Чайка-Робинзон
Где громоздятся берега провисших скал,
И Посейдон взбивает пенный омут,
Прибоем, Одиссея дух витал,
И тень Ясона разносили воды.
Где ветра свист, как Прометея стон,
Где царь Аид разит проклятьем тлена,
Гнездо ночлега Чайка-Робинзон
Нашла под сенью сумрака Селены.
Где в молотах Гефеста кузня звезд,
И Дионис вдыхает бодрым хмелем,
Ютилась Чайка-Робинзон, Борея хвост,
За крыльями воздушными лелея.
Вольница
Воскресай степное братство,
воскресай,
Загоняй коней ретивых, диким ветром,
в дикий пляс,
Хмель душистый лей на сердце,
разливай,
В добрый час, душа степная,
в добрый час.
Разлетайтесь путь-дороги кучей стрел,
скорых стрел,
Заряжай огнем свет-солнце, в вольну ширь
заряжай,
Обгоняй скакун проворный, свою тень,
смуглу тень,
В добрый край, душа степная,
в добрый край.
Весна-сестрица
У сестры-весны распускаются
Косы зелены, моложавые,
У сестры-весны умываются
Лужами дороженьки ржавые.
Словно заливает соловушка
В радости светила яичного,
Теребит капелью на солнышке
Душеньку сестрица тепличная.
Озорных ручьев-перебежчиков
Трескотня разносится по́ миру,
Словно моя тяга беспечная,
Что цветеньем сердца исполнена,
Вместе со сестрицей, посыльною
Желтоперых дней, ночек ласковых.
Эх, весна, весна, блажь весенняя,
Захлебнулся свет твоей краскою.
Переверните небо
Переверните небо,
Чтоб черпать ладонями звезды,
Как кристаллы замерзшего снега,
Как проросшие инеем слезы.
Я мечтатель, мне нужен воздух,
Не оплеванный гарью серой,
А прозрачный и светлый, как звезды
На земле, искрящейся мелом.
Чтобы в пальцах воспрянула яркость,
Чтоб в ногах трепеталась легкость,
Кто-то скажет – глупая радость,
Но, а мне – сердца бездонность.
Я хочу сверкать вместе с ними,
Я желаю зрелищ, не хлеба,
Гладя огнь их мерцающей гривы.
Переверните небо.
Значит, вечность моя задышала весной
Если светел мой взор, если прост мой слог,
Значит, вечность моя задышала весной,
Если сердца рубин кровь елейную пьет,
Значит, вечность моя задышала весной.
Если востер мой слух, если разум пречист,
Значит, вечность моя задышала весной,
Если сито души, как нетронутый лист,
Значит, вечность моя задышала весной.
Если строен мой шаг, если верен мой путь,
Значит, вечность моя задышала весной,
Если в мире моем преисполнена суть,
Значит, вечность моя задышала весной.
Если в небе звезда златом славит любовь,
Значит, вечность моя за весной влюблена,
Если в вере моей меня ждет мой Господь,
Значит, вечность мою окрестила весна.
И я вернусь с крылатой колесницей весенних гимнов
И я вернусь с крылатой колесницей
Весенних гимнов, талою водой
Я разольюсь по солнечным страницам
Поэмы лета, чтобы быть с тобой
Моя надежда, ветреная дева,
Мое спасенье имя тебе дам,
Забудем все, что было, это небо
Отныне сердца любящего храм.
Ничто не станет смутою пред нами,
И смоет дождь слезой ручьев печаль,
И обнаженный ледяными небесами
Воскреснет в вере мой Святой Грааль.
Сомкнуться бреги в мост благословенья,
Протопчет землю истина пути,
И я вернусь с крылатым провиденьем
Весенних ветров, чтоб тебя найти
Моя надежда, блудная невеста,
Мое прощенье назову тебя,
Пропой мне светом утреннюю мессу,
Гранатом зорь день новый претворя.
Летите ангелы навстречу откровеньям
Души голодной до бурлящих нот
Морей соленых, штормовых течений,
Слепящих видов девственных свобод.
Степенностью не дайте захлебнуться,
И не жалейте таинств для мечты,
Ведь я вернусь, я обещал вернуться
В весенних маршах призраком воды.
