Я врезался в землю!.. Нет, в воду вошёл,
«бубновым» прошитый из пушки навылет,
приют свой последний в болоте нашёл —
в нём свой, завершив девятнадцатый вылет…
Эх, жаль не хватило тогда у меня
снарядов, горючки, везения малость.
Но мне ли жалеть, что прикрыл от огня
того, кому в первый же вылет досталось?..
Давно отгремела над миром война,
мы вместе с летёхой с войны не вернулись,
над Родиной нашей стоит тишина,
и раны-воронки почти затянулись.
Пропавшие без вести… Сколько с войны
таких не пришло? Очень длинные списки.
Искал нас, прикрытый, из чувства вины,
объездив напрасно в полях обелиски…
Вросли в жадный ил! Но мы птицам видны!..
Года за годами летят и проходят.
Над нами всего лишь три метра воды…
Кто будет в болоте искать? Не находят…
Но в день девять тысяч семьсот пятьдесят —
нашли! Я считал эти дни как заклёпки
в дюрале. Я солнце увидел опять.
Отмыли, оставив все раны без штопки.
Решив, что стоять будет правильней мне
на глыбе гранитной. Обласкан был прессой…
Останки пилота придали земле,
на родине малой, в селе под Одессой.
И снова забыли до памятных дат.
Да я не в обиде, хоть раны так ноют,
как раны пришедших живыми солдат,
и бой девятнадцатый снится порою.
