У меня есть друг Серёга, с редкой фамилией Горте. Его прозвали Французом. Недавно и не только из-за фамилии. Просто, в нашей школе почему-то больше любят французский язык. На первом в жизни уроке французского, учительница Клара Викторовна попросила каждого представиться. И когда очередь дошла до Серёги, он встал из-за парты и сказал:
— Сег-гей Гогте.
Ну, картавил немножко Серёга, будто маленькая горошинка у него в горле перекатывалась. Так: г-г-г.
— Как, как? — удивлённо переспросила Клара Викторовна.
— Сег-гей Гогте, — чуть сердито повторил Серёга.
— О, — пошутила Клара Викторовна, — у вас просто идеальный французский прононс, то есть произношение. И фамилия самая настоящая, французская.
— Серёга, так ты француз? — удивленно вытаращил глаза Венька Квасов из-за соседней парты. И все засмеялись.
— Никакой я не француз, — огрызнулся на него Серёга, — у меня бабушка в деревне живёт.
Все опять засмеялись.
Но Клара Викторовна строго посмотрела на всех и стала рассказывать, что раньше в нашей стране России жило много французов, немцев и даже голландцев. И поэтому нет ничего странного, что у кого-то может быть иностранная фамилия. И совсем не обязательно, что если у кого-то фамилия Горте, то он француз. Но все же, как бы Клара Викторовна не объясняла, а прозвище Француз за Серёгой закрепилось основательно. Первое время он сердился, когда его так обзывали, но потом привык и просто перестал обращать на это внимание. Другой бы на его месте постоянно бы дулся и обижался, но не такой был Серёга. Он вообще был не такой как все. Он был выдумщик. Но не просто выдумщик, а выдумщик-самоделкин. Однажды он позвонил, и мне показалось, что голос у Сереги был загадочным. Он попросил срочно прийти к нему. Когда Серёга открыл мне дверь, вид у него был торжественно-сосредоточенный. Он хмурил свои брови и мял пальцами мочку уха. Он всегда так делал, когда задумывался или волновался.
— Пошли! — коротко бросил Серёга, когда я вошёл.
Мы прошли с ним в маленькую комнатку, в которой размещалась мастерская. Рядом с горячим, дымящимся тонкой струйкой паяльником, лежало на верстаке какое-то приспособление: на тонкой фанерной дощечке была прикреплена бумажная гильза от охотничьего ружья. А на гильзу намотана медная проволока и какие-то детальки. Ещё от неё тянулись два цветных проводка к наушнику.
— Видишь? — указал Серёга глазами на приспособление.
— Что это? — спросил я.
— Детекторный приёмник. Сам собрал. Послушай, — Серёга протянул мне наушник.
Я приложил его к уху. Наушник пел. Чуть слышно, но пел.
— Вот это да! Ты точно сам сделал? — недоверчиво спросил я.
— Конечно сам! — обиделся Серёга и загорячился. — Тут ведь всё просто. Смотри. Вот в книжке всё нарисовано, даже дураку понятно.
Мне было совсем не понятно, но я промолчал и даже разозлился на Серёгу, за то, что он знает такие вещи, в которых я ни бум-бум.
Отец Сереги, дядя Глеб тоже постоянно что-то паял, клепал, возился с приёмниками, телевизорами и даже компьютерами. Оттого, наверное, их квартира была похожа на маленький склад. Тут и там лежали какие-то радиодетали, кинескопы и много другого, чему я даже не знал названия. В мастерской у них стоял небольшой верстачок с тисочками, а вдоль стены были приспособления для напильников, плоскогубцев, проводов. Паяльник пристроился на деревянной подставке, и от нее всегда пахло как будто смолой. Серёга мне сказал, что так пахнет канифоль, без которой ничего нельзя запаять.
