаюсь. Я перестала понимать города, кроме тех, где жил он. Я готовилась к встрече с Родиной. Там тупик. Среди лесов, полей и рек выстроен режущий дыхание ад из стекла и пепла. Посмотреть в воду и сгореть в секунду. Я неистовствовала. Как свихнувшийся на больных органах доктор - выписывая несуществующие рецепты панацеи, хихикая и тихо дроча под столом. Именно так. Только так. Я проехала Воробьино, потом синий "Москвич", потом "Зеленый", грязное озеро, покосившиеся и почерневшие от времени телеграфные столбы, сосны, зеленые ели, голубые ели, голубые пили, все кружилось и сверкало, как на новогоднем утреннике в детском саду. Левитан смотрел на меня из окна, и было трудно остановиться. Я бесшумно смеялась, слезы текли по щекам, всего несколько секунд я была счастлива, просто так, без причины, как будто кусочек чужого счастья случайно отвалился и упал прямо мне на колени. Вот это удача! Я выдавила еще несколько капель эндорфина и успокоилась. Оглянулась вокруг - пассажиры как пассажиры, выпучила ухо. Прямо передо мной сидели две старухи шапокляк и разговаривали по очереди кричали друг другу на ухо, держась за руки.
- Представляешь, она спит до 12, занимается какой-то ерундовой гимнастикой, знаешь какой?
- ....?
- Трясется! - расхохоталась, потом собрала в узел выпавшие губы, продолжила. - Стоит посреди комнаты в одном исподнем и трясется. И потом. Каждый день утром и вечером моется по часу, а то и больше. Мне ведь ни руки помыть, ни постирать, ничего...
- Знаешь, дорогая подруга, она тоже произвела на меня, честно говоря, не очень хорошее впечатление... Не хотела я тебе говорить сначала, думала, обидишься еще, но теперь скажу точно - бедный твой сын, не повезло ему с женой. Ой, беда, беда...
Стоп. Я свернула уши в тугую трубочку и продолжила свои путевые заметки. По небу летели, держась за небольшие кусочки оборвавшихся поручней эскалатора маленькие дети. Вечная тебе память, неизвестный солдат! Один Ноль В Мою Пользу. Я закрыла глаза - на черном фоне вдруг появился белый экран, потом луч кинопроектора. Э-э-это мое кино. Герой страстно обнимает героиню, целует ее шею, потом крепко сжимает задницу. Герой резко, без предупреждений ныряет рукой в трусы своей героине. Героиня тяжело дышит, говорит "Да... Да... О....Еще..." Вдруг герой останавливается и замирает в нерешительности и вопросительно смотрит на героиню. Героиня поправляет платье, свою прическу, грим, смотрит на часы, готовит ужин, принимает ванную с солью, потом все-таки отвечает: "Ой, извини, дорогой, придется тебе пойти и помыть руки. Я совсем забыла тебе сказать, что у меня месячные". Герой говорит: "Бля..." и блюет в сторону.
Вот это мое кино. Непременно со смехом зрителей за кадром, с шатающимися декорациями, актерами-эпилептиками. Я отвлеклась и обратилась к ближнему своему.
- Скажите, далеко ли отсюда до пункта Б?
- Да мы еще в 10 км от пункта А...Задача. Через сколько часов автобус приедет в пункт Б из пункта А, при условии, что движется со скоростью 60 км в час?
- Понятно. Извините за беспокойство.
Я слишком взволнована. Фразы строятся в голове и тут же рушатся от прикосновений моих липких влажных пальцев.
На въезде в город стоял огромный черно-белый рекламный щит, только надпись. "Оказание услуг в траурный для вас час от погребения до поминовения. Звоните. Бюро ритуальных услуг. Приедем и поможем. ". Внизу телефон, начинающийся на три шестерки. Весело у вас здесь, ничего не скажешь.
Итак...