Серебро дождя
Серебро дождя на мольберте окна,
Водный хор муз небесного братства,
Размельченная стужа сырого угля
Облаков, мокротелая паства
Луж стеклянных на стрелах размытых дорог,
Колпаки громовых перекличек,
Седовласостью скрученный воздуха смог,
И сердечная клеть безразличья.
Хмурь мирского холста, песни сорванных струн,
В оцеплении насыпи бледной,
Ночь крадется лисой, светлячков-звезд изюм
Спрятан в ватные рукава бездны.
Липнет сон на глаза, и дождливая дробь
Все стучится погодным неврозом,
Я стою у окна, я считаю до трех,
И плююсь одичалостью в грозы,
Облепившие сетью шипов небеса,
Липнет дождь простыней, сон съедает глаза,
Серебро застывает во взгляде кристаллом
Мертвых улиц, усталых домов и кварталов.
Отпускает ветер затрещины
Отпускает ветер затрещины,
Обривает щеки румянами,
Хлад-морозец, луною просвеченный,
Застывает одежей каляною.
Заплетаются косами снежными
Вдохи-выдохи зимнего говора,
Заплывают белилами нежными
Деревянных избушек коробы.
Нарезного инея фрески
Стелют окна фрактальной мозаикой,
Завывают протяжною песней
За калиткой метели развязные.
Я забьюсь в теплый плед, словно дитятко,
Опрокину головушку грузную,
Положив себе бремя сытное
Завещаньем дыхания южного.
Солнца спелого яблоко
Солнца спелого яблоко
разгорается полднем
лета пышного, лета знойного,
на небес синих пашенке.
Валит зелье цветочное
с плеч дурманную голову,
облаков гребни сочные
в луже неба полощутся,
размалеванной золотом.
Пудра света осыпала
сердцевину заросшую
леса тучного, взбитого,
продирающей свежестью
хвойной окрошки.
Солнца корж пропеченный
хорохорится, тужится
стоком огненным, кружится
над землею запруженной
желтокрылой пыльцой,
лето, двери открой,
на пороге стою я, твой суженный.
Свет мой, Александрия
Свет мой, Александрия,
Вспыхни со мной жаждой прекрасной,
Выйди ко мне, ливни косые
Путь тебе выложат лентой атласной.
Свет мой, Александрия,
Вспомни молитву нежности легкой,
Выйди ко мне, ветры босые
Взгляд твой направят поступью ловкой.
Свет мой, Александрия,
Спой мне любовь созвучием тесным,
Выйди ко мне, тени лесные
Тебе подскажут, где мое сердце.
Лилии губ твоих распускаются сахарной ватой
Лилии губ твоих распускаются сахарной ватой,
Колодцы глаз наполняются винным отваром,
Милует слух течь соловьиной плеяды
Голоса твоего.
Истинно верую в жизни награду,
Когда смотрю на создание нерукотворного чуда,
Когда рукой провожу по чертам совершенства,
Это ль не счастие, коего всюду
Я отыскать порывался.
Вот оно, в сердце,
Вот оно, греется в теплом углу чувственных ласк,
Вот оно, пышет зарницей доблестной страсти,
Не повинуюсь себе я отныне, твой, лишь наказ
Слышится, как приговор колдовского участья.
Тайная вечеряя
Пейте это вино, возьмите эти хлеба,
Это тело мое, апостолы-братья,
Сегодня случится беда.
Иуда, готовь поцелуй,
Иуда, делай, что должен,
Голгофа уж жаждой крови
И плоти невинной полна.
Возьми же свое серебро,
Отдай мне мой крест и гвозди,
Вбивая их в тело мое,
Грызи его мясо и кости
Предательскими устами.
Домой меня отпускаешь,
Прощаю тебя, о, незрячий.
И небо зайдется плачем,
И рухнут о землю громы,
Так выйдет Отче забрать
Сочащие язвы мои.
Но, истинно, свидимся снова,
Чтоб словом моим благодать
Нести вам по весям земли,
Сияя Заветом Новым.
Созревший плод
Обозначен ли скорбью,
Или радужным светом исполнен,
Перекован ли страстью,
Или сухостью бью себя в грудь,
Я смотрю на себя постороннего,
И я спокоен,
Ибо это, не суть моего,
Ибо это, лишь путь.
