Книга стихов

   
  1 • 50 / 82  

[1 января 2008 года  05:44:23]

НЕИЗВЕСТНАЯ

Л. С.

    Я знаю, что где-то есть город
    в котором тепло и уют...
    Я знаю, что где-то есть люди —
    их речи — как песни поют...
    Я знаю, что где-то дороги,
    Я знаю, что где-то привал...

    Но ты мне сказал, что не знаешь,
    Что там никогда не бывал!


    Послушай, я знаю, ты странник...
    И ты сторонишься людей...
    Как страшно всегда быть в изгнанье,
    Войною идти на друзей,
    Как страшно прощать не прощая,
    Как страшно любить не любя...

    Но ты мне сказал, что не знаешь,
    не знаешь, о чём это я...


    Ты зря притворяешься глупым,
    Ты зря притворяешься злым...
    Ведь молодость быстро проходит —
    Ты станешь больным и седым...
    Ты будешь забытым, не нужным...
    В пустыне — погибший цветок...

    Но ты мне сказал, что напрасно...
    Что я — провалила урок!

Бессонница |


[1 января 2008 года  22:22:20]

Person Alone

*****

    Мне сниться, что дышу
    Но вот проснулась, задыхаюсь
    Молюсь и все шепчу, прошу
    Когда-нибудь в живых останусь

    Мне сниться, что я умерла
    Что я друзьями предана
    Что я покинута своими
    И что забыта я чужими

    Я не боюсь навек растаять
    И в холоде замерзнуть не заставят
    И пусть зароют в землю
    Не покаюсь
    Я не жива
    Но жить пытаюсь…

    Ноябрь 2004

наталья | natasha_8307@mail.ru | Воронеж | Россия


[2 января 2008 года  01:35:26]

ДЭННИ

БУДЬ СЧАСТЛИВА!

    о Господи!
    спасибо!
    что закончил муки!
    настало третье января!
    о Господи!
    спасибо!
    тебе за муки!
    и за неё спасибо!
    и за меня!
    спасибо БОГ!
    что Отдал!
    в чужие руки!
    и что она у алтаря!
    спасибо БОГ!
    тебе целую руки!
    дай счастья ей!
    и чтоб не меньше!
    чем горя у меня!

ДЭННИ | ГАМБУРГ | ГЕРМАНИЯ


[2 января 2008 года  01:47:50]

ЭТО ######!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

    о Господи!
    спасибо!
    что закончил муки!

    настало третье января!

    о Господи!
    спасибо!

    и за неё спасибо!
    и за меня!

    спасибо БОГ!
    что Отдал!
    в чужие руки!

    и что она у алтаря!

    спасибо БОГ!
    тебе целую руки!

    дай счастья ей!
    и чтоб не меньше!
    чем горя у меня!

ДЭННИ |


[2 января 2008 года  02:32:30]

ДЭННИ

###### ######!

    У него будет ###### ######,
    У меня не будет Тебя ###### ######,
    У Тебя не будет ###### ###### меня,
    А кому-то достанусь ###### ###### ведь Я.

ДЭННИ | ГОРОД | ГАМБУРГ


[2 января 2008 года  02:39:51]

ДЭННИ

###### настал

    ###### ######!

    Пусть у него все будет ############!,
    И у тебя всё ###### ###### ######,
    На этом не ###### ###### жизнь,
    А мне зачем?
    пусть будет ###### ###### у тебя.

ДЭННИ | ГОРОД | ГАМБУРГ


[2 января 2008 года  02:53:50]

Семен Венцимеров

Новосибирские острова,

    Новосибирские острова,
    На вас не быстрые шлю слова.
    В воспоминаниях голова —
    И песня-молодость все жива...

    Мой город видится вдалеке.
    Он отражается в той реке,
    Где на заиленном островке
    Луч солнца бликами – в поплавке.

    Дни юной радости коротки,
    Грустить не надо, сибиряки.
    Не сокрушаются позвонки
    И не ослаблены постромки.

    Пусть в несуразицах вновь молва,
    Но так же нравится нам халва,
    Еще не скошена трын-трава...
    Новосибирские острова...

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США


[2 января 2008 года  02:58:51]

ДЭННИ

* * *

    А что нас собственно держало?
    ###### постель и ###### секс?
    А может женское твое начало?
    А может ###### ###### мой конец?
    Вот видишь, ничего не удержало
    И не твоя постель, и не любовь моя
    Не ###### ###### наш секс

ДЭННИ | ГОРОД | ГАМБУРГ


[2 января 2008 года  16:33:43]

* * *

    Дэнька
    Я хотел написать тебе стихами
    друг, но очень пьян
    напиши мне, мыло знаешь
    а лучше приезжай в московию
    я научу тебя
    как спасаться от хандры
    "БОБИК, ТЫ ДУРАК!"

Гочик | Москва |


[2 января 2008 года  16:56:52]

Семен Венцимеров

Как автомат Калашникова, строки

    Как автомат Калашникова, строки
    Выстреливаю я очередями.
    И чувств и мыслей быстрые потоки
    Летят, летят... Не состязаюсь с Вами,

    Поэты изумительного курса...
    Я запоздало стартовал, наверно...
    Когда был молод, выходило куцо,
    Косноязычно, примитивно, скверно.

    Я презирал подначки и ухмылки,
    Я верил, что способен научиться.
    И рифмы добывал, чеша в затылке...
    И вот. Гляжу: задумчивая чтица

    Печалится над искренней строкою,
    А однокашники заудивлялись.
    И я нешумной радости не скрою:
    Талантами пожалуй что сравнялись.

    И мне не стыдно перед профессурой,
    Учителями, коим с преклоненьем
    Дарю стихи, а с внутреннней цензурой
    Давно покончил как и с самомненьем

    И ведомо теперь спине сутулой
    О муках слова все и вдохновенье.
    Продавлено у старенького стула
    Сиденье и уже подводит зренье,

    И сердце невпопад забарахлило,
    И пусть никто не возливает мирру,
    И одиночество ошеломило...
    Но есть о чем сказать себе и миру...

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США


[2 января 2008 года  18:25:03]

Щома Микола Опанасович

Письмо (последнее) од моего брата Лариона

    22 / ІІІ 41 г. Писмо от вашего сына Л. А.

    Здравствуйте дорогие мои родители. Папаша, мамаша, Коля и Маня.

    Перш всего, чем поселаю вам писмо, я передаю вам свой сердечный привет и сообщаю что я пока жыв и здоров, чего и вам желаю.

    А также желаю в вашей жызни хороших успехов. И у воспитании сына и дочери.

    Я себе сейчас одинок а также и вы мамаша, чувствую очень харашо вбольшом здоровием. А также дуже и подроос.

    Папаша, я вам выслал довереность на денгы. А чтобы сфотографироваться, то сейчас пока нигде в город ища неходимо. Но всеже тоже обещаю выслать.

    Папаша, я получил писмо от Сашка — тово что был у лист усилен з Дального Востока. А от Андрея Павловича, еще не было; но я ему зразуже написал. Передайте прыветы од меня.

    Трости Оксаны, бабушкы Олени, Косьтю и пропишите как они прожывають, бо письма ненаписал и одново, а также Коли и любой мамаше, а родным малины. Ничерта ненаписал никто и одного тосечка, хотя и сел писать.

    Но большых новостей у меня нету никаких. Прошу ненадо мамаше журится за таковим золотом как я.

    Стем, досвидания

    Передайте привет ищо Якову Иличу и его жены -- не знаю как звется.

    ЛЛСР г. Вильно n/o S. н/я 356/47
    --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
    Прочитайте:

    Залител жи голуб у чужи края,
    позабыл дорогу, позабыл друзя.

    Побывался голуб за своим гнездом
    Не знайшел дороги, погиб з гомовой.

    Ожыда голубка, ожыда отець...
    Нету голубенка з далекого краю
    - ветры передалы:
    лежить голубенок в зеленему гаю.

    Солови щебечуть, цветочки цветут;
    кости голубенка у земли гнеють.

    Но ето не голуб, ето друга кость.
    Прилетаеть голуб домой героем -- новый гость.

    Папаша ето ребята склали, коль повернуся жыв и герой.
    Прошу выпишите денгы, бо я тода и дам; а тепер никак не получу.

    Ларион Опанасович Щома

2 январь 2008 г.

Щома Микола Опанасович | mszoma@uol.com.br | Сан Кайтано до Сул | Бразилія


[3 января 2008 года  00:39:51]

ДЭННИ

* * *

    Господи, мой Бог!
    прости меня за прегрешенья!
    ведь я готов вымаливать Твоё прощенье!
    да я готов!
    и стоя на коленях Тебя молить об отпущении грехов!
    да я прошу, простить! и дать успокоенье!
    ведь Ты мой Бог!
    а я твоё нелепое
    творенье!
    Заранее спасибо, Бог!
    Твой штайгер дэнни.

третье января - день свадьбы Дины

ДЭННИ | ГАМБУРГ | ГЕРМАНИЯ


[3 января 2008 года  03:13:09]

* * *

    Дэнни,
    зайди на одноклассников. Там одна соска по тебе
    засохла, а ты все сопли жуешь.
    Так и останешься онанистом, учти.
    Дэн, ответь. Не будь чем сопли подтирают.

* |


[3 января 2008 года  03:33:18]

* * *

    Dann, ich bin in Hamburg. Ich habe ein Paket für dich. Sei so lieb, melde dich. Hier ist kein Lager. Und vergiss nicht. Du bist mir eine Flasche schuldig.
    Du, Trampe Du!

Georg |


[3 января 2008 года  05:00:01]

* * *

    Дэнька, идиот, урод, дурак.
    Включи телефон. Мы натравили на тебя Хельгу. Она будет у тебя через пятнадцать минут. Если ты не позвонишь, через сорок минут, вся полиция Гамбурга будет тебя искать. Дэнька, ты свинья! Danny, Du bist wirklich ein Schwein! Du bist ein Ferkel, Du! lieber sterb, ich hasse dich! Du Schwein, ruf zurück. Du, ich kastriere dich, sei sicher! Keine Gnade! Du, Dann! Knaben sind sehr sauer. Du, Du weiss, ich hab immer Dich verteidigt. Wenn ich Dich wieder sehe, ich erwürge dich. Du bist ein Miststück!

МАРИНА, СЕРГЕЙ, САНЯ | ДЭН, ТЫ СВИНТУС | Danny, Du wirst aber bereuen


[3 января 2008 года  22:18:42]

В.Неизвестный

БУШ-Нёфта

    Я долго молчал...
    Я долго молчал!
    В мире дела
    Творились ужасные.

    В веке 21-ом
    Войны затеял
    Американский БУШ !
    И с ухмыляющей наглостью

    Он миру заявил,
    Что существуют страны --
    Террорные бароны:
    Наказать их надо
    Американскими, интеллигентными бомбами...

    Вы знаете, читатели, наверное,
    Что об Афгане и Ираке
    Речь веду я с Вами.
    Что хотел он в Афгане?--
    Под контроль взять опиум:

    Много денег он приносит.
    А что с Ираком?--это проще:
    Он поставил свою лапу
    Над нефтяной трубой:--
    Это американская будущая власть.

    Кто будет нефтью владеть--
    Тот станет МИРОМ править !!!
    Генералы, политики,
    Американские Оружейные Бароны
    Всегда найдут повод для войны...

    Им наплевать на всё Человечество !!!
    Им наплевать на миллионы людей !!!
    Люди стали жертвой БУША
    Из-за долларов миллиардов:
    Оружейные Бароны кровь сосут у Человечества !!!

    Бомбы залежались на складах,
    Самолёты заржавели,
    На авианосцах люди только спят,
    Танки покрылись пылью времён...

    БУШ-Нёфта-- это значит:
    Войну затеять ради денег,
    Прикрываясь нагло при этом
    Борьбой против международного Терроризма...

    Эта чёртoвая Буш-Нёфта
    Сеет смерть по всей Земле,
    Чтоб Оружейные Бароны
    В достатке масло мазали на хлеб.

    Какой это ужас--
    В 21-ом веке война идёт:
    За нефть, за наркотики,
    За кровавые доллaры...

27.9.2007

В.Неизвестный | parnass-piit@freenet.de | Леер | Германия


[4 января 2008 года  04:27:26]

Семен Венцимеров

ventse56@mail.ru

    Открытое письмо поэту Денни Штайгеру

    Денни Штайгер – то ли немец то ли русский.
    Пишет честные и умные стихи.
    Он не пьет. По крайней мере – без закуски.
    Потому в стихах немного чепухи.

    Лаконичны и умны четверостишья.
    Но тревожится: а так ли, мол, пишу...
    Денни Штайгер, что сказать на то? Простишь, я
    Ничего на то сегодня не скажу.

    Ведь не ведаю: а сам ли то, что надо,
    Как положено в компьютер заношу.
    Ожидавшаяся некогда отрада
    Не приходит, хоть стихи, как анашу,

    Принимаю во все больших, больших дозах,
    Меньше жизни оставляю на житье.
    Мне б в луга, да искупаться в летних росах,
    Но в стихах существование мое.

    Понимаю: жить вот так – несправедливо.
    Я ведь, собственно, пишу, а не живу...
    Вновь за строчкою погнался суетливо...
    Не живу, а только грежу наяву...

    Ты, наверно, очень молод, Штайгер Денни?
    Для чего тебе такая маета
    В напряжении головоломных бдений,
    Если строчка не выходит ни черта?

    Ну, а ежели и ты уже попался,
    То опять-таки советы ни к чему.
    Как нибудь, но ты уже доковырялся
    До того, что не по силам никому.

    Мне такое тоже, Денни, не по силе.
    Ты в строке афористичен и силен.
    И не надо подражать кому-то в стиле.
    Коль не можешь не писать, пиши... Семен...

