Сага

1

Большая чушь, одолевшая последние недели была действительно довольно-таки пустозвонной и весьма чудаковатой. Да, эти серые лица спешащие куда-то мимо и на ходу бормочущие какие-то слова о каких-то весьма и весьма пустых и бесполезных, сейчас уже совершенно никому не нужных и глупых делах и напоминаниях о которых им надо не забыть, и лишь изредка кивая головой или внезапно останавливаясь, и повторяя обычные приветствия (даже если они как почти всегда это бывало, видели этого человека впервые), и как обычно пробегая куда-то мимо… Да, и хотя что-то немного смешное и было в этих весьма громоздких, и почти всегда весьма неуклюжих фигурах, всё последнее время всегда куда-то спешащих и как будто боявшихся опоздать, и всё время повторяющих про себя о каких-то важных делах и поручениях, о которых им надо было ни в коем случае не забыть, было действительно немного чудаковато: ведь ни для кого не секрет, что всем этим людям совершенно не нужно было никуда спешить, и что никаких важных дел и поручений, о которых они так серьёзно и старательно старались не забыть не было и в помине. Да, в этом городе уже два года не было никаких работ, стояли и простаивали все заводы и фабрики, закрыты были почти все учреждения и все их филиалы, и работали лишь около десятка магазинов и кафе, в которых все жители этого города и правда лишь что могли купить всё, что им может быть нужно для поддержания жизни…
Да, четыре с половиной года назад, когда в стране в последний раз произошла смена власти и на смену старому, уже обросшему к тому времени весьма и весьма густой бородой правителю, который пришёл к власти где-то около двадцати лет назад и с тех пор спокойно и весьма кстати консервативно правил страной в следствии вооружённого восстания, которое весьма кропотливо и подпольно подготавливали в течение нескольких лет, в результате которого к власти пришёл весьма молодой и весьма энергичный правитель, генерал-майор военно-морских войск, сторонник от партии левых лейбористов и по всей стране почти тут-же прокатилась большая и обширная волна массовых реформ, которая что-то поправила, что-то привела к жизни, что-то немного изменила а что-то оставила почти так-же как и раньше, только добавив в местный устой массу новых и весьма различных дополнений. Да, только несколько городов, и раньше пользовавшихся в известной степени довольно серьёзным уважением и репутацией и имевших весьма славное былое и древнее прошлое остались как-бы в стороне от этой бурной и кипучей политической деятельности, и продолжали как ни в чём не бывало вести свой, весьма уже устоявшийся и привычный давно образ жизни.
Одним из этих городов был и Везорн, который два с половиной года оставался неприкосновенным всяческими реформаторскими новшествами, но то ли в силу некоторых планов правительства, то ли в силу довольно вольных и свободолюбивых реплик и высказываний городского мэра и его окружающих, два года назад прибывшие из столицы наместники во главе довольно крупных воинских частей заточили и мэра, и всех его свободолюбивых сторонников в один из политических лагерей на одном из морских островов примерно в 300 километрах от берега как политических заключённых, где они и пребывали все эти два года начала своего бессрочного заточения без права переписки и свиданий с близкими…
Да, а в городе был введён комендантский час, во всех въездах в город стояла вооружённая охрана, и пропускали или выпускали из города только по заранее заверенным спецпропускам…
Да, и в это время, где-то два года назад из города стали куда-то очень странно вдруг пропадать очень многие известные местные жители, и на их местах появлялись весьма глупые и порою то очень толстые, то очень неуклюжие, то ещё какие-то весьма громоздкие люди, которые селились в квартирах пропавших горожан и как ни в чём не бывало присваивали все имена и родословные тех пропавших, и спокойно пользовались официально заверенными документами, в которых стояли под их довольно толстыми и глупыми физиономиями имена и фамилии тех самых бывших, и очень быстро куда-то исчезнувших горожан. Итак, по протяжении двух лет из старых горожан, раньше заселявших этот город осталось где-то около десяти процентов бывших жителей, и наш Эдвин тоже входил в их число.
Его дом был на самой окраине города, удобный старый двухэтажный особняк, верхняя часть которого была предназначена под библиотеку, художественную мастерскую, а также и как место встреч давних приятелей студентов, которые к чести им можно сказать, встречались там и в эти, весьма и весьма не безоблачные для них дни. Да, почти два года в Везорне все как будто бы и не думало меняться, и каждый вечер около 6 часов наступало комендантское время, выход на улицу почти всем был запрещён, и улицы города регулярно патрулировали полицейские с собаками. Да, почти два года…
…Но, вот почти уже где-то чуть более месяца назад в Везорне начали происходить весьма заметные, и если мягко сказать, то весьма и весьма существенные изменения.
Вначале среди немногих оставшихся коренных горожан прошёл тихий слух, что в столице и стране происходят беспорядки и волнения по отношению к правящим властям, некоторым их реформам да и к самой персоне правящего тогда Эдвига 4, как наименовал себя бывший генерал и сторонник левых лейбористов, ставший тогда Верховным Правителем. Да, и уже примерно через две недели около мэрии можно часто было увидеть стоявших на крыльце уполномоченных наместников городской управы, о чём-то оживлённо разговаривающих и очень часто просто бессильно и сокрушённо размахивающих в воздухе руками, в явном бессилии найти ответ на какой-то вопрос, и где-то в тоже время исчезло совершенно бесследно и комендантское время вместе с глупыми военными патрулями с собаками, и народ уже частенько беспрепятственно и совершенно свободно входил и выходил из города.
Что на самом деле творилось в стране вообще-то узнать было практически невозможно, поскольку с самого начала ввода этого «нового» правительства все телевизоры и радиостанции сначала показывали только местные новости, а где-то месяц назад просто и их перестали показывать, так что о том, что творилось на большой земле можно было строить только весьма туманные предположения…
И вот Эдвин, уже немного привыкнув ко всему происходящему, и верно следуя своей старой привычке никогда и ничему не удивляться вот уже несколько недель с небольшим, а порою даже и не очень скрываемым интересом наблюдал за всеми этими переменами, царящими в Везорне, и действительно представлявшем из себя в эти дни весьма довольно-таки небезинтересную картину.

