Империя!.. И жизнь на бочку!

Империя!.. И жизнь

На бочку!

Вот тут бы и поставить точку, но, как на грех, всё только начинается.

Пролог:

Бриттюр не пуп земли,

но и без него никуда.

Отвалив большущий валун, из-под заросших буйными сорняками и деревцами развалин давно сгоревшего замка на свет дня выбралась ещё невиданная в этих местах образина. Плоская, что твоё блюдце, неуклюже перемещалась она на бесчисленных кривых суставчатых ножках, омерзительно потрескивала сегментами хитина и кровожадно щёлкала большущими хелицерами. Три пары — это ли не перебор!?

— Бритый кактус! До чего страшна мокрица. А ну пощекочите её ружейными пулями, молодцы, — хрипло выкрикнул пожилой майор. — После возьмите гадость эту  на пики, для пущей надёжности.

И не поглянувшаяся людям страшилка была тут же изрешечена пулями и утыкана пиками храбрых своим числом кавалеристов. Последнюю точку в охоте на монстра поставил красиво стянутым огненным жгутом штатный эскадронный колдун.

Майор отстегнул от пояса объёмистую флягу, приложился сам и протянул её чародею подтвердившего степень бакалавра.

— С боевым крещением, тебя. Прими во здравие, да скорее шли магическую депешу в Стронг. Открылась проклятущая Закраина, язви её в анус!

*       *       *

Ничейные земли — адова отрыжка, его величество Кристофана 2, безусловно, беспокоили, но, покуда, сна не лишали. А вот временный правитель Бриттюра герцог Максимон Незапятнанный, с проклятущей бессонницей уже успел свести самое близкое знакомство. Но вот дела — речь-то не о них. Пока… не о них.

На простой без единого изыска стол канцлера королевства Алагар герцога Лихтера Лихтенгерского графа Кантерлийского и пр. и пр. лёг небольшой пакет, буквально усыпанный печатями как простыми — сургучными, с неким сложным гербом, так и магическими, от которых тут же зачесались подушечки пальцев; новонанятый придворный маг снова оказался не на высоте. Пора менять простофилю! И этот вопрос до вечера не откладывать. При теперешней внешнеполитической обстановке, столь слабая оборона на последнем рубеже — минус огромнейший. Герцог машинально потёр пальцы…

— Слишком сильная магия?

Штатный секретарь никуда не делся. Герцогу этот лощёный молодой выскочка определённо не нравился. Так, один нужный человек попросил дать шанс родственнику, Лихтер  уступил с условием, что как только, так сразу. Нужный человек спорить не стал — с герцогом это себе дороже, и юный хлыщ, любитель завитых причёсок и роскошных дворцовых балов был зачислен на почётную должность секретаря; принеси, подай, пошёл подальше — не мешай…

— Слишком сильная, для кого?.. Для придворного чародея?.. Для гроссмейстера, по определению лучшего в королевстве и получающего жалованье от казны, позволяющее быть одним из самых богатых людей в Алагаре и просиживающего здесь штаны… сутану!?.

— Мантию.

— Что? — сегодня с самого раннего утра герцог был раздражён.

— Вы хотели сказать: «просиживающего или протирающего здесь мантию». Маги алагарские до сих пор носят мантии.

— Спасибо, — холодно проговорил канцлер. — А теперь виконт как-вас-там выйдите отсюда!.. И я не спрашивал, как вас зовут.

Дверь закрылась тихонько без хлопка и без стука.

— Гнилой Огрызок! — недобрым словом поминая ни в чём не повинную луну Амальгеи, в сердцах покачал головой бывший гвардеец и Меч Короны. — Что случилось с современной молодёжью? Их открыто оскорбляешь, а они… Не-е-ет, столь бесхребетное, изнеженное существо нельзя держать рядом с государственными секретами.

Послание было вскрыто зудящими пальцами без помощи ножа для бумаг. Раздражение, невесть почему, усиливалось и рвалось наружу. Ладно, нужно взять себя в руки.  Дела такого свойства не терпят подобного лихорадочного умонастроения.

Пакет содержал несколько листов очень качественной бумаги, которую точно не производили ни в королевстве Алагар, ни в этой части Амальгеи вообще.

— Тэ-эк-с!

Канцлер пробежал глазами всего несколько строк и, положив послание перед собой, сжал виски ладонями, о чём-то крепко задумавшись. По несколько затуманенному воспоминаниями взгляду вельможи можно было смело предположить, что сегодняшний вечер он не будет коротать за разбором дипломатической почты. В последнее время это не самое весёлое занятие стало необходимостью, поскольку назревало… Назревало неизбежное.

Канцлер короля, заваленный делами выше маковки, странно усмехнулся и тронул ручку бронзового колокольчика. Виконт появился сразу, будто вызова дожидался с огромным нетерпением и прямо под порогом. У замочной скважины, что ли чего-то высиживал?..

— Я погорячился, виконт, — герцог решил извиниться, теребящее душу раздражение стало отступать. — Сегодня вечером… Нет, сразу же после обеда, я хочу видеть у себя дома… Хотя… Здесь, именно, здесь….

— Вы взволнованы. Может, выпьете стакан воды?

Воды!?. Пожалуй, герцог несколько поспешил с извинениями. Всё-таки должность секретаря — должность не мужская. Лихтенгерский с неудовольствием припомнил время, когда волею почившего монарха, ему довелось исполнять обязанности третьего письмоводителя. Как же он тогда тяготился этим! Словом не матерным и не передать. Вынужденно, ей-ей вынужденно измыслил интригу, изменившую весь политический расклад, только бы больше бумажки не перекладывать. Ну или, если быть честным, всё-таки перекладывать, но и принимать участие в их составлении. Нужно будет спровадить этого хлыща уже завтра… Нет, какого хрена! Сегодня, и точка! С глаз долой. Куда? Не вопрос. Делать военную карьеру. Не здесь, не в столице.

Где у нас сейчас не спокойно? В Незнаемые земли его не пошлёшь; он там и недели не продержится. А-а, вот вполне приемлемый вариант: граница графства Шергодонского и Злых гор. Служить там тоже, понятное дело, не мёд. И огры укокошить могут за милую душу, но всё-таки там пока не война, а шанс получить повышение по службе имеется немалый. И да, там не зазорно служить настоящему мужчине. Решено!.. Но это чуть позже.

А сейчас…

— После обеда я хочу видеть у себя дома…

— Вы говорили, что…

— Я помню, что я говорил. Я передумал. Встреча должна произойти у меня дома. Там меньше любопытных глаз и в разы меньше чужих ушей, чем во дворце его величества. Так что — дома…  Записывай…

— Я запомню.

— Тогда запоминай… Разыскать и оповестить господ  Герцога Арнимейского… он сейчас в столице, остановился в одном из своих павильонов. Далее — майора Брегнома,  генерала маркиза цез Олатроона, лейб-инженера Хугу. Его привести хоть под конвоем. Знаю — у гнома самый отвратительный характер, какой только может быть сляпан богами.  Доставить! Запомнили, виконт?.. Тогда дальше… Оповестить моего сына, леди Шагуру… Да её присутствие более чем желательно. И, пожалуй, да… отыщите полковника Хряпа. На этом всё. Почему вы ещё здесь? — канцлер удивлённо вскинул бровь, видя, что подчинённый топчется на месте и не спешит исполнять его указания.

— Ваше сиятельство… — замялся секретарь, всячески пытаясь изобразить особое почтение, — герцог, э-э…

— Что?

— Полковник Хряп…

— Что, полковник Хряп?

— Мне кажется, что приглашать этого… ммм… офицера, несколько опрометчиво…. Я хочу сказать, что подобный поступок не улучшит  отношение к вам нашего глубокочтимого монарха. Ведь, Хряп, он сейчас в опале…

Канцлер, сдерживаясь, чтобы не наорать на чрезмерно заботливого юнца, скрипнул зубом.

— Исполнять! — только и бросил.

Потом, не дожидаясь, пока секретарь выпорхнет, уткнулся в недочитанное послание. Что ж, не сказать, чтобы оно оказалось неприятным. Кривить душой тут необходимости не было; письмо едва ли не внушало розовые надежды, существенно усиливая позиции алагарской дипломатии. Только… Только настораживало оно опытного, битого жизнью политика.

— Ладно, — проговорил герцог в пространство, после долгого размышления над давно осиленным документом, — сыграем в большую политику. Может статься, что с Бриттюром этим клятым и воевать не придётся. Сам в империю запросится. Пора озаботить монарха, пусть пошевелит своими царственными извилинами…

Глава 1.

Хряп: неправедный гнев венценосца

и

новые знакомства.

Пыль на зубах всегда имела неприятный вкус — это орк знал не понаслышке. Опыт подобной дегустации имел богатейший, хотя и малоприятный. И сейчас полковник с удовольствием делился им с неким представителем богатой и задиристой фамилии, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что завтра рискует начать получать капитанское жалованье, а то и вовсе будет вышвырнут с королевской службы с позором и без пенсии.

Благоволение венценосцев постоянством не отличается, то ведомо всем. А многие, особенно везучие и обласканные вниманием оркской богини конкретного попадаловаТартуньи, имеют несчастье проверить этот постулат на собственной шкуре. Хотя бы тот же полковник королевской службы Хряп, уж казалось куда как заслуженный орк и почти бравый офицер, небезосновательно мечтавший о генеральских штанах с широкими лампасами, а и тот, где-то под взгляд богини угодил, — ещё при рождении, наверное, — и впал в монаршую немилость.

В годы былые… Сколько их утекло?.. Тридцать, с невеликим гаком. Точнее подсчитывать полковнику недосуг. Молодой, бестолковый и криворукий до ужаса орк Хряп, волею собственной глупости и неоднозначного юмора насмешницы-судьбы, сподобился в числе немногих сорвиголов оказать алагарской короне услугу, значение которой переоценить было ох, как трудно. Шутка ли, доставить к самому королевскому крыльцу (небольшое преувеличение здесь вполне допустимо) её высочество бриттюрскую принцессу Анфиору, в качестве невесты наследника престола!

Сколько всего разного вынести пришлось!?. Страсть! От одного воспоминания о пересечении пролива в утлой посудине, запряжённой драконом, под обстрелом пушек бриттюрского военного корабля мутит до сих пор и кишки в тугой, холодный ком стягивает.  Морская болезнь полковника всегда донимала при одном только виде океанской шири, озера ли, речки, да просто большой лужи и боялся он её приступов гораздо больше нежели, скажем, разжалования. Были в том вояже и прочие опасности, бесстрашный по юности лет и оркской природной глупости Хряп все их героически преодолел и в результате поступил в военную академию. Он стал первым курсантом-орком за всю историю Алагара и родного острова Тусуй. Да что мелочиться — за всю историю Амальгеи не родилось ни единого зеленокожего, сумевшего осилить среднюю школу и выплыть, как… кхм… взобраться на самую вершину образования! Не было таковских дурней до Хряпа, и в бытность его более пока так же никто не обнаружился. Орки с образованностью по-прежнему оставались не в ладах, даже гордясь этой своей национальной чертой.

Чего это стоило самому Хряпу? Ну, просто битой мордой дело не ограничилось. Сокурсники, сынки благородных или просто очень состоятельных родителей, подвигаемые к тому позывами снобизма или буржуазного чванства, не раз пытались пустить ему зелёную кровь на дуэлях. И ведь удалось бы им, поскольку в деле искусного шпагомахания из некультяпистого орка так ничегошеньки и не вышло. Как привык он в детстве палкой сокрушать на огороде крапивные заросли, так примерно и мечом орудовал, даже достигнув лет относительного взросления. Красавец! К тому же любопытная Тартунья  с его загривка слезала редко, поскольку никак не могла поверить, что орк — ОРК, ЕГО МАТЬ! — собрался выбиться в приличные люди. Не доходило до богини, как такое вообще возможно. Оркские боги они ведь умом от самих орков не особо отличаются. Но на счастье островного недоросля в Алагаре появилась у него заступа — закачаешься и обзавидуешься: несколько чрезвычайно влиятельных господ, принадлежащих к сливкам общества, принцесса Анфиора, теперешняя королева и мать наследника добро не позабывшая, ручной белый аки снег шерстистый дракон Космач и необъяснимая ни единым головастым умником алогичная, иррациональная оркская удача. Каков букет! Вполне достаточный гербарий для того, чтобы худо-бедно хранить клыкастую горбоносую башку от плахи, а не особо толстую шею от топора. Пока достаточный…

В самом начале курсантской юности заносчивая и задиристая алагарская молодёжь имела шанс уложить зелепушного доходягу — статями своими Хряп мог поразить разве что лилипута-дистрофика — под дерновое одеяльце. Но орк, умудрённый путешествием под командой мрачного неразговорчивого Гёза, теперь прекрасно осознавал свои возможности и на шпагах дуэлировать отказывался наотрез, после каждого вызова стабильно выбирая пистолеты. Раз, за разом выигрывая мини-баталии курсант-островитянин поубавил число охотников снять с него шкуру и заодно, как-то незаметно стал родоначальником новой моды — поединков на огнестрельном оружии. До столкновений с орком ершистое столичное юношество сильно подобному нововведению противилось, а тут вдруг расчухало и давай в азарте друг в дружку палить, по ходу этого увлекательного дела с чистого листа разрабатывая новый дуэльный кодекс и на время позабыв о зачинателе мод. Эффект от такого-то прогресса не замедлил сказаться ростом числа красивых памятников на кладбищах и заполнением ниш в семейных склепах. Дурни благородные стали гибнуть пачками, вызывая горесть родителей и крайнее неудовольствие тогдашнего монарха Кристофана 1. Король, взвинченный частыми жалобами сановитых придворных, не разбирая, кто прав, кто виноват, накрутил хвоста министру дел внутренних, велев ему докопаться до истины в двухдневный срок.

— Иначе… — и палец владыки медленно прошёлся поперёк шеи.

Министр громко сглотнул.

Стали копать, как было велено с особым тщанием, стараясь разузнать, откель эти ноги растут и, само собой, дорылись до Хряповой задницы. Обвинение ему тогда не предъявили, поскольку узналось, что ни единого поединка орк самочинно не затевал, но на вид поставили, что ежели что, то и всё…

— Понял, нет!? — синел лицом генерал Тромпий, командир и гроза всея академии, особливо всяческих орков.

А орк-то и был один-разъединственный.

— Так точно! — вытянулся в струнку Хряп, только что окончивший первый курс в числе крепких середнячков.

В тот раз пронесло.

После было многое — и огульное обвинение в воровстве, и кляузы, и лжесвидетельствования, и подложные финансовые документы, якобы подписанные делающим карьеру офицером Хряпом. Тогда сгодились ему навыки, приобретённые в молодые лета, когда довелось орку трудиться бухгалтером в главной таверне Тусуя. Сумел он доказать свою невиновность. Но скандалов было множество и постепенно ряды его покровителей стали таять. Первым от островитянина отвернулся Кристофан, за ним, точно флюгер и все придворные прихлебатели. Наследник стал кисло поглядывать, особенно в моменты семейных раздоров, припоминая, что именно Хряп из кожи вон лез, дабы ему благоверную из Бриттюра приволочь. И зачем так сильно старался,  этакую занозу эскортируя? Теперь вот за фрейлинами не ухлестни, молоденькую банкиршу не ущипни, даже сочную лавочницу ладошкой по грудям ни-ни… Деспотизм, чистой воды!

А виной всему он — Хряп!

Кристофан-младший, как-то подозрительно быстро позабыл, что это он сам, собственной персоной, душу из папаши своего вынимал, чтобы ему Анфиору в целости и сохранности, в купе с драконьими яйцами, прямиком в альков доставили. Коротка память у людей. А коли эти люди при власти обретаются, так и вовсе с заячий хвост.

Повезло орку с тем, что в королевстве алагарском большую силу стали забирать люди в той давнишней авантюре участвовавшие. Тот же Розовощёкий Пух, герцог Арнимейский, вон в военные министры выбился. И Хряпа он никогда не предавал. Брегном, хоть и ходит в майорах, а по влиянию при дворе иного генерала за пояс заткнёт. А случись ему быть в подпитии, а генералу недостаточно уважительным, так гордый зибильдарец свободнорождённый сын свободнорождённых родителей и простецки, рученьками способен невежу в бараний рог скрутить. И ничего ему за это не будет, потому что за ним сила — десант. А Хряпу вот не пофартило: по личной просьбе Анфиоры, определили орка в её личную гвардию. Блеску много. Толку мало. Партия королевы особой силы пока не имела. Кристофан 2, муженёк её ненаглядный, супругу, конечно, любил, но власти ей не давал. Да добро бы сам к делу управления государством великие способности имел, а то ведь исключительно жил умом канцлера своего, бывшего Меча Короны Уланда Шрама, герцога Лихтенгерского.

Поддержкою именно этих вельмож орк Хряп и сумел дослужиться до полковничьего чина. Не эти бы господа и никакие заслуги, никакая безбашенная храбрость не позволили бы орку так высоко вознестись. Но с недавних пор в жизни полковника до отвращения чётко обрисовалась, коя по счёту — чёрная полоса.

Началось всё с того, что Хряп, служака ревностный, в пух и прах разнёс некоего баронета за наплевательское отношение к охране покоев её величества. И что с того, что самой королевы в тот момент и в столице-то не было? Мало ли какое окаянство могли совершить в её отсутствие недоброжелатели. Талогрина Сухостой, бриттюрская королева, на ту пору была ещё жива, а о злопамятности этой коронованной людоедки можно было складывать легенды и ни одна из них в фантастичности своей, была не в состоянии переплюнуть гнусность родной Анфиориной маменьки. Баронет изволил обидеться и тут же настучал своей влиятельной родне. Родня — к королю, естественно со своей версией событий. Кристофан 2 в это дело влезать не пожелал и пустил всё на самотёк. Родственнички оскорблённого нутром почуяли, что Хряп остался без высочайшего покровительства тут же подослали к полковнику наёмных убийц числом — три. Проникли они  ночкой грозовой в жилище орка с намерениями самыми явными. И быть бы Хряпу упокоену, кабы не ещё один его питомец — маленький, размером с откормленного кота, дракон-ловец по прозванию Поджигач.

Ловцы — этакий подарок амальгейской фауне от бриттюрской науки — твари чрезвычайно верные, отважные и с отличным слухом. А остроте их зрения в темени полуночной любой лев позавидует. Ну и мелкий там Поджигач или совсем крохотный, а он — дракон, и пламенем припечь он мог весьма чувствительно. Человека  до смерти жарить — на это у него ушла бы уйма времени, — а вот проделать дырку в грудине тугой, упругой струёй пламени — это, как каштаны пожарить. Поджигач давненько к двуногим целям примеривался. Разбирал его шальной, юношеский интерес: а что будет, если я подогрею стальную кольчужку с толстой тушкой в ней? Чёрствый, как все орки, Хряп крылатому подростку воли не давал, оберегая телеса многих своих недоброжелателей от горячих приветов собственного питомца. А тут они сами в гости непрошенными явились — с ножиками острыми и пистолетами заряженными. Ловец хозяина будить не стал и в полной мере удовлетворил своё любопытство, окатив огоньком двух мордоворотов в чёрных плащах и масках. Померли все трое. Двое — понятно, не перенеся огненного прободения своих грудных клеток. А третий вывалился из окна на четвёртом этаже, где квартировал Хряп с ручной зверушкой, и куда за минуту перед тем, взобрался по стене с величайшим умением; но вот такого, лиходей, не ожидал и ручонки ухватистые его подвели. Хряп потом долго огорчался, что под его окном такая хорошая мостовая. Была б густая грязь, как в соседнем квартале, было бы кого допросить. А чего спросишь с мужика, который об булыжник — лысым затылком?..

Хорошо было то, что хоть миляга Поджигач, от ночного происшествия оказался в полном восторге и целую неделю после этого своей волей растоплял камин. А то ведь не допроситься было…

Баронет не угомонился. Злобу затаил на годы. Родня его взъярилась из-за  напрасно потраченных денег и коллективно они постановили подвести ненавистного орка под топор палача за нарушение какого-нибудь королевского эдикта. А чтоб он не отвертелся, скользкий угорь, нарушение должно было произойти в людном месте, желательно на ратушной площади в момент народных гуляний.

Эдикт, запрещающий дуэли! То, что нужно. Близкий день тезоименитства наследника — сами боги наворожили. Случись в этот день, какая неприятность и король будет в гневе. Учитывая же прошлые «прегрешения» полковника, ему ни за какие коврижки не выкрутиться. Конечно, если дело будет обставлено со всем тщанием. Начали с подкупа разом двух патрулей хранителей правопорядка. Денег им отсыпали преизрядно, чтобы и рядышком оказались наготове, ну и о внушающих доверия свидетелях не позабыли. Заваруху спровоцировали, комар носа не подточит. Горячего полковника грязными намёками из себя вывели. Хряп был обязан обнажить свой несуразный меч прямо в толпе радостных подданных его величества и всё — увяз бы в тенётах, как вялая осенняя муха. А он?..

Негодный орк оскорбился чрезвычайно. Никому не понравиться, что тебя величают такими словами, от которых и гоблин бы покраснел. Понятно, что последнее утверждение — это преувеличение. И всё же… Однако Хряп, не то чтобы стерпел, но скрипнув клыками, ответствовал в том же духе, а на поединок молодого задиру, куражившегося среди подвыпивших своих товарищей, так и не выкликнул. Срежиссированная постановка с начала самого пошла  вкось. Напрасно рядом топтались продажные усатые стражи. Напрасно потели шеями и ладонями «случайные» свидетели. Орк лаялся, как извозчик, но дуэлировать не собирался. Зато вокруг скандалящих господ уже начала собираться толпа зевак: дворяне не из самых родовитых, дамы любопытствующие, торговцы и пацанва. Ну без последних, как обойтись? Даже карета мимо проезжающая остановилась. И в открытое окно на уличное безобразие любовалась страхолюдная смуглая физиономия, сплошь утыканная колечками, жемчужинками и… рыбьими костями. Время от времени странный этот персонаж оборачивался и делился  впечатлениями с кем-то ещё, пока показываться публике не желавшем. Старший патруля на повозку эту вычурную, всю золотом сверкавшую, поглядывал с неудовольствием. А уж от вида её пассажира вообще морщился не скрываясь. Он  и  рад был бы прогнать  отсюда, это утыканное чем попало чучело, да на козлах сидел кучер в ливрее одного посольского дома, а на дверях кареты был герб с изображением однорогого морского зверя-левиафана в окружении кракенов и прочих глубоководных гадов. Тьфу, срамота! Но высказывать эту мысль вслух, означало досрочное прощание с милой сердцу службой, которую можно исправно исполнять, вообще ничего больше по жизни не умея.

Карета принадлежала посольству королевства Южных Летающих островов. И в ней, любопытствуя, восседал сам чрезвычайный и полномочный… Да-да, эта неодетая подушечка для булавок и есть господин посол. Притащила же его нелёгкая!.. Тёртый, побывавший в ситуациях патрульный, всем своим существом осознал, что зря он влез в  это тухлое дело.

Горячий молодой человек, видя, что всё повисло на волоске, выхватил свою дорогущую сабельку — кавалерист, однако, — и ну ею грозно размахивать. Один из таких махов пришелся полковнику по плечу. Брызнула оркская кровь. Служащие органов правопорядка дружно затаили дыхание. Что сейчас будет? Притянутые за усы и различные мелкие пакости «внушающие доверие свидетели» — пара уличных торговцев и господин писарь какой-то занюханной канцелярии засобирались дать дёру, осознав, что вызубренный ими текст обвинения к такому-то случаю не приклеишь ни с какого боку. Их не пустили, поймав за шиворот, помрачневшие служаки. Если уж разгребать вонючую кучу, так усилиями общими. А Хряп взбеленился!.. Рана была не глубокой, но длинной и болезненной. Тут-то по расчётам интриганов полковник и должен был в запале предложить поединок на своих любимых пистолетах. А он чего учудил? Перехватил шаловливую ручонку прыткого поединщика и простецки двинул его по сопатке.

И где тут нарушение королевского эдикта о запрещении дуэлей?

Распетушившийся сеньор сознания не удержал и повалился снопом на землю.

— Эть, — недоумённо изрёк старший патруля, почёсывая под кивером редеющую свою шевелюру. — Кажись нападение на благородную персону. Свидетели есть?

Толпа вокруг горе-дуэлянтов молниеносно поредела. Но сознательные граждане, та самая, не сумевшая улизнуть троица, невнятно проблеяла, что да, дескать, есть. Мол, всё видели своими глазами.  «Страшный орк на юношу орал… сперва… Потом, значит, юноша несчастный, сабельку из ножен извлёк… Боги солгать не дадут — обороняючись извлёк». Новые реплики давались им с большим трудом и заиканием. «А этот-то ужасный монстр ему ка-ак по мордасам… По лицу, конечно, по нему по самому. Ну и благородный господин кувырк и теперь вон рот разевает, зубы выплёвывает и пыль с мостовой жрёть. То есть не жрёть, конечно… Он как есть отрок с манерами. Стало быть, пыль он вкушает».

— Ой, заткнитесь уже все, — сморщившись, как отведавши лимона, прикрикнул на болтунов честный жандармский взяточник. — Полковник Хряп, сдайте оружие. За нарушение общественного порядка вы арестованы именем короля!

Пусть представление пошло не как задумано, но полученные деньги отрабатывать надо.

— Че-его?! — бешено зыркнул на пройдоху красный оркский глаз.

— И не вздумайте оказать сопротивление. А ну, парни, возьмите этого буяна на мушку.

Шесть мушкетов и пара взведённых пистолей, нацеленных в твою тощую персону, кого угодно заставят умерить апломб. Кого угодно, но не природного тусуйского орка. Хряп тяжко задышал, раздул здоровенные ноздри и собрался вступить в неравную схватку с патрульными и всем несправедливым миром до кучи. От роду своего орки не мелочились.

Коварная задумка патриархов склочного аристократического рода вот-вот должна была увенчаться полным  триумфом. Ещё бы — нападение на хранителей правопорядка при исполнении ими служебных обязанностей — это даже лучше, чем какая-то тривиальная дуэль. Разом будут отмщены и обруганный баронет, и сломанная челюсть его родственника.

Муха запуталась в грязных тенётах!

— Полковник Хряп?

А это ещё что за гусь? Весь из себя в мундире и сапоги блестят. Патрульные смерили новое действующее лицо неприязненными взглядами. Шёл бы ты, мил человек, куда подалее, так и читалось на их сумрачных физиономиях. Но обмундиренный франт уходить никуда не собирался, во всяком случае, не исполнив до конца порученного ему дела.

— Ну, Хряп. Чего надо-то? —  казалось офицер тоже вовсе не в восторге от того, что кто-то помешал ему выплеснуть с трудом сдерживаемую злость.

— Вам велено незамедлительно явиться по указанному здесь адресу, — с этими словами службист протянул орку маленький запечатанный конверт.

Полковник сначала даже не сделал попытки принять послание. Так, краем глаза покосился на сургучные печати, а уж когда признал, чьи символы там запечатлены, тогда конверт перехватил с поспешностью.

— Полковник… — встрял страж, опасаясь, что придётся возвращать уже полученный неправедный куш.

— Изыди, крыса тыловая, — беззлобно посоветовал ему достойный воитель. — Не видишь, дела у меня государственного значения и важности необычайной.

— Но вы под арестом.

— Уважаемый, — напомнил о себе курьер, — вы хотите оспорить прямое распоряжение канцлера?

— Свидетели же и нарушение порядка…

— Свидетели?

Дьявол! А это кто ещё такой? Жандарм медленно повернулся к говорившему. Оказалось. Что это наголо бритый скуластый, темнокожий дядька, облачённый в набедренную повязку и неисчислимое множество всяческих серёжек и фенечек; за спиною у него болтался небольшой тючок, который к элементу гардероба, ну никак не отнесёшь.

— Туды-т твою! — обомлел страж. — Что ты за чучело?

Чучело, достоинства не теряя, просветило невежественного патрульного, что оно, то есть он — есть первый помощник господина посла и, соответственно является лицом неприкосновенным.

— Это раз, — солидно добавил ещё один островитянин. — И два  —  я тоже являюсь свидетелем всего учинённого здесь безобразия. Мне из кареты всё было прекрасно видно. И я уполномочен своим непосредственным начальником, вмешаться и… — здесь он сделал многозначительную паузу. — Скажите, милейший, кому на предстоящем доследовании будет больше веры — мне, сотруднику дипмиссии, или этим вашим жуликам? Сколько они продержаться на допросе, прежде чем сознаются под протокол, что взяли деньги за поклёп на этого достойного ветерана?

— Эть, — укрепляя расползающееся разумение, проговорил начальник патруля. — Денег мы им не платили…

— Стало быть, подписали вы их сюда за какие-то мелкие вины. Так, нет?.. Вот они всплывут… Кому тогда будет хуже правонарушителям мелким или тем, кто их крышует?

Удар под дых.

Цивилизованный представитель варварского народа вежливо улыбнулся и чуть-чуть наклонил сверкающую на солнце голову.

— Считаю наш разговор оконченным, — и, повернувшись к несколько растерянному орку, он протянул ему руку. — Цыдуль, будем знакомы. Вы, как я понимаю пеши. Что ж, давайте пройдёмся вместе. Я увидел герб на предназначенном для вас послании. Дипломат просто обязан знать подобные вещи. Не удивляйтесь, но какое-то время нам предстоит двигаться в одном направлении.

Глава 2.

Навязчивые воспоминания

и

мечты о реванше.

Сидение в любой тюрьме дело, может и не скучное, — поди, заскучай в таком-то беспокойном окружении, — но и весёлого в нём не много отыщется. Тем более, когда срок за твои прегрешения по злобе недоброжелателей вообще не определён. То ли тебе, яхонтовому, чалиться до скончания твоего длинного тёмноэльфийского веку, то ли до того не лучезарного момента, когда про тебя вспомнят и велят присным накинуть на твою бледную шею крепкую удавку.

Мысли о побеге зрели в голове узника ещё до того, как он загремел кандалами, даже кое-какие шаги предпринял заранее, чтобы сократить своё пребывание в узилище. Но попервоначалу стерегли его пуще зеницы единственного циклопьего ока, а потом упекли в такую дыру, из которой дать дёру оказалось ой, как не просто. И все задумки ранние прахом пошли.

Сидя в какой-то задрипанной человеческой забегаловке и тускло пялясь на кружку с уже выдохшимся пивом, своей волей освободившийся узник, убрал со лба длинную прядь белёсых, давно не мытых волос. Кто-то, неслышно подойдя, присел на лавку с другой стороны стола, не утрудившись спросить позволения. Бледный, красноглазый, сильно исхудавший дроу на него даже не глянул. Этого гостя он ждал, но заговаривать с ним не спешил. А, казалось бы, бесцеремонный посетитель таверны, сам беседу не начинал, ожидая чего-то.

За этой мрачной, нелюдимой парочкой с всё возрастающим беспокойством наблюдал пухлый хозяин заведения. Эти посетители ему определённо не нравились. Молчат, ничего не заказывают, а выгнать их в шею, как-то боязно. О, вот и третий нарисовался, тоже их же племени — тёмный эльф. Через порог переступил, с прищуром нехорошим помещение оглядел,  и скорым шагом — к столу. Принесла же их нелёгкая! Одно хорошо. С появлением этого дроу промеж них, кажется, разговор начался. Обычно, корчмарь, отираясь ненавязчиво возле посетителей, грел уши, чтобы быть в курсе новостей. Торговля различными сведениями приносила ему приличную прибавку к доходу. Но подслушивать, о чём там толкуют эти смурные личности, он посчитал неблагоразумным. Пусть их скрытничают. О некоторых секретах лучше не знать ничего. Сон спокойнее и вообще для здоровья полезней. Скорее бы уж наболтались, да отчалили восвояси.

— Господин, — тихо обратился к измождённому дроу вновь прибывший, — я рад вас видеть в полном здравии.

— В полном здравии? — досадливо скривил бледные губы тёмный. — Во здравии — может быть, но далеко не полном.

Не поднимая головы, он изучающе посмотрел на собеседников из-под густых бровей:

— А вы совсем не изменились за прошедшие с нашей последней встречи годы.

Парочка, вовсе не казавшаяся робкой или не умеющей за себя постоять, нервно заёрзала.

— Сколько времени минуло? — глуховато продолжил свой монолог, тот, кого величали господином.

— Тридцать лет, — ответил тёмный эльф, подсевший к нему первым.

— Точнее, Траф, — тридцать один год и семь месяцев, — поправил его второй.

Щека Трафа раздражённо дёрнулась.

— Мой камердинер, как всегда точен, — проговорил неизвестный, отодвигая от себя недопитую кружку. — Действительно, почти тридцать два года минуло. Много. Очень много. Мне пора возвращаться. Я и так задержался непозволительно долго. Здесь говорить неспособно. Траф! Надеюсь, ты подыскал для меня более приличное убежище?

— Да.

— И оно надёжно?

— Насколько это вообще возможно.

— Хорошо. Отправляемся туда немедленно. Я хочу принять ванну и подстричься.

— Цирюльник уже ждёт вас, господин Кафт.

— Кафт… — с какой-то непонятной интонацией произнёс худой, усталый дроу. — как давно я не слышал собственного имени…

…Убежище, как и обещано, оказалось именно таким, каким и было потребно беглому каторжанину, — двухэтажный, чистенький, опрятный особнячок в приморском  городишке, ещё не стяжавшем себе славу называться курортным центром. Изрядно многолюдным он не был, но возможность затеряться в толпе, при острой на то необходимости, имелась. Кому принадлежал дом? Так, понятное дело, — ведьме! Дипломированной чародейке и лицензированной гадалке с хорошей репутацией у местных властей. Народу к  ней по житейским своим надобностям таскалось много и разного. От вида некоторых посетителей и саму  провидицу иной раз в дрожь кидало, так что троица дроу переступившая порог её жилища ни у кого никаких вопросов не вызвала. Дом такой уважаемой особы был фактически застрахован от проникновения в него одинаково воров и служителей закона, даже сборщики податей и те старались особо часто не беспокоить его владелицу,  а магическая защита, оберегающая тайны самой чародейки и доброй половины обитателей города, не вызывала лишних вопросов у внутренней колдовской стражи. Вздумай, какой излишне любопытный маг тайно разнюхать, что происходит под крышей особнячка, чародейка сразу о том проведает. Может силы её заклятий и не хватит на долгое сопротивление, но фору во времени для бегства, тем, кто воспользовался её гостеприимством, они точно дадут.

На втором этаже особняка важную птицу (а как же иначе, коли за три дня пребывания под крышей дома этого гостя, хозяйке был отвален её годовой доход!?) дожидались три чистые до стерильности комнаты — спальня, гостиная, где можно было бы встретиться с нужными людьми и нелюдями и временный кабинет. Зная привычки своего босса, Траф не сомневался, — его безделье не продлится и суток. Но первым делом чистюля Кафт влез в ванну, которой он был лишён… Грандиозное Тёмное Начало!!! Он никогда, никогда, никогда больше не вспомнит, сколько лет ему пришлось провести в заточении!! И глава «шершней» Дома Лилового Тумана нобиль Кафт незамедлительно убьёт каждого, кто осмелится ему об этом напомнить!

После ванны был цирюльник и снова ванна, дабы не допускать неприятных ощущений после стрижки в области шеи, да и просто из-за страстного желания смыть, содрать с себя скверну подземной каторги, её гниль, её вонь. Потом долгое с неким даже смакованием переодевание в одежду вполне соответствующую его бывшему положению в обществе Асганиша и кресло-качалка, огромный кубок чёрного хинейского вина, большая туго набитая трубка, глубокое молчание и полузакрытые глаза; Кафт предавался воспоминаниям и, возможно, прозревал своё будущее. Он погрузился не в сон, а в некое состояние покоя и позволенного себе ничегонеделанья.

Запястья неприятно заныли, напоминая о кандалах. Их нацепили на нобиля сразу после ареста. Проклятый Ашган! Чтоб осклизлые демоны сожрали его печень, а утробу оставили в качестве корма для своих личинок! Рубцы от ненавистных браслетов ещё долго будут уродовать руки Кафта. Ничего… он рассчитается за всё и за это тоже, не будь он «шершень».

Едва заметная улыбка появилась на губах нобиля. Припомнилось что-то… Убийство, что же ещё?! Убивать он умел и любил. Скольких сидельцев, бывших с ним недостаточно почтительными, он отправил на свидание с самим Грандиозным Тёмным Началом? Много. Помнит ли он их всех? Вряд ли… Но кое-кого всё-таки помнит. Сначала Кафт пытался избавляться от врагов, используя полученные и отточенные на воле «правильные» навыки боя и едва не погиб. Кандалы, язви их!.. Он тогда уцелел благодаря чуду и собственной ярости, вцепившись клыками в глотку нападавшего. А после, наплевав на все каноны, привитые ему наставниками, не изведавшими заключения, с остервенением принялся за освоение эффективных в своей безмерной подлости ухваток тюремных рецидивистов. И как всегда преуспел в новом для себя деле, конечно, если не принимать во внимание его маленький политический провал.

Думать о грустном сегодня совершенно не хотелось. Лучше припомнить с каким густым и сочным звуком сломались лицевые кости того дроу, что замыслил купно с тремя ублюдками, — ни один из них не был Сыном Дома, — распустить Кафта на узкие ремни. Вот где пригодилась довольно длинная цепь ручных кандалов. И на пользу пошло подсмотренное у гладиаторов… как они там себя обозвали? Сморкачи?.. Да, именно так. Кафт не постеснялся применить удар по колену. Так бил один из его политических противников, которого судьба на краткое время определила в стан рабов и недоброжелателей главы «шершней».

Уланд Шрам. Память услужливо подкинула нобилю это имя. Кто бы её об этом просил?

Следующий из компании надумавшей его укокошить был удавлен всё той же цепью от кандалов, а четвёртый и последний позорно бежал, не пожелав испробовать кафтовых гостинцев. Нобиль вышел победителем из той переделки. Но, Тёмные боги, как же потом лютовала охрана! Вот когда благородный дроу на полном серьёзе попрощался со своим земным существованием. Его избитого, измочаленного до крайней степени, озверевшие стражники швырнули в самую поганую яму, что нашлась в той клоаке, на самом пограничье с обиталищем демонов. Глубока была ямина, с жидкой невысыхающей грязью на дне, в которой себя вольготно чувствовала молодь хищных многоглазых слизняков. Этих тварей самого отвратного вида, — у каждого под выпученными белёсыми глазами, которыми заканчивались многочисленные извивающиеся отростки, имелись маленькие, алчущие жратвы рты с парой острых зубов, — бывший узурпатор извёл в первую очередь, превозмогая боль от полученных побоев и всеми силами, стараясь не погрузиться в забытьё. Потом, привалившись спиной к сочащейся дурно пахнущей жижей стене, сложенной из больших необработанных валунов, он потерял связь с реальностью.

Дальше было только хуже; кормили его из рук вон, мало и не регулярно. О качестве еды разговор вообще было лучше не затевать. Зато «сердобольные» сторожа, видимо для того чтобы узник не скучал, каждодневно добавляли в яму слизней, не ленясь притаскивая вонючую живность в больших деревянных лоханях и ссыпая их, норовили попасть Кафту на голову. Сначала нобиль ярился и «благословлял» доброхотов площадной бранью, но вскоре замолчал. Не потому, что устал или у него иссяк запас слов — того не было, поскольку языков он знал не один и не два и в каждом, таких-то перлов хватало с избытком, — просто он приметил, что бессильным своим бешенством он, благородный нобиль, лишь потешает шушеру из низших каст. Так-то весело и проходило его время.

В мерзости и гноище нобиль Кафт провёл сорок суток. Об этом ему с тупым ржанием сообщили вертухаи, когда извлекли «шершня» под купол пещеры, покрытого грязью, струпьями,  незаживающими язвами и почти недвижимого. Силы жизни покидали заговорщика в прошлом бывшего властителем судеб всех, кто проживал в Асганише.

На удивление Кафта его не бросили подыхать в бараке в компании таких же, как он озлобленных неудачников. Помещён был опальный политикан в госпиталь при доме Главного целителя каторги, по совместительству занимающимся магической поддержкой солдат, отражающих набеги беспокойных демонов и мелкотравчатых бесов. Звали сего достойного мужа Шташшь. Принадлежал он к Дому Мрачных Щитоносцев и был не самым бездарным магом Асганиша. Чего ж тогда занесло его на этот рубеж, откуда уже ясно был различим конец света? Это вопрос Кафт задал своему спасителю сразу же, как только обрёл способность относительно ясно мыслить и мало-мало связно выражаться.

Шташшь глянул на подопечного проницательно, чуть усмехнулся и несказанно удивил его откровением:

— Пока вы, все из себя благородные нобили, рвали друг другу глотки за власть в Асганише… И чем вам только не угодило правление Тёмного Синклита?.. Мы здесь… Да-да, я не одинок в своём чудачестве… Так вот мы здесь из кожи вон лезем изучая нового врага и пытаемся найти средство его одолеть. И Грандиозное Тёмное Начало! Можете мне поверить, годы, проведённые в этих проклятых каменоломнях не прошли даром ни для нас, ни для великого пещерного города, и не побоюсь этого утверждения, — для всех, живущих на Амальгее.

— Нового врага? — Сказать, что Кафт был удивлён, значило не сказать ничего.

— Для живущих на поверхности он не так и нов, но нам, дроу, с ним сталкиваться, ещё не доводилось. А большинство вообще считает до сих пор, что и не доведётся никогда, мол, пусть наземные в борьбе с ним жилы рвут. А нам-то с того что, кроме выгоды? Ослабнут людишки и орки, истощат свои ресурсы гномы, эльфы лесные, родственнички заносчивые, числом уменьшатся — нам только на руку. Близорукие недоумки!! — с большим чувством ругнулся Шташшь, теряя самообладание.

— И всё-таки, что за враг?

— Ты ещё не догадался?.. Да, тюрьма оказалась способна притупить остроту даже твоего разума.

— А ничего, что я только что из дерьма вылупился, куда меня упекли добросердечные стражи?! — вспылил Кафт.

На этом целитель посчитал нужным прервать их беседу, оставив без ответа вопрос «шершня» и ясно показав, кто из них двоих здесь главнее. Не сказать, чтобы каторжанин сильно на него обиделся. Пусть целитель и не захотел с ним по душам потолковать, но одну очень важную вещь Кафт для себя уяснил — прямого приказа уничтожить его ещё не поступало, а это означало, что шанс уцелеть и выбраться отсюда у него всё ещё был. «Что ж, — думалось ему перед провалом в сон, — пока я жив и это сюрприз, для меня приятный, а для врагов моего Дома… х-хе… Поживём, мясца пожуём… с кровушкой».

На долгое время Кафт затаился высматривая, подмечая, собирая по крупицам нужные ему сведения, думая. Он готовил побег из преисподней и прекрасно понимал, что в этом ответственном деле мелочей быть не может. Покинуть каторжные бараки и то было не просто — маги сторожили каждый шаг титулованного узника. И были они все как на подбор Сынами тех Домов, кои никак нельзя было заподозрить в симпатиях к Дому Лилового Тумана. Нобиль иной раз в казематной темноте, когда сон от глаз летел, как нетопырь от серебряной сети, даже позволял себе сокрушаться, что во время своего краткого правления городом-государством не озаботился перетянуть на свою сторону хоть малую часть побеждённых.

— Сейчас таковые-то связи, ох, как пригодились бы, —  тихонько ворчал он, беспокойно ворочаясь на тощем тюфяке, кишащем паразитами.

Но связей не было. И находиться они никак не желали. Казалось, удача навсегда оставила его. Однако Кафт был терпеливее гранитного булыжника. Он умел ждать своего часа, минуты, мгновения. Умел его не упускать. И умел быть к нему готовым.

Он резко  выпрямился в кресле. Стряхнул такую приятную дрёму и властно позвал:

— Камердинер… Траф… Войдите немедленно!

Он ни секунды не сомневался, что эти двое никуда не уходили от его двери.

Они вошли совершенно не слышно. Две верные тени главы «шершней». Как же ему, оказывается, их не хватало там — в каменоломне. Кафт мельком глянул на них и потребовал перо и бумагу.

— Я думал, вы отдохнёте хотя бы день, — с некоторым укором произнёс камердинер.

— Я отдохну ночью, обещаю. А сейчас… — И он снова задумался, забыв окунуть перо в чернильницу.

Нет, воспоминания не желали отпускать нобиля так просто за здорово живёшь…

Путь домой не находился, хоть ты лопни. За последующие несколько лет с каторги ушли на рывок семь групп отчаянных дроу. Кафт — умница их считал, чуть ли не по головам, и в тайне немного симпатизировал. Их вернули всех. Кого даже и живьём, Но большинство — мёртвыми и в массе своей по кусочкам. Начальник каторги своё дело знал и относился к нему с похвальным рвением и дотошностью. Однако не хуже знали своё дело и подземные обитатели, в большинстве своём имевшие натуру хищную и грубую. Беглецы, если им и удавалось перехитрить охрану, попадали в многоуровневый подземный лабиринт, кишмя кишащий злобными вечно несытыми тварями. Там, отчаюги-дроу и находили свой печальный конец, своё последнее пристанище.

Не-ет, идти на подобное безрассудство Кафт не был согласен. Он был умнее, хитрее  и терпеливее всех каторжан, вместе взятых, и потому долгое время сам вызывался предавать земле жалкие огрызки тёмных эльфов не сумевших избежать встречи с хищниками. Каторга на него смотрела с непониманием. Многие, считавшие себя авторитетными дроу, в открытую начали презирать сломавшегося нобиля. А Кафт оставался Кафтом, плевал на общественное мнение и при поступлении следующей партии «объедков», брался за заступ, помогая младшему целительскому персоналу. Мало по малу по следам, оставленным на частях тел челюстями, клыками, присосками он стал понимать, какой гад с аппетитом схарчил бегунца-неудачника. Вот, к примеру, чья-то не дожёванная ляжка. Тут всё яснее ясного — на такие-то укусы нобиль насмотрелся, ещё живя на верхних ярусах — мохнатые гусеницы забавлялись. А перед этим довелось ему хоронить почти полностью обглоданный скелет — мастерскую работу взрослого многоглазого слизняка. Ох, и матерились же охранники, которым было велено отобрать этот деликатес у твари размером  побольше лошади. Но приказа «хозяина» каторги, поди, ослушайся… Он тебя здесь же и зароет. А потом обязательно отметит в скрупулёзно составленном отчёте, что ты был полным болваном, придурком и пьяницей или неисправимым пожирателем веселящих грибов и в результате такого неудачного сочетания сам попал на закуску… Кому? Да какая к чёрту разница!..  Хоть к тому же многоглазому слизняку.

Случись, какая нежданная проверка, труп будет предъявлен по первому требованию со специфическими покусами скользкого гада и семья недотёпы, позволившего себя сожрать, останется без пенсии, поскольку милый эльф загнулся не при исполнении служебных обязанностей, а по собственному недомыслию. Казна ведь не резиновая. Она не обязана оплачивать выходки каждой бледной бестолочи. Ну и как следствие авторитет начальника каторги ещё пуще укрепится. Так-то карапузики, здесь уж не до танцев…

Однажды, при разглядывании некоего сильно искромсанного тела к Кафту подошёл Шташшь. После того краткого достопамятного разговора бесед между ними не было. Маг и целитель держал дистанцию, а тут подгрёб сам и болезненно подозрительный «шершень» внешне не изменившись, внутренне весь подобрался. Что-то намечалось. Интуиция нобиля орала благим матом, оповещая владельца о скором благополучном для него расположении звёзд на небе.

— Ломаете голову над тем, кто мог такое сотворить? — до странности вежливо спросил целитель.

Кафт кивнул, откровенно не зная какой тон выбрать для общения со столь неожиданным собеседником.

— Это работа мягкотелого крючколапого сверчка.

— Сверчка? — было бы странно сдерживать удивление.

— На самом деле он похож на смешение паука, многоножки и сверчка… Да-с, тот ещё уродец. Но от сверчка в нём больше. Так что…

— Сверчок.

— Да. Прожорливая тварь с раздутым мягким брюхом и бронированной головогрудью. Из яйца вылупляется размером с землеройку и как только отползёт подальше от родичей-каннибалов, начинает отрывать норку, куда прячет своё нежное пузо; оттуда же и охотится на всё, что подходит ему по размеру.

— А как подрастёт — готовит для себя новое жилище?.. — решил блеснуть сообразительностью каторжанин.

— Точно так. И, если его в розовом детстве другие охотнички не распотрошат, со временем обживает обочинку какой-нибудь тропы и с того кормится.

— Всё равно, что наши лиходеи или сборщики податей на ярмарках.

— М-да… что-то общее между ними безусловно есть… И те и другие способны снять с жертвы последнюю шкуру без всякой жалости. Но, знаете…

Кафт обернулся к собеседнику, с трудом удерживая на лице маску равнодушия.

— Я к вам, собственно, по делу… гх-гхм… Признаться, щекотливому.

Нобиль только чуть расширил глаза, не собираясь помогать целителю, выталкивать из себя застревающие в горле фразы.

— Мне понадобится ваша помощь…

«Шершень» кривенько усмехнулся:

— В качестве бесплатной тягловой скотины?

Шташшь лукавить не стал. Да, и в этом качестве также. Он затевает экспедицию в одну отдалённую и заброшенную шахту. Экспедиция носит характер строго научный. Она одобрена Тёмным Синклитом, но на финансировании правительственные бюрократы решили сэкономить…

— По крайней мере, до тех пор, пока я не предъявлю весомые доказательства своей правоты. Начальник каторги — дроу в этом деле заинтересованный, — пошёл мне навстречу. Охраной и необходимыми припасами я буду обеспечен, а вот…

Кафт решил сжалиться над магом:

— Вам нужен образованный помощник с высоким уровнем интеллекта и умеющий держать язык за зубами, — Шташшь, слегка поморщившись, утвердительно кивнул. — А-ха-а… — каторжник на секунду задумался. — Отчего же вы не берёте с собой пару-тройку толковых тёмных из числа своих подчинённых или, скажем, главного мага-охранника. Уж он ли в вашем деле не помощник?.. Стойте, не говорите ничего… Я сам… Эти достойные господа вам не столько опора, сколько прямые конкуренты… А солдатня из числа вертухаев мощью разума способна поразить разве что тролля, — они для вас просто мечи, пики и стрелы. Мясо на убой!

По изменившемуся выражению лица мага, Кафт понял, что попал в яблочко.

— Как мне мыслится, просить о некотором послаблении режима я не могу, поскольку, как заключённый и так должен радоваться вашему предложению.

Тут Шташшь всё-таки справился с неловкостью и несколько обрадовал нобиля тем, что оказывается он уже добился того самого послабления режима да и несколько опередив события испросил у «хозяина» санкцию на временную отлучку заключённого.

— Возможно, и не на одну. Но, разумеется, под усиленным наблюдением и в кандалах.

— Разумеется, — наступил черёд куксится Кафту.

Но нобиль, он на то и нобиль, чтобы уметь владеть собой. Он быстро взял себя в руки и едва ли не потребовал ввести его в курс дела. Дальше ему пришлось выслушать оперную арию о тяготах предстоящего путешествия и об опасностях, подстерегающих всех буквально за каждым поворотом.

— Очень возможны неприятные встречи со здешними обитателями, со сверчком в том числе, — нагонял страху Шташшь.

Кафт только отмахнулся, заявив, что всё это словесная лирика и ничего не значащая болтовня.

— Вода, одним словом. А суть?.. Ну, хотя бы вкратце…

— Если коротко и, по сути, — маг колебался не долго, — то я, кажется, знаю, как решить проблему Незнаемых земель и той мерзости, что лезет оттуда в наш мир.

Что ж, изумлять окружающих умел не только бывший глава «шершней».

Кафт с усилием вынырнул из омута воспоминаний и принялся что-то лихорадочно писать. Закончив марать бумагу и собственные пальцы, отвыкшие от лёгкости пера, он протянул письмо Трафу с указанием запечатать и незамедлительно отправить по указанному адресу.

Лицо доверенного шпиона вытянулось до неприличия, когда он прочёл имя того, кому его шеф собрался послать в спешке составленное письмишко.

«Шершень» не без некоторого самодовольства глянул на крепко озадаченного дроу:

— Хочешь спросить, чего это я? И не сошёл ли с ума нобиль Кафт? Гм… не стану развеивать твои опасения… пока. Скажу лишь одно: кажется, я знаю, как решить проблему Незнаемых земель и возродить величие Дома Лилового Тумана. А теперь порадуй меня — шепни, что у тебя на кукане есть персона рядом с этим господином.

Когда это было?.. Да, наверное, месяцев за пять перед тем, как на стол алагарского канцлера легло таинственное плохо «размагниченное» послание.

Глава 3.

Прошлое не умирает

или

старики снова в деле.

Ох, и общество собралось в особняке сиятельного герцога на посиделках с политическим окрасом, прямо, сливки. Такую мысль озвучила, вплывшая в безразмерную каминную леди Шагура, нобилитка тёмноэльфийского Дома Шелестящей Тени, и чрезвычайный и полномочный посол в королевстве Алагарском, по совместительству. Красивая бестия, невзирая на неопределённый возраст, имела ладную фигурку, на которую правильному мужчине было грех не облизнуться, острый ум и занозистый характер. А уж сила, точнее, — мощь магическая из неё пёрла, закачаешься! Вон, даже сейчас клочья тьмы за ней тянутся. С годами эта мощь только выросла и теперь не шуточно пугала магов близких к званию гроссмейстера, а мэтров Высокого Искусства заставляла чувствовать юношескую неуверенность.

— И откель нас слили?

Брегном! Не подвластный времени и окультуриванию гранит невежества.

— Рада встрече, Борода, — Шагура простецки чмокнула майора в широкий нос. — Пух! — приветствовала она Арнимейского на правах старой закадычной приятельницы. — Генерал! — кивок в сторону Флогрима цез Олатроона.

— А меня, почто миновала? — послышалось от камина возмущённое карканье.

— О, и наш гном здесь!.. Моё почтение граф Хугу.

— То-то же… — расплылся в улыбке дородный гном, поправляя на своей квадратной полысевшей голове несуразную конструкцию с большими круглыми линзами. Лет шесть назад химичил лейб-инженер какое-то адское зелье для уничтожения крепостных стен, да, видать, переусердствовал с экспериментом и малая капля взорвалась на его рабочем столе под самым носом неугомонного изобретателя, приведя в полную негодность мебель и опалив его лицо. Стол потом заменили. Борода, пусть и с заметной проплешиной отросла. А вот прежняя острота зрения к естествоиспытателю уже не вернулась. И Хугу изобрёл очки, усложнив своё творение ещё и микроскопом. Штука вышла функциональной, удобной в работе, но несколько тяжеловатой. — Давненько тебя видно не было, дорогуша. Я уж и заскучал. — Гном сам полез целоваться.

— Врёшь, метр с кепкой, но мне, даме на лесть падкой, твоя брехня приятна. Домой отлучалась, в Асганиш. Неспокойно там сделалось, после одного события.

Собранные канцлером мужчины к её словам проявили живейший интерес. Нобилитка в секретики играть не стала и поделилась беспокойством:

— Побег с каторги случился.

— Эка невидаль!? — Брегном серьёзности тёмноэльфийской дамочки не уловил. — Такое событие разве повод чтобы посла на родину выдёргивать? Страхополохи у вас там в Асганише обитают.

Шагура потрепала зибильдарца за ухо.

— Бестолочь ты, майор.

— И я ему то же твержу ежедневно, — не смолчал Розовощёкий Пух, мужчина статей таковых, что при его виде даже оркам приходилось полную грудь воздуха набирать, дабы размерами сравняться. Не у всех и выходило. — Кто бежал-то? Понятно, что не обычный каторжанин. Важная, думается мне, птица.

Шагура воссела в одно из монументальных кресел и озабоченно поджала губы.

— Уж куда как важная… Наш общий знакомец — Кафт, глава «шершней» опального Дома Лилового Тумана. Помните такого?

— Если честно — смутно, — признался генерал Флогрим. — Мы с ним практически не виделись. Так раз или два, пока утрясали дипломатические вопросы после освобождения пещерного града. А после того, твой братец быстренько упёк его в каталажку. Мне, кстати, думалось, что его, уже давненько в расход пустили… так, на всякий случай, в качестве профилактической меры.

— Не доглядели вот, — цыкнула зубом сексопильная дроу, забрасывая ногу на ногу. — Здесь вообще наливают? И где, позвольте поинтересоваться, одноухий демон Хю таскает нашего «гостеприимного» хозяина?

Пух, который в любом месте чувствовал себя как дома, а уж в обиталище дражайшего друга, — Уланда Шрама, если припомнить гвардейскую молодость, — и подавно, кликнул слуг и велел им исполнять любое желание всех здесь присутствующих. Никто возразить не посмел, во-первых, великана знали за самого преданного их хозяину человека, во-вторых, его любили, поскольку Розовощёкий становился лютым только в бою, а в обычной жизни — это был добряк. Такой милый увалень, что и мухи не обидит… Ну, если та сама, по глупости под его лапищу не подвернётся. Вот никто из прислуги подворачиваться и не хотел.

— Мне пива! — обрисовались в один момент Хугу и Брегном.

— И мне, — немного удивив этим Пуха, обозначила своё пристрастие дамочка.

— И что теперь мне со своим чёрным хинейским белой вороной выглядеть? — надулся герцог. — Флогрим, не подведи. Запроси винца, а?

Но генерал просьбу военного министра не уважил, заявив, что вообще хочет оставаться в трезвом уме.

— Хоть кто-то должен, — ответствовал веско. — Ведь Уланд нас зазвал не просто так, наверняка большой шухер намечается. О! — удивился маркиз самому себе. — Слово «каторга» услыхал и тут же на феню потянуло.

Господин министр в сердцах обозвал генерала мягкотелым новобранцем и запросил пива.