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США


[4 января 2008 года  14:02:52]

* * *

    Neizvestnyj, kakoj uzhas!
    Stihi, govorisch?

Marischanson |


[4 января 2008 года  14:04:37]

* * *

    Не пиши, Неизвестный, cтихи,
    Это добавится ешё в твои грехи!

    :))
    без обид

Marischanson |


[4 января 2008 года  23:08:01]

Изломы

    Не возьму тебя больше с собой
    В свои странные сны и видения
    Для меня ты теперь — изгой
    Для меня ты теперь — привидение

    Чаша выпита, но не до дна
    Налита была, не до краёв
    Сатанеет моя доброта
    И мертвеет, сердце моё

    По утрам ухожу на войну
    Возвращаюсь домой без побед
    Бросив тело своё в пустоту
    Свой безумный, слушаю бред

    Знаю, в этом сам виноват
    Сам построил себе идеалы
    Моя жизнь так похожа на ад
    Но надеюсь, в аду есть хоралы.

К. Тенькаев |


[5 января 2008 года  07:31:52]

Семен Венцимеров

Журфак-18-5. Ростислав Алиев. Сын Журфаковцев Владимира Алиева и Светланы Назарюк

    Что мне осталось от отца?
    Немногое: с десяток писем,
    Улыбка во всю ширь лица —
    И память детства... Среди истин,

    Моих житейских аксиом,
    Нет однозначной о предтече...
    Вдоль биографии снуем...
    Так редки были наши встречи

    И так отчаянно давно --
    В глубиннной северной Кыштовке.
    Зимою в ней – с утра темно,
    При – будто – светомаскировке.

    Июльской ночью не уснешь:
    Светло до самого рассвета.
    Сто лет в Кыштовке проживешь —
    Но свыкннуться ни с днем без света

    Ни с яркой ночью не дано...
    На снимках он всегда смеется...
    Прокручиваю то кино,
    Что из фрагментов создается

    Бесед полузабытых с ним,
    Давнишних писем и фантазий...
    Дышать с ним воздухом одним
    Не доведется... Мне в рассказе

    Совсем не просто отделить
    Мои фантазии от фактов...
    Могу ли сам себя корить,
    Что не искал с отцом контактов?

    Каким он был? Каким он был?
    Я сам пытаюсь доискаться.
    Но из обрывков не слепил
    Картину, чтобы четко вкратце

    Нарисовать его портрет...
    Я стал завзятым нумизматом —
    Он горсточку прислал монет —
    Могу похвастаться ребятам:

    -- Вот, папа есть и у меня! —
    Слал иноземные банкноты.
    Их с письмами его храня,
    Веду с судьбой перерасчеты:

    А что, а как бы, если бы?...
    Что, понимаю сам, наивно.
    Ведь не дано второй судьбы...
    Он жить пытался креативно,

    А в повседневности скучал...
    Но, впрочем, я не знаю точно,
    Каким из жизненных начал
    Руководим был... Было тошно

    В той ипостаси пребывать
    Ему – в том времени и месте —
    И начинал все связи рвать —
    И рвал сердца – к судьбе из мести.

    Нет, не сумею рассказать,
    Чего хотел Алиев старший...
    И у него нельзя узнать --
    Оборвалась судьба на марше.

    Я в детстве только ждал и ждал
    С ним встреч... Мечталось: будет близко,
    Поговорим... Умел увлечь...
    Но прерывалась переписка —

    Я письма не умел писать —
    Был мал. О чем спросить – не ведал.
    Хотелось многое сказать,
    Спросить... Вот что бы он ответил...

    Но на бумаге мой вопрос
    Выписывался несуразно.
    Зачеркиваю вкривь и вкось,
    Не шлю письма... Ну, да, напрасно,

    Что понял, наконец, и сам...
    Хотелось просто быть с ним рядом —
    Тогда и слов не надо нам,
    Коль можем обменяться взглядом...

    А шанса встретиться потом
    Уже судьба нам не дарила...
    Мы по Кыштовке не пойдем
    Гулять – сложилось косо—криво...

    Не можешь, если юн, понять,
    Что ни один из нас не вечен.
    И не умеем, жаль, воздать
    Любовью за любовь предтечам...

    Мне б упросить. Мне б настоять,
    Но я не шибко и стремился.
    И стали шансы ускользать.
    Отец в пространстве растворился.

    Тепло отцовства мне дарил
    Четыре года славный отчим.
    Его рак легкого сгубил
    До срока – горестым отточьем...

    В конце восьмидесятых – шанс
    Пробраться на Кавказ туристом,
    В чем, видно, с роком диссонанс.
    Вдруг стало непроглядно мглистым

    Над миром небо. Отменен
    Был самолетик до Кыштовки.
    К отправке группы мне в район
    Попасть нельзя -- судьбы уловки.

    Сестра Полина, заменив
    Меня, отправилась на встречу...
    -- Старик какой-то! – Сердца миф
    Разрушила... В душе перечу

    «Старик какой-то... » -- об отце...
    По сути с ним несовместимо.
    Во мне – по крайности в мальце,
    Алиев Вова – это имя

    Имело ощутимый смысл.
    А для сестры оно абстрактно.
    Вкус разочарованья кисл.
    Считаю, что судьба бестактно

    Тот шанс у сына отняла...
    Как папа выглядел с годами
    Мне знать судьбина не дала...
    Вдруг замелькали в ретрораме

    Пейзажи огненной Чечни.
    Направленный туда газетой
    В невдохновляющие дни,
    Искал пути покончить с этой

    Разлукой... Снова – не судьба...
    Уже я топал к вертолету —
    Меня солдатская гурьба
    Прикрыла... Но судьба работу

    Вела без сбоев... Отменен
    Полет – забрали вертолеты,
    Пилотам новый план вменен...
    Какие-то сводила счеты

    Со мною иль с отцом судьба:
    Мол, вертолеты в Первомайском
    Понадобились... Жизнь – борьба
    И, право, несть числа фугаскам,

    Что в нас бросают на пути...
    Уже в конце тысячелетья
    Хотел с отцом контакт найти...
    Как, мол живешь,— - пишу,— - ответь. Я

    Работал. Деньги завелись.
    И мог бы навестить папашу...
    Не мог. Навечно разошлись.
    Уже покинул землю нашу,

    Уже полгода, как ушел.
    Не слышу голоса отцова.
    О мертвых или хорошо,
    А нет – так лучше ни полслова.

    Да только мертвым мне его
    Представить вовсе невозможно,
    Как и живым... Все оттого,
    Что всю-то жизнь, скажу неложно,

    Не с человеком говорил,
    С воображаемым фантазмом.
    Будь ближе, я бы примирил
    Себя со смертью... Будь опасным

    Заболевание его,
    Приуготовлен был бы к смерти
    И сам больной... Но от сего
    Был отстранен... Свести сумейте

    Тот символ, созданный в душе
    С осознаванием, что в жизни
    Давно отсутствует уже...
    Несоответствия – загрызли...

    Судьба меня вела, вела...
    Учился я в Новосибирске,
    Влез в журналистские дела —
    Генетика, ее изыски...

    Теперь в столице суечусь —
    Хлеб даждь насущный, святый Отче...
    О буераки колочусь,
    Карабкаюсь – живу, короче.

    И размышляю об отце...
    Судьба от жизненных метаний
    Уберегла его в конце,
    От всех недугов и страданий.

    Он был в метаниях допрежь
    Меж суицидом и психозом,
    В надрыве, истерии, меж
    И просветленьем, и наркозом

    Алкоголизма – и борьбой,
    Что в редких письмах отразилось:
    Веду, мол, с водкой смертный бой.
    Бутылка даже запылилась.

    Ее пришпилил к потолку,
    Чтоб до последнего держаться...
    Вот что отписывал сынку...
    Не мог собой распоряжаться —

    И увольняем, и гоним...
    Из алиментных рапортичек
    Распознавали, что где с ним
    По этой, худшей из привычек,

    В который раз произошло...
    Шел от этапа до этапа...
    В алкоголическое зло,
    Возможно, на журфаке папа

    Был ввергнут – и не устоял...
    Я не судил его по-детски:
    Мол, папа сильно выпивал —
    И потому плохой... В разведке

    Ему бы не было цены —
    Бескомпромиссный и отважный
    Он был бы к месту в дни войны...
    В семидесятые – куражный —

    Скучал... Я помню эпизод.
    Случился, кажется, в Прохладном,
    В какой-то очень давний год.
    Он при повторе многократном

    Запечатлелся навсегда...
    Мы движемся домой с папашей.
    Глядим: да что за чехарда?
    Три отморозка в дури ражей

    Площадку детскую громят...
    -- А ну-ка посиди сынишка. —
    Уж он метелил их! Вопят...
    Вот это – да! А жизнь – пустышка,

    Без остроты – не по нему...
    И коль жилось без интереса,
    Показывал семье корму
    И уходил без политеса.

    Что остановит? Ничего.
    Я не записываюсь в судьи.
    О журналистике его
    С восторгом вспоминают люди,

    Причем, из самых разных сфер:
    Коллеги, милиционеры.
    Едва ли скептик-маловер
    В плену читательской химеры

    Способен оценить вполне,
    Как тяжела работа эта.
    Сие не понаслышке мне
    Теперь известно – ведь газета

    Была профессией моей.
    Покой уж точно только снится
    Тем, кто по жизни верен ей.
    Не избежал – и потрудиться

    Пришлось ногами и пером,
    А больше – головой и сердцем.
    А что в остатке? Два в одном:
    Любовь и злоба... Сладкопевцем

    Я не был – и переживал
    За каждую строку... От предка
    В отличье их не заливал
    Спиртным, хоть и бывал нередко

    В отчаяньи... Не мне судить,
    Как, почему он надломился.
    Пришлось творить ему и жить
    В другие дни... Сюжет сложился

    Его судьбы наперекор
    Серятине семидесятых.
    И не ему – судьбе укор
    За то, что выпали в осадок

    Вампилов, Шпаликов – и он,
    Не удостоенные бронзы...
    Кто был бездарен, но смышлен,
    Рвались отчаянно в партбонзы...

    Я, кстати, вспомнил: выпивать
    Он стал в райкоме комсомола,
    Откуда стали выживать,
    Карьеру делавшие... Школа

    Интриг – не МГУ чета.
    Подставили его умело
    За пикничок – душа проста —
    И завели на Вову дело...

    Не воевал. Не отсидел.
    Мечтал о подвигах наивно.
    Высоцкому поверив, пел
    Блатное... Так декларативно

    То поколение, мечась,
    С официозом воевало...
    Алиев Вова, подключась,
    Тянул блатное одеяло

    На свой студенческий типаж...
    Но заигрался... Стало шоком:
    -- Что, уголовник зять-то ваш? —
    По-свойски говорил с заворгом

    Райкома -- первый секретарь...
    Старался одолеть рутину...
    Ему в петличку бы кубарь:
    -- За родину!... Что мне, как сыну,

    В нем было важным, дорогим?
    В дни горестей шептал:
    -- Прорвемся! —
    Был неспособен быть другим.
    Поймем, оценим... Улыбнемся,

    На старый снимок бросив взгляд
    В ответ на папино сиянье...
    Узнав, что помним, был бы рад...
    Мы помним... В этом – покаянье.

    Поскольку каждый виноват
    Пред теми, кто не состоялся...
    Мы помним, папочка. Ты рад?
    Чуть-чуть сильней заулыбался...

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США


[5 января 2008 года  14:43:42]

Нелли Гришина

Когда уйдёт любовь

    Когда уйдёт любовь, как солнце с неба,
    Исчезнет притяжение земное.
    Лишь ветер забредёт, прочтёт молебен
    И умершей любви глаза закроет.

    Когда любовь наш дом с тобой покинет,
    В тот миг затихнет дом, окаменеет.
    И нас уже не встретит взглядом синим,
    Жить дальше без любви он не сумеет.

    Когда костёр задует ветер шквальный,
    Я искру сохраню в своей ладони.
    Благая весть заменит миг прощальный
    В ликующем пасхальном перезвоне.

    Когда уйдёт любовь, я с ней исчезну,
    Растаю в нелюбви без сожаленья.
    Другой тебя оставлю безвозмездно,
    Лишь память о тебе возьму в забвенье.

Нелли | Россия


[5 января 2008 года  14:51:22]

Щома Микола Опанасович

Роки 1932 - 1933

    У ті пасмурні дні, не почувався голод.
    Він був тако присутній, для усіх,
    що не їсти, було дуже нормально...
    А шлунок, навіть, вже й не бурчав!
    Привикши до спокійної порожнечі,
    спочивав у сні темряви. Умирав...

    Кожна людина бачила себе у другім
    - одні останки цивілізованого життя;
    чи ж таке можливо бути є спогідне
    із натурою людства... Навіщо сміхом
    почарувало, долю нашу — українську,
    ось таке негідне і сумне коло буття?

    Кожне тіло, яке ще помалу сковзало,
    в собі показувало смертельну тінь...
    Чоло змарніле, біле та й холодне.
    Бліде спорудження сухих кісток! Тварина,
    колись людина звалась... А тепер,
    є спомин тільки що колись була Однина.

    А сльози уже не ллються, яко раніше.
    Ніхто не плаче ні за ким! А то й байдуже!
    Не чути гоміну другого... Смертельний
    вибух, всі почуття людства, затих!..
    Бродить, по вулицях, німе безлюддя,
    та спотикаються одні з одними, а не по тих...

05 січень 2008 р.

