2.
Когда Артурка был маленьким, он любил засыпать на маминой руке. Мама устраивалась на полу у кроватки и тихо, вполголоса, рассказывала ему сказку, рисуя свободной рукой на щечках крендельки. Мальчуган млел. Он лежал с закрытыми глазами и представлял ее руку птичкой, поклевывающей зернышки. От нежных прикосновений и таинственного маминого голоса, он впадал в сладкое оцепенение и боялся вспугнуть чудесную птаху. Затем сердце его наполнялось негой и, не в силах совладать с нахлынувшими эмоциями, он ловил ее пальцы и изо всех сил прижимал к своему лицу. Мамина рука пахла молоком. Артурке нравилось сливаться с ее теплом и ощущать губами мягкость ее кожи. В такие минуты он чувствовал себя счастливым и мог так лежать вечно. Ему казалось, что они с мамой превращались в единое целое, неразрывное, самим этим фактом исключая любую, даже секундную разлуку. Потом за мамой приходил отец. Он застывал в проеме двери и молчал. Всякий раз Артурка под его взглядом сжимался, сквозь мамины пальцы старался разглядеть его глаза. Мальчугану казалось, что отец им недоволен, что он вот-вот откроет рот и начнет ругать. Но отец лишь подходил к кроватке, взлохмачивал сынишке голову, желал спокойной ночи. И уводил маму. После маминой руки отцовская была жесткой и чужой. Артурка чувствовал себя осиротевшим. Всякий раз за это мальчуган отца ненавидел, но недолго. Отца он тоже любил, но по-иному. Это была симпатия к человеку, который был всегда рядом, дарил игрушки и которого любит мама. А мама отца любила, Артурка это чувствовал и терзался — кого больше? Некоторое время он лежал и мучился чувством вины, вздыхая и ворочаясь. Вскоре Артурка засыпал и проваливался в любимые сны. В то время почти все они были похожи. Сны были счастливыми, потому что в каждом была мама. Он часто видел ее в белом платье в горошек и себя на ее руках. Они шли по чудной сиреневой аллее. Мама подносила его к кустам, и он хватал ручонками душистые соцветья. Медовый аромат приятно щекотал ноздри. Они кружились вокруг кустов. Но больше всего ему нравилось, когда она срывала цветочки и сыпала их ему на голову, получался настоящий сиреневый дождь. Он смеялся и пытался ртом поймать лиловые дождинки. И они оба смеялись. После таких снов он просыпался с улыбкой на лице. Как быстро и обыденно рассыпался мир, казавшийся незыблемым. Артурка запомнил этот день до мельчайших деталей. Все, что составляло его детское счастье, сгинуло быстро, словно мираж.
Из его жизни исчез отец. Это случилось летом, Артурка только закончил первый класс. Они тогда снимали двухкомнатный домик с крошечным двориком недалеко от Зеленого Базара. В тот день все шло как-то не так. Он не мог понять, почему мама нервничала, у нее все падало из рук. Он с удивлением наблюдал, как она, то вытаскивала из-под кровати большой папин чемодан и принималась укладывать папины вещи из шифоньера, то задвигала чемодан обратно. Уже под вечер мальчика стала одолевать тревога. Затем пошел дождь, стало прохладно, мама закрыла окна. Они завалились на диван, и, укрывшись одеялом, до самой ночи смотрели телевизор. Он чувствовал, что мама была в напряжении, от любого шума вздрагивала и подходила к окну. Незаметно для себя Артурка заснул.
Той дождливой ночью все и произошло. Резкий стук в окно заставил его вздрогнуть. Он услышал, как проснулась мама и включила лампу. Она соскочила с кровати и отворила окно. Мама с кем-то разговаривала вполголоса. Неожиданно разговор перешел на высокие тона. От ее пронзительного голоса Артурке стало страшновато. Он с головой залез под одеяло, оставив отверстие. Мать кричала на кого-то, и этот кто-то бубнил пьяным голосом, но что именно говорил, Артурка не мог разобрать. Неожиданно заскрипели полы, упал стул. В окно полетел чемодан, вещи, и что-то еще, разбившееся со звоном о землю. Артурка понял, что это была трехлитровая банка с сиренью.
Цветы накануне принес отец. Он сам налил в банку воды, опустил в нее букет и поставил в центр их круглого стола. Артурка помнил, как мама радовалась, словно маленькая девочка. Она окунала лицо в соцветья и заставляла их по очереди нюхать букет. Отец улыбался, он был доволен, что угодил. В комнатах стоял приятный, устойчивый аромат.