С Серёгой мы не только учились в одном классе, но и жили в одном дворе. Но что самое главное, дачи наших родителей тоже были в одном садоводстве. Они стояли в сосновом бору на берегу большой и красивой реки. Ранним летом, после того, как отцвели багульник и подснежники, вдоль тропинки, ведущей к реке, распустив оранжевые лепестки, весёлыми стайками гнездились тут и там яркие жарки. Может из-за этого наше садоводство и называлось так красиво — «Жарки». Серега уезжал на дачу на все лето, потому что у него были бабушка и дедушка. А я ждал, когда у моих родителей начнется отпуск. И когда он начинался, мы с Серегой были не разлей вода. Мы пропадали на речке — купались, рыбачили, играли в войнушку или в футбол с другими ребятами.
В этот раз у моих родителей что-то долго не получалось с отпуском и мы приехали на дачу только в июле, когда уже отцвели жарки. Едва мы выгрузились из машины, я тут же побежал к даче своего друга. Когда я вошел в домик, на кухне была одна бабушка. Ее звали Прасковья Федоровна. Она была похожа на бабушку из картинки, что нарисована на пакете молока «Домик в деревне». Она была очень добрая и всегда готовила нам с Серегой что-нибудь вкусненькое
— Нету твоего дружка, — почему-то сердито ответила мне бабушка, когда я спросил про Серегу. — Целый день где-то пропадает. Лодырь. Совсем мне не помогает.
Бабушка так выразительно посмотрела на меня, что мне отчего-то стало стыдно. Я быстренько выскочил за дверь.
— На речке он, наверное, — услышал я вдогон голос Прасковьи Федоровны.
Но едва я только направился по тропинке к реке, как увидел за толстой сосной Серегу. Он делал мне какие-то знаки руками. При этом почему-то озирался по сторонам.
— Серега, ты чего? — громко крикнул я.
— Тс-с, — зашипел Серега и приложил палец к губам, и посмотрел на меня так свирепо, будто пират из фильма «Робинзон Крузо».
— Чего ты разорался? — грозным шепотом начал выговаривать мне Серега, когда я приблизился.
— А что случилось? — тоже перешел я на шепот. — Тебя бабушка потеряла.
— Никто меня не потерял. Она хочет меня заставить грядки поливать и траву полоть. И деда отправила на мои розыски.
— А ты лодырь, — повторил я за бабушкой.
— Никакой я не лодырь. Просто есть дела поважней. Идем.
Вид у Сереги был очень многозначительный. Он снова хмурил брови и теребил мочку уха. Я заметил, что лицо у него было потное и волосы мокрые. Будто он долго бегал или в футбол играл.
Мы сошли с тропинки и пошли к густым зарослям ольховника, сквозь которые было не продраться. Наконец мы вышли на маленькую полянку, на которой была видна свежевырытая яма и горка сырой земли. Рядом валялась лопата, кусок веревки и ведро. А еще я заметил, что у старого замшелого пня лежит какой-то предмет, похожий на глобус.
— Что это? — я с удивлением посмотрел на Серегу.
Он многозначительно поднял палец.
— Это яма!
— Я вижу, что яма…
— Но это не простая яма, это яма в Америку!
— В ка…в какую Америку?
Видимо вид у меня был такой дурацкий, что Серега расхохотался.
— В самую обыкновенную Америку. Сейчас я тебе все объясню.
Серега подошел к пню и поднял круглую голубую штуковину. Она действительно оказалась глобусом.
— Смотри, — возбужденно начал говорить Серега. — Вот видишь — здесь мы живем. Видишь вот Байкал?
— Вижу…
— А вот она — Америка. Видишь?
— Вижу…
— Ха-ха-ха, — торжествующе рассмеялся Серега. — А теперь смотри: если вот отсюда сюда прорыть подземный ход — опа! И ты где? В Америке!
— Точно. — Я оторопело смотрел на сияющее Серегино лицо и недоверчиво спросил, — А кто это тебе рассказал?
— Никто, сам догадался. Глобус вон старый на чердаке нашел, повертел в руках и догадался.