Щома Микола Опанасович | mszoma@uol.com.br | Сан Кайтано до Сул | Бразилія


[5 января 2008 года  17:21:31]

Нелли Гришина

Я к тебе на полпути

    Я к тебе на полпути,
    Осталось мало,
    Я приду, скажу одно лишь только слово.
    Слово, что звучит «прости»,
    Одно осталось,
    От того сумбура слов, набора злого.

    Я к тебе на полпути,
    Прости, послушай:
    Я не знала, что такого больше нету.
    Ты просил меня уйти,
    Мой самый лучший,
    Приняла я ложь за чистую монету.

    Я к тебе на полпути,
    Ещё есть время
    От украденных ночей и лета злого,
    Я скажу тебе: прости,
    Пусть – на коленях,
    Я скажу тебе одно лишь только слово.

Нелли | Россия


[5 января 2008 года  18:33:54]

Щома Микола Опанасович

Моя самітність

    Моя, не так смачна, самітність
    - колишнього селянина простого,
    нікого не цікавить аніж трошки...
    І думаю, що навіть і мене самого!

    Моя натура, кобиляча шкура
    - уперта як морда свиняча...
    Не йде на згоду з ніяким угодом.
    Чванство, від ніг до голови, полює.

    Алеж, у середині серця, проживає
    зрадницька скука — колись любив!
    Як вуголь горяче палить душу...
    А жар такий великий! Може спалить.

    А чомуж так страждає серденько
    і чому очі похмурі уже не сяють?
    Не думаю, від того що селянин;
    а що хотів кохати дуже, та пов"янув.

5 січень 2008 р.

Щома Микола Опанасович | mszoma@uol.com.br | Сан Кайтано до Сул | Бразилія


[6 января 2008 года  07:35:35]

Семен Венцимеров

Крылья...

    Крылья...
    Прекрасна Кармен, Восхищается ею Севилья...
    Крылья...
    Ревнует Хозе, он от страсти взволнован и пьян:
    Крылья...
    Мулетою дразнит презлого быка Эскамильо...
    Крылья
    Возносят влюбленных в неведомых сил океан...

    Крылья...
    Дабтся поэту в ответ на труды и усилья...
    Крылья...
    Подарены песне, чтоб ими касаться сердец...
    Крылья...
    Когда я уйду, то не верю, что выпаду в пыль я...
    Крылья...
    Я верю: за праведность будет лучистый венец...

    Крылья....
    Летит над землею гамзатовских птиц эскадрилья...
    Крылья...
    Комбаты, комэски, сержанты и юнги в строю...
    Крылья...
    В их память надену священную епитрахиль я —
    Крылья...
    И в тихой молитве пред Спасом за них постою...

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США


[7 января 2008 года  15:13:21]

Кузьменко Владимир

ПОМОЛИСЬ, ЗА МЕНЯ ПОМОЛИСЬ

    Помолись, за меня помолись,
    В январе, в январе, в январе.
    Я пришел, чтоб продолжилась жизнь,
    Что не нова, увы, на земле.

    Я не много прошу, вы поверьте,
    В странном мире от вас и от всех.
    Вы дорогу лишь к храму найдите.
    Отмолите мой праведный грех.

    Может, я заблуждался, но верил,
    Что клониться покорно судьбе,
    Это призрак слепых суеверий,
    Что ломает нас грубо везде.

    И свечу зажигая в соборе,
    Не грусти, не скорби и прости.
    Среди свечек пылающих в хоре
    Мой огарок остывшей весны.

    Покрестись, за меня покрестись
    В рождество, в рождество, в рождество.
    Я ушел, верь, продолжиться жизнь
    Нам ведь всем это счастье дано.

Владимир | tarsanenma@narod.ru | Хабаровск | Россия


[7 января 2008 года  16:46:34]

Семен Венцимеров

Журфак-9-7. Татьяна Суворова. Новый фрагмент

    ...В яслях со мною был конфуз.
    Велят, чтоб наголо остригли.
    Мать:
    -- Нетушки! —
    И я боюсь:
    Оставят без кудрей... Подвигли

    Родителей те «корчаки»
    Меня отправить к бабе Мане —
    (Самой возиться не с руки) ...
    Ее пригляд и воспитанье —

    Не гувернантский у графьев.
    Дочь Мани – мамина подруга
    Полина Волкова... Оков
    Не налагают ни для дух

    На той казарме, где живет
    В большой коммуне Маня-Маша.
    Да, «на казарме» -- рек народ,
    Не «в»... А в коридоре – каша

    На примусах кипит-шипит,
    Висят «подписанные» тряпки,
    В коляске малый голосит,
    Внимания от мамки-папки

    Упорно требуя: опять
    Пеленки подписал, бедняга...
    Казарма... Можно называть
    И так: рабочая общага.

    Три «палубы» в казарме той,
    Три этажа – коль по простому.
    Сто комнаток, а в каждой вой,
    Крик, мат, блатные песни... В кому

    Тот гам загонит чужака,
    А мне и шум и гам по нраву:
    От входа и до чердака —
    Довольно места, чтоб ораву

    Детей казарменных принять,
    Для игр пространство предоставив.
    Меня старалась не пускать
    За дверь надсмотрщица, представив,

    Что упаду и ушибусь
    В той беготне вдоль коридора,
    О примус чей-то обожгусь...
    Но все ж сбегала от надзора...

    Бабуля с дочерью жила.
    Этаж второй... Нет, впрочем, третий...
    И внучка Зоя там была.
    Она уже жила на свете

    Лет семь, когда я родилась.
    И, стало быть, ходила в школу,
    Мать – на работу. Маши власть —
    Вся – надо мной... Беспокою

    Попыткой выбежать за дверь.
    А так-то я ребенок милый.
    Но только выскочу – поверь —
    Не удержать бабуле хилой:

    По коридору мчу стремглав.
    Теперь – лови меня, заразу.
    -- Танюша! Танечка! —
    Взорвав
    Покой бабули, мчусь – и глазу

    Ее за мною не поспеть...
    Мне сильно нравилось в казарме
    Под шум. Закрыв глаза, сопеть...
    Спалось чудесно – ни угар мне

    От каш сгоревших не мешал,
    Ни стук дверей, ни рев младенцев,
    Нетрезвый гогот и вокал —
    Спала под вопли «сладкопевцев».

    Картошки жареной флюид
    И ароматы щей прокисших...
    Лишь лук мне слезыньки сулит...
    В тех звуках, в комнатку проникших,

    В оконца малые в дверях,
    Ничто бедой не угрожало —
    И не касался сердца страх —
    И душу зло не обижало...

    И просыпаться – хорошо,
    Чтоб в жизнь кипучую ворваться,
    Что для бабули Маши – шок.
    Ей надо шибко постараться,

    Чтоб в комнатке закрыть меня.
    Но я, конечно, убегала.
    Ведь там, за дверью – ребятня —
    И ничего не помогало

    В каморке удержать меня
    Ошеломленной бабе Маше,
    Сидела в комнатке, моля
    Всевышнего, чтоб жидкой каше

    На опрокинуться в момент.
    Когда я пробегаю рядом —
    Печальный был би инцидент...
    Тот коридор окинешь взглядом:

    С торцов – огромных два окна,
    Сто лет не мытых, запыленных...
    Меж ними – «улица». Длинна,
    В дверных, ячеистых и темных

    Коробках... Цокольный этаж
    Пугал своею чернотою.
    Там печь – огнедышащий страж,
    Титан с кипящею водою.

    Заслонок много у печи,
    Нутро палящее скрывавших
    И много топок... Кирпичи —
    Из угля... Их. Подстерегавших,

    Кругом немало на полу.
    И горкой высились пугавшей,
    Что вдруг обрушится – в углу...
    Воображу себя упавшей

    Под грудой угля – нет, боюсь...
    Сюда одна не забегала.
    Титаны облегчали груз
    Труда хозяек – и немало:

    Здесь набирали кипяток
    Хозяйки из домов соседних,
    На керосинчике чуток
    Так экономя... Все – из бедных...

    Пред праздником у очага
    Все с противнями появлялись.
    Как доставала кочерга
    «Свой» из печи? Не ошибались?

    Я это не могла понять —
    Ведь противни не различались.
    Я б не сумела опознать.
    Хозяйки как-то изловчались...

    На Первомайке той порой
    Быт – полусельский: Печь с дровами,
    Но кран с холодною водой,
    Свет, туалет в квартире... Маме

    Не нравилось на той печи —
    Варила на электроплитке
    Семьи нехитрые харчи:
    Борщи, горячие напитки —

    Чай первым делом, молочко,
    Картошку жарила. Глазунью.
    Опасно да и нелегко.
    Боюсь огня, не капризую:

    У плитки – голая спираль —
    И обожжешься и ударит
    «Лектричкство»... Легко «мораль»
    Усвоила: коль мама варит —

    Держусь от плитки в стороне...
    В поселке – детская больничка —
    Она уже известна мне —
    Была больничная страничка.

    Есть взрослая больница. Есть —
    Вся в резких запахах аптек.
    Есть почта, что приносит весть
    От близких – и библиотека.

    Продмаг имеется, промторг,
    В котором – время дефицита —
    Порою – и тогда восторг —
    Такое запросто добыто,

    Что и в столице не купить
    В очередях километровых...
    Есть клуб, чтоб нам кино крутить...
    В поселке каждый, кто не промах,

    Себе сооружал сарай...
    Поскольку жили-то стесненно.
    В сараях весь поселка край.
    Казарменные – непременно.

    Они-то жили всех тесней...
    Сарай для них жилью тождествен...
    О бане. Разделенье дней:
    Два – для мужчин и три – для женщин.

    Та баня в памяти – кошмар.
    Приземистое то строенье
    Черно... Зимой из двери – пар...
    Заходим... Будет ли везенье,

    Чтоб сразу шайку захватить?
    Нет – ждать приходится часами.
    И даже малышам скулить
    Здесь тягостно – прижались к маме...

    Нормальных окон в бане нет.
    В проемах тусклые брикеты.
    Сквозь них просачивался свет
    С трудом... Сидим, во все одеты...

    Очередина в наши дни.
    Все женщины подолгу мылись:
    Сперва детей, потом – они,
    Потом стирали... Долго длились

    Часы в предбаннике. Пока
    Достанется, как счастье, шайка.
    С трубы на головы – кап-кап.
    И лампочка светила жалко

    Под отсыревшим потолком...
    Клубами в дверь – морозный воздух.
    И говор -- полушепотком.
    Так тягостно – скорей бы роздых.

    И малыши совсем тихи —
    Не бегали и не шалили.
    Ни озорства и ни «хи-хи» --
    Угнетены в том месте были...

    Пусть ощущенье чистоты
    Сравнимо ощущеньем счастья...
    Но к этой радости мосты
    Нерадостны и слишком часто

    Они-то настроенье нам
    Фундаментально ухудшали...
    И мрак и капли по стенам...
    Так долго в очереди ждали...

    Хоть невозможно малышам
    Без озорства и без движенья.
    Жалели тихо ждущих мам,
    Не вызывали раздраженья.

    Малыш задремлет в духоте,
    Проснется, протирая глазик.
    О тазике -- как о мечте...
    Малыш один – один и тазик...

    А двое, трое малышей —
    Тогда жди тазика второго...
    Так тягомотно здесь душе...
    -- Ну, потерпи еще немного... --

    Заняться нечем. И ничто
    Не привлекает интереса.
    Сидим в расстегнутых пальто,
    Ждем шаек. Есть! Давленье пресса

    Чуть ослабеет. И детей
    Заводят и несут в предбанник.
    Здесь легче – лишних нет людей.
    Раздолье, если кто карманник:

    Веди шкафчиков в помине нет.
    Над лавкой полка, а под нею —
    В доску костыль был – и привет...
    Раздетая сперва синею...

    Конечно мамы заведут
    И стирку легкую попутно —
    Подсказки от мужей не ждут —
    Быт сам подсказывал подспудно:

    Здесь есть горячая вода —
    И, значит, не зевай хозяйка!
    Я тоже с мамочкой сюда
    Ходила... Вымывалась шайка —

    И утомительный процесс
    С водой и паром начинался.
    Ведь мыло едкое до слез —
    Шампунь еще не продавался...

    Здесь тоже в очереди стой.
    К двум жутко обжигавшим кранам.
    Один с горячею водой,
    Тот – с ледяной... Каким «титанам»

    По силу столько вскипятить
    Воды – для целого поселка...
    Помыли надобно побыть
    В сторонке – дважды, трижды столько:

    Помылась мама, а потом
    Она бельишко постирала...
    В предбанник чистыми зайдем,
    Где обтирала, одевала

    Танюшу мама... Обтирать —
    Потом укутать в полотенце...
    Белье из стирки надевать
    Мне на распаренное тельце

    Непросто, а потом еще
    Танюцу обряжать в пальтишко
    С платочком – тоже кое что...
    От бани радости – не слишком...

    Потом выходим на мороз.
    Задача здесь – не простудиться.
    Все испытания всерьез —
    Вот угораздило родиться...

    Большая стирка шла в дому.
    А полоскать идут на Клязьму,
    Как, может, триста лет тому
    Назад... Житейскому маразму

    Тому сказала мама:
    -- Нет! —
    За баней не реке помосты,
    С которых женщины чуть свет
    Белье полощут... Ломит кости

    От той работы ревматизм...
    Вот так о житии народном
    Заботился социализм
    В стремлении богоугодном

    Всех уравнять по нищете...
    Но мама тот помост на речке
    Не посещала. Вещи те,
    Что постирала возле печки,

    Водопроводною водой
    В корыте долго полоскала...
    Домашний труд всегда такой,
    Что ни конца и ни начала...

    В три года взяли в детский сад
    Уже без всяческих условий.
    Слезинки по щекам висят —
    В «казенный дом» сдаваться внове.