— Забудь про нас! — в сердцах крикнула мама и с силой захлопнула окно.
Наступила гнетущая тишина. Вскоре в окно еще пару раз стучали, но мать не подходила. С улицы послышались медленные удаляющиеся шаги. Артурка уже не сомневался, что этот неизвестный за окном был его отец. В ту ночь он не мог уснуть, его била дрожь. Он был уверен, что случилось что-то страшное. Капли стучали по стеклам и скатывались ручейками. Мальчугану казалось, что дождь тоже грустит. Иногда набегал ветер, деревья трещали, шелестели листьями. Где-то неподалеку обломилась ветка. Жалобно скрипели фонари на столбах. Несколько раз комнату освещала молния, накатывал пугающий гром. Артурке вдруг подумалось, что там, наверху, тоже кто-то ссорится. Порой, сквозь гул стихии, мальчику чудилось, что он слышит шаги. Он представлял, как отец все ходит под окнами мокрый и одинокий. Он ведь простудится!.. Ему стало его жалко, ему так хотелось, чтобы мама открыла дверь… Артурка вдруг понял, что мама оставила папу за окном навсегда.
Из спальни родителей было слышно, как рыдает мать. В какой-то момент он не выдержал и прибежал к ней в кровать. Ее слезы падали ему на лицо. Они были горькими на вкус. Он не выдержал и тоже разревелся. Она с силой прижимала его к себе, целовала в голову и гладила по спине. Потом мама успокоилась и лишь иногда всхлипывала, вздрагивая всем телом. Согретый ее теплом, Артурка заснул, чтобы проснуться уже в другом мире. Утром собирали вещи. Они так и остались лежать под окнами. Под недоуменными взглядами редких прохожих, промокшие за ночь сорочки, галстуки и прочее добро поспешно затолкали в чемодан. Подмели осколки. Артурка хотел собрать цветы, но мать запретила. Артурка долго пялился на них. Ему казалось, что если цветы поднять и поставить в банку, папа вернется, и они снова будут вместе. Но ослушаться не посмел. В тот же день мама отвезла чемодан на такси к родителям отца. А букет долго валялся, пока не высох.
К концу лета к дому подъехал грузовичок. Мама сказала, что они переезжают в другое жилье, подешевле, недалеко от аэропорта. Двое мужчин выносили из дома мебель и грузили в открытый кузов. Мама собирала в ящики то, что еще осталось, а Артурку послала на улицу, следить за вещами. В дороге Артурка сидел в кабине с водителем, а мама забралась в кузов с другим мужчиной.
Они долго ехали. Мальчуган сидел в грузовике впервые. Он с интересом рассматривал кабину и молчаливого шофера в засаленной кепке. Через заднее окно перестукивался с мамой. Вскоре они свернули с центральной дороги в узкий проулок и остановились перед домом с большими синими воротами, украшенными орнаментом из металлических прутьев. Вдоль такого же синего деревянного забора, по обе стороны от ворот, росли желто-оранжевые цветы, над которыми кружились пчелы. Со двора молочными соцветиями свисал бульденеж, из открытых окон пело радио. Артурка разглядывал новую улицу. Она была тупиковой, — аппендикс, отходящий от аэропортовского шоссе. Соседи с интересом изучали новых жильцов.
Их встретила пожилая высохшая женщина с кривым лицом в потрепанном халате неопределенного цвета. Сразу за воротами начиналась бетонированная площадка, утопающая в тени свивающегося с металлического каркаса винограда с крупными полупрозрачными гроздьями. В небольшом цветнике благоухали чайные розы. Артурка загляделся на ос, поедающих ягоды. Поймав его взгляд, хозяйка строго предупредила мальчугана, чтобы он не рвал виноград, не бегал по огороду и не вздумал прикасаться к розам.
— Я сто раз долдонить не буду! Увижу раз-два — ищите другое жилье! — сварливо пробурчала она.
Мать торопливо заверила, что ее сын мальчик спокойный и не доставит хлопот. Артурка же женщину сразу невзлюбил.
Жильем оказался флигель, прятавшийся за хозяйским домом. Снаружи он смотрелся очень привлекательно, Артурка повеселел. За флигелем виднелся ухоженный огород и сразу за ним фруктовый сад, настолько тенистый, что земля под деревьями была почти голая.
Хозяйка открыла им дверь в новую обитель. Запахло пылью и сыростью, давно небеленые стены были в темных разводах. С потолка свисала многочисленная паутина. На полу стояли горшки с землей и лежал садовый инвентарь.