— Потому как, — подвёл он логическую базу под своё озвученное решение, — пиво — это такая штука, которая никогда не мешала мне думать… По крайней мере, пока я…

— Пока ты бочку не вылакаешь, — хохотнул гном.

— Да, причём, такую, в которой ты утонуть сподобишься раньше, чем до края доплывёшь.

И началась обычная для этого сборища незлобивая склока.

— Всё, как обычно, — облегчённо вздохнула Шагура. — С бардака начинается. Бардаком продолжится. А закончится наверняка перекройкой мировой политической карты.

Она приняла, поднесённую ей кружку и с удовольствием сдула пенную шапку.

— Что ж, по крайней мере, скучно не будет… и пиво отличное!

Тут в дверном проёме обрисовался всей своей величественной фигурой мажордом и объявил о появлении ещё двух гостей или посетителей. На этом месте  он замялся, не зная, к какой категории отнести колоритную парочку. На выручку ему пришёл алагарский офицер оркско-тусуйского происхождения:

— Здравия желаю, господин министр!

— Давай без званий, Хряп. Не на королевском приёме, — пробулькал герцог, страсть как не жаловавший официоз.

— Генерал, — качнул башкой орк, приветствуя маркиза. — Майор. Граф Хугу.

— Причаливай к нам, — широким жестом пригласил орка Брегном.

— Мадам, — спохватился Хряп с некоторым запозданием, не сразу разглядев дроу в глубине кресла.

— Что, полковник, зрение стало подводить или правила этикета в академии так и  не осилил? Приветствовать меня нужно было первой, а ты: «Господин министр… Господин министр…» Подхалим!

— Да-а, Хряп, попал ты на язык, теперь тебе не позавидуешь, — ухмыльнулся Пух.

— Не пугай полковника, — отмахнулась занозистая дамочка. — Это я так для поддержания собственного стервозного реноме. Вообще-то, сегодня у меня на редкость покладистое настроение.

— В смысле, как положишь, так лежать и придётся? — Иногда Брегном бывал поразительно догадлив.

Дроу отсалютовала ему кружкой. А несколько сконфуженный полковник, улучив момент, всё-таки переступил порог. И тут же из-за его спины вырос ещё один неординарный персонаж — сударь Цыдуль, во всей своей малоприкрытой и сильно сомнительной красе.

— Ох, едрит квадрит!! — прыснул пивом впечатлившийся гном. — А ты откель такой… э-э… необычный? Как тебя кличут-то, чудо обметалличенное?

Цыдуль скромно представился Цыдулем без титулов и должностей, но долго сохранять инкогнито, ему не было суждено. Шагура, — кто же ещё мог развеять его не особо нужную таинственность, — выразила искреннее удивление визитом господина секретаря посольства Летающих островов.

— Выкроили минутку между инструктированием резидентов и чтением их донесений, — мило улыбнувшись, пропела нобилитка.

Господин секретарь — профессиональный шпион — ничуть не смутился.

— Точно так, леди Шагура. Точно так же, как и вы… — Его улыбка тоже удалась на славу, хоть на большой сцене выступай.

Каких-то особо добрых и доверительных отношений между городом-государством Асганиш и Южными Летающими островами никогда не было. Так что вежливость между их посольскими домами зачастую носила характер вкрадчивой ядовитости.

— Постойте, — встрепенулся полковник Хряп, резко оборачиваясь к своему заступнику и попутчику. — Я что же, на собственном горбу в дом канцлера королевства ввёз… — он набрал в грудь воздуху, не решаясь произнести последнее слово, — иностранного шпиона?!.

Его лапища потянулась к рукояти большого двуствольного пистолета, торчащей из кобуры на поясе, а красные глаза уставились на недавнего спасителя, как на мишень.

Цыдуль поспешил поднять руки:

— Спокойнее. Спокойнее дамы и господа. Я прибыл сюда в связи с нашим общим делом. Уверяю вас — хозяин этого дома вовсе не будет против моего здесь присутствия. Кстати, я сильно удивлён его отсутствием.

— Здесь я с вами солидарен, господин секретарь, — со значением произнёс военный министр Алагара. — Обычно герцог Лихтенгерский не имеет привычки разбазаривать ни своё, ни чужое время.

Секретарь Цыдуль явно чувствовал себя неловко. Оглядевшись по сторонам, он ухватил за рукав служанку, убиравшую пустые кувшины и что-то зашептал ей на ухо.

Маркиз, видя такую картину, удивлённо приподнял бровь.

— Однако, наш южанин шалунишка! — громко высказался, простота Брегном, встопорщив свою невероятной густоты бороду уже изрядно присыпанную солью прожитых лет. — Только ногу через порог, и сразу бабу кадрит.

Секретарь его услышал и осуждающе качнул головой, а после поспешно двинулся вслед за уходящей служанкой.

— Ну и гусь, — подивилась нобилитка. — Впрочем, они там, на Летающих островах все с прибабахом. Разве что правитель их — дядька здравомыслящий.

— Да-а, — протянул Хугу, — Фаруз или как он там себя теперь навеличивает?..

— Да почти так же, — заговорил Розовощёкий, — Фармуз.

— Фармуз? — гном процедил это слово между зубами и скривился. — Нет, не то… Буду по старинке его называть. Так вот, Фаруз — полукровка большого ума, имеющий к тому же несомненный коммерческий талант.

— А ещё он искусный политик, — всплыл в разговоре, снова появившийся Цыдуль.

И снова ему удалось удивить всех присутствующих, поскольку на этот раз господин секретарь оказался одетым.

— О, как! — на этот раз наступил черёд бровям нобилитки карабкаться на лоб. — Теперь он в штанах… и в рубашке. Не скрою, уважаемый мэтр, так вам значительно лучше.        — Сам знаю, — буркнул дипломат. И в качестве некоего пояснения поведал благородному собранию о том, что его непосредственный начальник — традиционалист до мозга костей и в своём присутствии требует неукоснительного соблюдения родных обычаев. — Сам, скотина, почти голышом шлындрает и других к тому же неволит, ортодокс. А мне, воспитаннику королевского лицея и выпускнику университета (Хвала его величеству Фармузу, у нас и такой теперь есть!!) без штанов страсть, как неуютно бывает. Особенно в присутствии незнакомых дам. Вот и приходится таскать с собой тючок с одеждой и одеваться при первой же возможности.

— А фенечки с рыльца почто исчезли? — голос принявшего на грудь Хугу уже обретал старпомовские интонации. Флотское прошлое гнома не отпускало.

— А?.. А-а эти… Это клипсы, сделанные на заказ. Обманка для начальства. Навесил, чтобы его угомонить. А как оно отвернулось — то и гадость эту долой. Тоже была охота, морду дырявить!

Шагура смерила дипломата долгим, изучающим взглядом:

— Интересный вы персонаж, господин секретарь посольства. Что ж, добро пожаловать в наше не менее интересное общество.

Она и закончить ещё не успела, как дверь снова распахнулась. На этот раз в каминную вошёл давно и с нетерпением ожидаемый герцог Лихтенгерский.

— Собрались?.. Все?.. Капитана ещё нет?.. Он задерживается по одному весьма важному делу… да-с… весьма важному. — Канцлер был заметно взволнован, что обычным совсем не являлось. Вояка, прошедший многие кампании, успевший побывать в гладиаторской шкуре, создавший в Алагаре новый род войск и многие годы вершивший политику королевства, он, безусловно, умел владеть собой. — Ладно, начнём без них…

— Без них? — переспросил генерал Флогрим. — Мы, что ожидаем ещё кого-то?

— Да… Да… Мы ожидаем…Но, к делу. Я собрал вас, господа и пригласил вас, леди Шагура, чтобы совместно обсудить самый важный вопрос, который когда-либо у нас возникал.

— Пришла пора начинать войну за империю? — предположил Арнимейский, отставляя в сторону, вдруг ставшую ненужной, кружку.

— Восстановление империи может оказаться не столь кровавым, как мне думалось, — Уланд Шрам уселся в последнее, остававшееся не занятым кресло. Они стояли полукругом, так чтобы сидящие в них могли видеть друг друга.

— Удиви нас всех, — подался вперёд генерал.

— Не спешите. Прежде чем я начну, я хотел бы убедиться, что вы пойдёте со мной до конца. Вас, мэтр Цыдуль, это, разумеется, не касается. Не хочу от вас скрывать, дело, которое предстоит совершить мне и тем, кто меня поддержит, может потребовать высочайшей ставки. Жизнь на бочку и никаких гарантий на успех. Того, кто сейчас покинет мой дом я не посмею осудить и, клянусь честью, не вычеркну из списка дорогих моему сердцу друзей.

В каминной повисла тягучая и какая-то не добрая тишина. Гости канцлера многозначительно переглядывались,  ища промеж себя малодушного. Такой отыскиваться не желал и Пух, как вовсе не обладающий добродетелью терпения озвучил то, что вертелось на языке у каждого:

— Обидеть хочешь? — подозрительно сощурился человек-гора. — Всех… Всех нас надумал в трусы произвести? А ну, возьми свои слова обратно в зад…

— Э. — Канцлер отгородился от приятеля руками. — Ничего я в зад брать не буду.

— Грязный политикан! — с присущим ей тактом вступила в дружескую беседу благородная нобилитка. — А ну не сметь извращать мысль, высказанную его сиятельством герцогом Арнимейским. Ишь, за словесами укрыться решил. Не делай вид, что не понял, о чем говорил Розовощёкий.

Канцлер Алагара капитулировал и совершил этот пораженческий акт  с лёгким сердцем и душевной радостью. Он сделал знак рукой, и вышколенный слуга подал хозяину набитую трубку. Герцог затеплил от горящей свечи дубовую лучинку и с особым смаком раскурил ароматный табак. Никто из снедаемых нетерпением людей и нелюдей не посмел отвлечь его от этого акта священнодействия; все понимали — канцлер внутренне собирается, чтобы сообщить…

— Бриттюр может добровольно войти в состав империи.

Новость, преподнесённая, вот этак простецки, могла вызвать восторг у любого алагарца. Ещё бы — как попёр вверх авторитет королевства! Того и гляди до самых облаков достигнет, а там и…

Стоп! А почему никто не ликует?

Именно этот вопрос и задал несколько опешивший Уланд Шрам всем собравшимся в его каминной. Разве не подал он повод для искренней радости?

— Повод?.. — медленно и как-то настороженно заговорил гном Хугу. — Повод ты дал… — Канцлер уставился на подслеповатого гения глазами вопрошая, что не так. И гном его понял: — Я тебе скажу, что не так. Не так то, что никто из нас не верит, что такое грандиозное дело обойдётся без подвоха.

— Без офигенного подвоха. Я бы так выразился, — Брегном всегда был прям, как лом.

— Нет. Ну что вы за люди такие…

— Я гном, — тут же встрял лейб-инженер с никому здесь не нужным уточнением.

— А я чистокровная дроу, — промурлыкала Шагура, для наглядности чуть обнажив верхние удлинённые клыки. И эта туда же… — А ты, друг дорогой, прекращай корчить обиженную мордашку. Этим ты наше вполне обоснованное недоверие не развеешь, поскольку все мы здесь знаем тебя, как облупленного.

— Ну не то чтобы все, — слишком невозмутимо проговорил Пух, демонстративно пялясь, куда-то вникуда, — но кое-кто, определённо — да.

Шагура взглядом пообещала охальнику им пообедать.

— К делу! — придушила она приступ раздражения. — ВСЕ к делу!

Уланд вздохнул, мысленно помянул зловредного духа Ю-Ю, что в неизмеримо подлом своём коварстве свёл его на узкой тропке с этой шайкой и приступил к изложению сути сложившейся ситуации.

Начать пришлось с имени временного правителя по-прежнему не особо дружественного Алагару королевства бриттюрского — герцога Максимона Незапятнанного.

— Почти два года как королева Талогрина дала дуба. В Бриттюре сразу началась свара. Таможенный Догляд, как с цепи сорвался — давай душить неугодных на право и налево. Благо в народе он доброй славой не пользовался и оттого, дворянам, создавшим оппозицию, удалось переломить хребет этому монстру.

— Это даже мне ведомо, — майор ВДВ. Что с него взять? — Ты конкретнее можешь? Ну, там, кому по шлему настучать. Это мы с моими орлами зараз.

— Брегном, — предупреждающе прогудел Розовощёкий, и погрозил коротышу пальцем. — Попридержи язык. Дело-то, похоже, и впрямь масштаба мирового. Правильно я мыслю, Шрам?

Уланд кивнул и продолжил…

… Герцог Максимон в друзьях бывшей метрополии никогда не числился. И с приходом его к власти в Бриттюре, у его королевского величества Кристофана 2, надежд на улучшение отношений между странами не прибавилось. И вдруг… одним отнюдь не прекрасным днём покой алагарского монарха был потревожен неожиданной просьбой бриттюрского посланника, принять его и, если возможно, принять незамедлительно. Кристофан был раздосадован. Просьба дипломата нарушала некоторые его планы относительно охоты на молоденьких соек из одного аристократического семейства, недавно прибывших ко двору. Но делать нечего — тяжела и неподъёмна доля и участь венценосца, — король высочайше соизволил принять, предусмотрительно послав за своим канцлером.  Имел монарх сильное подозрение в собственной малопригодности к распутыванию сложных политических интриг.

Посланник, плешивый, траченный молью и благоухающий ароматами сундука с изношенным барахлом старец, расшаркался перед первыми лицами королевства со всей доступной в его возрасте грацией и, проблеяв вызубренную формулу официального приветствия, огорошил их предложением о подписании расширенного торгового соглашения купно с возможным научным, магическим и… военным сотрудничеством. И замер в нервическом ожидании, членами подрагивая. Старик боялся отказа.

Кристофан 2, понуждаемый к тому многозначительным зырканьем герцога Лихтенгерского, в улыбке расплывшись, наговорил ветерану дипломатии кучу ничего не значащих любезностей и спровадил его вон из приёмного зала в компании канцлера.

Посол и тому был рад; удаляясь едва ли не приплясывал. Король Алагара, тоже вздохнул с облегчением — Лихтер голова, он-то во всём разберётся и не позволит всяким разным недоброжелателям обмишурить его, почти святого короля Кристофана 2. Сколько там времени?.. О-о, ещё не потеряна возможность поохотиться на соек.

— За всей дипломатической шелухой, которую, впрочем, можно преподносить, как прорыв в отношениях двух держав — плод совместной работы их правителей… Двусмысленно прозвучало, да и бес с ним! Так вот, за этим дырявым занавесом скрывался страх Максимона да и большинства бриттюрцев перед чумой Незнаемых земель, к тому времени достигшей их побережья.

Тут встрепенулся гном:

— Неужто, правда? Эти моровые язвы на полуострове проявились?! Да-а, новость не из приятных. И давно?.. С полгода как… А я-то за делами и упустил, — он резко оборвал свой растрёпанный монолог и о чём-то серьёзно задумался.

Канцлер продолжил просвещение масс.

Максимон Незапятнанный угрозу оценил верно, и, преодолев нелюбовь к Алагару начал наводить мосты, имея в виду совместные действия в неотвратимо надвигающейся войне с обитателями иного мира. Самому Бриттюру в гордом одиночестве предстоящей заварухе было точно не устоять.

— А я, уцепившись за хвост подвернувшегося момента, — говорил Лихтенгерский, — стал просчитывать варианты как бы лет через десяток, — ещё на своём веку, — присоединить эту склонную к анархии окраину к нашей Короне. И тут приходит ко мне путями чуть ли не контрабандными, во всяком случае, не по прямым официальным каналам… некое послание. Послание от давнего нашего знакомца, а ныне правителя Южных Летающих островов — Фаруза. Тише, господа, тише… Я ещё не закончил. И в послании этом говорится, что он, Фаруз, имеет некие сведения, уже проверенные им лично, о том, что мы можем полностью, — не только в Бриттюре, не только в его владениях, — а полностью закупорить проклятые червоточины, отравляющие Амальгею, и грозящие, со временем, полностью её уничтожить!

— Уничтожить моровые язвы?! — в голосе маркиза недоверие оказалось разбавленным робкой надеждой.

— Именно, — канцлер откинулся на спинку кресла. — Если мы сумеем сделать это… Если мы сможем избавить бриттюрцев от кошмара появившегося под их окнами и уничтожить Закраины в самих Незнаемых землях (они от Бриттюра только и отделены, что узким проливом) — воссоединение империи произойдёт путём естественным. Во всяком случае, политическая верхушка, напуганная неостановимым мороком, уже склоняется к этому. А теперь вернёмся к вашим подозрениям…

— К чёрту подозрения! — Пух выпрямился во весь свой гигантский рост. — К чёрту сомнения! Уланд, старый, верный мой друг, Шрам. То о чём ты сейчас рассказал — это… это… Ты просто возвращаешь меня к жизни. Ты совершил невозможное, обратив время вспять и вернув мне молодость. Меня, человека пятидесяти с небольшим лет, уже стала пугать ржавчина старости. И вот — Дело!!! Ты сказал — возможно, придётся положить жизнь на бочку!? Тогда я буду первым, кто это сделает. Первым, после тебя. Империя!! И жизнь на бочку!

Брегном медленно огладил бородищу, сощурив хитрые свои глазки:

— Ишь, как наш горлопан разоряется. Зацепило его, сердешного. Теперь в любую свару полезет. Ну, башку и сложит без ума-то. Это я к тому, что за дитятей этим, великовозрастным, глаз да глаз нужен — как бы по недомыслию не ожёгся. Стало быть, и мне в отставку ещё рановато. Я — в деле. А ты, генерал?..

Маркиз провёл пальцем по щегольским своим усам и тронул неизменную эспаньолку. Он не поторопился с ответом, а выдержав паузу и заставив нервничать земляка-зибильдарца, потребовал себе вина. Сделав добрый глоток, цез Олатроон причмокнул губами и сказал: «Да-а-а».

— Что «да»?! — забеспокоился майор. — Что означает это твоё неопределённое «да»? Труса спраздновал?

Генерал Флогрим коротыша даже взгляда не удостоил.

— В деле я. В деле.  Тут ведь к провидице не суйся и ведьму не тревожь, — однозначно будет чёрте, что и с боку бантик.

— Что-то, маркиз, больно цветисто ты выразился. Да и молвить по правде — не понятно совсем, — с большим подозрением глянула на него встревожившаяся дроу.

— Чего ж тут не понятного: суём голову в петлю. Ровно, как тридцать лет назад в вашем подземелье. И как я смекаю — шансы на успех этой нашей авантюры, примерно такие же. Верно, Шрам?

Скривив губы, канцлер качнул породистой своей головой. Вряд ли тёртый жизнью генерал ошибался в оценке ещё неведомой ему в подробностях ситуации.

— Шансов не густо. Причина?.. О причине, вам чуть позже доложит мэтр Цыдуль, направленный к нам своим сюзереном, именно для этой цели. А пока… Слышу, что к дверям кто-то подходит, надеюсь это они… Не спрашивайте: кто? Я сам не очень уверен, но Фаруз, в своём послании, утверждал, что… Я не знаю, как вам это сказать. На всякий случай я послал своего сына, капитана Краста, проверить кое-кого, задав ему несколько вопросов. Скажу лишь, что прибыл этот человек на Летающие острова из Финотона.

Пух скривил физиономию, стараясь уловить некое воспоминание, но так ничего и не припомнил. Дверь распахнулась, впуская вновь прибывших, и в каминной вдруг сразу сделалось на удивление тесно! «Что?.. Как?…» — послышалось со всех сторон. Уланд бросил вопрошающий взгляд на сына и тот едва заметно кивнул, подтверждая, что проверка дала положительные результаты.

— Отец, на все твои вопросы он дал ожидаемые тобой ответы. Я, признаться, ничего не понимаю…

— Не ты один, юноша! — выкрикнул вскочивший с места Брегном. — Этого просто не может быть, ведь ты умер тридцать лет назад!!

Но громкое его восклицание захлебнулось в полушёпоте-полувыдохе тёмноэльфийской ведьмы:

— Зу?!.

Глава 4.

«Нашего полку прибыло»

Или

Что за Зеркальная башня?

Подавшись вперёд, а кто и пулей вылетев из мягкой кресельной неги, офицеры и сановники какое-то время беззвучно разевали рты.  Ни дать, ни взять рыбы, выброшенные на берег. Хряп, по незнанию некоторых деталей, ничем таким ошарашен не был, разве, что несколько болезненно воспринял габариты нового гостя. Тот, кого Шагура назвала кратким именем Зу, имел сложение таково, каковым, наверное, мог похвастаться только Розовощёкий Пух в молодые свои лета. «Нет, — подумав, решил для себя мелковатый от рождения орк, — алагарец всё же пропорциональнее. Ростом?.. Эх, сейчас не понять — герцог сидит. А вот поднялся. Да с какой поспешностью?! Итак, ростом они почти вровень. — Хряп не без некоторого труднообъяснимого удовольствия отметил, что Пух на полдюйма выше. — Всё-таки приблуде нашего герцога переплюнуть не удалось!»  Но в плечах они оказались равны. Полковнику показалось, что Зу может и пошире оказаться, но проалагарски настроенный офицер решил сослаться на игру теней, пляшущее пламя свечей и всё такое. От чего отмахнуться не  удалось так это от того, что человек этот пришлый, едва ли переступивший порог тридцати, был гораздо полнее Розовощёкого и, выходило, много тяжелее. «Пузырь! — мысленно обозвал его Хряп. — А теперь посмотрим, что это за фигура…»

— Господа, — обратился он ко всем скопом, — нас кто-нибудь представит?

— Ага, — поддержал его гном, тоже пребывавший в недоумении, чего это так всполошились, — и хоть что-то объяснит.

На них с какой-то неуловимой симпатией   посмотрел детинушка с приплюснутым носом и детской светлой улыбкой:

— Представить нас здесь вероятно смогут, а вот что-то объяснить это вряд ли… Лучше я сам. Меня зовут Зу… Мне тридцать один… — Орк мысленно погладил себя по макушке — в определении возраста, он практически не ошибся. — И я финотонец. А финотонцы, если кому не ведомо, верят в реинкарнацию, и кое-что понимают в этом очень не простом деле…

«…Зу задержал погоню на двадцать шесть минут и убил девятерых. Умирая, он улыбался широко, искренне, снова по-детски…»

— Так было… Я помню всё. А помнишь ли ты, Уланд Шрам, гладиатор в пещерном городе Асганиш, что я обещал тебе?

— Мы ещё встретимся, — медленно проговорил герцог Лихтенгерский, — и раньше, чем я думаю. Ведь ты финотонец…

Зу кивнул.

— Понимаю, тем, кто видел, как я остался на той тропе, прикрывать отход людей и дроу в одночасье, ставших мне братьями, нужен ответ на вопрос…

— Как!? — не выдержал уже Флогрим. — Вина мне! — совершенно позабыв о недопитом кубке потребовал маркиз. — Я сейчас сойду с ума!

Зу смущённо переступил своими сапожищами и как-то неловко поправил на груди перевязь. Свой большой меч — оружие, успевшее выйти из моды, — он носил за спиной.

— Я могу присесть? Рассказ может получиться долгим. Всё-таки Рубаку лучше бы снять, — проговорил он, после того, как меч звезданул его рукоятью по затылку, — садиться на стул, быстро принесённый и подставленный лакеем, имея за спиной таковую-то оглоблю было явно неудачной идеей.

Отец и мать Зу долгое время о печальной участи сына не знали ничего. Но слухами полнится земля амальгейская. Дошёл слух и до них, что крепко не повезло их малышу, угодил он в полон к пещерному народу.

— А многие ли из него живыми вышли? — уколол воскресший тёмную нобилитку.

— До ретирады нашего и союзных Домов, ни одному из рабов-гладиаторов бежать не удалось, — сухо проговорила ведьма. — Во всяком случае, далеко ни один не ушёл.

— То-то и оно.

Родители Зу тоже  об этом наслышаны были, и потому мать решилась на  проведение ритуала ещё при жизни сына. Отец её поддержал.

— Обычно, наши жрецы проводят его сразу после смерти… Если, конечно, найдётся человек, готовый свою жизнь положить за жизнь усопшего. Так и только так можно вернуться в этот мир и закончить… Ну… не законченное…

— Значит?.. — Со значением спросила Шагура.

— Значит, резко оборвал её Зу, — я никогда не смогу вернуть свой долг кому-то из них! Кто-то — отец или мать… мама… кто-то из них ушёл за горизонт безвозвратно. И они это знали… Знали, когда жрец вскрывал их груди обсидиановым ножом.

Огромные, необъятные плечи этого большого человека судорожно приподнялись и резко опали.

— Они дважды подарили мне жизнь. Второй раз — ценой собственных. А я… Когда я вышел из Огненного Круга Перерождённых. Хотя, какое там — вышел?.. Меня принял жрец совсем крохой. — Он как-то болезненно усмехнулся. — Дарующее Жизнь Пламя выплюнуло из жаркой своей утробы младенца. Такое бывает не часто. Со мной вот случилось. Может от того, что после обряда я ещё на несколько лет задержался среди живых. Старики мои этого не узнали — он просто верили, что поступают правильно.

Жизнь свою, с момента, когда встал на собственные ножки, Зу выправлял сам как умел. Годам к пяти малыш стал обретать память своего прошлого и святым отцам, взявшим над чадом опеку, пришлось отказаться от мысли воспитать из него ревностного Хранителя Круга. Не вписывался здоровячок Зу, ни в какие правила жреческого жития. Был он сообразителен, но непоседлив и частенько буен, особенно если видел какую-либо несправедливость. Черта для жреца неплохая, но вот же истинное наказание, — Зу никогда не умел вовремя остановиться. И после очередной его эскапады, когда трое послушников, переев веселящих грибов, устроили дебош с мордобитием шлюх в публичном доме, а толстячок Зу покалечил их не соразмерно прегрешению…

— Так Верховный жрец Финотона выразился, — пояснил воскресший. — Во, ядрёны маковки, до каких высот разбирательство тогда довели!

— И в чём заключалась несоразмерность? — не удержал прущее наружу любопытство большой государев чиновник.

— Та-а… пустяк, в общем-то. Один из них больше ходить не сможет…

— Ого, не круто ли за помордасину шалаве? — улыбнулся глазами военный министр.

— А, что если шалава, так она уже и не баба?.. К тому ж он же по ним, по шлюхам, то есть, ходить, и не сможет. А вы чего подумали?

— Круто! Однозначно, круто! — подытожил гном.

— Не-е, — махнул своей большой пухлой лапищей Зу, — он же всерьёз готовился к принятию сана Прозорливца, а им это самое дело строжайше запрещено. Ох, и мучаются они по младости лет.

— Выходит, ты ему ещё и услугу оказал? — Пух, кажется, стал привыкать к визитёру из прошлого.

— Можно и так сказать. Я, правда, до сего момента не думал об этом. А вот сейчас тебя послушал… Что вы так смотрите? И впрямь услуга. Зря я тогда так себя корил, совестью терзался. Молодой был, глупый. Второй?.. со вторым, тоже, на мой взгляд, ничего страшного не произошло. Я ему челюсть раскрошил, кажется, ухо повредил… и нос сломал. Вот он на меня сильнее всех обижался… Или всё-таки третий сильнее? А, оба одинаково!.. С повреждённым ухом и рылом, который, — тот в певчие метил. Отпелся, стало быть. А поскольку, кроме, как глотку драть он ничего более не умел, то жреческий совет единогласно определил его в монастырские ассенизаторы.  Вариант не самый дерьмовый. У нас в Финотоне зимы знаете, какие морозные, а в канализации почти всегда тепло.

— Да, — энергично закивал Хугу своей большой головой,  — бесспорно — равнозначная замена духовному пению.

Зу выразил своё полное согласие с мнением такого понимающего суть жизни гнома. Финотонец с почтением приняв кружечку из рук грудастой служанки, и найдя пиво столь же хорошим, как и вся собравшаяся под одной крышей компания, в успокоение собственных нервов объявил, что псалмы-то в коллекторе можно и без слуха орать — боги, если соблаговолят, их и оттуда расслышат.

— Крысам оно не помеха, а душе орущего какая-никакая услада.

— Хм, — наморщила свой гладкий белый лоб нобилитка, — с тобой практически невозможно спорить. Зу, перерождение, безусловно, пошло тебе на пользу. Ты сделался таким мудрым…

— А твоя совесть всегда была гуттаперчевой, — пропел ей в унисон Розовощёкий. — Нам сейчас именно такие персонажи, ох, как нужны. Впрочем… всегда были нужны.

Зу глянул на них незамутнённым детским взором и будто бы совершенно без задней мысли спросил, не хотят ли честные господа узнать про третьего слегка пострадавшего, который в помыслах своих дерзновенных уже занимался росписью храмового купола.

— Угадать позволь, — Шагура обхватила руками свои колени. — Ему ты совершенно случайно сломал руки.

— У-у-у, — восхитился добряк-финотонец, — Фаруз про тебя истинную правду глаголил. Ты, как есть ведьма! На базаре гадать не пробовала? Точно бы без куска хлеба с салом не осталась.

Дроу отпёрлась от чести такой, оправдавшись большой загруженностью делами посольства.

— В здешних краях, каким ветром, Зу? — выплеснулось из дамы кусачее подозрение.

Ошарашить собеседника резким поворотом разговора — в этом все «проникающие в суть». Изменить их — зря время терять. Да и стоит ли?

И хоть через столько лет, возродившийся из небытия финотонец, наверняка к такому вопросу готовился, но ведь беседа без предупреждения на другую тропку сиганула. Вдруг да оскользнётся неловкий толстячок. Однако ж, оказалось, что Зу не так легко вышибить из седла.

— Ой, да чисто случайно, — картинно всплеснуло руками ожившее воспоминание молодости. — Шлялся по свету, сдавая внаём меч, пистолет и кулаки и, от нечего делать забрёл в Алагар. Потаскался по улицам, место, для проживания подыскивая, и не смог устоять — отправился на площадь, полюбоваться праздничным выступлением акробатов. Там, видать, меня Шрам и заприметил. Представляю, как удивился. Глазам своим он точно не поверил. Вот и послал капитана расспросить меня, что, да как.  Так было, Уланд?

Шрам несколько рассеянно кивнул. Гладко текла речь нежданного гостя, не придерешься, не подкопаешься. Слушал канцлер этот спич, а сам глаз с простоватого и такого узнаваемого лица Зу не спускал. И постепенно наполнялось сердце его каким-то неосязаемым, логически не объяснимым пониманием — Зу изо всех сил старается ему, что-то сказать. Но совсем не то, что сейчас мелет его язык. Нечто совершенно иное.

— Зу, — оборвал финотонца канцлер, — давай ненадолго отложим вечер воспоминаний.

Все присутствующие затаили дыхание, особенно мэтр Цыдуль, который вовсе в статую обратился. Интересно, из некоего неясного для Уланда опасения или просто из любопытства, какое же решение примет сейчас алагарский политик? Уланд соединил кончики пальцев,  полуприкрыл веки, не выпуская из виду никого, и ушёл в кресельную глубину. Там, в полумраке, создаваемом высокой спинкой, — однако, как стремительно время летит, уже и вечереет! — кое для кого лицо вельможи оказалось плохо различимым.

— Мне уйти? — с выражением понимания на круглом лице спросил Зу.

Однако перерождение и последующие тридцать лет не прошли для него даром, отметил для себя Шрам. Ранее мастерство лицедея среди добродетелей финотонца не числилось. Канцлер сделал движение рукой, мол, оставайся, и потребовал себе следующую трубку.

— Может и хорошо, что ты объявился. Может это знак самой Судьбы. Знамение свыше. К чему от него отмахиваться? Но к делу дамы и господа, к делу! Мэтр Цыдуль, приспела пора вам разъяснить нашему благородному собранию, некоторые ещё неизвестные нам факты.

Посольский чиновник с заминкой очевидной сфокусировал рассеянный взор свой и как-то нервически прокашлялся. С появлением в каминной нового неординарного персонажа он чувствовал себя не в своей тарелке. Эту его неуверенность приметил даже майор ВДВ, что уж об остальных судачить. Если не считать Хряпа, то на посиделках у канцлера собрались персоналии, коих смело можно было считать мастерами подковёрной борьбы. Вон Пух, которого, несмотря на всю его показную позу простачка-алкоголика, за такового принял бы только слепой на оба глаза гоблин, так просто переполнился подозрениями. Цыдулю это было против шерсти, но он как истинный дипломат, сумел взять себя в руки, вновь нацепил на лицо маску непроницаемости и заговорил голосом ровным, будто читая некую не особо важную деловую бумагу.

— Господа, и особенно вы, канцлер, я благодарен за проявленную вами оперативность. Понимаю, что все здесь присутствующие, персоны крайне занятые, но, поверьте, вы не пожалеете ни одной минуты, потраченной на выслушивание моего доклада.

«Доклада…» Шагура слегка двинула кожей на лбу. Каковое словцо употребил достойный мэтр! Так и потянуло в воздухе пылью канцелярщины.

— Мой повелитель, продолжил Цыдуль, — правитель Южных Летающих островов, Великий Реформатор и Преобразователь ранее диких наших земель, прислал меня сюда, как своё доверенное лицо… — Клык дроу прикусил нижнюю губку, — …дабы ввести его величество короля Кристофана 2 в суть неожиданно сложившейся ситуации, могущей кардинально изменить существующее на Амальгее положение. — Здесь он взял паузу. — Господа, и вы благородная дама Шагура! — Здесь он всё-таки  не удержался от некоторой пафосности. — Мы получили информацию, как полностью уничтожить Закраины, пожирающие саму плоть нашего мира. Получили и… проверили. На Южных островах тоже появилась проклятая язва, такая же, как и те, что породили Незнаемые земли и уже проникли в Бриттюр. И благодаря счастливо обретённым знаниям… хотя, здесь я не совсем точен. Всё-таки не знаниям, а неким сведениям из области магических изысканий. Так будет точнее. В общем, нашим гроссмейстерам Высокого Искусства удалось её уничтожить.

Удивление в широко распахнутых глазах слушателей лучше всяческих слов говорило об их заинтересованности.

— Так-таки и уничтожили? — недоверчиво спросил гном.

— Да.

— Полностью?

— Да.

— Так чего ж тогда тянете с остальной заразой? — Хугу даже про пиво забыл. — Да ежели б старина Фаруз сумел избавить всю, ВСЮ АМАЛЬГЕЮ!!! от такой напасти я б лично не пожалел половины своего состояния на воздвижение ему памятника из чистого золота. Те, кто знают мою бережливость… Кто сказал алчность!? Ты, десантура!? Я, может и подслеповат, но со слухом у меня всё хорошо. Так вот те, кто знают мою… да, алчность, вполне способны оценить этот жест, поскольку ещё не было случая, чтобы Хугу бросал свои слова на ветер.

— Ага, — негромко, но очень внятно проговорил маркиз Флогрим, — сначала бы вложился в это дело, дождался бы, когда отольют золотого болвана, а потом спёр бы его с помощью своих инженерных штучек-дрючек.

Гном выпад против своей персоны решил проигнорировать, но по его внезапно заискрившимся глазкам было видно, что такой вариант не просто не исключён, а является единственно для него приемлемым.

Мэтр Цыдуль всё это выслушал с профессиональным вниманием, потом развёл руками и вернулся к поднятому его сюзереном вопросу.

— Есть некоторая проблема. Не скажу, что она неразрешима, но только не силами чудодеев с наших островов. Они… как бы это лучше выразиться?.. мужчины могучие. Магия стихий и всё такое. Только… — он пощёлкал пальцами в некотором затруднении.

— Они несколько диковаты, — пришла ему на помощь ведьма с дипломом ГПУ. — В Гоблинском Пещерном Университете профессура нам о ваших колдунах многое порассказала. Цунами устроить с непредсказуемыми последствиями — это запросто. Но здесь, как я поняла речь идёт о научных исследованиях в области фундаментальной магии, а в этих вопросах ваши дремучие чародеи не в зуб ногой.

— Пусть это не совсем патриотично, но я должен полностью с вами согласиться, — Цыдуль, не приподнимаясь из кресла, отвесил даме какой-то полу почтительный поклон.

Та-ак, между этими двумя чёрная кошка уже пробежала!

Сотрудник дипмиссии губами пожевал и заявил, что по полученным правителем данным…

— Источник, которых, вы, мэтр, не уполномочены раскрывать, — как бы, между прочим, вставил герцог Лихтенгерский.

Короткий, но почтительный кивок был ему ответом.

— У властителей свои секреты. Вам ли этого не знать. Но, что я могу сказать с уверенностью, так это  имя мага сумевшего доискаться до сути проблемы. В союзе с некоторыми представителями чародейского сообщества он сумел понять, что вообще представляет из себя Закраина и как её нейтрализовать. Мага зовут Брастр… или звали.

— Звали? — насторожился военный министр.

— Мы предполагаем, что да, звали, поскольку уже около года он не давал о себе знать… э-э-э… тем, с кем сотрудничал вне стен своей Зеркальной башни.

Зеркальная башня?.. Шагура так и подалась вперёд. Слишком резко, едва грудь из декольте не вывалилась. Капитан, — молодость на сладкое падка, — и Цыдуль так и впились глазами в сочные полушария. Нобилитка им пальцем погрозила и клыками щёлкнула для Краста этого оказалось довольно, а вот перед бесстыжими очами островитянина пришлось коготками щёлкнуть, громко так с искрой.

— Башня… — задумчиво произнесла дроу. — Брастр–маг?.. Что-то я о таком ничего не слышала. Говоришь, исследователь он. И успехов добился не только в области теории?.. Хм… Уланд, сдаётся мне и ты, и я знаем к кому обратиться за помощью. Только… Зеркальная башня. М-да… что-то в голове вертится, а припомнить не могу. Не подскажешь, в каких краях это магическое строение?

Цыдуль рта раскрыть не успел, а уж воскресший Зу изумил собрание:

— Я подскажу. Башня эта в Финотонской чаще. Что за колдуны там обитали? Да со странностями дедки. Слава у тех мест во все века была не из лучших, а теперь и вовсе…

Все обратились в слух. Что опять за «вовсе»?

Габаритный толстячок обвёл всех взглядом и бухнул простецки, словно яичницу за завтраком скушал:

— Не знаете что ли? Туда Незнаемые земли дотянулись.

Глава 5.

На волю в пампасы

или

всем угодить невозможно.

Изрядно подросший белый шерстистый дракон Космач, расправив свои огромные крылья, безмятежно парил выше уровня облаков. Его счастье было бы совсем полным, если бы не груз на спине — три, цепляющиеся за его шерсть туши. Не сказать, чтобы для Космача ноша была непосильной, но, согласитесь, что без нагрузки путешествовать всё-таки приятнее. Дракон чуть шевельнул кончиками крыльев, изменяя высоту и уходя от столкновения;  рядом резвился ловец, выписывая мёртвые петли и раз за разом, стараясь усесться на длинную морду своего старшего приятеля. Космач играючи разрушал планы непоседы, получая удовольствие от этой забавы и страшно нервируя седоков. Капитан Краст давно приобрёл густой изумрудный цвет и, невзирая на то, что был крепко привязан ремнями к седлу, мертво едва ли не зубами держался за драконью гребнистую спину.

— Как себя чувствуешь? — обернувшись, проорал ему полковник Хряп. — Вижу, что хорошо. Глаза можешь не открывать, тут всё равно смотреть совершенно не на что. Солнышко. Облачка… Зу, подтверди.

Человек-шар энергично затряс головой.

— Вот и Зу полностью со мной солидарен. У него, правда, глаза тоже зажмурены, но он и не помыслит супротив воли начальства идти. Экий покладистый юноша.

Хряп прекратил трепаться, всё едино собеседники рта раскрыть неспособны, находясь в полном душевном восторге от ощущений полётных. Воспользовавшись  состоянием мирового спокойствия и безмятежности, орк решил помозговать и разложить ситуацию по полочкам.

Закончилось, хвала богам, пыльное кабинетное сидение. На волю вырвался орк — в пампасы!

Значит, что у нас в активе?..  Он, полковник Хряп, назначен командиром научно-изыскательской экспедиции. Звучит, как полный бред! Но таковы реалии. В его подчинении на теперешний момент сын алагарского канцлера капитан Краст, офицер боевой, храбрый и вообще толковый — отцовская косточка. На него положиться можно, но и глаз, да глаз… Не приведи боги-близнецы Дюп-Дюп с Гомсеем, ежели, что с ним приключится недоброе. Как потом Хряпу в глаза Шрамовы глядеть прикажете? Э-эх, всё ж таки было бы лучше, если бы канцлер отрядил кого попроще. Но, — и это Хряп тоже прекрасно осознавал, — привлекать к этому делу кого-то не из ближнего круга было бы не разумно. Опять же кто он  такой, чтобы вмешиваться в воспитательный процесс: папа, волей родительской сынка на время от столичных шлюх отлепил и к делу серьёзному приставил, дабы наследник жизненного опыта набирался. Тут он в своём праве. Ладно, это ещё терпимо.

Однако ж вот и первая закавыка! Этот самый Зу, незнамо с какого дуба свалившийся, да как вовремя, прямиком к историческому моменту. В такие совпадения Хряпу не верилось. Хотя, если припомнить его собственную житуху, то, чем кроме каприза его величества Случая, можно было объяснить оркское участие в сватовстве бриттюрской принцессы? И всё-таки Хряп к толстяку доверием пока не проникся. И очень хорошо, пожалуй, то, что в скором времени к их отряду присоединится ещё один тип, за которого орк и в огонь и в воду. Особенно славно, что малый — колдун, и как глаголет о нём молва, — один из самых-самых. Во всяком случае, за него сама Шагура поручилась. А слову этой дамочки верить можно.

Как она на Шрама-то зыркнула, когда до неё дошло, что ей-то и не светит отправиться в это путешествие. Ничего, Уланд ей настроение поднимет, не зря же ночевать у себя предложил.

Вообще этой клыкастой дамочке скучать не придётся. Задачка перед ней стоит не шутейная. Уговорить Тёмный Синклит, чтобы дал добро на войну — это не пальцем в носу поковыряться.

Впрочем, дел будет у всех по самое горло. Хотя бы взять за бакенбарды того же Хугу. Гном так распалился, молодость припомнив, что собрался до финотонской чащи сгонять на флагмане алагарского королевского воздушного флота, полностью игнорируя натянутые отношения между двумя державами.

Более взвешенная позиция, что, мол, туда нужно отправиться небольшой мобильной группой, всё-таки победила. Пух даже в ладоши захлопал, по наивности предположив, что сам экспедицию и возглавит. Не тут-то было. Шрам и его жестоко обломил.

— Король наш… Я потому и задержался, что пытался его уговорить… В пустую, — признался канцлер. — В общем, Кристофан императором быть хочет, а что-то для этого предпринять — ни в какую.

— Х-ха, — маркиз не удержался, — мы будем создавать империю на свой страх и риск? Но ведь это… ЭТО БРЕД, ГОСПОДА! Но, — добавил он после краткого молчания, — до чего ж может оказаться занятным. Шрам, вели принести карты, сдаётся мне, совсем без войны не обойдётся.

Пух согласно закивал.

— Вот зачем я тебе нужен: не как меч, не как друг, а как военный министр, способный организовать перемещение воинских подразделений. Что ж… куда двигать армаду?

Прежде, чем отдать распоряжение прислуге, герцог попросил удалиться одного из двух иностранных дипломатов.

Даже сейчас полковник не сумел удержаться от усмешки, как вчера перекосило мордаху мэтра Цыдуля. Не был он готов к такому обороту дела, не был. По всему выходит, глубокочтимый мэтр рассчитывал, что войдёт в число лиц обличённых канцлерским доверием. Ведь всё к тому шло. Домой Цыдуля зазвали. Показали наглядно всех участников политического сговора. Секретарь, пока сиднем сидел всё по лысине себя мысленно гладил — ишь, каких высот ему удалось достичь. А тут вдруг р-раз и будьте ласковы, валите баиньки. Взрослые дяди и тёти будут судьбу мира решать и вы им совершенно без надобности.

Леди Шагура взглядом своим выразила недоумение таким поступком Уланда. Канцлер остался непроницаем. Объяснять кому-то свои резоны он во все времена считал делом излишним. Итак, Цыдуль был удалён на самом для него интересном месте, а группа политических мастодонтов собралась возле большого круглого стола, на котором уже была раскатана карта Алагара и близ лежащих земель.

— Вот, — широко повёл рукой канцлер, — театр наших действий. Сюда, наверное, стоит добавить ещё и Асганиш. Ну да ладно, его мы будем держать в голове.

— Ты и дроу хочешь втянуть в эту тухлую историю? — нобилитка от такой идеи пришла едва ли не в восторг.

Что тогда ей ответил герцог? Ответил, что исходя из логики событий, твари, пробившие столько ходов в наш мир, как противники должны внушать уважение.

«Гранитная» и ещё ряд крепостей, пока успешно сдерживают приливные волны захватчиков, но только потому, что Шергодон и Алагар не скупятся на их содержание и перевооружение. Однако так не может продолжаться вечно. Фарузу каким-то образом удалось уничтожить Закраину.

— Возможно, она была не первой. На чём-то ведь должен был тренироваться таинственный Некто. И как вы считаете, Властитель, существование, которого уже не вызывает сомнений, осведомлён о происшедшем? Дурацкий вопрос, согласитесь…  Так какие же действия он предпримет, поняв, что его бесчинствам скоро может быть положен конец?

Тогда гном родил идею — надо срочно все силы перебросить к этой самой «Гранитной».

— Городок там имеется, — присмотрелся он к карте. — Вольный, да? Место для расквартирования офицерства. Фураж, тоже проблемой не станет. Опять же мастерские. Очень удобно. А это вообще радость сердца,  какая большая равнина. Идеальное место для посадки дирижаблей. Сконцентрируем силы и нанесём удар… — и тут военный прожектёр осёкся. — Э-э-э, сразу после того, как кто-то сгоняет к этой самой Зеркальной башне и добудет то, не знаю, что.

Начальство на чудо-мечтателя взирало с нежностью во взгляде. Да-с, стратег из бывшего капитана Хугу получился не ахти какой. В этом вопросе его даже тусуйский орк переплюнул. Чего уж говорить про генерала цез Олатроона и Гуттона Арнимейского.

Военный министр Алагара карту, буквально прожигал взглядом и с каждой секундой становился мрачнее. Это именно он первым заговорил, что удара от врага стоит ожидать в любую секунду.

— Срочно, депеши всем комендантам приграничных крепостей, — сухо высказал он свою первую мысль.

— Зачем всем? — не понял Хугу. — Достаточно озаботить тех, кто имеет непосредственное  соприкосновение… Или нет?..

— Отвлекающие удары, — бросил Пух. — Скорее всего, это будут Злые горы. О положении дел там мы практически ничего не знаем.

— Отвлекающие удары? — переспросила Шагура.

— Да, — Розовощёкий опёрся на кулаки. — Во всяком случае, я бы сделал именно так. Что ж ты верно рассудил, Шрам, планирование должен осуществлять я. Непосредственное командование на месте… а это Вольный и «Гранитная», скорее всего ляжет на Флогрима. Десант за тобой Брегном.

Бородач довольно ощерился.

— Командование воздушным флотом возьмёт на себя Хугу. В этом деле ему равных нет. На какое-то время я буду вынужден задержаться в столице, а потом переведу штаб ближе к театру боевых действий — в Шергодон, а может и вовсе… Но сейчас это не главное. Кто отправится за ключиком, без которого нам не снять эти проклятущие вериги, вот, что самое-самое…

И теперь полковник Хряп, с двумя сомлевшими вояками до кучи, с высоты драконьего полёта любуется тем, что внизу. Внизу был непроницаемый взглядом толстый слой облаков. Да, не весело, но орк не позволил унынию взять над собою верх. В конце концов, ему предстояла встреча со старыми верными друзьями. И что теперь за дело ему, офицеру, впавшему в монаршую немилость до того, что на него ополчилась масса мстительных аристократов. Им придётся потерпеть. Хряп не обязан им угождать. А если дело выгорит, то… Эх, рано ещё об этом.

— Господа, — заревел орк во всю силу своих лёгких, — берегите завтрак. Идём на посадку.

Как он углядел, что пора снижаться? Да никак. Нутром почуял. В Шергодоне ему всегда было хорошо.

Космач, лихо заложив вираж, приземлился перед парадным входом в замок, распугав шергодонских обывателей и заставив нервничать стражу на воротах. Встречать их никто не вышел. Оно и к лучшему: спасители Амальгеи выглядели далеко не лучшим образом. Из троицы героической худо-бедно сохранил бравый вид только полковник, всё-таки сказалась привычка к полётам. Тридцать годов — срок немалый. А по началу-то… Хряп тут же себя одёрнул. Вспоминать такое не очень хотелось.

— Эй, орлы! — обратился он к караульным. — Быстренько доложили о нас Кхонопулусу. Старик будет рад меня видеть, так что первый, доставивший ему весть, сможет рассчитывать на премиальные. Ну, все проблевались? — это уже относилось к своему воинству. — Тогда двигаем в замок. Космач, где Поджигач?

Понятливый блондин задрал башку к поднебесью.

— На шпиле башенном расселся. Ладно, пусть пока там и обитает. Не сгоняй его оттуда, а то греха с ним не оберёмся. Себя веди прилично. Я сейчас с местным начальством пообщаюсь и определю тебя на постой. Сегодня здесь заночуем. Эк, а в ворота ты не пролезешь…. Ладно, махни через стену, только не зашиби там никого, будь ласков.

Хряп с удовольствием потопал сандалиями по брусчатке — хорошо на твёрдой земле — и, дланью махнув, заставил бледно-зелёных подчинённых преодолеть слабость в членах и двинуться к воротам.

Выполняя требование караульного уложения, капрал доложил по команде и трёх господ самого неуставного вида встретил бравый шергодонский прапорщик.

— Полковник Хряп? — спросил он для проформы. — Капитан Краст? И…

Страж замялся, не зная относить ли человека-гору к благородному офицерскому сословию.

— Зу, — сказал Зу, опираясь на плечо оркского полковника, — наёмник.

— Вас ожидают. Следуйте за мной.

Провожатый двинулся в путь долгий и запутанный. Стало ясно сразу — граф, нынешний владыка Шергодона, по примеру алагарского короля, решил держать дистанцию.

— Хитрый, сукин сын, — пробормотал Хряп. — И не такой решительный, как Аджаберта. Мать его была бабой смелой.

Прапорщик от таких речей грубого тусуйца сбился с шага и ликом уподобился свёкле.

— Как вы смеете… — возмущённо начал он, но тут же проглотил всё то, что в нём вскипело, как только увидел какой недоброй краснотой сверкнули в коридорном полумраке узкие оркские очи. — Я… я всё-таки должен буду доложить…

Хряп поправил на поясе свой несуразный Ланцет и милостиво разрешил:

— Докладывай, служивый. У меня всё равно с правителями, как-то не сложилось. Долго ещё петлять будем?

Сопровождающий горлом пробулькал, что-то невнятно-возмущённое и поспешно двинулся дальше. Как-то разонравилось ему быть гидом у этих заброд.

Вот она дверь заветная. Капитан Краст и Зу её поначалу и не увидели, зато уж точно почуяли; колдовскими отварами из-за неё несло до кружения голов и помутнения и без того ещё не обретшего ясности разума.

— И куда это нас приволок этот бес в обличье служивого? — осведомился у полковника недоверчивый финотонец, и, вроде как совершенно неумышленно ладошку свою лопатообразную на рукоять пистолета положил.

Страж нервных этих господ попросил успокоиться и отворил дверцу с массой начертанных на ней кабалистических символов, для по всей форме правильного доклада. Однако ж всё испоганил неуёмный гвардейский полковник, беззастенчиво оттерев плечом чтящего армейский устав служаку. Через порог зеленокожий ломанулся с подростковой поспешностью без всякого почтения к персонам в этом таинственном месте творящим Высокое Искусство. Солдаты Шергодона своих магов едва ли не божествами почитали, поскольку два этих неоднозначных деятеля их шкуры спасали с завидной регулярностью. Рассерженный прапорщик запыхтел, сильно от непочтительности гостей раззадорясь и совсем уж было надумал настучать на них самому графу даже и непосредственное начальство минуя, чтобы, значит, светлоликий граф Луватар усовестил непочтительный сброд, ну и… своего верного слугу, милостью своей, в серебро воплощённой, не оставил.

Но тут последовало непредвиденное…

— Кхонопулус, старая замшелая, бессмертная перечница!!! Как же… как же я рад тебя снова видеть! Иди сюда — обниму… — орал орк.

— Тише, тише, зелепушный, — послышался слабый говорок престарелого мага, коему давно за сотню зим перевалило, — задушишь, скаженный.

И никакого возмущения!? Стражник слегка засомневался — стоит ли, верноподданнически стукануть или ещё постоять, послушать, а там уж и решить. Во, и второй колдун в восторге на два голоса запищал. Сопровождающий сунул нос в открытую дверь и был второй раз за пару минуту отнесён к стене, словно невесомая пушинка — это в обиталище магов ступил Зу. А за ним, чуть приотстав из соображений собственной безопасности, проследовал и алагарский аристократ.

«Нет, не буду никому ничего докладывать, — благоразумно решил мудрый прапор. — Ни моего ума это дело. А то вот так сгоряча ляпнешь языком, а Кхонопулус… Хотя, этот склеротик, может ещё и простит по забывчивости… Зато второй-то уж точно в наказание обратит в какую осклизлую гадость. С него станется. Одно слово — нелюдь бессердечный!»

Меж тем улыбающийся от уха до уха орк представлял своим попутчикам персону наизначительнейшую и, вероятно, в их деле, наиважнейшую, при этом фривольно подкидывая сию персоналию на своей ладони.

— Знакомься, народ… И пади ниц в почтении. Довелось вам сегодня поручкаться с самим… — далее речь его была прервана визгом восторга. Двухголовый уродец, подлетев под самый потолок, заверещал от наплыва радости. — Хорош базлать, — попытался убавить его громкость орк, — Дай тебя с приличными людьми познакомить… И не кусайся. У меня ухи не казённые. Короче, господа, этот вот вопящий вампирёныш есть ни кто иной, как  сам Жо-Кей-Жо. Можете его не любить, но жаловать придётся.

Глава 6.

Неугомонные тёмные

или

блохи на собачьем хвосте.

Испарина у него на лысине выступила не от нестерпимой жары — душевное волнение так проявилось, то, что в народе страхом именуется. Нехорошее это было чувство, какое-то потно-кисельное. Очень хотелось снять с себя смуглую шкуру и выполоскать её в студёной воде. Да, как-то неспособно так действовать под прожигающим взглядом худого и стриженного дроу. Себя ронять не хотелось. Только вопрос вдруг непрошено в темя клюнул: а было ли ещё куда ронять или уж всё, достиг дна?

— Что вдруг примолкли, мэтр Цыдуль?

Островной житель встрепенулся, как воробей и ясно осознал, что действительно несколько передержал немую сцену. Он оглядел говорившего, облачённого в серую неказистую хламиду и прочистил горло:

— Да, так… вспомнилось что-то… не ко времени.

— Что, правда, то — правда, — высказался куда-то в сторону вертлявый Траф. — Ко времени было бы объяснить нам, почему мы вообще сейчас разговариваем, вместо того, чтобы получить от вас сообщение о вашей экстренной отправке за грибами в финотонский лес. Люди знающие толкуют — их там пропасть.

Соглашаясь со своим доверенным дроу, нобиль Кафт сдержанно кивнул. А третий тёмный, вдруг появился из-за спины, похлопал по плечу и снова бесшумно выпал из поля зрения. У Цыдуля от такой моральной поддержки резко пересохло в горле. О, как же душно сегодня в от роду не спокойной забегаловке под милым названием «Перо и удавка». Тут бы окна настежь, да беда — нету здесь окон. Откуда бы им взяться в катакомбах, что когда-то были выкопаны неведомо кем под холмами, что недалече от столицы алагарского королевства. Именно здесь была назначена встреча не совсем чистому на руку сотруднику островной дипмиссии его куратором и, чего греха таить, полноправным хозяином Трафом. И на чём он его за губу подцепил?.. Хороший вопрос, но не верный. Не за губу!.. Глубоко крючок проник в нутро мэтра, до самого желудка, и засел там накрепко, так, что его оттуда теперь только вместе с душой и кишками вытянуть можно.

Тусклым взглядом снулой рыбы оглядел Цыдуль утопающее в трубочном дыму помещение и, не узрев границ оного, покаянно произнёс:

— Не удалось. Вот.

Ни вздоха разочарования. Ни потирания лбов. Хоть бы пальцы кто сцепил или на спинку стула откинулся. Нет же, как сидели истуканами, кровавыми своими буркалами пялясь, так и сидят. Выходит, с начала самого в него никто и не верил. Твою ж налево!.. недолго, знать, тебе касатик под солнышком…

— Землю ты ещё попоганишь, — будто под свод черепа ему проникнув, шипяще заговорил тёмный со стрижкой, — но не долго…

Испарина превратилась в холодный водопад.

— Если… — шевельнул пожухлую листву недобрый осенний ветер.

— Ес… кх-кх… если, что?..

— Если не выяснишь, куда из дворца алагарца подевалась бледная клыкастая сука!!!

— Ле… — проклятый спазм пересохшего горла, будто песка нажрался, — леди Шагура?

Стриженый тёмный с шипения перешёл на тихий свист:

— Шагура, Шагура… А леди ли она или человеческая шлюха, это мне совершенно без разницы.

Вот это ненависть, просто кристальной чистоты и остроты. И ты, мил-друг Цыдуль угодил в бледные лапки этого маньяка едва ли не своей волей. Ай, просчитался. Ай, обмишурился.

— Ну дык, — в растрёпанности чувств позабыв высокий штиль изъяснения, затараторил посольский секретарь, — она ж наверняка к башне… к башне подалась с оркским забулдыгой, хлыщом молодым и этим… шарообразным уродом. И откуда он только свалился на мою несчастную голову? Кафт вопросительно глянул на своего шпиона. Тот едва заметно качнул головой. Глава «шершней», выпростав когтистые свои ручонки из широких рукавов, царапнул столешницу. Вид появившихся борозд едва не лишил Цыдуля и без того мятущегося в панике сознания.