— И что? — задал я глупый вопрос.
— Как это что? Ты что не понял? Раз и мы — в Америке!
— Так это ж сколько надо рыть?!
— Ну не знаю, может месяц, может два. За лето пророем, — деловито ответил Серега. — Зато представляешь, мы одни можем спокойненько чуть ли не каждый день ходить в Америку! Венька Квасов просто лопнет от зависти.
— А что мы там будем делать?
— Как это что?! Мы… это… ну на небоскребы будем смотреть! — ответил Серега, первое, что пришло ему в голову. Видимо он особо еще не задумывался над тем, для чего он роет эту яму. И вдруг рассердился.
— Надоел ты со своими вопросами. Я ему как другу предлагаю прорыть тайный ход, про который будем знать только мы одни, а он что да как. Не хочешь, не надо, сам сделаю, потом сам проситься будешь, чтобы тебя взял с собой в Америку.
Последний аргумент на меня подействовал и я ответил:
— Ладно, успокойся, я согласен.
— Тогда за дело, — повеселел Серега. — Копать будем по очереди. А когда выроем поглубже, будем ведром землю вытаскивать.
— За дело, — ответил я и спрыгнул в яму.
Она была уже мне по пояс. Некоторое время я копал, выбрасывая землю на край. И когда яма была мне уже по грудь, я с трудом вылез наверх. Вернее меня вытащил за веревку Серега. Мне было жарко и волосы мои стали мокрыми, как у него.
— Давай теперь ты, — предложил я Сереге.
Он спрыгнул в яму, и через некоторое время ему стало трудно выбрасывать землю лопатой. Он скомандовал:
— Так, привязывай к веревке ведро и опускай. Я буду нагребать, а ты вытягивай и в кусты тащи землю.
Когда Серега нагреб ведро, я не смог его вытащить наверх, такое оно было тяжеленное. Пришлось поднимать по полведра. Мы упорно работали до тех пор, пока яма не стала ростом с Серегу. С моей помощью он с трудом выкарабкался наверх.
— Все на сегодня хватит, — устало сказал Серега и вытер рукавом пот со лба. — Много сделали. Если по стольку будем копать, то я думаю за месяц управимся, а может и раньше.
Мы прикрыли яму для маскировки ольховыми ветками и уселись рядом.
— Представляешь, — продолжал фантазировать Серега, — мы будем ходить в Америку, как в какую-нибудь булошную. Да мы просто можем в Америке и хлеб покупать. Там ведь все самое лучшее. Там такие магазины, что за один день не обойдешь. Папа говорил.
— Да ну, — недоверчиво посмотрел я на Серегу. — Неужели больше нашего «Олимпа»? Его-то за час можно из конца в конец пройти.
— Сравнил наш «Олимп» и Америку. Там магазины может в сто, а может в тысячу раз больше «Олимпа». Там папа говорил, вся самая лучшая техника, все игры компьютерные там делают.
— И «Комбата»?!
— Конечно! И все это чуть ли не задаром продают. Там можно даже машину купить за копейки. Одной моей копилки хватит, чтобы купить мерседес.
-Новенький?
— Конечно! Представляешь как мы с тобой — хоп и в Америке. Хоп — и на новеньких мерседесах домой приезжаем. Венька Квасов лопнет от зависти. А еще там на живых индейцев посмотрим. Видел кино «Чингачук Большой змей»?
— Не-а.
— Ну-у, знаешь какие они охотники и мужественные воины эти индейцы. Они по одной сломанной веточке могут догадаться, кто по лесу прошел — зверь или человек. А еще они добрые и справедливые.
— А вот когда я читал про Тома Сойера, то там индеец был злой. Его все боялись.
— Ну, Том Сойер когда жил, а сейчас все по-другому. Сейчас же интернет есть и поэтому все люди добрые.
