Я стоял посреди улицы, как истукан, совершенно не соображая, что мне делать дальше. В голове был сплошной кавардак, мысли завязались в такой бесформенный клубок, который не смог бы, наверное, распутать и сам Гарри Гудини. Что делать? Этот классический вопрос стоял передо мной в полный рост, и ответа на него я не знал. Не было абсолютно никакой точки опоры для логических умозаключений. Оглядевшись вокруг, я с облегчением обнаружил, что основная масса людей всё же ходит по земле, а не летает над крышами. Мне даже пришло на ум, что, возможно, таких как Леон, на самом деле не так уж и много, но моё предположение было тотчас опровергнуто. Из окошка третьего этажа выглянула женщина и окликнула одного из прохожих. Тот не замедляя шага, взмыл вверх и, зависнув напротив оконного проёма, принялся, как ни в чём не бывало, с ней беседовать. Решив ничему не удивляться и вообще не думать о том, что со мной произошло, я спросил у первого встречного: — Скажите, пожалуйста, как мне попасть в мэрию? Окинув меня быстрым изучающим взглядом, парень небрежно махнул рукой вдоль улицы. — Пройдёшь до конца, затем свернёшь налево и выйдешь прямо на центральную площадь. Там увидишь жёлтое здание с высоким шпилем — это и есть мэрия. — Благодарю вас… — произнёс я уже в спину удаляющемуся парню, но тот даже не повернул головы. Пожав плечами, я отправился по указанному маршруту. Улица была вымощена ровной серой плиткой. Стены домов тоже не баловали разнообразием цветов — всё тот же серый, варьировались только его оттенки. Как бы это не казалось странно, однако и люди одевались всё в те же цвета. Было в этом что-то знакомое, но я никак не мог вспомнить, что именно. Кажется, я в своих потёртых голубоватых джинсах и пёстрой клетчатой рубахе выделялся здесь, как белая ворона. «Серый город, серые дома, серые люди… — невольно подумалось. — Наверное, и жизнь в этом городе унылая и серая…» И тут в памяти всплыли когда-то виденные по телевидению кадры старой чёрно-белой кинохроники о первых годах советской власти. Там тоже всё было однообразно серое. Дойдя до тупика, свернул налево. Улочка оказалась гораздо уже предыдущей и заворачивала по кривой дуге направо. Она полностью тонула в тени высоких домов. В одном из окон первого этажа тускло светилась электрическая лампочка. «Ага, значит, какая-то цивилизация здесь всё же есть», — подумал я. Но нигде не увидел ни одного столба, от которого тянулись бы провода. Хотя здесь они оказались бы неуместны, ведь это опасная помеха для местных летунов. Скорее всего, проводка пряталась под землёй и в стенах домов. Что ещё удивляло, так это полное отсутствие какой-либо растительности на улицах — ни деревьев, ни кустарника, ни цветов — сплошной серый камень кругом. Прохожие окидывали меня равнодушными взглядами, в которых лишь изредка можно было приметить слабый отсвет вялого любопытства. Детей нигде не было видно — это тоже казалось немного необычным. Но после приключившегося со мной, я уже на такие странности реагировал тупо. Сейчас меня интересовало только одно: побыстрее определиться в этом мире, хотя я и не представлял себе, как это сделать. Единственным моим знакомым среди местных обитателей, если можно так считать, был Леон, которого, в случае чего, я не знал даже, где искать. Улица оказалась довольно-таки длинная, но, в конце концов, впереди замаячил просвет. Это и был выход на центральную площадь. На самом углу перед выходом на площадь находилось заведение, похожее на ресторан или какой-то вечерний клуб. Над исцарапанной дверью не красовалось никакой вывески, кроме одиноко болтающейся на проводе запыленной лампочки под жестяным колпаком. Однако запахи, струившиеся из-за полуоткрытой двери, красноречиво свидетельствовали о наличии в этом заведении спиртных напитков и прилагающейся к ней закуске. Из распахнутого окошка доносился звон посуды и раздражённый мужской голос, который кого-то отчитывал. Решив наведаться сюда позже, я направился прямиком к жёлтому зданию, увенчанному высоким остроконечным шпилем, которое располагалось на противоположной стороне овальной площади. У входа отирался здоровенный детина с квадратной челюстью. Когда я попытался войти внутрь, он уверенно перекрыл мне путь, опершись волосатой ручищей на косяк двери, и вперился в меня изучающим взглядом цепких глаз. — Куда? — Мне нужен советник по гражданскому праву… — Новенький, что ли? — презрительно