2

Да, но пожалуй в начале второй главы мы на пару строк оторвёмся от начала нашей повести и понемногу отдадим должное, и откроем нашим читателям то, что во первых, страна в которой происходили все эти описываемые нами события находилась в довольно южном и весьма благоприятном по отношению климата месте, примерно на 35 градусе северной широты, весьма благополучно отделённая от своих северных и западных соседей довольно высокими и хоть и очень живописными, но всё-таки довольно трудно проходимыми горными массивами, а с восточной и южной стороны её границы омывали глубокие, и порою довольно-таки частенько весьма неспокойные морские воды. Технический прогресс этого государства во многом ничуть не уступал остальным, и во многих частях даже и самым передовым странам, политические преобразования и всевозможные смены правителей, которые царили в стране где-то лет уже семьдесят, то они, если посмотреть на всю мировую историю за последние сто — сто двадцать лет, почти полностью состоящую из всевозможных революций, гражданских и военных переворотов и всех прочих неизменно следующих за ними, и порою весьма-таки неожиданных и серьёзных последствий, то они пожалуй были даже почти незаметны на фоне событий происходящих в других странах, и пожалуй были вполне и весьма естественны и довольно-таки безобидны, и как-то совершенно спокойно оставались на заднем плане всеобщей политической палитры.
Итак Литерна (как называлась эта небольшая, но имевшая довольно богатое и большое прошлое, уходящая своими корнями и историей в очень далёкую-далёкую глубь веков страна), да итак Литерна, где находился и описываемый нами Везорн, третий по важности, историческому прошлому и своему довольно-таки важному статусу город после столицы, который так сильно пострадал за своё свободолюбие при последнем государственном перевороте, приведшим к власти весьма неоднозначного и во многом весьма противоречивого правителя (о котором частенько ходили и в государственных, и в прочих мирских и гражданских средах весьма разнообразные и разносторонние мнения) да, итак Везорн в описываемое нами время представлял из себя весьма и весьма довольно-таки презабавную картину. В Литерне, как многим уцелевшим ещё гражданам этого города совсем недавно стало известно, произошла очередная смена власти и на смену прошлому правителю пришёл его троюродный брат, тоже бывший генерал-лейтенант по военно-морской части, который вот уже два месяца как принял в свои руки всё самое ответственное бремя власти, и теперь пытался хоть как-то но разобраться со всеми этими нововведениями и реформами (и правда частенько весьма и весьма-таки не очень важными) и всеми прочими огрехами, которые наделал и нагородил его брат, и хоть как-то, но вывести страну из всяческих перипетий и вернуть ей хоть какое-то гражданское спокойствие, мир и солидарность.
Итак, Эдвиг 5 уже два месяца как улаживал смуты и прочие неприятности, которых к этому времени уже очень и очень хватало, ибо бывший представитель верховного сана и его дальний родственник их оставил в очень и очень большом избытке, а оставшиеся хоть и весьма разрозненные силы оппозиции хоть и продолжали удерживать в своей власти отдельные участки (теперь уже почти на самой окраине страны), и город Везорн тоже, как мы уже успели это отметить находился в ведении сил этой уже разрозненной оппозиции, которые держались за этот город почти как за последний и очень важный оплот всех их надежд и упований… Да, и вот и наш многострадальный Везорн, в котором пройдут все здесь нами описываемые действия представлял из себя в это время весьма и весьма презабавную картину.
Уже недели три большие, располневшие, толстощёкие и очень неуклюжие фигуры, заменившие настоящих коренных жителей города то и дело с очень важным видом подходили к какой-нибудь двери, называли себя и спрашивали: «извините пожалуйста, ведь это городская прачечная?», и услышав порой весьма и весьма сердитый ответ что это просто жилая квартира, несколько раз хмыкали и пару раз подпрыгнув и поправив иногда имеющиеся усы совершенно серьёзно поворачивались, и отвечая: «Большое спасибо, я зайду немного попозже» отходили от дверей, повторяя про себя (может просто так, а может просто чтобы не забыть): — Да, итак ещё сегодня нужно будет проверить как работают пункты проката и магазины зимних спорттоваров, да а на телефонную станцию судя по всему придётся заглянуть уже завтра, — и следовали куда-то дальше в глубь города, чтобы повторить ещё раз такую-же очень важную и совершенно бесполезную процедуру.
Да, в общем картина была довольно малоутешительной. Почти весь день все улицы были просто усеяны этими «горожанами», всецело занятыми своими важными и ответственными заданиями, и когда те из них которые вышли раньше и прошли уже весь свой ритуал осмотра и проверок возвращались к себе, то на смену им вылезали другие партии таких-же «горожан»
и улицы пустели только с наступлением вечера, когда эти уже подуставшие горожане запирались в своих домах, ужинали, пили вечерний чай и составляли следующие списки важных походов и дел, которые им предстоит сделать завтра.
Да, шути-не шути, а ситуация царила весьма и весьма презабавная, и та небольшая часть уцелевших горожан с нескрываемым интересом смотрели на эти очень озабоченные и очень деловитые шествия, порой даже открывая дверь какому-нибудь из этих чучел, и сердито отвечая что здесь не магазин, где продаются носки или что-нибудь ещё такое-же важное и насущное, и показав им в какую-нибудь сторону очень сердито хлопали дверью, и не без улыбки смотрели как какой-нибудь из горожан отправляется куда-то в сторону, совершенно противоположную той которую ему только что показали.