Домой я вернулся, когда уже солнце спряталось за лес. Папа уехал зачем-то в город, а мама расставляла привезенные вещи, мыла, протирала, словом наводила порядок в доме. Она встретила меня улыбкой и спросила весело:
— Где это ты так долго пропадал? С Серегой своим все расстаться не мог, да? Соскучились. А почему такой чумазый? Иди-ка мойся, да ужинать садись.
Когда я умылся и поужинал, мы долго сидели с мамой на веранде и разговаривали. Был теплый вечер. Об оконное стекло бился мотылек. Было тихо и хорошо с мамой. Я спросил ее:
— Мам, а до Америки далеко?
— Очень далеко. Помнишь, моя подруга тетя Вера летала в Америку на самолете, так целый день и всю ночь летела. Это же надо пролететь всю страну Россию, всю Европу и еще через океан перелететь. Это многие тыщи километров.
— А если ход туда прорыть, это короче будет?
— Может и короче, но не намного.
— А если рыть такой ход, это долго?
Мама удивленно на меня посмотрела.
— Ну, и вопросы ты задаешь. Конечно, долго. Да и вообще это невозможно. Люди ведь не дураки, давно бы это сделали. Ладно, спать пора.
Мне отчего-то сделалось легко и хотелось засмеяться. Наверное, от того, что мне совсем не хотелось завтра идти и рыть эту дурацкую яму. Мама еще что-то мне говорила, но я, утомленный, уже спал. Я даже не слышал, как вернулся папа. Ночью мне приснился Венька Квасов. Он насмешливо хохотал, почему-то грозил мне пальцем и светил в глаза фонариком.
Я проснулся. Солнце заливало ярким светом веранду и светило мне в глаза. Я выглянул в окно и увидел, как папа возится во дворе с резиновой лодкой. Ура! Скоро настоящая рыбалка.
Я быстро натянул шорты и сандалеты и выскочил за дверь. И только ступил на крыльцо, как увидел, как в калитку входит Серега. Вид у него, как и вчера был сосредоточенный. Он теребил себя за мочку уха.
— Здрасте, дядь Гена, — поздоровался он с моим папой. И ко мне: — Ты готов?
— Здравствуй, Сергей. Куда это вы с утра пораньше? Может, позавтракаете? — спросил папа.
— Не, дядь Ген, мы попозже.
— Что за тайны? — не отступая, шутил папа. — Место, поди, рыбное разузнал, и говорить не хочешь.
— Э-э-э…
— Ладно, ладно, можешь не говорить — посмеивался папа.
Так, за разговорами, мы выскочили с Серегой за калитку.
— Быстрей, быстрей, — торопил меня Серега, — а то дед выследит нас, и ни в какую Америку мы не попадем.
— Серега, послушай, — попробовал я его остановить.
Но Серега меня не слушал, чуть ли не бегом бежал по тропинке, что вела в заросли ольховника. И только когда мы пришли на вчерашнюю полянку с разбросанной землей, я смог перевести дух.
— Знаешь, Серега, — сказал я, — я больше не буду копать эту яму.
— Почему? Струсил, да?
— При чем здесь струсил, — ответил я. — Просто это пустая затея. Мы никогда, слышишь никогда не докопаемся до Америки.
— Кто тебе сказал?
— Мама.
— Так ты что, маме своей все рассказал?! — заорал Серега. — А еще друг называется.
— Да ничего я не рассказывал…
— Ты же сам сказал.
Мне хотелось объяснить Сереге, что я спросил маму так, что она ни о чем не догадалась, что я по-прежнему его самый лучший друг. Но в это время из-за кустов раздался голос Серегиного деда:
— Так вот вы где спрятались. А вот и лопата, которую я потерял… И ведро
За громкими разговорами мы не слышали, как дед пробрался к нам сквозь густой чащобник. Его появление было столь неожиданным, что мы перепугались и бросились наутек. Мы не видели, как дед, шагнув вслед за нами, провалился в яму. Мы лишь услышали кое-что. |
