Я усталым таким ещё не был.
В эту серую морозь и слизь
Мне приснилось рязанское небо
И моя непутевая жизнь. Много женщин меня любило,
Да и сам я любил не одну,
Не от этого ль тёмная сила
Приучила меня к вину. Бесконечные пьяные ночи
И в разгуле тоска не впервь!
Не с того ли глаза мне точит,
Словно синие листья червь? Не больна мне ничья измена,
И не радует лёгкость побед,—
Тех волос золотое сено
Превращается в серый цвет. Превращаются в пепел и воды,
Когда цедит осенняя муть.
Мне не жаль вас, прошедшие годы,—
Ничего не хочу вернуть. Я устал себя мучить без цели,
И с улыбкою странной лица
Полюбил я носить в лёгком теле
Тихий свет и покой мертвеца… И теперь даже стало не тяжко
Ковылять из притона в притон,
Как в смирительную рубашку,
Мы природу берём в бетон. И во мне, вот по тем же законам,
Умиряется бешеный пыл.
Но и всё ж отношусь я с поклоном
К тем полям, что когда-то любил. В те края, где я рос под клёном,
Где резвился на жёлтой траве,—
Шлю привет воробьям, и воронам,
И рыдающей в ночь сове. Я кричу им в весенние дали:
«Птицы милые, в синюю дрожь
Передайте, что я отскандалил,—
Пусть хоть ветер теперь начинает
Под микитки дубасить рожь». 1923 |