Да, и конечно-же совершенно не секрет, что и наш Эдвин так-же как и все остальные его уцелевшие коллеги неоднократно, и порою с большим любопытством встречал перед своей дверью кого-нибудь из этих озабоченных «макетов», внимательно выслушивал какую-нибудь очередную историю о том, что у него дома должна находиться мастерская по ремонту самокатов или магазин зимней обуви, потом очень убедительно показывал этому посетителю в какую-нибудь сторону, захлопывал дверь, и подойдя к окну уже без особого удивления довольно спокойно и немного саркастически наблюдал как неожиданный гость очень важно и целенаправленно удаляется в совершенно противоположную сторону…
Да, активность этих совершенно неуклюжих «новоиспечённых горожан» была просто потрясающая, и все просто с нескрываемым интересом наблюдали за этими совершенно бесполезными хождениями. Да, ведь совершенно не секрет, и мы об этом уже напоминали что в Везорне были закрыты почти все возможные конторы, предприятия и магазины, так часто вспоминаемые этими чудаками, и работали только несколько специально выделенных магазинов и кафе, о которых «реформаторское» начальство позаботилось, и с весьма благой целью, дабы жители этого и очень славного города могли хоть как-то вести хоть какой-то нормальный образ жизни, а не ходили-бы по улицам босиком и в совершенно оборванном виде. Ну что-же, нельзя не отдать им должное, воистину совершенно благая предосторожность и предусмотрительность…
Да, и Эдвин не без интереса и с небольшой грустью и надеждой смотрел на все это происходящее, но часто когда он оставался один за вечерним чаем, то он всегда вспоминал о своих брате и сестре, которые точно так-же как и большинство остальных жителей этого горда совершенно неожиданно оказались вдруг в числе тех самых, и совершенно неожиданно куда-то пропавших горожан… Это случилось ещё в самом начале этих «нововведений», почти что два года назад они ушли в однажды вечером немного посидеть в одном из кафе, а заодно и заглянуть в одну из художественных лавок за холстами и красками для мастерской Эдвина, да и ещё заскочить на обратном пути в музыкальный магазин за струнами для его гитары и какими-нибудь новыми пластинками, которые уже очень давно обещали туда подвезти… Да, но уже ни в тот, и ни в другой вечер они так и не вернулись, и вот уже два года как от них нет никаких известий и все попытки узнать где они, и можно-ли им чем-нибудь помочь, или хоть что-то сделать были совершенно безуспешны… Да, грусть, грусть… Ух, чучела проклятые, и откуда они вообще взялись! Да, грусть, грусть, но может быть уже немного осталось, ведь и все остальные, которые точно также куда-то исчезли в это же время, ведь и все они тоже должны-же наконец-то вернуться обратно, ведь сколько может продолжаться эта проклятая клоунада с этими говорящими чучелами, быть может месяц, может два, навряд-ли больше, вон эти проклятые, как быстро они ожили и забегали, просто смешно. Да, грусть, грусть… А ведь всех кто исчезли, а с ними и брат и сестра, как давно уже говорили содержали где-то на одном из островов как политических заключённых, но власть уже переменилась, в стране уже порядок, и этой проклятой истории в которой оказался наш город тоже скоро конец, осталось где-то от силы месяц-два, не больше… Эх, грусть, грусть, скорее бы, скорее… Да, и в вечерние часы погрустив так немного в гостиной он обычно поднимался к себе на второй этаж, брал свою верную гитару, (отполированный, почти 20 летний, но совершенно как новый «Стотакастер»),
проигрывал несколько традиционных блюзовых композиций, потом немного из «Крим» или раннего Эрика Клэптона, иногда и что-нибудь из Битлз, и грусть потихоньку проходила, и он иногда прослушав одну из пластинок из своей очень богатой музыкальной коллекции (иногда ранний «Вингз», иногда «Стилли Дэн», иногда Джо Сатрианни или Джорджа Харрисона, которых он и сам любил прекрасно переигрывать на своём солидном и весьма уважаемом инструменте, да и после этого уже совершенно спокойно шёл спать. Да, чехарда, суета, ожидания, да, так проходили эти последние недели.

3

Эдвин проснулся рано утром, и долго и немного недоумённо прищурившись смотрел на задёрнутые занавески, тщетно и совершенно безнадёжно пытаясь угадать сколько сейчас времени, и можно ли поспать ещё… Так, немного полежав он опять немного приподнялся и с очень большим трудом и с точно таким-же успехом попытался вспомнить, какой сегодня день… Итак, повалявшись ещё минут двадцать он широко зевнул, пфыркнул и направился в ванную просыпаться, отмываться и выйдя из неё остановился рядом со столом, на котором стоял большой кофейник и налив себе большую чашку довольно крепкого кофе посмотрел на часы, стоявшие как раз под большим календарём, и показывающим половину десятого. Усевшись в старинное и глубокое кресло Эдвин налил вторую чашку кофе, перекурил, и медленно пошёл на кухню на ходу пытаясь вспомнить, нет ли у него на сегодня каких-нибудь дел или встреч… Да, усевшись во второе такое-же кресло на кухне и уже покончив с утренним завтраком Эдвин закурил свою трубку, и немного посмотрев на зеленеющие за окном деревья приподнялся, подошёл к своему проигрывателю и поставил на него одну из своих любимых пластинок «Криденс», после чего опять усевшись на своё место налил себе ещё одну чашку кофе, и с небольшой улыбкой припомнив что сегодня к вечеру к нему в гости должен был зайти его сосед, с которым они иногда коротали вечерние время за разговорами, кофе и прослушиванием разнообразной музыки, да и ещё сегодня он ведь собирался немного прогуляться по городу и немного задержаться около большой площади, чтобы немного понаблюдать за происходящим в городе, где так и бегают эти новоиспечённые чучела, — кто знает, может быть и удастся узнать и кое-что из последних новостей, да, может быть в город просочились ещё какие-нибудь свежие новости о том что сейчас твориться и в стране, и в их окрестностях…
Да, так он просидел где-то около тридцати минут, уютно расположив ноги на журнальном столике и выкурив ещё одну трубку немного подумав поднялся, поставил проигравшую уже пластинку сначала, налил себе ещё кофе и распечатав новую пачку с табаком стал опять забивать свою курительную трубку, верную подругу своих утренних просыпаний.
Прошло ещё минут сорок, он сменил уже проигравший «Криденс» на одну из ранних пластинок «Стили Дэн» и подойдя к окну, и посмотрев на большие и высокие деревья, стоящие около его дома под которыми в некоторых местах можно было заметить небольшие лужицы от прокапавшего ночью дождя, и чуть дальше за забором его усадьбы хорошо была видна широкая улица, ведущая в центр города, и несколько примерно таких-же строений, принадлежавших так-же как и Эдвину тому небольшому количеству уцелевших от этих совершенно безобразных нововведений коренных горожан. (Да, кстати все коренные жители этого города жили на этих окраинах, а весь оставшийся город, и центр и все прилегающие к окраинам постройки были заселены этими очень мордастыми и совершенно безмозглыми чучелами, жившими под чужими именами и фамилиями, и сейчас видимо в ожидании уже конца так оживлённо и очень важно забегавшими по улицам с очень деловыми и важными повторами того, что их совершенно никогда не касалось, и уж можно быть совершенно уверенными, никогда уже не коснётся).