    И мама плакала со мной —
    Ей жаль несчастного ребенка.
    Мы вечером идем домой —
    Опять реву протяжно, звонко —

    Жаль из детсада уходить.
    Так всю неделю продолжалось.
    Ну, как с ребенком поступить?
    Окутывает маму жалость.

    Разок решили не забрать,
    И на на ночь в детсаду оставить.
    Что помогло – и впредь орать
    Не стала слезно и гнусавить...

    Тот Первомайский детский сад
    Счяитался в области из лучших,
    Хотя ничем на первый взгляд
    Не выделялся... Впрочем, ключик

    К успеху заключался в том,
    Что крепко о здоровье бдели.
    Такого не было, чтоб в нем —
    С пяток, а прочие – болели,

    Как то бывает в детсадах.
    А в остальном у нас – как в прочих:
    С утра – гулять – не при дождях.
    В обед – салатик, следом борщик,

    Потом – котлеточка, гарнир.
    Пюре предпочитала групам.
    Но, правдав, пред обедом – (брр) --
    На выбор: так иль вместе с супом --

    Давался в ложке рыбий жир.
    -- Мне – так! —
    Но до чего противно!
    На полдник могут дать кефир.
    Час тихий... После креативно

    Играли... Вечером – домой...
    Когда исполнилось четыре,
    Я – новосел со всей семьей.
    Большую комнату в квартире

    С одной соседкой дали нам,
    Точнее – маме – на работе.
    Дом был из бруса. По стенам
    Шла чернота... В подъезд войдете —

    Двойная лестница. Вверху —
    Весьма просторная терраса.
    Сметите с половиц труху,
    Поставьте стол, кровать – в три раза

    Вы увеличите жилье.
    Так мы и поступали летом...
    Стремянка на чердак – мое
    Приспособленье – (шпингалетам

    Безмозглым угомону нет) —
    Для гимнастических занятий:
    Вишу вниз головой – привет! —
    Над маршем лестничным. Понятий,

    Что там опасно, в глупой нет...
    А сверзилась бы с той стремянки
    На лестницу – и все, привет —
    Берите танины останки.

    Ужасно – видится сейчас.
    Ну, а тогда – вишу часами
    Вниз головой, пугаю вас,
    Пришедших, скажем, в гости к маме...

    Наш прежний дом недалеко,
    Через дорогу – и подружкам
    Старинным мне попасть легко,
    Наперсницам моим и душкам.

    Мне есть о чем потолковать
    С Танюшей Зудиной и Людой,
    Что Карпова – и поиграть
    В обед с игрушечной посулой,

    В больничку или детский сад,
    Во что угодно -- интересно...
    Пусть взрослые на нас глядят,
    Не вмешиваясь – неуместно...

    В тот год родители решат:
    Я подросла уж настолько,
    Что в состояньи в детский сад
    Идти одна... Сие – жестоко?

    Нет. Детский сад-то в двух шагах.
    Переходить не надо улку.
    Машины не вгоняют в страх.
    В пальтишко вденусь или в куртку —

    И пошагала. Прихожу.
    Хоть рядом – в детский сад последней.
    Жука замечу – посижу
    Вприсядку, хоть денек не летний —

    Прохладно, в садик не спешу.
    Попутно пообщаюсь с кошкой,
    Коровку божью попрошу
    Слетать на небо... Той дорожкой

    Так много наблюдала дел,
    Творящихся у «братьев меньших»,
    Тот полз куда-то. Тот летел,
    Тот распустил весенний венчик...

    Сад посещала – в холода.
    А летом – на Кавказ возили.
    У деда с бабушкой тогда,
    Считалось, прибавляла в силе,

    Здоровье... Как-то возвратясь,
    Шла в сад испытанным маршрутом.
    Вхожу... Оторопела враз:
    Начальство, видно, бес попутал:

    Нарисовали на стене
    Четыре головы мужские.
    С усами – та знакома мне,
    Повсюду видела такие,

    Второй меня не напугал:
    Сам лысый, с маленькой бородкой,
    А третий ужас навевал
    С четвертым... Взгляд прямой наводкой

    Мне в душу детскую глядел,
    Чернели бороды лопатой...
    Художник напугать хотел?
    Изрядно напугал... Усатый,

    Что не был страшен, наяву
    Был трех других куда страшнее...
    С воспоминанием живу
    О той картине. Страшно мне и

    Сегодня... Двор детсада был
    Просторным. Целый парк. Пожалуй.
    Песочница с грибком. Под ним
    Дела серьезные решала,

    В песке играя, детвора.
    Был в парке и фонтан, представьте.
    Аллея через парк вела
    В то здание, где – детство славьте —

    И размещался детский сад...
    Гигантские росли деревья.
    В их кронах кочками висят
    Вороньи гнезда... Их теперь я,

    Хоть поздно. Но благодарю.
    Я о воронах. Как скандалят!
    -- Карр, карр! – за ними повторю.
    Они ни взглядом ни ударят,

    Ни передразнят... Букву «эр»
    Не выговаривала с детства.
    Но вот – беру с ворон пример...
    И – радость: шумное соседство

    Вдруг от картавости спасло —
    И «эр», как надо, зазвучала.
    Выходит, крупно повезло.
    А прежде я, стыдясь, молчала...

    Однажды случай был такой.
    К моей святой души погубе —
    Игрушка – новый чудо-конь-
    Качалка явлен средней группе.

    Уж как он поразил меня!
    Волосяные хвост и грива.
    Такого крупного коня
    Впредь не встречала. Все красиво

    В игрушке, можно снять седло,
    Уздечку и надеть обратно.
    Меня с умишка повело:
    Хочу в седло невероятно.

    Откуда взялся дивный конь?
    Возможно. Подарили шефы.
    Детишкам говорят:
    -- Не тронь!
    Смотри издалека! А мне бы —

    В седло – совсем схожу с ума...
    Но не пускают – как издевка.
    В саду игрушек разных тьма.
    Не избалованная крепко,

    К ним потеряла интерес.
    Я не могу взять в толк: зачем нам
    Игрушка, коль не с ней, а без?
    Вся ситуация плачевна.

    -- Ребенок может заболеть! —
    Пошла к заведующей мама.
    -- Так соизвольте повелеть,
    Поскольку нарастает драма... —

    Та повелела – и меня
    В седло сажают принародно.
    Стоит вся группа у коня.
    Меня в седло сажают. Гордо

    Раскачиваюсь... Счастья нет:
    Ребята смотрят молчаливо...
    Счастливый вытянув билет,
    Я ощутила: косо-криво

    Та радость от меня ушла.
    Нет радости несправедливой,
    Когда судьбина не дала
    Ее другим. Столь несчастливой

    Я прежде в жизни не была.
    Не захотела выделяться,
    В душе не накопила зла.
    И не по нраву подниматься

    За счет нерадости других.
    Другим печаль. А я – сыр в масле?
    Нет, я болею болью их.
    Зачатки лидерства погасли.

    А конь на следующий день
    Начальством убран был подальше.
    Уж слишком волновал детей,
    Мог вызвать и психозы даже...

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США


[9 января 2008 года  01:22:30]

* * *

    А....
    У....
    Ы....
    СДОХ
    нуть
    Бы..

Ё |


[9 января 2008 года  01:56:13]

ЖИЗНЬ

смешной шансон (жизнеутвеждающая)

    А....
    У....
    Ы....
    СДОХ
    нуть
    Бы..

Ё |


[9 января 2008 года  01:57:26]

автор - ЖИЗНЬ

* * *

    А....
    У....
    Ы....
    СДОХ
    нуть
    Бы..

Ё |


[9 января 2008 года  02:53:11]

Семен Венцимеров

Цыганка

    В суете наши дни коротаем,
    Приземлен день без счастья и пуст.
    Мы взлетаем, когда испытаем
    Небывалое празднество чувств.
    Мы тогда два крыла обретаем
    И уносимся в ясную даль.
    Даже звезды мы с неба хватаем —
    И раздаривать их нам не жаль.

    Мы старинную книгу листаем —
    Все страницы ее – о любви
    Мы мечтаем, мечтаем, мечтаем —
    Отыщи нас, любовь, позови.
    Если жить, то уж лучше влюбленно
    А иначе не стоит и жить.
    Развернется душа окрыленно...
    Как нам радость в судьбе заслужить?

    Эх, цыганка, давай погадаем,
    Скоро ль встретится в жизни любовь?
    Долго ль в чуждом лесу поплутаем?
    Изгибает улыбчиво бровь.
    -- Не напрасно ли грусть нагнетаем?
    Вот – шагает любовь по пятам... —
    Значит, верно: еще полетаем,
    Надивимся стихам и цветам...

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США


[9 января 2008 года  03:59:15]

Семен Венцимеров

Журфак-17-7. Валерий Хилтунен. Первый вариант

    Где он пылится – мой диплом?
    Да цел ли вообще, бедняга?
    Спалили, иожет, под котлом?
    Заплесневела вся бумага?

    Лазутина-шефиня, как
    Вам новое тысячелетье?
    Скучает ли по мне журфак?
    Я доброе его наследье —

    Каких нибудь процентов семь —
    Не так уж -- мало нес по жизни.
    И, стало быть, не зря совсем
    Науки мы упрямо грызли.

    С Лазутиной была –вась-вась
    Ученова – (земля ей пухом),
    Что обо мне отозвалась
    Светло в книжонке, что потугом

    Давнишней «Эврики» была
    Дать просвещение народу.
    Там журналистике сплела
    Ученова беседу-оду.

    Вот в той-то эвричной меня
    Книжонке и упомянула.
    Диплом отлично оценя,
    Весьма прозрачно намекнула,

    А впрочем, без обиняков
    Аспирантуру предложила...
    Включился – я ж из простаков,
    Но мне... калина подкузьмила.

    Я от Руденко уходил.
    В тоннеле возле дома Инны
    Вдруг соблазнился и купил
    Пакет мороженой калины.

    Закономерно: вытек сок —
    И диссертацию окрасил.
    Над фактом погрустил часок —
    И... пожалел, что время тратил —

    Ту трихомундию писал.
    И выкинул ее к барбосам.
    Не жаль... А кто «ученым» стал,
    Гнул гибко спину перед боссом,

    Нагутаперчивал хребет...
    Сегодня б мой диплом сгодился
    Тем, кто пристроил в интернет
    Мега-порталы... Вот открылся

    Для одноклассников такой...
    Нам после сборов – по просвету
    С двойной малюсенькой звездой
    Журфак сготовил по сюжету,

    Жизнь прожил в ипостаси той,
    Военной – Саша Иваненко...
    Из однокурсников – второй
    Служивый – Миша Вороненков

    В ладу с журфаковской судьбой —
    Погоны временно напялил...
    Судьба... Смирись, проснись и пой,
    Вой, ежели комар ужалил...

    Нет поводов да и причин
    Откашивать. Служу – в запасе.
    Повышен в капитанский чин,
    Ео ни в одну из катавасий,

    По счастью, не был вовлечен.
    А подполковник Иваненко
    Слегка Чернобылем пожжен,
    Здоровье потерял маленько...

    А в девяностые – фигня
    Случилась полная. Не враки:
    За что в полковники меня
    Внезапно выбрали казаки

    Стбирские? Ответ один:
    Не знаю. Грамоту, однако,
    Храню свидетельством годин
    Раздрая... Той порой без ВАК’а

    Мне также докторский диплом
    По экономике вручили.
    О, я великий эконом!
    Но в зал научный не пустили

    В библиотеке, а диплом
    С презрением объявлен липой...
    Но это мы переживем...
    Мы разминулись с Семой-глыбой.

    Был этот парень простоват,
    Но искренен и добродушен,
    Не проходимец и не фат.
    Я был с ним в дни учебы дружен.

    Потом он укатил в Сибирь —
    Где в журналистике глубинной
    Выстраивал легенду-быль
    Судьбы в сотворчестве с любимой.

    Из однокашников другой
    Был с виду вроде не завистлив,
    По сути же – как раз такой,
    Улыбками подлянку выстлав,

    Всегда клеймивший стукачей,
    Тихонько стукнул в деканате,
    Что вне начальственных очей
    Я, точно клоун на канате,

    Меж ипостасями двумя:
    Меж «Комсомолкой» и журфаком...
    -- У нас степешку сохраня,
    В газете – на зарплате... Фактом

    Доходов ОБХСС
    Должон заинтересоваться...
    -- У вас какой здесь интерес?
    -- Не мог бесстрастным оставаться,

    Как человек и гражданин... —
    Такая получилась лажа.
    Сдал с потрохами сукин сын.
    Засурский чуть смутился даже.

    Он на журфаке царь и бог,
    Ко мне и добр и расположен —
    Не среагировать не смог.
    Я из спецгруппы с Семой должен

    Тотчас к газетчикам уйти...
    Со стукачом потом по жизни
    Я помирился... Ну, почти...
    Не назову его, не висни,

    Сверхлюбопытный, над строкой...
    Недавно повстречал в Домжуре —
    Он лысый, старый – никакой,
    Нутро гнилое в мятой шкуре...

    Приказ к газетчикам меня
    Послал. Я перешел послушно.
    Мужское общество ценя
    Спецгруппы, здесь прекраснодушно

    Вошел в журфаковский цветник.
    Не развиваю эту тему:
    Женатым средь девчат возник...
    Вершинину отмечу Эмму,

    Как внучку маршала. Его
    К себе однажды вызвал Сталин.
    -- Мы в курсе,— - говорит, того,
    Что вы у нас, как Геринг стали.