— Ты вообще на что-нибудь годен, кроме как получение денег моего Дома?

Ага, похоже, логически измышлённое Цыдулем предположение о том, что дамочка была приглашена канцлером именно для усиления шайки сорвиголов, оказалось ошибочным. Нет, ну а для чего она ещё, окромя альковных утех?.. Так и потянуло простонародно почесать гладенькую свою тыковку.

Что-то мягко, но весомо ударилось в грудь дипломата и тяжко упало на его колени. Взгляд, только что мутноватый и рассеянный сразу обласкал туго набитый кошель. Дроу снова платит. Хорошо. Значит, сейчас убивать не станут, а после… А после видно будет, мэтр тоже мужчина не простой. Цыдуль, сообразно моменту, изобразил угодливость, — на украшенной клипсами рожице это выглядело как-то особенно отвратительно, — и обратился в слух.

— Найди мне Шагуру. Вывернись на изнанку. Подними всех стукачей хоть на уши, но найди мне её. Сроку тебе — два дня. Не успеешь… — тут Кафт позволил себе улыбнуться одними губами. — Пшёл вон, пёс!

После исчезновения Цыдуля, «шершень», какое-то время сидел, истуканом, будто окаменев.  Потом сделал знак рукой и из дымных облаков к нему стали подтягиваться личности вида самого решительного. Набралось их десятка полтора, это если не считать тех, кто из-за тесноты ближе к Кафту не пробился. Собрались здесь не только дроу, но и представители других рас. Первым к боссу приблизился и навис над ним несокрушимым утёсом  краснорожий степной орк. Кто бы посмел дорогу заступить такой-то громадине? Но, похоже,  были здесь  и другие ловцы удачи десятка не робкого; к примеру, невзрачный дяденька вида омерзительного — весь в струпьях, зато при магическом посохе, — этот, вообще за начальственный стол безбоязно уселся.

Поведение такое не почтительное Кафт не просто стерпел, а даже и приветствовал.

— Грымз, рад, что ты к нам присоединился. Скольких собрал? — спросил он, явно имея в виду представителей его цеха, а непростых наёмников.

— Пятерых, — коротко бросил колдун, заметно картавя.

Дроу удовлетворённо кивнул.

— Добро. Её вы тоже не нашли? — это  не было вопросом.

Вместо ответа уродливая личность развязно поинтересовалась, отчего это нобиль, так сильно беспокоится из-за нобилитки Дома Шелестящей Тени.

— Исчезновение чародейки такого уровня сам по себе факт тревожащий.

Грымз приподнял брови не удовлетворившись таким формальным ответом.

— Предчувствие, — клацнул клыками Кафт. — Предчувствие.

Странно, но это единственное слово, казалось, объяснило колдуну всё. В предчувствие мастер зловредных заклятий верил больше, чем в собственные немалые умения.

— Наша задача? — проговорил он делово.

— Берёшь всех скопом и по Пути или через Червоточину перебрасываешь к окрестностям Зеркальной башни. Там сидеть тише воды, ниже травы до тех пор, пока посланцы алагарские не добудут нам требуемое.

— А почему бы нам самим башенку не ошманать? — обозначился орк.

— Пытались уже, — скривился дроу. — Кончилось не весело. Это раз. И два — отобрать, найденное другими, всегда проще. Уж это-то правильному орку должно быть понятно.

Беззастенчиво врал глава «шершней». Никто к Зеркальной башне и не совался. Ресурсы Дома Лилового Тумана были скудны — бойцов кот наплакал. Магов?.. Лучше вообще об этом не упоминать. А игра-то серьёзная только началась. Но  наёмникам о таком не расскажешь. Пусть, дурни, считают, что он их жизни бережёт — для дела полезней будет. Вон, как образина степная разулыбалась, просто душка. Хорошо, что у него разумения не достало поинтересоваться, отчего это нобиль так уверен, что алагарские подсылы в деле добывания необходимой редкости окажутся более удачливыми, нежели его присные.

— Ладушки, господа, по коням, — Кафт протянул руку магу. — На тебя и твоих помощников у меня особая надежда. После возвращения вашего в золоте вы до конца дней своих нужды знать не будете.

Заколыхались облака. Смерчами взвились за спинами уходящих головорезов. Опустел притон воров и душегубов. И только после этого верный камердинер, дворецкий, советник и телохранитель материализовавшись перед задумчивым шефом, позволил себе задать ему вопрос:

— И где вы рассчитываете найти такую сумму?

Кафт отмахнулся. Ничего не собирался изыскивать умный нобиль, ни золотой марки, ни медного обола. Он расписывал пулю, в которой, не зная того, разменными картами   служили короли, канцлеры, дипломаты. Ему ли беспокоится о судьбах всякого безродного сброда. Конечно, ввязываясь во всё это, он не мог рассчитывать, что обличённые властью бонзы будут играть исключительно по его правилам, но такое быстрое включение в игру Шагуры его нервировало.

— Вот ведь ведьма! — с чувством произнёс нобиль. — И финотонец ещё этот. Он-то откуда взялся? Траф! — обратился он к трущемуся рядом резиденту. — Кто, говоришь, отряжен канцлером на поиски?

— Толстяк, герцогский сынок и это вселенское недоразумение полковник королевской службы Хряп. Куда они отправились, мне установить не удалось. Моя служба, как и весь наш Дом, тоже переживает не лучшие времена.

— Да-да, — рассеянно сказал «шершень», явно думая о чём-то своём. — Какой, однако, странный выбор, не находите, господа? Канцлер отправляет на поиски некоей магической субстанции, обзовём это так, громилу, которого он видит впервые… или не впервые?.. — он замолчал, погрузившись в размышления. — Не-ет, без рекомендаций надёжных Шрам подобного легкомыслия не попустил бы. Не такого ума этот человек. Значит…

Траф решил нарушить молчание:

— Фаруз вошёл в вашу игру, нобиль.

— Да, включился. И сделал это очень активно. Это проблема. Но сейчас меня заботит не полукровка с его бубновым интересом. Почему, ответьте мне на вопрос, в экспедицию включён орк и до кучи молодой офицер, пусть и подающий определённые надежды, но нет, ни единого, пусть самого слабосильного мага? Вот загадка.

— Без колдуна, — веско высказался камердинер, — они в колдовской вертеп не полезут.

— Гм, истину глаголешь. Не полезут. Так кого ж они решили с собой прихватить? Кого и откуда?  Неясности, кругом одни неясности. Понятно лишь одно — здоровенный алагарский пёс почуял крупную добычу и уже рванул к ней со всех ног. Что ж уподобимся маленьким блошкам, запрыгнем на его хвост, и он сам вывезет нас, куда нам потребно.

Он легонько хлопнул длинными пальцами по столу.

— Маховик запущен, господа. Это радует. Что ж, давайте выбираться из этой грязной вонючей харчевни на воздух. Нам здесь более делать нечего.

Он пружинисто поднялся с места и, потирая руки, вышел вон, чтобы больше никогда не видеть этого мерзкого места.

Глава 7.

Дамские секретики

или

незамеченный момент истории.

Так откройте же поскорее свою маленькую дамскую тайну благородная леди: куда, да приберёт вас Грандиозное Тёмное Начало, вы подевались?

Покидая гостеприимный дом алагарского канцлера, бледная бестия таинственно и удовлетворённо улыбалась. Чего было в этой улыбке больше таинственности или удовлетворения, никому голову ломать не стоило. Тут бы и одноухий демон Хю с ясностью разума своего напрочь распрощался. А он ли не знаток всего на свете, если верить обывательскому мнению? Не позабыв накинуть на себя флёр магической непроницаемости, дабы уберечься от любопытства досужих колдунов или профессиональных филёров, дамочка отправилась… Э-э нет, не на посольское подворье города-государства Асганиш. Её там уже заждались, а она… Ох, уж эти тёмноэльфийские бабы — одни интриги на уме! Госпожа Шагура, служебным долгом пренебрегая, мышкой серой незаметной прошла половину квартала, где благоденствовал политический истеблишмент королевства, и, подойдя к массивным дверям старинного каменного особняка, заставила бронзовое кольцо громко постучаться, будя прислугу и беспокоя хозяев. Рук своих при этом нобилитка не утрудила. В конце концов, есть у неё диплом с отличием об окончании ГПУ или нету его? С интересом разглядывая острейшие свои коготки, она терпеливо дождалась появления важного слуги, затянутого в ливрею и важностью вида своего способного смутить даже лорда.

Столп мироздания, в обсыпанном пудрой парике, лицом не дрогнув, одними губами поинтересовался: кто и за каким делом смеет тревожить его хозяев.

Шагура прищурилась. Дверной страж не сплоховал.  Шагура, как бы невзначай, высекла ярчайшую искру своими когтями — эмоций ноль. Шагура, в удивлении от подобной стойкости, клацнула клыками. Непоколебимый служитель сохранил на мясистом своём лице маску непроницаемости.

— М-да, — разочарованно пробормотала дроу, — неужто теряю хватку? Доложи, милейший, что прибыла… А впрочем, — вдруг решила она, — посторонись-ка… я покуда о себе и сама заявить ох, как способна.

И настырная дамочка просочилась внутрь дома, исхитрившись не задеть монументального изваяния в ливрее.

— Э… — произнёс хранитель душевного барского равновесия и предостерегающе воздел толстый свой палец, но было поздно, высокие каблучки бледной фурии уже выстукивали бодрую дробь по мраморному полу.

Привратник, головы почти не повернув, считай, одними глазами осмотрел пустую улицу перед особняком, — нет ли случайных свидетелей его грехопадения, — и таковых не обнаружив,  привалился к массивному дверному косяку, более крепости своих колен не доверяя. Парик мужественного слуги без разрешения съехал на бок, рот слегка приоткрылся, разрушая всю видимость величия; всё-таки нагнала на него страху эта… эта… А не кликнуть ли кого из младшей прислуги, чтобы помогли до стула добраться?

Хозяин этих древних, но очень комфортабельных хором, бесцеремонную посетительницу, по причине предрассветного часа принял в затрапезе, попросту в роскошном изумрудном халате и мягких комнатных туфлях на босу ногу. Мужчиной он был не крупным, уже рыхловатым, — а ведь и тридцати ещё нет, — с большими залысинами на голове. Зато на груди, выглядывающей в распахе халата, растительности было столько, что впору йети занимать.

— Герцог Лихтенгерский ещё ночью известил меня о вашем столь раннем посещении, — сказал этот господин, не теряя учтивости и предлагая даме садиться. — Насколько я могу, судить речь пойдёт о нашей семейной реликвии?

А вот это была плохо замаскированная бестактность, но леди, на то и леди, чтобы не терять лица от подобных булавочных уколов. И потом, разве кто-то запрещал красивой и по сию пору свободной даме улыбаться. Она и улыбнулась широко и открыто. Радушный хозяин улыбку оценил, сообразив, что сморозил глупость и поспешил извиниться, прежде несколько нервно прокашлявшись. «А слуга-то, — отметила про себя Шагура, — покрепче господина своего будет. Грандиозное Тёмное Начало! С кем приходится иметь дело во благо обожаемого Дома и тебя, любимый братец!?» Ашган припомнился кстати; брат и сестра были больше, чем кровными родственниками, они всю свою долгую жизнь являлись политическими союзниками! Редкость в благородных родах, достойная восхищения.

— Реликвия, говорите?.. Что ж с этим вашим утверждением я спорить не стану. — Благородная дама присесть и не подумала. Вот только семейная ли?.. Скорее — трофей, полученный, прямо скажем, не совсем честно. Думаю, этого даже ваш покойный дед не стал бы отрицать. Боевой был генерал, ничего против не скажу. И понять, почему он так цепко хватался за эту… э-э-э… вещь, я могу. Но вам-то она зачем?

Лысеющий господин как-то неопределённо пожал своими округлыми плечами и потянулся к графину, стоящему на маленьком кривоногом столике. Посудина была взята не дрогнувшей рукой, но горлышко её предательски громко стукнуло о край хрустального бокала.

— Волнение, знаете ли, — оправдался хозяин. — Всё-таки не каждый день приходится расставаться с… — он сделал большой глоток горячительного, так и не закончив фразы. — Думается мне, — продолжил он, слегка застыв лицом.  Тёмная жидкость в графине явно не была слабеньким винцом. — Думается мне, что покойный дед теперешнего моего поступка не одобрил бы.

Шагура, оставшаяся равнодушной к душевным терзаниям алагарского аристократа, лишь неопределённо взмахнула рукой. И тому стало яснее ясного, что время вежливой пустопорожней болтовни истекло.

Пухлая рука с короткими мягкими пальцами тронула ручку серебряного колокольчика. Слуга явился быстро и был едва ли не точной копией привратника; такой же накрахмаленный, припудренный, затянутый в ливрею до спёртого дыхания и синевы в бритом лице, казавшемся отшлифованным. Да-а, не сладко приходится прислуге при таком-то деспоте. Явно ведь не своей волей они так упаковываются. Хозяин оглядел вошедшего критически, и, не обнаружив видимых изъянов в его внешнем виде, велел принести ларец… «Тот самый, чёрного дерева. И не мешкотно!»

Распоряжение было исполнено с похвальным проворством.

— Желаете, чтобы я его открыл? — обратился к гостье аристократ, нервически дрогнув полными щеками.

Леди выразила такое желание.

Из кармана халата был извлечён ключ. Почти беззвучно открылся внутренний замок и алагарец снял с содержимого ларца кусок бархата.

— Смотрите.

Нобилитка затаила дыхание. Да, то, что покоилось в ларце, было тем самым, так нужным ей и всем тёмным, предметом.

— Не имейте сомнения в его подлинности, — заверил даму любезный хозяин.

Та лишь дёрнула плечом. Попробовал бы этот рыхлый человечек подсунуть ей подделку… х-ха!

— Прошу прощения. — Да что ему неймётся? Ладно, сохраним на лице вежливую улыбку. — Герцог Лихтенгерский, в своём мне послании уверил меня, что в случае, если я приму верное решение в отношении… кгхм… этой реликвии, то он и вы будете чрезвычайно мне признательны…

— Это действительно так.

— Но, видите ли, будучи чрезвычайно обременён государственными делами он запамятовал… кхе… обозначить финансовый эквивалент этой благодарности.

Шагура пристально посмотрела на своего собеседника. На свете она прожила уже не одну сотню лет и давно перестала чему-либо удивляться.

— Финансовый эквивалент благодарности? — медленно произнесла она. — Хм, велите подать бумагу и перо.

Тёмная отказалась проследовать в рабочий кабинет и, получив требуемое, расположилась там, где и стояла. Лист гербовой бумаги послушно расположился на уровне груди, чернильница непоколебимо замерла в воздухе, с готовностью распахнув крышку, а перо, в нетерпении заплясало рядом в ожидании. Шагура быстро набросала несколько слов и скрепила написанное оттиском перстня-печатки.

— Держите, — отправила она расписку в руки аристократа. — Этот документ примут в любом банке Амальгеи и тут же с готовностью выплатят указанную в нём сумму. Гильдия Банкиров знает цену моей росписи. Надеюсь, вознаграждение вас не разочарует.

Увидев указанную сумму человек, сначала онемел, а потом, спохватившись, понёс какой-то благодарственный бред, норовя приложиться сырыми губами к дамской ручке.

Ручку он не получил — нобилитка побрезговала. Неиссякаемый поток благодарственной чуши, тоже пришлось быстренько заткнуть, повинуясь недоброму выражению, промелькнувшему на точёном лице дроу. Хозяин осёкся на полуслове и в помещении тут же повисло неловкое молчание. Этим двоим, не о чем было разговаривать друг с другом. Шагура не собиралась затягивать визит и скоренько покинула этот дом, прихватив когтистыми лапками заветный ларец с его бесценным содержимым.

Оставшись один дворянин, потомок некогда грозного рода, шумно выдохнул и расплылся чуть ли не на глазах. Сколько времени мужественно втягивал в себя округлое своё чрево, стараясь выглядеть как… А как кто?.. Как офицер? Как боец? Как записной дуэлянт?..

— Какая, в сущности, глупость, — пробормотал он, массируя пальцами свой лоб. — Я никогда таким не был. Вино, перешедшее в уксус. Мой отец был прав. И хорошо, что ты этого не увидел.

Последние слова были обращены к портрету на стене. На нём во весь свой рост изображён был статный мужчина в зеркальной кирасе Мечей Короны. При желании в лице его можно было отыскать нечто общее с расплывшейся физиономией внука.

— Не гляди на меня так! — почти выкрикнул совсем «расклеившийся» внучок и надолго приложился к горлу графина. — Сам знаю, что урод. Эй, кто-нибудь, тащите ещё выпить… Жизнь удалась: с утра похмелился — весь день свободен, — и графин, врезавшись в стену, рассыпался множеством красивых, никому не нужных осколков.

Из глаз лысеющего человека медленно катились слёзы.

Зрелищем этим, имели сомнительное удовольствие любоваться только слуги. Шагура, на своё счастье была уже далеко и опять не в посольстве, не в собственной резиденции, к удивлению одноухого демона Хю, даже не в особняке Уланда Шрама. Так куда теперь-то занесли нашу дамочку неугомонные подземные бесенята!?

Крытый наёмный экипаж вывез задумавшуюся о чём-то даму далеко за город почти к самой окраине леса. Возница получил расчёт, бросил последний взгляд на странную дроу и отбыл обратно в пыльный город, не утруждая себя размышлениями, как эта тёмная сумеет добраться до ворот ко времени вечерней стражи.

Впрочем, этот пустяк и саму Шагуру нисколечко не волновал; возвращаться в алагарскую столицу она не планировала. Во всяком случае — не сегодня. Без опаски углубившись в самую чащу — кого ей боятся, есть вполне обоснованное подозрение, что в этом лесу, как раз она и есть самый страшный хищник! — стройняшка-нобилитка от нахлынувших на неё приятных чувств даже что-то пыталась насвистывать. Дроу вообще свистуны ещё те — клыки им подобным образом самовыражаться мешают. Но дочь подземелья сегодня это не останавливало. Сегодня ей можно было ВСЁ! Потому что она своими руками творила без малейшего преувеличения саму Историю. Историю пещерного города-государства Асганиш и в какой-то степени союзного ему алагарского королевства. Ибо то, что она почти беззаботно, запросто так тащила подмышкой, могло существенно увеличить шансы, что тёмные Дома выстроятся в очередь, наперебой предлагая своих бойцов и магов для участия в грядущей военной кампании.

А вот и нужная поляна. Не заметила, как и добралась. Только сапоги испачкала. Не созданы они для таких-то далёких прогулок по местам, где кроме звериных тропок, других путей отродясь не бывало.  Только пустяки всё это. Главное, обещанный кое-кем транспорт уже дожидается свою титулованную пассажирку.

Перед восходом, когда она едва пробудившись на груди шрамированного мужчины, строила планы путешествия домой, он, поглаживая её по платиновым волосам, сказал, что, пожалуй, использования посольского Пути будет не лучшей идеей. Она чуть подумала, укусила его за сосок и согласилась. Пусть о том, что она скоро совершит, не знают даже в посольстве.

— Но тогда мне совершенно точно нельзя создавать и новый путь. Та, пока таинственная сторона, что сдвинула первый булыжник с вершины горы, подобное действие наверняка отследит. Такие дела в наших краях без участия серьёзных магов не делаются.

— Это да, — Уланд мягко потрепал её за острое ушко. — Но пусть их отслеживают. Себя прикрыть сможешь?

Она опёрлась о его грудь своими острыми локотками, сознательно стараясь надавить посильнее.

— Никак обидеть хочешь, смертный?

Он притянул её за уши и чмокнул в нос, ничуть не устрашившись пламенеющего ведьминого взора.

— И в мыслях не держал. Доберёшься до леса хоть на чём, хоть на платном извозчике, только не на моей и не на своей карете — гербы приметные. А не гербы, так наши слуги; кому надо их всех до единого в лицо знают. Так вот, до окраины леса доедешь… Помнишь одинокое, разбитое молнией дерево? Мы там как-то… Да-а, досталось мне тогда от бывшей жены. Так вот от дерева, строго на запад пару миль одолеешь… Одолеешь или зверья испужаешься?..

Пришлось слегка ущипнуть невежу.

— Ой, больно же… Так вот в паре миль будет замечательная полянка, там наш гном устроил что-то вроде испытательной площадки для своих новых изобретений. Найдёшь, не заплутаешь. А с полянки тебя до самого Асганиша доставят со всем бережением. А задница у тебя с годами хуже не становится и грудь тоже… даже чуточку больше стала.

— Мужлан!

— А то ты раньше не знала!

На поляне её и вправду ожидали. Да ещё кто ожидал? Сам лейб-инженер Хугу собственной недомерочной персоной с борта дирижабля верёвочную лестницу сбросил.

— Сама одолеешь, али подсобить?

Нет, и этот туда же, издевается. Шагура едва ли не птицей взлетела на борт воздушного судна.

— Сильна, юнга, — не удержался от похвалы гном, — даже ношу свою не обронила. А я-то в тайне надеялся…

— Так уж и в тайне, — улыбнулась дроу. — Да на твоей бородатой роже все полторы мысли можно прочесть без запинки.

— Почему полторы? — засопел инженер.

— Потому что одну ты думать не умеешь, а на вторую у тебя мозгов не хватает.

— Как это не хватает? Всем ведомо, что я гений!

— Ага, купился  на шпильку коротыш, это я тебе за камбуз отомстила. Представляешь, тридцать с лишним лет в себе обиду носила, — дроу не удержалась от улыбки. — Ладно, хватит трепаться. Пора мне. Отдавай приказ своим молодцам — отчаливаем.

— Ну, — рыкнул бывший старпом пиратской посудины, — чего застыли, акулья приманка? Слышали, даме поспешать надо? Отдать носовые…

После, уже под облаками, гном подошёл к облокотившейся о борт тёмной.

— Экипаж надёжный? — выразила она слабое беспокойство.

Хугу поморщился и махнул рукой:

— Надёжный. Сам подбирал. Только тебе опасаться нечего. Орлы мои, сразу, как тебя доставят, отправляются к Незнаемым землям. Ну и я с ними.

— Закрутились, стало быть, колёса?

Гном кивнул со вздохом:

— Закрутились… Теперь бы башкой между шестерёнок не угодить. Ты, Шагура, того, береги себя. Сдаётся мне, от большого опасения, Шрам тебя под моей опекой домой отправил. А в Асганише этом вашем ни меня, ни Пуха, ни зибильдарцев не будет.

Шагура хотела, что-то ответить; что-то как всегда легкомысленно-колкое, но взглянула в глаза до крайности обеспокоенного гнома и вдруг почувствовала, что у неё запершило в горле.

— Ты поплачь, — неожиданно сказал гном. — Поплачь. Бабам, даже сильным, оно можно. А мы ВСЕ, даже если и будем далеко, всё одно рядом окажемся. Только позови.

Нобилитка запустила всю пятерню в поредевшую гномскую шевелюру, остро осознавая, что это им — её мужичкам, не боящимся ни чёрта, ни бога — в скором времени понадобится её помощь. Но и об этом она Хугу ничего не сказала.

Доброхот ветер, смахивал с её лица странно солёную влагу.

Глава 8.

Эх, кабы не возраст

или

замена будет не хуже.

Переживания любого человека — штука, логике поддающаяся слабо. Особенно если человек этот мало того, что тонкой душевной конституции, то есть маг, каких поискать, но ещё и летами вельми древен. Старый, что малый; право на каприз у него, поди отними, то-то геморроя себе наживёшь!

Ветхий, давненько разменявший вторую сотню лет Кхонопулус изволил дуться на весь свет и срывал раздражение на алхимическом оборудовании, то и дело, как бы случайно, посылая заклятия в сторону…

— Кхоня! — несолидно взвизгнул полковник, словив трескучий заряд молнии собственной горбоносой физиономией. — Хорош дурить. Я что ли виноват, что… э-э-э…

— В чём ты не виноват? — рявкнул горячий нравом старче. — В том, что я обезноженная развалина? Да, ты не виноват. И Жо-Кей-Жо не виноват.  Я — виноват!.. Угораздило же дожить до подобной физической немощи! При такой мощи колдовской, при таких знаниях и на тебе — бесполезен, как траченный мышами сухофрукт.

— Ложись! — гаркнул опытный Хряп, предупреждая своё воинство об очередном выплеске магической вредности. — Ох, долбануло! — восхитился он минутой позже, на четвереньках выбираясь из-под стола, единственного предмета мебели уцелевшего в комнате после ослепительно зелёной вспышки. — Чем это ты так шарахнул?

Разобидевшийся на всех и вся маг только отмахнулся и рассеянно всплыл под самый потолок, где и завис в печальной задумчивости, отрешившись от неласкового и несправедливого мира.

В дверь, кто-то тихонько заскрёбся. Не дождавшись ответа, её робко приоткрыли, так — на один глаз.

— Ну, что ты там видишь? — прошептал Зу.

— Ничего. Узко, — ответил ему капитан.

Парочка, ведомая здоровым инстинктом самосохранения, покинула беспокойные покои мага, не исполнив команду старшего офицера, поскольку орк успел занять оборонительную позицию под столом, а места остальным не оставил.

— А ну все сюда! — Хряп добавил командирских ноток в свой бас. — Как посмели командующего бросить?  Вы ж, капитулировали при первых признаках магической неуравновешенности моего старого друга. Доверяй вам после этого.

Дверь приоткрылась ещё на пару дюймов. Капитан Краст, столичный лоск с которого начал сдувать ещё поднебесный ветер, насмелился сунуть нос в обиталище нервного старца. Как бы боязно ни было, а разведку проводить надо. На Зу надежды мало. Финотонец в коридоре оказался быстрее поджарого Краста. Кто бы ожидал такую прыть от толстяка огромного роста!?

— Ох, папа, — прошептал, набравшийся смелости мужчина, — дал ты мне повод засомневаться в твоём здравомыслии. Это ж надо было додуматься отправить любимого сыночка, меня, то есть, с этими олухами. Так ведь ни за грош и башку сложишь.

— Входи уже, — ласково позвал герцогского отпрыска орк. — Всё уже кончилось… наверное. Кхонопулус, ещё буянить будешь? Демоны тебя забодай, рожу щиплет!.. Есть у тебя, чем помазать? А то облезет и как я с таким рылом на подвиги во славу империи?.. Моветон. Сечёшь, нет?.. А где Зу и Жо?

Зу, вытягивая шею, робко заглянул в разгромленное помещение.

— Туточки мы… в смысле я туточки. А куда подевался Жо во время кабабума, то мне неведомо.

— Да-а, славно путешествие началось, — крутанул башкой полковник, — почти так же, как и моё прошлое. Кхоня, нет ну правда, хватит под потолком болтаться. Слезай уже, подштанники видно.

Гроссмейстер просьбе боевого товарища внял и тихонько спланировал на стол, где и уселся, свесив с него разбитые параличом ноги.

— Жо-Кей-Жо отыскали, сынки? — проявил он заботу об исчезнувшем ученике. — Ежели нет, то осторожнее лапами переступайте. Он росточком невелик, не ровен час растопчете его обеспамятевшего.

Зу к предупреждению отнёсся со всем почтением к авторитету и замер прямо на пороге, страшась сделать хоть шаг и зачем-то втянув своё безразмерное чрево едва ли не до позвоночника.

Двухголового мелкого уродца со странным погонялом, придуманным им самим, искали долго. До тех пор пока, осенённый здравой мыслью орк не предложил присмотреться к чудом, уцелевшим колбам.

— Гомункул-то наш он же в пробирке зачатый… Ну или в реторте. Как там эта алхимическая посуда именуется?.. Может его со страху в родную колыбель потянуло?

На удивление толково предположил. Там и отыскали пропажу, в стеклянной, прозрачной таре, что закатилась в дальний угол и была присыпана осколками, обломками и прочим хламом, в который превратилась обстановка рабочего кабинета.

Жо нырнул туда рефлекторно и даже успел за собой пробку заткнуть, от того его сразу никто и не услышал, хоть он и пытался орать благим матом, напрягая до синевы в лицах оба своих писклявых голоса.

— Эк, тебя угораздило, джинн недоделанный!? — подивился полковник, рукоятью пистолета разбивая спасительное убежище крохотного чародея.

— Так ли ещё упакуешься при столь нервном наставнике, — с одышкой ответствовал Жо-Кей-Жо, всеми четырьмя глазами пытаясь проделать сквозную дырку в сморщенной тушке престарелого шергодонского мага.

Услышавший его гросс, погрозил гомункулу искривлённым пальцем, но и только. Досада стала его отпускать. Похоже, Кхонопулус смирился с неизбежным.

А с чего вся каша заварилась? Да с прямого в лоб объявления Хряпа:

— Мне нужен маг, Закраины запечатать!

Это сразу после «здрасьте», но перед предложением «попить чайку». Тактичности у орка было, как у голодного дракона, счастливым случаем оказавшегося на скотном дворе. Предложить такое человеку, потратившего треть века на создание защиты от магии Закраин, и лично знавшего каждого чародея работавшего в этой области.  А орк пёр, ничего не замечая:

— Колдун один… Как его беса?.. Брастр, что ли… Да, Брастр!.. Так он, вроде как до чего-то такого додумался и уже…

— Брастр? — тихо произнёс Кхонопулус. — Брастр…

К числу закадычных приятелей Кхонопулуса маг-исследователь из Зеркальной башни не принадлежал. Однако связь эти двое между собою поддерживали, как же иначе — общее дело делали, а напрямую не конкурировали.

— Он несколько иное направление развивал, — поведал Кхонопулус задумчиво. — Мечтал полностью избавить мир наш от этой чумы. С год назад он похвалился некими успехами, чуть ли не прорывом в своих изысканиях.

Тут чародей схватился за виски:

— Вот значит как… Опасался он…

Вояки непонимающе переглянулись и попросили разъяснений. Кхонопулус какое-то время сидел, молча, с мыслями собираясь, а потом заговорил монотонно, без эмоций, даже не моргая. Видно было, что думает сейчас он о чём-то другом:

— Обычно исследователи друг с другом результатами изысканий не делятся. К тому же для Брастра секретом не было, что проблематикой Закраин интересуется Жо-Кей-Жо. А тут… Переслал он мне кое-что… записи свои. Причём как переслал? Обычной почтой — не магически перебросил! А после… После замолчал. Ни слуху от него, ни духу. Я всполошился: не случилось ли чего? Но как проверишь? — он со злостью стукнул себя кулаком по омертвевшему колену. — Не ко времени эта беда ко мне пришла.

Тут бы полковнику помолчать, покивать головой, нацепить на физиономию маску сочувствия. А он?..

— Что ж, старый друг, собирайся, с нами полетишь. Нам без знающего мага не обойтись.

— С вами полететь? — казалось, что морщинистое лицо Кхонопулуса на глаза покрывается тонкой, хрусткой ледяной корочкой. — Вот прямо, взять и полететь? Сейчас, сейчас. Можно только один или два вопроса? Скажи мне, сволочь зелепушная, а коли меня по большому приспичит, ты меня до кустов поволочёшь!? — В каком-то холодном бешенстве маг протянул руки со скрюченными, словно застывшими, истончёнными пальцами. — Ну, допустим, поволочёшь. Ты — орк ответственный. Та ещё невидаль! А зад мой, тоже ты вытирать будешь?..

— Э-э… — попытался осмыслить новую для себя ситуацию выпускник королевской военной академии.

И старикан взорвался! Не на Хряпа он серчал. Что взять с орка? На себя, на собственную физическую никчёмность. А досталось мебели и немного малосимпатичной Хряповой мордахе.

— Умираю я, братцы, — спокойно проговорил маг, неожиданно быстро угаснув, и стукнул по столу скрюченными своими культяпками. — Но… слишком медленно. В деле вашем помочь могу разве что советом. Ну и ещё кое-чем… Только об этом позже. Изложите-ка суть без лишнего словоблудия.

Так, среди разгрома им же учинённого он со вниманием королевских посланцев и выслушал. Потом долго молчал то и дело, раздражённо фыркая на манер старого кота. А вся разношёрстная гоп-компания терпеливо дожидалась его решения. С мыслями, наконец, собравшись, начал чародей с неожиданного:

— Завтра же велю себя в Вольный отвезти. Молчи Жо! Не перебивай. Там, у Гранитной, большое дело заварится. И я желаю в нём участвовать. Слуг с собой возьму. В городке сниму квартирку со всеми удобствами. Так что обо мне, тебе беспокоиться не придётся, — он вяло шевельнул рукой, пресекая возражения гомункула. — Ты со мной не едешь. И если до тебя это ещё не дошло, то я в тебе сильно ошибался последние тридцать лет нашего знакомства.

Гомункул возмущённо засопел, но промолчал.

— Говорите, мэтр этот самый… Цыдуль, что ли?.. Всеми богами клялся, что без таинственного артефакта с Закраиной не совладать. Так он врал. И совершенно не важно, делал ли он это сознательно или его просто используют, как говорится, «втёмную».

Краст и Зу энергично закивали. Если уж такая мысль посетила эти две не самые мудрые головы, то уж герцог-то Лихтенгерский посольского секретаря наверняка раскусил, как только тот его порог перешагнул.

— Мне этот самый господин, который Цыдулем прозывается, тоже с первого взгляда стал несимпатичен, хоть он и принял живейшее участие в том, чтобы избавить меня от … э-э-э… небольших неприятностей. Кхонопулус с хитринкой глянул на орка и позволил себе чуть улыбнуться.

— С годами ты не меняешься. Хорошо… Для всех для нас — хорошо.

— Почему? — встрепенулся капитан.

— Этот худосочный орк обладает двумя нужными качествами. Первое, он отменно стреляет! Не подводит тебя Хряп острота зрения и крепость руки?..

Орк, размышлениями об уместности действия голову не утрудив, извлёк из-за пояса пистолет и не целясь пальнул из него какой-то маленький стеклянный пузырёк валявшийся на полу.  Тот разлетелся вдребезги, а орк, в который уже раз услышал о себе… всякое… не лестное.

Маг сумел продолжить важный разговор, лишь после того, как схлынули горячие эмоции всех присутствующих и они оставили попытки пальцами распечатать заложенные уши.

— М-да, к сожалению врождённое оркское раздолбайство так же осталось при нём, чародей болезненно поморщился. — С этим его качеством вам, господа, придётся смириться, как в своё время смирились и мы с Жо-Кей-Жо. Но, во-вторых!.. Его следующим, надеюсь, столь же неизменным и постоянным качеством, является фантастическое везение. Не скрою, временами оно принимает несколько странные формы, но, в общем и целом помогает выжить этому… кхе… джентльмену, и большинству тех, кого прибило к его берегу. Так вот, о нашем деле… Тут действительно без мага — никак. Я вам больше скажу: миссию, на вас возложенную, не каждый кудесник выполнить способен. Подберите с пола свою челюсть, капитан. Чего-то особо сложного, — я, конечно, имею в виду чисто техническую сторону предстоящего вам дела, — здесь нет, но… Но ведь нужно обладать знаниями, что же, такое вам действительно требуется отыскать.

— Не артефакт, — обозначился, до сих пор молчавший Зу. — Это мы поняли. Не поняли только… В общем, ничего не поняли.

Нет, лучше бы и дальше молчал.

Двухголового гомункула и престарелого мага одновременно озарил луч понимания, что воинство, как-то само по себе подобралось по стать военачальнику. Куда только Шрам смотрел, когда кадры назначал?

— Мага понимающего я вам обеспечу…

— Э-эй, уважаемый, я, между прочим, здесь! — возмущённо пискнул Жо.

Три паря глаз с большим недоверием смерили гомункула и наполнились необъяснимой грустью. Притух в них свет веры в успех и без того ярким пламенем не пылавший. Кхонопулус поспешил уверить разочарованных вояк в полной компетенции своего аколита.

— Как раз наш Жо внимательнейшим образом изучил, присланные Брастром материалы. Если уж кто и знает, что вам нужно в Зеркальной башне, если уж кто и способен говорить с нелюдимыми тамошними магами на их языке, так это наш Жо-Кей-Жо. Уверяю вас, замена хуже не будет.

О том, что с самой магической обителью что-то неладно, Кхонопулус поминать не стал. К чему лишний раз беспокоить и без того «накрученных» посланцев. А гомункул, ежели какая досадная случайность приключится, сумеет обеспечить «сбродному» отряду необходимое колдовское прикрытие. Дока он по этой часть, поскольку сам магией создан. Без преувеличения можно сказать, что он сам и есть магия.

— Жо, удиви, господ офицеров…

— Может не надо? — попятился к двери капитан Краст, некстати припомнив, как его удивил любимый начальник.  Вдруг и этот недомерок отмочит что-то в том же духе. А он — маг. Есть причина для настороженности.

Но гомункул не стал чудить, всё-таки он поумнее полковника был. Жо-Кей-Жо, почесал обе свои тыковки и писклявым своим голосом или голосами — головы поочерёдно разговаривали — объявил героям всея Алагара, что им в действительности предстоит отыскать в башне и доставить…

— А куда, собственно мы должны это доставить? «Мы», раз уж меня наставник к этому делу пристегнул, с мнением моим не согласуясь.

— Можно подумать ты против, — кривенько улыбнулся Кхонопулус.

Полковник Хряп опёрся спиной о стеночку и обрадовал благородное собрание:

— Шрам велел к тебе, Кхонопулус, гадость сию доставить. Думали, привезём в Шергодон. Но, коли уж ты на войну собрался, орёл мокрохвост, то притащим мы это в Вольный. Так что ты квартирку-то себе подбирай с учётом этого обстоятельства.

— Подберу, — пообещал маг. — Будет нужда, в особняке бургомистра поселюсь. Когда намерены в путь отправиться?

Орк сказал, что тянуть время никто из них не намерен, так что выходит, завтра, как солнце взойдёт, чтобы, значит, денька через три уже на месте быть.

— Хочу я за недельку обернуться, а то чувство у меня какое-то… какое-то гаденькое. Всё как-то у нас гладко движется — без сучка, без задоринки. Опалённая тобой рожа не в счёт — мелочь сущая.

— Мужики! — снова заговорил, прочно стоящий на земле Зу. — В какие дебри вас опять заносит? Скажете вы нам, в конце концов, ЧТО мы должны найти и доставить!?

— А? — встрепенулся шергодонский кудесник. — А-а-а… так я не знаю… Знаю только то, что ОНО живое!

— Чтоб меня оглоблей в ухо! — сказал Зу, уставившись в пустоту.

Орк с тяжёлым вздохом отлепился от стены:

— Знал же… Нет, ну знал же, что без подвоха не обойдётся. Но чтобы такое!..

А бравый капитан ничего не сказал. Он, молча, но с большим и искренним чувством материл обожаемого папеньку.

Глава 9.

Не отпускающая ретроспектива

или

мираж розовых горизонтов.

В этой части пещерного лабиринта светящихся кристаллов не было. Странность? Безусловно. Скованный цепями каторжник влачил на себе тяжеленный тюк с магическим барахлом, спотыкался через шаг и тихо матерился. Большая часть цветистых выражений была адресована плетущемуся сзади чародею. Остальное поровну делилось между булыжниками и парой выживших охранников. Экспедиция к разверстой Закраине окончилась далеко не триумфально. Нет, язву проклятую прижечь удалось. И выползших из её чрева тварей покрошили с грехом пополам, потеряв дюжину бойцов и трёх магов-аколитов. Ещё десяток мечников пошли на ужин семейству многоглазых слизняков. Высланный вперёд дозор их проворонил, поскольку все были измотаны в прошедшем сражении, а Шташшь рубакам пособить особо ничем не сумел; он в этот момент вообще мало чем отличался от покойника. Закупорка Закраины далась ему тяжко, высосав из чародея не только силу магическую, но, казалось, и саму жизнь. Его под бледные рученьки вела парочка дроу. Вот они и уцелели. Только на долю Кафта ничего особо опасного не выпало, поскольку нобилю, а теперь носильщику, посчастливилось отсидеться возле своего ненавистного скарба. Единожды только пришлось ему кандальной цепью махнуть и размазать просочившегося сквозь оборону мелкого, не крупнее кошки, слизня. Руку на сердце положа, Кафт такому развитию событий даже радовался. Как не ликовать, когда следящих за ним глаз с каждым поворотом дороги становилось всё меньше. Однако радость оказалась несколько преждевременной — в последней стычке бестолково смелый проводник кинулся в битву ну и сгинул в отвратительных пастях хищной твари вместе с картами лабиринта, стервец! Оставшиеся в живых дроу заплутали на следующей же развилке. А окаянный маг соизволил очухаться лишь через три часа, когда переругавшиеся тёмные уже готовы были вцепиться друг другу в глотки, дабы в честном мордобое выявить промеж себя самого виноватого в постигших их бедствиях.

— Куда вас демоны затащили? — проявил понятное любопытство Шташшь, когда  смог самостоятельно держать кружащуюся башку. — Неужто до ваших каменных голов не дошло, что уменьшение количества светящихся кристаллов, говорит о приближении к обиталищу этих тварей.

Кафт-то охранников предупреждал, но получил от обоих в зубы и решил больше не блистать эрудицией. Чародей создал светящийся шар и отправил его вперёд освещать путь. Творение магическое оказалось рахитичным. Светило в треть накала, неприятно попахивало и то и дело норовило спикировать на каменистую тропу.

— Шташшь, что это за халтурная поделка? — не выдержал один из уцелевших мечников. — Свету от него чуть больше, чем от спички, а вони-и…

Маг тихо ругнулся, и что-то гнусаво пропел. Светлее не стало. Но фонарик магический перестал портить воздух и больше не падал. Да-с, кудесник восстанавливался медленно. И теперь они вчетвером тащатся незнамо на каком подземном горизонте, мечтая об отдыхе и не испытывая ни малейшей радости от первой в истории Амальгеи победы над порождением враждебного разума — Закраиной.

— Привал, — прохрипел маг, сжалившись над самим собой, и все попадали, так, будто им ноги подрубили.

Кафт, так тот вообще мешка не скинув, так под ношей и распластался. И только четверть час спустя он начал слабо копошиться под своим грузом, силясь скинуть его со своей спины. Задуманное осуществилось не сразу — измученный тёмный долго не мог совладать с проклятущей поклажей, а на помощь ему никто не спешил. Вертухаи посчитали, что пособление каторжнику не будет способствовать его исправлению и, стало быть, возвращению в общество Асганиша законопослушного гражданина. Педагогика — не хухры-мухры! Избавившись от груза Кафт, сильно кренясь то в одну, то в другую сторону, воздел себя на ноги и потащился к стеночке, возжелав привалиться к ней спиной и моментально уснуть. Спать! Спать! Спать! И если его сожрёт во сне какая-нибудь оголодавшая тварь, то так тому и быть. На сегодня, казавшийся ранее неисчерпаемым, запас сил и воли, иссяк. Нобиль не дошёл до стены; заплетающиеся ноги подвели. Упал он, как ему сначала показалось, крайне неудачно, на какую-то плоскую каменюку. Но когда булыга рассыпалась под его весом на множество узких и острых осколков, Кафт для начала вознёс хвалу Грандиозному Тёмному Началу, за то, что ни один из них не пришёлся ему в пузо, а затем, осторожно опасаясь быть обнаруженным стражниками, оторвал от своей ветхой одежонки широкую полосу ткани и завернул в неё пару кусков, похожих на клинки тёмноэльфийских мечей.

Щеповик — горная порода, имеющая слоистую структуру и практически бесполезная из-за своей хрупкости, — в пещерах встречается не часто, так, что с везением у бывшего «шершня», похоже, всё было в порядке.

Теперь только бы не переломить найденное поперёк, пока он не поднимется на верхние ярусы, а там… Кафт прятал находку в собственных штанах даже с некоторым благоговением, поскольку он только что обрёл ключ к свободе. Не решённым оставался только один вопрос: как заставить колдуна снять с него кандалы?

Так было! Содрогнувшись всем своим бледным телом глава «шершней» пробудился. Оказывается, он задремал сидя в кресле. Новое место — этого требовала конспирация, и новое, крайне неприятное осознание — былая выносливость к Кафту так и не вернулась. Каторга!! Она никогда и ни для кого не проходит даром. «Шершень» медленно поднялся, со злостью поймал себя на старческом «охе» и скрипе суставов. Да-а, а он-то считал, что всё обошлось. Нобиль подошёл к окну; зелёный сад при небольшом, аккуратном особнячке радовал его красные глазищи буйным многоцветьем, а за ним бескрайняя морская ширь, навевающая поэтические образы.

«Что это со мной? — озадачился не склонный к сопливым сантиментам убийца. — Если так и дальше пойдёт, убереги Грандиозное Тёмное Начало, добровольно лаборантом на ботанический факультет ГПУ запрошусь, гербарии собирать для придурковатой гоблинской профессуры. Или в ихтиологи подамся, ракушек изучать. Беда-а!»

Чуть позже, над чем-то поразмыслив, Кафт поджал тонкие губы и собрал в складки бледную кожу на своём высоком лбу:

— Хотя, может и зря я вот так к себе немилосерден? Может это вполне объяснимая реакция на успех? Пусть не без шероховатостей, но дело идёт в направлении нужном. Тот же Фаруз… Ведь мог же он взбрыкнуть и не обратиться за помощью к Шраму, старинному своему знакомцу, но никак ни приятелю. Мог, но обратился. Впрочем, особого выбора у него всё-таки не было.

Тёмный усмехнулся, довольный; его расчёты оказались верны. Закраины нагоняли страху на всех, а он, Кафт, предоставлял верное, проверенное средство от этой болезни и просил за это сущий пустяк — поспособствовать в получении его Домом, некоего предмета, имеющего для хранящих его людей исключительно ценность историческую.

— Дом… Вернуть утраченную славу «Лиловому Туману», а там, опираясь на клинки верных «шершней» и, голоса пока молчащих союзников в Тёмном Синклите, можно будет «выбить» помилование и для себя. Кстати, мечи — такой архаизм! Пожалуй, перед началом активной фазы, стоит подумать о перевооружении собственной армии. Придётся пойти на переговоры с Советом Высших Гномских Иерархов. Ничего, и это преодолеем…  А там… — глаза дроу превратились в две почти неразличимые щёлочки, — там откроются такие горизонты… и Ашган сдохнет вместе со своей пройдошистой сестрицей.

…Проблема снятия оков, какое-то время казалась Кафту неразрешимой. На демонов они не наткнулись. Двое выживших мечников, поверили в собственное спасение и перестали то и дело хвататься за оружие, а маг… о-о, тот просто расцветал на глазах. Было от чего впасть в глубокое уныние. Оставалась надежда на счастливый случай, но проклятущий фарт подворачиваться никак не желал и каторжные бараки всё реальнее маячили на жизненном горизонте «шершня». Счастье решило объявиться упавшему духом дроу в виде неприглядной хитиновой башки крючколапого сверчка, засевшего в засаде на обочине тропы. Башка, высовывающаяся из норы и шевелящая двумя парами усов, была большой… то есть очень большой. И Кафт струхнул. Может по этой самой причине в первое мгновение он промолчал, а секундой позже его затуманенный усталостью разум осветился лучом высшего озарения: «Вот он шанс!» Правда, рискованно… и подумать некогда. Ладно, будем импровизировать. В конце концов, отсебятина его пока ни разу не подводила.

Дроу медленно, чтобы резкостью движений не спровоцировать хищника, до которого и десятка футов не было, снял с плеч опостылевший мешок, чем немедленно вызвал гневный окрик мечников и метнулся мимо встрепенувшегося охотника.

— Твою ж налево!.. — донесся до Кафта удивлённый вопль вертухаев. — Шташшь, твой выход. Поджарь образину.

Колдун вояк уважил и пальнул на вдохновении от всего своего чёрного сердца. Ох, и удачно у него вышло, ядрёно! Даже края норы ярко заалели, от заклятия раскалившись. Вот только на сверчка оно никакого эффекта не оказало. Есть в фауне Амальгеи такие бессовестные твари, на которых магия не действует. Крючколап, к вящему удивлению каторжного лекаря, оказался из их числа.

— Чертополох мне в ноздрю! — изумился маг. — А в ГПУ мне об этом никто ни единым словом.

Хитиновая башка сверчка поглотила вредоносное заклятие  и насекомыш зашевелился, защёлкал жвалами — парень явно раззадорился.

— Мужики! — таращась на выбирающегося из норы монстра завопил Кафт. — Эту тварь только на перья ставить.

— Смелый, что ли? — огрызнулся один из охранников, не сводя глаз со сверчка. — Может, сам на него попрёшь? Я тебе даже клинок подкину.

Туша хищника уже разделила собой их далеко не сплочённую группу. Усы оголодавшего чудища лихорадочно задвигались; сверчок оценивал добычу. Кафт заледенел. Мечники решили последовать его примеру, вознеся горячую молитву всем известным им богам, чтобы на обед чудовище выбрало каторжника. Однако в этот день боги были заняты своими делами и на их мольбы никакого внимания не обратили. Слепой сверчок поскрежетал мощными лапами и двинулся в сторону обомлевшей троицы. Настало время выхода рискового нобиля.

А что он мог сделать? Только, размахнувшись, приложиться кандальной цепью по мягкому раздутому телу. Была у него мыслишка, заскочить на спину страшилке и «приласкать» её по бронированной маковке. Да как такое совершить со скованными ногами? Сверчок, покушение на своё чувствительное тельце воспринял болезненно: шустро развернулся и собрался примерно покарать нахала. Кафт не грациозно нырнул ему между лап и пополз, пополз… Ох, до чего ж оказался велик кузнечик! Хотя, может это от страха поблазнилось? Только голова нобиля показалась из-под брюха хищника, как тёмный истошно завопил:

— Шташшь! Ударь заклятьем, — и протянул к магу руки. — Ударь по цепи.

Маг колебался. Терзали его сомнения, а сверчок тем временем, не найдя на месте обнаглевший ужин, завертелся на месте.

— Да бей же ты, чучело! Куда я от вас денусь-то?

Чародей встрепенулся, сомнения покинули его взор, и он насмелился уважить слезницу каторжанина. Сколь мощи было, столь её в вербальную формулу и вложил. То-то треску было! Впечатлений хватило всем, особенно слепому от рождения сверчку. Но и Кафта оглушило. И вовремя прийти в себя ему не удалось. Хищник начал наступление, а «шершень» беспомощно копошился — цепь, сковывающая его ноги, зацепилась за острые камни усеявшие тропу. Хвала чародею, сообразив, что треск от заклятия на краткое время лишает монстра возможности ориентироваться, он разбил цепь на ногах беспомощного узника  и добавил от себя ещё кое-что, без фейерверка, зато громоподобно громкое.

— Меч! — крикнул сражающийся за жизнь тёмный. — Киньте мне меч.

Но тут вышла заминка. Охранники переглянулись, понимающе улыбнулись друг другу и… остались недвижимы. До Кафта дошло — они решили принести его в жертву; дескать, пусть страшилка им полакомиться, а они тишком, по стеночке проберутся мимо — и дёру. Демон с ним и с мешком и с грузом… может и с чародеем до кучи, когда появилась возможность спасти собственную шкуру! Какой правильный дроу от подобного фарта откажется?

Вот когда наступило время припрятанных осколков щеповика! Загнанный в угол тёмный вытащил свой последний козырь, не думая о порезанных пальцах, перехватил каменные «клинки» обеими руками и, отступив в сторону, нанёс сверчку удар в единственное уязвимое место, что было ему доступно — в узкую щель между бронированной грудью и головой. Удар был неплох, однако башка монстра от тела не отделилась и умирать он пока не собирался. Усеянные острейшими крючьями лапы просвистели возле длинного носа дроу. Сверчок не сдавался, и эльф ударил снова. Один из осколков переломился пополам, зато второй угодил очень удачно — снова в щель. На этот раз хищник зашатался и осел на камни всем телом. Кафт плюнул на поверженного противника и…

Охранникам стоило быть повнимательнее. Нельзя недооценивать «шершня», пусть даже он измотан битвой и едва держится на израненных ногах — блуждание по лабиринту не прошло для него даром — нобиль был опасным противником, обуянным жаждой свободы и не ведающим жалости. Хрупкий каменный стилет вошёл ближайшему мечнику под нижнюю челюсть совсем рядом с ремешком, удерживающим шлем. Секунды не прошло, как в руках Кафта была пара коротких тёмноэльфийских мечей, а из отворённого горла второго мечника тугой горячей струёй била чёрная кровь. «Шершень» со злостью отпихнул мешающее ему тело врага, поймал взгляд  оторопевшего от неожиданности мага и, метнув в него один из клинков, проговорил:

— И тебя мне тоже не жалко.

Шташшь был ещё жив, когда над ним склонился его убийца. Возможно, он ещё успел услышать его слова о том, что брать в экспедицию главу «шершней» — глупость несусветная, но осознать их смысл ему было уже не суждено.

…Горизонт отливал розовым детским счастьем. Кафт, стоя у окна чему-то улыбался. Может навсегда остаться на поверхности? Пусть в пещерах обитают неудачники. А он, глава «шершней», будет всем руководить отсюда и наслаждаться видами. Толику покоя он заслужил, оставив в невозвратном прошлом каторгу, убийство недотёп-охранников, мародёрство. Обшаривать трупы ему не понравилось, однако это было нужно сделать, чтобы выжить и Кафт — сделал. Ошмонал колдуна — малый ларчик, ларчик, ларчик!.. Потом снова его обыскал уже более тщательно, дабы найти ключ для нейтрализации защитного заклятия. Ему-то, дроу напрочь лишённому магической искры, это было без надобности, но знакомым колдунам пригодится. После снял кольчугу с подходящего по росту мечника. Ох, и помучился он, продёргивая обрывки цепи в её, оказавшимися узковатыми, рукава. В очередь последнюю набил торбу убиенного мага питьём и съестными припасами, по ходу дела, что-то запихивая себе в рот; не баловали его снедью соплеменники. Жрать хотелось — страсть, даже мертвяки аппетита не портили. Потом добил всё ещё шевелящееся насекомое, втайне дивясь его живучести, и двинул в полумрак лабиринта. Путь ему предстоял неблизкий и очень не простой. Сколько раз, по пути на поверхность — не переть же, право слово, прямиком в Асганиш, — ему пришлось отбиваться от населяющих подземелье вечно несытых тварей. Многочисленные  отметины на теле тому доказательство. Но свою удачу беглый дроу не упустил — выбрался.

И вот теперь… лелеет планы почти фантастические, но уже начинающие осуществляться.

И всё-таки Кафт не удержался от вздоха сожаления:

— Жаль… Жаль, что Цыдуль не сработал. Небитая карта тёмной ведьмы может испакостить любой расклад.

Глава 10.

Хряпово воинство

и

орден Безликих.

— Не смей на меня пыхтеть! — верещал Жо-Кей-Жо, и воинство полковника с удивлением услышало в его голосах неподдельные истерические нотки. — Хряп, усмири чудовище. И Космачу скажи, чтобы он на меня слюнями не капал. Знаешь же…

— Что «знаешь»? — навострил уши алагарский капитан, а финотонский наёмник активно поддержал аристократа живейшей мимикой.

— Поджигач, твою мать!.. — завопил маленький чародей, завидя, как ловец заходит на очередной атакующий вираж. — Испепелю, кошак с крыльями. Не посмотрю, что ты любимая зверушка… конечно, после тебя Космач… моего старинного приятеля, и как дам больно!

Маленький дракон резвился, успешно доводя гомункула до состояния истеричной институтки, а все вокруг покатывались со смеху.

— Поджигач нашёл себе добычу по росту, — выдвинул идею Зу.

— Это низко, — пискнул маг. — Космач, сказал же, слюни подбери!

— Так, что там с этим «знаешь»?.. — включил зануду Краст.

— Баста! — скомандовал бравый полковник, одним своим словом прекращая бардак на привале.

Поджигач тут же сложил крылья, и с показной покорностью поплёлся к хозяину по земле,  то и дело неловко спотыкаясь, путаясь в траве и всем своим видом, давая понять, как он страдает. Несправедливо страдает! А Космач втянул в пасть, готовую вот-вот сорваться, большую тягучую каплю слюны.

— Так-то лучше, — орк мужественно сохранял строгость на своей неприглядной роже, стараясь не прыснуть со смеху и тем самым, возможно, погубить всё дело.

И ладно, кабы «дело» было только его собственным, а то ведь Шрам обидится и Пух расстроится, а это для карьеры и здоровья шибко нехорошо. Хотя, нет и без того не ладно, Жо-Кей-Жо — друг, каких поискать и его жалко; не уследят расшалившиеся драконы, полыхнут огоньком, а Космачу и того не надо, у него слюна горючая, — и нету больше гомункула, совсем нету.

— Капитан, — решился удовлетворить офицерское любопытство, двухголовый уродец, — да будет вам известно, что убить меня можно только драконьим пламенем. Я бы вообще об этом не распространялся, по понятным причинам, но в молодых годах, будучи непростительно бестолковым сам же, этой своей способностью и хвастался чуть ли не на каждом углу. Юношеское тщеславие — можно понять.

Хряп, стоя за спиной, малорослого колдуна, предупреждающе замахал руками на манер ветряной мельницы, предупреждая скептически настроенную молодёжь, чтобы удержала при себе разумные сомнения в словах гомункула. Но куда там… Краста и Зу так и понесло, мол, быть того не может, мол только эльфы этим даром обладать могут, да и то — избранные.

— А ты, брат, с эльфом ничем не схож, без обид, — вырулил на стремнину здоровяк-финотонец.

— Не ве-ери-ишь? — прошипел разозлённый Жо-Кей-Жо, и Хряп сокрушённо опустил лапы.

— И он не один, — всплыл рядышком с толстяком герцогский отпрыск.

— Убью обоих, — шёпотом пообещал небесам полковник, но исправить ошибку условно юных нигилистов он был уже не в состоянии.