Да, посмотрев немного на мокрые ещё от дождя деревья Эдвин отошёл от окна, зевнул, потянулся и неспешно поднялся в свою мастерскую, где около такого-же уютного и удобного кресла стоял прислонённый к стене его верный старый «Стротакастер», так верно скрашивавший дни его довольно безмятежного и совершенно беспечного одиночества…
Эдвин немного придвинул пепельницу, минут десять посидел выкуривая ещё одну заранее уже забитую трубку, после чего немного потянулся, взял свою верную гитару и проверил как она настроена. Да, «Ре» и верхнее «Ми» были немного расстроены и он где-то минуты за полторы привёл гитару в настроенное состояние. Потом он немного потеребил басовые и средние струны, наигрывая блюзовый квадрат, плавно переходивший в битловскую мелодию «Mishell», потом уже начисто переиграв «Мишел» и «Тест оф ханей» он перешёл на ритм блюзовой гаммы, на которой он минут 15 проигрывал некоторые мелодии «Роллинг Стоунз» и Чака Бери, после чего сделал двухминутную паузу и немного переключив настройку тембров сыграл несколько очень давно полюбившихся ему мелодий из «Смоуки», а потом посидев ещё минут пять в небольшом и блаженном раздумье проиграл небольшой набор из классической джазовой подборки и поставив гитару на обычное место откинулся в кресле и стал потихоньку раздумывать, когда ему лучше всего будет начинать сегодняшнюю вылазку в город, да и так чтобы не забыть ещё заскочить и в один из этих «благотворительных» магазинов, чтобы пополнить свои запасы кофе и посмотреть, не привезли-ли туда (как давно уже обещали) партию весьма приличных английских курительных трубок, из которых Эдвин с удовольствием бы выбрал парочку и для своей, к этому времени весьма уже солидной коллекции.
Немного посидев и задумчиво наблюдая как ветер из окна слегка шевелил на большом столе в мастерской газетные листки и несколько листков с подобранными аккордами и совершенно недавно написанными стихами он поднялся, закрыл окно и немного поморщившись посмотрев на уходящую в глубь города улицу решил что раньше четырёх часов в город лучше вообще-то не вылезать, а если даже и так, то к половине восьмого он уже вполне успеет вернуться обратно, а сегодняшняя встреча с Элси, высоким, худощавым, пятидесяти с небольшим лет соседом из соседнего дома была у них вчера назначена на восемь часов вечера.
Итак, ещё немного посидев в своей гостиной где-то около четырёх часов он выбрался из своего дома и пройдя минут двадцать по широкой улице с мощёными тротуарами он выбрался из своих облюбованных окраин, на которых и остались кстати все нормальные жители Верзона, и вошёл в ту часть города, где обитали те самые «чучела», и едва выйдя на небольшой перекрёсток, около которого находился один очень неплохой и весьма обширный сквер, он сразу заметил что посередине этого зелёного оазиса находились сразу трое из этих «новых жителей». Один, с очень важным видом подставив свою очень толстую и весьма расплывчатую физиономию с небольшими, и как-бы приклеенными усиками солнечным лучам очень вольготно и важно загорал рассевшись на небольшой скамейке посередине сада, а его толстые и весьма неуклюжие руки, которые он сам как будто бы не знал куда деть весьма бессвязно перебирали полы его широкого пиджака, чуть дальше, метрах в пятнадцати второй такой-же «горожанин» очень озабоченно возился в детской песочнице, постоянно что-то повторяя про себя и с помощью небольшого ведёрка и лейки очень старательно пытался вылепить из песка один небольшой песчаный кулич, а ещё чуть подальше, ещё метрах в десяти от него в большом и наполненном водой бассейне с фонтаном (в котором в лучшие времена когда-то плавали утки) почти посередине по колено в воде стоял, торжественно растопырив в сторону руки и так торжественно и очень радостно улыбаясь куда-то далеко в небо третий новоиспечённый «горожанин».
Мельком поглядывая на них и слегка ускорив шаг Эдвин прошёл мимо этого сквера, и слегка склонив голову направился дальше, по направлению к площади (до которой оставалось примерно минут двадцать пять хода) и около которой, кстати и находился тот самый «доступный» магазин, куда он тоже собирался заглянуть.
Пройдя в небольшой задумчивости по главному Проспекту минут десять, почти не озираясь по сторонам и повстречав лишь двух-трёх озабоченно спешащих куда-то «новоиспечённых жителей» Эдвин перешёл один из перекрёстков и с небольшой грустью посмотрев на большой и когда-то всегда украшенный какими-нибудь разноцветными украшениями, праздничными конфетти или просто весёлыми карикатурными рисунками четырёхэтажный особняк, в котором раньше жили несколько довольно-таки известных музыкантов и художников, его старых приятелей, входивших кстати сказать и в число депутатов той старой городской ратуши, он немного грустно улыбнулся, — ведь когда-то он был в этом доме и частым и весьма долгожданным гостем… Да, он опять немного склонил голову и неспешно пошёл дальше, но пройдя ещё где-то метров тридцать он вдруг услышал почти у себя за спиной чьи-то широкие и шлёпающие шаги, и чьё-то очень распаренное от быстрого шага дыхание, и пройдя ещё где-то пол минуты он вдруг услышал чьё-то очень высокое и надтреснутое «извините», и чья-то очень большая и неуклюжая рука слегка тронула его за плечо, и Эдвин остановился, развернулся и оказался рядом с очень высоким, толстым и чуть-ли не пунцовым от быстрого шага «новоиспечённым». Он пол минуты сначала молча смотрел на Эдвина, а потом, весьма важно всхмыкнув высказал весьма вихлеватое предложение. — Э… Если я не ошибаюсь, вы ведь есть действительно заведующий по снабжению городскими выборными листами от Городской Ратуши, господин… извиняюсь… — он вытащил из нагрудного кармана небольшой листок бумаги, и очень внимательно на него посмотрев продолжил: — Извиняюсь, господин Блаус? Если так, то… Но Эдвин, немного саркастически выслушав эту тираду поспешил разочаровать этого пунцового и усатого вопрошавшего, и ответив ему что «нет, он только сейчас возвращается со своей работы в типографии, и что никакого такого Блауса он совершенно не знает», на что тот только с огромным удивлением выпучил глаза, немного приоткрыл свой рот и выдавил из себя: …Извините, но ведь ещё вчера вечером у меня дома, когда мы пили чай вы же сами обещали, что зайдёте ко мне ещё и сегодня вечером, и… — Нет, извините пожалуйста, — немного уже съехидничал Эдвин, но ни вчера, ни позавчера я никак не мог быть у вас дома, и к тому-же совершенно смело могу вас разочаровать, на самом деле я совершенно с вами не знаком, и вижу вас впервые. А, да, да, а этот ваш многоуважаемый Балус, о котором вы спрашиваете, живёт кажется, если я не ошибаюсь вон в том, четвёртом после этого перекрёстка доме, так что лучше поищите его там, желаю вам удачи… Да, и оставив этого немного растерявшегося и оставшегося неподвижным собеседника Эдвин повернулся и пошагал дальше, а этот новоявленный «знакомый» простоял так где-то минут пять, потом немого но довольно-таки громко вздохнул, хмыкнул, посмотрел по сторонам, немного опустил голову и с очень серьёзным видом пробормотал: — Да, так теперь надо ещё проверить привезли ли новые партии спортивных костюмов, и навестить начальника городского сада, а затем… Да, а что было дальше «затем» было уже совершенно не слышно, поскольку эта большая и весьма неуклюжая фигура уже довольно быстро и очень большими и шаркающими шагами довольно успешно удалялась куда-то в обратном направлении и совершенно уверенно свернула за перекрёсток, так и не решив навестить того своего старого знакомого, дом которого Эдвин показал ему конечно-же чисто наобум.