Наречен ли апостолом,
Или отступником веры,
Облекаем в познание,
Или пустому проник,
Я смотрю через плоскости жизни
Без граней и меры,
В созерцании сердца,
Которое цельность хранит.
Разбуди меня поутру
Разбуди меня поутру,
С первым вздохом зари огнепалой,
Когда вскроют свою наготу
Переливы небесные храмов.
Отведи меня молча к ручью,
Смой сонливость хрустальною влагой,
И я сердце свое отпущу,
Кочевать по полям златоглавым.
Воротится когда оно в дом,
Приюти его сытным обедом,
Разведи в камине огонь,
И согрей теплотою беседы.
Песня казака
День пройдет, и то, славненько,
Ночка пролетит, и хорошо,
Я приду к моей маленькой
Со распахнутой душой.
Саблю зачехлю и на́ стену,
С сапога осядет пыль,
Посмотрю в глаза ясные,
Сказка ль это, али быль.
На столе хлеб-соль румянится,
Теплая постель в углу,
Мне ль от жизни щедрой маяться
На пригожем берегу.
Эх, судьба, лети реченькой,
Напои моих братьёв,
Утопи врагов отмеченных,
А казака нашла любовь.
Голгофа
Там где ангел спустился с небес,
С белоснежным крылом-самолетом,
Над землей он возвел себе крест,
Искушая кровью народы.
А она прозрачней воды,
В ранах билась чистым ключом,
И дожди смывали следы
Под распятьем, сбиваясь на гром.
И кричало сердце его,
И взывало имя Отца,
Но, лишь грешник, просил за него,
Полный света глаз мудреца.
Там где ангел роняет слезу,
Плач Голгофы слышен в дверях,
На пороге, Богом разут,
Ветер носит солнечный прах.
Зеленоглавых сосен частокол
Зеленоглавых сосен частокол
Волною чистой свежести мне шепчет,
Пройдись по моим стежкам вековечным,
Где воцарился солнечный престол
Дневного действа, во хмелю цветущем,
В распеве заливающихся птиц,
Где преломляется душой небесный ситц,
И бьется сердце ветром вездесущим.
Мне здесь приветлив каждый сладкий вздох,
Что мироточит грудью полноводной,
И обступает дикая свобода,
Маняще зазывая в свой чертог.
Нанизывают гроздьями дождя
Нанизывают гроздьями дождя
Испарину небесные каналы,
По толстобрюхой смуглости скользя,
Сливают наземь влажную усталость.
Строеньем облачным ползет небесный стан,
Гонимый рыком грома ломового,
Слезятся локоны кудрявых икебан
Прожженных туч и воздуха дневного.
И взвеется озябший дух воды
По всем окрестным взгорьям и ложбинам,
Протяжной тенью небо заследив,
Под россыпь легковесности дождливой.
Разлетелась весточка в округе
Разлетелась весточка в округе,
Соловьиной песней по ветвям,
Прокатился ароматной вьюгой,
Изумрудных крон цветной дурман.
Всколыхнул настил камыш упругий,
Пробудился топкий мир болот,
Солнце вдалось в сеть лесной дороги,
Орошая сласть медовых сот.
Полевой чертог лоснится златом,
Облака кудрявятся вдали.
“Мы богаты… как же мы богаты”,
Рвется сердце в тесноте своей груди.
Все как прежде
Все как прежде,
машин перебег за окном,
нагоняя циклон размышлений,
в ритуальный процесс,
перед облачным сном,
день к закату клонит постепенно.
Все как надобно,
шагом крадется луна
по перине ночного убранства,
свежий воздух глотком затяжным,
вязь вина,
оплетает хандру постоянства.
Все как издавна,
издали видели мы,
покидая сегодня с капризом.
На дороге опять
пляшут грустно огни,
растекаясь мечтой по карнизу.
Кони
Ах, вы кони мои распригожие,
Кони резвые, кони дерзкие,
Натяну задорные вожжи,
И пущусь, словно вихрь по пролескам
В дикий пляс за попутным ветринушкой,
Быстрокрылым весельем, да радостью,
С мигом солнечным, с прытью в кровинушке,
Без помех, без преград, без усталости.