    Внимательно и долго зрим
    За тем как вы, пока что маршал,
    Палаццо мерзостным своим --
    (Народ вас званием уважил) —

    Мозолите ему глаза...
    Мы вам советуем разрушить
    Там все к утру, не то... —
    Гроза
    Не разразилась. Значит, слушать

    Умел тот «ас» и понимать...
    Мне довелось диплом с отличьем
    Из рук Хохлова принимать.
    Рэм-ректор по канонам птичьим

    Из горных смелых был орлов.
    Он в нашей памяти навечно —
    Спортсмен и ректор Рэм Хохлов...
    Как наше время скоротечно!

    Когда он руку пожимал,
    Я нервничал – домой стремился.
    Сынку полгода – он орал —
    И на работу торопился.

    Тогда мы жили то в Москве,
    То у Никитиных... Возднее
    Статью о них на целых две
    Я выдал полосы, что мне и

    Аукнулось. Но в этот раз
    По-доброму. На той планерке,
    Где обсуждался мой рассказ,
    Народ мне выставил «пятерки»,

    Шеф благодарность написал —
    Пошла работа как по нотам.
    А Гена Бочаров сказал:
    -- Пацан-то с вертикальным взлетом.

    Мне лестно... Гена подчеркнул:
    -- Фамилию народ запомнит —
    Не Иванов... --
    И шеф кивнул...
    Потом ко мне из смежных комнат

    Коллеги поздравлять пришли —
    Ни зависти ни интригантства...
    Газета первой всей Земли
    Была... Духовное пространство

    Ее – все граждане страны,
    Все поколенья и народы.
    Мы были верою сильны
    И вдохновением в те годы.

    Дочурка Ольга родилась,
    Добавив опыта семейству.
    Чарковский научил и—раз!
    В водичку ухнула – и к месту

    В бассейне стала привыкать.
    Два года голенькою рыбкой.
    Что за игрушками нырять,
    Что спать... Бассейн был Ольге зыбкой.

    Мы крепко верили в себя.
    До зав. отделом вырос вскоре
    Пред юбилеем Октября
    Впервые окунулся в море,

    Точнее, даже в океан
    Документальных сериалов:
    На телевидении дан
    Был старт такому – для анналов.

    Что фильм – то год. Я пятьдесят
    Седьмой взял под свою опеку.
    На жизнь имел особый взгляд,
    Искал подходы к человеку,

    Полезному для всей страны:
    Антонов и Амосов (Киев).
    Мешалкин и Лаврентьев... Сны
    Пропали – люди-то какие!

    Тот сериал отмечен был
    Госпремией, но в списке только
    Начальство... Славой обделил,
    Но не был, в целом, неустойкой:

    Ценнейший опыт накопил,
    А он позднее пригодился.
    Я с телевидением был
    С тех пор в друзьях – в процесс включился.

    С командой делал «Огоньки»,
    Еще – учебные программы
    С Никитиной, как островки
    Больших наук, наукодрамы.

    Еще – «12 этаж»
    И «Лестницу» для молодежи,
    Рождавшие ажиотаж,
    Они воспитывали тоже.

    В «Пресс-клубах» часто выступал,
    Была на ТВЦ программа,
    Во «Времечко» свои вставлял
    «От дяди Хила сказки»... Гамма

    Моих экранов – как всегда...
    Сейчас вот на «Звезде» ток-шоу
    С Иваном Кононовым... Да,
    Сдав фильм, я в «Комсомолку»-«школу»

    Вернулся на шестой этаж
    И долго потрудился в «фирме» --
    Солидный непрерывный стаж.
    Картины на «Леннаучфильме»

    Документальные снимал...
    Прибавились в семействе Катя
    И Александра... Мал-удал.
    Я многодетный – привыкайте...

    Меж делом книги выпускать
    Сперва для иностранцув начал.
    Коль совокупный сосчитать
    Тираж – весь мир я околпачил.

    Их миллиона полтора —
    Томов и томиков, брошюрок
    Пошли от моего пера.
    Немало накропал, без шуток.

    В объединения вступал,
    Организации, союзы,
    Суперпроекты начинал,
    Чем добавлял семье обузы.

    Семейных клубов активист —
    Никитины, Чарковский... Прочих
    Мужей, лихих отроковиц
    Мелькнуло меж газетных строчек.

    А фестивали, лагеря,
    А экспедиции, полеты,
    Поток загорский... Все – не зря:
    Итогом творческой работы —

    Тот добровольческий порыв
    Слепоглухим ребятам в помощь,
    Что им, каналы в мир открыв,
    Дал шанс пожить, дружить и помнить...

    А Остров будущго мой?
    О нем журнал американский
    Писал – и эхо жизни той
    Звучит в стране заокеанской

    До сей поры... Была еще
    И Академия, что дикой
    Назвали... Много кой-чего,
    Что делает судьбу великой.

    Иосиф Гольдин... И ему
    В совета по резервам людства —
    (В делах его не все пойму) —
    Следы, однако остаются

    Усилий добрых – соль земли...
    Зачислен был ЦК партийным
    Я в «Банду... » вредную «... Семи» --
    Партийфным, значит, был противным

    Любой естественный порыв.
    В той банде первый – Соловейчик.
    Коль так, я в ней – императив,
    Поскольку – светлый человечек.

    Был 79 год.
    Главред Виталий Игнатенко
    Статью в газету не берет.
    Не понимает, точно стенка

    Возникла. А в статье-то быль,
    Которая со сказкой схожа —
    Про город грез Ауровилль...
    А я таков, как будто кожа

    На мне отсутствует совсем —
    И ощущенье безнадеги...
    Что я здесь делаю? Зачем?...
    И повели меня Дорогие

    С семьей вначале в Люксембург.
    Бродил по матушке-Европе —
    И в Индии очнулся вдруг...
    Выслушивал при стетоскопе

    Неравнодушные сердца...
    Добру учился у бахаев,
    Жил у духовного отца,
    Магистра, мудрость постигая

    Всех розенкрейцеровских тайн.
    Сам в лекциях делился знаньем.
    Выпытывай смелей, пытай,
    Немецкий парень со стараньем...

    В еврокомиссиях творил
    На конференциях глобальных,
    Переводягой скромным был
    Айтматову, потом портальных

    «Другой планеты» типажей
    Я собирал по разным странам.
    Со всеми видными уже,
    Кто отличился резким, странным

    Подходом к теме: как учить
    И как воспитывать ребенка
    По совести и правде жить,
    Воспринимая чутко, тонко

    Любовь открытою душой,
    Я подружился на планете...
    Исландия была мечтой,
    А стала радостью... В сюжете

    Судьбы – любимая жена
    Нашла себя на Монтессори...
    Втямяшилось: она должна...
    И детсадов открыла вскоре —

    По Монтессори – штук пятьсот.
    А в Мюнхене аттестовали
    Ее в профессора... Везет?
    Завоевала – титул дали.

    И с Абрамовичем она
    Еще трудилась на Чукотке —
    Такая у меня жена.
    Мы вдохновенны, но не кротки.

    Елену Соловейчик брал
    В «Учительскую» -- было дело...
    Я в «Комсомолку» поступал...
    Она однако пожелтела —

    В «Литературку» перешел
    Обозревателем... Собкором
    По Скандинавии молол,
    Газету забивал не вздором,

    Когда хотел в Суоми жить,
    Но заскучал невыносимо.
    Другой бы начал сильно пить,
    Меня же не задело – мимо...

    Был в «ВиД’е», послк – в «АТВ»,
    Вел «Времечко» в прямом эфире,
    Ведущим на «Дарьяле»... Две
    Привычных ипостаси в мире

    Везде преследуют меня:
    Печать с мерцающим экраном.
    Без строчки, камеры – ни дня.
    Газетам разным и журналам

    Оставил имя. Где – главред,
    В иных – писака на подхвате.
    Надеюсь, оставляю след,
    Не наследив... К какой-то дате

    Стал академиком ТВ —
    Моих терзаний и дерзаний
    Признанье... Пищу дал молве
    За годы творческих исканий.

    Мне Шварценеггер интервью
    Лал, Ростропович и Миронов.
    Я вспоминаю жизнь мою
    Без горьких сожалений-стоном.

    Жил, как хотел, жил, как умел,
    Причем. Состпрился – не очень.
    И впереди немало дел:
    Завязан с олимпийским Сочи.

    Десятилетие назад
    Детишки вырвались в Суоми.
    На молодой и строгий взгляд
    Тогда нельзя в российском доме

    Достойно было жить совсем.
    За ними подалась и Лена.
    На всех – российских много тем.
    Сложилась четкая система:

    Жить – там, осуществляться здесь...
    Уже пять внуков, все – в Суоми...
    Такая вот крутая взвесь
    Судьбы... В одном нетолстом томе

    Едва ли можно передать
    Все завиххренья-заморочки.
    А все же надо закруглять —
    В рассказе подошли до точки...

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США


[10 января 2008 года  02:15:29]

Семен Венцимеров

Журфак-17-7. Валерий Хилтунен. Второй вариант

    Где он пылится – мой диплом?
    Да цел ли вообще, бедняга?
    Спалили, иожет, под котлом?
    Заплесневела вся бумага?

    Лазутина-шефиня, как
    Вам новое тысячелетье?
    Скучает ли по мне журфак?
    Я доброе его наследье —

    Каких нибудь процентов семь —
    Не так уж -- мало нес по жизни.
    И, стало быть, не зря совсем
    Науки мы упрямо грызли.

    С Лазутиной была –вась-вась
    Ученова – (земля ей пухом),
    Что обо мне отозвалась
    Светло в книжонке, что потугом

    Давнишней «Эврики» была
    Дать просвещение народу.
    Там журналистике сплела
    Ученова беседу-оду.

    Вот в той-то эвричной меня
    Книжонке и упомянула.
    Диплом отлично оценя,
    Весьма прозрачно намекнула,

    А впрочем, без обиняков
    Аспирантуру предложила...
    Включился – я ж из простаков,
    Но мне... калина подкузьмила.

    Я от Руденко уходил.
    В тоннеле возле дома Инны
    Вдруг соблазнился и купил
    Пакет мороженой калины.

    Закономерно: вытек сок —
    И диссертацию окрасил.
    Над фактом погрустил часок —
    И... пожалел, что время тратил —

    Ту трихомундию писал.
    И выкинул ее к барбосам.
    Не жаль... А кто «ученым» стал,
    Гнул гибко спину перед боссом,

    Нагутаперчивал хребет...
    Сегодня б мой диплом сгодился
    Тем, кто пристроил в интернет
    Мега-порталы... Вот открылся

    Для одноклассников такой...
    Нам после сборов – по просвету
    С двойной малюсенькой звездой
    Журфак сготовил по сюжету,

    Жизнь прожил в ипостаси той,
    Военной – Саша Иваненко...
    Из однокурсников – второй
    Служивый – Миша Вороненков

    В ладу с журфаковской судьбой —
    Погоны временно напялил...
    Судьба... Смирись, проснись и пой,
    Вой, ежели комар ужалил...

    Нет поводов да и причин
    Откашивать. Служу – в запасе.
    Повышен в капитанский чин,
    Ео ни в одну из катавасий,

    По счастью, не был вовлечен.
    А подполковник Иваненко
    Слегка Чернобылем пожжен,
    Здоровье потерял маленько...

    А в девяностые – фигня
    Случилась полная. Не враки:
    За что в полковники меня
    Внезапно выбрали казаки

    Стбирские? Ответ один:
    Не знаю. Грамоту, однако,
    Храню свидетельством годин
    Раздрая... Той порой без ВАК’а

    Мне также докторский диплом
    По экономике вручили.
    О, я великий эконом!
    Но в зал научный не пустили

    В библиотеке, а диплом
    С презрением объявлен липой...
    Но это мы переживем...
    Мы разминулись с Семой-глыбой.

    Был этот парень простоват,
    Но искренен и добродушен,
    Не проходимец и не фат.
    Я был с ним в дни учебы дружен.

    Потом он укатил в Сибирь —
    Где в журналистике глубинной
    Выстраивал легенду-быль
    Судьбы в сотворчестве с любимой.

    Хоть был отправлен в Ашхабад,
    Куда ссылали и отличниц,
    А те реаели:
    -- Там же ад!
    Журфаковских девиц-лимитчиц

    Особо раздражали мы
    Андрошиным: трудились в штате.
    Мы б дали им судьбу взаймы,
    Распределясь на автомате...

    Из однокашников другой
    Был с виду вроде не завистлив,
    По сути же – как раз такой,
    Улыбками подлянку выстлав,

    Всегда клеймивший стукачей,
    Тихонько стукнул в деканате,
    Что вне начальственных очей
    Я, точно клоун на канате,

    Меж ипостасями двумя:
    Меж «Комсомолкой» и журфаком...
    -- У нас степешку сохраня,
    В газете – на зарплате... Фактом

    Доходов ОБХСС
    Должон заинтересоваться...
    -- У вас какой здесь интерес?
    -- Не мог бесстрастным оставаться,

    Как человек и гражданин... —
    Такая получилась лажа.
    Сдал с потрохами сукин сын.
    Засурский чуть смутился даже.

    Он на журфаке царь и бог,
    Ко мне и добр и расположен —
    Не среагировать не смог.
    Я из спецгруппы с Семой должен

    Тотчас к газетчикам уйти...
    Со стукачом потом по жизни
    Я помирился... Ну, почти...
    Не назову его, не висни,

    Сверхлюбопытный, над строкой...
    Недавно повстречал в Домжуре —
    Он лысый, старый – никакой,
    Нутро гнилое в мятой шкуре...

    Приказ к газетчикам меня
    Послал. Я перешел послушно.
    Мужское общество ценя
    Спецгруппы, здесь прекраснодушно

    Вошел в журфаковский цветник.
    Не развиваю эту тему:
    Женатым средь девчат возник...
    Вершинину отмечу Эмму,

    Как внучку маршала. Его
    К себе однажды вызвал Сталин.
    -- Мы в курсе,— - говорит, того,
    Что вы у нас, как Геринг стали.