Да, а сам Эдвин к этому времени уже подходил к площади (второй по значимости после главной площади перед мэрией), и выйдя на неё не без небольшого любопытства, если даже и не удивления отметил, что площадь была совершенно пустой…
Да, ни одного из этих деловых жителей, обычно так там и толкущихся не было, и Эдвин немного зевнув повернул налево и направился к небольшому двухэтажному домику, в котором находился один из тех самых немногих доступных магазинов, куда он и хотел сегодня заглянуть.
И хлопнув беззвучно закрывшейся большой стеклянной дверью и поднявшись на пятнадцать ступенек наверх он довольно быстро отыскал прилавок с кофе, а потом, зайдя в соседний зал, где торговали прочими товарами он спросил у продавца (совершенно нормального европейца, но по долгу секретности и прочим нормам и требованиям имевший приказ от Мэрии держать язык за зубами), да подойдя к прилавку, где находились табачные запасы Эдвин очень вежливо спросил, не поступила ли та долгожданная партия английских курительных трубок, на что тот почти безмолвно показал ему на стоящие под стеклом и отсвечивающие немного золотистым отсветом те самые долгожданные и наконец-то прибывшие курительные драгоценности, и где-то минуты три разглядывая и подбирая себе нужные, он сказал: — Мне пожалуйста, вон те две, третьи от края, и ещё пожалуй, вот эту, лежащую прямо перед вами.
— О, вы верно старый знаток, и вы совершенно не ошиблись, да, а эта совершенно верно, отборная шотландская, из чистого вереска… Да, кредитные талоны у вас в полном порядке? (Тут, кстати надо заметить, что в Везорне, как только начались эти реформы и весьма печальные переселения была совершенно упразднена вся денежная торговля, и все жители города расплачивались в этих магазинах и нескольких кафе специальными кредитными талонами на всякие нужные товары, (которые они получали совершенно стабильно в начале каждого месяца, и можно к небольшой чести новых властей заметить, что получали их в
весьма довольном и не скудном количестве)). Эдвин совершено спокойно открыл свой бумажник, вынул несколько таких талонов, после чего продавец отсчитал ему сдачу точно такими-же кредитными карточками, и пододвинул к нему на прилавок три коробки с английскими трубками, после чего он вернулся в прежнюю залу, расплатился там за кофе и собирался уже выходить, как вдруг продавец несколько неожиданно и немного вопросительно спросил его: — Да, кстати, извините, вы же будите присутствовать послезавтра на всеобщем городском собрании перед зданием Мэрии? Что? Как, вы даже не слышали об этом? Там ведь будет весь город, и председатель, и Городской Глава будет лично беседовать с горожанами. Да, так вы даже не слышали? Странно, странно, весь город уже три дня увешан плакатами и извещениями об этом собрании. Да, кстати, одно из них висит примерно в пятнадцати метрах от наших дверей, как выйдете сразу налево, так что мой вам совет, посмотрите, там всё довольно подробно описано. Да, всего доброго, удачно вам добраться до дома, всего доброго, заходите ещё…
Да, несколько заинтересованный Эдвин вышел из магазина и действительно, совершенно без особого труда разглядел эту самую афишу-объявление (которое, кстати весьма трудно было не заметить), и которое гласило что послезавтра вечером у здания бывшей Мэрии, а теперь Городской Ратуши будет торжественное и официальное обращение Городского Главы ко всем жителям города. Тема обращения будет весьма важная, и явка всех без исключения горожан просто обязательна. Начало собрания ровно в 19.00.
Да, перечитав два раза это трогательное объявление и немного скептически оглянувшись на пустынную площадь Эдвин всё-таки так и не смог сдержать своего смешка и повернувшись к выходу с площади подумал, как же эта обезьяна, которая правит сейчас городом будет держать свою речь перед этими проклятыми манекенами, да уж, и не сходить-ли уж самому как-то в шутку, и не послушать, что это за важная речь такая будет там произнесена. И пройдя ещё метров двадцать и повернув на свою улицу Эдвин всё-таки не удержался, и всё-же ещё раз улыбнулся: — да, а совсем не плохо, да, ведь кажется я хотел ещё и узнать и кое-что относительно последних городских новостей… Да, ну вот и пожалуйста. Ну уж, как-нибудь надо будет разузнать, о чём это таком было сказано на этом «собрании», куда наверняка придут все чучела. Да, может статься, кто-нибудь из нормальных тоже может собирается отправиться туда на «разведку», надо будет спросить наших. Ну ладно, это уже завтра утром.
Да, время на больших часах показывало уже начало восьмого, и Эдвин чуть ускорил свой и без того не такой уж и медленный шаг, чтобы к половине восьмого успеть вернуться домой, ведь в восемь часов у него будут гости и ему как-то совсем не хотелось опаздывать. Да, шёл он довольно быстро, уже почти весь город остался у него за спиной, и до дома ему оставалось уже каких-нибудь минут десять, как вдруг навстречу ему из почти незаметной и затенённой ниши довольно неожиданно вышагнул высокий полицмейстер в зеленовато-пятнистом патрульном комбинезоне, с повязкой старшего посменного на рукаве, и из-за спины у него выглядывал приклад довольно-таки внушительного пневматического карабина, которыми были вооружены все патрульные в городе.