хмыкнул он, одарив меня удушливым букетом чесночного перегара. — Откуда? — Оттуда… Я махнул рукой в направлении леса, из которого меня привёл Леон. — Оружие есть? — Какое оружие? — изумлённо переспросил я. — Нет у меня никакого оружия, и не было никогда. Я вообще не знаю, как сюда попал… Если бы мне кто-нибудь объяснил, где я, и как вернуться обратно в свой мир… — Понятно, — ухмыльнулся здоровяк, убирая руку. — Дуй на второй этаж в комнату под номером двадцать три. Там тебе всё объяснят. Войдя в запыленное фойе, я начал подниматься по истёртым ступеням длинной и широкой лестницы, ощущая на позвоночнике неприятный колючий взгляд громилы. На площадке второго этажа было тихо. В пустынном коридоре, против ожидания, не сновали служащие, лишь где-то в самом конце за одной из многочисленных дверей что-то монотонно бубнил низкий голос. Искомый кабинет оказался недалеко от лестничной площадки. На больших тёмных дверях с вычурной бронзовой ручкой светлым пятном выделялся белый эмалированный ромбик с цифрой двадцать три. Из-за двери не доносилось ни звука. Нерешительно потоптавшись, я робко постучался и потянул ручку на себя. Тяжёлая дверь распахнулась на удивление мягко и беззвучно, открывая взгляду просторный светлый кабинет с двумя высокими окнами. Сделав шаг вперёд, я почувствовал, что мои ноги утопают в мягкой ковровой дорожке, ведущей прямо к окнам, между которыми на постаменте в рост человека возвышался бюст неизвестного мужчины лет пятидесяти. — Смелее… смелее… заходите и не бойтесь… Спокойный с лёгким налётом насмешливости баритон раздался из дальнего правого угла. Яркий свет, льющийся из оконных проёмов, не позволял сразу заметить массивный письменный стол, стоящий наискосок в углу, где царил лёгкий полумрак. За столом в огромном кожаном кресле сидел коротко стриженный опрятный мужчина лет сорока, опять же в сером, хотя и добротном костюме. В правой руке он держал маленькую пилочку, которой подравнивал ухоженные ногти рук. Перед ним на столе красовалась небольшая бронзовая копия бюста, установленного между окнами. — Располагайтесь поудобней, — любезно предложил он, указывая пилочкой на стул с противоположной стороны стола. Его лицо выглядело открытым и вызывало к хозяину кабинета доверие. Усаживаясь на стул, я с некоторым запозданием поздоровался: — Э… добрый день… я, собственно говоря, ищу советника по гражданскому праву… — Это я, — мягко улыбнулся мужчина. — Но позвольте мне самому угадать, с какой целью… Он спокойно глядел мне прямо в глаза. Так обычно смотрит опытный педагог, пытающийся определить степень вины ученика, чтобы решить его дальнейшую участь. Я не смог выдержать этот прямой взгляд и смущённо опустил глаза. — Итак, — мужчина удовлетворённо откинулся на спинку кресла, не сводя с меня пытливых глаз. — Вы новенький. Попали сюда совершенно неожиданно для самого себя. Всё, происходящее вокруг, шокирует и даже пугает, кажется каким-то нереальным сном. Вы не представляете, что делать дальше. У вас масса вопросов, которые вы не знаете, кому задать. Так? — Ну, в принципе — да, но как… Мне стало неловко оттого, что совершенно незнакомый человек так легко и просто прочёл мои мысли. — Да вы не волнуйтесь, — успокаивающе улыбнулся мой собеседник. — Мы, я имею в виду местных жителей, не читаем мысли. Просто по вашему растерянному виду можно легко предположить ход мыслей. Будь я на вашем месте, наверное, думал бы о том же. Кстати, мое имя — Гунар, советник по гражданскому праву. А как зовут вас, позвольте узнать? — Сергей… очень приятно… Советник протянул руку, и я, было, дёрнулся, навстречу, полагая, что он предлагает рукопожатие. Но Гунар, словно не заметив моего движения, ловко выхватил из огромной кипы бумаг, лежавшей перед ним на столе, какой-то бланк, заполненный мелким текстом с пропусками, положил его перед собой и, взявшись за карандаш, задумчиво пробормотал: — Куда же мне вас определить? — В каком смысле? — не понял я. — Ну, вам же нужно где-то жить, работать и так далее… — Очевидно, вы меня не совсем верно поняли, — попытался я возразить. — Мне необходимо вернуться к себе домой. Честно говоря, я вовсе не собирался здесь жить и работать, и мыслей таких не было. У меня есть собственная квартира и вообще… Вы только помогите или хотя бы подскажите, как мне вернуться обратно, вот и всё… Советник с каким-то снисходительным сочувствием посмотрел на меня, озабоченно повертел