Как только я пересекла границу этого города, мне тут же захотелось упереться в косяки руками и ногами. Все мои чаянья, касающиеся степени замечательности этого города, все надежды на неповторимое тепло родного гнезда, все оказалось не так. Сначала я была в отчаянии. Я была готова направить револьвер на водителя, упрямо ввозившего меня на прокаженную территорию, развернуть этот ржавый автобус или хотя бы выйти. Выскочить под дождь на шоссе, остановить первую попавшуюся машину и уехать. И плевать, если придется для этого задрать подол и закинуть ему ноги на плечи. Все, что угодно, только не смерть от этой чумы, с которой рождаются и умирают, даже не подозревая о болезни, не веря в фатальность диагноза. Они лишь заражают всех, кто по неосторожности приезжает сюда. Разговаривая о урожае, ток-шоу, хлопая по плечу, присвистывая от удивления. "Жизнь нелегка" - говорят они. - "Все плохо, а говорят будет еще хуже". Бедные Ерики. Они гниют изнутри, отравляя свои гены ядом. Назад! Назад! Что я здесь делаю? Гоняю мух в прямой кишке, мастурбирую от страха. Но потом успокоилась и открыла уши, распахнула ноздри, выпучила глаза - я готова. Только, пожалуйста, не перегружайте мою дискету информацией и будьте так любезны, редактируйте тексты и режиссируйте изображение.
Я сижу в холле на своей бывшей работе, куда теперь меня не пускают даже попИсать, пишу, непрерывно двигая сразу всеми частями тела одновременно. Это все мухи... Чуть зазеваешься - одна из них или все скопом набросятся и начнут грызть мои нежные ножки. Трудно сосредоточиться. Моя застаревшая любовь медлила. Он стал неповоротлив, медлителен, только глаза все так же хитро блестели. Он медлил, а мне хотелось всего сразу. Мне надоело ждать, это нечестно. Я ухожу. Считаю до трех и ухожу. Клянусь...
Раз... (я посмотрела на часы - 20.21) Два... (Охранник ковырял в носу и одновременно шумно пожирал литровую банку холодных слипшихся макарон). Два с половиной... (я ведь уйду, предупреждаю в последний раз, пожалеешь, дорогой) Два с четвертью (как унизительно!). Три. Все, я пошла.
Я пришла в какой-то клуб - там громко играла тусклая, как старое зеркало из коммунальной квартиры невразумительная музыка. Прошла в самый дальний угол зала и заказала водки. Все спящие до моего появления посетители вдруг проснулись и начали что-то бурно, посмеиваясь обсуждать. Плевать. Еще и еще водки и я пришла в себя от очередного поражения. Конечно, кое-кто сказал бы, что это вовсе не поражение, что я слишком мнительна, перебираю в оценке, встаю в позу, когда этого никто не ожидает и уж тем более не просит, хватаюсь за волосы в солнечную безоблачную погоду. Как угодно, но я-то знала, что это мое, сугубо личное, интимное, приват....поражение. О кей.
Нас было четверо. Он и три девушки, включая меня. Когда я пришла к нему на работу, он узнал об этом мгновенно, одним из первых. Позвонил на пост охраны, где я здоровалась с бывшими, попросил меня к телефону и первое, что он мне сказал, было: "Я тебя люблю, Анна Комиссарова".
Два года мы работали с ним бок о бок, почти два года. Он был до возмутительного независим и совсем не похож на всех остальных. Многие говорили, что он обыкновенный сноб. Я же была загипнотизирована, как кобра дудочкой. Свой яд, который изначально предназначался ему, я, пересиливая себя, глотала. Отвратительно. Как бы случайные прикосновения, невзначай брошенные слова, потом дружеские поцелуи при прощании, затем рабочий кабинет на двоих. Ни он, ни я не собирались сделать шаг вперед, это была игра, любовная прелюдия, затянувшаяся на два года, почти на два года... Еще тогда, когда я сказала ему, что уезжаю из города насовсем, он лишь ответил: "Поступай, как хочешь, как тебе нужно". А потом, прямо при своей законной девушке поцеловал меня в губы. Кондукторша вдруг засмеялась и спросила: "Вы что, родные брат и сестра?" Может быть, может быть больше. И вот он берет меня за руку и вытаскивает из этой компании. Мы едем в магазин, чтобы купить мне зубную щетку, шампанское и завтрак на утро. Все спланировано. От этого я холодею и оглядываюсь по сторонам, надеясь на что-то, что вытащит меня из его цепких объятий. Потом я расслабилась. Мы всю ночь занимаемся любовью как взбесившиеся зайцы. Я задыхалась, а он время от времени был близок к потере сознания. Месячные, которые уже закончились вдруг снова громко заявили о себе. Я извинилась, а он сказал, что его это нисколько не волнует. Я не помню сколько раз я кончила, сколько раз бегала в ванную подмываться, сколько раз залпом осушала бокал и сколько трубок с марихуаной выкурила. Он был снисходителен ко мне и терпелив. Каждый раз, когда я кончала, наверное, его сестра, спящая на раскладушке на кухне, переворачивалась, путаясь во влажных от пота простынях. И тогда ночью и следующим утром он целовал меня так, как будто у нас куча времени и все это никогда не кончится. Это было так похоже на любовь, если бы не секунды, как падающие в лесу деревья. Время истекало, но об этом знала только я. Что бы он ни говорил, как бы правдиво он ни говорил, я знала точно, смерч прошлой ночи унес все, не оставив даже клочков каких-то чувств, от которых можно было бы оттолкнуться и пойти дальше. Мы как два атомных реактора взорвались и перегорели, осталась лишь радиация, уродующая все, но это следствие. Впредь я дала себе слово остерегаться таких любовно-электрических связей. Потому что мне было больно, и виноватых было найти невозможно. Итак, я заказала водки, еще водки... Подошла к бармену и попросила поставить мою кассету. Я танцевала, размахивая руками и ногами так, будто отмахивалась от чертей. Все смеялись и я тоже. Потому что водки было выпито уже достаточно, чтобы не закатывать слезных истерик. Тем не менее, я буйствовала, забавляя мужиков и все больше раздражая чопорных дев. Единственно верное решение выбрал администратор зала, который вызвал мне такси и со словами "Не переживай, детка, езжай, выспись, утро вечера мудренее", отправил домой. Засыпая, я расправила плечи, расслабила мускулы и впустила в себя это поражение, дала ему занять свое место и устроиться поудобнее.