Оскал рубиновый заката
Оскал рубиновый заката
Зардел над мглой морской гряды,
Хотел я день и ночь сосватать
Чтобы с тобою быть, увы,
Ты с первой звездочкой растаешь,
Оставив мне ночную грусть,
Все исчезаешь, исчезаешь,
Когда, лишь страсть воздела грудь,
И ложе знойное готово,
Разостлано желаньем душ,
Но исчезаешь, снова, снова,
Мотивами дурацких нужд.
Оскал рубиновый угаснет,
Сойдет ночное бремя сна,
Где я так счастлив и несчастлив,
Ведь ты со мной и нет тебя.
Как приятен у камина, треск поленьев, крас углей
Как приятен у камина,
треск поленьев, крас углей,
пламень золотоигривый,
Когда вечер гуталином
тьмы густой стучится в дверь.
Обрамляет теплотою
стен окаменелый дух
жар огня, скользну ладонью
по его искрящей кровле,
смолкнет часом все вокруг.
И останутся, лишь двое
в этом мире, я и он.
Тот кто сердца ждал покоя
подпалит истомным зноем
дня усталый небосклон.
По инерции время катится
По инерции время катится,
В воду канет едва ли заметное,
Моментальное, вечным хватится,
Пожиная плоды многолетнего.
От кичливого до посмешного,
Пробежавшись полоской изрезанной,
По разбойничьи вспомнит грешное,
И, дай Бог, простит бесполезное.
Затвердеют смятенья бывалые,
Оттрубят стремления пылкие,
И останется только малое,
А от малого, до великого…
Змеиный яд — в орлиный клюв, и с богом
Вобравши случаем орлиную свободу,
Влачусь опять склоненною змеей,
По лабиринтам повседневных кодов,
По узилищам терны бытовой.
В унылом жанре вечных расписаний,
В минорном игрище непреходящих тяжб,
В коловращении бессрочных состояний,
Так просится неистовый пассаж.
Неисполнимая охота мчит за мною,
Настырным вожделеньем наводя,
Размерность вздернуть ветреной петлею,
И подковать шального скакуна.
Змеиный яд — в орлиный клюв, и, с богом.
Над скалами раздастся моя песнь,
Созвучным эхом, всем мирским дорогам,
С пристрастьем на бродяжничаю честь.
Морская песнь
Перст провидения час улучит,
В коем отбросим швартовы к нечистой,
Вскинем ветрила за Эос лучистой,
Трюмы сполна и в сольну́ю пучину.
В хляби рифленой морского творца,
Волны срубая, пробьем горизонт,
Курсом открытым нордовых звезд,
Крепкой кормой, вослед беглецам.
Шлейфом полнощным отринем шторма́,
Лютых обставив проворным узлом.
Гладь распростертая — отчий мой дом,
Шири лазурь — отрада жена.
Блудная тень прошлого лета
Блудная тень прошлого лета
Носит прощанье,
Рьяно дрожа милым секретом,
Кадров сакральных.
Крепкой десницей бережно ловит
Лики истекшего,
Знай моя дальняя, время все помнит,
В сердце утешном.
Глаз благодарных не скинуть в забвенье.
Подлинно знаю.
Взора безбрежье не высушить тлением.
Правда родная.
Истово ширится мера контрастов
Яви и были.
В зимней сторожке, завтра угасло.
С летом остыло.
Пилигрим
Сумасбродная блудница,
Моя тропка средь трясин,
Ты куда ведешь сестрица?
Под знаменами осин,
Под распаханной землицей
С трудолюбцем ветерком,
От границы до границы,
Рея ливнем-босяком,
На простецкое убранство,
Пилигрима пут лесных.
Дай же, право, мне добраться,
Без подвохов ков твоих,
До искомой, до сторонки,
Что отмечена душой.
Соловей, что скажешь, звонкий,
“Я с тобой, с тобой, с тобой…”
Танки после заката
***
Шаль звездных осколков
Ночь немая сестра
Мне хорошо с тобой
Слиться в одном мгновенье
Давай прогоним рассвет
***
Месяц бледный склонился
Вздрогнули волны как струны
Мирно сижу на песке я
Ветер вдыхая морской
Счастья другого не надо
***
Нежно мерцают звезды
Небо крупой осыпав
Кто потушить посмеет
Эти свечи вселенной
Вечность живет над нами
***
Веки прикрыв устало
Сном безмятежным забывшись
Вспомни ночного гостя
В сердце несущем разлуку
Слез не жалей он услышит |