— Узрите, маловерные! — взвыл кроха-чародей тоном провинциального трагика, и сделал ручкой этак заковыристо.

Один из пистолетов Зу буквально выпорхнул у него из-за пояса, самостоятельно нацелился в правый висок одной из голов Жо-Кей-Жо и ка-ак бабахнул, заглушив треском выстрела предостерегающий вопль орка. Пуля размером с большущий боб разворотила обе головы мелкого демонстратора собственных возможностей.

— Эть… — неуверенно проговорил Зу, узрев результат эксперимента. — Хряп, кажись, нам новый маг нужен. Этот как-то быстро закончился.

Ох, каким взором наградил финотонца разъярённый тусуец. И столько в нём было искренности, что неробкий по природе Зу счёл за лучшее отступить от начальника подальше и даже как-то усох своим тучным телом.

-Краст, — сухо скомандовал полковник. — Капитан Краст! Возьмите Жо-Кей-Жо и положите к дальней стеночке, да не забудьте обеспечить нашего мага мягкой подстилкой.

«Вот она сила истинной дружбы!» — подивился алагарский офицер, с душевным содроганием укладывая дохлую тушку на собственную запасную сорочку.

— Э-э, господин полковник… у него тут глаз выпал. Что с ним делать? — спросил он у Хряпа, стараясь не смотреть на плод своего недоверия и нездорового любопытства.

— Выпал — вставь на место, — орк был лют и от того непреклонен.

— И где это место? У него ж ни одной головы не осталось — сплошная кровавая каша.

— Вставляй, говорю.

Капитан отдал честь и тут же согнулся в рвотном приступе.

— Та-ак, — протянул орк досадливо, — всё изгваздал. Придётся менять дислокацию.

Дело происходило на заросшем газоне, перед одним сравнительно целым домом с двумя окнами по фасаду, который командующий присмотрел для ночёвки в некогда бойком городишке. Они сюда добрались без приключений, строго следуя плану. Правда, по прибытии пришлось вносить коррективы, поскольку город, к удивлению всех, оказался пуст и полуразрушен. По нескольким многолапым хитиновым остовам, всё ещё валявшимся посреди пустынных улиц алагарские посланцы без напряжения мысли выяснили причину такого непорядка — выползни из Закраин добрались и сюда. Жители встретили незваных гостей, как положено с огоньком, но после сражения, видимо, почли за лучшее покинуть обжитые места. Кто бы их в этом винил?

Вопреки мнению обожаемого главнокомандующего сбродное воинство менять место ночёвки не пожелало. В конце концов, содержимое своего желудка капитан оставил на травке, а не в помещении. Орк с этим согласился. А вот с чем его подчинённым пришлось смириться, так это с его причудой относительно изуродованного маленького тельца. Хряп ни в какую не пожелал принять доводов рассудка и наотрез отказался предать остывающего гомункула земле.

Краст, улучив момент, даже покрутил пальцем у виска, мол, начальник у нас с головой совсем поругался, и огромный Зу молча, согласился с мнением капитана, однако оспаривать чудные поступки тусуйца не стал; уж слишком уверенно держался орк, будто знал нечто им ещё неизвестное.

Оставив Космача за стенами дома — дракон ни за что бы в нём не поместился, — вояки с комфортом расположились внутри. На осиротевшей кухне приготовили себе еду, плотно поужинали и даже — о, почти невероятная роскошь! — растопили камин. Благодать, ядрёна вошь, и комары не кусают! И наступил вечер, приятный во всех отношениях.

Всё бы ничего, но чем больше проходило времени, тем чаще Хряп поглядывал на мёртвое тело Жо и всё больше хмурился. Что-то явно шло не так. Наконец полковник не выдержал и в сердцах бросил непонятную для остальных фразу:

— Какого дьявола, Жо!?. Почему до сих пор ты мёртвый?

Густела сумеречная синева. На небо привычно выбрался ущербный с одного боку Огрызок и ночь клятвенно обещала быть тихой, мирной и спокойной. Ох-хо-хо, отчего-то орк ей не поверил. И оказался прав — обманула она, не дав искателям приключений и часа. Хряп, погрев ноги у огня, снедаемый неясным предчувствием, кликнул ловца, уже спрятавшего под крыло рогатую голову, и вышел на крыльцо. Первое, что его насторожило, была странно напряжённая стойка Космача. Дракон был поразительно похож на охотничью собаку, учуявшую дичь. Тусуец стрельнул узкими глазами вдоль ожидаемо пустынной улицы и тут же чертыхнулся. Посреди дороги, всего в трёх домах от их мирной стоянки, одиноко высился некто, плотно укутанный в короткий чёрный балахон. Одеяние неизвестного скрывало его фигуру, капюшон полностью покрывал голову, но вот ноги или скорее лапы оставались открытыми.

— Бойцы, — ровно проговорил орк внутрь дома, — у нас гости. Проверьте-ка тыл.

Полусонное состояние, готовящихся ко сну людей, как ветром сдуло. Капитан, демонстрируя выучку, схватил отложенную во время краткого отдыха саблю, проверил, легко ли она покидает ножны и, пристигнув её к поясу, взялся за верный карабин. Раздалось два щелчка — бойцы взвели курки. Краст бесшумно двинулся к задней двери, а Зу занял позицию у открытого окна. «Молодец! — мысленно похвалил его Хряп. — Наружу не высунулся. Поди теперь угадай, сколько нас».

На его плече нервно завозился верный Поджигач. Что-то изменилось, и орк взялся за рукоять двуствольного пистолета. Таинственный некто медленно двинулся в его сторону. Оружия в его руках орк пока не увидел, но спокойнее от этого ему не стало, слишком уверенно двигался  ночной визитёр, слишком бесстрашно. Космач нервно дёрнулся и издал глуховатый звук похожий на сдерживаемое рычание. Драконы не рычат, но по-другому полковник не мог бы его назвать.

— Что не так, волосатик? — обеспокоенно спросил тусуец.

И уже в следующий момент понял, что именно… В противоположном конце улицы показались ещё пара фигур, как две капли воды похожих на нечто в балахоне, которое только что заметно ускорилось.

— Эй, мужик! — громко крикнул орк. — Или кто ты там — не разобрать. Ты бы прыть поубавил.

Никакой реакции, кроме нежелательной: таинственный некто, шустро перебирая странно изуродованными ногами, приблизилось на опасно близкое расстояние. И спешил явно не для того, чтобы поздороваться. Из-за дома, куда кинулся Краст, раздался выстрел. Опа, никак обложили. Хряп вскинул руку и пальнул в скачущую невидаль, надеясь одним махом пресечь ещё не состоявшееся знакомство. Пуля мимо не прошла; орк стрелком был из лучших, тут скромничать ни к чему. В груди нападавшего образовалась большая дыра, что его крепко замедлило, но не остановило. Кособоко переваливаясь и жутко шипя, местный обитатель упорно двигался к цели.

— Стоп, дурень. Обниматься с тобой я не намерен.

Следующая пуля пришлась нападавшему в лоб. Оценить причинённый вред полковник не сумел: во-первых, не позволил капюшон, а во-вторых, из окна дома уже вовсю палил, сидящий в засаде Зу. Один из парочки близнецов уже получил горячий привет от толстяка-финотонца. И снова выстрел из-за дома, а в дополнение — отборнейший армейский мат. Там тоже становилось жарко.

— Космач, пособи капитану. Живее приятель, мы тут сдюжим. Поджигач, душка-дракоша, пришпарь-ка вон того, неугомонного, пока мы с Зу пистоли перезаряжаем. И чтоб тебя!..

Восклицание последнее у орка вырвалось невольно, когда он увидел, как отворяются двери и окна дома напротив и оттуда под свет маленькой ущербной луны выплёскивается толпа совершенно одинаковых существ.

— Да-с, — высказал полковник не лишённую логики мысль, — похоже не все горожане успели смазать пятки. А Жо-Кей-Жо лучшего времени для очередного самоубийства просто не мог выбрать. И до сих пор себе новые мозги не отрастил, показушник хренов. — Ага, мне пора… — и орк, подхватившись, бросился под ненадёжную защиту почти обжитых стен. С другой стороны в дом столь же проворно вбежал капитан с разряженным карабином и забрызганной чем-то густым и тускло-оранжевым саблей.

— Полковник, их там пропасть.

— Тут не меньше, — бросил Зу, стреляя в окно. — Огнём их не сдержать. Без рукопашной не обойдётся.

— Вижу, — Хряп был мрачен, как никогда. — Называется, отдохнули у камелька.

Закутанные личности пёрли на временное пристанище, словно пьяницы в кабак. Потеря десятка… Да какое там!.. Драконы-то как разошлись!? Космач и Пожигач истребляли наступающих эффектно и эффективно: один, плевался драконьей смолой, которую водой не погасить, второй, азартно подпаливал их балахоны, порхая, как большая ночная бабочка.

— Может, они совладают? — выразил надежду Краст и тут ловец уже прицелившийся в очередную жертву, поперхнулся и выпустил клуб дыма. — Не совладают — запал кончился.

Поджигач рванул в разбитое окно и с огорчённым видом уселся возле камина. Его дармовое развлечение закончилось. Но белый-то ещё воевал, выписывая круги над крышей и не подпуская неведомых врагов слишком близко к осаждённым.

Минутку, для осмысления ситуации он выкроил. Уже славно.

Орк поднёс ко рту когтистый палец:

— Не буду вас спрашивать кто они такие. Но, господа, один вопрос так и вертится у меня на языке: не странно ли всё происходящее?

— Мелькала у меня такая мыслишка, — бросил Зу, втыкая свой меч в непроницаемую тень под капюшоном. Даже стараний Космача уже не хватало для сдерживания ночной атаки.

Капитан у задней двери зарядил своё короткое ружьё и тут же выстрелил в маленькое оконце.

— Нас ждали, полковник. Кстати, мне не помешала бы помощь. Они тут большой бревно приволокли, видимо, собираются двери таранить.

— Значит, до тарана они додумались, а до того, чтобы хоть плохонький мечишко захватить, прежде чем на нас стадом переть, — умом не дошли? — По выражению оркской морды, можно было предположить, что он вот-вот ухватит за хвост очень важную мысль.

— Насчёт мечей — это ты зря полковник, — у Зу выдалась секунда для высказывания собственных наблюдений. — Они когда свои руки вытягивают, там когти, что твои серпы и при луне блестят.

Раздался громкий треск — это нападавшие приступили к штурму хилой цитадели. Капитан, в одиночку оборонявший тылы, в который уже раз показал себя молодцом. Одной рукой он выстрелил из карабина, другой — очень ловко стал орудовать саблей, нанося колющие удары сквозь большую трещину в двери. Хряп, благоразумно отложил, философские изыскания до лучших времён и пришёл на выручку смелому аристократу. Вдвоём они сумели отбить эту атаку. И вслед за тем в округе наступила мёртвая тишина. На газон перед домом почти свалился обессиленный Космач. По простецкому пониманию Зу, дела принимали дурной оборот, о чём он не замедлил уведомить обожаемое начальство.

Решив произвести разведку, Хряп бесстрашно высунул свой крючковатый нос в окошко. Оркское зрение поострее человеческого будет, но непривлекательную картинку в свете «разведённых» драконами костров и близорукий бы разглядел. Отвратно чадили догорающие тела. Жарким заревом полыхали дома, которые некому было тушить. А на самой границе между двух этих источников далеко не святого пламени плотным кольцом стояли они, неведомые, не знающие страха враги. Жуть!

— Репетиция апокалипсиса, — тихо сказал орк. — Так вот оно всё и будет, если что…

Закончить ему не дало возмущённое до крайности восклицание Зу:

— Ну и зачем ты втащил сюда эту падаль!?.

Хряп в тревоге обернулся: мало ли каких сюрпризов можно ожидать от волонтёров волей правительства? Что ж, был сюрприз. Пока начальство во все глаза изучало оперативную обстановку, неуёмный подчинённый, выбрался на свежий воздух и приволок в дом мёртвое тело одного из странных недоброжелателей.

— Врага надо знать, — веско высказался капитан и без всякого почтения пнул носком сапога распластанный перед камином труп в балахоне.

Тут полковник не мог с ним не согласиться. Что ж протестовать против разумного. До сей минуты они и понятия не имели, с кем собственно воюют. Хряп извлёк из ножен верный Ланцет и остриём скинул капюшон с головы и распахнул полы балахона на теле почившего.

— Ёлкины яблоки! — выразил общее удивление Зу. — А где у этого кренделя глаза… и вообще лицо?

Да-с, лица не было. А что же было? Вместо глаз — провалы затянутые толстой морщинистой кожей. Нос отсутствовал. На его месте странный костяной нарост, похожий на несформировавшийся ещё большой и тупой клюв. Рот — просто намечен кожистой складкой. Всё тело вроде бы и человеческое, но будто исковерканное какой-то невообразимой трансформацией: выпирающие рёбра, странно и страшно увеличенные кисти рук с длинными кривыми когтями, ступни ног трёхпалые и очень широкие.

— Желтушный он какой-то, — сдерживая подкативший к горлу ком, выдавил из себя финотонец.

— Лысый, слепой и без ушей, — вторил ему Краст.

— А шкура, местами в бляшках, как птичьи лапы. Вообще, братцы, это похоже на неудачно перекинувшегося оборотня. Вроде бы и начал обращаться, да не закончил. И почему вы решили, что перед нами он? Внешних половых признаков — никаких, как у птиц или ящериц. Капитан, вынь-ка полешко из камина, да посвети. Что тут у него на груди?

Странный, похожий на медный круг был втравлен в некогда живую плоть. При свете огня, Хряп хорошо разглядел выгравированное на нём изображение: некто высокий и страшно худой, стоял позади уродца, точь-в-точь похожего на того, что сейчас валялся у их ног, возложив двупалые руки на его плечи.

— Кто-нибудь видел такое раньше? — спросил полковник, не надеясь услышать ответ.

— Никогда, — в голос заявили его подчинённые.

— Похоже на знак какой-то магической секты или ордена… Ордена Безликих. У этого длинного, рожи тоже нет.

И тут обеспокоенный Космач, застучал хвостом в стену

— Кажется, у нас наметилось продолжение банкета, — сказал капитан, заряжая карабин.

Орк кинулся к окну. Увиденное, его ничуть не обрадовало; плотное кольцо осаждающих пришло в движение и начало медленно, но неостановимо сжиматься. Едва восстановивший силы Поджигач занял место на его плече.

— Как думаешь, — спросил Хряп у своего маленького любимца, — отобьёмся?

— Полковник, — глухо заговорил финотонец, — глянь-ка, кто появился за спинами наших приятелей.

Хряп глянул и, не сдерживаясь, выматерился. В десятке футов от слепых, безликих страшилищ возвышались две неправдоподобно тощие фигуры.

— Хозяева подтянулись, — выдвинул идею орк. — Наверняка колдуны. Иначе, как бы эти слепошарые знали куда им двигать? Вот эти их и ведут. С наскока взять нас не вышло — они и повылазили. Сейчас самое веселье и начнётся.

В подтверждение его слов парочка плохо кормленых переростков воздела вверх руки, и на беззащитного Космача обрушилось заклятие страшной силы. Убить взрослого дракона магией сложно, однако возможно. Шерстистый блондин магическую атаку выдержал, но без последствий не обошлось; Космач рухнул как подкошенный и остался лежать, распластав крылья. Было видно, что дракон жив. Он с хрипом дышал и пытался подняться — тщетно. Стало ясно, что второго удара ему не пережить. Орк взревел, ногой распахнул дверь и выметнулся на улицу, готовый принять последний бой и умереть, защищая друга.

Выстрел из пистолета пришёлся в цель. Один из колдунов пошатнулся и схватился руками за простреленную голову. Живая незрячая цепь взвыла в голос и кинулась на одинокого бойца. Хряп усмехнулся. Вот, оно, значит, как будет. Что ж, не самый плохой уход для офицера. Скальпель басовито загудел и снёс клювастую голову самому прыткому уродцу. И тут, что-то неуловимо изменилось… Сначала нападавшие замедлились, через мгновение остановились, а всего секундой позже уже удирали со всех лап. И впереди своей ватаги, подобрав длиннополую рясу, большими скачками улепётывал тощий маг. Второй, к огорчению полковника не околевший, скоростью похвастаться не мог, да и на двух ногах не держался, но на четвереньках, вихляя задом старательно увеличивал расстояние между собой и…

— Стоит вас на минутку оставить, — пропищало над ухом в два голоса, — а вы уже пожар войны разожгли.

Хряп с шумом выдохнул и вытер внезапно вспотевший лоб.

— Жо, ты не представляешь, как я рад тебя слышать. Раньше очухаться не мог? Нас чуть в капусту не покрошили.

— Но не покрошили же, — улыбнулся крохотный маг в два рта. — Сейчас я этих прохвостов накажу.

И наказал, послав высоченную волну голубого пламени вдогонку за улепётывавшими неприятелями. Огненное цунами двигалось против ветра, быстро и с аппетитом поедая отставших. А через малое время, — орк и охнуть не успел, — от вражеской армии не осталось и горстки пепла.

— Эх, всё-таки я припозднился — ушли колдуны… Один, во всяком случае. Однако, господа, матёрых магов за нами послали.

— Жо?.. — робея, удостоверился в реальности воскресшего гомункула Краст.

— Он самый.

— Жо? — это уже Зу, тоже возрождение не сразу воспринял.

— М-да, видать, я с доказательством собственной уникальности слегка переусердствовал. Хряп, клятвенно обещаю, что в следующий раз обе головы простреливать не стану.

— И это… глаза тоже не ешь, — припомнив былое, попросил орк.

— Как скажешь, — пожал плечиком Жо-Кей-Жо. — Пойду Космача в себя приведу. Вы ведь не собираетесь оставаться на ночёвку здесь?

— Ни за что! — истово объявил Зу. — Лучше в лесу под кустами и… И бес с ними, с комарами, пусть их, лютуют.

Глава 11.

Винтики Большой Политики

и

неофициальный визит.

За долгие годы служения Короне герцог Лихтенгерский привык к показной заинтересованности Кристофана 2 государственными делами. Как привык и к тому, что далее, вежливого подавления частых зевков во время докладов и заседаний малого государева совета, управление королевством у этого монарха не шло. Добро, хоть в действия своего канцлера этот король не мешался. Вот и сейчас августейшая персона изо всех сил старалась изобразить, что она хоть что-то смыслит в сложившейся обстановке.

— Так буду я императором!? — разгоняя собственную дрёму вопросом, озадачил своего преданного слугу король, прозванный в народе Лавочником. — Ведь во главе угла стоит именно это, не так ли, герцог?

Низко склонилась голова умудрённого жизнью царедворца. Уберегите Дюп-Дюп и Гомсей, — так, кажется, любит говаривать один оркский полковник? — от того, чтобы чванливый Кристофан увидел в этот момент выражение глаз своего канцлера. А что, собственно, он не должен был увидеть? Тень предательства? Ничуть не бывало: род Уланда Шрама многие сотни лет служил Короне Алагара и не было такого случая, чтобы хоть кто-то из его предков запятнал себя участием в заговоре против законного монарха. Презрение? Хм, здесь позволительно слукавить — Шрам своего короля не презирал… в полном понимании этого «сильного» слова. Чуть-чуть… может и допустимо. Но!.. Самую малость. Так что же тогда?.. Что может быть равным предательству и страшнее презрения?

В глазах бывшего Меча Короны частенько появлялась ЖАЛОСТЬ, к царствующему монарху, и СОЖАЛЕНИЕ, что её величество королева Анфиора не пользуется доверием подданных. Сказалось мамино родовое проклятие; алагарский обыватель достоинства своей правительницы признаёт и с готовностью перед ней шапку ломает, но, вздумай Кристофан с похмелюги поделиться с супругой толикой власти и бунта не миновать.

А между тем королева  нервом чувствует пульс политической жизни и способна принимать самые трудные и верные решения в оптимально короткие сроки. Иной раз, опережая в этом самого канцлера. Анфиора была его союзником, и как же Шрам был рад этому обстоятельству.

— Императором вы будете, ваше величество.

— Ох-хо, вот это весть!.. А когда?..

Сейчас он напоминал канцлеру маленького ребёнка, которому взрослые пообещали невиданную игрушку.

— Если ваше величество подпишет указ о приведении армии в боевую готовность… Нет-нет, ни с кем из соседей воевать не придётся. Но без войны… короткой войны, — последнее дополнение герцог был вынужден сделать, успокаивая не особо воинственного монарха, — обойтись, не удастся. Нужно очистить Незнаемые земли от инородной скверны. Ваши вернейшие слуги — капитан Краст и полковник Хряп… Да-да, государь, полковник Хряп! Так вот эти заслуживающие полнейшего вашего доверия господа уже отправились в путь, дабы доставить некую субстанцию, которая, буквально пожирает саму плоть Закраины. Маги, получив её, сумеют уничтожить все известные нам язвы, а те, что мы ещё не обнаружили, закроются сами из-за уничтожения силы их питающей — Сумеречного Властителя.

Разговор происходил на очередном увеселении монарха — не то балу, не то сборе придворных красавиц; король снова вышел на охоту за юбками.

Кристофан сделал вид, что серьёзно задумался. На самом деле он поедал глазами двух юных сестёр-близняшек, нарочито громко щебетавших неподалёку и всячески старавшихся привлечь его внимание.

— Война… — проговорил монарх отвлечённо, — не люблю войну.

— Вам и не придётся воевать. Для каких таких нужд вам бросать столицу и оставлять без разрешения важнейшие государственные дела? Разве достойно короля командовать, какой-то незначительной боевой операцией у мелкой, мало кому известной крепости, на границе Шергодона?

— Ну-у, чести мне это точно не добавит. А боевой славы?..

— Ваши войска, сражающиеся под вашими знамёнами, ведомые в бой вашими военачальниками… Кому же, как не вам они могут принести славу и уважение всей Амальгеи?

— Хм… Кого вы видите на посту командующего?

— Герцога Арнимейского.

— Военного министра? Не велика ли персона для решения малой пограничной проблемы?

Колючий бес ему в подштанники! Опять надумал поиграть в мудрого стратега-администратора. Сейчас начнётся мелочная торговля за каждого офицера, а уж, что придётся вынести, чтобы заставить упрямца, воображающего себя вершителем судеб мира, отправить необходимое количество войск!? Срочно нужна поддержка! И где бы её получил тёртый жизнью интриган, кабы заранее не подсуетился, зная тщеславие своего короля.

— Ах, вот вы где скрываетесь от меня, ваше величество!

Ох, и умна Анфиора! И как же вовремя подоспела. Чутьё, ничего не скажешь!

— Ваше величество, — короткий кивок, смесь официальной вежливости  плохо скрытой досады. Кристофан плохой актёр.

— О чём секретничаете? — милая улыбка с точно отмеренной женской глуповатостью.

— О!?. О совершеннейших пустяках. Вам будет неинтересно.

— Ну, сир, не будьте таким таинственным. Надеюсь, не произошло чего-то из ряда вон?..

Король принялся сосредоточенно жевать губами, как делал всегда, когда не мог вовремя придумать удобоваримую отговорку. Её величество, кокетливо улыбаясь, продолжила ковать горячее железо:

— Сир, вы позволите одному из ваших подданных покинуть Алагар и совершить деловую поездку в… Бриттюр?

— Да, разумеется, — рассеянно сказал Кристофан, и тут же спохватился. — Что? Какой верноподданный? И разве у нас есть общие дела с Бриттюром?

— Теперь есть, дорогой, — промурлыкала Анфиора.

Королева! Но, чёрт возьми — женщина, до кончиков ногтей!

Кристофан разинул рот, чтобы задать вопрос с каких это пор, но припомнил, что бриттюрский посол и герцог Лихтенгерский, кажется, говорили ему о чём-то таком и молча, кивнул.

— Хорошо, пусть едет.

— Вы просто душка, Кристоф, — Анфиора чмокнула венценосного супруга в щёку.

Как же она любила нарушать правила дворцового этикета, особенно на глазах, намеченных для соблазнения красавиц. Король-то для неё — открытая книга.

— А кто… — от второго поцелуя Кристофан, блюдя царственное реноме, увернулся. — Кто едет?..

Оказалось, что в Бриттюр по какой-то экстренной надобности, срочно засобирался сводный брат королевы — дворянин, спокойно проживавший во дворце последние четверть века, а то и больше, и ничем, особо не выделявшийся. Ну, не выделявшийся на взгляд монарха.

— Что ему там занадобилось? — простое человеческое любопытство, простительное лавочнику, но никак не королю, если этот король не Кристофан 2.

— Он едет вступать в права наследства, — просветила незадачливого супруга его благоверная. — Ведь он бриттюрский лорд. Надеюсь, вы не забыли о таком пустячке?

Кристофан состроил мудрое лицо: как можно, он вообще никогда и ни о чём не забывает.

— Так, что насчёт приказа о выступлении в поход вашей армии, сир?

Канцлер! Вечно деловой, канцлер. Как же они все утомляют!

— Хорошо, хорошо, я подпишу сразу, как только будет составлен текст указа.

Ещё была возможность оттянуть момент — бумаги-то официальной нет. Потом можно будет сослаться на нерасторопность канцелярии. Потом придумается ещё что-нибудь… Кристофан не любил приступать к такого рода делам, предварительно всё тщательно не обдумав. Точнее, не протянув время и не промурыжив всех и друзей и недругов столько, сколько это вообще возможно и… ещё чуть-чуть.

— Вот он, ваше величество. — Проклятый канцлер! Вечно у него всё припасено заранее.

— А перо и чернила? — тускло спросил король, уже не надеясь, что выйдет отвертеться от роли в Истории.

«Так вот, поневоле, и сделаешься великим», — пронеслось у него в мозгу, а канцлер щёлкнул пальцами  и за его спиной материализовался писец со всем требуемым.

— Государственная печать при мне, сир.

Всё, припёрли к стенке.

— Давайте уж, герцог, — и король подмахнул исторический акт. — Только попробуйте проиграть эту мою войну, — предостерёг он напоследок своего не в меру инициативного чиновника. — Ваше величество. Канцлер.  Вынужден вас покинуть.  Меня ждут неотложные дела.

Но, сделав пару шагов, Кристофан остановился и, обернувшись как-то неуклюже, одними плечами, спросил:

— Герцог, а почему на своём балу я не вижу вашего секретаря?

Канцлер, с учтивым поклоном, разъяснил монарху, что молодому человеку приелась пресная жизнь столицы, и он решил попробовать себя на другом поприще.

— Испросив у меня разрешения должным образом, отправился он на подвиги ратные. В одной из крепостей, что в Злых горах образовалась офицерская вакансия. Туда он и отъехал.

— Что, добровольно?

— Абсолютно, — не моргнув глазом, соврал бывший гвардеец.

— Жаль. Право слово, жаль, — слегка закручинился его величество. — Он так весело умел рассказывать новые анекдоты. Я даже намеревался просить вас подыскать этому достойному молодому человеку более высокую должность. Мне, кажется, он бы блестяще с ней совладал.

— Ваше величество проявляет чудеса прозорливости. И… кто же сможет запретить моему королю произвести этого дворянина в следующий офицерский чин, как только наш виконт покроет имя своё немеркнущей бранной славой.

Вроде и похвалил, но словеса такие подобрал, что Кристофану захотелось поскорее прервать разговор и больше не вспоминать о лощёном виконте.  В конце концов, рассказчиков анекдотов среди свитских хлыщей не один десяток отыщется.

— Сам, говорите, в армию запросился? — Анфиора всё понимала, и, улыбаясь, ясно давала понять, что таковое решение канцлера она поддерживает. — А королевский маг, тот, что под хмельком пребывая, частенько допускал огрехи в своей работе?..

— А что — маг?.. сделал невинное лицо Лихтенгерский.

— Он, случайно, не отправился ли в ту же крепость… в Злых горах… добровольно?

— Именно, что добровольно, ваше величество.

Они прекрасно понимали друг друга, и потому королева рискнула задать канцлеру вопрос, который тревожил её как политика и мать:

— Герцог… Лихтер… Я могу вас так называть?.. Лихтер, мой сын станет наследником империи.

Меч Короны посмотрел Анфиоре прямо в глаза и молча, кивнул.

— Хорошо. Тогда вопрос последний: что станет с вами, после того, как вы на блюдечке преподнесёте моему супругу императорскую корону.

Канцлер поджал губы и на какое-то время задумался.

— Вероятно, подам в отставку… если проживу достаточно долго. Алагару я буду уже не нужен, а королю… Императоры не прощают людей, которые дарят им Империи. Я могу откланяться, ваше величество? Прошу прощения, но дела не позволяют мне долее наслаждаться вашим обществом. Не примите за грубость. Лишь необходимость…

— Идите канцлер. Идите… — и уже ему в спину, уходящему, не громко, но достаточно, чтобы он услышал Анфиора, будущая императрица добавила: — Запомните, герцог, вы всегда будете нужны Алагару. Вы будете нужны моему сыну. И вы нужны мне. Сляпать империю полдела. Спаять её в монолит — труд для моего мужа непосильный.

…Уланд Шрам, дядька, натуры грубой, с чисто практическим пониманием жизни, отчего-то испытывал некую душевную слабость к Королевскому Рассветному саду. Он считал, что тяготеет к его тенистым и в то же время ухоженным закоулкам из-за воплощённого гения поколений и поколений садовников, но циник Пух, глядя другу в глаза, заявлял, что садик это ему нравится совсем по иной причине.

— Сколь там ходов-выходов?.. Правильно. Кто ж их сочтёт. Разве, что те же садовники. А сколько там миленьких непроницаемых для чужих взглядов закутков, сидя в которых ты видишь всех, кто шляется рядом? Думается, даже и садовники не в курсе. Так — плюс, минус…

Герцог-канцлер за это бранил герцога-министра, но бранил без огонька, лениво, принимая его правоту. И всё равно Рассветный сад ему очень нравился… Наверное, ещё и потому, что примыкал к его собственной резиденции.

Вот он, закуток-закуточек в тени плакучих деревьев, названия, которых Шрам был не в состоянии запомнить. Здесь его уже ожидали.

Ага — новый королевский маг, подобранный лично канцлером. Человек лет неопределённых, носящий цивильное платье. Никаких тебе ряс, сутан… Как бес их!?. Ах да-а, мантий… Лицо назвать суровым нельзя: полноватое, улыбчивое. Глаза вот только, холодные, цепкие. С изморозью глаза. И ничего в них не прочтёшь.

— Вы получили сообщение от Жо-Кей-Жо… — И в ту же секунду, канцлер приложил палец к губам. — Тс-с, сюда кто-то идёт. Надеюсь, тот, кто нам нужен.

— Не сомневайтесь, герцог, — маг был спокоен, — это он. После того, как вы предупредили меня о его посещении, я решил, что было бы недурно освежить в памяти определение ауры лиц принадлежащих… э-э-э… ни к одной расе, так скажем. К нам приближается полуэльф полудроу. И он один.

Шрам одобряюще глянул на нового чародея:

— Что ж, мэтр Хват, давайте встречать дорогого гостя.

Гибкие ветви раздвинулись, пропуская под свой полог представительного мужчину, который запросто мог сойти за преуспевающего купца. Что ж, маскировка более чем удачная: солидная походка уверенного в себе… э-э-э… Вот и первые сложности. Внешность «дорогого гостя» не была из разряда обыкновенных. С первого взгляда, любой уверенно заявил бы, что перед ним — дроу. Со взгляда второго начинались сомнения и колебания: кто же он, этот господин с уже появившимся брюшком? У тёмных эльфов пузо не отрастает, не та у них физиология. Но ведь клыки-то наличествуют, и уши острые. Хотя… у лесных-то эльфов, тоже ушки фигурные. Так может он… А-а-а — полукровка… Но тёмный с лесным… это невидаль.

— Маскировка тебе не помогает, Фаруз, — Уланд Шрам, вспомнив далёкое прошлое, протянул руку бывшему и теперешнему союзнику.

Правитель Летающих Южных островов от рукопожатия не уклонился. Каких-то особо приятельских отношений между этими двумя господами не было никогда. Слишком уж они были разными… или до странности похожими. Тут как рассудить.

— Странные зигзаги у наших судеб, Шрам. Не находишь?

Политик усмехнулся. Кто бы спорил?

— Почему неофициально прибыл, всё-таки больше не меняла — глава государства?

— Глава собственноручно созданного государства, прошу заметить. А раз так, то и творю, что посчитаю нужным, для дела. К тому же, наслышан я о вашем алагарском Лавочнике. С ним кашу не сваришь. Во всяком разе — быстро. А нас сроки поджимать стали. Разве не так? Вижу, получил ты моё послание. Был удивлён?

Герцог кивнул.

— Представляешь, как я изумился, когда до меня дошли слухи о таковой-то возможности?

— Через кого дошли?.. Через Цыдуля?.. Продажен он у тебя.

— Сам знаю. Потому и послал его к тебе, якобы с поручением. Знал заранее — ты его раскусишь. Но на всякий случай подстраховался…

— Зу?

— Зу. он тебя предупредил?

— Сумел выкроить минутку…  Что предлагаешь?

Полудроу помедлил с ответом, с удобством усаживаясь на садовой скамеечке.

— Не того вопроса я от тебя ожидал… не того. Дела государственные, прежде всего, да? Что ж, приемлемо. Войска Алагара, я думаю, готовятся к походу… или уже отправились?

Сдержанный кивок. Как же хорошо они друг друга знали.

— Я у нашего монарха сегодня подпись выцарапал, а бумага-то задним числом составлена. Роты на марше. Дирижабли — в небе.

— Узнаю тебя. Годы натуру твою проще не сделали. Оно и к лучшему. Я подтверждаю, то, что написал тебе в том послании: мой флот поддержит вас с моря. Естественно, будет и наземная операция. Думается мне — высадка морского десанта тебя не огорчит? Дело предстоит кровавое.

Кто бы думал иначе? Уж точно не бывший Меч Короны. В деле, что кем-то начато силами одного королевства, не справиться. Союзники нужны. Недаром ведь Максимон Незапятнанный сулит послать свой экспедиционный корпус числом в двадцать тысяч сабель. Хотя… бриттюрцу верить… Хоть пяток от тех двадцати прибыл. Алагарцы и бриттюрцы на одной стороне! Невидаль историческая.

— Молчишь, канцлер. Думаешь, зачем мне все эти хлопоты. Летающие острова мало не на другом конце Амальгеи, а я тут суечусь, помощь предлагаю.

Герцог отрицательно мотнул головой:

— Сдаётся, есть у тебя к тому весомые резоны. Скажем, трон под тобой закачался. Угадал? Вижу — угадал. А учитывая, каков народишка на твоих островах обитает, можно предположить, что оппозиция с  тобой дебаты вести не станет; возьмут в ножи и  в котёл, ещё не остывшего. Пришла пора повышать свой политический авторитет великим деянием. Избавлением от Закраины. Приобретением сильного союзника и торгового партнёра, который, при надобности, может послать некие мобильные воинские подразделения, скажем — наш десант, если… тьфу-тьфу-тьфу… возникнут  на островах внутриполитические эксцессы.

— Надо же, как быстро ты всё понял и по полочкам разложил.

— Я ж умный, и лыковую истину, что все мы — не больше, чем винтики в большой политике, понял и осознал, ещё тянув лямку третьего письмоводителя  Ладно, друг Фаруз, о бедах твоих мы после победы поговорим, слово даю. А теперь… Что там, в послании?.. Это Хват, королевский маг, — с большим опозданием представил чародея Лихтенгерский, хотя мог и вовсе этого не делать.

В послании был представлен подробный отчёт полковника Хряпа о ночных неприятностях маленького отряда. Жо-Кей-Жо отправил его, времени не теряя, ещё до посадки на измученного Космача. Так, что большое алагарское начальство информацию получило с пылу с жару.

Шрам схватился за подбородок:

— Рано-то как… Как рано зашевелился Сумеречный Властитель.

— Думаете — он? — спросил не менее озабоченный Хват.

— Всё к тому сводится. Посмотри — Закраины, которые уж, сколько лет землю поганят, вдруг исчезать стали. Сами что ли?.. Нет, конечно. То, что его маги по нашему миру рыскают, для нас тайной не является. Они копать начали? Согласитесь вопрос детский. Дорылись ли они до тайны Зеркальной башни?

— Наверняка, — это Фаруз, а уж ему-то в логике никак не откажешь. — Только вот попасть они в неё вряд ли смогли. Во всяком случае, пока…

— Соглашусь с тобой, — задумчиво заговорил канцлер, — хотя бы из веры, что у нас остались шансы на победу. Потому что если это не так… Ух, даже думать об этом не хочется!.. Но… Эти слепцы, кем бы они ни были, пытались захватить наших посланцев живьём. А это обнадёживает, хотя положение экспедиции усложняет… очень усложняет.

Герцог и не подумал обмолвиться, что один из бойцов, посланных в проклятую башню, его единственный сын. Отцовские чувства сердце рвали, но Меч Короны держался, по крайней мере, на людях.

— Догадывается ли полковник об этом? — встревожился Хват. — О том, что они им живыми нужны были?

— Хряп не дурак. Уже смекнул. Ладно, ладно… решение о том, что предпринять я приму чуть позже. Теперь, господин Фаруз, я прошу вас ответить на два моих вопроса. Кто затеял весь сыр-бор?

— Кафт.

Это был сюрприз из разряда «на ногах бы устоять!»

— Чтоб у меня хвост на лбу вырос, — медленно и  чётко описал объявшие его чувства Шрам. — Кхм… сразу и не переваришь. Второй… Нет, честно, лучше бы с него начал… Что делать с Цыдулем?

Фаруз выразительно посмотрел на союзника:

— Не трогай его, Уланд… пока…

Глава 12.

А ведь война уже началась

или

Цыдуль — кристально честный предатель.

Шесть пар кулаков припечатали карту этой части мира — не разорвав, со стола и не сдёрнешь.  В действительности всё проще, рискни — отбери. Не дамские изнеженные ручки её оберегали и не ручонки какого-то там секретаря. Придавливали изображение земель окрестных тыквообразные кулачищи Розовощёкого Пуха, самого солдатского министра, какой только мог народиться под ущербным Огрызком. В помощь ему были лапищи низкорослого бородатого зибильдарца в майорском мундире — с ним бороться, тоже не каждый отваживался. Нет, подчинённая ему десантура, бывало, и клала  ветерана на обе лопатки, но понимать надо, что таковых-то парней в подразделение своё, сам Брегном и подбирал. Третьим, и далеко не лишним, в компании склонившей головы над возможным театром боевых действий, был аристократ до мозга костей, длину титула, которого можно было измерять милями, только кто бы его целиком запомнил, включая самого обладателя, потому и звался он кратко Флогрим цез Олатроон маркиз и генерал. Мозговитым дядькой был этот щёголь — большим, бо-ольшим докой по части организации всяческий тактических каверз. Что и говорить, мыслительный центр, марширующей алагарской армии был крепок, опытен и… на удивление трезв. Ну, с Флогрима в этом плане взятки гладки, — ему от дармовой выпивки отказаться большого труда никогда не стоило. Железного характера был офицер! А вот состояние Брегнома и своевольного герцога бесспорно вызывало уважение. Тот же Пух бывало, раззадорясь, отказывался поутру и постель покидать без поднесённого ему кубка чёрного Хинейского или, на худой конец, пары-тройки кружек пенной амброзии. И дела ему никакого не было, что провёл он прошлую ночь в постели не своей, с женой тоже не собственной, а уведомлённый слугами хозяин «гостеприимного» дома, уже мчится из провинции, оставив позади себя страх и душевную неуверенность. Дама, в чувствах растрёпанных, лицом бледнеет, руками всплёскивает, — переживает, а неустрашимый министр, поглощает жизнь дарующую жидкость медленно  и со смаком. Понятно, что из-за такой неспешности казусные встречи с мужьями иногда происходили. Но это тема для бивуачного разговора при костерке и под звёздным небом, а у нас повествование историческое, серьёзное никаких сальностей и двусмысленностей не допускающее. Поэтому стоит подобрать слюни, внезапно скопившиеся, и далее излагать правдивую сагу с почти документальной точностью.

Значит так… переспав с госпожой Бурбонарси и её племянницей госпожой Трампс, герцог обзавёлся проблемами к военной стратегии отношение имеющее крайне опосредованное. Э-э-э… Эту реплику можно пропустить… хотя и она — в тему.

Совместными потными трудами, подарив Арнимейскому чудесную ночь, дамы вдруг надумали переругаться. Госпожа Бурбонарси, миленько улыбаясь и покусывая Розовощёкого за ушко, попросила его устроить судьбу своего мужа…

— По-моему, — сказала мадам, прекрасно разбиравшаяся в военном деле, — барон Бурбонарси засиделся в майорах. Согласитесь, Пушище, этот уважаемый человек достоин большего.

Её ночная подруга, госпожа Трампс, тоже решила не упускать момента и, даже не выбравшись из-под покрывала… Ой, до чего же интимная подробность, но правдивый бытописатель обязан… Да и самому интересно.

Лицо военного министра, от проделываемых графией манипуляций приобрело выражение ничем не отличающееся от выражения лица, скажем, пекаря, окажись он в подобной ситуации, то есть  обалдело-умилительное со взором немигающе-обессмысленным. Ну, люди опытные — в курсе.

Госпожа Трампс из-под покрывала выглянула озорной мышкой, оценила степень готовности объекта и пошла в наступление. Предприимчивая особа устройством судьбы своего благоверного — драгунского капитана, не ограничилась и заворковала, что-то насчёт того, что было бы очень недурно для всех пристроить её любовника, некоего корнета, поближе к интендантству.

— Он ведь так молод. Жалко будет, если убьют, — помахала она ресничками.

Тут-то её тётка и не сдержалась. «Что это за наглость!? У неё тоже есть любовник и даже не один, но она не переходит  границ приличия и не требует от милашки-герцога…»

— Что-о!?. — взвилась племянница в возбуждении придавив Пуху… Не важно. — У такой старой перечницы два любовника?.. Не смешите меня.

— Старой перечницы!? Ах ты, вертихвостка, да мне и тридцати двух нет…

— На свалку пора. Мне-то девятнадцати ещё не исполнилось…

— ХА. ХА. ХА. — Баронесса Бурбонарси восстав на ложе — святая нагота в ореоле священного гнева! — уничтожила племянницу взглядом. — Это тебе-то девятнадцать!?. Не верьте ей, герцог. Не далее, как на прошлой неделе мы вместе отметили двадцатисемилетие этой лживой особы.

— Ах ты….

И далее последовал калейдоскоп глаз, шей, плеч, чудо-грудей и всего остального, чем сподоблена чувственная женская натура.

Красота!

Только отчего-то министру военному стрельнула в не выспавшийся мозг мысль о скоропалительной ретираде.

— Эй, Пух… Пу-ух… — Обеспокоенный Брегном помахал лопатой ладони перед остановившимся взглядом мудрого начальника. — У нас вообще-то война на носу, а тебя носит, где-то в розово-облачной дали.

— Война… — не оттаяв глазами, раздумчиво сказал Розовощёкий. — Война уже началась. Да, сегодня утром.

Флогрим, сдвинув брови с подозрением глянул на Пуха:

— Это вот ты о чём сейчас?

— А?.. — встрепенулся герцог. — А-а, да так… о своём, о девичьем… о кавалерии.

— Ты ориентацию поменял? — настороженно спросил бородатый зибильдарец, в опасении отодвигаясь от всё ещё рассеянного гиганта.

— Охренел, борода!?

Ну, кажется, Пух снова стал прежним Пухом. Уже хорошо, а то у зибильдарцев на душе начали кошки скрести.

— Та-ак, кого двинем на усиление гарнизонов у Злых гор? Коменданты тамошних крепостей докладывают, что огры снова зашевелились и среди этой беспокойной братии стали мелькать выползни из Закраин.

— Рубежи наши проверяют, — двинул идею Брегном.

— Или готовят сильный отвлекающий удар. — Флогрим провёл пальцем по карте. — От Незнаемых земель до Злых гор расстояние приличное. Двинем туда сильную группировку — не успеем её вернуть к началу главной заварухи. Отправим недостаточно укомплектованный корпус — людей напрасно положим и рискуем потерять опорные пункты на потенциально опасных рубежах. Дилемма.

Кулак, принявшего решение министра увесисто пристукнул по карте:

— Артиллерия там нужна, но она в сотни раз больше нужна здесь. Пушки не пошлём ни единой. Отправим на помощь тамошним гарнизонам полдюжины дирижаблей. Они доставят пехоту: мушкетёров и бомбардиров. То-то будет сюрприз для людоедов. Кавалерия… уланы под командой Бурбонарси — ему пора в чинах расти, засиделся в майорах, — своим ходом дойдут. Тоже неприятелю докука — быстрые  вылазки нашей конницы из-за крепостных стен неповоротливым горным обитателям всегда были против шерсти. Ну и десяток магов средней силы… гхм… Пожалуй, пару гроссмейстеров добавить стоит. Дирижабли обеспечат мобильность войск и эффективную работу бомбардиров. Кавалерия — всегда кавалерия, а уж с магической поддержкой… Вот пусть людоеды всего этого и отведают. Думаю, до завершения основной военной операции этих сил будет довольно для сдерживания дикарских толп. Теперь о главном… Разведка из крепости Гранитной докладывает, что Незнаемые земли просто переполнены монстрами, о способностях которых мы не знаем ничего. Сумеречный властитель, обеспокоенный потерей нескольких Закраин, раскачиваться не стал, видимо, почувствовал силу. Воевать по науке он, может и не умеет, но списывать со счетов мощь его армии…

— Численность, которой мы даже примерно не представляем, — без всякого оптимизма вставил Брегном.

— Именно… Не представляем. Как не представляем и возможностей бойцов её составляющих. Поэтому объявляю начало операции «Посланник».

Три офицера понимающе переглянулись. Вот она — Большая Игра. Теперь только действие и никакого выматывающего нервы ожидания.

— Уланд велел загрузить работёнкой Цыдуля, — усмехнулся маркиз цез Олатроон. — Не будем подводить нашего друга. Пусть-ка этот перец поработает на империю.

— Майор Брегном, — просветлев ликом, начал Розовощёкий Пух. — Готовы ли вы в ностальгическом приступе по ушедшей наёмнической юности, выпить пива с нижними чинами?   Пить разрешается и даже рекомендуется от всей душевной широты и молоть при этом языком много, но с соблюдением хмельной таинственности.

— Ну дык… всегда готов. Был бы бестолковый собутыльник.

— Собутыльник будет. Есть у меня один корнет на примете… Главное, чтобы о твоём кутеже прослышал мэтр Цыдуль. А то болтается он при штабе, вынюхивает, да всё без толку. Так, глядишь, разочаруются в нём работодатели, да и спровадят на свидание с предками. А какой нам с того прибыток? Никакого, только лишние хлопоты по выявлению нового шпиона…

— Цыдуль, говоришь, прослышать должен, — хитро прищурился свободнорождённый сын свободнорождённых родителей. — Что ж, раз должен, значит, прослышит. С какой частью он за нами ползёт?.. Не с частью?.. С обозом и маркитантками?.. Тем лучше. А ну-ка, друг Пух, устрой-ка мне выволочку за нерадивое исполнение службы… да погромче, с огульными обвинениями и матюгами, чтобы всё это за милю от твоей палатки слышно было…

— Майор!.. — с готовностью взревел гигант. — Вы никчёмная, штатская крыса, а не десантник!.. Не слишком? Нет?.. Ну, тогда я продолжу…

Малиновый звон о силе и крепости полученного Брегномом нагоняя пронёсся  быстро и далеко. Уже через час об этом судачили полковые жёны в обозе. А некий мало кому известный корнет, по слухам любовник мадам Трампс, был крепко ухвачен за шиворот «случайно» проходящим мимо бородатым майором, и, почти силком, завлечён в большую палатку одного торговца, где посетителям подавали не только и не столько шергодонский лимонад.

И четверти часа не прошло, как вдохновлённый дозволением свыше зибильдарец погнал пургу. Корнет, боязливо оглядывался, понимая, что за участие в таких беседах можно продолжить свою карьеру каторжником в каменоломнях, но кружку поднимал регулярно, поскольку не поддержать тост во здравие короля, было бы непатриотично.

— Хороший ты офицер, — гудел ему в ухо Брегном, запанибрата ухватив молокососа своей лапищей.

У корнета шея тут же заныла, а вырваться — никак, у майора не рука — стальной капкан.

— Протекция тебе нужна по службе…

— Да я, — нерешительно заблеял юнец, — больше склонность имею к делам посольским.

— О! — округлил бесстыжие бельма якобы поражённый майор. — Ты никак в послы метишь. А потом, поди и в министры. Да не тушуйся. Мне можно смело обо всём рассказывать, потому, как я есть гранитный склеп для чужих тайн. Верь мне, брат. Я — могила. А хочешь… Хочешь, я тебя с настоящим дипломатом сведу? Он, правда, с Летающих островов, ну да в твоём деле таковое знакомство никак лишним быть не может. Так, хочешь?..

— Отчего же и не быть представлену? — набрался хмельного героизма будущий министр любых подвернувшихся дел.

— Добро! Цыдуль! — позвал майор, пьяненько полуобернувшись. — Где Цыдуль.

— Нет здесь господина Цыдуля, — решился на объяснение корнет. — Мы ж его не приглашали.

— Не приглашали? Точно, — оттопырив толстую губу Брегном понимающе покивал. — Мой грех. Так щас исправим… Эй, рядовой, — окликнул он солдата, глазами помирающего от жажды, гипнотизировавшего бессердечного хозяина заведения. — Выпить хочешь? Отслужи, брат, вознаграждён станешь… Сыщи мне Цыдуля. Ну такого штатского… не нашенского…

— Это, который частенько нагишом шлындрает и весь бывает рыбьими костями утыкан.

— О, да ты его знаешь! Тащи его сюда. Станет упираться, скажи, что я его зову — горе залить, за жизь потрезвонить, с будущим алагарской дипломатии, вот, познакомить, — он доверительно хлопнул юнца по плечам, от чего тот с готовностью ткнулся лицом в стол. — Прости, корнет… как тебя? А… не важно. Тащи Цыдуля, получишь серебром… горсть… две горсти. Я сегодня гуляю.

Краса и гордость дипломатии островной, все эти насыщенные для других дни, пребывал в состоянии унылой суеты; ползал, как облезлая крыса по обширной помойке в поисках крупиц информации, ничего не находил и всё глубже погружался в омут беспросветного запоя. Когда дни твои сочтены, как-то перестаёшь заботиться о крепости здоровья и ясности перебаламученного мышления. Проклятая тёмноэльфийская баба находиться не желала ни в какую. Маг, который обязательно должен был стать частью поискового алагарского отряда, тоже не обнаруживался. Мираж короткого клинка, проникающего между рёбер посланника, час от часу обрастал плотью и приобретал отвратительную схожесть с реальностью.

— Зубоскальный ёж мне в ж-жерло, — мэтр Цыдуль делился безысходной тоской с облезлой собакой при входе в свою палатку.

Собака с интересом наклоняла голову то в правую, то в левую сторону и понимающе молчала. Скорбно запрокинув блестящую свою тыкву, загнанный в угол дипломат приложился к горлышку пузатой глиняной посудины:

— Крепка, зар-рза!

Густая тень заслонила солнце и ругающий судьбину островитянин вздрогнул. Неужто уже?..

— Твоё благородие, — донеслось до слуха Цыдуля густое, чесноком разящее. — Тебя господа офицеры до своего стола кличут.

— К-какие такие офицеры? — глянул мэтр раскрасневшимся оком на таинственного посланца.

— Так, известно какие — господин майор Брегном. Ну и какой-то корнет с ними.

— С чего бы им меня звать, — сотрудник посольства, хмель в башке презрев, весь ощетинился. — Мы с майором хоть и знакомцы, но далеко не близкие.

Солдат, видя сложное положение иноземца, присел рядом с ним на корточки.

— Так вы ничего не знаете, благородие.

— Чего я не знаю?

— Весь лагерь с утра гудит; его светлость герцог Арнимейский на господина майора шибко осерчал. Грозился эполеты собственными рученьками с него сорвать и теми эполетами по мордам.

— Да?.. И за что же такая немилость?

— Известно за что — за это самое, — служивый пальцем указал на бутылку. — В лихой час господин майор перебрал. Приказание не исполнил, а тут и министр, собственной персоной… и трезвый. Не угостите ли, страждущего?..

Цыдуль, постепенно обретая уверенность, протянул рядовому посудину.

— Пей, да не молчи.

— Благодарствую. Господин майор, — продолжил посланец фортуны, утолив жажду, — понятно расстроился, ну и подался к торгашу за успокоением. А там этот корнет. Нас-то оне к столу не позвали. Известно — офицера. Им с нашим братом зазорно.

— Не отвлекайся, — Цыдуль уже был на ногах.

— Так я и говорю… Корнет-то, после военной этой кампании, надумал в дипломаты идтить. Ну, вроде бы, как и вы. Вот тут-то Брегном про вас-то и вспомнил. Ну, так что: вы идёте?

Как же возможно упустить такой шанс, который сам, не спросясь, и прямо — в руки.

Цыдуль к торгашу бросился едва ли не бегом. Собака, собеседник его всё понимающий, отскочить не успела, и была бессердечно стоптана и едва не застрелена мэтром. Во как поспешал, болезный!

Но вечерний его забег по скорости перебирания заплетающимися ногами, дневную прыть, оставил далеко позади. Как тут было не поспешать, когда такое узнано… Такое!.. Пьяный Брегном языком молол неостановимо. Конечно, много было в его речах бреда, но дипломат, он на то, и дипломат, чтобы уметь золотое зерно истины извлекать из целой горы плевел. Чиновник посольства, хоть на ногах и держался не твёрдо, но покинув товарищеский круг, стопы свои направил не к месту ночлега. Какое там… Растолкав заспанного слугу пинками, заставил  его седлать лошадь и спешно покинул лагерь, благо дипломатическую неприкосновенность никто не отменял. Патрульные, конечно, брюзжали, но препятствий особых не чинили. И вот она — свобода! Дышать можно. И как дышать — грудью полной, ибо столько узналось, что  поганец Траф доволен будет. Шпоры коню в бок. По ночной дороге во весь опор. Жить хорошо!!!

Только, что это?.. Кто это?..

Три таинственные фигуры преградили путь мэтру — не проехать. Хотел он наглецов конём стоптать, да только встала лошадь, как вкопанная: ушами застригла, копытами забила; из ноздрей — пена кровавая. Пропал боевой скакун. Да и бес бы с ним, но хмельной Цыдуль в седле не удержался и кулём свалился к стопам неизвестной троицы. Дух из груди вышибло напрочь.

Кто-то вздёрнул его за шиворот легко, как тюк с тряпьём. И каким бы пьяненьким островитянин ни был, страшную, всеподчиняющую силу он не мог не оценить.

— Кто… кто вы такие? — прохрипел он, стараясь разглядеть лица нападавших.

Один из этих… страшных, пойдя навстречу дипломату, капюшон с головы скинул, и мир закружился перед глазами Цыдуля. Никак не мог он ожидать подобного рандеву. Всего-то милях в трёх от армейского расположения алагарцев перехватил его маг Закраины с двумя присными. Мэтр ойкнул, обмочил штаны и натурально собрался помереть от инфаркта.

— Э! — донеслось до его ушей грубое. — Ты не вздумай у меня окочуриться, скотина.

Цыдуль зенками луп-луп — вроде не убивают — и с кончиной решил повременить.

— Ну, понял, кто я! Вижу, что понял. Жить хочешь? Будем считать твоё бормотание за ответ утвердительный. А жить богато?..

— Очень хочу, — мэтр чародею даже договорить не дал.

— Верные у нас о тебе сведения. Сообразительный ты малый. Тогда выкладывай всё, что знаешь про твоих нанимателей и не забудь поделиться тем, что сегодня у болтливого майора вызнал.

— А что… Что я с этого иметь буду?

— Жизнь, — коротко ответил маг. — Если… расскажешь правду. И сотню имперских марок, так… в довесок.

Цыдуль высвободился из клешней державшего его нелюдя:

— Предложение, что надо. Спрашивай…

Собеседник его, придя в непонятное возбуждение, часто-часто застучал мелкими заострёнными зубами:

— Расскажи, что известно людям про Зеркальную башню?

Глава 13.

Тёмный Синклит в красивой позе

или

коалиции быть!

Душно мне сделалось в родном городе, мысленно кричала тёмная нобилитка, мечась от стены к стене в собственных роскошных апартаментах. Плесенью воздух пропах, затхлостью погребной. Проклятые бюрократы, пылью присыпанные!

Гнев дроу был искренним и праведным — не оправдались её оптимистичные расчёты на поддержку Тёмного Синклита. Не оправдались… Какими глазами теперь на Шрама глядеть прикажете? Она-то ему ситуацию расписала, когда просила его содействия в решении одного щекотливого вопроса, как вполне разрешимую к обоюдной выгоде. А на деле, что вышло?..

Чиновники, проплешинами украшенные, клыки стёршие в политическом суесловии, тянули время, вымогая какие-то личные выгоды, а вопрос не решался. Вопрос военной поддержке алагарского королевства в его борьбе с общим врагом, чуждым любой жалости. Сколько дней она их уговаривала? Всё напрасно. В рукаве у неё как у игрока опытного козырь ещё оставался. И какой!?. Но…

— Рано, — цедила тёмная сквозь зубы. — Рано.

Однако выбора у неё не оставалось и на завтрашнем сборище Синклита, она его на стол выложит. А там, что сулит Грандиозное Тёмное Начало, тому и быть.

— Братец ещё этот непутёвый куда-то запропастился. Обещал всё уладить и… и вовсе пропал из Асганиша. И на вилле родовой его тоже не было. Жрёт где-нибудь веселящие грибы возами, с юными девахами развлекается. И дела ему нет до событий мирового значения. Ох, подкинула преисподняя родственничка!