Я не хотела больше знать, о чем думает он.
Я так не люблю чувствовать себя дурой, ведь я вся опутана резиновыми жгутами комплексов.
(преувеличенно беззаботно) - Алло! Это ты? Привет, как дела? (шумят машины, трубка намертво прилипает к уху) - Только пришел?...Опять был на пати?...Да...Встретилась, он рассказал мне много всего интересного...(замирая) Не по телефону же все это тебе рассказывать. Приглашай на чай... (скрывая злобу) Понятно. Хорошо. Позвоню. Нет-нет, все в порядке. Пока.
Эта охота меня явно утомила. Я выдохлась. Это ужасно, что я перестаю контролировать себя, входя в азарт. Но теперь, когда петух трижды прокукарекал, загонщик трижды протрубил в рог, а президент трижды облажался, я поняла, что охота окончена, кабан тайными тропами ушел в чащу. Но в двух шагах от въезда в лес стоит придорожное кафе, в котором подают замечательные свиные отбивные. Так что я смиренно (втайне, желая кабану скорой смерти от болотной заразы) опускаю голову, надеваю парик, контактные линзы и открываю самый популярный пункт приема вторсырья в округе. На мою помойку несут все: заплесневелые обиды, сомнительного качества и происхождения радости. Я превращаю все это в китайские кроссовки, польские рубашки и турецкие дубленки. Бог мой, избавь меня от этой грязной работы.
Я устала тратить свое время, нервы, энергию попусту, раскрашивая старыми цветными карандашами выцветшую, покрытую пылью и хлебными крошками реальность. Я хочу разрешить себе все. Отныне я буду сама себе Отцом, Сыном и Святым Духом. Я отпускаю себе все грехи, очищаюсь от скверны, избавляюсь от унизительной зависимости - земного притяжения, опускающего меня на колени и делаю широкий легкий шаг на неизученную территорию. Как жаль, что прошло целых 20 лет с тех пор, как я, наконец, научилась объективно воспринимать себя. Я лежу в кровати, берегу себя, моя спина вспотела, но я не могу пошевелиться, а главное не хочу. Пусть потеет моя спина, пусть затекают мышцы, пусть мне будет неудобно. Я улыбаюсь, и, четко выговаривая буквы, сообщаю всем, кому интересно: Я не хочу и не буду. Я столько приложила усилий для того, чтобы научиться хотя бы иногда встречаться с собой в комнате без окон и дверей, что это право я оберегаю и охраняю так усердно, как монахи-безумцы мощи святого.
Поговорим о смерти. Странно, но я чувствую, что появись у меня сейчас какая-нибудь грибковая болезнь, например, на ногах, как я тут же получу серьезное осложнение, потом гангрену, затем ампутация и смерть, допустим от наркотиков. Но такой уход из жизни меня не устраивает. Он был бы настолько незначительным, бесполезным и наигранным, что я бы просто покраснела от стыда, лежа в гробу. Нет, прощание с жизнью я представляю себе по-другому. Я сдохну только тогда, когда наступит самое неподходящее время, когда я только войду в раж, когда только начнут сбываться мои мечты. И когда ко мне подойдет милашка-старушка с косой наперевес ей придется действительно постараться, чтобы отодрать мой вросший в счастливую жизнь зад. Кроме того, так значительно драматичней и кто знает, может быть, таким Макаром я проживу 1000 лет.