— Рассаду в холода здесь держала, сейчас все уберу, — объяснила женщина.
Три дня они с матерью приводили жилье в порядок: чистили, скребли, пробелили комнатушки, отмыли окна. Артурка видел, как мама надрывается и старался изо всех сил: выносил мусор, драил пол с порошком, навешивал гардины, прибивал полки. Вскоре комнаты обрели жилой вид, а большой зеленый торшер с бахромой придал уюта.
Из мебели у них был кожаный диван с валиками и зеркальной полкой, куда мама выставила фарфоровых слоников, старый потемневший сервант, стиральная машинка и малюсенький холодильник, подарки родителям на свадьбу. Для Артурки же главной ценностью был телевизор «Рекорд», сюрприз отца на позапрошлый Новый Год. Они долго экспериментировали с антенной, крутили так и этак, но четкого изображения не добились. Иногда передачи смотрели больше на слух.
Едва появилась возможность, Артурка тщательно обследовал новые владения. К новому жилью он быстро привык и вскоре двор знал до малейшей лазейки. В саду было несколько яблонь, и хозяйка разрешила им собирать падалицу. Вишню уже поснимали, на дворе витал запах свежего варенья. Одно дерево стояло почти вплотную к флигелю и ветви его лежали на крыше. Артурка заметил, что они были красными от ягод. Дождавшись, когда хозяйка уйдет, он приставил лестницу и нарвал целую кастрюлю слегка перезревших, но вполне съедобных вишен. Мать отругала — нельзя брать чужое без спроса! Артурка оправдывался, что через несколько дней ягоды просто бы пропали. Мать сварила вкусное варенье и небольшую кастрюльку компота.
Сын хозяйки работал таксистом. Иногда он приезжал на обед и разрешал мальчугану посидеть в его новенькой «Волге». Пару раз подкинул мальчугану на мороженное. Узнав об этом, мать категорически запретила брать у него деньги.
В саду Артурка построил себе целый город с дорогами и мостами и таскал за веревку свой самосвал. Хозяйка с неодобрением смотрела на его игры, но ничего не говорила.
А вот с улицей Артурке повезло. Детей было много, почти все ровесники. Все лето он торчал на улице, до одури гонял мяч, охотился с рогаткой на птиц и набивал лянгу. Вечерами все играли в прятки или в «фигуру замри». Беззаботную атмосферу портил лишь пятнадцатилетний Егор, прозванный за глаза Гирей. Он был самым старшим и самым сильным на улице, занимался борьбой и имел настоящий спортивный велосипед. Гиря был грубым и заносчивым, раздавал тумаки по поводу и без. Пацаны не любили его, но побаивались. Стоило ему бесцеремонно влезть в игру, как он начинал хлюздить, и играть уже было неинтересно. Зато когда Гиря уезжал на сборы, на улице был праздник, и улица оглашалась счастливым смехом.
Так прошло лето, осенью Артурка пошел в новую школу. Вскоре и там у него появилось много товарищей. Приходя домой, разогревал еду. Мама варила каши и супы, чаще без мяса, но ему они казались вкусными. Он всегда мыл за собой посуду, прибирался в комнатах и с нетерпением ждал маму с работы. Она работала на обувной фабрике, приходила уставшая. У нее было неоконченное высшее, и она мечтала найти работу полегче.
— Не надо было, все-таки, бросать институт, — вздыхала она, растирая уставшие ноги. Он знал, что она прекратила учебу после его рождения. Чувствуя себя виноватым, он обнимал маму за шею и прижимался к ее щеке.
После ужина, наступало самое любимое для мальчика время — чаепитие, когда они болтали на самые разные темы, обсуждали новости, фильмы. Иногда, по его просьбе, мама читала ему сказки. Одна из них, Оскара Уайльда про карлика и принцессу, сильно расстроила мальчугана.
— Мам, а почему она обманывала карлика? Он же думал, что принцесса его любит!
— Принцесса не хотела его расстраивать, — объясняла мама.
В ноябре несколько раз выпадал снег. С каждым днем становилось холодней. Флигель отапливался единственной кухонной печкой. Уголь и дрова они брали у хозяйки, это входило в оплату жилья. По вечерам, к огромному удовольствию Артурки, они с мамой топили печь. Вскоре мальчик быстро научился складывать лесенкой дрова, совочком засыпать поверх политый водой уголь и поджигать под дровами бумагу или ветошь, смоченные в керосине. Интересно было наблюдать, как разрастаются языки пламени. Остывшая печь поначалу чадила и мать, открыв окно, полотенцем выгоняла дым. Выглядело это всякий раз комично и они от души смеялись. Зато стоило схватиться дровам, огонь начинал весело гудеть и комнаты наполнялись теплом. Надолго жара не хватало, уголь быстро прогорал. Порой, сквозь сон Артурка слышал, как мама осторожно ворочает в печи кочергой и подкладывает еще. Иногда к запаху золы примешивался непривычный, табачный. Он понимал, что мать курит у печи, но так никогда и не увидел ее с сигаретой.