Полицмейстер вышел из своей затенённой ниши, остановился на середине тротуара и сделал знак приостановившемуся немного Эдвину подойти к нему, и стал вытаскивать из кармана маленький, но весьма надёжный планшет-определитель для проверки документов и удостоверений. Да, вытащив этот определитель и мягко кивнув подошедшему уже к нему Эдвину он с небольшим вздохом сказал: — «Ничего серьёзного, просто обычная проверка документов». И следуя известному уже ритуалу он начал с того, что неспешно и тщательно записывая всё на каком-то казённом бланке стал медленно и неторопливо записывать все данные Эдвина: имя, отчество, фамилию, год рождения, как звали родителей, и так далее. Да, и когда он закончил с этими формальностями, и вложив его паспорт и удостоверение личности в блестящий и засветившийся синевато-лиловым отсветом определитель убедился что документы не фальшивые, и ещё раз сверив все паспортные данные отдал ему документы, и извинившись сказал, что это просто дежурная формальность, просто в город в последнее время довольно частенько стали попадать люди из других городов и селений, почти беспрепятственно проходя через открытые уже ворота, и ещё раз извинившись пожелал ему счастливой дороги. Да, и не успел Эдвин отойти на несколько шагов, как высокий полицмейстер ещё раз окрикнул его, и ещё раз извинившись, спросил: — «Да, а вы в курсе, что послезавтра в городе у здания Ратуши будет обязательное общегородское собрание»? — «Да, да, конечно, я обязательно там буду», — ответил ему чтобы только избавиться от лишних и ненужных вопросов Эдвин, и немного помянув кого-то ускорил свой и без того довольно быстрый
шаг: ведь часы к этому времени показывали уже десять минут девятого… Да, и когда он подошёл к своему двухэтажному особняку, огороженному довольно высоким забором, за которым сохранилась так-же и довольно-таки неплохая, и весьма зелёная усадьба и собирался открыть дверь, расположенную сбоку от больших ворот, то он убедился что дверь эта совсем не заперта, и войдя в затенённый и укрытый уже вечерними сумерками зелёный двор своей усадьбы он без особого труда увидел что около большого букового дерева, немного ссутулившись стоит опираясь на ствол очень и очень знакомая, вечно навевающая на какие-то порою смешные, порою совершенно безмятежные воспоминания высокая фигура Элси, который подождал пока Эдвин закроет свою входную дверь, и приветственно помахав слегка приподнятой рукой и немного улыбаясь сказал: — «А вот и вы, мой юный друг. Да, сегодня вы немного опоздали, и уж извините, но я воспользовался своим ключом, который вы у меня постоянно храните, и подождав минут десять около входа открыл эту калитку, и вот уже минут десять любуюсь красками заката из вашего дворика, да, но вы не сильно запоздали. Ну что, может теперь мы пройдём к вам в гостиную»?
— Ну конечно, конечно, — ответил Эдвин, и не без улыбки пошёл открывать свою дверь.

4

Когда Эдвин и Элси расселись за большим и несколько наспех накрытым ими обоими столом, на котором рядом с кофейником, небольшим чайником и двумя запотевшими бутылками с прекрасным 25-летним французским вином уже дымились их большие курительные трубки с очень длинными мундштуками из ягеля, а с краю около Элси лежала стопка очень приличных и весьма-весьма разнообразных виниловых дисков, которые Элси принёс своему молодому соседу, и пару из которых он ещё несколько дней назад рекомендовал ему особо, и пока они наспех накрывали на стол, то за небольшим и обоюдным разговором весьма быстро, и не без особого удовольствия решили, что оба этих диска они сегодня прослушают в первую очередь, и теперь покуривая трубки и попивая кофе с горячими бутербродами после небольшого разговора о путешествии Эдвина Элси выпустил немного дыма из своей трубки и послав ему вдогонку несколько колец, которые проследовав за довольно быстро рассеявшимся дымовым облаком подлетели к потолку, немного повисели там, а после этого одно за другим медленно и неспешно отделяясь друг от друга подлетали к окну и растаяли уже где-то в темнеющем небе. Да, и после этого Элси медленно постукав пальцами по верхней пластинке и как бы вопросительно поглядывая на проигрыватель повернулся к Эдвину и сказал: — «Да, а это кстати тот самый «Юрайа хип», «Сэилсбери», запись 71 года. И Эдвин, молча кивнув головой взял конверт, поднялся и поставил эту очень старую и раритетную запись, которая сразу-же разлилась аловато-малиновыми вступительными аккордами Кена Хенсли.
Да, так они прослушали первую сторону, потом перевернули на вторую, и за это время Элси негромко и совершенно неспешно успел рассказать Эдвину о своей позавчерашней вылазке из города, в которой он довольно быстро успел добраться до соседнего городка, где давно уже развивались флаги новой власти, и совершенно серьёзно сказал, что эти обезьяны, которые сейчас правят в Везорне доживают в этом городе уже последние дни, ведь всего этого шутовского и полицмейстерского сборища не хватит даже чтобы удержать простую группу демонстрантов или каких-нибудь жаждущих туристов, не говоря уже об государственных военных частях, которые через несколько дней уже должны прибыть в Везорн, чтобы наконец-то разобраться что-же здесь происходило, и восстановить довольно долгожданный «Статус Кво». — Да, Эдвин, осталось всего несколько дней. Да, кстати пора пожалуй заменить пластинку, следующая — это одна из лучших пластинок «Дженесис», запись 83 года, я её тебе ещё очень давно рекомендовал, это тот очень мелодичный и запоминающийся диск, но — впрочем сейчас сам всё услышишь.
И Эдвин, поменявший тем временем диски и уже усевшийся в своё кресло закурил ещё одну трубку, и отпив немного кофе и показав на одну из матово-влажных бутылок из лучших погребов Франции предложил Элси составить ему компанию и прогуляться к холодильнику, где у него сохранилось к этому вечеру ещё одно прекрасное жаркое и несколько утончённый выбор к десерту, включающий и большой торт «Наполеон», и довольно приличную порцию отборнейшего мороженного.