Я порылась вокруг и нашла себе собеседника.
- Если бы тебе попалась в сети золотая рыбка с тремя желаниями, что бы ты попросила?
Очень нетерпеливый молодой человек...
- Ну что же ты так долго думаешь? Представь, что золотая рыбка страшно спешит, и если ты замешкаешься, свалит к чертовой матери, и ты упустишь свой шанс...
- И что? Это история моей жизни. Вешаться точно не стану.
- И все-таки?.. Ну, черт с тобой. Хочешь, скажу, что бы я заказал?
Не дожидаясь ответа:
- Во-первых, тотальное бессмертие - чтоб ни пуля, ни сабля, ни зараза, ни время меня не брали. Во-вторых, способность менять молекулярную структуру, то есть возможность превращаться хоть в придорожную былинку, хоть в черта лысого. В-третьих, иметь волшебную 100-долларовую купюру, сколько раз в карман руку суешь, столько сотенных достаешь... Кру-у-уто, да?
- Это означает, что ты хочешь стать Господом Богом?
- Ты разве не знала, что я убежденный атеист? Всех нас съедят черви...
Далее разговаривать по нескольким причинам было невозможно.
В дремавшую электричку вошел большой румяный человек и запричитал:
- Я самый больной инвалид в галактике, помогите на лекарства, люди добрые.
Я-то человек добрый, но сразу поняла: либо его сценарист подколол с этим текстом, либо он действительно самый больной инвалид во вселенной.
Тут вдруг передо мной восстало из пепла почти забытое воспоминание. Она подошла ко мне и презрительно хитро сказала:
- Когда сватьев-то присылать?
- Каких еще сватьев-матьев?
- Ты же лишила нашего горячо любимого, единственного сына девственности, теперь тебе, как порядочной даме придется выйти за него замуж...
Я была в шоке. Я трусливо сбежала. Реальная история моей жизни, Каково?
Я пишу свой роман, мой роман. Я нахожусь в таком состоянии, что мне хочется замкнуться в себе, ни с кем не разговаривать, не отвечать на вопросы и вообще никак не реагировать на окружающих. Только слушать и смотреть. Я как будто набрала в рот воды, чтобы донести ее до умирающего в пустыне тушкана. Но люди беспощадны ко мне. Они шагают рядом и делают все так, чтобы я не смогла. Некоторые из них начинают смешить меня, щекотать, приносят удивительное новости, рассказывают трагические истории, угрожают, льстят. Иногда я не выдерживаю и выплескиваю чуть живительной влаги, которая тут же навсегда уходит в землю без пользы. Потом снова сжимаю зубы. Иногда мой рот, полный волшебной жидкости превращается в мочевой пузырь человека-балтики, и слезы выступают - так трудно терпеть.
Мой роман - это свежие вагинальные выделения с нежным ароматом и пикантным вкусом девственницы. Рекомендую как мужчинам, так и женщинам.
Обычно в это время я полна энергии, я впадаю в какой-то транс, напоминающий ощущения во время пляски польского краковяка. Вы когда-нибудь танцевали польский краковяк? Я нет. Но почему-то мне не раз снилось, что я пляшу вместе с поляками и мы понимаем друг друга без слов. В самую отвратительную погоду, в самом премерзком расположении духа, я делаю еле заметный нажим на себя и разгоняюсь. Взлетная полоса расчищена, внимание, отрыв, убрать шасси... Дамы и господа, мы на высоте 9 тысяч метров, приятного вам полета. Вот так вот это примерно выглядит. А если все же есть какая-то усталость, я торопливо направляюсь в метрополитен (как мне нравится это слово! Ме-тро-по-ли-тен.) Моя нора, мое подземелье - это-то и есть современный ускоритель, отрезвитель и возбудитель. Ты толкаешь стеклянную дверь, и в этот момент мир как будто чихает, это так удивительно! Мир говорит: "Апчхи!" и мягко вталкивает вас в муравейник с покалеченной молекулярной структурой. И вот я несусь вниз по эскалатору мимо встревоженных людей. Мои ноги быстры и сильны, как у страусихи-мамы, мой взор светел, как у двухмесячного щенка, движения легки, как у дирижера симфонического оркестра. Кроме того, за плечами прорезались крылья, а потом неожиданно и подкрылки для более точного планирования между объектами, которые просто необходимо игнорировать. К сожалению, ме-тро-по-ли-тен забирает колоссальное количество сил. И если позволить отдать только малую толику, совсем чуть-чуть, как отбирается все без остатка. И ты уже выползаешь из этой норы с желтой кожей в пятнах, пережевывая зубы, слепым, оглохшим, с забетонированной глоткой, протягивая руки к теням людей, ориентируясь только на инфракрасное излучение.