Вскоре в доме прочно поселился холод. Рамы были одинарными. Не смотря на то, что они законопатили окна и закрыли пленкой, обшили войлоком входную дверь, было очень холодно. Прожорливая печь не спасала. Хозяйка установила лимит в два ведра и охапку дров и была недовольна, если мать просила еще.
Зимой вся улица играла в хоккей. Клюшка и щитки у Артурки были настоящие, привезенные отцом из московской командировки и вызывали зависть местных пацанов. Не хватало только настоящих коньков, но мама все не могла выкроить денег. Вскоре Артурка заимел тронутые ржавчиной коньки с ботинками — дутыши. Мама купила их за пару рублей у одной старушки около продуктового магазина. Теперь мальчугана и вовсе было не загнать домой. Коньки были великоваты, приходилось вставлять в ботинки журналы или картон, ноги в них разъезжались, но это были настоящие коньки. Артурка почувствовал, что с коньками его статус среди местных мальчишек вырос. Несмотря на то, что он был самым маленьким, его наперебой приглашали в команды. К большой досаде уличных мальчишек, Гиря тоже обожал играть в хоккей. Любой, кто ухитрялся забрать у него шайбу, тут же падал от мощного толчка на лед. Шайбу по воротам он кидал с такой силой, что все разбегались, боясь попасть под удар. Раз на пути шайбы оказался Артурка и получил в лицо. От боли он заплакал и обозвал Гирю дураком. Тот склонился и ударил Артурку по голове, замахнулся, намереваясь еще поддать, как вдруг вскрикнул от боли. С удивлением Артурка увидел мать, ее лицо было искажено от гнева. Она цепко держала Гирю за ухо, и тот был вынужден тянуться на цыпочках, чтобы уменьшить боль.
— Ой! Не буду больше! Мне больно! — скулил парень на радость местной детворе.
— Еще тронешь хоть пальцем моего сына, я на твоей башке твою же клюшку сломаю! Ты меня понял?! — шипела мать, таская Гирю за ухо. Она загнала Артурку домой и он уходил с гордо поднятой головой.
Вечером улица была увлечена разгоревшимся скандалом. Гиря пришел со своей матерью, толстой краснорожей теткой. Та демонстрировала свидетелям оттопыренное Гирино ухо и взывала к сторонникам. Мать, как контраргумент, показывала Артуркин синяк под глазом и тоже находила сочувствующих. Гиря втихаря грозил кулаком, мальчуган из-за материной спины показывал ему язык. Пообещав это так не оставить и пожаловаться в милицию, стороны разошлись. В милицию ни одна из сторон не обратилась, скандал рассосался. К радости пацанов, Гиря почти перестал играть в хоккей. Артурку он теперь и вовсе обходил стороной. * * * Та же улыбчивая стюардесса шла назад и собирала пустые стаканы. Он поспешил допить второй виски. Затем спрятал ноутбук в сумку, укрылся пледом и попытался заснуть. Виски расслабили, но уснуть не удалось. Мужчина стал исподволь рассматривать пассажиров.
Неожиданно его привлекла молодая женщина, сидящая в центральном ряду справа от него. Она крутилась, болтала с соседкой, то и дело привставала и высматривала кого-то в задних рядах. Он понял, что женщина путешествует в компании. Ему вдруг показалось, что полуанфас она сильно похожа на его мать. Сходилось все — овал лица, цвет волос, стрижка. Также были ярко напомажены губы. Но, главное, похожими были глаза и улыбка. Попутчица мило улыбалась, но глаза ее оставались серьезными и источали легкую грусть. Такое диалектическое противоречие улыбки и грусти появилось на лице матери после разрыва с отцом. К сожалению, стоило молодой пассажирке развернуться и сходство пропадало. Задумавшись, он не сразу сообразил, что смотрит на нее в упор. Незнакомка же это заметила. Их взгляды сошлись. Женщина улыбнулась, он ответил подобием и сконфуженно отвернулся к иллюминатору. Тем не менее, он еще долго мельком подглядывал за ней, пока она не угомонилась, погрузившись в книгу. продолжение следует… |