Тёмная в полном раздрае чувств и мыслей бросилась на постель и вцепилась зубами в подушку. Верный слуга сунул длинный нос в просвет тяжёлого полога, перекрывающего вход и поспешил исчезнуть незамеченным. Госпожа в таком состоянии духа запросто может испепелить для снятия напряжения нервов, и даже не усовеститься после содеянного. Добросердечием никто из тёмного народа не отличался, суровые они существа  — дроу.

Шагура в бешенстве отшвырнула изгрызенную подушку, и, отплевавшись от пуха, уселась на широченной кровати. Эх, нет рядом Уланда, он бы точно, что-нибудь придумал. Кафт опять же из ума не идёт. Нет, ну хоть вервольфом завывай. Нобилитка накуксилась и даже пустила крокодилью слезинку из одного глаза. Она, конечно чародейка, каких на Амальгее с факелами не сыщешь, и политик жизнью битый, ломанный, но всё-таки баба, с какого-то боку. Может и она слабину дать. Неужто непозволительно?

— Тьфу, — выдала Шагура, мельком увидев своё отражение в большом настенном зеркале, — раскисла, самой на себя смотреть отвратно.

Она решительно вытерла тыльной стороной ладони не прошеную сырость и с самым воинственным видом направилась в свой кабинет, составлять речь для завтрашней словесной баталии. Однако сразу приняться за дело у неё не вышло; уже и листы бумаги перед ней легли, и чернильница распахнула своё чрево, а далее покусывания пера птицы дрюх, как-то не двигалось.

— Кафт. Кафт. Кафт… Почему мне мерещится, что он постоянно где-то рядом, словно неразличимой тенью в уголке притаился и ждёт. Не-ет, не ждёт. Не того леса этот ядовитый грибок.

Шагура всем нутром своим почувствовала, что она близка, очень близка к пониманию чего-то чрезвычайно важного. Кафт. Кафт. Кафт. Его побег с каторги и последующие за этим события наверняка связаны. Но как, нагни его злой дух Ю-Ю!? Он ведь не маг, а в этом деле без колдунов, и колдунов знающих — никак. Так и не пригодившееся перо птицы дрюх было отброшено в сторону. Маги!

— Что ж, с них и начнём, — тёмная слегка улыбнулась.

Она кликнула слугу.

— Вот, что… даже не знаю с чего начать… давно я не была дома. Позови-ка ко мне управляющего делами нашего Дома.

Представительный дроу с лицом жёстким даже по меркам подземного народа и в полном вооружении — причуда, к которой нобили уже привыкли — появился быстро и как-то особенно делово. Ни спешки. Ни суеты. Ни лакейской угодливости. Нобилям Шелестящей Тени он служил лет триста с большим гаком и предзнаменования старости были на нём уже заметны.

— К услугам вашим, леди Шагура, — и замер в ожидании, но без подобострастия.

— Праш, подскажи-ка, расследование побега каторжника… Ты ведь понимаешь, о ком я сейчас? Так вот, Тёмный Синклит, вне всякого сомнения, событие это без своего внимания не оставил и распоряжение Ковену дознавателей о расследовании дела отдал.

Только движение бровями в ответ.

— Я так и думала. Кто сейчас там, в Ковене, от нашего Дома?

— Вам нужны имена или материалы расследования?

Материалы расследования! Конечно!..

— Они нам доступны… материалы?

— Вам — доступны. Ваш брат, проявив свойственную ему предусмотрительность, приказал «проникающим в суть» снимать копии с любой, даже самой незначительной бумажки.

А-ага!.. Ашганчик, умничка. Может и зря она его в мыслях изругала?

— Принесите.

Такого рода приказания исполняются с быстротой молнии. Скоро весь стол нобилитки был завален исписанными свитками.

— Так, так, так… уйма работы. Но это ничего — совладаю. Итак, как же тебе удалось дать дёру, нобиль Кафт, глава «шершней» и  что ты затеял. Последнее будет выяснить непросто, однако надо.

Мутный вал канцелярщины накрыл леди Шагуру с головой. Перед глазами замелькали имена даты, описание событий и картинка начала проясняться.

Ближе к вечеру,  потягиваясь и потирая уставшие глаза, тёмная поняла, что день сегодняшний для неё даром не пропал.

— Шташшь, что ты натворил, наивный книжный червь? Доверится Кафту — совершить последнюю ошибку в своей жизни. Ты позволил ему бежать и собственными руками дал ему такое оружие, которое позволит этому интригану снова вернуться в Тёмный Синклит. Вот уж чего допустить никак нельзя. Что же у нас нарисовалось?..

Пришла пора из разрозненных данных выковать логическую цепочку и сделать верные выводы. Кафт дал дёру, имея при себе некую магическую субстанцию, способную изменить лицо этого мира. С таким козырем на руках можно торговаться с любым правителем и получить желаемое. Другой бы на его месте стал этим шантажировать Тёмный Синклит, требуя полной своей амнистии, но только не глава «шершней». Подобные примитивные действия не в его натуре. Ему нужно больше, гораздо больше. Ему нужно всё.

— А поскольку он терпеливее булыжника, то действовать он будет постепенно, оставаясь в тени до самого последнего момента. Сил у него не густо. Союзников, которым в его положении можно было бы хоть сколько-нибудь доверять, нет априори. Но роль спасителя мира он не отринет. Значит… Значит нужно, чтобы кто-то начал действовать за него…

Вот оно! Шагура с особой остротой осознала, что она сумела проникнуть в планы своего кровного врага. Кафту нужен был правитель, но далеко не любой. Первым и обязательным условием было: на подвластной территории последнего должна проявиться Закраина. Маленькая демонстрация по её уничтожению и временный союзник у него в кармане. Вторым пунктом шло ещё одно требование — государь этот должен управлять государством мелким,  если не микроскопическим и чувствовать себя в собственных пределах не очень уверенно. В силу этих обстоятельств он не сможет самостоятельно одолеть орды Незнаемых земель и потому будет принуждён обратиться к более могущественному монарху. Сами собой всплыли персоналии Фаруза и Кристофана 2. Первый, получив подтверждение, что с язвой земной можно совладать, отправляет послание алагарскому консулу… А кому же ещё!?. А Кристофан… Что Кристофан? Умыл руки и положился на герцога Лихтенгерского, впрочем, как и всегда.

Далее… Магическая субстанция у Кафта в количестве ограниченном: так, где её добыть? Ответ: там, где её и создали — в Зеркальной башне. С башней этой совершенно ничего не ясно.

— Если неясно мне, то уж ему и подавно, — Шагура позволила себе улыбнуться. Её противник в магии ни бельмеса.

Сам он туда не сунется — мысль уже текла плавно, без рывков и надрывов, — опять же по причине нехватки ресурсов, да и риск, а рисковал Кафт только тогда, когда избежать этого было никак невозможно. Стало быть, к башне будет послан малый отряд, который, дождавшись визитёров посланных, к примеру, алагарским монархом, попросту отнимет, что ему потребно. А с посланцами поступят по ситуации — уничтожат.

— Вот об этом Уланда нужно немедленно упредить! — сказала нобилитка, заледенев лицом. — Там его сын. И мальчик отправляется к дьяволу в зубы.

Потом… Что потом? Тут гадать особо не приходится… Получив, что возжелал, а при особо счастливом стечении обстоятельств ещё и секрет изготовления этой… чем бы она там ни была — и можно считать себя владыкой мира.

— М-да, нобиль Кафт, вы сумели произвести на меня впечатление грандиозностью замыслов. Только, что-то сильно я возгордилась, не можете вы ограничиться этим своим планом. Слишком много в нём «если». Вам же подавай уверенность в осуществлении, а значит… Значит есть…

— Значит, есть план запасной. Молодец, догадалась

Грандиозное Тёмное Начало, как же она увлеклась, даже не услышала шагов вошедшего.

— Теряешь бдительность, сестрёнка, — Ашган стоял прямо у неё за спиной и улыбался. — Позволяешь подкрасться к себе,  мысли вслух высказываешь. Нехорошо.

— Сама знаю, — леди поднялась, и приобняв брата поцеловал его в щёку.

— Я тоже рад тебя видеть. Порой мне не хватало твоего острого ума.

— Однако ты, скорее всего, распутал клубок паутины, что старательно сплёл  «шершень».

— Да… справился, — Ашган уселся на кушетку и вытянул усталые ноги.

Он вообще выглядел не лучшим образом. Нобиль был помят, весь в пыли. Явно в покои сестры заглянул прямиком с дальней дороги.

— Как продвигается составление речи для бюрократов из Синклита?

Шагура искоса взглянула на Ашгана. Странный скачок в сторону. С чего бы его волновал такой пустяк, когда проблема беглого каторжника разрослась до масштабов международных?

— Ашган… — произнесла она со значением. — Что случилось?

— Пока ничего. И не случится если ты… состряпаешь самый корявый спич с того момента, как вообще научилась говорить.

— ?

— В Тёмном Синклите брожение. Кое-кто из нобилей других Домов считает, что Шелестящая Тень слишком укрепилась. Пока Кафт мотал срок дальше ритуального политического бормотания дело не шло. Однако сейчас всё изменилось. Я тебя не предупредил. Прости. Совсем замотался. Синклит начал с тобой игру. Надеюсь, ты привезла подарок твоего человеческого друга… Хорошо. И, конечно же, у тебя достало ума не выкладывать этот наш козырь перед канцелярскими крысами… Никогда в тебе не сомневался. Слушай…

Несколько очень и очень уважаемых дроу из числа недоброжелателей Ашгана и Шагуры, надумали воспользоваться ситуацией, и, кажется, наладили сношения с беглецом. Нобилитка нервно щёлкнула зубами:

— Они задумали заблокировать решение о военной помощи Алагара?

— Напротив. Не удивляйся. Помотав тебе нервы на вчерашнем совете…

— У них получилось.

— …они обязательно поддержат тебя завтра. Малым числом голосов. Создав иллюзию политической борьбы и всё такое… Рутина и шелуха.  Уж что-что, а искусство принимать красивые позы в форме буквы «зю» политиканы освоили в совершенстве.

— В чём подвох?

— Они внесут небольшую поправку в итоговый документ. И ты, затратив на убеждение столько сил, будешь вынуждена, по их представлениям, согласиться с новыми условиями.

— Тебе они уже известны?

— Работаю, сестрёнка.

Изменение было запланировано лишь одно — Тёмный Синклит одобряет военную экспедицию и соглашается усилить алагарскую армию своими магами. До этого момента всё выглядело хорошо, но беспокойство уже не оставляло госпожу посла.

— Только, Шажок, основу армии должны будут составить наши подразделения и наши чародеи. Я имею в виду бойцов Дома Шелестящей Тени и Домов ему союзных. Сами же откупятся тысячей вояк, скорее всего из числа городской стражи и десятком-другим не самых сильных магов. И пока мы будем ратоборствовать в Незнаемых землях, — войнушка, кстати, с финалом не предсказуемым, — они здесь…

— Переворот, — в голосе Шагуры сильнее обозначились шипящие нотки, признак ярости. — Это и есть запасной план Кафта.

— Похоже на то. Те, кто тайно перешёл на его сторону, как минимум  сумеют вернуть его в состав Синклита. Только, что-то не верится мне, что Кафт способен ограничиться такой малостью.

Голова нобилитки поникла. Она закрыла глаза и сильно сдавила пальцами виски.

— Я обещала канцлеру Алагара быстрое создание коалиции. Я не предполагала, что всё зашло так далеко. Даже если я сумею переломить ситуацию, будет потрачено много времени… непозволительно много времени. Ашган, — она посмотрела на брата, — я в тупике.

Нобиль оставался спокойным.

— Ну, если ты обещала, значит, коалиции быть.

— Но…

Ашган заставил её умолкнуть движением руки.

— Никаких «но». Разве я могу допустить, чтобы мою сестрёнку считали врушкой? Завтра ты согласишься на любые поправки и подпишешь любой документ, состряпанный господами из оппозиции. Мы возьмём их тысячу бойцов. Мы не откажемся от горстки магов. И отправим всю эту безумную силищу на помощь Алагару… присовокупив к ней трёхтысячный отряд дроу и шеститысячный человеческий гарнизон крепости у Шипов Ехидны. Мы оголим второй наш город, но Асганиш останется нашим. Я только сейчас вернулся оттуда, от Шипов… Войска готовы выступить. Магам я отдал распоряжение готовить Пути; направление ты для них уточнишь. Теперь понимаешь, чем я был занят?

— Ашган ты… ты…

— Я знаю, Шаг, знаю. Кафт подзабыл за давностию лет ту трёпку, что мы устроили ему в прошлый раз. Пришло время повторить урок. А ты сама, — снова «кинул петлю» в разговоре «проникающий в суть». — Ты сама, что собираешься предпринять?

— Брат, — Шагура стала очень серьёзной, — для меня тоже нашлась работёнка. Мне бы только не опоздать, барахтаясь в политической трясине. Ты прав, Ашган, завтра я завизирую любой, даже самый абсурдный документ. А послезавтра… Мне будут нужны твои «проникающие»… Не много, может с десяток, но они должны быть лучшими.

Ашган хлопнул себя по коленям и поднялся:

— Они у тебя будут. А теперь, вели накрывать к ужину, я голоден как огр после месячной спячки.

Глава 14.

Здравствуй Зеркальная башня

или

Жо-Кей-Жо здесь не рады.

Белый, белее самого снега дракон, выписывал широкие круги на сравнительно небольшой высоте, так, футах в тридцати от шпиля Зеркальной башни. Вернее над тем, что от него осталось: огрызки какие-то к названию амальгейской луны никакого отношения не имеющие. Сам шпиль расколотый валялся на земле далеко внизу. Башня была не крохотной. Да, что там — здоровенной была огромина и… сильно повреждённой.

Теперь-то всадникам яснее ясного было, отчего обитатели башни прекратили всякие сношения с внешним миром.

— Ниже спускаться даже не пробуй, — предостерёг гомункул отца-командира, готового уже было отдать приказ о посадке. — Купол защитный здесь. И мощь в нём, доложу я тебе, такая, что, пожалуй, мне после его ласки и за год себя не собрать. Ищи пригодное место в паре миль.

— Что, он такой обширный? — не поверил орк.

— Обширный, друг Хряп, обширный. — Маленький чародей был серьёзно чем-то озабочен. — Сразу могу сказать вам, парни, — прогулка наша не задалась. Давай, полковник, вертай меня на твердь земную, хочу в покое всё обмыслить. Да гляди в оба, может, кого заприметишь. Магов чую. Только не разберу, откуда этим духом несёт. Скрываются, стервецы. Встречу горячую готовят, вот и опасаются испортить нам сюрприз.

Орк и Зу, пообвыкшийся и несколько примирившийся с восторженными полётными ощущениями, завертели головами в поисках подходящей полянки в лесу. Таковая с первого раза не отыскалась. Внизу было сплошное переплетение изуродованных страшной силой ветвей.

— В этом лесу всегда так? — поинтересовался Хряп у финотонского аборигена. — Или нарочно к нашему визиту дерева меж собой перепутались? Тут моему ловцу сесть некуда, не то, что Космачу. И чего теперь делать? Так и парить на воздусях, пока Жо свои колдовские ребусы решает?

На выручку пришёл капитан, которому на землю хотелось больше всех, от того он и кумекал старательно на страшное головокружение невзирая. Предложил героический офицер подпалить этот мрачный лесок.

— Ну выжечь прогалинку… Драконы это в миг единый устроят.

— А тушить потом, чем будем? — обеспокоился патриот родного края. — Оно ж если займётся — не остановишь.

— А зачем тушить? — дельно спросил полковник. — Ежели будет гореть, так не хай полыхает. Мошкару попалит, и прочих, может, прижарит… этих… всяких разных, которых гомункул распознать не сумел.

Драконы, получив «добро» на огнеплюйский дебош, к делу приступили со всем старанием, однако профилактической обработки окрестностей от неизвестных вредителей не вышло. Плохо горела изувеченная губительным воздействием Закраины древесина. Всё, что сумели за час отвоевать у больного леса Поджигач с Космачом  — пятачок, диаметром ярдов в сорок или около того.

— Ладно, хоть так, — рассудил Хряп. — Всё будет, где башку преклонить.

— Лишь бы не сложить, — мрачно пошутил Зу, и первым спрыгнул на ещё не остывшую землю. — Горячо, но стоять уже можно.

Расположились без всяких удобств, густо перемазавшись жирным пеплом. Перекусили без всякого аппетита — просто по необходимости. А далее не знали, куда себя деть. Хряп отдал приказ оружие чистить, чтобы подчинённых делом занять, а сам… А  сам последовал примеру гомункула, вплотную, как у него иной раз выходило, приступил к размышлениям: что теперь делать, и чего, собственно, ожидать?

Привалившись спиной к тёплому боку Космача, орк пустил мысли свои в свободное плавание. Иногда это давало свои результаты. Так, может, и сейчас сработает? Но в этот раз капризные боги, определяющие судьбу алагарского полковника, судили иначе. Нет, началось всё правильно, с созерцания проклятущей башни. Кто бы ожидал, что она такая огромная! А ведь, похоже, что только из-за этого, да благодаря мастерству магов, ранее в ней обитавших, она до сих пор стоит, небо подпирает. Да-а, жарко тут было: на стенах следы копоти, какие-то непонятные выбоины. Почему непонятные?.. А потому, что на драконе паря, Хряп не просто так на ландшафт пялился, а приглядывался, примечал. Так вот — выбоины есть, и внушительные весьма, — кое-где стена трещину дала, — а снарядов метательных у подножия башни — ни единого. Ни тебе огромных каменных глыб, которыми катапульты «плюются». Ни ядер пушечных. Да и где тут артиллерию развернуть? Заросли непролазные!

Хряп покосился на Жо. Крохотный росточком колдун полностью ушёл в себя, вовсе внешним миром не интересуясь. Тоже подкинул задачку, друг ласковый: магов он, видите ли, почуял, засаду вражескую! А где той засаде, да схорониться, когда вкруг колючки с друг дружкой обнимаются — не протиснешься. Загадка! Эх-ма. А решать её надо.

— Полковник, — потревожил командирские думы Краст, — оружие вычистили, и от нечего делать заряды посчитали. Времени у нас это заняло не много?

— Сколько осталось? — Хряп повернул голову в сторону помрачневшей молодёжи.

— Полтора десятка на каждого. Не густо.

— Чтоб начать мировую войну — хватит, — попытался пошутить потенциальный генерал.

— А закончить? — обозначился зануда-финотонец.

— Заканчивать будем в рукопашную, с боевым бесшабашным задором и молитвой, чтоб всё только кровавыми соплями обошлось. Молились хоть раз, обормоты?

Капитан честно признался, что — да, был в его жизни такой случай.

— А повод? — встрепенулся Зу.

Краст несколько стушевался, однако решил поделиться своим давнишним секретом.

— Пришлось взывать мне к силам высшим, когда я по неосторожности закрутил роман с тремя благородными дамами разом.

— Спутался с тремя шалавами? — приземлённо уточнил толстяк. — Это да. Это — повод. При таком опасном раскладе нормальному мужчине без благодатного божественного вмешательства точно не обойтись. И как, помогло коленопреклонение?

— Не без потерь для имиджа, но спасся, — покраснев, ответствовал капитан. — Так что можно считать мой религиозный опыт удачным.

Умевший брать быка за рога бравый полковник тут же озвучил приказ о назначении капитана Краста главным молельщиком их героического подразделения.

И тут…

— Хорош болаболить, смертные, — тонкие голоса Жо-Кей-Жо заставили пехоту заткнуться. — Обрисовываю ситуацию, в которую мы всей мордой…

Ситуация в изложении гомункула была удручающе серой с вкраплениями откровенно чёрной безрадостности.

Купол в действии поддерживал некий мощный артефакт.

— Живых людей я, как ни старался, обнаружить не сумел. Досталось им тут по самое не балуйся. Последний, кто на ногах держался, артефакт запустил, а сам сгинул.

Далее пошло ещё «веселее». Купол этот клятый не пропускал всех, но это полбеды.

— Будь он только на вас, — качал маг головами, — я бы ещё поборолся, но он же, зараза, кровь обитателей Закраины чует и изничтожает её носителей в миг.

— Так средь нас вроде таковых монстров нету, — финотонец начал бодренько, а вот закончил с явно проявившейся неуверенностью. — Или всё-таки есть?

— В том-то и беда что есть, — сжал кулачки Жо. — Я таковой монстр.

Вот те раз. Хряп рожу перекосил от неприятного воспоминания. Гомункул-то творение давно почившего мага-исследователя Кьялли-Ян Прокки имел такой букет кровей, что оторопь брала.

— В венах моих руда королевы Анфиоры, потом ещё одной благородной дамы и… колдуна Закраины. — Жо-Кей-Жо говорил медленно и, странное дело, не пищал, а хрипел. — Её не много, но она есть. Купол меня не пропустит… без борьбы — нет.

Воинство алагарское молчало, как громом поражённое. Ни у кого смелости не хватало произнести страшное, словно смертный приговор: «Неужто всё? Неужто рухнула надежда?» Высилась над ними покалеченная битвой башня — руку протяни, а не достать, не войти… не победить.

Гомункул гладил по голове притихшего ловца и рассеянно пялился в равнодушные небеса.

— Купол мне не снять отсюда. У меня от такой работы пуп развяжется, которого и не было никогда. Но кое-что я сделать попытаюсь.

Слабая искорка надежды… Совсем слабая, едва различимая во мраке.

Чародей собирался с духом, а потом, как в пропасть шагнул:

— Всё, что по силам мне — это пробить в защите клятой узкий туннель. Очень узкий — Зу бы просочиться.

— Хо! — обрадовался финотонец. — Так нам больше-то и ни к чему вроде. Проберёмся в башенку. Ошмонаем там всё и…

— И если, что-то найдём, то вынесем это что-то прямо в руки тех, кто нас здесь будет поджидать! — Ошеломил розового оптимиста Жо-Кей-Жо.

— А ты часом не паникёр? — решил вступиться за наёмника гвардейский капитан. — С чего ты взял, что кто-то будет нас тут караулить. Ты вокруг-то глянь, не поленись. Заросли какие. Где бы здесь укрыться приличному числом отряду?

Гомункул поглядел на офицера с нескрываемой жалостью, но отвечать не стал. Вместо него заговорил полковник — размышления его были не напрасны.

— Мы же место очистили, не так ли… Неужели никто другой не смог бы?.. А то, что мы их не увидели сверху… гм… маскировочные чары. Я прав, Жо?

— Прав, прав… Значит, к делу… Я пробью проход. Далее, мы пробираемся в башню. Там нужно отыскать артефакт, питающий купол. Это не сложно. Такую мощь не почувствовать нельзя. Я его обезврежу… если сил хватит. Купол погаснет и Космач сможет занять шикарную позицию у входа.

— Всё-таки слишком всё сложно, — не удержал скепсиса Краст. — Может, просто найдём нужную нам штуку и через тот же туннель — на волю? Так-то проще будет.

— Не будет! — воскликнул, раздосадованный людской непонятливостью гомункул. — Не удержать мне проход открытым. Никому не удержать. Он за нами сомкнётся. Самим бы успеть до дверей домчатся. И это не всё. Ты хоть на секунду задумался, какими мы оттуда выберемся? Нас там с распростёртыми объятьями не ждут. Меня-то уж точно… Сюрпризов там понатолкано несчесть. Да и охрана, наверняка есть.

— Ты же божился, что живых там никого, — Зу начинал нервничать.

— Я говорил, что не чувствую в башне присутствия живых людей. А ежели кто из вас, балбесов усомнится в моём мастерстве — обращу в пятилапую жабу…

— Пятилапую? — наморщил лоб капитан.

— В слизи и бородавках, — увеличил калибр угрозы крохотный маг.

— Ладно, ладно, — пошли на попятную скептики. — План понятен. Проникаем. Находим. Выходим. На дракона — и по домам. Вроде, всё выполнимо.

Жо-Кей-Жо кинул обеими головами без всякой радости. Что-то его не отпускало. Хряп это видел и не смог удержаться — спросил:

— Ты ведь не про всё рассказал?

Маг промолчал, но и без слов было ясно, что нет — не всё.

— Что? — нажал полковник. — Что ещё, Жо?

— Припоминаешь тех клюворылых слепцов…

— Тех, что пытались ночкой тёмной свести с нами слишком близкое знакомство. Их забудешь, как же. Они ж нас живьём взять мечтали. Зачем только, в толк никак не возьму.

— Чтобы мы их в башню провели. Их поводыри — маги Закраины. У них кровь чистая, если так можно выразиться, без примесей. Им без нашей помощи не пройти. А теперь мы здесь. И всё, что им остаётся…

— Просто дождаться, когда мы обессиленные выползем наружу, — капитан явил вселенной чудо собственной сообразительности.

Хряп грязно выругался. Его шуточка о начале мировой войны, не спросясь, решила материализоваться. Спасибо гомункулу, не дал квашнёй расплыться:

— Соберись, полковник. Нам пора выдвигаться.

И то верно — действовать, оно за всегда вернее, чем мямлить. Космач первым получил приказание барражировать по верхам и если что приметит, жечь без жалости. Здесь союзников не предвидится.

— Поджигач, ты с нами. Готов пошалить? Золотце. — Хряп был в своей стихии. — Жо, приступай! Мы идём перетряхивать мир.

До башни добирались больше трёх часов. Деревья и кустарник, казалось, объявили войну незваным гостям. Гомункул, при активной поддержке драконов с этим колючим заслоном совладал и не то чтоб ослаб, а даже раззадорился. Боевой характер имел Жо-Кей-Жо. Вот и до купола добрались. Здесь, у земли он был отчётливо виден, отливая неприятной зеленью и глухо потрескивая.  Гомункул выдохнул в два рта, отдал распоряжение, чтобы ему не дали сомлеть и приступил к прободению магической преграды.

— Пошло, пошло, — с дрожью напряжения в голосе говорил маг. — За мной шаг в шаг. И не вздумайте прикоснуться к стенке прохода. И пепла не останется.

Зу тут же сжал свои безразмерные рамена. Ему приходилось едва ли легче, чем трясущемуся от невероятного напряжения колдуну. Где-то, ярдах в пятидесяти от основания широкой каменной лестницы Жо вырвало кровью. Он глухо застонал и удивил всех жёстким требованием, влепить ему затрещину:

— Морок глаза застилает. Разгоните.

Бить измотанного приятеля Хряп посчитал низким. Но встряхнул его от всего своего оркского сердца.

— Благодарю. Ух, ты, а я и не знал, что умею потеть.

— Держись, дружище, — полковник уже давно нёс ослабевшего гомункула на руках. — Держись.

На лестницу они вывалились скопом, совершенно измотанные. Где-то в небесной выси тоскливо кричал одинокий Космач. А проклятущий купол с раскатом громоподобным запечатал крохотную норку, только что с таким трудом  пробитую двухголовым магом.

Глава 15.

Почему она Зеркальная

или

Чтоб их, этих магов!

А внутри башня не показалась особенно большой, видимо, сказывалась впечатляющая толщина её стен. Помещение обширное, но ничего запредельного, что не могло не радовать искателей магической чертовщины. Они и так ног не волочили, а ведь ещё выбираться отсюда предстояло. Знать бы ещё, сколько в ней этажей.

— Может, того, не будем, пока купол рушить? — предложение Зу не было лишено смысла. — Пусть там недруги наши изводятся, а мы здесь в тишине и спокойствии… а перед самым выходом, р-раз — покров чародейский сбросим и свалим без лишних заморочек со стрельбой и поножовщиной.

Поправка к плану гомункула была недурна, но вряд ли осуществима.

— Без боя они нас не выпустят, — орк на вещи смотрел реально. — Но повременить со снятием защиты, наверное, стоит. Спокойнее как-то. И Жо ещё не в кондиции. Космач нас под облаками дождётся… надеюсь.

Дракон в синеве небесной парить мог сутками. И там, в  выси недосягаемой его не каждому колдуну сбить возможно, далеко не каждому. Так что за него беспокоиться не стоило, во всяком случае, пока.

Итак, команда приступала к поискам чего-то ей неизвестного.

— Где рыть? — засучил рукава орк. — Не по нраву мне тут. Красиво слишком. И почему-то нет никого, даже трупов. А ведь должны быть, хоть скелеты, если судить по степени разрушений.

Отсутствие пусть и истлевших жертв напрягало не только полковника. Краст, тоже поминутно оглядывался, в тревоге ожидая чего-то неясного. Да и Зу, оставив обычную свою браваду человека, которого не всякий тролль сломит, был собран и непривычно серьёзен. Он во все глаза пялился по сторонам, что-то выискивая. Наконец не выдержав, решился озадачить ветерана и мудрого двумя умами колдуна:

— Начальство, никто не подскажет мне, бестолковому, а где зеркала?

— Какие зеркала? — спросил Хряп, простотой вопроса ставя подчинённого в тупик.

— Ну, зеркала?.. С отражениями… — для ясности Зу пустил в ход распальцовку. Может хоть такой язык тусуец воспримет?

— Реснички подвести?

Воспринял, но как-то не так.

— Не был бы ты полковником… — набычился финотонец. Я, почему спрашиваю… Башня — она же Зеркальной прозывается. Так?

— Ну?..

В этот момент лоб тусуйца по ширине можно было прикрыть одним пальцем.

— Так, где же зеркала? Ну, хоть одно. Я, когда только ещё сюда подлетали, всё выискивал: не сверкнёт ли где яркая искорка. Погода-то солнечная. Ничего не высмотрел. Снаружи зеркал нету. Внутрь забрались — та же картина. И почему — Зеркальная?

Жо-Кей-Жо, привалившись к стеночке и высунув оба своих языка, ручкой махнул как-то неопределённо.

— Давай не сейчас. Позже, позже… если минутка для роздыха отыщется. Хотя, признаться, ты меня озадачил. Как-то за делами я этому значения не придал. Но… Пора вам.  За теми дверьми лестница должна быть. По ней подниметесь чуть выше и будете проверять помещения. В бумагах, что прислал Кхонопулусу коллега Брастр, говорилось со всей определённостью, что ежели возникнет какая надобность, то искать всё нужно в его лаборатории.

— И где она? — возжаждал конкретики Хряп.

— Где-то, — гомункул поводил руками, — тут. Но точно не на первом этаже.

— Хорошо бы и не на последнем, — омрачился орк. — А то, может, с него и начнём? Вон он перед самым крыльцом валяется. Не-е, не начнём. Там, кроме строительного хлама, точно ничего нет.

— Неизлечимый геморрой на твою зелёную задницу, глупый ты орк! — вспылил Жо. — У нас шансов и так не густо, а ты ещё кликушествовать взялся.

Хряп в панике захлопнул пасть и зло погнал молодёжь на поиски…

— Как оно хоть выглядит?

Чародей описал, как мог то, чего в глаза не видывал, а только в свитках читал. Должно оно было быть в чём-то прозрачном, поскольку жаловало свет. Ещё у ёмкости пробка не должна  быть очень плотной. Оказии этой воздух нужен. Цветом она, по описанию судя, ярко-розовая. Этакий мелкий порошок, почти пыль и перемещается, ибо живое.

— Ах, да, ежели что-то такое отыщете, то в руки лучше не брать, — предупредил гомункул. — Оно, без толкового магического надзора, жрёт всё, что шевелится или когда-то шевелилось. И сейчас эта хреновина голодна страшно. Вряд ли её последнее время кто-то кормил. Так что делайте выводы…

Полковник облизал враз пересохшие губы и осторожненько поинтересовался, не шибко ли притомился достопочтенный маг. Может, он всё-таки проявит мужество и пойдёт… ну со всем коллективом. Жо глянул на орка, как на лютейшего своего врага, но разумность его просьбы вынужден был признать.

— Ладно, чего уж там, попруся с вами неучами. Но ногами и шагу не сделаю. Зу, поеду на тебе. У тебя плечи ширше. А ну сгони ловца с правого, на него сяду, вдруг тебе вздумается поплеваться от сглазу, а там, на левом, — я. Не хочу под струю попадать.

Протест маленького дракона ни в ком из чёрствых вояк совести не пробудил. Пришлось ему переезжать, поскольку летать в этом пропитанном недоброй магией строении ему почему-то страсть, как не желалось. Космача рядом нет, — некому при какой оказии, прикрывать мелкого хулигана.

Поплелись, горемыки на верхотуру. Бессердечный, зачатый в грязной посудине колдун всех только подгонял, не внося в души и умы и толики успокоения.

— Сначала, так уж и быть, отыщем магическую хрень, — вещал маг-интеллигент. — После того сразу двинем на самый верх — там атефактина, щит поддерживающая. Повезло нам, что её на самую крышу не определили, а то зря бы в такую даль тащились. В эту комнатёнку загляни — дух из-за неё необычный… А-а, понапрасну запёрлись, тут чародеи-ботаники чего-то мудрили. Вон, говорю, отсюда!.. Капитан… Я-те покажу, табак кончился. Не про тебя эти травки.

И далее в таком же ключе.

Очень скоро спиральная лестница стала казаться бесконечной. У не привыкшего к длительным подъёмам капитана заныли ноги, а пожаловаться кому — честь дворянскую уронить. Не вариант. Приходилось преодолевать ступень за ступенью, сцепив зубы, и припоминая взбадривающие выражения из солдатского живого лексикона. Лаборатории чередовались со спальнями. Спальни с библиотеками и хранилищами всяческого непонятного и конца края этому видно не было. Опять, в который уже раз обманула их Зеркальная башня, и внутри оказавшаяся больше, чем показалось. Зря, там внизу ликовали. Появились кое у кого опасения, что не облазить всё до темна, да и вообще — не облазить…

— Жо! — взмолился полковник, чья шишкастая в роговых выростах голова уже давно шла кругом не меньше, чем у алагарского капитана. — Жо, миленький, может ты как-нибудь колданёшь, а? Ведь уж скоро небушко заведнеется, а мы так ничего и не отыскали.

Колдун и сам уже пребывал в смущении, но помалкивал, боясь спровоцировать, разозлённую тщетными поисками дикую дивизию. Он давненько, с особой осторожностью, опасаясь  пробудить защитные заклятия, прощупывал бессчётное количество комнатёнок и кладовочек — всё безрезультатно. Не было здесь искомого. Как не было и какой-либо системы охраны. Зу, покорно тащивший его на себе, первым решился высказать чародею свои робкие подозрения:

— Ни хрена тут нету!

Жо, шмыгнув носами, вынужден был согласиться с гигантом-финотонцем.

— Нету… Чего нам позарез, того и нету. Артефакт есть, прямиком за этой резной дверцей. Не… не за маленькой… За той, что под самый потолок. А субстанции колдовской, как, собственно и самой лаборатории Брастра, тут и в помине нет. Дьявол бы огулял всех магов скопом! — несколько необдуманно выругался гомункул. — Э-э… ну не то чтобы, прямо, всех… Но этих, из Зеркальной башни, чтоб всё-таки всех поимённо и многократно. Аспиды! Чего делать станем, полковник?

— А я-то тебе чего? — не снялся с тормоза взопревший от верхолазания орк.

— Как «чего»!? — заверещал Жо. — Кто у нас за командира с самого утра числился, я что ли?..

Орки по самой хаотичной природе своей с железной логикой не в ладах и полковник незамедлительно закипел:

— Крайнего надумал найти, прыщ двухдюймовый!?.

Однако, налетев на пики укоризненных взглядов, остановился и как-то сник. Не знал тусуец, что предпринять. Не знал и всё тут. Шрама бы сюда, думалось Хряпу. Он голова, придумал бы что-нибудь. Но Шрама не было и, стало быть, напрягать свои не шибко крепкие мозги предстояло ему, полковнику алагарской королевской гвардии. Он наморщил свой узкий лоб и родил идею:

— Двери взламываем. Артефакт забираем; надо купол снимать, без этого нам не выйти, и так просто… поди сгодиться для чего. Не вдохновил?

Рыцари археологтческо-розыскных войск, уныло изучали камень ступеней под ногами. Ответ, красноречивей некуда.

— М-дя-я… За моральной поддержкой к вам обращаться не стоило. Жо, дверь проверь, на предмет вредоносных заклятий.

— Уже…

— И как?..

— Полно!

— А что тогда такой радостный? — не выдержал ездовой финотонец. — Не обоснуешь эмоциональный всплеск, прихлопну, прямо на плече, как муху.

— Мокро будет и… липко, — струхнул гомункул. Бессмертье дело хорошее, но, зараза, больно же помирать. А уж от ощущений возрождения снова околеть желается. И так каждый раз, без пропусков.

— На ладони поплюю и отмою.

Вот и вступай с такими в интеллектуально-гуманистический диспут! Пришлось Жо-Кей-Жо объяснять неразумным, что пока они в безысходной тоске и унынии пребывали, он времени зря не терял и…

— И почти уже всё закончил. Сейчас последнее осилю и беру перекур — умаялся. Целый день пашу, как пчёлка. Хоть бы кто по достоинству оценил мой героизм.

— То есть как — перекур? — всплыл не ко времени отец-командир.

Нет, зря ему гомункул о начальственных обязанностях напомнил. Пришлось растолковывать офицеру прописную истину:

— А ты что ж, надеешься, что подобная штуковина ничем не защищена? Думаешь, бестолковые маги    башни только помещение опечатали? Наивность, уже перешедшая границу с глупостью, — и носы вздёрнул этак гордо и красиво.

— Усохни, критикан! — в полном осознании превосходства полковничьих эполет перед очками естествоиспытателя, заявил Хряп. — У меня есть план.

Сердце мага, переполнившись предчувствием чего-то занимательного, ухнуло в пятки. Жо бы его послушаться, да поостеречься, в случае крайнем заручиться поддержкой полковой молодёжи, так ведь нет — гордыня на гордыню попёрла.

— Сымай остатнюю заморочку, а там уж офицерство за дело примется, — орк картинно поправил ножны на поясе.

Картина «Герой перед подвигом». Смотрите и изумляйтесь! Оно бы, конечно, ничего, даже малость занимательно узнать, как этот армейский раздолбай с магической охранной системой разберётся, но… Эх, Жо-Кей-Жо, магический ты простофиля, за изучением Высокого Искусства, не уделил ты и минуты времени на познавание оркского божественного пантеона. А зря!.. Сейчас бы оно, знание это, ко времени пришлось. Знание, вообще штука такая, никогда не угадаешь, когда сгодится. К примеру, сей момент гомункулу бы очень пригодилось представление о некоей неприятной божественной мадаме по имени Тартунья. Глядишь, и обошлось бы всё. Хотя, нет. Нечего мечтать о несбыточном. У этих  горьких перцев всё равно бы не обошлось.

Тартунья, оркская богиня конкретного попадалова, от навязчивого внимания, которой любой зеленокожий готов без разговоров откупиться, отдав пятьдесят лет собственной жизни, вспомнила о своём любимом персонаже. Тут бы Хряпу взгляд её загривком почувствовать, ан нет, не ко времени героизм в голову ударил, притупив и без того не самое острое разумение.

— Вскрывай ворота!

Ишь, раскомандовался. Жо, скептически хмыкнул и приступил. Возился он долго, а лучше бы ещё чуток потянул, поскольку не отличавшийся терпением орк уже стал терять интерес к собственной задумке, да и боевой пыл без подкидываемых дровишек поугас.

— Милости просим, — повёл ручками гомункул, когда высоченная дверь нехотя приоткрылась.

Как вежливо приглашает, карапуз. Грех отказываться. И Хряп попёр через порог, как боевой носорог.

— Э, стой! — не выдержал Жо.

— Что опять? — запыхтел орк.

Гомункул вздохнул. Жаль собственными руками душить здравую идею по сбиванию спеси с дорогого друга, но всё-таки жалко его, и чародей снял с порога последнее оглушающее заклятие.

Полковник, образом необъяснимым, догадался, что чуть было, не стал посмешищем и сурово пригрозил расшалившемуся двуглавцу:

— Не озоруй. Юнцы, за мной. Разберёмся сейчас… хоть с чем-нибудь.

Зала была огромной, раза в два больше чем сама башня в поперечнике.

— Иллюзия? — насторожился орк.

— Искривление пространства, — с самым сосредоточенным видом пояснил гомункул. — Нам повезло, что хоть время не затронуто.

— Время? — Краст начал осознавать, что и зрелые мужи бывают подвергнуты приступам юношеской неуверенности.

— Не бери в голову, — посоветовал ему маг. — Эта материя и для меня сложновата, а уж вам её не в жизнь не воспринять, мне же — не объяснить.

Полковник, в простоте своей, ответом удовлетворился, и смело двинулся к центу помещения, где сиротливо стояла приземистая — и до пояса не дотягивала — очень широкая колонна. По всему выходило, что штука, на ней возлежащая, обладала немалой массой.

— Жо, — обратился Хряп к приятелю, — знаешь, что это?

-Э-э… Ну… А-а… Артефакт, — мудро высказался чародей, наклонив головы в разные стороны.

— Толково разъяснил, — поджал губы офицер. — Я бы сам не догадался.

То, что выкидывало из себя мощный, казавшийся упругим столб неяркого переливчатого света, очень смахивало на большущий цветок. Не кристалл. Не камешек драгоценный, который бы продать и год пьянствовать беспробудно. Цветок, чтоб его, из кинжалов сложенный, гранью режущей наружу!

Красоту такую разглядев, Хряп в продвижении к цели прыти поубавил.

— Как эту гадость в руки брать? Тут краги не спасут. Перчатки нужны латные. А они, как на грех из моды вышли.

Жо, в раздумии великом кривя мордочки и рты, выразил обоснованные сомнения, что и перчатки стальные тут не очень бы помогли.

— Ну, давай, деятель, — подтолкнул он слегка заробевшего орка, — показывай, на что горазд. Сымай невидаль с насеста.

Нет, ну случается же такое… Богиня Тартунья даже дыхание затаила, опасаясь сорвать предстоящую хохму. Накатывает иной раз на интеллектуалов вал необъяснимой глупости. Вот Жо, умный мужик, а и он туда же… Кого, спрашивается, гомункул решил на «слабо» проверить — орка!? Такому пациенту сразу с порога можно ставить диагноз — паралич мозга. Случай, тем более редкий, что у Жо-Кей-Жо их два. И оба засбоили одновременно.

Хряп на друга глянул хитро так, с бесовой искоркой в глазу, с плеча Зу снял ловца и как гаркнул рептилии в самое ухо:

— Пали прям в неё!

Дракон, может сразу бы просьбу хозяина и не исполнил, вследствие только что полученной звуковой контузии, но хитрый орк, для пущей надёжности прищемил ему хвост и… Куды бедному рептилоиду деваться? Поджигач, этак-то мотивированный и дал струю огня, какой кабана можно было за раз осмолить.

Истошный вопль, поздно прозревшего Жо никто и не услышал в чудовищном грохоте раздавшегося взрыва. А на небесах — или где там обитают оркские непритязательные боги?- от всего сердца веселилась Тартунья; на её памяти, Хряп так основательно ещё не попадал.

Глава 16.

Ласковый телёнок двух маток сосёт

или

всем нужен мэтр.

Кинжал в межреберье проник почти без сопротивления. И ещё раз… И ещё… Не для надёжности, просто было приятно. Цыдуль лишнее  мгновение попридержал обмякшее тело, а потом с брезгливостью его отпустил. В сторону был откинута скомканная тряпица, подобранная тут же за углом. Её мэтр положил себе на ладонь перед тем, как зажать рот неосторожной жертве, чтобы в предсмертной агонии зубами пальцы не прихватила. Ни к чему такой риск? Простому этому трюку посольский секретарь научился ещё в молодых годах, когда вполне осознанно выбрал стезю шпиона. И ведь не прогадал, талант у него к этому делу. Эх, кабы тёмные на запретном не прихватили!?.

Цыдуль в сердцах пнул распластавшееся у его ног тело.

— Ну, и чьих ты будешь? — мэтр присел возле трупа на корточки и снял с его лица маску. — Опаньки — землячок! Интересно, кто неладное почуял господин посол или… или сам правитель Фармуз, недоверчивая тварь?

Уперев локти в колени и в задумчивости раскачиваясь Цыдуль, рассеянно оглядывал обшарпанную стену напротив. Вонючий, загаженный тупичок, где-то на самых задворках алагарской столицы — не самое лучшее место, чтобы расстаться с жизнью, но агентам любой разведки мира особо выбирать не приходиться — служба.

— Парню мастеровитости не доставало, — мэтр задумчиво цыкнул зубом. — Стало быть… стало быть — не Фармуз. Дилетанта он бы за мной не послал. У него такие волкодавы прикормлены — скальп снимают, только щурься. А у посла выбор ограничен… да-с… Интересно, он поставил в известность кого-то градусом повыше? — Губы сверкающего тёмной лысиной человека вытянулись в трубочку. — Будем надеяться, что нет и моё неудавшееся устранение — его личная инициатива. Иначе мне в расположение алагарской армии путь заказан, а это нехорошо. Не ко времени это.

Он деловито, без тени брезгливости обыскал ещё тёплый труп, но ничего, кроме пары кинжалов с кривыми, чем-то густо перемазанными лезвиями не отыскал. Яд! Старательный был исполнитель; мечтал надёжно отработать. Цыдуль поднялся на ноги, каким-то плавно-стремительным, кошачьим движением. Ему здесь больше нечего было делать. Он-то и заглянул в тупичок, чтобы завести «за угол» слишком прилипчивого шпика. А теперь — по делам. Некие сумрачные посетители «Пера и удавки» терпением не отличаются и начинают излишне нервничать. Благо у Цыдуля для них кое-что есть.

…»Перо и удавка» привычно чадила, но была на удивление тиха. Мэтр, спустившийся в её не особо гостеприимное чрево, и обнаружив пустующими столы в самой середине, даже вопросом задался: если посетителей не много, то откуда столько табачного дыма? Похоже, что хозяин специально помещение окуривает, затеняя углы. А вот  и он сам — красавец мужчина с такой безумной смесью кровей, что упаси Морская Гладь, во сне приснится — никаких шансов отмахаться обгаженным матрасом.

— Тебя ждут, — сказал хрипло, сильно картавя. Никаких, тебе «Добро пожаловать» или «Чего желаете, гость дорогой?» Куда там… — В  левом дальнем углу, — и утопал тяжко переваливаясь на толстых кривых ногах.

Мэтр, подняв брови от такой любезности, проследовал в направлении указанном, рискуя в дымных облаках пересчитать столы и лавки, тем, что чуть ниже пояса. Ну и местечко, однако… Единственное его достоинство, что сюда никто кому жизнь дорога носа не сунет. Одно слово — притон. А вот и связной…

— Не спешите? Так, уважаемый мэтр?

Вечно, чем-то недовольный дроу, которого Кафт и Траф иначе, как камердинером и не называли. Так, а где же остальные господа? По углам прячутся или вовсе не заявились?

Цыдуль присел на краешек лавки, пряча за маской ледяного спокойствия, собственную неуверенность.

— Чем порадуете, господин сотрудник посольства? — никаких эмоций в голосе. Этому типу притворяться было не зачем.

— Никакого усиления группы, отправленной к башне, не планируется, — начал мэтр. — На верхах возобладало мнение военного министра, что с обитателями закраин они справятся традиционными методами — привычной для людей магией и военной силой. Катавасия закрутилась из-за удачного политического момента — бриттюрцы перепугались и пошли на контакт.

— Но к башне они экспедицию отправили, — усмехнулся камердинер.

— Больше полагаясь на авось: вдруг и впрямь, что-то стоящее отыщется. Они даже не соблаговолили усилить поисковую группу настоящим магом. Послали какого-то ученика шергодоского колдуна. Гомункула! Некоего Жо-Кей-Жо… Ну и имечко. Сам-то Кхонопулус уже ни к чему не годен. Немощен он телом и, похоже, умом крепко сдал. Завёл себе какую-то двухголовую зверушку, обозвал её своим неофитом и тешится на старости лет, недоумок.

— Жо-Кей-Жо?.. Гомункул? — камердинер оставался серьёзным, не поддержав легкомысленного настроения Цыдуля. — Не знаю такого. Ладно, проверим.

Островитянина такое к нему недоверие слегка покоробило, но виду он не показал. Не стоило раздражать тёмного, да и встречу затягивать не хотелось. Он протянул патрону свиток.

— Что это, — дроу и не пошевелился, чтобы взять его в руки.

— Список снабжения алагарской армии. Прямиком из штаба. Удалось завербовать одного корнета, возмечтавшего стать дипломатом.

— Оставь себе. Мы с Алагаром воевать не намерены. Не сейчас. Но ты молодец. Такой источник всегда пригодится. Держи его крепче. Человечинки хочешь?

Чтоб ты сдох, мерзавец! Цыдуль едва не взвыл от такого напоминания. Необоримая страсть к каннибализму — вот на чём его самого прихватили прислужники Трафа. Фармуз вёл с этим проявлением дикости на своих островах беспощадную войну. И это же было до поры до времени единственным грешком выпускника университета и сторонника штанов — мэтра Цыдуля. За поеданием запретного его застукали. Запретным его периодически подкармливали. И о запретном же напоминали, дабы не забывал, кому он служит и кому обязан теперешним своим существованием.

— Не хочешь, как хочешь. Что по основному вопросу? Где реликвия?

Цыдуль шеей поводил, нервно кашлянул и ответил, что тут, как раз полный порядок.

— Реликвия ваша пределов Алагара не покидала. Её нынешнему владельцу…

— Ш-ш-ш… — послышалось яростное.

— Держателю, — поспешно поправился мэтр. — Я хотел сказать «держателю»… Никаких предложений о продаже не поступало. Так что…

— Дальше не твоего ума дело!

Цыдуля оборвали жёстко. Яснее ясного — не суй нос, куда собака свой хвост не суёт. Продажный дипломат тему прикрыл с готовностью. Ему, что… одной проблемой меньше. Но кое-что для дроу у него всё-таки было:

— Камердинер, есть у меня одна новость, которая для вас будет небесполезной.

— Выкладывай, — шипение из голоса раздражённого тёмного никуда не делось.

— Один из тех, кто отправился к Зеркальной башне — сын алагарского канцлера.    Иссиня бледное лицо обитателя пещер оживилось настоящей улыбкой. Надо же, как зацепило истукана. Ай, да Цыдуль! Ай, да молодец! Не зря носом землю рыл.

Дроу поднялся.

— О месте и времени следующей встречи тебя известят, — и стремительно покинул «Перо и удавку», не удостоив информатора, даже прощальным кивком.

Свалил? Оно и к лучшему. Островитянин позволил себе перевести дух и вытер взопревшую лысину безразмерным носовым платком. Теперь можно хоть немного расслабиться. Нервным день получился, суетным.

— Хозяин, пива подай!

И только губы пеной смочил, как дымные сизые тучи колыхнулись, и материализовалась из них ещё одна не привлекательная фигура. Нет, ну от чего всё так, а? Цыдуль глянул на это нечто с неприязнью и, грешным делом, надумал ругнуться, а может и прибить наглеца. Давненько он что-то никого не убивал. Дай бог памяти — часа три. Уже и скучать начал.

Бесцеремонный посетитель, покачался рядышком, изучая мэтра из-под капюшона — лица совсем не видно, — и по-хозяйски расселся напротив, испортив только что, приподнявшееся настроение.

— Ты кто? — грубо спросил мэтр, достав из ножен кинжал устрашающей широты.

Вместо ответа на стол обрушилось, что-то до сего момента Цыдулем не виданное, какое-то уродливое нечто на толстом, гибком канате, покрытом роговыми бляшками. Столешница треснула. Мэтр приглушённо ойкнул, выронив и кинжал, и кружку с пивом. Капюшон медленно, будто нехотя сполз с головы присоседевшегося грубияна и многоопытный людоед на какое-то время натурально утратил способность соображать и связно изъясняться. Перед ним во всей своей красе сидела некая особа, (ясно, что баба!) явно рожденная с той стороны Закраины.

— Здравствуйте, мэтр, — ласково поздоровалось существо, непостижимым образом сочетавшее в себе черты кошки и рептилии. Она чуть напряглась и убрала со стола канат, оказавшийся хвостом с бесформенным и твёрдым наростом на самом его конце. — Вы мне нужны.

Цыдуль вежливо икнул, ощущая, как от пролитого пива промокают его любимые, пошитые за большие деньги модные штаны.

— Надеюсь, я вас не напугала? — выражение золотых глаз с узкими вертикальными зрачками яснее ясного говорило об обратном. Но стоило ли на этом заострять внимание?

— Слю… Слушаю вас.

— Мой коллега… скажем так, с которым вы имели удовольствие общаться на дороге…. Было дело, мэтр?

— На… На дороге? На какой дороге?

— Мэтр, мэтр, возьмите себя в руки. Иначе я буду вынуждена приложить свой хвост уже к вашей бестолковой голове… ввиду её абсолютной для меня ненужности. Ну, успокоились.

Ага, после такого-то сердечного посула!

— Да! — стараясь не сморгнуть соврал Цыдуль.

— Вот и ладушки. Я Киска, — она демонстративно положила на стол свою лапу, отдалённо похожую на человеческую руку с неубирающимися изогнутыми когтями остроты впечатляющей. — Разве вас не предупредили той ночью, что какое-то время нам с вами будет по пути?

— Пер… перд… Да!

— Ну, конечно же, предупредили. Чародей Шассс, такой зануда, никогда ничего не забывает, — она приподняла лапку и положила маленький подбородок на тыльную сторону ладошки. — Вот я и пришла свести с вами личное знакомство. У нас ведь так много общего — одинаковые гастрономические пристрастия, к примеру.

О-о, а вот это было совсем плохо. Слухи о грехопадении Цыдуля расползлись слишком широко. Посол. Дроу. Выползни из Закраины. И Правитель Фармуз! Капкан, из которого не выскочить.

— Что вам угодно, сударыня?

Умирать очень не хотелось, а вежливость, поговаривают, может продлить жизнь. Глаза ящерокошки сделались круглыми-круглыми. Актриса, мать её!..

— О-о, только то, что по глупости своей не взял у вас этот мрачный тип, дроу.

— Свиток с…

— Да-да, именно он. Нам, существам, против, которых злобный алагарский король начал войну, эти сведения очень пригодятся.

Исписанная мелким почерком бумага легла на треснувшую столешницу близко-близко к локотку Киски. Дамочка довольно мурлыкнула и сцапала её быстрее, чем Цыдуль успел моргнуть.

— Вы такой замечательный человек, мэтр. Век бы с вами беседовала, не отвлекаясь на мелочи, но… дела государственные требуют скорейшего решения, а потому… Выкладывай, лысый ублюдок всё, что знаешь о тех, кто направлен в Зеркальную башню. — И мило улыбнувшись: — Твоя прошлая информация подтвердилась — люди о ней ни сном, ни духом. Может быть…

— Ч-что… может быть?

— Может быть, поэтому ты до сих пор жив.

Мэтр, припомнив народную мудрость о ласковой новорожденной скотине, сумел несколько собраться и запел соловьём.

— Краст! Вам нужен капитан Краст…

Глава 17.

Разгадка была близка

или

попавшие под раздачу.

С матюгами смачными, а кто-то и молча в кромешном обалдении от такой цветастой неожиданности, пересчитывали спасители мира рёбрами собственными ранее преодолённые ступени. А и захватывающее, завлекательное это оказалось дело! Пока до основания не докатились, остановиться не могли, да и внизу — только стеночка гранитная их труды прекратила не ласково, зато надёжно.  И тишина…

Тут-то и можно было их брать тёпленькими и беспомощными, словно младенцев, да неприятель многочисленный ещё до башни не добрался. А то бы и конец истории. Но слепой случай купно с непредсказуемой оркской удачей и большим расстоянием от места засады уберегли канцлерской волей изыскателей. Они же в бездействии долго пребывать не могли и уже минут через десять начали подавать первые признаки ещё не оконченной своей жизни.

Первым, конечностями дрогнул безразмерный Зу. Лежать ему стало маетно, душно и почему-то темно, хотя глаза он и открыл — ничего. И темень не темень и просвета никакого. Хотел обоснованно возмутиться, но в рот скоренько полезло, что-то мягкое и упругое, отчего разевать пасть тут же расхотелось категорически. Меж тем, на чёрно-багровом горизонте всё отчётливее обрисовывался отвратительно раздутый лик смерти от удушья. Героизмом такого рода кончина не отдавала ни в малой степени, и Зу решил действовать. Гора-человек напряг силы, щедро отсыпанные ему небожителями, и презрев резкую боль в спине и пострадавшем затылке, скинул с себя холм из еле копошащихся тел. И вот она свобода!

— Чуток ещё повременить не мог, — раздалось откуда-то слева ворчливое с узнаваемым тусуйским акцентом.

Ну не наглец ли этот полковник!?

— Краст, дружище, ты как?

— Мог бы и о здоровье любимого начальства справиться.

Точно, наглец.

Капитан натужно пыхтел где-то рядышком, но покуда молчал. Зу обеспокоился и разлепил очи, зажмуренные от букета неприятных ощущений, разлитых по всей телесной периферии. Алагарец был тут и, кажется, цел; помят, конечно, не без этого. Левый глаз капитана уже начала плотно затягивать опухоль, обещавшая вырасти до размеров восхитительных, но, в общем, и целом ничего трагичного, пока не наблюдалось. Краст с натугой уселся и тут же скривился от боли. Ага, рёбра всё-таки пострадали.

— Жить будешь? — проявил отцовскую заботу орк.

Офицер глянул на него не ласково, отвечать счёл излишним, но головой кивнул утвердительно.

— А воевать, при случае?

— Заткнись, Хряп, — без всякого почтения к званию, попросил герцогский отпрыск.

Зелёная морда полковника расплылась в довольной улыбке.

— Так, хорошо.

— Чего ж хорошего? — спросил Краст, неуверенно поднимаясь на ноги.

— По крайней мере, уже трое в строю. Ты, я и Космач. Дракошка уже занял пост перед дверями. Сейчас остальной личный состав проверю и…

— И что? — вопрос дался Зу с трудом. Что-то кололо в груди и мешало проталкивать слова через горло.