Мой роман - это выгнутая спина, растрепанные волосы, тонкие запястья, мягкие губы, шепот на ухо, обмен жидкостями, путешествие из тела в тело, из глаз в глаза, из двери в дверь. Это мечта, которая помогает мне улыбаться. Впервые у меня появилась настоящая мечта, пурпурная звезда, к которой я, смеясь и ругаясь, лечу, делая толчкообразные движения.
Вначале было слово. Наверное, оно было монолитным, из гладкого черного камня. Оно миллионы лет стояло под проливными дождями, палящим солнцем, терпеливо переживая эволюцию вокруг, наблюдая за появлением сначала бактерий, потом все более сложных форм жизни. Слово ждало своего часа. И когда первая обезьяна взяла в руки палку-копалку, наверное, на огромном монолите появились (откуда?) несколько капель жидкости, хотя небо было безоблачным. Но радоваться было рано. Обезьяна не торопилась. Подумать страшно, сколько прошло времени, прежде чем человек подошел к слову, взял его на руки и крепко прижал к себе. В этот момент монолит стал пластилином, жевательной резинкой. Слова, слова, слова....Я говорю, не могу остановиться, я экспериментирую, добавляю немного концентрированной серной кислоты, пряностей, железной стружки...Слова меняют цвет, форму, и я уже не говорю, а выжигаю по дереву, по телу. Смешиваю со словами смолу, спирт и патоку и трансформируюсь в мидию, речь становится медленней, смысл запутан, что-то о планктоне и ныряльщиках за жемчугом, я тихо опускаюсь на песочное дно Марианской впадины, мне аплодируют. Хочу еще. Я беру слово, вылизываю его, полирую до блеска, до безупречности формы, цвета, вкуса, запаха и подкидываю его в воздух над многолюдной улицей. Кто поймает? Один перехватил на лету, повертел в руках, понюхал, пожал плечами и кинул его в своего давнего врага, тот упал замертво. Это я делаю свои слова грешными, это мое право. Когда я начинаю небрежно относиться к слову, оно гадит мне в ответ. Тогда я закрываю глаза и изучаю отдельные предложения, фразы. Я пересчитываю слова, все ли в порядке, ничего ли не изменилось, кто у нас сегодня болен, кто прячется? Зато бранные слова всегда на месте, они похожи на истасканных за столетия шлюх, они грязны, оборваны, безвкусны, но они всегда рядом, никогда не подведут, они никогда не меняют свой смысл, как большинство остальных, они имеют конкретное значение и назначение. Я люблю их как проверенных товарищей.
В один ужасный день я открою рот и из него вылетит лишь тучка мух, я попробую еще раз и полетят мыльные пузыри, сделаю еще одну попытку и горлом пойдет кровь. Когда я думаю об этом, становится так страшно, что я начинаю говорить с величайшей осторожностью, тихо, выговаривая каждую букву, потом заметаю проговоренные слова на совочек, вычищаю, бережно закутываю и возвращаю на место. Монолит сначала превратился в пластилин, а уж потом в жвачку.
Я говорю много, коряво, с усердием. Слово уворачивается от меня, ускользает, оно верткое как змея. Оно то поворачивается ко мне спиной, то наваливается всем весом. Я путаюсь, защищаюсь, наскакиваю. Все, что я говорю неправда, потому что до сих пор вся эта игра слов - тяжелое отравление, дисбактериоз, авитаминоз и невроз, игра в поддавки.