карандаш, а затем, отложив его в сторону и сцепив пальцы крепким замком, принялся неторопливо объяснять. Чем дольше я его слушал, тем больше голова у меня шла кругом, а в сердце закрадывались отчаяние и тоска. — То, о чём я сейчас скажу, вы, Сергей, должны принять как данность, иначе вам будет очень тяжело здесь жить, да и не только жить… Гунар как-то неопределенно покрутил рукой в воздухе, словно ввинчивая невидимую лампочку, и продолжил: — Короче говоря, здесь существует только Город. Больше никаких поселений в долине нет, да и быть не может. Вы же видели, какие существа обитают в лесу?! Так что — сами понимаете… Хотя, есть ещё какой-то непонятный лабиринт, из которого иногда приходят люди наподобие вас, правда очень редко — я уж и не припомню, когда это было последний раз… Долина, окружённая совершенно неприступным горным массивом — это и есть весь наш реально существующий мир. Больше ничего нет… — Но этого не может быть! — не сдержавшись, воскликнул я. — Это просто какая-то нелепость… Я не знаю, какая сила, куда и зачем зашвырнула меня, но за горами должно существовать множество других городов, стран и… — Нет-нет, вы не понимаете, — спокойно перебил меня советник. — Ничего того, о чём вы толкуете, за горами нет. Там вообще ничего нет, совершенно ни-че-го! Понимаете? — То есть — как?! — опешил я. — А вот так! Некоторые люди, пришедшие к нам из лабиринта, тоже пытались доказывать существование цивилизации за пределами горного хребта. Мы летали во все стороны, сколько могли, подымались над вершинами, но кругом только непроницаемая стена серой мглы, в которой даже дышать нечем… Ещё раз повторяю: там нет абсолютно ничего! Я родился здесь и ничего такого, о чём вы пытаетесь мне рассказать, не знаю. Допускаю, что вы действительно попали сюда из какого-то иного мира… Кстати, вы сюда пришли из лабиринта? — Какой ещё лабиринт?! — с отчаянием воскликнул я. — Почему меня о нём все спрашивают? Всё, что помню, так это то, что пришёл в себя на берегу какой-то реки. А потом меня нашёл один из ваших — Леоном его зовут… Схватив карандаш, Гунар быстро что-то записал, пробормотав: — Проверим… обязательно проверим… После этого он неожиданно резко перегнулся через стол и, глядя мне прямо в глаза, быстро спросил: — А как поживает господин Хрящ?! Изумлённо вытаращившись на него, я тупо промычал: — Не знаю… я с ним не знаком… — Верю, охотно верю… — советник снова опустился в кресло и ласково улыбнулся. — Вижу, что вы не из повстанцев и не урод, хотя ещё нужно будет кое-что проверить… Но обычно меня чутьё не подводит. Гунар озабоченно потёр подбородок, затем удовлетворённо кивнул, словно сам с собой соглашаясь. — Итак, есть ли у вас какая-либо полезная профессия? — Извините, не понял?.. — Чем вы можете быть полезны Городу, его общественной жизни? Может быть, вы строитель, учёный или повар? — Нет, к сожалению… я, как бы это сказать, музыкант… — Музыкант… м-да… — протянул советник явно разочарованно. — Скажу вам честно, с такой специализацией здесь вам особо не на что рассчитывать… Разве что подрабатывать в вечернем клубе развлечений. Понимаете ли, у нас тут больше пользуются уважением общественно-полезные профессии, а музыка — это ведь так, развлечение. С такой специальностью мэрия не может гарантировать вам достойное трудоустройство, только если повезёт… Поймите меня правильно: я-то сам к музыке отношусь вполне лояльно, но закон — есть закон! У нас в городе приоритетом пользуются те специальности, которые приносят реальную пользу гражданам. Всё — во имя народа! У меня в душе шевельнулись смутные подозрения. — Извините, у вас случайно не коммунистический строй?! — настороженно поинтересовался я. На лице моего собеседника отразилось явное замешательство. Он опасливо покосился на бюст, стоящий перед ним на столе, растерянно моргнул и беспомощно переспросил: — Это как? Поняв свою оплошность, я попытался вывернуться: — Собственно говоря, это не важно. Слова особого значения не имеют, важно, что за этим кроется. Я понимаю, что здесь у вас высшая цель — благо народа? — В таком случае — это так! — просиял советник. — Наш нынешний социальный строй самый совершенный и справедливый. Именно ради всеобщего блага мы здесь и трудимся! Можно так сказать, что все мы — слуги народа, а значит, привилегиями пользуются только общественно полезные профессии, которые приносят реально ощутимые плоды деятельности! Гунар