— Как что? — искренне изумился орк. — Будем выполнять поставленную перед нами задачу. Её ведь никто не отменил из-за того, что мы по лесенке прокатились. О, и Поджигач подлетел. Ну-ну, не сопи на меня, мог бы и сам догадаться, что этак-то рванёт. И не косись с угрозою. Я, что ли всё и за всех знать должен? А где наш колдун? Кто его видел? Жо-о… ты куда запропастился, мелкий негодник.

Было похоже, что совесть совсем не мучает невдалого оркского командира. Не грызла она его. Брезговала?

Колдун не отзывался. Обеспокоенный тусуец, словесно взбодрив расклеившихся подчинённых, отправил всех на поиски самого ценного кадра в их разношёрстной артели. С негромкой, но сочной нецензурщиной молодёжь за дело принялась. Хромай ни хромай, а без штатного чародея выбраться из башенки шансов не было ни у кого из них.

Жо-Кей-Жо, не убиваемый судьбой гомункул, отыскался сам скоренько и с сюрпризом для безбашенного орка. Скатился коротыш откуда-то с верхнего этажа и так приложился по обожаемому другу-приятелю искромётным заклятием, что ошарашенное юношество решило — всё, трындец главнокомандующему, больше чудить не будет — некому. Колдовской привет выбил дух из полковника, швырнув его не особо крупное тельце к самой дальней стене под восторженные вопли встрепенувшегося ловца.

— Это тебе за меня, — мстительно пропищал гомункул, двумя руками придерживая одну их своих голов, пробитую насквозь острейшим лепестком разрушенного артефакта.

— Больно, Жо? — спросил мага сердобольный финотонец.

Чародей страдальчески скривил уцелевшую мордашку.

— А этот, — Зу кивнул в сторону зелёного неподвижного тела, — жить будет или можно сразу поминки устроить?  Я был бы не против — болит всё и везде.

Жо оставил вопрос без ответа; с охами и вздохами он медленно извлекал гигантскую занозу из своего насквозь пробитого черепа.

За себя ответствовал сам недобитый полковник, обругав чёрным словом ленивых колдунов, неспособных самостоятельно разминировать магическую… эту, как её там?.. и неблагодарных сослуживцев в грош не ставящих его оперативную смётку.

— Кабы не мой гениальный ум, по сю пору бы ходили вокруг да около, не зная с какого конца подступиться к ядрёной артефакте.

— На генеральские лампасы напрашиваешься? — люто ощерился безвинно пострадавший маг. — Будут тебе лампасы. Прямо сейчас из твоей шкуры и порежу, экспериментатор, лошадиную узду тебе в пасть!

И снова влепил полковнику, чем-то ярким и действенным, отчего будущий генерал впал в прострацию, унесясь в неохватные эфирные дали.

Краст, припомнив, для каких целей они сюда забрались, постарался урезонить, пылающего праведным негодованием временного инвалида:

— Ты бы, того, Жо, прыти поубавил. Не замочил с первого раза — так теперь не добивай. Нам этот персонаж всё-таки нужен. Особенно теперь, когда унюханные тобой недоброжелатели вот-вот начнут в двери ломиться.

Гомункул сплюнул чёрной, вязкой жижей и скрепя сердце пошёл на попятную.

— Поднимайся, деятель, — начал он тормошить Хряпа. — Совет держать станем, покуда не прихлопнули нас здесь, как мух на оконном стекле.

Зу поднял совершенно обалдевшего орка и укрепил его в уголке, чтоб не сползал. Полковник, бессмысленно таращился на великана, ежесекундно высовывал и снова прятал язык, а голова его при этом совершала не контролируемые движения, точь-в-точь как кобра перед своим смертельным броском. Зелёный красавец был жив, но как-то не очень дееспособен. Однако орк остаётся орком всегда — его упрямство перебороть невозможно, во всяком случае, не таким пустяком, как сотрясение внутричерепного наполнителя. Хряп сначала грозно помычал, очевидно, всё ещё ругаясь, прикусил высунутый язык, и начал что-то активно излагать на растопыренных пальцах.

— Чего? — потребовал разъяснений всё ещё разобиженный гомункул. — Контузия светочем мозг озарила?

— Зе… е-е-е… Тьфу. Отр… — пустился в рассуждения полковник.

— Зелёная отрыжка? — логично предположил алагарский капитан.

Орк взвыл от такой человечьей недогадливости.

— Ба… ба… шшшш…

— Бабу захотел, — рискнул выступить в роли толмача Зу, — шипучую. Пошло дело к выздоровлению.

— Гу-гы-гы, — заголосил непонятый народом пророк. И вдруг выдал совершенно отчётливо: — Подвал!

И тут, что-то произошло с Жо-Кей-Жо. Гомункул перестал подбрасывать ручонками осколок, оставил, по крайней мере, на какое-то время, мечту о том, чтобы благословить им взбитый заклятиями оркский ум и вообще застыл в неестественной позе, даже, казалось, про собственную изученную голову забыл.

— А ну повтори ещё раз! — не попросил — потребовал маг. — Что ты там толковал?

— Зее…ба… отр… — покладисто проворковал полковник и мужественно отвалился от стеночки. — Подвал. Лабра… лабро…

— Ты гений, Хряп! — расцвёл чародей, повергая в недоумение представителей человечества в этой группе несуразностей. — Гений, без всяких кавычек. — Народ! Ничего ещё не потеряно. Сейчас я запечатаю парадный вход. Нет, сначала Космача загоню на парапет, повыше, всё для него безопаснее… А уж затем — вход… Капитан, где твой карабин? Немедленно отыщи. Эта прогулка лёгкой быть не обещает. Зу, пистолеты заряжены?.. Хорошо. К драке готов?

— Всегда. А с кем?..

— Кабы я знал, но сдаётся мне, что будет весело. Видишь, как наш главнокомандующий расцвёл, тоже в бой рвётся, мечтает нас удалью своей потрясти, как до этого огорошил силой разума.

— Жо, — попытался приостановить словесный фонтан капитан Краст. С первого раза не вышло, гомункул радостно продолжал нести пургу. — Жо!! — уже громче и гораздо требовательнее. — Заткнулся? Молодец. Постарайся объяснить нам с Зу по-человечески…

— Что объяснить? А-а… понял, что такого умного полковник тут нагородил? Сейчас, только вход закупорю.

Он ещё потянул время, мастерски играя на нервах изнывающих солдафонов, и дожидаясь некоего просветления в затуманенном разуме орка. Вояки места себе не находили. Краст уж и наверх сбегал бодренькой рысью, отыскал карабин, с душевной радостью убедился в его исправности — ну разве не чудо, после всего происшедшего? — а чародей всё разводил пассы руками и терзал слух Зу чем-то до ужаса заунывным.

— Трудно в одну голову волшбу творить, — оправдался он, выбрав паузу в своих песнопениях. — Счёт-то я этому зелепушному гаду ещё предъявлю. Но позже… позже…

Орк, в себя приходя, от приятеля всё-таки отодвинулся и промычал, что-то извинительно-предупредительное. Жо, как  ни странно его понял, но простить не обещал. Пробитая голова требовала отмщения, и гомункул эту её точку зрения разделял полностью.

— И где же он, вход нам потребный? — наконец завершил он воздвижение магических редутов. — Хорошо упрятали.

— Что за вход? — Зу и Краст, так и не проникшие в общую на двоих тайну союзных им нелюдей, уже были готовы взорваться.

— Дверка, — крутил во все стороны единственной оставшейся в живых головой Жо. — неприметная такая. И, главное, подвох-то в чём — она ж без магической охраны. Замок там. Засов. Щеколда. Как вздумается, так и обзывай. Я магию искал, а её-то и не было. Ух, хитрецы. Меня ещё Зу к этой мысли подводил, да я за хлопотами мало значения его словам придал. А зря выходит… Помозгуй я маленько и сколько бы времени зря не потратили. Э-эх, гордыня одолела… Вот и с Хряпом тоже незадача приключилась. Тут часть вины — моя… не очень большая…

— Бу… гу… Жо… Да, — толкнул речь встрепенувшийся полковник.

— Это у него надолго? — с большой долей душевного беспокойства спросил капитан, кивнув в сторону старшего офицера, пытавшегося пальцами развести свои глаза от переносицы.

— Бес их орков знает, — отмахнулся гомункул. — Они народ непредсказуемый, может и отойдёт через полчаса. Главное он уже сделал; указал нам, недотёпам, на то, что и сами должны были понять: что такое есть у каждого зеркала? Для каких таких целей их вообще делают?

— Ну-у, — напряг умище толстяк, — для того, чтобы дамы и всяческие модники в них на своё отражение пялились.

— Вот оно! Отражение! Зеркал ни на башне, ни в башне нету. А что есть? Есть её собственное отражение, — понизив голос для усиления эффекта, высказался маг.

— И где оно — это отражение, — финотонец ещё никак не мог взять в толк, что уже давно смекнул орк и, кажется, начал осознавать даже алагарский капитан.

Он, как-то не очень уверенно улыбнулся, видимо, опасаясь спугнуть свою робкую догадку, и указал пальцем вниз.

— Подвал, как сказал наш контуженный ещё при рождении полковник.

— Именно, — засиял Жо-Кей-Жо. — Точнее полная проекция надземной башенной постройки. Башня одна, но их — две. А вход в контрбашню они магией не запечатали, чтобы при штурме колдуны не смогли почуять эманации защитных заклятий. А раз их нет в обиталище кудесников, то, стало быть, ничего и не запечатано и искать, выходит, нечего.

— И Хряп до этого сам додумался? — сомнения финотонца не отпускали.

— Да, — сказал орк, частично восстановив осмысленность взора, — потому как я есть правильный офицер и вообще дельный руководитель, а не то, что вы — захребетники. Вон она — дверь, сразу за вашими спинами, между головой горгульи и ногами одноухого демона Хю. А как она открывается, ищите сами, что-то у меня голова побаливает. Вы меня, случайно ни откуда не роняли?

По непонятным для тусуйца причинам, его боевые товарищи, почти братья, ничего ему на этот вопрос не ответили, скромнейше потупив наглые очи.

— Ладно, темнилы, мыслительный мой конец гудеть перестанет, сам выясню, — и совершенно не к месту добавил: — А славно эта фиговина грохнула! Люблю, когда салют ярким получается. Ну, чего встали, пошли дверь вскрывать. Домушники среди вас есть, или мне опять инициативу на себя брать?

После этого вопроса, в опытные, бывалые, ни разу не пойманные взломщики добровольно записался весь наличный состав подконтрольного орку подразделения.

Глава 18.

К цели напролом

или

пацифистские мечтания.

— И тут у меня, искра осознания в уму ка-ак сверкнёт… — Удар Ланцета рассёк тонкий хитин двуного существа, смахивающего на гротескного человека с чертами насекомого. — Поджигач, подогрей-ка ему рану. Они изнутри хорошо горят. О, так-так… Кто тут у нас ещё?.. Ходи сюда, одноглазый.

Хряп выдавал свой монолог, перемешивая в нём опыт воспоминаний с координацией боевых действий в момент жаркой схватки с защитниками подземных этажей Зеркальной башни. Как и предполагал Жо-Кей-Жо, веселье началось от самого порога, заодно открылся секрет, куда подевались тела погибших при первом штурме магической цитадели. А может и не только погибших… Маги поставили эффективную охрану — безмозглых, хищных обитателей Закраин, которые ранее, видимо, томились, где-то в подземных казематах.

— Вот я и толкую… капитан не зевай, этакая гадь кислотой плюётся. Я с такой образиной уже дело имел, когда в одиночку решился один рыцарский замок штурмануть. Так я о вашем интересе: как я додумался артефакт добыть… э-э… почти целым. Они ж, маги эти, народ дюже предусмотрительный, однако ж супротив нашей оркской соображалки — все ущербны хоть колдун, хоть генерал. Иди сюда красавец, какой ты, однако, шустрый… эть… Сталь вострая, она почти завсегда к умиротворению располагает. Башка долой, теперь вон в стеночки потыкайся сослепу-то… Так я о колдунах хитрослепленых. Они ж заклятий там понатыкали — мама не горюй. Правильно я ситуацию просёк, Жо?.. не отвлекайся, это я так для проформы, лучше Зу прикрой. Ему что-то жарко приходится. Надо бы пистоль зарядить, хоть один. Я и толкую — заклятий там было у-ух, но… — Метким выстрелом полковник повалил себе под ноги одного из нападавших, ликом сходного с утопленником. — …кто ж из них мог помыслить, что здесь, в самом сердце Зеркальной башни эту их оборонительную штуку будут драконовым пламенем поливать? А Поджигач-то, даром, что кроха, дракон настоящий. Вот я, пока к постаменту топал успел всё обдумать, спланировать… — орк в боевом задоре врал вдохновенно, как последний раз в жизни, — и применить на практике, как только возможность представилась.

— И чуть всех нас не угробил! — выкрикнул капитан, отражая атаку толстой змеи с когтистыми кожистыми крыльями.

— Критикан, — огрызнулся Хряп. — И вообще, никто не идеален, но я наиболее близок к достижению совершенства. Жо, куда теперь двигать? — и между делом, походя, обкорнал ненужные ползучему гаду крылышки.

Орк уже дышал тяжело, с надрывом, но давать себе слабину и не мыслил.

Жо-Кей-Жо был занятее некуда: тут тебе и бойцов поддерживай — за обстановкой следи неослабно, — и силы береги; не хватит их на обратный путь — и всё, приехали покойнички на развесёлый погост. Он махнул ручонками в плохо освещённую тёмноэльфийскими кристаллами коридорную муть и указал ещё, мол, берите левее, а тамо-тко разберёмся. Эманации магии Закраин, хоть слабенько, но проявляться начали. Близко, совсем близко была лаборатория Брастра. И без того уже четыре этажа в глубь отмерили. Мог бы проклятущий маг, перед тем как ласты склеить, в бумаге своей прописать, что им в подвал нужно. Насколько бы оно легче было… Но, что для одного обыденность и серость бытия, для других может оказаться мозголомной загадкой. С Зеркальной башней так и вышло; чародей, когда сообщение отправлял, о чём угодно думал, только не о том, что про подземные-то горизонты Кхонопулусу, никогда здесь не бывавшему, может и невдомёк совсем.

Зу схватился с двумя… уже с тремя, плотность охраны всё увеличивалась, вот и мертвяки, некромантами поднятые, попадаться стали, оправдывая дурную репутацию магического вертепа у финотонсккого обывателя. Интересно, царапнуло мозг гомункула, некроманты-то тоже уже усопшие… Нету в башне живых людей ни единого. Так как же оживлённые ещё блуждают. Они ж только силой существующих чародеев поддержаны могут быть. А тут всем известным законам вопреки, такое деется. Да, секретов у Зеркальной башни, похоже немало. Эх, побродить бы здесь как-нибудь на досуге — ребусы  поразгадывать. А то и вовсе, взять и поселиться тут полноправным хозяином, после всего… если выжить удастся.

— Пригнись, капитан! — за мечтами Жо бдительности не потерял. Чем спас буйную офицерскую голову от взмаха клешни недобитого алагарцем монстра — тонкого многоногого существа, затянутого в ошипованный красный панцирь.

Подоспевший полковник ту клешню начисто срубил и для пущей надёжности меленько покрошил уродливого покусителя, ещё и по плоской голове его приласкал несуразно долинной рукоятью. А, вошедший в боевой раж, Краст, не теряя лишней секунды, врубился в гущу монстров, столь эффектно орудуя сабелькой, что вызвал в рядах защитников нечто похожее на панику, а у неуклюжего от самого рождения орка прилив острой зависти. Сам-то Хряп искусство фехтования так и не осилил — махал Ланцетом, как хуторянин оглоблей, благо хоть по своим не попадал — они уворачиваться успевали.

В чужой слизи и кровище пробились бойцы к крепкой двери, изрисованной не то непристойными картинками из жизни сексуально раскрепощённых демонов, не то сложнейшего вида оберегающими письменами.

— Стоять! — скомандовал не верящий в художественные пристрастия местных колдунов Жо-Кей-Жо. — Держать тыл, бойцы, пока я тую дверь отворяю.

Вовремя ведь крикнул. Хряп, всеми силами старавшийся замолить свой маленький грешок перед подчинёнными уже глазом примерялся, как бы так последнюю преграду высадить, чтоб с одного раза и покрасивее.

— Хм, — несколько опешил гомункул, в подробностях рассмотрев намалёванные художества, — спору нет — письмо магическое, а толку с него никакого. Не успели активировать? Возможно… Зу, брось эту лысую обезьяну, она уже околела, иди сюда. Приложись-ка плечиком, но так чтобы замок вышибить, а дверь бы внутрь не упала, да и открылась, чтоб не широко, вдруг там, какая хитрая верёвочка протянута. Понял меня? Давай, парень, аккуратненько…

Зу препятствие бегло осмотрел, тронул его пальцем, хмыкнул оценивающе и без рывка приложился плечом, крепко уперевшись в пол колоннами ног. Дверь проявляла крепость недолго; потрещала чуток и дала слабину.

— Готово, — бросил Зу, и без промедления обернулся поддержать в обороне запыхавшегося орка и выбивающегося из сил капитана.

Число разнородных нелюдей они проредили солидно и пыл их поубавить смогли, но о победе окончательной говорить было рано и любая случайность могла перевесить чашу весов не в пользу алагарских сорвиголов. Помощь финотонца лишней не была, а гомункул, пока и сам недурно справлялся — мал золотник, да дорог. Пробитая его голова ещё полных кондиций не обрела, будучи пока слепой на оба глаза, но на тонкой шее держаться уже могла сама, освободив руки мага для более важных дел. Жо-Кей-Жо оставил воинство утруждаться, а сам осторожненько сунул любопытный свой нос в святая святых чародея-исследователя. Порог он преодолел без приключений и уже смелее проследовал дальше. Чисто. Ловушек после себя Брастр не оставил. По всему выходило, что нападение на Зеркальную башню действительно было неожиданным. Только и успели маги, что «оживить» основную линию обороны. А когда поняли — башню не удержать, — сами выпустили чудищ, ранее служивших им объектами исследований. Да-а, страшную смерть пришлось принять чародеям, увидавшим истинное лицо обитателей Закраин. Артефакт, бездумно разрушенный некультяпистым орком, скорее всего, уничтожил выживших захватчиков… Жо обоснованно решил, что к тому времени не многим это и удалось… А освобождённые обитатели бестиария на верхних ярусах не задерживались, выползая туда только гонимые голодом: пожрут, чего осталось и скоренько обратно — в подземную часть башни. Тела подъели и наверняка, друг за дружку принялись. Это хорошо. А то ведь и представить сложно: сколько их тут поначалу шастало.

Глазами гомункул внимательнейше обследовал отвоёванную лабораторию, не упуская ни единой самой незначительной детали, дивясь количеству экспонатов, книг, и оборудования. Серьёзно подходил покойный (в этом уже сомнений не было) Брастр к изучаемому предмету. Жо улыбнулся: порошочки, жидкости в колбочках… А вот это оч-чень занимательно: двухголовый уродец в колбе — дохлый и какой-то сиреневый, а в остальном, точная копия самого Жо-Кей-Жо. А вы были тот ещё проказник, гроссмейстер Брастр! Ладно, оставим это. Идём далее… Кое-что гомункулу здесь было хорошо известно и пригодится в скором времени, позволив вырваться с проклятых нижних ярусов без особых магических затрат. Маг приоткрыл дверь и окликнул своё разудалое воинство, уже и не чаявшее унести ног из проклятого коридора.

— Дверь завалите, чтоб не вломились… Вон, шкаф с манускриптами, им для начала задвиньте, а после стол — впритирочку. Пусть нечисть древесину грызёт на манер бобров, всё какая-то жратва. Готово?.. Вот и славно. Теперь ищите нужную нам… склянку?.. банку?.. колбу?.. Я не знаю. Тут оно должно быть. Видите, сколько кристаллов освещение даёт?

— Жо, — послышался голос финотонца почему-то не с привычной высоты  его гигантского роста, а откуда-то значительно ниже. Не мудрено — огромный Зу стоял на четвереньках, опустив бритую голову и дышал тяжело с булькающими хрипами.  — Дай дух перевести. Ноги совсем не держат.

Ему глухо, но аргументировано вторил двужильный полковник, ткнувшийся мордой в пол рядышком с резной ножкой огромного, тяжеленного стола, которым они с капитаном только что забаррикадировали вход. Полковнику было нехорошо. Он пропустил пару болезненных ударов, один из которых пришёлся как раз над ухом. Внушительных размеров гуля сильно кровила.

Краст отмолчался, съехав спиной по стеночке и не имея сил даже для ругани. Относительно хорошо выглядел только ловец, вспорхнувший на самый высокий шкаф и оттуда посматривающий одним глазом на жалких прямоходящих.

— Досталось вам, — сжалился чародей. — Ладно, сам поищу пока… Хотя тут работы… м-да… Но вы и вправду на оживших покойников сильно похожи. Отдохните. Поджигач, ничего не трогай! Я сам. Понял, оглоед!?

И, дела в долгий ящик не откладывая, гомункул приступил к поискам, левитировав под самый потолок. Высоки были шкафы, даже великану Зу, без лестницы никак бы не обойтись. Вот и пригодилось искусство планирования малорослому Жо-Кей-Жо. Летать, в полном смысле этого слова, рождённому из колбы чародею, пока было не под силу, но вот так вознестись и повисеть без опоры под короткими кривыми ногами он мог, и всякий раз проделывал этот трюк с огромным удовольствием.

— Так-так-так, — маг поднёс палец ко рту, — где ж ты мог схоронить тобой созданное. — Он крутанулся вокруг своей оси. — В тайной нише?.. Такое возможно… Но ты писал, что активно работал со своим творением, значит, оно тебе был нужно в постоянном доступе. Тайничок, конечно, есть, но… покидал ты свои владения в большой спешке… Вон оборудование, в каком страшном беспорядке и свитки как попало, разбросаны, и твои собственные рукописи… Ты их даже сжечь не успел.

С покорённой высоты Жо-Кей-Жо ещё раз оглядел рабочий стол почившего гроссмейстера. Нет, кроме пары прозрачных пузырьков с каким-то угольно чёрным порошком, ничего даже отдалённо не напоминало искомого.

— Попробуем снять покров невидимости… так, на авось…

Крепко зажмурившись, чародей заводил руками. В лаборатории, что-то переменилось, это приметили даже далёкие от Высокого Искусства люди и орк. Кое-что скрытое, внутреннему оку гомункула действительно открылось — заговорённое оружие на одной из стен. На ней, кстати, кое-чего не хватало, видимо во время нападения Брастр сорвал и в бой кинулся. Та-ак, только вся эта смертоносная красотища поисковикам была без надобности. Возложишь лапу сдуру или от жадности на рукоять хоть и вон того серебристого палаша, и, при полном незнании чар втравленных в металл, рискуешь остаться без забубённой башки. Нет, ничего мы здесь не тронем. Не за тем пришли… Ага, что-то есть… На маленьком неприметном столике с пошленькой безыскусной статуэткой хмельного божка, лежала толстая пачка аккуратно исписанных листов белой бумаги. Жо спланировал к рукописи, пригляделся к витиевато выведенному заглавию и едва не заверещал от радости. Перед ним лежал чистовой вариант исследований Брастра. Ещё не особо веря в такую удачу, маг пролистал несколько страниц, бегло просматривая текст, а затем, в нетерпении, перевернул рукопись…

— Да! — воскликнул он. — Не зря!.. Не зря мы сюда добирались. Вы понимаете, что у меня в руках? Понимаете!? Это… Это полностью завершённое исследование Брастра! Даже если мы больше ничего не отыщем Кхонопулус, Шагура и другие маги сумеют воссоздать нужную субстанцию. Фу… фу… — от волнения на лбах Жо выступили крупные капли пота. Он не обратил на них внимания, продолжая рыскать глазами по лаборатории. — И всё же, где оно… где? Если отыщем — сколько времени сбережём, сколько жизней загубить не дадим!? Вставайте, парни! Через не могу, через силу — вставайте.  Искать надо. Вы проверяйте всё, что видите, а я займусь поисками тайника.

Хряп оторвался от пола, мотнул отяжелевшей своей головой, и, вцепившись в столешницу руками, стал поднимать себя с давно не испытываемой надсадой. Всё ещё сказывались последствия полученных за бестолковость гомункуловых заклятий. Не-ет, что-то в этой жизни надо менять, потянулась неуместная сейчас оркская мысль. Выберусь из погреба этого клятого, войну выиграю… Выиграю, выиграю — тут без вариантов. Генерала получу и сразу подам в отставку. В библиотекари податься, что ли?.. В Шергодон. Там примут. Или вот ещё идея: вернуться на Тусуй и заделаться первым тусуйским книгоиздателем или газетным магнатом. А что — идея очень даже… Был же я первым орком окончившим среднюю школу. Был первым, когда затесался в королевские сваты. Первым поступил в военную академию. Опять первым из всех тусуйцев написал мемуар. Буду первым же генералом.  Так почему бы…

— Полковник, хорош медитировать!

Капитан был уже на ногах и приступил к поискам. Даже тяжеловесный Зу шерстил нижние полки шкафов, правда, всё ещё в сидячем положении, и орк продолжил мужественно вставать, вонзив в стол свои туповатые клыки. В и без того красных глазах ходила ленивой рябью разноцветная муть, которую ни отогнать, ни проморгаться. Орк натужно запыхтел, силясь восстать или хотя бы что-то разглядеть перед собственным широким и одновременно крючковатым носом. Усилия не пропали даром. С возрождением из пепла, правда, вышла незадача — так и остался в подвешенном на жёлтых зубах состоянии, — а рассмотреть, не в подробностях, но всё же, что-то удалось. Прямо по курсу зрения несгибаемого полковника выделилась и материализовалась из густого плывущего морока большая пузатая склянка, до самой половины заполненная — вот же ж, твою же ж!.. — чем-то разноцветным. Хряпа от дополнительной игры красок натурально замутило. «Да сколько ж можно!?» — обозначилось в его многострадальной голове. Через плотно забившую его большие уши вату до него доносилась сочная ругань Жо-Кей-Жо:  «Рог дьявольский в твоё седалище, Брастр! Куда, огр тебя вылюби, ты задевал эту хреновину!? Чувствую эманации Закраины, а толку чуть… Здесь же всё ими пропитано. Как определить направление?»

Орк сосредоточился на склянке, чтобы удержать расплывающееся сознание. Сейчас, сейчас он соберётся и… Опа! А это что?.. Не доверяя собственным глазам, один из которых даже решился протереть для верности, рискнув отцепить лапу от столешницы, Хряп впился взором в прозрачный выпуклый бок. Что там пищал гомункул словесами магическую фиговину обрисовывая, дескать, живая и розовая? Нет, тогда не она, поскольку сверху, это полковник уже ясно различал, субстанция в посудине была обсидианово-чёрной. И всё же… Боясь вспугнуть всегда робкую синюю птицу удачи, тусуец перевёл выпученные от напряжения очи на вытянутую горловину колбы. Пробка была, но какая!?. Такая, какую описывал писклявый недомерок, едва-едва прикрывающая отверстие. И Хряп, в приливе неожиданного понимания, схватил склянку и впился в неё глазами. Муть, этой его решительности убоявшись, спала, очистив оркский загоревшийся взор. Чёрным порошок оказался сверху на две трети, ниже он приобретал густой оранжевый цвет, а у самого донышка (потому Жо-Кей-Жо и не разглядел, болтаясь в подпотолочной выси!) тоненькая полосочка была жизнерадостно розовой и… слабенько двигалась, тщась скинуть с себя неподатливый пласт.

Не может быть! Орку вдруг стало нечем дышать. Неужели…

— Жо, — позвал он слабым, изменившим ему голосом. И гомункул, услышав несвойственное приятелю дребезжание, беспокойно метнулся к тусуйцу. — Я… Я, кажется… Вот, смотри…

Чародей, волнение сдержав, бережно принял драгоценную склянку из трясущихся  лап орка. Какое-то время он внимательно изучал вяло колыхающееся содержимое стеклотары, а потом, переведя всё ещё не верящий взгляд на окаменевшего в ожидании Хряпа, бросил несколько неожиданное:

— Ты прощён, полковник. За всё прощён.

— Это оно? — заспешил к ним Краст.

— Это точно оно? — как можно быстрее поднялся с пола Зу.

— Да, — почти неслышно выдохнул Жо-Кей-Жо, — оно. Брастр его и спрятать не успел. Видать, лихо им всем тут пришлось, что вот так всё в беспорядке… и закраинная нечисть, как последний рубеж.

— А чего ж оно такое… не розовое? — припомнил финотонец словесный портрет магического нечто.

Жо-Кей-Жо глянул на раздувшегося от гордости полковника, успевшего взгромоздить монумент имени самого себя прямо на рабочий стол покойного мага-исследователя, и, не чинясь, присел рядышком.

— Не розовое? — почти прошептал гомункул. — От того не розовое, что с голодухи погибает. Кровь ему нужна… свежая. Подойдёт от любого существа, но дело с восстановлением пойдёт в разы быстрее, если первый прикорм будет содержать кровь, кого-то из Закраины. Поскольку рассиживаться нам здесь никакого особого резону нет, то и кормить его придётся мне… мной… — И не дав опомниться никому из своих, Жо полоснул себя по запястью маленькими острыми клыками. — На, жри, тварь.

Глава 19.

К свету восходящей звезды

или

язык на плече.

Вкрапления на будущее…

Выбираться из подвала, в их положении, было предприятием до тоски сходным с самоубийством. От едва ворочающего языком Краста поступило вполне разумное предложение переночевать прямо здесь. Пусть без перин и подушек. Пусть без простыней и балдахинов…

— А чё такое балда… хин? — Хряп сыскал-таки время для повышения собственной эрудиции.

— Пусть даже без собачьего коврика, но ведь лёжа. Лёжа! — никто заниматься образование тусуйца и не подумал.

— Да… лёжа, — тоскливо возмечталось Жо-Кей-Жо. — В гробах належимся! — тут же грубо оборвал он сам себя. — На поверхность мы поднимемся вечером поздним; уже и звёзды на небосклоне сиять будут. Хочу их увидеть… Если суждено умереть — хочу, чтоб на свежем воздухе, а не в этом подполе.

— Поспавши, — выложил свой самый веский аргумент капитан, — мы же крепче будем.

— Трудно спорить, — заговорил Зу. — Но здесь есть одно «но».

— Какое? — стриганул ушами полковник, сердцу которого идея с отдыхом тоже оказалась близка.

— Сколько сейчас за дверью нелюдей? — финотонец с тоской посмотрел в потолок.

— Кто ж их считал.

-То-то. А сколько их за ночь к нашему порогу понаползёт? Ведь нас горячо встретили только те, что днём шастать способны. Ночные же обитатели сейчас только-только просыпаются… и просыпаются они голодными. Так что если вы надеялись, будто вся эта свора за дверью заскучает и рассосётся по своим делам — отбросьте эту глупость в пыльный угол.  Будем мы свежее или нет, то разберут местные обитатели, попробовав нас на зуб.

Вот так простенько и убедил. Краст принялся считать патроны, досчитал до трёх — пересчитал снова, их всё равно осталось сколько и было — три. Один в карабине, да жалкая парочка — в пистолетах, мощностью сильно уступавших двуствольным оркским агрегатам.

— И сабля в зазубринах, — подвёл он печальный итог инвентаризации. — Полковник, у тебя с патронами как?

— Только те, что в стволах остались. Считай — четыре. Зу?..

— Пусто, братцы. Совсем пусто.

— Да-а, при таком-то развесёлом раскладе чаю с булочкой, да на перину с дурочкой — оно б ещё и сошло, а воевать… Твою же мать!.. Если прорываться, то только сейчас, и только врукопашную. Там, наверху нас уже поджидают, так, что силу свою Жо-Кей-Жо, для той своры прибереги. Вам с Космачём достанется нашу ретираду прикрывать. Ну и Поджигач пособит, — погладил орк своего питомца, занявшего привычное место на его плече. — Отмахаемся?

— Должны, — буркнул чародей, что-то сосредоточенно смешивая и разливая по многочисленным колбочкам. — Я сейчас над этим работаю. Как нам повезло, что мы застряли в магической лаборатории, а не на кухне… к примеру. Только и было бы радости, что нажравшись померли. А сейчас… сейчас мы ещё побарахтаемся. Хряп, рубашку снимай… Да не нужны мне твои трусы. Рубашку, говорю, — долой. Зу, тоже… Покромсайте их на лоскутки и смочите во-он в той ванночке. После вставьте эти фитили в горловины заполненных мною колб… Ох, и здоров ты, Зу. Мясо такое э-э… мясистое, даже твоё сало скрыть не способно! А этот, полковник, который, как был в молодости глист в обмотках, так и остался.

Хряп тут же собрался влезть в бутылку, да не срослось — торопыга финотонец перебил с радостью не совладав.

— Это, то, что я думаю?.. нерешительно спросил толстяк, поспешно разоблачаясь.

— Гранаты!.. — восхищённо выдохнул Краст. — Жо, ну и голова у тебя.

— Две головы, — поправил его маг хором писклявых голосов. — С возвращением меня. Кажется я как нельзя вовремя.

Двадцать две самодельные бомбы, пусть и не особой разрушительной силы, но содержащие ядрёную горючую начинку, несколько выравнивали положение дел. Твари из закраинных пределов огонь не жаловали совершенно. А, кто их ожидал наверху, над тем, пока четвёрка отважных головы не сушила. Жо сказал — засада. Значит — засада. Жо сказал  — будут враждебные маги. Значит, они там будут. И пусть их — что мы магов не бивали? Разгребём и эту кучу.

— Давай делить про меж себя, — даже с некоторым нетерпением приступить к делу высказался Краст.

— Я не в счёт, — неожиданно заявил Зу, — у меня это… кресала нет. Я ж не курю.

— Не курить — здоровью вредить, — высказал Хряп, как всегда неоднозначную мысль и ощерился во весь свой прореженный зубовный комплект. — Только, похоже, по башке не мне одному досталось… и тебе — крепче. Там за дверью, чёртова уйма голодных страшилищ. А мы, в коридор сунувшись, будемо кресалом по камешку чиркать? Ага!.. И сколько проживём? Минуту?.. Полторы?..

Зу глянул на веселящегося отца-командира, и заподозрил его в некотором сумасшествии. А орк тут же обвинил в слабоумии его самого, да ещё сумел приплести деградацию личности и практически полную интеллектуальную недееспособность.

— Чего-о? — округлил очи финотонец.

— Сдаётся мне, полковник, — вставил в разговор свой грош алагарский дворянин, — что он и половины твоих слов не понял.

— Убью обоих, — устало сказал Зу, с запозданием понимая, что над ним пытаются подшутить. — Выберемся на свежий воздух — и убью, балаболы. Чем будем подпаливать хвосты наших взрывучих игрушек?

— Ни чем, а кем, — со вздохом просветил тугодума тусуец. — Поджигач будет порхать и… В общем, этот способ быстрее и куда надёжнее какого-то  кресала. Не находишь?

Зу рассерженно засопел и с чувством обругал себя за тугодумие. Было похоже, что сражение, да и весь переполненный событиями день, отрицательно сказались на состоянии воскрешённого наёмника.

— Надо с этим кончать, господа, — сокрушённо сказал финотонец.

— Тут спорить никто и не собирается, — оскалился орк. — Капитан, прячьте рукопись магическую в свою суму.  Жо, пожирательницу Закраин берём мы с Зу. Разделим ношу для надёжности. Ну что, готовы?.. Добро! Давай детинушка, хватай стол, отодвигаем. Поджигач — запаливай. Краст, как только мы шкаф уроним, будь наготове, вдруг самые нетерпеливые буром попрут, так ты их сначала пистолетным огнём встреть, а гранаты позже метни и старайся подалее их забросить, в самую гущу.  Раз, два, начали…

Свалка учинилась, как и предполагал тусуец,  с отодвиганием тяжеленной мебели. Шкаф ещё скрежетал по полу, а в образовавшуюся щель уже кто-то яростно пытался втиснуть плоскую, но очень широкую голову. Не оплошал и капитан. Он, вот же хладнокровный сукин сын, на отважного до дурости агрессора даже пули тратить не стал — отоварил невежу прикладом про меж двух глаз-блюдец и вся недолга. А выстрелил уж после, когда и дверь пошире распахнулась и остальных оголодавших тварей яснее видно стало.

— Минус два, — начал он бухгалтерский отчёт. — А вот теперь ловите презент, — и аккуратно, словно и не гранату, а мячик в детской игре, выкатил смертоносную колбу под самые ноги осаждающих.

И до того он ловко всё это проделал, что у него ещё достало времени прикрыть дверь за секунду до взрыва.

— Офицер, ядрёны маковки! — не поскупился на похвалу полковник, оценив такие выверенные действия своего подчинённого. — Ловко ты их припёк. Жо, когда можно будет выглянуть — полюбоваться, так чтоб собственную красоту не закоптить?

Чародей не откликнулся и Хряп обернулся, глянуть, чем это он так занят. А таинственный Жо, чего-то мудрил, укладывая осколок разрушенного артефакта в небольшой ларчик, из которого только что вывалил письменные принадлежности уже не нужные Брастру. Дальше было и вовсе непонятное: гомункул отыскал самую толстую книгу среди магических фолиантов и, поднатужась, исхитрился оторвать укреплённый медными полосами переплёт.

— Хряп, — наконец обратил он внимание на тусуйца, — дай-ка сюда твою колбу… Не тяни время — давай!

И получив требуемое вложил склянку в переплёт. Потом провёл пальцами по обрезу и орк с удивлением увидел, как сначала подаётся толстая кожа, а потом и вовсе спаивается, подчиняясь железной воле гомункула.

— Теперь не разобьётся, если что… Ребята, — неожиданно обратился он к Красту и Зу, — гляньте, когда не лень, что там за порогом? Не пора ли нам на выход подаваться? — и дождавшись, когда молодёжь отвлечётся, приподнялся повыше и что-то решительно зашептал на ухо Хряпу.

— Жо!? — попробовал было  запротестовать полковник.

— Так надо, дружище. Надеяться будем на лучшее, но… так надо. А теперь двигаем. Приспела пора делать нашу кровавую работу.

Пора, так пора. Махать доброй, надёжной сталью — лучше, чем сидеть в норе подобно крысе, выжидая, пока до тебя доберутся ни те, так другие. Орк усмехнулся, почти радостно: далеко они забрались и обратный путь лёгким, тоже быть не обещал, но ведь всё ещё есть, кому отправляться в этот путь.

— Будем живы, не помрём, Жо. Я за тобой пригляжу.

— Я знаю, Хряп, знаю. Ты только ещё вот эти рукописи, к себе положи… Не знаю о чём они, не моя специализация, но Кхонопулусу они сгодятся. Эх, сколько знаний сейчас сгинет! Жалко. Но… не оставлять же здесь. Мало ли кто ещё сюда сунется за секретами Закраин. Всё, пора! — и гомункул, обсыпав книжные стеллажи каким-то ярко-синим порошком, воспламенил его щёлчком пальцев.

Занялось сразу и жарко.

— Уходим, — Жо-Кей-Жо, уселся на оркское плечо. — Эй, молодёжь, принимай подмогу — мы идём!

Молодёжь, от событий этого нескончаемого дня, раззадорясь до полного остервенения и без помощи припозднившихся стариканов два этажа вычистила почти до стерильности. А вот на предпоследнем, пришлось им слегка сбавить набранные в азарте обороты. Лестничный проход был плотно запечатан серым, аморфным телом поперёк себя шире и высотой под потолок. Наплывы дурной плоти отвратительно колыхались, вызывая тошноту и желание поискать другой выход.

— Это чего у вас тут? — попытался прояснить новую для себя ситуацию непробиваемый полковник. — Тьфу, какая срамота, а вы на неё пялитесь. Давно бы…

— Что — «давно бы»? — осадил тусуйца Зу. — Оно ж… я не знаю… Оно такое… Куда его бить? Головы и той не видно.

— Зачем тебе еённая голова? — раздумчиво приговаривал Хряп, внимательно изучая колыхающуюся баррикаду. — Мордаху разглядеть желаешь? Замуж звать собрался?

Требуемая, на кой-то ляд мордаха тут же лениво обрисовалась, не доставив, впрочем, искателям приключений ни малейшего эстетического наслаждения. С высоты, значительно превышающей рост Зу, глянуло на них гротескное, какое-то «плывущее» лицо, обозначенное лишь складками самого громадного тела.

— Ты просил? — не утратил самообладания орк. — Теперь любуйся — не отворачивайся.

Проблемно это было, задерживать взгляд на поминутно растекающейся и вновь собирающейся туше. Краст двинулся к ней, желая прощупать холодец саблей, но Хряп, успел ухватить капитана за рукав:

— Стой, парень. Так запросто её не осилить. Может поджечь?

— Пробовали, — огорчил его алагарец. — Маловато для этой образины. Занялась и потухла.

— Хм… Занялась, говоришь… Жо, слезь с плеча-то. Не шиперься лишнего. Слезай. За тылами следите. Слышу там какую-то возню.

Хряп сделал шаг по направлению к преграде.

— Поджигач, дружище! — маленький дракон не оставлял плеча хозяина. — Перепорхни к Зу… не понял?.. Ну, к этому необъятному. Мальчики, слушай сюда, — орк медленно приближался к толстомясине. — Как только крикну, запаливай гранату, а лучше две, — у самого горлышка, чтоб только долетели.

Орк шёл безоружным. Верный свой Ланцет он сунул в ножны, а пистолетов и вообще не доставал. Что ж он задумал, голова забубённая?

— Сзади, — деревянными, занозистыми голосами упредил гомункул, и капитан оборотился к новой напасти, уже без матерщины, истощив свой, оказавшийся всё-таки ограниченным запас приперчённых идиом. Вынужденно, ей-ей вынужденно разрядил он, не целясь, свой карабин в коридорную глубину. Не для того, чтобы кого-то подстрелить, так — напугать только. Секунду-другую выиграть. И снова всё внимание на отвратного вида преграду.

Что делал полковник? На что рассчитывал? Да, собственно, ни на что. Просто нужно же было как-то расшевелить образину, вот и решился орк поработать «акульей приманкой». Туша следила за ним неотрывно. Хряп это всей кожей чувствовал, как чувствовал и то, что сейчас для него готовится сюрприз, неприятный такой нежданчик. «Ну-ну, — рассуждал тусуец, понимая, что вот-вот пересечёт незримую черту, за которой всё и случится, — скоро ты до меня  дотянешься. Лишь бы без яду обошлось. Лишь бы без яду…»  Туша колыхнулась в очередной раз, но, не спускавший с неё глаз орк, понял —  это оно… и не опасаясь вспугнуть хищника, рявкнул:

— Сейчас…

Расторопный Поджигач веером прошёлся по запалам и капитан с наёмником швырнули самодельные гранаты, потом ещё и ещё раз. А ведь и было куда целить; разверзлась пасть в самом центре необъятной туши, выпуская на свободу клубок тупых отростков, которые быстро и не перечтешь. Цепко ухватили они неосторожную или бестолково-бесстрашную добычу — некоего худосочного орка — и повлекли его внутрь, как Хряп ни упирался. Быть бы ему сожранным без соли и без лука, подобно некоему капитану-первооткрывателю, но снаряды в цель угодили. Не сразу, — доводя тусуйца до предынфарктного состояния, — однако мясистая коридорная закупорка поняла, что её жарят, причём процесс неприятный идёт прямёхонько в колышущемся пузе. Для освобождения страдающего чрева туша омерзительно рыгнула, не спеша отпустить алагарского героя, орденоносца и королевского свата. Но всё-таки ей пришлось смириться с неизбежным, после того, как парочка двуногих обормотов, не спросясь, удвоила жгучую порцию. Отростки, извернувшись отшвырнули прочь, так и не распробованную жертву, и принялись лихорадочно вытаскивать из бездонной глотки… Что!?. Неугасимое пламя!?.

— Охо-хо, — морщась и держась за помятые рёбра, попытался хохотнуть отважный полковник, — такового-то оркожора мне побивать ещё и не доводилось.

Чисто технически закраинного хищника прижучил не он, однако спорить с тусуйцем ни у кого из его подчинённых язык не повернулся. Во-первых, никто из них на такое безрассудное геройство не решился, просто не додумались вовремя. Во-вторых, им сейчас было не до бесполезных споров. Туша горела хорошо. Воняла немилосердно, но главное потихоньку оседала, освобождая выход. Но до чего же медленно. А сзади снова напирали. И как минутой ранее капитан без сожаления истратил последний патрон в своём карабине, так и Жо-Кей-Жо, махнув двумя руками на запрет орка использовать магию, от всего сердца влепил мощным заклятием в многочисленных преследователей — странную, несусветную помесь раскормленных нагов с богомолом.

— Однако мощны оказались зверушки, — озадаченно проговорил маг, увидев, что сумел уничтожить только двоих. Остальные, пока пребывали в состоянии приятного изумления и погоню прекратили, но остались живы и почти невредимы. — А если и эта медуза такая же устойчивая была? Думать об этом не хочется. Хряп, молодец. А теперь вставай — и дёру. Они скоро проморгаются и в этот момент нам лучше быть подальше отсюда. Бегом!!!

Два последних этажа прохромали со всей возможной в их положении торопливостью. Надо отдать должное капитану: он не забыл о своей новой должности официального молельщика и возносил слезницу богам истово и с большим чувством. Суть мления была проста, как дырка от бублика: да не встретится беглецам больше ни единой толстой образины, которую не обойти, не перепрыгнуть. Небожители, на сей раз были благосклонны, а может просто в подвалах окаянной башни больше не нашлось подобного монстра. Попадавшуюся на пути голодающую мелочь обозлённые вояки стоптали даже не рассмотрев. И то, налюбовались уже. Однако не важно это. Важно то, что в главный холл взопревшая ватага ввалилась кучей, не понеся существенного урона — пара-тройка дополнительных касательных ран и ссадин в расчёт не берётся.

— Дверь, — с булькающим хрипом выдохнул полковник. — Сначала запираем дверь.

Тут без Жо-Кей-Жо, отрядной палочки-выручалочки было не обойтись. Не таскать же право слово битый кирпич со двора, чтобы завалить выход из минипреисподней.  С этим управились и встали стеночку подпирая, дыша через раз и отплёвываясь от мерзкого рыбного вкуса во рту. Даже мелкий Поджигач утратил весь свой задор, и сидел в сторонке нахохлившись, словно взъерошенный сердитый воробей.

Но дело ещё окончено не было. Первым заприметил неладное капитан Краст. Отклеив потный разгорячённый лоб от прохладного гранита, он с минуту разглядывал что-то, а потом с тревогой озаботил вымотанного орка:

— Хряп, слышь, это что за иллюминация?

— Где? — медленно поднял свинцово-тяжёлую голову тусуец.

— Вон… там за главной дверью с улицы светит.

Хряп сузил свои и без того неширокие очи, чуток поглазел на пляску огня, разгоняющую уже сгустившиеся сумерки и «обрадовал» честное воинство откровением:

— Господа, сдаётся мне, что это наш Космач уже поприветствовал унюханную гомункулом засаду.

Зу досадливо хмыкнул:

— Пожаловали, стало быть, гости дорогие. Что ж, айда, встречать, а то как-то не вежливо.

Обещанные вкрапления.

Далеко, очень далеко от Зеркальной башни, возле одной малой крепосцы в Злых горах, тоже было жарко. Сосланный на этот чудо-курорт за неумеренное употребление горячительного бывший королевский маг уже лежал среди камней с раскроенным черепом. Дубина огра сделала своё дело. Оставшийся без магической поддержки кавалерийский патруль, пока сдерживал натиск трёх впавших в боевое безумие чудовищ, но уже было ясно — не предприми они что-то действенное и срочно, жить им осталось не долго.

— Что, виконт, — с бесшабашностью отчаяния прокричал лощёному длинноволосому аристократу покрытый шрамами ветеран, — это тебе не бумажки канцлеру подносить?

— Да пошёл ты, — резко бросил любитель балов и умелец травить сальные анекдоты и, дав коню шпоры, во весь опор поскакал к лютующему врагу.

— Тут и закончится его карьера, — авторитетно проговорил ветеран, сдерживая своего скакуна. — Да и бес с ним, с аристократишкой.

Виконт этого не слышал, да оно ему и ни к чему было. Поняв, что за просто так им из этого ущелья ног не унести, он надумал рискнуть. Но завалить огра!.. Командир патрульной дюжины уже попрощался с молодым щелкопёром. Вот только не довелось ему спросить мнения самого виконта, а он был с этим категорически не согласен. Дождавшись, когда лошадь окажется на приемлемом расстоянии, бывший секретарь, держа в руке обнажённый палаш, махнул прямо из седла на бочкообразную грудь горного великана и, укрепившись ногой на кожаном его оплечье, воткнул острейшую сталь в раззявленную пасть.

— Хм, — выдал ветеран, — кто бы ожидал столько прыти от столичного выскочки?

Простым уколом огра не пронять, разве, что разозлишь сверх всякой меры, но, кажется, виконт знал, что делает. Резкое движение палашом вправо-влево, потом стремительный удар в расширенный от боли глаз и вот он уже соскакивает с серой туши и откатывается в сторону. А ревущий огр выплёвывает отрезанный язык и полуослепший, начинает молотить вокруг себя шипастой дубиной. Виконт счастливо миновал «поцелуя» палицы, а сотоварищам монстра повезло меньше. Не умели они уворачиваться, да и скоростью реакции похвастаться не могли, а о тупости этих существ легенды складывались по всей Амальгее. Вскоре трое разобиженных огров азартно лупили друг дружку совершенно позабыв о конном патруле.

Виконт, прихрамывая добрался до своих. Его лошадь, обезумевшая от страха, успела скрыться где-то в каменном лабиринте и в скором времени должна была стать чьим-то сытным ужином.

— С кем  я до крепости поеду? — спросил аристократ, не церемонясь с заслугами и званиями теперешних своих сослуживцев. — Решайте быстрее. Они не будут вечно драться между собой.

— Не выйдет быстрее, — мрачно сказал командир и ткнул пальцем  в сторону крепости.

Виконт глянул и грязно выругался. Это было уместно, не изъясняться же языком балов и поэтов, когда от скалы отваливается покрытый редкой чешуёй тролль и перегораживает единственный путь к отступлению.

— С повышением по службе придётся повременить. Чтоб тебя!.. Чтоб…

Вкрапление второе.

Пока живые, квазиживые и неживые совсем рвали друг другу глотки исходя из мало кому известных интересов, на относительно мирный берег Бриттюра ступила нога неприметного ничем человека; одетого просто без изысков и роскоши, державшегося с достоинством, но не заносчиво, имевшего при  себе одного единственного слугу, шпагу и тайное послание одной влиятельной алагарской особы к другой не менее влиятельной особе в Стронге. В порту его встретили такие же ни чем не примечательные люди. Сдержанно его поприветствовали и участливо поинтересовались как здоровье матушки Тром.

— О, она прекрасно себя чувствует. Велела кланяться господину Максимону, — ответил вновь прибывший.

— Бумаги при вас?

Скромный человек обошёлся лёгким кивком.

— Хорошо. С прибытием вас на родину. Приспела пора вступать в права наследования, граф.

Напряжённые отношения между державами — вещь неприятная и зачастую долговременная,  но тайная дипломатия не умрёт никогда.

Глава 20.

Игра до конца

или

рвущаяся паутина.

Сидючи в засаде, который уже день маг не особо ярой силы, но и не из последних по имени Грымз, информацией обладал мало что не полной, так выходило — ложной. А кто тому виной? Правильно — один не просыхающий майор и несдержанный на язык подпоручик — до недавнего времени пребывавший в завидном чине корнета. Вот она сила протекции великих людей! Подпоручик на Брегнома разве что не молился, терпеливо выслушивая его пьяный бред и добросовестно передавая его смуглому лысому дядьке, платившего за эту ерунду полновесным серебром. Золота подпоручик жаждал, но покуда не видел, однако надежды питал… обоснованные. Так ему казалось.

Мэтр Цыдуль основное задание нобиля Кафта выполнил, пусть и не совсем в установленный срок, однако же, быстрее, чем тот получил депешу из Асганиша. Там ошивалась проклятущая бестия, выпрашивая военную поддержку у неуступчивого Тёмного Синклита. Кафт, сведения сверив, убедился в некоторой дееспособности посольского секретаря, и постановил: Цыдулю — жить… пока… Он, нобиль, после всего услышанного, особенно о похвальном поведении некоторых членов Синклита, вообще пребывал в настроении приподнятом. Давненько подобного с ним не случалось. Давненько… Годы и годы! А сейчас голова начинала кружиться от намечающегося грандиозного успеха. Союзники во власти города-государства объявились сами, едва ли не напрашиваясь в друзья к бывшему каторжнику. Он, времени не теряя, за их счёт поправил дела финансовые, да и вообще почувствовал себя почти как раньше — персоной влиятельной, чьё слово весит, как гранитная глыба. Даже жаль его делается, поскольку всё, что он знал и на чём строил свои расчёты, не стоило и выеденного яйца. Как и Грымз, которому предстояло отобрать бесову штуковину у кучки безнадёжных неудачников.

Не улучшающие настроения события начали свершаться сразу по прибытии на место. Он-то финотонский лес представлял себе несколько иначе. Ну деревья. Ну зверьё. Может даже оборотень какой попадётся или ещё какая плотоядная мерзость. Так оно и ничего — разделать иху всех под орех, чисто для разминки. А вышло чего? Чего вышло? Это ж не деревья! Это ночной кошмар любителя веселящих грибов! Всё могильно-унылого чёрного цвета в шипах и слизи. Ладно — площадку кое-как расчистили скопом, попутно выяснив, что изуродованные деревья способны самостоятельно шевелиться и даже перемещаться, правда, медленно и не далеко, но всё-таки… Сидеть в засаде стало совсем не уютно, когда не особо чувствительный Грымз всё-таки уловил изменения эманаций, исходящих от башни. Кто-то тут был ещё. Кто-то совершенно ему не знакомый. По первому случаю, чародей решил, что это намеченные жертвы объявились. Прислушался, принюхался — ан нет, не они. Как определил? Да на небушко глянул в рассеянности, а там — дракон, а на драконе эти, которые своей волей на убой летят. Белая мохнатая зверюга осторожному Грымзу, ну совершенно не глянулась: возни с ней будет много, а возиться предстоит именно ему. Не пошлёшь на этого белобрысого огнеплюя своих дуболомов. Нет, их не жалко, причём совершенно, только блондин длиннорылый о них и мараться не станет. Обхаркает с расстояния недосягаемого и вся недолга. Так что эта точно забота мага и, наверное, арбалетчиков… двух-трёх, думается, хватит. Да, зачем мелочиться — всех задействуем, пусть алагарцев мечемахатели за жабры хватают. Дарма им, что ли деньги платят.

Означенным мечемахателям стратегические идеи Грымза  по сердцу не пришлись, то есть совсем никак. Возникла даже небольшая потасовка, обернувшаяся некоторым изменением численного состава межэтнической банды в сторону сокращения. После выяснения отношений троих недосчитались, но Грымз свою правоту отстоял. Друзей это ему не прибавило, скорее наоборот, но чародей рассудил, что повышение шансов на своё выживание — дело первостепенной важности. Жить же, и жить хорошо можно и вовсе без приятелей… с серебром-то, да золотом. А вот мёртвому и золото ни к чему и друзья не особо потребны.

Нет, всё-таки кто тут маскируется неподалёку? Этот вопрос чародея беспокоил сильно. Гораздо сильнее, чем он хотел бы показать. Здоровила орк, покрытый шрамами и татуировками, всё подозрительнее глядел на Грымза, но тот, пока отмалчивался, лишь губы покусывал, да озирался тревожно. Хорошо хоть алагарские недотёпы  всех отвлекли. Маг их крохотный пробуравил защитный купол, как червь яблоко. Хулиганствующий колдун за его работой наблюдая обзавидовался не скрываясь. Самому-то ему о таком и мечтать не приходилось. А этот!?. Издался ростом с недокормленного кота, а силищей… ух!.. Хорошо только то, что поистратится он в проклятущей башне, а при некотором везении и вовсе там сгинет. Без него же они оставшихся — на ножи с лёгкостью и радостным улюлюканьем. Только бы они добыли, за чем посланы, и было бы хорошо к тому же, чтобы хоть кто-то из них, в одиночку желательно, обратно выбрался. Тут уж ему, касатику, никакой дракон не поможет, а рыцарям пера и удавки самим в вертеп магов-изыскунов лезть не придётся.

Ждать пришлось долго. Может это и не плохо? Грымз отряд через адовы кущи протащил до самого купола. И опять без потерь не обошлось — двоих ожившие деревья сумели ухватить. Одного, усилиями общими освободить удалось. Но тут выяснилось, что зря старались, поскольку парень, после пережитого, мог только орать и делать в штаны. Второго, арбалетчика, кстати, выковырять так и не сумели. Разорвали его осклизлые ветви. Ох и блажил он перед смертью, ох и блажил. Такого ухода  не особо чувствительный Грымз себе ни за что бы не пожелал. Боевой дух отряда этими потерями был сильно поколеблен, и вера бойцов в своего мага ослабела до опасно низкого значения. И то рассудить — ещё и в драку не ввязались, а уже четверых спровадили на свиданку с демонами преисподней. Пятому, пускающему слюни, полудурку, здоровила орк чуть позже свернул шею, как цыплёнку.

— Толку с него никакого, а нам добычу делить на меньшее число, — пояснил он свои действия.

Коллектив душегубов, такой практический подход к решению проблемы принял без особых эмоций. Ну сбендил… Ну убили… Издержки их неспокойной профессии.