Нужно ли говорить, я запускаю свои пальцы в его тело и теряю сознание от нащупанного. Его нутро великолепно, безупречно, наполнено нерастраченной любовью. Я считаю песчинки, падающие туда-сюда в песочных часах, я считаю песчинки, я вижу каждую и начинаю ощущать время. Только он. Только он может сделать меня безобразной или прекрасной по его усмотрению. И независимо от моего желания я могу заквакать или запеть соловьем играя разноцветными вспышками в его ладонях. Только он и его слова. Я растворяюсь. Я ранена и доктор в бессилии разводит руками. Он печально говорит, что либо рана затянется сама, либо начнутся осложнения и необратимые процессы. Других вариантов нет. Я закрываю глаза и ищу ее - мою ноющую рану. Вот она, горюющая, нежная, тихая-тихая. Будь такой - говорю я собственной ране и оставляю ее в покое. Это тоже его работа. Когда он злится, его лицо мутирует. Когда я впервые заметила это, была потрясена, не верила своим глазам и убедилась лишь тогда, когда мне удалось трижды увидеть его злым. Конечно, в это трудно поверить, потому что мало кто наблюдал его таким, превращающимся из бабочки в куколку или даже в гусеницу, не знаю. Так вот. Когда он злится, у него появляется такое выражение лица, как будто он принюхивается, держит нос по ветру и ждет результата анализа. Потом, когда получает ответ из какой-то своей секретной лаборатории начинает морщиться, как будто учуял нестерпимый тошнотворный запах дерьма, иногда он даже автоматически пытается уткнуться носом в воротник своей куртки или достает платочек. И видно, что этот запах его сводит с ума, он уже не может спокойно говорить, не слышит ответы на спонтанно заданные вопросы, глаза не отмечают ничего вокруг, кроме невидимых летающих где-то вокруг него кусочков зловонных какашек. Я уверена, что никто на этой бренной земле не злится таким образом, такую исключительно индивидуальную злость я встречала впервые.
------------
Я вышла в сад подышать воздухом. Было очень тепло, даже немного душно. Мне безумно хотелось сбежать с этой вечеринки. Он был со своей женой, другой Он с мамой, третий Он напился и обнимал швейцара. Остальные же были скучны, как илистое дно деревенского пруда. И были неспособны поцеловать мне руку без разрешения. Если бы в этот момент я оказалась в монастыре, вот так: в вечернем платье, с бокалом вермута одной руке, с бутылкой в другой, я чувствовала бы себя значительно уютней, чем на этом педерастическом пати*. Я опустила руку в сумочку, потрогала его - холодного и спокойного. Что-то было не так, я нервничала. Сделала большой глоток кампари и пошла прогуляться.
Прошла ворота и оказалась на дороге. В ближайших кустах возилась влюбленная парочка каких-то бомжей.
-О, дорогой, никогда, ни-ког-да больше не собирай бутылки на моем участке...
-Нет, любимая, хочешь, я отдам часть своей территории?
-О, да! Да!
Хруст веток усилился. Я наклонилась, разглядывая их лица - не убедительно.
Я свернула с дороги в лес и поковыляла по тропинке. Сняла туфли. Чтобы не было страшно, тихонько запела «Сердце красавицы». Неожиданно оказалась на освещенной луной поляне. Никогда я не видела ничего подобного. Вокруг, источая запах ржавого металла стояли покореженные автомобили. Я решила остановиться на этом автокладбище. Села на колесо, прислонилась к прогнившему «запорожцу» спиной. Вот здесь было хорошо и комфортно. Боже, как хорошо. Порывшись в сумочке, нашла здоровенную сигару. Налила еще кампари и закурила. Да, еще одно...Я достала из сумочки свои пистолет и положила рядом.
Расслабься...
Я была в разных компаниях, но в такой доводилось впервые. Мы просто не знали о чем говорить друг с другом, чтобы не молчать нечленораздельно дрочили. Слова нехотя просыпались и лениво, напряженно выпадали из наших ртов, громко шлепаясь о землю. Мы совершенно не понимали друг друга. Открывали рты, тужились, снова открывали, кашляли, сопели, пукали...
-Так что делайте выводы...
-А я сейчас сяду за свой роман «Айрн-брю»..
-Хочу есть, давайте купим мне сандвич...
-Оставь покурить, милый...
Мы шли, засоряя мир словесными отбросами, пустыми разговорами. Они пели песни выдуманному миру, а я хотела совратить таинственно и заигрывающе блестящий асфальт, собаку, обои на стенах, пустые урны, засоленные деньги, стены обклеенные объявлениями, компьютер, мини-супер-маркет, почтовый ящик, турникет в метро, лося с дороги. Зеленые гладкие стены, что может быть лучше. Ну, оживайте же, я отдаю вам все, оживайте! Оживайте!
Я снова взяла в руки пистолет и посмотрела в дуло. Где-то там притаился и ждет своего часа маленький бодренький патрон. Он может ждать годы, чтобы в один прекрасный день в мгновение исполнить свой долг. Он еще подождет. Потом. Я прислушалась - ничего, кроме городского гула. Мерцали звезды, сыпля откровениями. Кто-то подошел ко мне сзади. Да, да, я слышала, но не подала вида. Хоть что-то. Руки аккуратно положили на мои глаза. Я молчала. Что дальше? Удивите меня, удивите, я буду целовать ваши ноги...