Водрузив всё это на стол и прибавив к двум французским бутылкам точно такую-же запотевшую бутылку с отборным французским «Шампанским» они к тому времени действительно довольно-таки проголодались в силу стечения совершенно особых обстоятельств, и с огромным аппетитом и совершенно безмятежно принялись за эту вечернюю трапезу, и когда с совершенно чистой совестью и двумя такими-же трубками с отменным табаком стол в гостиной был полностью очищен, они ещё немного посидели в своих креслах, после чего Элси немного задумчиво-иронично предложил, что
может быть им лучше перебраться на второй этаж, где хранится очень достойный «Стротакастер» хозяина, на что Эдвин тоже не без улыбки посмотрев на своего гостя ответил: — «А тебя интересует электричество, или мне лучше спуститься и принести сюда акустический «Студебеккер», ведь, если ты не забыл, он звучит ничуть не хуже любого лучшего электрического брэнда.
В ответ на это Элси ещё раз затянулся трубкой, и выпустив длинную партию дымчатых колец, которые сделали круг по комнате, потом остановившись повисли посередине, около ободка люстры, и повисев там с минуту очень быстро и дружно разлетелись по углам и выступам стенок комнаты, оставляя за собой небольшой и чуть дымчатый звездообразный след. Да, немного посмотрев на этот довольно-таки интересный витражный рисунок на потолке, а потом на Элси, который с совершенно невозмутимым и молчаливым спокойствием готовился ещё раз повторить этот фокус, Эдвин с небольшой но совершенно нескрываемой улыбкой поднялся, подошёл к лестнице, ведущей на второй этаж в мастерскую, и через пять минут уже спускался, неся на плече свой совершенно великолепный «Студибэккер» с длинным грифом и блестящими колками, а Элси к этому времени ещё раз выпустил на волю десятка два таких-же маленьких табачных колец, которые кружили теперь по часовой оси вокруг комнаты, и когда Эдвин спустился, то Элси совершенно удовлетворённо кивнул головой и негромко сказав: — «Ну вот и прекрасно, ведь не секрет, что я очень люблю тонкий звук этого прекрасного инструмента» кивнул на кресло Эдвина, и он опустился на своё хозяйское место, и немного подержав гитару показал, что инструмент сейчас настроен совершенно идеально.
И усевшись в кресле немного поглубже он прошёлся по ладам, и перейдя в блюзовую гамму начал с довольно оригинальной блюзовой импровизации, после чего проиграл пару очень хорошо известных блюзов, а после этого «Пени Лэйн», и стал просто перебирать струны в блюзовой гамме, верхними пальцами держа верхние две струны в совершенно ровном пятимерном ритме, а Элси налив бокал шампанского и сказав Эдвину, что это просто превосходно немного кивнул, и через пять минут гитара была уже в руках у Элси, и он распрекрасно проиграл некоторые версии из более поздних Битлз и Фрэнка Заппы, после чего прозвучала прекрасная джазовая подборка, и когда на последок Элси перешёл на известную композицию «in the park», в начале вечера звучавшей здесь на пластинке, он немного очень серьёзно и вопросительно посмотрел на Эдвина, и немного подмигнув ему тихо сказал: — «И кстати, я вчера вечером был в лесу. Да, да, в тех самых местах, где рядом с большими камнями протекает звонкий ручей, и где в буковых зарослях я ещё ребёнком показывал тебе некоторые тропы и ещё кое-что рассказывал и о лесных жителях, а также и несколько легенд, связанных с этими местами. И, так как ты ещё с ранних лет умел прекрасно видеть в темноте,
и совершенно не боялся этих прекрасных, хоть и немного странных лесных мест, то ты и сам очень скоро убедился, что многое, о чём говориться в этих легендах — совершенная правда, и очень скоро ты и сам познакомился с лесными жителями.
Да, и вчера, проходя около этих камней, на берегу этого ручья я опять нашёл вот этот немного необычный и довольно тебе уже знакомый знак: — и он приподнял гитару и поставив её рядом с креслом вытащил из внутреннего кармана своей широкой куртки большой семиугольный, с очень мягко закруглёнными углами камень, посередине которого находилось большое розово-синее выпуклое круглое вкрапление, на котором хорошо был заметен небольшой узор из восьми пересекающихся посередине тонких чёрточек. И, положив этот пятигранный семиугольник на край стола он сказал Эдвину: — «Ну вот, ты видишь, и они уже возвращаются, и уже через несколько дней мы при желании сможем встретится с кем-нибудь из них. Так что пусть этот камень лежит у тебя, ведь это и правда, счастливый знак, да, и ты ведь и сам в последние годы гораздо чаще меня посещал те самые заветные буковые рощи.
И Эдвин немного не скрывая своей радостной улыбки взял этот амулет, и осторожно положил его на середину своего роскошного буфета, доставшегося ему ещё от весьма далёких предков, и когда они опять уселись за столом и подняли по последнему бокалу со знаменитым французским «шампанским» Эдвин сказал удовлетворённо вращавшему свою большую трубку Элси: — Ну что-же, спасибо за добрую весть, да, и я пожалуй тоже на днях выберусь и проведаю эти места, ведь я тоже очень давно там не бродил.
Элси очень недвусмысленно улыбнулся и ответил: — Ну что-же, желаю удачи, мой юный друг, желаю удачи.

5

Эдвин проснулся поздно, где-то между двенадцатью и часом. После вчерашней вечеринки с Элси в гостиной было очень свежо и чисто, и в окно, которое Элси совершенно незаметно приоткрыл перед своим уходом в комнату проникал свежий и чуть радостный воздух из зеленеющего за окном сада, и Эдвин, подойдя к столу и неспешно забивая новым и превосходным табаком свою трубку, аккуратно лежавшую с краю большого стола подумал, — хорошо что его сосед Элси, и кстати как превосходно что он совсем недавно ходил в лес, в те места, куда он когда-то водил его ещё ребёнком, и ещё тогда по большому секрету открыл ему тайну о лесном народе, жившему по соседству с ними, о котором почти никто не знал, ходили только старые легенды, которые почти все считали сказками, что когда-то на земле жили очень странные и весёлые эльфы и ещё некоторые существа, да, ходили только старые легенды… Да, а что эти легенды и правда не были только сказками, знали на самом деле только лишь некоторые избранные, которым решила открыться эта старая тайна, и Элси и Эдвин были в числе этих избранных, которым не раз случалось встречаться с этими лесными жителями.