Чем дольше тянулось время бездействия, тем сильнее нервничал Грымз. В башне, безусловно, что-то происходило. Это он явственно ощущал. Заклятия там творились, но не особо сильные. Ясно — бережёт себя маленький духголовый уродец. Потом было краткое затишье — это уже во второй половине дня, когда от полного безделья часть наёмников спать завалилась. Тут-то  в башне и грохнуло. И так красиво из стрельчатых окон полыхнуло, куда там ярмарочному фейерверку. Тут ленивцы попросыпались, а у остававшихся бодрствовать слегка просветлели мрачные рожи. При такой шумной иллюминации уж точно враг понёс потери. Не может быть иначе. Не бывает на свете таких чудес.

Снова потянулись минуты затишья, показавшиеся Грымзу бесконечными часами.

— Может, они того, всем скопом околели? — предположил один малый, поигрывая парой кривых ножей. — Нам тогда, что делать? Вперёд лезть или как?

Чародей предпочёл отмолчаться. Защитного купола больше не было — это он знал. Но стоит ли посвящать в такие подробности всех остальных? Это вопрос. «Пожалуй, что рановато», — решил  для себя Грымз и велел всем заткнуться, изображая напряжённую работу мысли. Через какое-то время стало ясно, что выжидал он не зря:

— Есть движение. Не загинули они там, по крайней мере, не все. Бьются.

— Пущай, — барственно дозволил алагарцам орк. — Ослабнут, нам же легче. Только бы поскорее, а то уж и темнеть начало. Может того, поменяем дислокацию. Подберёмся поближе к главному входу. Лишим их пространства для маневра. — И не дождавшись мнения чародея, велел всем выдвигаться.

Воинство, изнывавшее от безделья, восприняло команду с некоторым энтузиазмом и неорганизованной, но агрессивной толпой, потрюхало к лестнице, обходя по большой дуге, валявшийся на земле шпиль. Грымз несколько замешкался, делая вид, что зацепился посохом за куст, а на самом деле выжидая, что предпримет, дремлющий на верхотуре дракон. И, как всегда, он не прогадал; рептилия оказалась чуткой и совсем не боязливой. Узрев оборуженную ватагу, дракон расправил крылья, спустился пониже и без всякого предупреждения обплевал горючей несмываемой смолой самых ретивых головорезов.

— Ещё минус три, — пробормотал себе под нос маг. — Надо останавливать балбесов, а то так и вовсе воевать одному придётся. Стоять, придурки!

Команда, безусловно, запоздала, но ведь главное обозначить присутствие, одновременно внушая подчинённым, что он, Грымз, о них беспрестанно радеет.

Красиво полыхали маленькие лужицы драконьей смолы. В другой момент и залюбовался бы, но сейчас не до того было.

— Стройтесь полукругом, идиоты. Да цепь делайте пореже. Пореже, я сказал. Чтоб он вас одним залпом не накрыл. За развалинами скрывайтесь и следите за входом в башню. Не прозевайте тех, кого ждём. А я делом займусь. Арбалетчики — залп по рептилии и стрел не жалеть. Отгоните дракона подальше. Что «сбей его»! Ишь, прыткие какие… Это дракон, вашу мать, а не ящерица. Сейчас я по нему врежу…

И врезал. Космачу его приветствие не понравилось. А уж следующее и подавно. Он взлетел чуть выше и вынужденно взял паузу. В голове его всё перемешалось, а на глаза пала какая-то муть, не давая увидеть цели.

Грымз поздравил себя с успехом и усилил натиск. Арбалетчики не отставали, посыпая стрелами, болтающего головой рептилоида.

— Ага, не любишь! — вопили нападавшие. — То ли ещё будет.

Магу бы их восторги. Усилить натиск — одно. Одолеть дракона — другое. И Грымз уже понял, что ему это не под силу. Сдержать — да, он может. Но сколько времени? Пора бы уже появиться и тем, кто ему так нужен. А-а, легки на помине…

У двух арбалетчиков вдруг занялась огнём и лопнула тетива. Громила орк с рёвом схватился за обожжённое лицо. Одежда какого-то полукровки, в чьих предках, наверное, числились представители всех тёмных рас Амальгеи, заполыхала ярче факела, и что-то стремительное пронеслось мимо самого носа Грымза, сбив, готовое уже заклятие. Это на тропу  войны вышел или точнее вылетел мелкий комок чистой ярости — соколиный дракон, ловец по имени Поджигач. Маг чертыхнулся и с недобрыми предчувствиями посмотрел на вход в Зеркальную башню.

— Не может быть, — проглотив тугой комок, с трудом выдавил он. — Они живы!?.

Живы! Чтоб их… И он торопливо пригнулся. Проклятый тощий орк, о котором Цыдуль говорил, что он стрелок один из первых во всей Алагарской армии, только что подтвердил идущую о нём славу: четыре выстрела из двуствольных пистолетов и все — в цель.

«Ох, ты ж, — присев за обломком стены подумал расстроенный таким оборотом дел маг, — при таком развесёлом раскладе и помереть, что высморкаться! Не-ет, ищите дураков в другом месте!» Он торопливо стал сплетать пальцы рук, стараясь определить, у кого из бешеной четвёрки находится требуемая Кафтом субстанция. Вышло, что у троих. Разделили ношу… Что ж — не глупо…

Связываться с громилой, который только что свернул челюсть, подпалённому краснорожему степняку, Грымзу почему-то не захотелось. Отобрать ценный груз у зеленокожего тусуйца? Да ну его к ляду! Вон как зубами впился в шею не успевшего сделать ноги дроу. Остаётся двухголовый крохотун, что вцепился в зачарованный ларчик — только с руками отрывать.  Но как с ним сладить?

И вдруг… Ох, это неприятное чувство, что кто-то задышал тебе в затылок! Но разве такое возможно? Маг, не доверяя собственным ощущениям, медленно повернул одеревеневшую шею. Не различимое простому глазу мерцание для мага, словно маяк во тьме. Кто-то пробивался сюда. Кто-то способный создать Путь наскоро, буквально изменяя  перед собой структуру самого пространства.

— Ёжкины блошки! — прошептал маг. — Об этом Кафт не предупреждал. Как, впрочем, и… — он сощурился, изучая, что-то за только что образованным переходом.

Там в недоброй темноте искорёженного страшной силой финотонского леса происходило что-то ещё.

— Ух, ты… Сейчас здесь будет жарче, чем в плавильном гномском горне. Пора маскироваться.

И предусмотрительный Грымз торопливо накинул на себя покров магической непроницаемости. Бес с ними, с товарищами по оружию, когда на кону собственная голова, пусть выбираются, как сами знают. А ему, многоопытному и битому жизнью, остаётся лишь молиться, чтобы тем, кто сейчас будет мериться силами, было не до него. В сложную игру вступали новые игроки, которые явно находились в другой лиге. Паутина, любовно сотканная главой «шершней» оказалась не так прочна, как думал её создатель. В ней обнаружились прорехи. В эту прореху можно и выскочить, если только не геройствовать.

Нет, Грымз был далёк от мысли, чтобы сейчас сбросить карты на стол. Он ещё не сказал своего слова, просто решил затаиться. У него будет шанс выполнить взятые на себя обязательства, только делиться кушем  ему, скорее всего, не придётся ни с кем.

Пройдошистый маг кривенько улыбнулся и тихонько слился с сумерками.

Глава 21.

Расчёты и просчёты

или

всем свойственно ошибаться.

К проложению Пути до Зеркальной башни приступить пришлось в страшной спешке; слишком много времени у Шагуры умудрились отнять политические попугаи Тёмного Синклита. Добро ещё, что сумела она снестись с новым королевским магом Алагара Хватом и предупредить его об опасности, грозящей канцлерскому отпрыску. А сама нобилитка потратила ещё сутки — СУТКИ! — на утряску всех канцелярских проволочек, коими щедро обсыпали её синклитские бюрократы. Добро хоть Хват оказался мужчиной серьёзным, ухватистым, и, дела в долгий ящик не откладывая, подняв с постели Лихтенгерского, доложил ему о несколько переменившихся обстоятельствах. Канцлер к сообщению отнёсся со всей серьёзностью, и решение принял незамедлительно: шут с ними с дипломатическими осложнениями. В конце концов, с разобиженным незаконным пересечением его границ Финотоном можно будет договориться позже, а вот давать во вражьи лапы такой ценный козырь, как капитан Краст — вещь совершенно не допустимая, да и сын он… единственный.

К Зеркальной, проклятущей башне был отправлен дирижабль под командой самого Хугу. Гном такую бучу поднял, когда канцлер назначил другого капитана, хоть святых выноси. Ворвался к Уланду едва ли не в исподнем и давай каркать: «Почему не я!? Нет, ты от меня халатом не прикрывайся. Мальчика из огня вынимать — дело наиважнейшее и, почти семейное. А ты кого-то другого посылаешь!? Не доверяешь, значит!»

По причине непредвиденного ночного пробуждения, второе лицо в государстве алагарском как-то не сразу понял, как горластый гном, так быстро прознал о его распоряжении.

— Да какой же капитан без моего ведома в полёт отправится? — гном чуть угомонился. — Сам полечу. Слышишь? Сам!.. Сейчас на тебя ещё поору, чтоб сердце отпустило. Возьму самую быструю посудину и двину. Координаты точные давай.

— У Хвата возьми. Да, и  пусть он не забудет, перешлёт их Шагуре.

— Хват не забудет. А ты, давай, меня слушай, я сейчас от обиды горланить стану, и между делом накарябай приказ под своей подписью и печатью, чтоб маркиз мне отрядил два десятка своих гренадёров… Нет, лучше давай брегномовых десантников.

— Два десятка!.. Не жирно ли для простой эвакуации?

— Не жирно. Нутром чую, что и того может оказаться недостаточно, но самый мой быстрый дирижабль, как на грех, — не самый большой. Другое судно брать не хочу. И так опасаюсь опоздать. Накропал?.. Хорошо. Я на тебя после наору, а сейчас не досуг. Полетел я.

Наперегонки со временем бегать всегда тяжко. Хугу зарядил маленький остроносый дирижабль артефактом, который и линкор бы разогнал до скорости ветра и всё-таки…

Шагура в Асганише, получив точные координаты башни, подняла выделенных ей братом «проникающих в суть» едва ли не матом. А потом без уговоров, одними взглядами, от которых у не впечатлительных убийц кровь застыла в жилах, заставила их войти в ещё не проложенную червоточину.

Такого не делал ещё ни один маг на Амальгее! Спешка нужна только при ловле блох и при поносе? Чушь собачья! Когда речь идёт о спасении дорогого тебе существа, как не поспешать? Как не нарушать правила? А если ты могуч в своем желании или ярости, то не будет грехом поменять и устоявшиеся представления о том, что возможно или… не возможно.

— Арбалеты к бою! — сквозь стиснутые зубы выдавила нобилитка, чувствуя приближение цели, и готовя выход. — Грандиозное Тёмное Начало! Когда же вы огнестрелом обзаведётесь. Пора бы уже сделать шаг в сторону прогресса.

С ней отправился народ тёртый, дело своё крепко знающий. Они за Дом Шелестящей Тени свои жизни разменять были готовы и без митинга-накачки, но ситуацию понимая, зуб на свою нобилитку не точили. Сдерживая рвотные позывы, — а при выходе их червоточины мутит всех и всегда, — они взвели свои смертоносные игрушки.

— Сейчас, секунду терпения, — нобилитка творила магию, не упуская бразды правления. — Вот! Теперь они все видны. Мы же для них пока не доступны. Смотрите… Тощий орк… наш, его не трогать. Толстяк, этот, которому мы все по пояс, тоже — наш. Дракон на балконе — наш, но он не знает, что мы на его стороне. Бойтесь зверушку. Характер у него взбалмошный. Мелкий перепончатокрылый… и это наш. Двухголовый обормот на плече орка — не симбионт, а гомункул. Его тоже под охрану взять. И главное: как угодно прикрыть молодого офицера с карабином. Они не знают, что вы — подкрепление. Это не было предусмотрено. Так что будьте осторожны. Головы у этих парней и так горячие, а в бою и вовсе… С остальными, разрешаю поступать по вашему усмотрению. Пошли!

Казалось, всё учла хитроумная бестия, всё просчитала на много шагов вперёд. И бойцы при ней — чистое золото, и сама умница, и красавица… э-э-э… в смысле чрезвычайно одарённая чародейка, но жизнь такие фортели выкидывает, что, порой, и самые предусмотрительные впросак попадают.

Вот, как сейчас.

Оскалившиеся дроу выскочили на площадочку перед Зеркальной башней и шустро расстреляли заранее намеченные цели. Нападающие, никак не ожидавшие такого крутого поворота в собственной судьбе, быстренько побросали оружие и подняли лапы вверх. Всё, победа, пора и по домам? Не тут-то было…

Жо-Кей-Жо, вовремя признав Шагуру, сумел остановить яростно сражавшихся рубак и тут же пронзительно заверещал в два голоса, тыча куда-то за спину подоспевшим тёмным эльфам.

— Чего разорался? — не оценив всей серьёзности положения, спросил один из дроу, укладывая мордой вниз и без того не сопротивляющегося наёмника.

Спросить-то спросил, а ответа не услышал — умер.

Узкая, похоже, когда-то женская, а может статься и вообще — детская рука с несуразно длинными, узловатыми пальцами увенчанными кривыми и длинными, что твой ятаган когтями, пробила его бледное тело со спины насквозь и так замерла на секунду, сжимая ещё бьющееся сердце.

Безликие пришли. Было их много — всё, на беду свою, уцелевшее население того несчастного городка, в котором так не ласково приняли Хряпа и компанию. Были они организованы куда как лучше, чем в прошлый раз, поскольку  этим занималась некая неведомая алагарцам и дроу Киска. И магов на этот раз с ними было четверо, но об этом Жо и Шагура и сами догадались.

Судьба ли так распорядилась или безмерно любящая веселье разбитная оркская богиня Тартунья, но  бывшие всего несколько минут назад злейшими врагами наёмники, посланцы короля и бледные дети подземелья вдруг оказались в одной лодке. Зу неожиданно пожалел, что излишне сильно отоварил степного орка. Тот теперь в полную силу драться был не способен. Да и вообще — не способен… Хоть добивай из сострадания, чтоб не мучился. В растерянности, для себя новой, острым умом не осознанной, замер капитан Краст, как был с карабином в замахе. Какому-то объязвлённому малому посчастливилось не получить прикладом по черепу, а быть растерзану когтями слепцов. И сожалел полковник Хряп едва ли не до тоски о последних четырёх расстрелянных патронах. Эх, сейчас бы хоть парочку, да по магам. А уж потом-то… потом-то оно может и легче бы сделалось. И тонким, невидимым и едва различимым лезвием взрезал слух Шагуры истошный вопль Жо-Кей-Жо: «Накрой!»

Нобилитка и охватить всего ещё не успела, скорость глаза уступила скорости мысли, но действия её оказались инстинктивными и единственно верными: накинуть полог пусть и не прочный из-за страшной спешки, защитить и своих и чужих, раз уж они вперемешку, от атак сверху и с флангов, а по фронту оставить видимую гомункулом прореху для  удара. Жо-Кей-Жо не подвёл — влупил себя не жалея и срезал клюворылого колдуна уже приготовившего смертельный сюрприз для каждого, кто по дурости не успел бы убраться с пути его чар. Вслед за этим Шагура схлопнула створки магического щита. Вовремя. Трое уцелевших магов Закраины обозлились не на шутку, окутав прозрачный купол какой-то едучей туманной дрянью, от которой творение тёмной пошло нехорошими разводами и стало на глазах истончаться.

Обросшие когтями и чем-то наподобие панцирей кувшинные рыла наступали плотным строем, уже растерзав всех неудачников, оказавшихся вне спасительного купола.

Жо! — припомнил капитан Краст прошлое свидание с бывшими людьми. — Давай их, как в прошлый раз. Хорошо же вышло.

Гомункул дёрнул щекой одной головы:

— В прошлый раз они от меня никакой пакости не ждали. Да и вообще не предполагали встретить мага. Я ведь того… околемши был. Теперь же они подготовились. У них тоже защита — простеньким заклятием не прошибёшь.

— Даже не пытайся, — нобилитка была сосредоточена как никогда, — отразится в тебя  же.

— Молодец, Космач! — выкрикнул Хряп, когда белый волосатик своей волей проредил строй наступавших. — А ты, сиди, пока, — прикрикнул он на встрепенувшегося ловца. — Покуда не с твоим калибром воевать. Шагура, может назад, в башню отступим? А то  в такой суматохе мне что-то плохо думается.

— В башню не в башню, а на лестницу подняться стоит: на высоте оборону держать легче. Жо, защиту снимаю — бей второго колдуна!

Маги маленького отряда приняли бой, и отсиживаться в обороне не собирались.

— Ага! — возликовал Зу. — Ещё одного упокоили.

Но радость великана мгновенно угасла, когда расступившийся лес выпустил из своего чрева очередную волну безликих. Первые ряды уродцев уже скребли когтями магический щит, видимо не осознавая тщету своих действий, но ясно показывая обороняющимся серьёзность собственного настроя. Меж тем купол в самой своей вершине уже стал похож на сгнившую соломенную крышу — вроде ещё стоит, а толку…

Рукопашной с одним единственным печальным исходом было не избежать. И кто в этой мясорубке уцелеет? Разве что Шагура и гомункул. А вот остальным… Остальным приходилось только жалеть, что при отлёте из Алагара  не заказали они по себе панихиды. Схожие мысли сейчас посещали и головы оставшихся в живых искателей лёгкой наживы. Ох, и ругались они, кто вслух, кто про себя, может, кто и молился, только тихо-тихо, таясь от подельников. Однако разброду этому и унынию скорый конец положил не чувствительный к чужим душевным переживаниям полковник.

— Похватали в лапы своё железо, тошнотики! — вежливости обхождения, привитой ему в военной академии, орк не изменил. — В строй. В первую оборонительную линию, ссыкунки. Кто в баталии выживет, того пальцем не трону. А кто посмеет слабину дать… — Хряп назидательно улыбнул окровавленную рожу. — Всем всё доходчиво объяснил? Жо, будь ласков, по первой линии востроносых, чем посильнее заряди. Готов? Лады. Арбалетчики… Сколько вас уцелело?.. Пять-шесть… всё подспорье. Бейте не останавливаясь. Много их — не промахнётесь. Теперь все  слушай мою команду: раненых не добивать. Времени на это не тратить. Разве что отсекайте им грабли, которые потянутся, чтобы исподтишка не царапнули. Первых стопчем и сразу пригнуться и по животам. В верхний бой сразу не ввязываться. Их маги направляют, пока они разберутся, что к чему… Шагура, отвлеки их чем-нибудь занимательным. Добро? Вот и славно. Сымай щит!.. В ножи безглазую нечисть. Эх, кто выживет, тот благословен! Х-ха…

И пошла кровавая страда!

Зу и  капитан, поддавшись боевому безумию, рванулись в самую гущу и друг почувствовали как в их плечи вонзаются туповатые, но крепкие оркские когти.

— Куда, шельмецы? Стоять! — полковник Хряп к удивлению собственному головы не потерял. — Пущай эти поратоборствуют, а мы чутка обождём. И, это… друг за дружкой приглядывайте. Жо, славно саданул. Теперь пыл поубавь. Глянем, что вражьи колдуны спроворят.

Верно всё прочувствовал  кадровый алагарский офицер; понял он, что перед ним противник не без опыта. Вот только кто он? Где скрывается? На поле боя видна его работа, но его, окаянца, самого нету. Осторожен, зар-раза. Не высовывается до поры. Значит, нужно его из укрытия выманить.

— Космач! — хорошо, что глотка лужёная. — Поджигач. Давайте-ка, парни, пройдитесь по задним рядам. Шагура! — нобилитка беспрекословно приняла старшинство полковника. — Порадуй магов, чем  ни попадя. От — добре. Видали? Воинство их без догляду, хреново воюет. Самое время ихнему командиру проявиться. Как только обозначится эта сволочь — всюю остатнюю магию на него… на него.

Нельзя было сказать, что ящерокошка по имени Киска была скорбна трусостью. Не было того. Не было. Но осторожной она была от молочных клыков и мягких когтей. Распланировав ход сражения, или, говоря языком военным, составив диспозицию, она готовилась к быстрой, молниеносной победе. Предпосылкой к тому — огромное численное превосходство. А вышло?.. Откуда, о Сумеречный властитель! здесь появилась эта клятая колдунья? И, почему, с какого такого перепугу, тёмная воюет на стороне людей? Ах, да, там ведь ещё и орк. Дышло ему в ноздрю! Она-то полагала, как оказалось с изрядной долей девичьей наивности, что безликие под прикрытием далеко не слабосильных магов скоренько стопчут обитателей этого мира, захватят Краста, дав, тем самым сильнейший козырь в щупальца правителя Закраин, и дело с концом. А вот как-то не срослось.

— О-о, одноухий демон Хю! — шипела хвостатая бестия. — Кто мог подумать, что этот тощий орк не запаникует, сообразит организовать оборону и перейти в контратаку, пустив бывших своих преследователей первым эшелоном? Полководец, рог ему под хвост! А я, дура, резерв поторопилась в дело ввести. Драконы ещё эти…

Армия Киски ещё не дрогнула и об отступлении перед жалкой кучкой врагов, конечно, не помышляла, но уже увязла, наткнувшись на ярость обречённого сброда, а проклятый канцлерский выплодок оставался вне досягаемости. И что делать?.. Самой в бой кидаться? Похоже на то. На войне, личный пример командующего — дело не последнее. Киска в бешенстве стегнула хостом и с отрывистым коротким рявканьем кинулась вперёд. Один из пары уцелевших магов, этот её рывок приметил — второму-то и вовсе не до того было, окружили его огненные мухи и норовили забраться под сморщенную шкуру, — и дал отмашку забуксовавшему воинству.

— Бей по драконам! — проорала магу ящерокошка и, разметав неуклюжих безликих, обрушила свой чудовищной крепости нарост на подвернувшегося дроу ловко орудовавшего двумя короткими мечами.

Её бойцы, ощутив прилив новых сил глухо, но воинственно застонав, усилили давление, и противник подался назад.

— Она, — одними губами произнёс Хряп, увидев чешуйчатую фурию. — Пора. Жо, Шагура…

— Поняла, — выкрикнула нобилитка. — Держи гостинец, хвостатая.

С длинных её пальцев сорвались синие, причудливо переплетённые молнии, но достигнув цели, они бессильно обтекли фигуру Киски: на совесть сработал безликий маг, защитив командующего и не позволив обезглавить армию. Шагура, припомнив горячие словечки своих алагарских друзей, наддала жару и сумела-таки обороть охранительные заклятия.

— Молодец, тёмная! — возликовал орк, завидя, как зашаталась гибкая фигура закраинного хищника. — Теперь-то и нам выходить пора. Жо, слезь с плеча, оставайся в тылу и следи за ларцом. Поддержим даму, господа!

И поддержали-таки, со стороны засмотришься. Полковнику в этом обозлённом стаде жалеть было некого, потому его манера махать Ланцетом без порядку и ладу, лишь бы кому по чану досталось, начала себя оправдывать с первой секунды. Были бы у перерождённых горожан хоть какие-то глазёнки, наверняка бы из орбит повылазили. А так Хряпу удалось сбить их боевой порыв и привлечь к себе внимание последнего, оставшегося на ногах вражеского мага. Его невезучего товарища настырная сверкающая мошкара уже доедала с довольным гудением.

Чаша весов в этом, казавшемся бесконечным, сражении снова дрогнула и начала медленно склоняться в сторону алагарцев. Но Киска ещё не сдалась. Да и зачем давать слабину, когда совершенно ясно — этот рывок орка и его компании — последнее, на что они способны. Ящерокошка в усмешке обнажила свои острые клыки и не спеша, почти вальяжно двинулась к беснующемуся орку.

Подобному горе Зу приходилось лихо. Безликих на нём нависло, как лягушачьей икры на камыше — без счёта. Финотонец сбрасывал их с себя уже без меча; потерял его в битве, после того, как отсёк кисть руки одного особо настырного деятеля. Сомнительное это украшение, так и торчало из плеча беснующегося великана. Боли он пока не чувствовал, однако в скорости здорово потерял, отчего скрежетал зубами и ярился больше прежнего, тщась пробиться к капитану. Тому приходилось совсем тяжко, отчего-то на Краста наседали с куда большим упорством, чем на них на всех разом. Складывалось впечатление, что капитан и есть главная цель кувшинных рыл. Карабин, которым неустрашимый офицер действовал, как простой дубиной, был давно расколот и отброшен в сторону ввиду полной бесполезности. Краст с животным рычанием отбивался пистолетом, схваченным за ствол и обломком сабли. Он устал, почти ничего видел и медленно пятился, уже плохо понимая, что делает. Шагура добивала последнего мага, а Хряп…

Ух, каков был замах! И удар пришёлся в цель, а дальше случилось, то, что частенько служит причиной гибели разного рода героев, толковых и не очень. Клинок меча накрепко засел в рёбрах осатаневшего безликого и самовольно решил в них задержаться. Зажало его — не вытащишь. Орк поздно сообразил, что рукоять-то сейчас лучше отпустить,  ведь в неподвижную мишень превращаешься. И только в его мозгу появилась эта светлая мысль, как в крепком оркском черепе, что-то нежданно взорвалось, расцветив вселенную сказочными красками.

Киска до него добралась и, побуждаемая искренностью чувств, приложила к его голове свой знаменитый хвостовой нарост. Эк, его наземь швырнуло, сердешного! Ящеро —  кошка позволила себе улыбнуться: пошёл цвет.

— Молодого — живым! — рявкнула она. — Остальных порвать в мелкие лоскутья.

И тут, откуда-то сверху, с тёмных, беспросветных небес грянул ружейный залп, оставив обширные прорехи в плотной толпе беснующихся безликих.

— Какого хрена! — взвизгнула бестия, с удивлением уставясь на собственный хвост, подёргивающийся у её лап. — Это… это… Агрхх…

Зарычишь тут от расстройства, когда тебе непонятно кто конечности отстреливает.

— Алагрцы, — выдохнула нобилитка, без сил опускаясь на колени, — успели всё-таки.

По сброшенным с борта дирижабля верёвкам уже спускались десантники, вышколенные майором Брегномом, и с ходу, не тратя лишней секунды, вступали в схватку. Невидимые весы уверенно склонились в сторону маленького отряда.

Орк, стоя на четвереньках, ещё не осознавая произошедшего, мутным взором различил что-то странное: из ниоткуда, прямо из воздуха что ли, недалеко от Жо-Кей-Жо, проявился бледный малый с посохом. Хряп попробовал криком предупредить друга — не вышло, плотный ком забил глотку. Он взмахнул рукой, силясь привлечь его внимание и рухнул мордой в валявшийся на земле труп. Жо упорно ничего не замечал. Нарочно что ли?

Грымзу, снявшему с себя покров (прятаться, и творить боевую волшбу одновременно парню было не под силу) оставалось лишь ударить заклятием в незащищённую спину, потерявшего бдительность гомункула. Что ж — не самое трудное дело. Получай, ротозей… О, как удачно — на две равные половинки. Красота! Теперь подтянуть к себе заветный ларец — и в кусты, благо дыр в шипастой стене после сражения в зарослях было хоть отбавляй.

«Ищите меня теперь, — злорадно думал, избегший гибели чародей, — ищите ветра в поле».

Глава 22.

Мозаика жизни

или

Есть ли предел огорчениям?

А спалось-то как!?. Как спалось полковнику Хряпу!? Сначала… как бревну, без снов и ощущений. От такого сна после голова дурная и чувство, что ты её, голову то есть, так и не приклонял. Но… это ежели тебе, яхонтовому, обязательно вставать и в опостылевшие дела окунаться. Хряп же понятия не имел, нужно ли ему вскакивать и когда; некий намёк на пробуждение был, но его никто вроде бы и не приметил. Значит можно и дальше бока давить. Тем паче, что так нежно тебя покачивает, убаюкивает.

Далее был спуск куда-то глубоко. Сознание, из ватного покоя не вынырнув и кристальной ясности не обретя, расценило это действие, как повторное погружение в сумеречное чрево клятой Зеркальной башни; Хряп обеспокоился и, не пробудившись, суматошно завозился. Кто-то его ругнул, пусть и без особого тусуйского шика, но всё равно по-алагарски забористо. Хряп даже решил высказать успокоителю свой респект и уважуху, но намерения его расценили как-то не так и влепили пару затрещин для успокоения и с соблюдением субординации. Во всяком случае, спящий полковник услышал слово «полковник» и постановил для себя, спящего, на грубость не обижаться. Хотя первоначально, посыл расправить широкие крылья был. Однако то ли крылья расправиться не пожелали волей своей, то ли были они в действительности не так уж и широки, каковыми их тусуец почитал, но едва показавшись из-за узкой спины, они тут же поникли, а их обладатель снова захрапел. За миг до того… хотя кто его во сне разберёт, время это?.. Хряп острыми своими ушами уловил звуки падения некоего весомого тела, да не единожды оно было, — и словеса, коими кто-то невидимый, это самое тело навеличивал тоже ему разобрать довелось. Понятно — не все, но те, что расслышались были музыкой для офицерского уха… ежели так-то поважают не самого офицера.  Да-а-с, тут уж точно не пахло ни субординацией, ни почтением. Каким-то невероятным образом Хряп сообразил, так и не проснувшись, что так-то ругаются солдаты, тщась доставить до места не транспортабельную тушу Зу. «А куда нас, собственно?» — нежась в розовых облаках, озаботился полковник. — «А, какая собственно разница?» —  тут же утешил он сам себя, гоня прочь всё колючее и раздражающее, мешающее покою и царапающее достигнутый идеал щенячьего счастья. А ведь ещё и «потом» было!.. В кои-то веки. Да не впервые ли в жизни!?.

…И матрац был мягким — услада ноющих оркских рёбер. И подушка настоящая, а не блин из трёх с половиной перьев. И одеяло, в которое Хряп завернулся весь, только кончик кривого носа наружу выставил. Так и в детстве не приходилось; не было у папы прапорщика одеяла. А мама-самогонщица своим не делилась, жадоба. Великовозрастный полковник хлюпнул во сне носом себя шибко жалеючи и решил не омрачать сновидений воспоминаниями неблагополучного своего детства. Лучше смотреть сны о бабах… На Тусуе оркские молодухи чудо, как хороши: все стати при них и с переду и с заду, и клыки и носы и все прочие бабские достоинства. Не-ет, положительно пора возвращаться на родину. Ожениться там… Пятьдесят лет для орка — самый расцвет. Они и в девяносто куролесить способны, ежели дожить сподобятся, миновав военные случайности и кабацкие междусобойные неурядицы. Обзавестись домком… К  дьяволу домок! Замок отгрохать надо! Жалованье полковника гвардии куда как не мало, а ведь ещё и чины генеральские светят и лампасы… Именная сабля… орден, как бишь его?.. Слуга царю, покрытый матом… И мысль самоуправно свернув на какую-то не торную тропку подсознания, заплутала там, где до селе ей из-за страшной занятости бывать не приходилось.

Тусуйский орк и по странному жизненному выбрыкону алагарский полковник Хряп досыпал вторые к ряду сутки. За время это, в раю проведённое, кое-что он пропустил. Ну да ничего, вскорости наверстает.

А пока герой, заслуженно вполне отдыхает от трудов ратных, жизнь на месте стоять отказывается. Идёт она себе самовольно и единовременно в разных пределах. К примеру, в алагарской столице, притихшей по военному времени, поскольку офицерство ратоборствовать отбыло и веселить враз заскучавшее дамское общество стало решительно некому: студенты университета и чиновники статские дворянам служилым замена не равнозначная, однако на безрыбье и мелкий рак вполне себе закуска. Надумал тут себе один лысеющий, полнеющий и рано стареющий господин, моментом почти историческим воспользовавшись, устроить у себя в родовом особняке грандиозную пьянку… пардонте!.. бал… Нет! Какой с него балоустроитель… Сойдёмся на таком определении: увеселительный приём с мазуркой под коктейль. Во всяком случае, в афишках и открыточках, разосланных по благородным семействам, именно так оно всё и обзывалось. Откликнулись многие, почти все. Поскольку неброская и не выразительная внешность способна испортить жизнь только человеку бедному — хотя ему, чего ещё портить? — или даже мужчине с достатком средним. Тут таковой натуралий вполне до личной трагедии неустроенной судьбы и обозления на весь мир дойти может. Но наш, возжаждавший увеселения герой к таким недостойным внимания неудачникам не принадлежал. Во всяком случае, бедности он не знал, а редеющая шевелюра и наметившееся брюшко при почти безразмерном кошельке и в отсутствие непозволительно подтянутых офицеров, не такой уж заметный недостаток.

Карет с гербами большими и малыми перед его домом скопилось число радующее душу. Всех встречал дворецкий, поражавший достоинством древнего героя изваянного в мраморе. Эту картинку в красках изложили некому нервическому дроу, он, время от времени, так и шёл волной: болезный, что ли? Ничуть не бывало. Господин этот не простой, свои подёргивания в молодые годы часами пред зеркалом репетировал, добиваясь полной естественности. Добился, душегуб. И горе было тому, кто верил этому его нездоровью. Умел Траф убедить своих собеседников в обратном. Вот только после таковых бесед они о развеянных своих заблуждениях более никому поведать не могли. Сейчас Траф, шепоток вкрадчивый внимательно выслушав, пребывал в некоторой нерешительности: докладывать ли об этом своему неулыбчивому шефу, или же просто выждать время? События, вроде бы, шли как надо и от небольшой задержки, всего-то в одну ночь, ничего в худшую сторону перемениться не должно. «Нет, — решил тёртый калач, — доложу. Может это и перестраховка, но Кафт мужчина таковых представлений о жизни, что и не угадаешь, когда и кого растворит играючи в вечной неопределённости Грандиозного Тёмного Начала». К тому же глава «шершней» в последнее время едва сдерживает нетерпение. Оно понятно — столько лет… десятилетий ждать и вот оно… вот… Рукой достать. Пожалуй, не стоит его томить.

— Говоришь гербованых экипажей не счесть… Что ж, меня, да без пригласительного билета, пожалуй, и не пустят. А вторгаться к алагарскому аристократу, держателю нужной всему Асганишу вещи, сейчас не самый умный поступок.

Отпустив филёра, Траф поймав пролётку, посулил вознице много больше его обычной дневной выручки, если тот, презрев неуверенность, доставит его в один не самый благополучный квартал. Извозчик такому заказу не обрадовался, но будучи обременён семейством, отказать тёмному почёл за глупость и в двадцать минут доставил его к полуразвалившемуся строению с покосившимся забором, висящей на одной петле калиткой и практически полностью заросшей сорняками дорожкой. Тёмный расплатился по уговору и, дождавшись, когда пролётка с нервничающим кучером исчезнет за поворотом, шагнул в джунгли, некогда бывшие прелестным садом. Здесь, в навевающих печаль развалинах, надумал остановиться на несколько ночей глава «шершней». Будучи всегда дроу осторожным, на этот раз он принял решение рискнуть и появиться в алагарской столице, понуждаемый к тому быстротой сменяющих друг друга событий и собственным неодолимым беспокойством.

Траф прошёл без стука. Охрана, молча, пропустила его, имея на то распоряжение самого Кафта. В пропылённой, тускло освещённой комнате, сидя на продавленном диване, глава «шершней» принимал посетителя, крепко прижимавшего к груди потёртый ларчик.

— Грымз, — с некоторым удивлением поприветствовал вошедший мага-наёмника. — Так скоро? Надеюсь с хорошими вестями.

— Говорит, что да, — Кафт явно был в приподнятом настроении. — Рассказывай дальше…

— Значит так… — Грымз несколько замялся, но продолжал улыбаться во всю пасть. — Отряд мы потеряли.

— Что весь!?.. — эту новость Траф никак не мог отнести к разряду добрых.

Чародей широту улыбки умерил и утвердительно кивнул.

— А… — начал было резидент Дома Лилового Тумана, но приметил предостерегающий жест босса и вопрос: как же спасся ты сам? — остался не заданным. Пока не заданным…

— Полонить герцогского сынка, так же не удалось. Но, — поспешил оправдаться Грымз, понимая, что обещанные им радости блекнут на глазах, — задачу наипервейшую мне выполнить удалось, невзирая на непредусмотренное вмешательство гросса Шагуры.

— Как!.. — нобиль вскочил с дивана, словно уязвлённый в седалище ржавой острой пружиной. — Шагура, эта мерзкая ведьма, была там!? Она же… Она же в Асганише на заседаниях Тёмного Синклита глотку дерёт! Должна драть… Траф, почему не доложил?

И тут же в комнате неизвестно из какого паучьего угла материализовался камердинер, умевший становиться незаметным в любой обстановке. В кои-то веки многомудрому и такому предусмотрительному резиденту было нечего ответить.

— Об этом я с тобой потолкую после, — взяв себя в руки, почти равнодушно сказал нобиль, снова усаживаясь на мебельные руины. — Грымз, не молчи…

— Я добыл это, — чародей пересёк комнату и за неимением стола поставил ларец на грязный подоконник. — Магией Закраины от него несёт до рези в глазах. Да и охранял его не абы кто, а двухголовый уродец. Колдун, доложу я вам, силы такой, что, пожалуй, и с Шагурой потягаться может. Я не преувеличиваю. Если бы его не потрепали защитники башни, я не уверен, что сумел бы справиться. Итак, едва ноги унёс. Там ведь помимо ведьмы с «проникающими в суть» объявилась толпа каких-то образин в компании колдунов и…

— К делу, — жёстко потребовал Кафт, пресекая словесные излияния Грымза. Подвиги этого субъекта нобиля вовсе не интересовали. — Покажи мне то, за чем ты был послан. Нет… не открывай. Я сам. Сними защитные заклятия и отойди.

Кафт стремительно пересёк комнату, а перед подоконником воткнулся колом и, протянув руки, замер. Он несколько раз сжал и разжал кулаки, собираясь с духом и, наконец, решился. Крышка ларца была поднята, и нобиль заглянул внутрь. Траф и камердинер видели, как закаменела спина «шершня». Они переглянулись и, поняв друг друга без слов, встали за спину ещё ничего не понявшего мага и заломили ему руки, бросив обомлевшего Грымза на колени. Посох мага предусмотрительный камердинер ногой отшвырнул в самый дальний угол и зажал рот не состоявшемуся триумфатору, а ничуть не менее опытный Траф сдавил пальцы колдуна, лишив его возможности создать мощное атакующие заклятие.

— Это что? — прошипел Кафт, оборачиваясь медленно, будто циклопический айсберг в свинцовых водах Великого океана.

Грандиозное Тёмное Начало, как постарел этот дроу всего за несколько мгновений! Только обозначавшиеся под узкими его глазами мешки вдруг набрякли, набравшись страшной синюшной черноты. Нос и без того острый, как у большинства дроу, приобрёл схожесть с тёмноэльфийским клинком. А фиолетовые губы, как ни старался он их подбирать в жёсткую складку, так и норовили съехать вниз, делая сухощавое в общем-то лицо, дряблым, едва ли не раскисшим. Ярость, обычно подтягивающая сурового нобиля, в этот раз показала всем его дряхлость.

Каторга!!. Она продолжала его убивать…

Уголья пронзительных, раскалённых гневом глаз, насквозь прожигали ничего ещё не понимающего и глупо, беззащитно моргающего Грымза. И только, когда он сумел сфокусировать взгляд на предмете, что сжимал в руке Кафт, маг тоненько и противно заскулил. Даже если бы его рот не был запечатан пятернёй камердинера, Грымз не сумел бы выдавить из себя ни слова. Страх отнял у него голос. Страх опорожнил мочевой пузырь наёмника. Страх, с окоченевшей улыбкой мертвеца ледяными пальцами сжал его горло и почти остановившееся сердце.

Чёрная, — чернее смертного греха — кровь нобиля, вязкой струйкой вытекала из ладони и разбивалась в липкую пыль на изгаженном крысами полу.

— Что это? — почти беззвучно, повторил свой вопрос «шершень», и, разжав изрезанную ладонь, сунул под нос, стоящему на коленях наёмнику странный густо-серый и бритвенно острый осколок-лепесток; тот самый, что извлёк умница Жо из своей несчастной головы, и который он так трепетно оберегал во время сражения. — Где живой порошок? — осколок, уткнувшись Грымзу под подбородок легко, без всякого сопротивления вскрыл тонкую кожу. — Убери руку, — это приказание камердинеру, чтобы освободил рот чародея.

Но и после этого Грымз мог лишь тупо таращиться в никуда. Кафт чуть усилил давление и боль «разбудила» впавшего в ступор мага, разомкнув ледяную хватку на его горле.

— Будь ты проклят! — неизвестно к кому обращаясь, взвыл наёмник. — Будьте вы все пр…

Лепесток, по-прежнему легко вышел наружу возле самого основания черепа колдуна.

Кафт жёстко, как он умел, нанёс удар ногой издыхающему Грымзу, сломав ему шейные позвонки.

— Морда между лопатками… — на удивление спокойно заговорил нобиль. — Хм… забавно выглядит. Итак, что делать будем?

Его присные благоразумно промолчали, прекрасно понимая, что на самом деле их никто ни о чём не спрашивает.

— Огорчили вы меня, — продолжил конструктивный диалог «шершень» с дроу, мнение, которого он всегда очень высоко ценил, то есть с неким нобилем Кафтом. — Все огорчили. А я огорчаться страсть, как не люблю. Но ещё больше я не люблю проигрывать, кому бы то, ни было. Особенно… особенно всяким колдовским бабам!!!

Он всё-таки не удержался и сорвался на крик.

— И всё-таки, что же там произошло? Почему плитой гранитной накрылся целый отряд не хилых головорезов? Шагура всему виной? Она, конечно, может, но… Эх, поторопился я слегка, укокошив нашего друга. Да-с, расстроенные чувства всему виной. Тут меня понять можно. Во всяком случае, я себя прекрасно понимаю. А нет ли у нас, господа, под рукою какого завалящего колдунишки, чтобы умел разговорить свежеубиенного?

Камердинер, видя такое злобно-игривое состояние обожаемого шефа, с непривычной для себя робостью, указал подрагивающим пальцем на изломанную тушку Грымза:

— Он может… э-э-э… мог, однако…

Нобиль в рассеянности глянул на труп и мудро изрёк: «Хм».

— М-да, неловко получилось, — поскрёб он свой высокий лоб. — Нельзя мне нервничать, а вам… — он люто сверкнул глазами, — меня огорчать. Чтоб впредь вы себе подобного не позволяли.

Кажется, Кафта стало заносить. Впервые за всю свою многовековую службу Дому Лилового Тумана Траф и камердинер единомоментно усомнились ясности разумения нобиля. Ох, ты ж, до чего занимательная политика тёмного эльфа, — да разве только его, — довести способна! Как бы ни приспела пора и этим двум уважаемым господам познать вкус жизненного огорчения?

Нобиль меж тем вернулся на скрипучий диван, но просидел на нём не долго. Да что там, почти сразу же вскочил и, вперив в лицо Трафа пристальный, но какой-то горячечный взгляд, брызнув слюной, зачастил:

— Что?.. Что с тем дворянином?.. Если уж не получилось… э-эа-аа… не получилось с основным вариантом, нужно, хоть запасной обтяпать. А там выждать момент и… и Дом снова в силе, а мы… Мы!.. Асганиш будет нашим… моим будет. Так что?..

Трафу сразу стало легче дышать. Уж здесь-то он мог отчитаться по полной в бумажки не заглядывая. Дворянин, так нужный Кафту и всему Дому Лилового Тумана, веселился дома, наприглашав всех более-менее именитых людей столицы. Так что…

— Так что мы идём в гости! — хлопнув и потерев ладони, возликовал нобиль, и тут же сморщился от острой боли — рана была длинной и глубокой. — Только вот перевяжусь и… Риск, конечно… каждая собака будет знать, что я здесь. Колдуны всей сворой кинутся выслеживать. Да и бес с ними. Если всё выгорит, пошлём подальше войну с монстрами Закраин — это не наша головная боль — и сразу — в Асганиш. Пока там нет нобилей Шелестящей Тени и их «проникающих в суть» наши союзники подсуетятся… А как им не подсуетиться, когда я с таким подарком… Правда без приглашения на бал… — мысль Кафта скакала одурелым горным козлом, что внушало всё большее беспокойство двум достойным рыцарям подковёрых интриг. — Ничего, ничего… Нобиля он принять не откажет. Так пойду — не зван. В наглую. Всегда срабатывало. Сработает и сегодня. Найдите мне лошадей…

Поиски более-менее достойной верховой животины — двух верховых животин, Трафу было объявлено, что он тоже потащится на танцульки, то-то резидент возликовал! — заняли довольно продолжительное время. Где бы их сыскать в такой-то дыре… Но тут камердинер ужом извернулся и хозяину потрафил, уведя двух кобылок с какой-то купеческой конюшни, стоявшей почти на самой границе кварталов. Конюху не поздоровилось, но Высокие Цели, они  на то и Высокие, что превыше всего!

Лошадьми Кафт остался недоволен и решил, что на них они к самым воротам подъезжать не станут.

— Покараулишь их, — бросил он Трафу. — Да будь готов ко всему. Не исключено, что отъезжать предстоит в спешке, так что… вооружайся-ка ты по полной.

…Странное вышло дело: нобиля Кафта, представившегося своим настоящим именем, принять приняли, от неожиданности и одурманивания винными парами, не сыскав причин для отказа, но радости, почему-то никто не выказал.

Огорошив своим появлением сначала слугу, который при виде добродушно улыбающегося клыкастого дроу почему-то начал осторожно икать, «шершень», в присутствии большого количества гостей, заставил нервничать и хозяина дома. А это ему положительно не понравилось. Как-то уж слишком обильно начал потеть лысеющий господин в ответ на простецкое предложение продать нобилю одну, доставшуюся ему по наследству вещицу.

— Э-э… — по-овечьи заблеял рыхлый толстячок. — Я её продал.

— Ч-то?.. — не враз осознал услышанное Кафт. — Ты, что сделал?..

— Охрана-а… — фальцетом воззвал никчёмный потомок героического генерала.

Их тут же плотным кольцом обступила дюжина серьёзных мужчин с саблями наголо и взведёнными пистолетами.

Губы тёмноэльфийского нобиля, задрожав, приобрели цвет грязного подтаявшего снега.

— К-кому… Кому вы его п-продали?.. Шагуре!?.

Свет померк в красных очах бывшего каторжанина; предел огорчений, кои он был способен вынести, оказался многократно превышен. Нобиль пошатнулся и ухватился рукой за плечо, оказавшегося рядом стража.

Глава 23.

Слава героям

или

небываемое бывает.

— Не может того быть!!!

Именно вот так с целой кучей всамделишных восклицательных знаков вскричал тусуйский орк, узнав… о многом узнав.

— Это ты сейчас, конкретно, о чём, капустная голова? — ласково спросил его майор Брегном, отставляя от себя большущую только что опорожненную посудину. — Хорош рассольчик. Мозг прочищает и покуда опростаться не позвал.

Бравый коротыш-майор выглядел плохо; неумеренное питие во славу будущей империи отъело у него изрядный кусок здоровья. Знающие люди поговаривали, что зибильдарец, претерпевая муки ещё невиданного им до селе похмелья, даже побожился совсем это дело бросить; вот прямо так, взять — и бросить. Понятно — сгоряча сказанул. Не подумав. Однако — это был симптом. Выносливость алконепробиваемого офицера всё-таки была поколеблена.

— Про присвоенный его королевским величеством тебе, образине забинтованной, генеральский чин?

Орк энергично мотнул башкой и сразу же уткнулся мордой в подушку. Боль в голове была адской.

— Не тряси кочаном, — посочувствовал ему Брегном. — Мне ли не знать, как оно после контузии. Значит, генерал Хряп для вас, господин орк, не удивительно? Хм… Вся Амальгея в шоке, а наш тусуец, такое известие почёл за серую, скучную обыденность.

Орк в удивлении попытался стригануть своими лопухами: у зибильдарца пробудилась ирония? Сарказм?.. Не-ет, тут одно из нескольких, либо его действительно… А почему, собственно, речь зашла о контузии? Либо он слишком долго спал. Либо… Дальше считать было тяжко, поскольку голова действительно болела. Так ни в чём и не разобравшись Хряп снова уселся на походной койке в какой-то офицерской палатке.

— Ум-то не труди, — как-то сподобился определить природу хряповых мучений майор, — тебе оно сейчас не по силам… да и не только сейчас. Стало быть, ведём счёт дальше…

Хряп энергично, насколько это вообще было возможно в его состоянии, замахал лапами:

— Ни-ни-ни-ни… Давай, с прошлого начинай.

— Хорошо, — Брегном был сама сговорчивость. — Значит так… Когда-то давно, — историческая наука умалчивает — когда, — на земле Амальгеи появились люди… Знаешь, разумные такие существа… И бестолковые орки… — в углах глаз зибильдарца залегла густая сеть мелких морщинок. Зибильдарец откровенно потешался над беспомощным новоиспечённым генералом.

А что бы и не похохмить? Генерал-то без сабли, значит не шибко опасен. Хотя он и с саблей-то… м-да… С пистолетом там или с ружьём, тут спору нет — Хряп, практически непобедим. Ну да это частности к делу не относящиеся.  Потом, орк без штанов… А вот тут Брегному бы поостеречься; орки народ не особо стеснительный. Хряп, если разозлится, в драку может полезть и без порток, и без подштанников.

— Брегно-ом, — предостерегающе протянул тусуец.

— Что? — невинно захлопал реденькими своими ресничками свободнорождённый сын свободнорождённых родителей.

— Ни с такой седой старины начни, будь ласков. Копни маму-историю поближе к нашим дням.

Зибильдарец лоб поморщил, скрипнул умишком и решил покуда спрятать заранее заготовленные шпильки. Орк не готов к дружеской беззлобной перепалке. Крепко его всё-таки шандарахнуло.

Хряп за разыгравшейся мимикой бородоча следил тоже не без интереса. Часто ли ему доводилось лицезреть задумавшегося майора? Нет, не часто. Орк под впечатлением от картинки такой губищами зачмокал и опять, в забывчивость впав, рискнул дёрнуть ушами.

Нет, ни чему его жизнь не научила. Снова сдавленный стон и мордой в подушку. Ощущения, сейчас генералом испытываемые, были ему знакомы. Когда-то в подзабытые уже годы юности одна крылатая и злобная тварь уже пыталась расклевать череп Хряпа, по незнанию подозревая нахождение в нём вкусного мозга. Дура летучая, ей-ей дура! Кончился этот эксперимент для закраинного гурмана не очень хорошо, а орку, чуть погодя башку перевязали бинтами, притянув уши к затылку, в точности, как и  сейчас. Значит — контузия… опять. Самостоятельно разобравшись с одним вопросом, Хряп почувствовал вполне оправданный прилив гордости. Однако, молодец, допёр!

— Начнём со спасения вашей гоп-компании, — наконец обрисовался чуть помолчавший майор. — Хугу, чёрт глазастый, углядел с верхотуры, как бестия какая-то тебя своим хвостом по кумполу отоварила. Говорит, даже волноваться за тебя начал. Врёт, скорее всего, но тебе должно быть лестно. Хвост этот чудищу позднее отстрелили, и гном его чучельнику отдал, чтоб значит, этот трофей на стенку присобачить или тебе подарить при случае. Уродцев, что на вас покусились мои парни оттеснить сумели, чем и спасли ваши жизни. На дирижабль вы забрались ещё самостоятельно…

— А бестия?..

— Сбежала. Юркая оказалась, тварюшка. Ты далее слушай… Жо… — и Брегном вдруг замолчал.

— Что?.. Что, Жо?.. не тяни, майор.

— Помер гомункул. Его вражеский маг заклятьем располовинил и ларец спёр.

Хряп глаза прикрыл, что-то своё соображая. Ишь, как оно дело вывернулось, в точности, как его Жо ему на ушко и нашептал. Провидец, двухголовый. Откуда знать-то мог заранее, что вражья сила именно за его ларцом гоняться станет? И ведь стала…. и угналась.

— Жо-Кей-Жо не барышня кисейная, — веско заговорил безпортошный генерал. — Его  просто так не ушатаешь. Оклемался уж поди, ходит злющий и мечтает о том что-бы… Хряп осёкся. Не понравилось ему выражение на красной морде зибильдарского бородача — Или не ходит, и не мечтает о реванше? Не тяни, Брег, чего заледенел?

Майор чувствовал себя неловко, не в своей тарелке.

— Не оживает Жо, — промямлил он. — Ты, когда на борт дирижабля влез… Помнишь, нет? Две его половинки к груди прижимал и всё разорялся, де карлик всех удивить способен. Магией его ни в жисть не проймёшь Он магией создан. Плоть от плоти её. Он сам, мол, магия и есть. А вот же, что вышло…

— Что вышло!? — вскричал орк. — Да прошлый раз, когда Жо ласты склеил он несколько часов…

— Часов!? — настал черёд драть глотку майору. — Ты сколько дрых? Сколько?.. Третьи сутки разменял, а гомункул и срастаться не начал. Кхонопулус над ним дни и ночи колдует, о сне совсем позабыл, он же ему за место сына, — всё без толку.

Хряп с кровати взлетел презрев боль в рёбрах и рыцарски начхав на головокружение.

— Куда-а!? — остановил его Брегном.

— К Жо…

— Штаны сначала надень, генерал. По военному лагерю ты, конечно, и голым задом сверкать можешь, с тебя станется, но Кхонопулус в Вольном обосновался. Так что нам туда. Лошадей я приготовил, потому как знал, — помчишься, и мундир тебе приволок, новый. Вон он, в углу на стульчике. Облачайся и поехали. Выдержишь в седле-то, как-никак шесть миль пути?

Хряп, не слушая майора, уже натягивал заветные штаны с лампасами, о коих грезил в розовой юности, и сдержанно подумывал в годах зрелых.

— Дьявол, понашили крючков! К бесам мундир, рубахи довольно будет! Едем, майор.

За годы, проведённые сначала в королевской военной академии, а после в эскорте её величества, Хряп с верховой ездой кое-как совладал. Пообвыкся в седле и даже иной раз рисковал пустить какую-нибудь не особо прыткую скотинку лёгким галопом. Сейчас тоже самое произошло; сначала орк разогнался, но уже через пару сотен ярдов начал поводья подтягивать. И не от страха сверзиться, а по причине острой боли во всём своём поджаром теле. «Ладно, рёбра друг о дружку задевают, — посетили его неуместные на первый взгляд размышления. — Тут за объяснением далеко ходить не надо — безликие уродцы крепко помять исхитрились. А зад, зад-то чего так саднит? Неужто согрешил в беспамятстве и без моего ведома? Тьфу на меня, бестолкового, за такие срамные о себе представления. И всё-таки?..» — всерьёз задумался тусуец. «А-а, — снизошло на него просветление, или сказать лучше, облегчающее воспоминание, — я ж в Зеркальной башне чего-то учудил… с огоньком и цветастым фейерверком и, по лестничке катясь, нежное своё место об ступеньки зашиб. Знатьё бы, что предстоит конная прогулка, так может и кувыркался бы не так бесшабашно, поостерёгся бы малость». Фантазёром всё-таки был тусуйский орк. Но утешившись слегка мыслями о собственном героизме и моральной чистоте, Хряп пристал к сопровождавшему его майору крепче банного листа:

— Я говорю, не может Жо просто так помереть. Ясно?  И кстати, — совсем не кстати озаботил он похмельного десантника, — а куда подевались мои драконы? И что ты там плёл про гоблина с ананасом на голове?

— Драконы?.. Они у Кхонопулуса на попечении. А про капитана Мудрака Ялоховича Гоблина… — Брегном, что-то соображая скривил рот. — Так тут ничего я не плёл. Это Зу байки травил. Приедем  в Вольный, сам его и расспросишь. Финотонец с капитаном… Ах, да уже майором Крастом. Подрос мальчик в чинах. Так вот они оба два бессменно у трупа Жо дежурят. Всё надеются на… на чудо.

На какой-то миг Хряп отрешился от действительности. Потом не веряще встряхнул больной своей головой ругнулся сквозь зубы и ни к кому не обращаясь повторил своё, становящееся мантрой:

— Не может быть!.. Нет, никак не может. Гоблины столько не живут. Он же при нашем сватовстве к бриттюрскому королевскому семейству старше меня годами был. И сколько ж ему теперь?.. Пятьдесят с большим гаком!.. Не может быть…

Больная теперь уже не полковничья — генеральская голова упорно, не сказать, упрямо не желала осознавать всю массу свалившихся на неё добрых вестей.  Трудно сказать, что бы произошло с до сих пор не окрепшим умом тусуйского орка если бы ещё и друг Жо-Кей-Жо оправдал надежды на своё «дежурное» воскрешение. Наверное, тронулось бы хряпово разумение в недалёкий путь к границам блаженного идиотизма. Хотя, кто их орков разберёт?

Пока до Вольного добирались, генерал слегка успокоился и даже стал иногда по сторонам поглядывать, примечая всякое разное. Курьеров, например, мчащихся в разных направлениях с великой поспешностью. Сильно потрёпанный дирижабль, кособоко проплывавший над головами всадников. Где-то досталось ему по первое число. Война шла, война. И пусть не успела она разгореться до масштабов чудовищного пожара, но уже заметен стал всем её кровавый людоедский оскал. Хряп, тряхнув перевязанной, бедовой своей головой, принял решение героическое — пусть и раненый он, пусть и мутит его от каждого толчка лошадиной спины, но в стороне от дел, на госпитальной койке он не останется. Не таков был характер этого зелёного перца. Уж как-нибудь друг Шрам и друг Пух присмотрят для него место при штабе, а может, и в строю — он на всё согласен — чтобы опыт Хряпа задарма не пропал.

— А что, майор, найдётся у тебя вакансия для меня? — спросил он неожиданно.

Брегном посмотрел на приятеля искоса и раздумчиво хмыкнул:

— Найдётся, как не найтись. Разве ж я упущу возможность, будучи в чине майорском поорать на настоящего генерала. В первой шеренге — сгодится?