-Если Вы не хотите проблем, молчите. Следуйте за мной.
-Как скажете...
-Сейчас завяжу Вам глаза...
-Конечно-конечно...
Я была спокойна, как никогда. Я позволила себе оставаться спокойной. Пока мы шли, я думала, кто он, как выглядит, сколько ему лет. От него пахло медом и домашними щами. Он тяжело дышал мне в затылок всю дорогу. Я ждала продолжения...
Расслабься.
Она куриной походкой подошла к раковине и начала мыть посуду, она была безусловно профессионалкой в этом деле.
-Сколько тебе лет?
-Двадцать.
-Боже, где мои 17 лет? Я-то думала тебе больше, что ты окончила университет- разочарованно сказала она. Помолчав, добавила. - Ну, у тебя еще все впереди, это я уже считай старуха. Мне 28. Но все же я думаю, у меня еще есть шанс в жизни.
Я подумала про себя, что у нее-то как раз - никаких шансов.
-Будешь кефир? Мне приходится каждый день пить его, круглые сутки, потому что у меня проблемы с кишечником.
-Я лучше попью пива, перейти на кефир я еще успею...
Видимо, мы вошли в какой-то дом. Ступени, дверь, та-ак, еще дверь, коридор, еще дверь, остановились.
Я стояла с завязанными глазами, его не было слышно. Прошло несколько минут - ни единого шороха. Я думала, что осталась здесь одна. Подняла руку к повязке и тут же услышала за спиной.
-Не трогайте. Не двигайтесь. Не говорите.
Я представила себя стоящей посередине комнаты в мятом платье, растрепанной, с туфлями в руках.
-Можно мне присесть, я немного устала. Просто все это меня как-то ставит в тупик.
-Садитесь, только ничего не трогайте, не двигайтесь и молчите. - Он посадил меня на мягкий низкий стульчик без спинки. - Так удобно?
Я помолчала, но, наконец, все стало раздражать.
-Что будем делать?
-Не торопитесь - мы поиграем, пошалим, только поймите меня правильно.
Он поцеловал меня в шею, казалось, даже не коснулся кожи, задев губами только еле заметный пушок. Потом его пальцы легко легли мне на плечи, замерли. Прыжок!..
I. По моим подсчетам я провела здесь около недели. Повязку с глаз я за это время ни разу не снимала, чтобы не выводить из себя моего нового друга. Он был очень нервным и очень нежным, я даже не знаю, что в нем брало верх. Я научилась ориентироваться в этой комнате, даже иногда помогала готовить еду и убирать со стола. Ели мы в основном рис с какими-то разными овощными соусами, спиртного он не пил, зато целыми днями заглатывал огромное количество женьшеневого или зеленого чая. Мы почти не разговаривали, зато часто, как он выражался, шалили. Он прикасался ко мне руками, губами, иногда даже один дыханием. Мы ни разу не занимались сексом. Сначала меня это удивляло, потом раздражало, потом я привыкла и мне здесь было хорошо. Он говорил, что я хорошая ученица, еще немного и я освою искусство прикосновений. Тогда мне казалось, что я готова провести с ним остаток жизни. Но однажды утром странная сказка кончилась.
-Одевайся, сука! Сколько ты думаешь я буду терпеть тебя? Я относился к тебе как к равной. Но ты ничего не захотела понимать. Сейчас ты уйдешь и я больше никогда тебя не хочу видеть. Ты - кусок дерьма, а ведь я так надеялся на тебя. Я потратил на тебя столько времени, но почему? Почему? Ничего не отвечай. Молчи и проваливай!
Я слушала все это, торопливо одевалась и судорожно думала - что произошло. Не понимала.
-Ты думала в сказку попала? - он сорвал с моего лица повязку, и все, что я успела увидеть - это трещину на желтой стене.
-Прикосновения больше чем секс. Касаясь ты доверяешь нечто большее. И ты уже не ждешь подвоха в виде члена в заднице. Секс это хорошо, но прикосновения лучше. Ты дышишь кожей, читаешь кожей стихи. Ты поешь. Каждая клеточка увлажняется от слез радости. Ты ловишь каждый шорох, понимаешь значение каждого движения, жеста, мышечного сокращения на лице. Ты гармонируешь с собственным телом и танцуешь, скользя по гладкому паркету...