    Внимательно и долго зрим
    За тем как вы, пока что маршал,
    Палаццо мерзостным своим --
    (Народ вас званием уважил) —

    Мозолите ему глаза...
    Мы вам советуем разрушить
    Там все к утру, не то... —
    Гроза
    Не разразилась. Значит, слушать

    Умел тот «ас» и понимать...
    Мне довелось диплом с отличьем
    Из рук Хохлова принимать.
    Рэм-ректор по канонам птичьим

    Из горных смелых был орлов.
    Он в нашей памяти навечно —
    Спортсмен и ректор Рэм Хохлов...
    Как наше время скоротечно!

    -- Спасибо! – ректор мне сказал.
    Спаси, мол Бог! – я догадался.
    И Бог не раз меня спасал,
    А сам Хохлов беде поддался...

    Когда он руку пожимал,
    Я нервничал – домой стремился.
    Сынку полгода – он орал —
    Я и на службу торопился.

    Тогда мы жили то в Москве,
    То у Никитиных... Возднее
    Статью о них на целых две
    Я выдал полосы, что мне и

    Аукнулось. Но в этот раз
    По-доброму. На той планерке,
    Где обсуждался мой рассказ,
    Народ мне выставил «пятерки»,

    Шеф благодарность написал —
    Пошла работа как по нотам.
    А Гена Бочаров сказал:
    -- Пацан-то с вертикальным взлетом.

    Мне лестно... Гена подчеркнул:
    -- Фамилию народ запомнит —
    Не Иванов... --
    И шеф кивнул...
    Потом ко мне из смежных комнат

    Коллеги поздравлять пришли —
    Ни зависти ни интригантства...
    Газета первой всей Земли
    Была... Духовное пространство

    Ее – все граждане страны,
    Все поколенья и народы.
    Мы были верою сильны
    И вдохновением в те годы.

    Дочурка Ольга родилась,
    Добавив опыта семейству.
    Чарковский научил и—раз!
    В водичку ухнула – и к месту

    В бассейне стала привыкать.
    Два года голенькою рыбкой.
    Что за игрушками нырять,
    Что спать... Бассейн был Ольге зыбкой.

    Мы крепко верили в себя.
    До зав. отделом вырос вскоре
    Пред юбилеем Октября
    Впервые окунулся в море,

    Точнее, даже в океан
    Документальных сериалов:
    На телевидении дан
    Был старт такому – для анналов.

    Что фильм – то год. Я пятьдесят
    Седьмой взял под свою опеку.
    На жизнь имел особый взгляд,
    Искал подходы к человеку,

    Полезному для всей страны:
    Антонов и Амосов (Киев).
    Мешалкин и Лаврентьев... Сны
    Пропали – люди-то какие!

    Тот сериал отмечен был
    Госпремией, но в списке только
    Начальство... Славой обделил,
    Но не был, в целом, неустойкой:

    Ценнейший опыт накопил,
    А он позднее пригодился.
    Я с телевидением был
    С тех пор в друзьях – в процесс включился.

    С командой делал «Огоньки»,
    Еще – учебные программы
    С Никитиной, как островки
    Больших наук, наукодрамы.

    Еще – «12 этаж»
    И «Лестницу» для молодежи,
    Рождавшие ажиотаж,
    Они воспитывали тоже.

    В «Пресс-клубах» часто выступал,
    Была на ТВЦ программа,
    Во «Времечко» свои вставлял
    «От дяди Хила сказки»... Гамма

    Моих экранов – как всегда...
    Сейчас вот на «Звезде» ток-шоу
    С Иваном Кононовым... Да,
    Сдав фильм, я в «Комсомолку»-«школу»

    Вернулся на шестой этаж
    И долго потрудился в «фирме» --
    Солидный непрерывный стаж.
    Картины на «Леннаучфильме»

    Документальные снимал...
    Прибавились в семействе Катя
    И Александра... Мал-удал.
    Я многодетный – привыкайте...

    Меж делом книги выпускать
    Сперва для иностранцув начал.
    Коль совокупный сосчитать
    Тираж – весь мир я околпачил.

    Их миллиона полтора —
    Томов и томиков, брошюрок
    Пошли от моего пера.
    Немало накропал, без шуток.

    В объединения вступал,
    Организации, союзы,
    Суперпроекты начинал,
    Чем добавлял семье обузы.

    Семейных клубов активист —
    Никитины, Чарковский... Прочих
    Мужей, лихих отроковиц
    Мелькнуло меж газетных строчек.

    А фестивали, лагеря,
    А экспедиции, полеты,
    Поток загорский... Все – не зря:
    Итогом творческой работы —

    Тот добровольческий порыв
    Слепоглухим ребятам в помощь,
    Что им, каналы в мир открыв,
    Дал шанс пожить, дружить и помнить...

    А Остров будущего мой?
    О нем журнал американский
    Писал – и эхо жизни той
    Звучит в стране заокеанской

    До сей поры... Была еще
    И Академия, что дикой
    Назвали... Много кой-чего,
    Что делает судьбу великой.

    Иосиф Гольдин... И ему
    В совета по резервам людства —
    (В делах его не все пойму) —
    Следы, однако остаются

    Усилий добрых – соль земли...
    Зачислен был ЦК партийным
    Я в «Банду... » вредную «... Семи» --
    Партийфным, значит, был противным

    Любой естественный порыв.
    В той банде первый – Соловейчик.
    Коль так, я в ней. Императив:
    Он рядом – светлый человечек.

    Что в семьдесят восьмом году
    Со мною важного случилось?
    Послали – не в Караганду —
    В Алма-Ату... Башка вскружилась --

    Там совещались: Тараки,
    Шахиншахиня и иные.
    Из «Комсомолки» старики —
    Не пожелали. И впервые

    Я среди ВИП-ов. Вот стоит —
    И я уже ему представлен —
    Сам эдвард Кеннеди. На вид —
    Обычный, братьями прославлен.

    Я даже руку пожимал,
    Представьте, Тараки и Эду.
    И тоже славу пожинал —
    И, думал, одержал победу.

    Был саммит Красного Креста
    И здесь такие персонажи —
    Необозрима высота.
    Я сильно удивлялся даже,

    Наивно недоумевал:
    Любой старик из «Комсомолки»
    С усмешкой на меня кивал...
    Там пыльной испытал просолки,

    Но я с великими балдел...
    Песков Василий отказался
    И Голованов не хотел...
    А я особо удивлялся:

    Обрыдла до того ему
    Космическая эпопея!
    Он всякий раз искал, кому
    Ее бы сбагрить... Но, робея,

    Не шел никто на Байконур...
    Однажды все ж Зубкова Вальку
    Он в это дело затянул.
    Тот полагал: дадут медальку,

    Но сильно возбудил народ,
    Мол, космонавт пшена посевы
    Легко из космоса найдет.
    Я полагаю – знали все вы:

    Пшено – из проса. Мне пришлось,
    Как роботу по телефону
    Вещать: корректор вкривь и вкось
    Сработал. Изгнан по закону

    С билетом волчьим навсегда.
    Без перерыва две недели
    Звонили... Вообще тогда
    На публикации летели

    Мешками отклики. Коль их
    Одиннадцати тысяч меньше —
    Считайте – траур. Автор сник.
    -- Да ладно, брось. Осталась тень же... —

    Ходили, горестно сопя,
    Друг другу плакаличь в жилетку...
    -- На прежнюю зато тебя
    Засыпали мешками... Редко

    Считать был вправе. Что один
    Ты – автор собственной статейки.
    Еапишешь очерк – и ходил
    С ней «по мозгам», читал... В семейке

    Газетной так уж повелось:
    Не закрывались вовсе двери...
    Ходил, читал, чтоб вкривь и вкось
    Костили – не благоговели...

    Когда к начальству заносил —
    Уже от каждого поправки —
    Трудился каждый что есть сил.
    Там были Иннины пол-главки,

    А также Ольгины – и всех.
    Я этим пользовался смело —
    И должен разделить успех
    С коллегами... Тогда всецело

    Всерьез был принят анекдот
    Про тапочки и Аджубея.
    Сюжет: тот пьяненький идет
    Пописать в туалет. Робея,

    Пред главным – юноша-стажер...
    -- Ты?...
    -- Иванов...
    -- Летать умеешь?
    Тошнит в полете?
    -- Нет...
    -- Востер!
    Пока я тут поссу, успеешь

    В мой кабинет зайти и там
    Отбей себе командировку
    На полюс Северный... Да, сам.
    Не дрейфь и не бери в головку.

    Старик некстати заболел,
    Военный борт гадит мотором
    В Челюскинской... Шустри. Пострел...
    -- Так я же в тапочках!-
    Со вздохом:

    -- Мда... Все-таки иди туда.
    Пиши приказ: тебя – уволить! —
    Я потому – готов всегда.
    Прикажут – я мозги мозолить

    Не стану: Валенки стоят,
    На всякий случай есть и тапки,
    Как обувь сменная. Велят
    Иные: приносите чашки,

    Да чтобы здесь не наследить...
    Иные: Анненский и Богат
    Аронов, к коим приходить
    Случалось – чтоб ни грязь ни топот...

    Ну, вот, слетал, поговорил...
    Там встретил чудика. Который
    Двухлетнего мальца учил
    Пилить на циркулярке... Сворой

    Гэбэшной местной уличен
    С тем чудиком почти в шпионстве.
    Пакетик, озираясь он
    Передавал мне при знакомстве.

    Там фотографии. Уже
    Чудак задерган и затюкан
    Донельзя, в полном мандраже —
    Ведь под приглядом и со «стуком»...

    А с ним застукали меня,
    Но я успешно оторвался.
    Невозмутимый, как змея,
    Отбил нападки. Отоврался.

    Мне виповские интервью
    Особых радостей не дали.
    Но все ж в газетную семью
    Явился, будто мне медали

    Уже навесили на грудь...
    Увидел Слава Голованов:
    -- Вспотел. Бедняга даже... —
    Чуть
    Хихикнул – не без тараканов...

    Мне стало стыдно... Я потом
    Припомнил это в некрологе...
    Та «Комсомолка» -- светлый дом.
    Добры коллеги. Но и строги...

    Я с той минуты не «потел»
    От важности при новой встрече.
    Я соответствовать хотел
    Достойной сути человечьей...

    О циркулярке написал
    Оговорившись. Чтоб примером
    Тот чудик для других не стал,
    Уча дитя таким манером...

    Был 79 год.
    Главред Виталий Игнатенко
    Статью в газету не берет.
    Не понимает, точно стенка

    Возникла. А в статье-то быль,
    Которая со сказкой схожа —
    Про город грез Ауровилль...
    А я таков, как будто кожа

    На мне отсутствует совсем —
    И ощущенье безнадеги...
    Что я здесь делаю? Зачем?...
    И повели меня Дорогие

    С семьей вначале в Люксембург.
    Бродил по матушке-Европе —
    И в Индии очнулся вдруг...
    Выслушивал при стетоскопе

    Неравнодушные сердца...
    Добру учился у бахаев,
    Жил у духовного отца,
    Магистра, мудрость постигая

    Всех розенкрейцеровских тайн.
    Сам в лекциях делился знаньем.
    Выпытывай смелей, пытай,
    Немецкий парень со стараньем...

    В еврокомиссиях творил
    На конференциях глобальных,
    Переводягой скромным был
    Айтматову, потом портальных

    «Другой планеты» типажей
    Я собирал по разным странам.
    Со всеми видными уже,
    Кто отличился резким, странным

    Подходом к теме: как учить
    И как воспитывать ребенка
    По совести и правде жить,
    Воспринимая чутко, тонко

    Любовь открытою душой,
    Я подружился на планете...
    Исландия была мечтой,
    А стала радостью... В сюжете

    Судьбы – любимая жена
    Нашла себя на Монтессори...
    Втямяшилось: она должна...
    И детсадов открыла вскоре —

    По Монтессори – штук пятьсот.
    А в Мюнхене аттестовали
    Ее в профессора... Везет?
    Завоевала – титул дали.

    И с Абрамовичем она
    Еще трудилась на Чукотке —
    Такая у меня жена.
    Мы вдохновенны, но не кротки.

    Елену -- Соловейчик брал
    В «Учительскую» -- было дело...
    Я в «Комсомолку» поступал...
    Она однако пожелтела —

    В «Литературку» перешел
    Обозревателем... Собкором
    По Скандинавии молол,
    Газету забивал не вздором,

    Когда хотел в Суоми жить,
    Но заскучал невыносимо.
    Другой бы начал сильно пить,
    Меня же не задело – мимо...

    Дед финский умирать в Москву
    Поехал. Бабушка в Суоми
    Была – без искорки в мозгу,
    Бесчувственная, будто в коме

    В больнице. Здесь и умерла.
    Я прибыл в Хельсинки позднее.
    Душа проститься позвала.
    Зима. Укрыл могилы снег и

    Никто не может подсказать,
    Как в тех немыслимых сугробах
    Ее могилу отыскать.
    По-видимому это промах —

    Зимой по кладбищу блудить.
    Стемнело. Никого. Обидно.
    Придется, значит, уходить —
    Ведь вправду ничего не видно.

    Напрасно поспешил сюда,
    Чудак, из побуждений лучших...
    Мигнула ярче вдруг звезда —
    И из под снега тонкий лучик

    Коснулся сердца... Напролом
    Пошел в сугробах утопая,
    Рками снег разгреб... Облом?
    Нет, точно, Здесь она, родная.

    Здесь под могильною плитой —
    Останки Евы Хямяляйнен...
    -- Приехал, внучек? Ну, постой
    Наедине с воспоминаньем.