с сочувствием посмотрел на меня, а затем, махнув рукой, бесшабашно объявил: — Так уж и быть! Вы мне симпатичны, молодой человек, поэтому сделаю исключение — получите вид на жительство. Комната в общежитии холостяков, надеюсь, вас устроит? — Благодарю, но, может быть, я сам как-нибудь решу проблему проживания и трудоустройства? Советник снисходительно усмехнулся. — Интересно, как у вас получится?! Для этого необходимо иметь разрешение мэрии. Нет, нет… не спорьте! К тому же у вас пока ещё нет ни одного талона. — Какого талона? — Дающего вам законное право на получение питания и прочих… хм… удовольствий в Городе. Проблему трудоустройства вам, конечно же, придётся решать самому, но с жильём поможем. Гунар выдернул из кипы ещё один голубоватый бланк и, что-то быстро написав на нём, тиснул круглую печать. Внимательно проверив написанное, он протянул бумажку мне. — Вот, держите ордер на вселение. Внизу у входа, если обратили внимание, стоит наш сотрудник. Его имя — Перец… и зря вы смеетесь, — недовольно нахмурился советник, увидев на моих губах невольную улыбку. — Имя как имя. Так вот, отдадите ордер ему, он проведёт вас и поможет устроиться. Скажете, что я распорядился. А теперь — ступайте, а то у меня тут дел невпроворот. Будут проблемы — заходите, если сможем — подсобим, а через две недели вам необходимо явиться в отдел статистики и зарегистрироваться. Поблагодарив советника, я направился к выходу, держа в руках бумагу. — И всё-таки советую переквалифицироваться, — доброжелательно добавил мне вслед Гунар. — Иначе у вас наверняка будут проблемы… Выйдя на улицу, я первым делом вручил, поджидающему меня громиле ордер на вселение. Тот внимательно прочёл его и коротко кивнул. — Иди за мной… Его широкая спина маячила впереди не очень долго. Общежитие оказалось неподалёку от площади — через два дома от углового ресторана, мимо которого я недавно проходил. Строгий дедок всё в той же серой униформе, молча, но придирчиво изучил мой ордер и так же беззвучно выдал ключ нанизанный на кольцо с жетоном, на котором красовалась цифра тринадцать. — Недурно для начала, — проворчал я. Цифра меня не пугала, но всё же… — Вечерком заходи в «Красную утку» — поболтаем, развлечёмся, — хлопнул меня по плечу Перец и хохотнул. — Там и девочки есть… Тебе, правда, пока не по карману, но вдруг кто-нибудь обслужит в долг… — А где это находится? — Да рядышком, прямо на углу — мы с тобой только что проходили. Тупо мотнув головой, я отправился обустраиваться на второй этаж. Комнатка оказалась маленькой каморкой, в которой находилась узкая кровать застеленная… о, Господи! серым одеялом, скрипучий стул рядом с тумбочкой и ржавая раковина с краном, из которого монотонно капала вода. Вот и всё. Узкое пыльное оконце выходило в мрачный колодец внутреннего двора, мощёного плиткой. Словно в насмешку, над дверью висел одноцветный плакат «Чистота — залог здоровья!» «Совсем как в студенческом общежитии…» — подумалось мне. Собственно говоря, всё вселение состояло из осмотра места жительства, поскольку никаких личных вещей у меня с собой не было. Теперь предстояло познакомиться с Городом и попытаться как-то устроиться на работу. Честно говоря, и не представлял пока, каким образом мне это удастся сделать. Спустившись на первый этаж, я шагнул на улицу. — Ключи сдавать положено! — раздался скрипучий голос. Дежурный дедок был типичным представителем семейства бдительных вахтёров, рождённых для того, чтобы «не пущать» и осознающих только два варианта бытия — положено и не положено. Он смотрел на меня оловянными глазками так, будто я нахально вселился на его исконную жилплощадь, потеснив хозяина. — Я ведь скоро вернусь, только осмотрюсь поблизости… — вяло попытался я отстоять своё право на владение ключом. — Не положено. — Зачем же мне вас лишний раз беспокоить?! Я тихонько вернусь — и вам же меньше заботы. Но дедок был непреклонен и упрямо гнул своё: — Не положено, я говорю! — Ваша фамилия, случайно, не Шлагбаум? Но моя слабая попытка перевести короткий инцидент в шутку не возымела никакого успеха. Рыбий взгляд вахтёра не отражал ничего, кроме готовности пожертвовать даже собой, лишь бы только водворить ключ на место, строго предписанное ему инструкцией. Мысленно послав упрямого вахтера куда подальше, я выложил ключ на стойку и вышел на улицу. Последнее, что я расслышал за спиной, скрипучее: — Без году неделя, а уже оскорбляет… |