Я очнулась уже дома. Меня нашли перед дверью на крыльце. Сколько я была без сознания - не известно. Оказывается, мои уже подали заявление о розыске, все сначала стояли на ушах, а потом, честно говоря, уже и не надеялись (суки) увидеть меня живой и здоровой. Жизнь вернулась на старый огород к морковным грядкам. Только однажды я пришла на то место, откуда он меня увел. Пришла в том же платье, с бокалом вермута, с пистолетом в сумочке, с туфлями в руках. Я просидела там всю ночь - ничего, кроме запаха ржавчины и прелых листьев.
Он держал меня за кончики пальцев. Его слова электричеством прорывались через ногти к фалангам пальцев, от кистей рук к плечам, потом растекались по всему телу.
-Когда ты научишься понимать свои ощущения, расшифровывать их, распознавать, отличать друг от друга, ты начнешь дышать глубоко, слышать четко, видеть ясно, двигаться легко и понимать окружающих людей, как циркуляцию крови в своем организме. Ты сможешь гладить ладонью макушки деревьев, спать в пушинке тополя, смеяться градом и плакать громом. Ты сможешь, наконец, прикоснуться к собственной жизни, потрогать ее, ощутить в руках. Научишься ценить каждое усилие мышц, удар сердца, сигнал нервной системы. Ты станешь одновременно микроскопом и изучаемым объектом. А потом начнешь учить саму себя. И придешь в конечном итоге к культу мастурбации. Но об этом потом.
16 октября 1999 года 15:52:06
Анна Комиссарова | annnn@mail.ru | Москва | Россия

АЛЕКСЕЙ НАГЕЛЬ
ИЗ "ЛОГИЧЕСКИХ УПРАЖНЕНИЙ"
Время разбрасывать камни, время получать за это по морде...
19 октября 1999 года 20:13:06
Алексей | alexej@ostrovok.de | Нюрнберг | Германия

* * *
Старый Мойша - новому: "А вы знаете, таки Маркс был прав, когда сказал:"Битие определяет сознание". Меня били и я сознался.."
20 октября 1999 года 06:06:31
Avgusta | NY | NY

* * *
шерлок холмс сидел в мягком кожаном кресле, вытяныв босые ноги к камину. в его правой руке дымилась трубка, а левой он играл на скрипке гимн англии.
-ватсон, - обратился он к сидевшему в соседнем кресле доктору - сегодня с утра вы мыли голову.
-да, но как вы узнали? - воскликнул тот, пораженный проницательностью своего друга.
-оооо, это элементарно... вы забыли снять бигуди.
вошла missis хадсон.
- мистер холмс, вы уже три дня ничего не ели. - сказала она, убирая со стола поднос с нетронутым обедом, - как вам не стыдно мучить себя голодом.
-видите, дорогой ватсон, даже госпожа хадсон уже владеет основами моего дедуктивного метода. а вы всё ещё дуб дубом. если так будет продолжаться и дальше, то описывать мои подвиги я перепоручу ей. вы умеете варить, ватсон?
в комнату твёрдым шагом вошел алексей. он отодвинул missis хадсон всторону и хотел было представиться, но холмс опередил его:
-милый ватсон, - произнёс он, не оборачиваясь, - вы бы не могли уступить алексею место. алексей, в ваши руки я хотел бы передать это сложное дело - описание величайшего гения всех времён и народов, человека с ястребиным взором, тёплыми, добрыми руками и знаменитым дедуктивным методом - МЕНЯ.
21 октября 1999 года 11:09:50
Sania | sasa@unicum.de | Auxburg | De

On zhe
* * *
ne plach' devchonka, projdut dozhdi...
Ватсон, мне кажется, что Валентин так скоро на Остовке не появится. - Фенаменально, Холмс, опять ваш метод Дедукции?! - Нет Доктор, я просто читал план его работы, с понедельника он работает в "Центре Посетителей" и у него не будит компа! - Холмс, я ожидал от вас большего, вы забыли что Валентин накануне купил себе Модем, и если я не полный балван, это значит что он и дома сможет быть онлаин! - Доктор, вы балбес, у парня экзамен на носу, он не может весь вечер сидеть у компютера! - Ну тогда ему прийдётся на время попрощаться с Инселштрасе:( - Да прийдётся, Ватсон, но он вернётся, обезательно вернётся....
22 октября 1999 года 14:57:43
Valentin alias Valen-Team alias Valen-teen | valle20@gmx.de | Bremen | Дойчланд