    Отныне я живу – в тебе,
    В любви твоей и сердце светлом... —
    Стоял в раздумьях о судьбе,
    Кружился снег, взметенный ветром...

    О «Хямяляйнен»... Перевод:
    «Гуманная» -- на старофинском.
    Бабуля в довоенный год,
    Пока усач в угаре свинском —

    Не до предела ошалел,
    Стремясь народонаселенье
    Известь, а многих и успел,
    Являла школьникам терпенье

    В петрозаводской школке той,
    Которой я не встретил лучше
    Ни до черты ни за чертой —
    Судьба не предъявила случай,

    В какой бы ни возник стране.
    Преподавали все предметы
    Предшественникам, позже мне,
    Давали честные ответы,

    В чем был духовности оплот,
    Потомки тех, кого домашний
    Старательно губил «Пол Пот»...
    В чем день, возможно, не вчерашний...

    А ранее она была
    На службе здесь в посольстве польском.
    Сметло жила – и вот – ушла,
    Конечно, в ранге не посольском...

    Сгущается над градом мгла.
    На кладбище стоят сугробы,
    Прости, я есть, а ты была.
    Теперь ты в сердце внука, чтобы

    Добавить мудрости и сил...
    Я шел по кладбищу в печали,
    Бабулю в сердце уносил...
    Ее во мне не примечали?

    Пятнадцать лет тому назад
    Мы с мамой здесь же оказались.
    Вдруг с неба сильный дождь и град —
    И мы в ловушку – бац! -- попались:

    Охранник запер все врата...
    Сперва до хрипоты орали.
    Сообразив, что ни черта
    Не выйдет, преодолевали

    Сажённый кованый забор...
    Препоны, «стопы» и преграды
    Мне доставались с давних пор —
    И нет приятнее награды,

    Чем ощущенье: одолел!
    Осмеливался и решался,
    В делах безвыходных смелел —
    Вот потому и состоялся.

    Я жил недолго в Валгале —
    Глухом, далеком позабытом
    Давно автобусом селе.
    Был фактом в том селе нарытом

    Необычайно поражен...
    Сапожничий стоял домишко
    В котором народился он,
    Куусинен... Пришла мыслишка:

    Он, тот, кто Сталину служил,
    Врагом для своего народа,
    Чьим будущим не дорожил,
    Типаж – духовного урода.

    О Кекконене в той стране
    Различные гуляют слухи:
    Шпионом русским был... Их мне
    Шептали финские старухи...

    Что мне за дело до него?
    Случайно промелькнул в поэме.
    Был именитым – что с того?
    Ко мне вернемся, главной теме...

    Был в «ВиД’е», после – в «АТВ»,
    Вел «Времечко» в прямом эфире,
    Ведущим на «Дарьяле»... Две
    Привычных ипостаси в мире

    Везде преследуют меня:
    Печать с мерцающим экраном.
    Без строчки, камеры – ни дня.
    Газетам разным и журналам

    Оставил имя. Где – главред,
    В иных – писака на подхвате.
    Надеюсь, оставляю след,
    Не наследив... К какой-то дате

    Стал академиком ТВ —
    Моих терзаний и дерзаний
    Признанье... Пищу дал молве
    За годы творческих исканий.

    Мне Шварценеггер интервью
    Дал, Ростропович и Миронов.
    Я вспоминаю жизнь мою
    Без горьких сожалений-стонов.

    И штшь той «Комсомолки» жаль,
    Неповторимой «Комсомолки».
    По ней – всегдашняя печаль
    И в пальцах, и в душе, и в холке.

    Юмашев – Эхо той судьбы
    Высокой – и Андрей Максимов,
    Заметные среди толпы.
    Опять – как моментальный снимок —

    Я вижу молодыми их.
    С «пеленок» здорово писали,
    Втолкнули в души тонны книг.
    А впрочем, в пору ту едва ли

    Сумел бы кое-как писать —
    Нельзя было писать дубово.
    Всех гениально исправлять
    Умела Ира Иванова.

    Иные после встречи с ней
    Валокардином «поправлялись».
    В ее руках Песков умней
    И Щекочихин... Им прощались

    Огрехи за большой талант...
    Вот потому-то так читались,
    (Хотя ценился каждый квант,
    В других газетах не решались

    Сюжетец дать на разворот) —
    В то «Комсомолке» -- развороты.
    То Бочаров шедевр зашлет,
    То Инна...
    -- Ира, ты ли? Что ты?...

    Недавно повстречал в Москве —
    Она бутылки собирала...
    Застыла на секунды две:
    -- Я вас не знаю! —
    Убежала...

    И ничего нельзя вернуть.
    «Иных уж нет, а те – далече... »
    На что нам хочет намекнуть
    Судьба, устраивая встречи?

    Жил, как хотел и как умел,
    Причем, состарился – не очень.
    И впереди немало дел:
    Завязан с олимпийским Сочи.

    «Сезонам русским» сотня лет —
    Там без меня не обойдутся.
    А русских кругосветок след?
    Мечтаю и туда втянуться,

    Куда-то все-таки помчу...
    Щетинкин волевым приказом
    Назначтл замом... Все хочу
    Успеть – и непременно – разом...

    Геннадий Алференко внес
    Идею с лёгонькой подначкой:
    Что я – бродячий мира пес
    Под ручку с интернет-собачкой...

    Десятилетие назад
    Детишки вырвались в Суоми.
    На молодой и строгий взгляд
    Тогда нельзя в российском доме

    Достойно было жить совсем.
    За ними подалась и Лена.
    На всех – российских много тем.
    Сложилась четкая система:

    Жить – там, осуществляться здесь...
    Уже пять внуков, все – в Суоми...
    Такая вот крутая взвесь
    Судьбы... В одном нетолстом томе

    Едва ли можно передать
    Все завиххренья-заморочки.
    А все же надо закруглять —
    В рассказе подошли до точки...

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США


[11 января 2008 года  02:17:18]

АРЛЕКИНУ

    А он чужой пожар развеет,
    А он чужой огонь зажжет,
    В его душе лишь угли тлеют,
    В его душе лишь талый лёд

Де |


[11 января 2008 года  19:08:55]

Нелли Гришина

* * *

    Писал стихи зимой и летом
    Семён и подавал дуплетом.

Нелли | Россия


[11 января 2008 года  19:13:40]

Семен Венцимеров

Привiт вiд вчительки

    Л. В. Парахонськiй

    Фотокартка аж iз Феодосiї:
    Мила вчителька, ще молода...
    Чи мене пам’ятає ще й досi i
    Чи щаслива була в тi лiта?–

    У лiта, що промчалися птахами —
    I як наслiдок – кiлька рядкiв...
    Я шукав би себе мiж невдахами,
    Але вчасно привiт прилетiв...

    Подарунком ялинковим iз мiшка --,
    Кiлька слiв дорогого листа...
    Незабутнє обличчя i посмiшка,
    В кожнiй рисi -- сама доброта.

    Поринав у печалi декадами
    Вдалинi вiд сердечних людей.
    А вiднинi вiд долi чекатиму,
    I надалi щасливих вicтей…

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США


[12 января 2008 года  02:19:12]

ДЭННИК, КАК ОНИ ТАМ МЕНЯ НАЗЫВАЮТ

* * *

    ты помнишь жаркий знойный май,
    и купола Кремля, и шумный гул Арбата?
    и речь чужую, словно лай,
    у Вечного огня у Неизвестного солдата?

    а помнишь, как цыганка нам гадала?
    и деньги не взяла,
    она тогда врала,
    что ты моя судьба,
    что я талант,
    она тогда сказала,

    что ждет меня большой успех,
    а ты детей мне нарожаешь,
    что деньги брать с меня — великий грех
    а, если будешь ты умна,
    меня не потеряешь.

    В тот вечер я узнал,
    что ты меня ревнуешь,
    А ты сказала — влюблена,
    А ты сказала, что тоскуешь.

Дэн |


[12 января 2008 года  02:21:55]

ДЭННИК, КАК ОНИ ТАМ МЕНЯ НАЗЫВАЮТ

* * *

    я шум, я гул, я стих
    я изъясняюсь нелепыми словами

    я прокричал —
    и замер …
    стих…

    я не одет,
    я гол пред вашими глазами

    бесстыдно душу напоказ
    я выставляю
    не для вас

    не для забавы
    не ради почестей
    не ради славы

    и не от слез
    и не от горечи
    - от одиночества
    от этих глаз

Дэн |


[12 января 2008 года  02:24:02]

ДЭННИК, КАК ОНИ ТАМ МЕНЯ НАЗЫВАЮТ

* * *

    Когда сомкну глаза,
    Закроют крышку гроба,

    Признаюсь я тогда,
    Каким я был убогим.

    И попрошу Творца,
    Ты подожди немного.

    Не одевай венца,
    И покажи дорогу.

    Ты покажи мне путь,
    Не тот, что Я прошел,

    А тот, что был предчертан,
    А тот, что к счастью вел.

    Ты покажи мне путь,
    Ты покажи дорогу…

Дэн |


[12 января 2008 года  02:26:24]

ДЭННИК, КАК ОНИ ТАМ МЕНЯ НАЗЫВАЮТ

* * *

    я вернулся сегодня под утро,
    и упал, как бревно на кровать,
    я не слышал, ни звука, ни стука,
    я не знал, что заплакала мать.

    я вернулся сегодня под утро,
    я вернулся зачем-то домой,
    и всю ночь какая-то сука,
    о судьбе говорила со мной.

    я вернулся сегодня под утро,
    чтобы к ночи снова уйти,
    что бы с новой подругой до утра,
    роковую черту под судьбой подвести

Дэн |


[12 января 2008 года  02:51:14]

ДЕТСКИЙ ДОМ

    я всю жизнь мечтал
    иметь пистолет
    и хотел я найти тех двух гадов

    им в затылок стрелял
    и ногами пинал
    и жрать заставлял их баланду

    я их бил, унижал
    я им спать не давал
    убивал их жестоко ночами

    а потом вдруг простил…
    уже не было сил
    забивать их ногами

    все хотелось узнать
    о чем думала мать
    и хотелось представить их ласки

    что он ей говорил
    и как сильно любил
    и смотрел ли он в глазки

ДЭН |


[12 января 2008 года  02:53:56]

ЗАГНАННЫЙ ВОЛК

    Я загнаный волк,
    Зажатый в загоне,
    Безжалостной стаей,
    Жестоких врагов.

    И капают капли,
    Но это не слезы,
    А капает в снег,
    Моя красная кровь.

    Я загнанный волк,
    Со звериным оскалом,
    Да я окружен,
    Да я одинок.

    Но волки не плачут,
    Да! волки страдают,
    Но я и один,
    Постою за волков!

ДЭН |


[12 января 2008 года  03:40:17]

ДЭН

* * *

    Люди! Пишити стихи!
    Иначе мы превратимся в быдло!

извините, за отсутствие дара к сочинительству литературных произведений

ДЭН |


[12 января 2008 года  23:30:29]

* * *

    Вы и счастливы,
    Лишь голуби крыльями вас заденут...
    Вы и рады,
    Лишь в окна раскрытые,
    В тюлях застрянув,
    Шмели,осы и мухи, и мошки...
    Вы и сами из этой окрошки...
    Вы торчите от Бичевской Жанны,
    Вы готовы слезами залиться.
    Пространны ваши речи
    И столь туманны.
    Драпируетесь тихо вы тайною
    Глубокою, отчасти рваною.
    Вечно юны вы и вечно стары.
    Вы косяк журавлей, уток стаю
    Различать не умеете; в фей
    И в гномов, и в эльфов
    С детства верите...

    Как живётся вам
    Среди нас?

    --Я? Не знам...

Юная стать |


[12 января 2008 года  23:57:01]

Бесснежье

    Снега нет.
    Только блещут гранаты
    Вперемежку с алмазами
    На изящной девятке
    Спящего дома.
    Снега нет,
    Там, где я существую.
    Параллельно реке
    Летят электрички,
    Сыплют россыпи искр
    На невыпавший снег.
    Они б гасли мгновенно
    На нём шипя...
    Я нервно
    Стаскиваю сапожок
    И плоскостопье своё
    Сладострастно вонзаю
    В невыпавший
    Мягкий снежок.

Юная стать |


[14 января 2008 года  02:51:10]

Семен Венцимеров

Журфак-10-5.Валерий Хилтунен

    Семидесятые года…
    По Бочарову я – на взлете.
    Два было у меня тогда
    Журфака – может быть поймете:

    Один – нормальный, как у всех,
    Кто прибегал на Моховую,
    Второй – даривший и успех
    И окунавший в жизнь живую —

    На «Комсомсмольском» этаже…
    В «КП» освоился мгновенно.
    -- Шерше ля фам?
    -- Себя «шерше»
    Раскованно и дерзновенно. —

    Вошедший в «Комсомольский» миф:
    Старт небывалый понаслышке,
    Болезненно самолюбив,
    Как все, наверно, коротышки,

    Завидующий москвичам
    Провинциал, бирюк, кулема,
    И ветеранам-силачам,
    Служившим в армии, как Сема,

    Воспитывался под рукой
    Пескова Васи, Аллы Гербер,
    Тянулся к звездам за строкой,
    Весьма задиристых манер был.

    Внедрялся в разные дела,
    Любые открывал запоры...
    Со мной Кучборская вела
    По коридорам разговоры.

    Акселерат – был все же мал.
    Ее из вежливости слушал,
    Кивал, плечами пожимал --
    Она мне открывала душу.

    В пол-уха – (Жаль теперь) – внимал —
    Эгоистично и жестоко.
    Единственно – осознавал:
    Она ужасно одинока.