Да, Эдвин разобрался со своей трубкой, раскурил её, потом поднялся и поставил разогреваться большой серебристый кофейник, и уже через пол часа попивая утренний кофе и поглядывая на солнечные зайчики, отражающиеся от приоткрытого и немного качающегося окна, и после ещё налив себе кофе и медленно попыхивая трубкой, и неспешно размышляя об небольшом походе за город он так-же ещё раз перебрал лежавшие на столе разноцветные виниловые диски, так любезно оставленные ему вчера Элси, и отложив в сторону «Сэилсбери» и ещё пару раз поглядев на солнечные зайчики, отражавшиеся от слегка покачивающегося приоткрытого окна он поднялся, поставил пластинку и опустившись подумал, что завтра вечером в городе будет весьма трогательная, и пожалуй уже последняя встреча местного главы Ратуши с этим, и весьма радушным городским населением…
Да, припомнив ещё раз вчерашний разговор с Элси он ещё раз так-же, и не без грусти отметил, что этому ветхому уже городскому строю остались уже считанные дни… Да, пожалуй уже не больше… Эх, грусть, грусть… Ведь сколько он уже не виделся со своим братом и сестрой, да и ещё со многими друзьями и знакомыми, которые были всё это время совершенно неизвестно где, сколько времени уже прошло с тех пор, а от них не было ни известий, ничего, только странное предположение о каком-то далёком и очень хорошо охраняемом острове… Эх, грусть, грусть…
— А ты не грусти…
Вот это да, а это что, у меня дома ещё остались какие-то гости?
— А вот и не угадал, не остались, а навестили… — ответил очень тонкий и певуче-мелодичный голос откуда-то сбоку и как-бы сверху…
— Вот интересно, а я вроде-бы никого не звал…
— И никуда не собирался сходить… — как-бы вторя ему и немного со смешком послышался такой-же ответ…
— А может быть можно мне всё-таки узнать, кто-же это у меня дома такой гость, которого не видно?
— А ты посмотри налево…
И Эдвин, повернув голову в левый от себя угол, где рядом с буфетом стояло ещё одно кресло, ещё несколько секунд назад бывшее совершенно пустым, и не без тихой радости увидел немного отсвечивающую серебристым отсветом, одетую в лёгкую зелёную одежду и чуть призрачную фигуру, весьма безмятежно расположившуюся положив ногу на ногу, и так небрежно оставившую около кресла большой и тонкий серебристый лук и рядом с ним прислонённый с боку к креслу серебряный колчан, полностью заполненный очень тонкими, и как прекрасно знал Эдвин, очень лёгкими и совершенно волшебными стрелами. Да, это был лесной гость.
— А ты меня и не ждал?
— Честно признаюсь, что нет.
— А как-же камень, который принёс тебе вчера Элси?
— А, это…
— Да, а это — здравствуй, здравствуй, неужели ты не собирался немного погулять по небольшим и очень живописным, хоть и немного коряжистым вересковым и буковым рощам, и полюбоваться, как искриться вода в одном и очень неплохо известном тебе ручейке?
— Да, но прости…
— Да уж лучше не прости, а здравствуй, ведь и правда, ты, как я вижу, совершенно никого не ждал…
— Так вы уже вернулись?
— А мы никуда и не исчезали, — тонко переливаясь раздался немного насмешливый и серебристый ответ. — Просто те кто нас не видят, не увидели, а для тех, кто мог видеть, мы не всегда появлялись…
— Так значит…
— Так значит, что через четыре дня, в пятницу, мы ждём тебя, Элси, и ещё некоторых наших друзей этого около средней скалы, на той самой широкой и украшенной вереском лужайке, вдоль которой журчит этот весёлый ручей, из которого мы берём себе воду. Да, в пятницу, в шесть часов вечера, и пожалуйста, большая просьба, приходите туда лучше с пустым желудком, поскольку угощение там, как ты уже знаешь, будет совершенно таким-же как раньше.
— Да, а…
— Да нет, ты не дакай, а лучше передай это приглашение своим брату и сестре, и скажи им, что мы будем ждать их после такой большой разлуки с большим почётом, и лучше — не опаздывайте…
— Э, подожди, ты сказал, что ещё…
— Всё, прощаюсь, в пятницу, в шесть часов вечера, там, где ты знаешь…
— Э, погоди…
Но этот последний чуть-ли не выкрик Эдвина был уже совершенно тщетным: чуть серебристая фигура, так уютно и так неожиданно появившаяся в его кресле точно также, чуть сверкнув очень тонким серебристым отсветом и оставив в воздухе так хорошо знакомый ему очень тонкий и весёлый смешок, точно так-же и совершенно неожиданно исчезла, и только ещё минут пять после этого очень тонкий и весёлый и мелодичный смешок, в котором слышались и отзвуки шуршания листьев, и шелест речной воды кружил по опустевшей уже комнате и над пустым уже креслом…
— Вот это да, прекрасно, как-же давно мы не видели эльфов… Да, а… Да, а… А брат и сестра…
Эдвин с небольшим беспокойством посмотрел на часы, поднялся, немного беспокойно выглянул в окно, как будто ища ответа на свой вопрос, подошёл к лестнице наверх… И тут, совершенно неожиданно для него молчавший уже около года телевизор и большой приёмник на верху, оставленные настроенными на какую-то телепрограмму и радиостанцию внезапно включились, и очень громко и отчётливо из них прозвучало: — «Уважаемые жители горда Везорн, мы поздравляем вас с окончанием вашего заключения и объявляем, что всё осадное время, которое вам довелось провести за эти два года уже можно полностью считать оконченным, да, что сегодня утром, в 7 часов правительственные войска уже полностью вычистили город от последних остатков пытавшихся здесь закрепиться уже незаконных сил старого военного правительства, и от привезённых ими в город ботанических манекенов, заменявших в вашем городе почти всех жителей. Да, и ещё, сегодня, в 11 часов в город уже въехали все освобождённые уже два месяца назад так внезапно исчезнувшие Везорнские жители, да, и мы ещё раз поздравляем вас с вашим освобождением и ещё раз объявляем вам, что теперь вы свободны, и…
— Эдвин, Эдвин, — раздались очень знакомые ему голоса из прихожей. — Эдвин, Эдвин!
…Да, а это были его брат и сестра, уже входящие в дом и радостно улыбающиеся даже побелевшему от волнения Эдвину…
Да, и когда его брат и сестра уже вошли в дом, по комнате опять раздался серебристый и очень весёлый переливистый голос: — Не забудьте, в пятницу, в шесть часов вечера, в шесть часов вечера…
— Да мы уже знаем, знаем, да, Эдвин, ты знаешь, да ты только послушай, ведь мы, ведь мы… Да, а как давно же мы не виделись… Да, и Эдвин, ты знаешь…

КОНЕЦ

январь 2013 года