    Ведь было ценное весьма
    В тех откровеньях – не обуза.
    Рассказывала, как сама
    Она осилила два вуза

    В одно и то же время... Как?
    Педфак в то время посещала,
    Одновременно и филфак...
    И сил хватало, успевала?

    Ведь сбрендить можно только так.
    Домой с филфака забегала,
    Главу под воду и – в педфак...
    Вот так и стала той, кем стала...

    Еще меня Влад Владыч Шах —
    (Шахиджанян) в адепты выбрал,
    Грузил лапшою на ушах,
    Что было правдой, что он выврал,— —

    Поймешь у Шаха не всегда.
    С его подачи клоун Юра
    Никулин стал ко мне тогда
    Присматриваться, мол, фигура

    Для клоунишки – хоть куда.
    Никулин звал из журнализма,
    Успехом соблазнял... Беда,
    Коль клоунская есть харизма,

    А я романтик и герой —
    И не хочу смешным казаться.
    Я с Семой бы хотел, «горой»,
    Не глядя имиджем сменяться.

    Уж лучше напуготь людей,
    Чем, если над тобой смеются...
    Одна из Юриных затей:
    -- Пускай студенты развлекутся,

    А ты им лекции читай
    На 5-й улице Ямского... —
    В училище где он, считай,
    Был царь – искусства циркового...

    -- Но я же сам еще студент... —
    Сопротивлялся я недолго...
    -- Но ты же и корреспондент! —
    Он напирал на чувство долга. —

    И вот я вышел к циркачам.
    Чего-то им ору с арены...
    Им буду сниться по ночам:
    От крика накачались вены.

    Я в центре, маленький такой,
    Вещаю важное, как надо.
    Для усиления рукой
    Машу – сплошная клоунада...

    Наверно, это и имел
    В виду, послав сюда, Никулин...
    Ну, что ж, в нужде не пропаду —
    Прокормит цирк... Меня воткнули

    На факультете в СНО:
    Студенчеством творить науку.
    Еще – в профорги занесло —
    Сверх прочих дел еще в докуку.

    Конфликт с Засурским. Отчего?
    Я за Клековкину вступился.
    В письмишке Оленька его
    Легонько пнула: мол, склонился

    Подобострасно, как лакей,
    Пред идеологом цековским,
    С чайком бежал к нему скорей...
    Письмо перехватили... Розги

    Скорей обрушили на ту,
    Что всех честней была и чище,
    Предпочитавшая мечту
    Материальной грубой пище,

    Едва не ухнула в инфаркт —
    Всегда сердечко было слабым...
    Я Ясену в лицо:
    Был факт?
    Так что ж тогда вы вроде бабы

    Орете? —
    Он и замолчал...
    Был вообще-то либералом,
    Зла на студентов не держал.
    Вот потому и продержал от

    Журфаковский так долго руль...
    Когда я с лошади свалился
    В Одоеве, как мокрый куль,
    Не слишкои сильно. Но побился —

    И был в больничку взят силком —
    (Сей факт в книжонке описала
    Взахлеб Ученова потом) —
    Шах, вдохновившьсь, род аврала

    На всю Европу закрутил:
    Смотался к Симонову шустро,
    Мозги поэту замутил...
    Тот написал, что дескать, грустно,

    Когда великий публицист,
    Я. то есть, с травмою в больнице...
    И Шостакович Шаху лист
    Такой же дал... Бледнели лица,

    Когда он в Тулький дал обком
    От двух великих телеграммы.
    В больничке раду дым столбом.
    Сюжет для водевильной драмы:

    Начальство ринулось ко мне,
    Пришли с цветами пионеры.
    Елену чуть не на коне
    Ввезли в палату... Изуверы:

    Покоя напрочь был лишен...
    А Шах, конечно, ухмылялся:
    На розыгрыши был силен...
    С его подачи повстречался

    И с Молотовым... Вячеслав
    Михалыч топал по больнице —
    (Другой). Был стар уже и слаб,
    С Альцгеймером под ручку... Мнится,

    Во мне кого-то узнавал
    Знакомого из жизни прошлой —
    Ежова, может? Тоже мал
    Нарком был шибко нехороший.

    Мне улыбался Вячеслав
    Михалыч, руку жал умильно...
    Шах ухмылялся, сбоку встав...
    Подставил, чтобы инфантильно

    От встреч подобных не потел?
    Вполне возможно... Воспитанью
    Подвергнуть жесткому хотел,
    Чтоб я к любому испытанью

    Умом и сердцем был готов...
    В семье отца московской как-то
    Обедал – в ней немного ртов.
    Мать мачехи подачей факта

    О власти жару поддала:
    -- В квартире жил когда-то Троцкий.
    Вагон доставил барахла
    Из Петрограда. Чтоб в московской

    Его квартире разместить,
    Потребовал ему квартиру
    Наикрупекйшую добыть.
    Ему – наркому-командиру

    Здесь, на Соймоновском, одно
    Лишь временами досаждало:
    Звон колокольный... Суждено
    Христу-Спасителю под жало

    Наркома-воеводы лезть.
    Привык к покорности всеобщей.
    Считал: ему и ангел:
    -- Есть! —
    И напрочь упорхнет, не ропща...

    Мой, кстати, тесть, когда был мал,
    Последний паренек москоский
    Кто на верхушку зазезал
    «Христовой» звонницы... Не Троцкий

    Приказ о взрыве подписал,
    Не Каганович, между прочим —
    Иной антихриста вассал —
    Сережа Киров... Изурочил

    Несчастного партийный бес.
    Не потому ли приключился
    С ним неприятнейший эксцесс —
    И он от жизни отлучился?

    ...Шах мне полезное внушал
    В добыче мудрости хлеба:
    Пусть страшно или оплошал,
    -- Пусть ситуация нелепа,

    А ты невозмутимым будь... —
    И помогало не однажды.
    На розыгрыши те ничуть
    Я не сержусь... Духовной жажды

    Моей расширили канал...
    Я как-то учинил жестокий
    На конференции скандал.
    Макаренковские истоки

    Павлышский гений находил
    В своих исканиях моральных.
    Какой-то недоросль чудил,
    Сбивая лбами их... Нахальных

    Тех поношений не стерпел —
    И стопкой писем потрясая
    От Сухомлинского, хрипел,
    Что, мол, любого закусаю,

    Кто противопоставит их...
    Оценок, кроме как отличных,
    Не получал. Я скромен, тих...
    Провинциален средь столичных

    Спецшкольных мальчиков крутых.
    В их круг меня не принимают.
    Не то чтоб апперкот под дых,
    А вообще не замечают.

    В круг отслуживших молодцоа
    Хотел прорваться с анекдотом
    Про полну жопу огурцов.
    Они со мной – как с идиотом,

    Точнее скажем: с #######
    Себя ведут, солдаты наши.
    Расположения – ни в ком.
    Добавил яду горькой чаше

    Неологический словарь:
    #####, мол – старый неудачник.
    И это обо мне? Едва ль.
    Словарь узбекский мыслей мрачных

    Добавил: «... Глупый человек
    С большими яйцами... » В сомненье:
    С большими по Москве забег,
    Когда вокруг столпотворенье?...

    Давно когда-то в детсаду
    Я побеждал больших, читая...
    С тем давним опытом в ладу,
    Стал уникальным, побеждая

    По части знаний... Для чего
    Во все публички записался.
    Ведь должен знатоком всего
    Стать побыстрее. Я старался

    Репертуар освоить весь —
    И астму чуть не заработал
    На дальних ярусах, где взвесь
    Пылищи вековой... Похлопал

    Великим звездам той игры,
    Еад коей властна Мельпомена.
    Души роскошные пиры —
    Театр, катарсиса арена...

    «Таганка», «Современник», «Мхат»,
    «Ленком»... везде я на галерке
    И впечатленьями богат.
    Поставь, театр, и ты «пятерки»:

    Дотошно изучил предмет.
    Театр мне третьим стал журфаком
    И остается много лет.
    Стал капельдинерам кунаком,

    Гримерам и пожарным... Стал
    Давать подачки билетерам,
    Чтоб тайно пропустили в зал —
    Наполнен опытом, которым

    Делюсь с профессией моей:
    Умением открыть запоры
    Законопаченных дверей
    Чему-то учат и актеры.

    Я притворяюсь чужаком.
    К примеру – захмелевшим финном.
    Мамаша с финским языком
    Просила заниматься с сыном

    В Петрозаводске Анну свет
    Ивановну, старушку Мильман...
    И шепелявлю, коли нет
    Другого способа... Умильно

    Мне, «иностранцу» все врата
    Распахивают вышибалы.
    Благословенная черта —
    Нахальство: поднимайте баллы

    И за него мне, да щедрей...
    Коль надо в ЦДЛ проникнуть,
    То облапошу и чертей.
    Никто ни тыкнуть мне не выкнуть

    Не смеет, дескать, почему
    Внедряюсь, по какому праву?
    В толк сам по правде не пойму:
    Зачем так яростно ораву

    Стремился в чем-то убедить?
    В центральный запишусь лекторий
    И стану каждый день ходить
    На лекции... Мне мало, что ли

    Своих, журфаковских?... Хожу...
    Благословенная эпоха:
    Дороговизна? Не тужу:
    На все зватает. И степёха

    Повышенная – сорок пять,
    Зарплата, родичи прокормят.
    А нет – в столовке можно взять
    За так – капустки с хлебом... Помнят

    Едва ли это те, в чью честь
    Я в трех журфаках упирался.
    Но это было, значит есть —
    И, верю, что не зря старался,

    Что подтверждает вся река
    Судьбы, терзанья и дерзанья...
    Ну, что ж – еще одна строка
    Для закругления признанья...

    Ах, лето – чудная пора.
    Не отдохнуть ли друг от друга,
    Учители, профессора,
    Кого – Донбасс, Кого – Калуга,

    Кого зовет Улан-Удэ...
    Мы выбываем ненадолго
    В командировочной среде,
    Уносимся по зову долга

    Так трудно строили себя...
    Сияет солнце над столицей,
    Нас озаряя и слепя...
    В толпе стоглавой и столицей

    Выкатываемся на свет...
    Рокочут аэровокзалы...
    -- Пока, Москва! Страна, привет!
    Нам альма матер приказала

    Себя достойно проявить
    И всей стране без промедленья
    Свои таланты предъявить
    Совместно с качеством ученья...

    В азарт впадаем, как в недуг.
    Клянемся, что не оплошаем...
    Удачи, мой веселый друг.
    Мы улетаем, уезжаем...

    А любопытная страна
    Сейчас произнесет впервые
    С надеждой наши имена...
    Талантливые, молодые —

    Еще в нас знания свежи
    И высоки ориентиры —
    Не гипсовые муляжи
    С собой в дорогу прихватили,

    А свет возвышенных идей,
    Чтоб ими напитать творенья
    И донести до всех людей
    Духовное – в благоговенье...

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США


[16 января 2008 года  07:20:04]

Леонид Котов

Любовь – болезнь

    Любовь – болезнь. И в этом нет сомненья.
    Об этом знает каждый, кто здоров.
    Но, заболев, своё меняем мненье
    И не спешим к услугам докторов.

    Любовь – болезнь. И муки её тяжки.
    Раз пережив, поостеречься б впредь.
    Но, отхлебнувши из любовной фляжки,
    Мы вновь хотим любовным пламенем гореть.

    Любовь – болезнь. Любовное волненье
    Терзает душу и лишает сна,
    Но воспеваем мы страстей горенье
    И утверждаем, что любовь – весна.

    Любовь средь всех болезней исключенье,
    Мы от неё не жаждем излеченья.
    И лишь когда рассеется дурман,
    Мы понимаем, что любовь – обман…

Август, 2007 (ранее опубликовано под псевдонимом Федин Константин Львович)

Леонид (Анатолий Матвеевич) | kfedin@yandex.ru | Москва | Россия


[16 января 2008 года  16:00:07]

Риша

В ушедших тихой поступью веках

    В ушедших тихой поступью веках,
    В забытом, кем-то прожитом былом
    Земля качалась тихо на китах,
    Но мне не привелось жить в мире том.

    А время неуклонно все меняло,
    И вдруг из диска в шар преобразясь,
    Земля кружиться Солнцу позволяла,
    Но я тогда еще не родилась.

    На несколько столетий оглянувшись,
    Увижу – с места тронется Земля,
    От сонного небытия проснувшись,
    Закружит те года, где нет меня.

    Сквозь вечности вселенную вращая,
    Грядущее отступит на потом,
    Изгиб чужой судьбы предугадая,
    Меня уже не будет в мире том…

2000

Риша | Норильск | Россия


[16 января 2008 года  22:18:50]

Семен Венцимеров

28 января 2008

    Десять лет сегодня Даше...
    Только? Не поверишь даже:
    Так она красноречива,
    Так умна и так красива.

    Точно – десять лет Дарёнке.
    Поздравляют все девчонки,
    Мол, двадцатник разменяла --
    Это много или мало?

    В самый раз – для звонких песен,
    Знать, что мир так интересен,
    Верить в счастье, верить в чудо —
    Столько радости повсюду!

    Только почему двадцатник?
    Столько сложностей досадных.
    Как понять, что разменяла?
    Десять, значит, все же мало?

    Не грусти, что только десять,
    А, на доброе надеясь,
    Смейся, разливаясь скрипкой,
    Новый день встречай улыбкой.

    Будет дней веселых много,
    Легкой светлая дорога.
    И цветы всех в мире краше
    В день рожденья – милой Даше...

Семен Венцимеров | ventse56@mail.ru | Нью-Йорк | США

  1 • 50 / 82  
© 1997-2012 Ostrovok - ostrovok.de - ссылки - гостевая - контакт - impressum powered by Алексей Нагель
Рейтинг@Mail.ru TOP.germany.ru