— Знал, что ты мне не откажешь, — орк шутку не принял, был серьёзен и мрачен. — Когда-то давно мы этот муравейник разворошили. Помнишь, поди? Наверное, время приспело дело заканчивать.

Вот и Вольный — развесёлый городок, переполненный войсками. На улицах ни пройти, ни проехать. Попетляли генерал с майорам по переулочкам, чтобы путь сократить и время сберечь и выехали прямиком к дому бургомистра, где расположился штаб армии, а во флигельке, если со двора заходить, поселился маг Кхонопулус — капризный дядька, по причине преклонного возраста, и маг, имя, которого, даже Шагура произносила с почтительным придыханием.

Хряп с седла спрыгнув и боль в теле ругнув распоследними словами, попытался ногой отворить дверь в обиталище старца, но был крепко ухвачен за локоть, подсуетившимся зибильдарцем. Брегном погрозил генералу пальцем и спокойно взялся за дверную ручку.

— А… на себя, — осознал орк. — Гм… не хорошо могло получиться, ежели б с петель сорвал. Кхонопулус-то ничего, стерпел бы, а вот хозяева могли бы и обидеться. Куда двигать?..

Лабораторию и одновременно лазарет для пострадавшего гомункула маг обустроил на втором этаже. Орк влетел туда, перепрыгивая через три ступеньки, а перед хлипкой дверью замер в дрожащей нерешительности, не найдя в себе мужества открыть её и увидеть…

— Чего это я?.. Выберется Жо. Обязательно выберется. Ну, Дюп-Дюп и Гомсей не подведите меня.

Сзади тяжко дышал поспешающий коротыш и тянуть время больше было нельзя; Хряп набрал полные лёгкие воздуха и вошёл. Попервоначалу генерал-торопыга толком ничего не увидел. До убранства комнаты ему дела не было, чай не бестолковая светская курица — интерьеры разглядывать. А стол, на котором по его разумению должен был находиться нагло не оживающий друг, ультимативно загораживала необъятная спина финотонца Зу.

— Ожил!? — громыхнул он с порога.

— И тебе здорово, полковник, — повернув голову, приветствовал его наёмник.

— Генерал, — поправил великана, высунувшийся из-за его плеча Краст.

Хряп рукой отмёл словесную шелуху и повторил с напором:

— Ожил, али как? — И, одышку подавляя: — Пустите, а то сердце сбоит, сейчас из глотки выскочит.

Зу медведисто посторонился. Вот и стол. Над ним парит Кхонопулус, лекарь магический, по причине последних своих неудач ликом шибко схожий с кладбищенским вороном, а всё же ангел-целитель. А на самом столе друг дорогой Жо-Кей-Жо — и приглядываться ни к чему — мертвее мёртвого. Всей радости, что, кажется, половинки соединились, срослись.

— Как он?

Кхонопулус вяло рукой пошевелил и в сторону отвернулся.

— Не выходит у меня. Он же, чертяка, магически устойчивый. Собрать его собрал, а дальше… Пустое всё… Теперь уж он сам. Если боги позволят, выберется.

Все опустили головы. А Зу, непробиваемый толстяк, так тот, не скрываясь, принялся глаза тереть. Генерал тоже носом хлюпнул никого не стыдясь, но мокроту за веками удержал. Ох, и защипало его красные зенки, словно от кислоты разъедающей. И в эту минуту, когда орк под спудом горестей находясь, едва не заподозрил у себя небывалое — наличие души! — в комнату шагнул вестовой в форме цветов королевского канцлера. Хряп его и не приметил бы, но служака, суть момента уловив, горланить не стал, а тактично тронул офицера за рукав сорочки:

— Генерал, я уж вас обыскался, — сказал он не громко. — Вас срочно вызывает к себе герцог Лихтенгерский.

— Меня? — орк был сильно удивлён, как, впрочем, и все присутствующие.

— Вас, — уверил вестовой, — и финотонца по имени Зу.

Зу высоко вскинул брови:

— А я-то, зачем такому вельможе занадобился?

— Не могу знать, — отрапортовал посланец. — Только его сиятельство приказали, чтоб незамедлительно… И даже ежели генерал ещё не в полном здравии, всё равно разбудить и оповестить.

Хряп бережно тронул маленькую ручонку Жо:

— Прости, друг. Сам понимаешь — время военное. Будет возможность, я тебя ещё навещу. Пошли что ли, Зу. Веди, предвестник неприятностей, — бросил он вестовому. — Эх, мундир-то стоило напялить. Да и сабля, точно бы лишней не была.

Добраться до чем-то растревоженного герцога без маленького приключения всё-таки не удалось. Пути-то было — здание обогнуть. Но и по такому короткому расстоянию Хряп со своим особым везением умудрился поцапаться с армейским патрулём. Возглавлявший его сержант, завидя на орке форменные штаны с генеральскими лампасами, но, не обнаружив на нём ни мундира, ни именного оружия, ни единого орденка или даже медальки, принял Хряпа за придурковатого ряженного и решил, что неча такому пугалу шастать в войсковом расположении, а лучше бы посидеть ему на гауптвахте до выяснения. Орк обложил его по матушке, обнаруживая свою неоспоримую принадлежность к военному сословию и даже угрозил двухаршинному дядьке своим некрупным, но костистым кулаком. Имея за плечами поддержку в виде финотонца, в тени которого потерялась вся пятёрка патруля, можно было и погеройствовать безбоязненно. А тут ещё и вестовой вступился. Малый оказался десятка не робкого, так что история продолжения не получила, но осадок на сердце остался.

— Не хорошо получилось, — признал генерал свою вину. — Мундир, он офицеру не просто так даден, а я… Э-эх… Патрульных надо бы отметить за исправное несение службы.

Добрались-таки… Уланд Шрам их ожидал в нетерпении, но о здоровье Хряпа справиться не позабыл и с присвоением чина душевно поздравил. А после сразу к делу.

— К службе готов, — орк вытянулся в тонкую струнку.

— Хорошо, генерал. Мне твоя служба сейчас ой, как нужна.

— Жду приказаний. Я об этом Брегному уже говорил. Он даже пообещался меня в первую шеренгу определить, чтоб значит, после залпа я больше землю не поганил.

— Чувство юмора у вас с майором… да-с… Когда боги его раздавали вы, наверное, в трактире прохлаждались. Но и я тебя определю в одно местечко, где будет жарче некуда.

Хряп только плечами двинул, выказывая полное равнодушие. Надо, значит надо.

— Командование гарнизоном Гранитной на себя примешь, генерал? — продолжал испытывать тусуйца канцлер.

— Хоть сейчас. Гранитная мне всё равно, что мама родная. Помнится — один раз мы её уже отстояли. Не вижу причин, почему бы это не повторить сейчас.

— Сейчас будет тяжелее. Много тяжелее, Хряп. Но… пока речь пойдёт о другом. Зу, расскажи-ка мне про того странного капитана.

— Это про гоблина что ли?.. Да уж, ваше сиятельство, персонаж он, доложу я вам… Много меня по свету мотало, но такого видывать не доводилось. Гоблин он, но гоблин с чувством собственного достоинства.

— Э-э-э… — затянул генерал арию бестолкового гостя. — Это правда? Мудря жив!?

Уланд Шрам разведя руками, признал, что он и сам удивлён до крайности. Но коли так, то есть у него одна интересная задумка…

— Господа Цыдуль и Кафт вам известны? Так вот до начала кровавой бани в Незнаемых землях нам — мне и правителю Фарузу — очень бы хотелось решить с ними все существующие проблемы. Господин Цыдуль успешно выполнил отведённую ему роль распространителя дезинформации… Я бы сказал, слишком успешно… — герцогу припомнилось, что его сына продал всем подряд именно помощник посла. — А нобиль Кафт, по-моему мнению, вообще живёт гораздо дольше ему отпущенного. В связи с этим у меня появилась одна идея… Ну, кто там возится под дверями? — раздражённо крикнул он, услышав довольно громкий шорох и приглушённые голоса.

— Тут до вашей светлости, — осторожненько просунув голову в едва приоткрытую дверь, оповестил канцлера лакей.

— Я же велел никого не пускать! — Шрам начал сатанеть.

— Так я и не пускаю, а он прёт и прёт…

— Кто, там  возмечтал встать перед расстрельной командой?

— Так… посыльный от самого Кхонопулуса. Говорит, вы его среди всех дел примете.

Посыльный, по виду студент-неофит из молодых подающих надежды магов шергодонского графства, оттёр плечом верного слугу и просочился пред неласковый взор раздражённого вельможи.

— Прошу простить меня, сиятельный герцог. Я лишь выполняю приказание гроссмейстера. А с ним не пошутишь.

— Докладывай и выметайся.

— Гросс Кхонопулус велел передать — Жо-Кей-Жо изволил ножкой дрыгнуть.

Глава 24.

Кривая улыбка судьбы

или

пора поджимать хвост.

Вопрос поджатия хвоста не так прост, как может показаться с первого не пристального взгляда. Во-первых, при некоторых обстоятельствах это действие способно продлить земное существование. Однако… Вот и начались сложности. Подожми его секундой раньше, и ты трус в глазах улюлюкающей общественности до конца дней своих. Затяни с принятием судьбоносного решения, и поджимать, может статься, будет и нечего, а то и некому. Судьба улыбнётся кривенько — прямо, как сейчас одному благородному тёмному нобилю, — а ты решай, взвешивай пора, не пора…

Нобиль Кафт глава «шершней» Дома Лилового Тумана, покуда жизненной близорукостью скорбен не был и улыбку эту, будь она неладна, признал сразу и от подвернувшегося охранника отлепившись, поплёлся на подгибающихся ногах к выходу из гостеприимного алагарского домишки. До дверей добрёл он, словно пьяный, мало что видя, и почти не соображая. Так и тащился, спотыкаясь и на колонны мраморные натыкаясь, публике на потеху. В него уж и пальцами тыкать начали. Никогда с ним такого не приключалось и вот — дожил. Дверь! Ручку дверную он нащупал не сразу. Открывать самому пришлось — лакей, и попытки не сделал, не шевельнулся даже, — услужить. С молочной плотности туманом в идущей кругом, стриженой голове, Кафт, странно подрагивающий всем телом, занёс ногу над порогом. А поставил её на первую ступень крыльца уже совсем другой дроу — подтянутый, в красных глазах искорки: как не ликовать, когда всё так замечательно складывается? Траф, осторожненько высовывавший нос из-за угла соседнего особнячка, видел, как обожаемый шеф, пригладил несуществующие вихры и задорным, детским мячиком попрыгал по ступенькам вниз. Значит, всё удалось?.. всё хорошо?.. Но отчего руки Кафта пусты? Резидент озаботился и слегка помрачнел.

Нобиль шагал широко, упруго. Был он собран, но чувствовалось — весел, и не будь воспитан в строгости, и не обладай суровым нравом, может и насвистывал бы сейчас. Давненько Траф не видывал своего шефа в настроении столь приподнятом.

— Получилось! — тихо, сдерживая восторг, проговорил Кафт в самое лицо своего резидента. — Ты слышишь меня? Всё получилось!.. Тёмный Синклит будет нашим.

— А где?.. — насмелился спросить Траф, но не договорил, осёкся.

— Всё ещё у этого толстого, потного борова. Цену он запросил таковую у-у-ух!.. У нас сейчас в наличии столько нет. Но не мог же я, право слово, вцепиться ему в глотку при всех этих расфуфыренных дамах и господах? Пришлось соглашаться на его условия… Да и демон с ними, с деньгами… После всё наверстаем. Давай, Траф, поучаствуй и ты в общем деле нашего Дома — порастряси-ка  свою кубышку. Не куксись, я у камердинера сейчас занять не постесняюсь — дело!.. дело того стоит, сам понимаешь.

Кафт был возбуждён и убедителен, а уставшему от кочевой, бездомной жизни тёмному, так хотелось вновь обрести хоть толику уверенности в дне завтрашнем, что он поверил.

— Золото или?.. — спросил он.

— Или… — последовал ответ «шершня». — Сумма велика. Золотом рассчитываться неудобно и таскать тяжело.

— Есть драгоценные камни. До них и добираться — рукой подать. Есть лимфа архидемона… Любой алхимик… Да, что алхимик!.. Гильдия алхимиков!.. Любой профессор ГПУ, — они народ небедный, — за неё отвалит, сколько ни попросишь. Здесь, в Алагаре, это товар редчайший, а места занимает — в кармане можно всё своё обеспеченное будущее разместить.

Кафт, казалось, глубоко задумался.

— Дорого всё-таки нам эта вещица выйдет… Может, того… махнём на неё рукой? Расплатимся с кредиторами из тёмных Домов, что в нас поверили, и отправимся куда-нибудь на другой конец Амальгеи?

Перспектива болтаться по свету ещё неопределённое число лет, пусть и с полными карманами денег, почему-то Трафу не глянулась. Более того, вызвала, ранее неизвестное ему, внутреннее содрогание. О-о, видимо, вот так и приходит старость. Чур, чур, чур!.. Не старость, конечно… В случае Трафа, так проявился… э-э-э… средний возраст.

— Нобиль, давайте платить.

— Добро. Веди в закрома. Твои камни глянем, оценим. Лимфа при тебе? О-о, всегда готов изменить свою жизнь к лучшему? Шучу, шучу… В дезертирстве я тебя никогда не подозревал. Потом, прикинем, сколько золотишка в нашей норе и сегодня же завершим это дело. А завтра… Слышишь, Траф?.. Уже завтра, отправляемся домой, пусть не триумфаторами, но однозначно — не побеждёнными. В седло, мой верный Траф! Нас ждёт успех и слава. Может быть, благодарные соотечественники поставят нам с тобой памятник ещё при жизни. И камердинеру… Как считаешь, достоин камердинер памятника или нет?

Неказистые лошадёнки покорно зацокали подковками по булыжной мостовой, радуя этим звуком измученное тревогами сердце Трафа. Грандиозное Тёмное Начало, как же он, оказывается, ото всего этого устал!?

Ехать пришлось далеко, и попетлять немало; из соображений оправданной осторожности, Траф часть честным трудом нажитого имущества, возил с собой и припрятывал там, откуда его можно было извлечь при непредвиденном случае, но чтобы никто иной не догадался. Сейчас его состояние мирно покоилось в миле от городских стен за пологим холмиком, поросшим неприглядным, жиденьким леском, под корнями чахленького деревца, почти не дающего тени и потому совершенно неинтересного ни проезжающим днём путникам, ни влюблённым парочкам по вечерам. Риск обнаружения сведён почти к нулю. Со стены не видать, кто тут копошится. Зевак посторонних нету. К тому ж укрыто всё было на совесть, как для себя… А для кого ж ещё?..

Траф извлёк из-под дёрна мешочек, пошитый из крепкой кожи, какого-то морского гада, и, развязав его, высыпал на ладонь с дюжину розовых, прозрачных камней.

— Ох, ты!.. — восхитился Кафт. — Где только разжился таким-то сокровищем?

По причинам вполне объяснимым, шпион не стал вводить обожаемого шефа в такие интимные подробности. А тот, всё понимающий, и не помыслил его осудить.

— Хороши! Глядишь, и лимфу добавлять не придётся. Обойдёмся камушками самоцветными и моим золотишком. О! — вдруг округлил глаза «шершень», заглядывая за спину Трафа. — А камердинер мой, откуда здесь взялся? Ты ему, что ли сказал, где нас искать?

Ничего непонимающий Траф начал оборачиваться и вдруг, будто спинным мозгом почувствовал опасность, исходящую от… Кафта?.. Рука его рефлекторно дёрнулась, извлекая из ножен короткий тёмноэльфийский клинок, но как бы, ни был он быстр, «шершень» оказался проворней. Когда их взгляды встретились, в сердце верного своему Дому тёмного засела смертоносная игла тончайшего стилета.

— Прости, — ещё услышал он абсолютно равнодушный голос Кафта, — про памятник я тебе соврал. Да и про всё остальное тоже.

Сграбастав ладонью всё ещё недоумённое лицо резидента, убийца чуть ли не  с призрением оттолкнул от себя его агонизирующее тело. Кафт причмокнул уголком губ и принялся деловито, без тени брезгливости обыскивать труп.

— Где она?.. Где лимфа?.. Куда ты спрятал склянку? Ага… вот она, драгоценная, — бывший каторжник, прищурившись, посмотрел сквозь чёрную жижу на свет, увидел, что она совершенно непроницаема и спрятал добычу во внутренний карман. — Время пришло, — сказал он, обращаясь к убитому, — поджимать хвост, и в этом деле мне помощники… хм… свидетели не нужны. Теперь растрясём мошну камердинера… Тоже задачка. Он ведь просто так деньжата не отдаст, даже если его очень вежливо попросить. А деньги мне нужны… нужнее, чем ему. Значит… Значит, скоро вы увидитесь… возможно. Увидитесь в сумраке Грандиозного Тёмного Начала. Если только оно само не есть выдумка наших чародеев, обожравшихся веселящих грибков.

Кафт одну лошадёнку под уздцы взял и, не оборачиваясь, пошёл по направлению к городу. Он не спешил. Не зачем было. А вот, что действительно требовалось, так это набросать в голове, какой-никакой план по отъёму ценностей у своего верного слуги, который излишней доверчивостью не страдает. Бедолага Траф, тоже особо никому не верил — нобиль вероломный его врасплох застал. Пройдёт ли такой трюк с камердинером? Вопро-ос… Тёмный глубоко задумался, даже приостановился на какое-то время, и  очнулся лишь от того, что нетерпеливая скотина, проголодавшись, начала жевать его рукав. Траф криво, как-то одной стороной лица улыбнулся и коротко, жёстко ударил лошадь локтем в мягкий доверчивый нос.

— Стоять, тварь! — удержал он за повод, рванувшуюся было в дыбы кобылку. — Стоять, сказал…

Он одним движением махнул в седло и дал шпоры. Улыбка кровожадного паяца так и не сходила с его лица. Было, похоже, что нобиль решил поставленную перед самим собой задачу, и камердинеру не грозило полюбоваться сегодняшним закатом. Обиженная дроу скотиняка понуро потрусила по пыльной дороге, тяжело топая подкованными копытами и глубоко вздыхая, не умея по-другому высказать свою глубоко затаённую лошадиную тоску по дармовому овсу, доброму хозяину и не наказуемому безделью. Да-с, чем-то её мечты смахивают на человеческие, разве, что «хозяин» в них лишний, но и тут бывают странные, плохо объяснимые вариации.

Въехав в город, Кафт в седле красовался не долго: во-первых, седло само по себе из разряда «пьяный шорник вечно прав», — крепко натёрло ему одно весьма чувствительное место. Во-вторых, тело погибшего за неведомые для него политические интересы конюха уже должны были найти, стало быть, обнаружили и пропажу лошадей. Нобиль оставил не нужную теперь кобылу, где-то на задворках, правильно полагая, что её ищут. А как найдут, то к ездоку немедленно возникнут вопросы самого неприятного свойства. Да, собственно, и не нужна ему была больше эта лошадь. Теперь, если всё пойдёт как надо, — а причин для того, чтобы этого не случилось, нет совершенно никаких, — то к запустелому, разваливающемуся на глазах дому он подъедет на арендованном фаэтоне. Ну, или угнанном, какая, собственно разница. Главное  — с шиком! Потому как ему предстоит прокатить некую даму почти полусвета, этакую недополубобриху, но с потугами на породу, к тому ж — ведьму. И это последнее обстоятельство было главным, а вовсе ни необъятный бюст, который так же имел место быть.

«С бюстом этим, коли дело выгорит, я потом позабавлюсь», — думалось Кафту, который под воздействием таковых мыслей просто выздоравливал и уже улыбался обеими половинками лица, пугая впечатлительных встречных барышень.

Фаэтон, требуемый для жиганского форсу, долго не желал находиться, то, понимаешь, фасон не тот, то место слишком людное, то кучер с лакеем из бывших военных, что никакой ливреей не скроешь, особенно ежели они лямку солдатскую не в тылу и не в ординарцах тянули. Нобиль уже уставать начал. Чувствовалась тяжесть в ногах, непрошено напоминая о возрасте. Чуть позже и жжение появилось. А потом стало совсем не хорошо, когда Кафт ощутил ломоту в спине. Да-а, в таком состоянии, только и уговаривать камердинера, прошедшего школу «проникающих в суть», покинуть сию юдоль скорби и добровольно помереть во славу обеспеченной жизни одного беглого нобиля, где-нибудь… не здесь. Без мало-мальски соображающей в своём деле ведьмы тут не обойтись. А проклятущей бабёнке, — в своё время найденной так удачно скончавшимся Трафом, —  со способностями и запросами, нужен фаэтон для выезда. Капризы творческой личности, против этого не попрёшь, просто принимать надо.

И вот в небольшом тенистом скверике, приятном местечке, облюбованном молодыми парочками, чьи родители обладали неким капитальцем, зоркий Кафт заприметил потребное. Забавная такая повозочка — белая коробочка, вся в узорчиках и виньетках, запряжённая сытенькой лошадёнкой с подстриженной гривой. Самое оно — возить мамзель со вкусами лавочницы. К тому ж кучер!.. Загляденье, а не кучер — плешивенький дядька пяти футов росту. Умилительная для нашего дроу персона, а в купе с фаэтоном — прелесть, какая картинка.

Дроу облегчённо вздохнул, неслышно подошёл к повозке, легко на неё вскочил и приголубил кучера кулаком по сверкающему на солнце темечку. Этого было и довольно. Обмяк возница на козлах и был почти бережно свален под ближайший куст. Ничего, не помрёт. Можно причислить его к счастливчикам. Голова поболит и всё. Ну, может ещё от молодого барина достанется на орехи, за недогляд, поскольку ему, после свидания предстоит долгая пешая прогулка. На взгляд умудрённого жизнью нобиля тоже ничего страшного — пеший моцион, говорят, шибко для человеческого здоровья пользителен.

Тёмный эльф на белом фаэтоне, нужно сказать, выглядел диковато. Нобилю пришлось пару раз раскошелиться — патрули проявили бдительность и человеческое вхождение в положение.

— Вымогатели, — тихо ругался Кафт, подсчитывая мелочь, что перекочевала в солдатские карманы.

Он становился скупым этот тёмный. Нехороший признак. Предвестник, чего-то совсем плохого. А есть ли куда хуже?.. Наивернейшего своего соратника собственными руками, не дрогнув сердцем, заколол, словно скотину. А теперь, копейки жалеючи, строит он козни против дроу, который жизнь его спасал число раз не считанное. И что он, камердинер, заслужит? Стилет в бок… Метательный нож в шею… Дурное заклятие…

— Именно, — сказа самому себе нобиль. — Именно дурное заклятие, а там… там посмотрим.

Вот и всё! Никаких переживаний. Никаких судорог совести. Кафт захотел денег и спокойно забыл, что львиная доля его теперешнего капитала, это кредиты тёмных Домов, решившихся подержать его авантюру. Кафт возмечтал спасти собственную шкуру и тут же начал устранять подчинённых, не брезгуя грабежом. Мёртвым деньги ни к чему. А оставлять в живых свидетелей,  да каких!.. — не профессионально. Кафт разглядел кривую улыбку судьбы и правильно понял её значение. Э-эх, а ведь всё так хорошо начиналось… с побега из глубинного узилища.

К дьяволу воспоминания — они отвлекают. Сейчас Кафту, как никогда прежде — в одиночку против всей Амальгеи ему ещё воевать не приходилось! — нужна ясность мысли и контроль над собой. Следующий шаг — охмурение некрасивой бабы с характером, чтоб её, натуральной ведьмы. К дому так нужной ему «королевы фей», как он постановил для себя её называть, видный кавалер Кафт подкатил с ухарским шиком. Ни дать, ни взять — бандюган средней руки за срочным гороскопом перед стрелкой.

Дверь в «палаты» провидицы с поддельным дипломом растворилась широко, пропуская столь эффектного мужчину. И мужчина не подкачал — озарил всё вокруг искренней улыбкой, сверкнул белизной клыков, наговорил слегка обомлевшей от напора ведьмочке кучу комплиментов и, не отводя взора, от чуть косящих глазонек сорока и осьмилетней разведёнки предложил ей подзаработать…

Ах, неужто только этим и кончится!?

…и прокатиться с ним, таким видным и очень состоятельным…

Ой, не так быстро, ещё ж и матримониальный план во взбаламученной голове составиться не успел!

… но если вы заняты…

— Согласна. Едем.

Всё, что угодно, лишь бы карась с крючка не сошёл. Прав был Траф, когда характеризовал эту дамочку, изучив её, как элемент пригодный для вербовки, а то и вовсе использования её вслепую. Кавалерийский наскок, напор, подкреплённый дешёвым шиком, пара-тройка сверкающих побрякушек и она — готова к чему угодно. Кафт, калач тёртый, на стразики размениваться не стал, сразу сунув в ладонь одуревшей мадам, один из реквизированных у Трафа камешков. Неслыханная щедрость? Да, бросьте, право слово, смешить мохнатую гусеницу, чтобы такой, хитрослепленный крендель, без умысла стал состояниями разбрасываться!? Дело! Дело всегда во главе угла.

После такого «подарка», бегающая от королевских фискалов дама растаяла, как снег под жаркими солнечными лучами и согласилась на всё, особо разум не утруждая. Нет, не то чтобы она совсем ни о чём не думала — это было бы ложью, и недооценкой её женской сметливости. Просто мысли ведьмы утекли несколько в ином направлении. А что бы им туда и не двинуть?.. Вон, как щедро благословили её боги (нос чуть длинноват, так не о нём же речь!) в верхней её части. Не о мозгах разговор!.. И ноги для её лет ещё вполне… Где только демоны таскали этого дроу столько времени? Не могли, что ли, бестолковые, принести сего клыкастенького красавчика — о-о, куда уже дело зашло!? — к её порогу пятью, да хоть бы и тремя годами раньше. Впрочем, дамочка картинно шевельнула сочным роскошеством, оно и сейчас ещё не поздно.

— Говорите, сударь, нужно шутку с вашим приятелем сыграть.

— Именно, что шутку, — энергично кивнул нобиль. — Заклятие замедляющее, или же ослепляющее, чтобы не успел он, чертяка подозрительный весь сюрприз испортить. Я бы и сам, но он-то в доме, а как его порадовать презентом, ежели я снаружи. А так, ты… — благосклонный кивок — можно и на «ты», — ты его чуть ошарашишь, а я перед ним его долю этой красоты на стол и высыплю. Не всё… не всё, — поспешил он утешить, огорчившуюся было красотку предпоследнего сорта свежести. — На вашу долю ещё много чего останется. Ну и вечер… Вы же помните — обещанный мною вечер? Он, безусловно, за вами. А там, — на лице дроу появилось заранее заготовленное выражение таинственной недосказанности, подразумевающее…

Чёрт его знает, что это физиономическое творение должно было означать. Пусть над этим размечтавшаяся тётка думает-фантазирует. И она, безусловно, чего-то там себе надумал, поскольку к фаэтону кинулась, лишь чуть-чуть подкрасившись, и едва солидность не растреся. На успех столь искромётный реалист Кафт не рассчитывал и потому из ведьмовского обиталища он вышел с сердцем малость облегчённым. Пошли дела. Со скрипом и не совсем туда, куда бы надо, но пошли.

Белый фаэтон подкатил к обветшалому зданию, вызвав большое удивление охраны и, несколько опешившей колдуньи. Не такого рода прогулки она ожидала… ну да ладно, за подаренный ей камешек можно чуток и потерпеть экстравагантность кавалера.

— Готова? — спросил враз переменившийся ухажёр, став каким-то сухим и чересчур деловым.

Дамочку и это корябнуло, и даже насторожило, так что она кое-какое заклятие решила приберечь и для этого очаровашки. Так, на всякий случай. Но на вопрос она кивнула утвердительно и что-то зашептала напряжённо, истово, голоса так до самого конца и не повысив. Выглядело всё это со стороны довольно жутко, ну да Кафту не привыкать, он  и сам мужчиной был не особенно пушистым. Под  действие заклятия, прежде всего, попали охранники. Сомлели «шершни». По косячку съехали на крылечко. Галантный нобиль, с поклоном пропустил ведьму внутрь, приоткрыв перед ней дверь и за её спиной, стремительно, — она и краем глаза не приметила — нанёс своим бойцам два удара, каждого «благословив» укусом стилета в шею.

Пальцы, державшие чашку с горячим, парующим варевом, непроизвольно дрогнули; камердинер, до того отдыхавший, возлежа на софе, почувствовал неладное. Нет, магом он не был, и магической искры в себе не имел, но интуиция в своё время подмеченная и развитая его учителями, так прямо в ухо и гаркнула: «Вставай, касатик! За тобой пришли!» Никому не доверял пройдоха-тёмный, кроме него, своего, никогда не лгущего внутреннего голоса. Чашу он отшвырнул по наитию в сторону двери, что только вот начала открываться. Ведьма, настроенная, в общем-то, миролюбиво, по крайней мере сейчас она никого убивать и не мыслила, была слегка огорошена прилетевшем в неё горячим, ароматным и вязким приветом, потому заклятие и сорвалось, задев, метнувшегося к окну дроу лишь краешком. И ведьма была не из самых сильных, так — на метле полетать, и камердинер был ловок и везуч, и Кафт просчитался с выбором оружия. Короткий тёмноэльфийский клинок для боя в тесных помещениях подходит идеально, но драться-то с осатаневшим «шершнем» никто не собирался. А метательные ножи он достать из чехлов просто не успел. Ушёл камердинер. Полуоглушённый, он, петляя, как заяц, кинулся в заросли, оттуда через забор и скрылся в крысиных лабиринтах нищего квартала.

— Ушёл, — с каким-то странным выражением сказал разочарованный Кафт. — Халтурщица вы, мадам, отдавай-ка камешек. Не заработала.

Последние слова «шершень» проговорил, глядя в единственный, быстро становящийся тусклым глаз, невезучей на мужчин ведьмы. В глазнице второго торчал, обожравшийся за этот день крови, стилет. Готово было заклятие, и выпалить она его, возможно и успела бы, да отвлекло ведьму испачканное платье. Ладно, хоть перышки успела почистить, перед тем, как околеть.

— М-да, — не весело подвёл итог хлопотного своего дня, бывший каторжник. — Состояние камердинера упустил. Число врагов увеличил за счёт бывших слуг и того же камердинера. Поверивших в меня асганишских политиков ещё не кинул, но собираюсь… Ох, об этом вообще лучше не думать, денег-то, в моё предприятие вложенных, я им не верну…  Истинно, только и осталось, что пуститься в бега… поджав хвост.

Глава 25.

Канцлер не сбавляет оборотов,

орк нервирует подполковника

и

секундное возвращение в юность.

Герцог Лихтенгерский скинул поднадоевшие сапоги, отшвырнул камзол, расстегнул рубашку и завалился на диван — думать… или, всё-таки подремать? А хоть бы и так: кто ж за это с него спросит? Король? Он мог бы. Но его величество далеко, поскольку порохового дыму не жалует, а баталиями предпочитает любоваться исключительно придворным живописцем на холстах намалёванными.  И это хорошо — под ногами не путается. Не мешает канцлеру вести сложную военно-политическую интригу во славу его имени, и фактически без выгод для себя лично. Ну, разве что со временем, какие-нибудь очкастые буквоеды втиснут его имя в толстые исторические труды, наделив чертами, кои им на ум взбредут. Ладно, чёрт с ними, ещё не рождёнными: Уланд Шрам тщеславным не был. Деятелем — да. Личностью всеамальгейского масштаба — уже и не поспоришь. Интриганом?.. Ну… так… самую малость.

И чего ему удалось наинтриговать к теперешнему моменту истории? Вот о чём задумался матёрый политик, после того, как отправил в короткое путешествие неугомонного генерала. Уланд, усмехнулся, не открывая глаз… Надёжный он офицер этот непохожий на всех остальных орков тусуец. Но… позже. О нём чуть погодя. Теперь же, минутой тишины нужно воспользоваться для обретения ясности, чтобы в клубке, состоящем сплошь из нитяных обрывков не запутаться. Итак… наверное, для начала, мыслью нужно перенестись в Бриттюр. Как там справляется господин «никто»? Признать нужно со всей откровенностью, именно этот человек считался, да и был на самом деле самой тонкой и ненадёжной ниточкой в сплетаемой канцлером паутине. И она же, эта ниточка может оказаться наиважнейшей. Грех жаловаться, паутина плелась успешно, но только потому, что Лихтенгерский исхитрился покуда не упустить, ни единой мелочи.

Что ж, судя по докладам, которые аккуратно посылал лично канцлеру некий политический «турист», в бриттюрской элите разброд и шатание. Единого мнения насчёт принятия власти алагарской Короны  там нет и в помине. Нужны вполне ощутимые меры, для усиления воздействия на умы, сердца и кошельки некоторых колеблющихся лордов. И единственно более-менее обнадёживающее — Максимон Незапятнанный слово своё сдержал. Та-ак, а вот это, — вельможа, не вставая, придавил глаза пальцами, массируя, — это новость оказалась оценённой только сейчас. Значит «турист» теперь совсем не турист. «Турист», стараниями временного бриттюрского правителя, вошёл в права владения, а значит… значит… После! Об этом после! Отрадно и то, что элита этого упрямого, несговорчивого королевства, всё-таки дала добро на участие военного флота и морской пехоты в войне с сумеречным властителем. Ага, проняло их до икотки!

Далее… Злые горы!.. Там всё плохо ровно на рассчитанную герцогом и генералом Флогримом величину. Цез Олатроон — дворянин вообще ошибающийся крайне редко. Прибывший на раздолбанном в хлам дирижабле посланец, состоявший некогда секретарём при канцлере, доложил во всех подробностях, как оно там воякам приходится. Тяжко приходится. Чего уж там… Виконт, на себя бывшего ничуточки уже не похожий…  Где маникюр?.. Где завитые локоны?.. Ничего этого нет и в помине. Есть грязь под ногтями. На более не напудренном лице пороховой ожог. И, главное — взгляд!.. Суровый. Не взыскующий, алчущий милостей. Мужской взгляд — в меру прямой, даже с небольшой долей наглости. Да-с, через кровь мальчик перешагнул — это понятно; своих, видимо, потерял. И узнал об этом не по слухам, а были они рядышком… Рядышком и слегли. Так вот он не просил — требовал подкреплений, да не абы куда — всю границу перекрыть, тогда и победа, и всеобщее ликование, и дармовая кормёжка для небрезгливых гоблинов! Не-ет, он толково обрисовав ситуацию, доказал и канцлеру и военному министру, что жизненно необходимо для Шергодона, усилить гарнизоны трёх крепостей и, что особенно важно, отбить развалины четвёртой.

— Огры там порезвились, поддержанные большим числом закраинных магов.

Ага, отвлекающий удар, о котором говорил Пух! Хорошо. Хорошо-о! Давление они усилят, а значит, перебросят в Злые горы дополнительные силы, а главное — магов.

— Так, что мне передать коменданту? — прямо спросил виконт. — Крепости нашей нет. Но мы не ушли далеко. Разбили лагерь на ближайшей высотке и держим оборону. И будем держать, пока живы.

Что ему ответил герцог? Чем ожесточившееся сердце залечил?

— Крепости усилим…

— Артиллерией!? — с надеждой вскинулся посланец.

— Бомбардирами, — пресёк его розовые мечты Шрам. — И ещё пятью дирижаблями… Хугу с меня с живого за это шкуру снимет. Ну да ладно — переживу. Создадим из них мобильную группу. Расстояния там не большие буду успевать в случае чего.

— А маги? Без магов не обойтись!..

Тут канцлеру пришлось крепко задуматься. Если скоро начнётся… А ведь и начнётся, без всяких «если»… То здесь, под Гранитной, маги нужны будут все до распоследней деревенской знахарки.

— Магов не дам, — сказал и сам лицом почернел, понимая, что практически обрекает на смерть всех стражей шергодонской границы.

Виконт только кивнул. Он всё понял, этот  в боях повзрослевший мальчик.

— Разрешите идти, ваше сиятельство?

Он был уже в дверях, когда Уланд, повинуясь внутреннему порыву, окликнул его:

— Виконт? Я могу оставить вас служить здесь… при штабе военного министра.

Офицер обернулся:

— Нет, господин канцлер. Я вернусь… к своим. — Он приоткрыл дверь, но задержался ещё на секунду. — Спасибо, сударь.

— За что?

Виконт, не сказав ни слова, указал на самого себя и посмотрел в глаза вельможе. Лихтенгерский медленно, будто шейные позвонки заржавели, кивнул. Двое мужчин — они поняли друг друга.

— Жаль будет, если погибнет. — Глаз Шрам так и не открыл. — Что там ещё наиважнейшего?.. Генерал Флогрим цез Олатроон. Ну, о нём беспокоиться нечего. Он с Хугу, чего-то там измыслили — сюрприз для обитателей Закраины. Не всё же им нас изумлять?

В последние дни, подобное происходило всё чаще. Больших сражений ещё не было ни единого, но потери армии Алагара росли. Мелкие стычки происходили ежедневно. И каждый раз иномирная мразь исхитрялась забирать кровавую дань. А всё из-за отсутствия разведданных. Патрулирование Незнаемых земель стало совершенно невозможным, поскольку всё пространство восточнее стен Гранитной контролировалось многочисленными отрядами варгов, ящерокошек и других ещё менее симпатичных тварей. Небо было во власти Диких Охотников и их крылатых монстров. А ещё ж появились какие-то совершенно отвратного вида летающие осклизлые… глисты? — по-другому и не назвать, — поразительно точно плюющиеся кислотой. Потеряв три дирижабля, Хугу с матюгами, велел прекратить разведывательные полёты. Маги!.. Да, они всё ещё не прекращали попыток взломать, точнее, развеять магические покровы, наложенные колдунами противника. Иногда это удавалось. Но и тогда информацию полученную приходилось проверять и перепроверять — чародеи Закраины научились создавать ложные картинки имитирующие действительность. Поначалу они легко распознавались, но со временем… со временем они в мелочах стали мало чем отличаться от реальности. Вот у подножия холма виден целый корпус мягкотелых клеистых жуков, способных остановить лёгкую кавалерию, утопив её по колено в собственных зловонных соплях. Хорошего мало. Но на деле всё было куда гаже; никаких жуков — зато лагерь нескольких десятков существ, которых люди именовали одним словом-именем — Гнилые. Отвратно пахнущие копны шерсти, главной способностью, которых было дальновидение с возможной телепортацией своих бойцов на очень приличное расстояние, хоть бы и в глубокий тыл врага. Прибавить к этому их поразительную живучесть и толпы клеистых жуков могут быть сочтены за великое благо с полным на то основанием.

Таковы были, на сей день пирожки с котятами. Их ешь, они — мяукают. Лучше уж вернуться к Хряпу и компании. Тут герцог не удержался, хмыкнул. Сынуля-то его собственный, как удачно вписался. Теперь и не оторвёшь. Хряп задание новое получил. Зу к нему пристал. Тоже, по инерции мышления? Вряд ли… Ну и майор Краст тут как тут, мол, тоже еду. Куда ехать? генерал попробовал их головы остудить. Он вообще решил с последним распоряжением канцлера потянуть, благо время позволяло, а первым делом проинспектировать вверенную его командованию Гранитную. Тут бы зибильдарский аристократ, маркиз Флогрим ему поаплодировал: настоящий командующий — сначала ознакомиться с новым гарнизоном, а уж потом кумекать о каких-то своих личных мотивах.

Однако Шрам, в целом одобряя такой подход тусуйца к распределению  степеней важности, возложенных на него задач, попросил орка особо не затягивать и с поездкой в край дальний, морской. Больно кропотливая работа предстояла, как бы время не упустить. Орк обещался исполнить всё в лучшем виде. И делом первым попросил герцога отправить слугу порасторопнее в ту самую палатку, где он отсыпался.

— Пусть соберёт мои вещички. Меч, пистолеты… мундир… Мне теперь, во время войны, он очень потребен, — припомнил Хряп недоразумения с войсковыми патрулями. — И доставит всё прямиком в Гранитную.

И отбыл к месту службы, как и был в рубахе, неуставных сандалиях и без оружия.

Парочка сорвиголов, финотонец с алагарцем, его догнала уже у самых крепостных ворот.

— Как разнюхали, черти? — Хряп ворчал, но было видно — доволен. Прикипел к ним, непутёвым, за последние-то дни.  — Что там Жо?

Краст, несколько неуверенно, высказался в том смысле, что выжить гомункул, скорее всего, выживет. А вот будет ли в адеквате после с ним произошедшего — это большой вопрос.

— Будем надеяться на лучшее. Ты, генерал, лучше порадуйся — не зря мы сквозь огонь прошли.

— Что, работает магическая придумка? — заинтересовался орк.

Оказалось, работает, да ещё как! особенную же ценность составляет рукопись почившего мага.

— Наши чародеи едва с глузда не съехали, когда разобрались, что за книжицу им Краст предъявил, — поделился финотонец радостью с тусуйским орком. — Теперь премудрость осваивают и бают, что когда баталия решающая состоится, они себя во всей красе покажут, нам на радость, врагам на огорчение. Прибыли, генерал. Вот и Гранитная…

Крепость за годы, что Хряп в этих краях не был, изменилась до неузнаваемости. Чем она была тридцать лет назад? Не развалиной. Такое подумать — грех. Но финансируемая по остаточному принципу, особой мощью похвастаться она не могла. Да и стены уже ветшали. А артиллерия?.. Тьфу — курей пужать! Теперь же дело обстояло куда, как лучше: высота стен увеличена раза в полтора. Сорок орудий на них — уже сила. Есть и гаубицы — встречать недобрых гостей на дальних подходах.

— Служивый! — рявкнул Хряп, налюбовавшись на новые свои владения. — Клич коменданта. Доложи — прибыл генерал Хряп, для ознакомления с объектом и принятия командования.

Комендант о назначении нового начальника был уже извещён и совсем этому обстоятельству не радовался. Тут и служебная ревность и некоторые опасения, насчёт всплытия не ко времени ма-аленьких несоответствий в финансовой отчётности. Никто ж в военное время инспекции не ждёт. Война — время геройством всех изумлять, а не сличать корявую цифирь в пыльных гроссбухах. Так что тусклое настроение подполковника Прохета было более чем понятно. Нового своего начальника встретил он при всём параде, но с таким выражением на усатой своей физиономии, что Зу инстинктивно прикрыл слабого от ран генерала, своим обширным телом — как бы, ни покусал сей сторожевой пёс ещё в детстве пересушенного орка.

Подполковник ликом и впрямь был грозен и неулыбчив. На реплики тусуйца отвечал односложно, на грани грубости. Странное дело, Хряп, казалось, совсем этого не замечал. Он глазами указал майору, мол, осмотрись здесь внизу по-тихому, потом доложишь. Сам же, в сопровождении громилы-финотонца, поднялся на стену. Что он собирался там увидеть? Серость горизонта с неестественными чёрными росчерками неизвестно чего, да муть клубящуюся. Холод всей шкурой испытать, которым так и тянуло от Незнаемых земель и в жару выстужая кровь в жилах? Возможно… Хряп втянул воздух горбатиной своего широкого носа:

— Не изменился запах. Всё так же отдаёт склепом и болотной трясиной.

Подполковник бросил на странного генерала подозрительный взгляд:

— Вы, что уже бывали здесь?

— Бывал и здесь и там, — Хряп кивнул в сторону гибельного морока.

— Где «там»? — не сразу осознал комендант. — В Незнаемых землях? С кавалерийским разъездом были?

Орк мотнул головой. Всё ещё болит и сильно.

— Нет, — всё-таки решил ответить неприятному собеседнику. — Не с разъездом. А — там, дальше. В самом сердце или… заднице, тут сразу и не угадаешь, — этого всего.

Подполковник ему не поверил, а тусуец не счёл нужным с ним откровенничать. Не до того. Он заново знакомился с Гранитной. Да, теперь она была крепостью без кавычек. В прошлую осаду о выносном парапете можно было лишь мечтать, кабы тогда тощий орк двадцати не полных лет знал о такой архитектурной штуке. Как не знал он и о машинкулях — отверстиях, позволяющих осаждённым поливать осаждающих всяким разным, неприятным и гадостным. Был и барбакан, квадратная в сечении башня, что перекрывала путь к крепостным воротам. На ней пушки — дюжина не меньше. За ней — ров, наполненный чёрте чем, на воду совсем не похожим. В этой ржавой жиже, что-то плавало, на поверхности особо не показываясь — подарок, для всех кто бы рискнул перебраться через канавку вплавь.

— Подзорную трубу! — потребовал он у Прохета. — Та-ак, редуты вижу. Полковая артиллерия…

— Тридцать орудий, — неизвестно чем похвастался комендант.

— Кавалерия, — продолжил перечислять генерал, не отвлекаясь. — Инфантерия…

— Три полка… — подполковник никак не мог смириться с мыслью, что генерал, пусть и орк, тоже немного умеет считать.

— Ведьмы? Гм… что ж и они лишними не будут. — Маги… М-да…

— Зададим мы нечисти жару! — комендант Гранитной в мыслях уже победил всех врагов и повесил на свою широкую грудь все ордена, может даже и те, что только будут придуманы для особо геройских героев… Ну, таких, как он — подполковник Прохет.

— Зададим. Как не задать, — самому себе сказал в задумчивости орк. — План обороны крепости кто составлял? Ты, подполковник?…

Прохет несколько замялся:

— Н-нет…

Быстрый едва уловимый взгляд из-под густых генеральских бровей.

— Не я. Не совсем я. В основном — генерал Флогрим цез Олатроон. Ну и кое-кто из гроссмейстеров Высокого Искусства.

Хряп снова припал к окуляру. Да-а, вражеских частей, — а их лагерь, хоть и с трудом, но просматривался, — было насеяно густо. Очень густо. Тусуец протянул трубу Зу:

— Глянь. Что скажешь?

Финотонец долго рассматривал новую для себя картинку, вызывая глухое раздражение нетерпеливого коменданта. И что эти двое — наёмник и орк — намерены там рассмотреть, чего не приметил он — потомственный профессиональный военный? Только время у него крадут! Ведь уже и обед пропущен, а война — не повод не кушать и не выпивать. Не повод она вредить собственному здоровью, потому, как недужному офицеру баталию выиграть очень проблематично. Зу ладонью схлопнул трубу:

— Скажу, что мерзости они понагнали много, но… это так — мясо.

— Почему так решил? — генерал и сам был с этим согласен.

Зато подполковник встрепенулся. Он-то надеялся только из пушек попалить, пехоту поддерживая, а тут выходило, что  воевать предстоит, как взрослому дяде. «Эге ж, — застучали молоточки в его по уставу стриженной голове, — а Флогрим с Арнимейским меня успокаивали, де обойдётся малой кровью и большими орденами. Может, того, в лазарет, пока дело шумное не началось?»

— Подполковник, отвлёк его от раздумий надоедливый генерал. — Ты бы распорядился насчёт обеда.

— Нет ничего проще.

Хряп едва удержался от недовольной гримасы.

— А ещё лучше, сам бы за всем проследил, а то Зу у нас гурман по части съестного и выпивки.

Финотонец того за собой с прошлой своей жизни не знал, но с готовностью похвальной закивал.

Подполковник козырнул и испарился. Признаться, он рад был оставить эту парочку, чего-то там себе надумавшую. И даже не оскорбился тем, что его так неприкрыто сплавили.

— Чёрт бы их своим хвостом пощекотал, бурчал он еле слышно. — Как без них спокойно было. Нет, правда, эти двое хуже министра и дизентерии вместе взятых.

Вот так, собственно и не сделав ничего плохого, Зу и Хряп были причислены к недругам коменданта Гранитной. Впрочем, им на это было совершеннейшим образом наплевать. Дождавшись, когда Прохет отойдёт на приличное расстояние, Хряп, пялясь на дирижабль, зависший под облаками, заговорил:

— Ты вообще понял, что я хотел от тебя услышать.

Зу молчал, сопел, сосредоточенно набивал трубку и напрочь отказывался смотреть в глаза генералу.

— Стало быть, понял, — Хряп раскурил и свою.

— Три полка, — наконец сказал финотонец, будто выталкивая из себя застревавшие в глотке слова. — Ведьмы, артиллеристы, маги, кавалеристы… Они ведь там… они там на убой… Так? Если вся армия топчется где-то у ворот Вольного, то эти-то…

— Про гарнизон барбакана не забывай и… про нас. Зря вы, ребятушки за мной увязались. Здесь будет жарко… слишком жарко.

— Считаешь, что Гранитную решено сдать?

— Сдать?.. Не просто сдать, Зу. Уничтожить до самого фундамента. Плана, составленного маркизом и Пухом, я ещё не видел, но имею основания предполагать, что именно поэтому в его подробности высшее командование не удосужилось посветить нашего подполковника. Шибко он ненадёжный товарищ.

— Потому и тебя… — начал Зу.

— Да. Именно поэтому канцлер отдал Гранитную мне. Он знает, что я костьми лягу, а сумею организовать хотя бы частичную ретираду — спасти людей и, возможно, артиллерию… Хоть сколько-то… Хоть скольких…

К ним подбежал вестовой, совсем молодой подпрапорщик лет пятнадцати:

— Вам депеша, генерал, — и козырнул уже после доклада.

Хряп, зажал трубку в зубах, неспешно развернул официальную бумагу. Читал, недолго, сосредоточенно дымя. Потом кивком отпустил юнца и с какой-то странной улыбкой проговорил:

— Не ленится наш канцлер. Путь на побережье уже готов. Ты со мной? Ещё не поздно соскочить с этой телеги, пока рысаки удила не закусили?

Толстяк выпустил пару дымных колец:

— Знаешь, я может и соскочил бы, но впереди обед с этим снобом-подполковником. Б-р-р-р… лучше морем полюбоваться. Краста с собой возьмём, а то обидится, а он такого не заслужил.

Часами четырьмя позднее, во втором этаже неказистого дома, одиноко стоящего на вершине утёса, открылась скрипучая дверь и странно помолодевший тусуйский орк Хряп сказал с некоторой дрожью в голосе:

— Мудрак Ялохович Гоблин здесь проживает? Гхм… гхха… Здравствуй, Мудря!

Глава 26.

Метанья бывших львов

или

дыханье гончих на заячьих загривках.

Пропал куда-то пьяственный юнец. Похвастался, при последнем своём визите, что вот-вот обретёт следующий чин и пропал в безвестности. Никак не мог отыскать своего юного информатора, видящего себя исключительно на дипломатической стезе, битый жизнью мэтр Цыдуль.

— Куда запропастился, пьянчуга? — ругался он сквозь зубы, валяясь под кустом и отмахиваясь от облюбовавших его блестящую, гладкую голову комаров.

Эту конспиративную встречу был мэтр вынужден назначить в лесу, в сени прекрасных дерев и обществе ненасытных кровососов. Оно и объяснимо, ежели вникнуть в подробности его теперешней беспокойной жизни: что-то много возни почуял Цыдуль вокруг скромной своей персоны — уже и убить пытались… снова и не далее, как вчера. Сама эта попытка, пусть и не удачная, всё едино была для него огорчительна. Вдвойне хуже оказалось то, что он, как ни пытался так и не выяснил, чьих были эти два субчика. По виду — оба нелюди. Так и что с того: нелюдей на Амальгее понасеяно без счёта и служить они могут кому угодно. Алагарцам, к примеру… Да запросто! Чтоб значит участие их Короны в этом несправедливо деле, даже заподозрено не было. Ох, ты ж, куда в мыслях своих вознёсся мэтр. Уж он почитал себя птицей высокого полёта не каплуном каким, своей очереди дожидающимся быть подану к столу Великих. Не-ет. И не павлином, дождичком вспрыснутым — слиплись перья и всем ясно — кура обыкновенная. Куда там!.. Мэтр себя подозревал орлом. Даже и не им, а неким огромным летающим хищником, названия которому ещё и сам не придумал. Эх, ещё бы комары не одолевали, да птичка-невеличка, с ветки на ветку перепрыгивая не капнула бы запашисто на темя — чтоб её! — и улетела зар-раза. Разве такое может случиться с тем, кто из подоблачной выси всякую тварь земную в ничтожестве ей свойственном рассмотреть способен? Мэтр Цыдуль немедленно огорчился, и, в ожидании юного растяпы, стал подыскивать для себя, для ассоциации то бишь, некое гордое животное, попирающее саму твердь земную. Тролль — всплыло в проруби неожиданное! Э-э, не-ет… Тролль, безусловно, зверь с большим достоинством, но, однако ж, нечистоплотен, — гадить способен, прям, под себя, — и в рот тащит всё, что на пути попадается. «Ах, да-а, — запоздало стрельнуло в перегруженном уму мэтра, — он же ещё и не совсем зверь». Огр! Тьфу, прости Творец Сущего! То же, что и тролль. Разве рожа шире и цветом не схожи. А повадки?.. Ещё раз — тьфу. Тролль по сравнению с этой ходячей башней, просто аристократ на королевском приёме. Дракон!? Нет… Всё-таки до дракона, как-то не дорос. Тут Цыдуля охватила разумная скромность. Кто же остаётся?.. Мантикора?.. Йети?.. Всё не то. А-а-а, вот же ж, достойный мэтра персонаж — крылатый панцирный лев! Правда, бают, что эта зверюга не более чем выдумка. Ну, так, то от зависти к нему, Цыдулю. Итак, решено, — крылатый лев! Он, молодец, и на воздусях — хышник, и на земли всякую гадость жрать не станет. Нет, действительно, между ними есть что-то общее.

Мэтр, обретя некую, так нужную ему внутреннюю основу, позволил себе улыбнуться, но тут же, прихлопнул на лысине очередного кровососа и ругнулся:

— Где носит этого корнета-подпоручика, или, кто он там есть теперь!?. Живьём же гложут!

Помянутый недобрым словом теперь уже целый поручик тоже в радости не прибывал. Может и не грызли его заботы масштаба государственного, поскольку таковой-то значительной личностью он себя ещё не считал, но свои собственные беды его тоже немилосердно донимали. Он бы и сам сейчас был рад оказаться в том же лесу под массированной комариной атакой, лишь бы не ехать в седле под приятным солнышком на самую передовую линию перед проклятущей Гранитной. О, как судьба извернулась, сослепу попутав армейский корпус с дипломатическим. Рвался, юнец, рвался в амбассадоры, а попал в артиллерию. И тут, кстати, ему особо винить было некого, поскольку, при последней их пьянке, когда пил, только юноша, а майор Брегном к хмельному и не притронулся, было ему сообщено, что дальнейшая его судьба теперь будет зависеть от собственного героизма. Тоже, видать, посовещались великие мира сего и надумали — быть ему гордым львом! А его самого спросить?.. За делами запамятовали?.. Он-то в львы не метил… совсем. Ему бы в обозе… Брегном, лукаво щурясь, сообщил слегка опешившему юнцу, что отныне он с повышением приписан к уланскому полку, что сейчас квартирует в Вольном. Тут бы ему, зелёному, как огурец, ликом расцвесть и начальство возблагодарить. А материть уж начать, когда оно изволит удалиться. До мата в адрес майора дело не дошло — инстинкт самосохранения заставил молодого офицера искренность чувств сдержать. Но после ухода, вдруг ставшего таким не симпатичным, зибильдарца, он не удержался и едва ли, ни бегом кинулся разыскивать некую госпожу Трампс, в обществе которой время от времени отдыхал душой, напрягая тело. Разыскал. Наябедничал… на всех. В ранимом дамском сердечке вызвал острый приступ жалости вперемешку с брезгливостью и вместе с дежурным поцелуем сорвал с её уст пламенное обещание «помочь, войдя в положение».

Госпожа Трампс, как ни была ветрена, но данное слово сдержала, имея в планах попросту избавиться от поднадоевшего уже «постельного кавалериста». Арнимейский принял даму, изыскав минутку среди горы дел.

— Чего жаждет ваша душенька? — спросил герцог, целуя её ручки.

— Ах, — и женская ладошка взметнулась ко лбу, — произошла такая неприятность, такая неприятность…

— Что же такое стряслось? — казалось, Пух искренне был взволнован, свалившимися на мадам горестями.

— Свершилась чудовищная несправедливость: мой протеже… вы помните, этого очаровательного молодого человека?.. Так вот, по какому-то недоразумению он, вместо того, чтобы быть приписанным к интендантству, оказался в действующей кавалерийской части.

— Исправлю! — Розовощёкий клятвенно приложил руку к сердцу. — Прямо сейчас и исправлю.

И не обманул — слово герцогское, оно твёрже всего на свете.

Потому и качался сейчас храбрый интендантский дипломат уланского эскадрона в пропотевшем седле, чтобы по прибытии на батарею освоить трудную науку подтаскивания ядер к пушке. Ни на что другое этот военно-подковёрный гений все равно годен не был.

Цыдуль об этих его злоключения, понятно, не знал и не догадывался, и костерил своего информатора распоследними словами, существенно ухудшая его и без того подпорченную карму. Чу! Насторожил ухо сын Летающих островов. Что это за звук? Никак храп лошади. А вот и перестук копыт. Да всадник-то не один. Много их. Пришлось высовывать из-под куста свой львиный нос, дабы разобраться в изменившейся обстановке. По негустому лесу в направлении лысого авантюриста двигалось человек пять верховых: четверо были офицерами королевской кавалерии, а пятый… Тут у крылатого панцирного льва по имени Цыдуль, что-то сделалось с глазами и сердцем. Как-то замутились наглые его очи, а сердчишко застучало в ритме, никак грозному хищнику не приличествующем. В пятом всаднике безошибочно узнавался чародей. Стало ясно — разъезд кого-то ищет. И судя по тому, как уверенно они движутся к лёжке самоназначенного льва, — ищут они именно его — царя зверей. Хорошо слух не подвёл, теперь ещё есть время сделать ноги. Первым делом оставить на земле что-то из своих вещей… Э-э-э… а ничего лишнего и нет при себе. Кинжал?.. И остаться безоружным?.. Да бес с ним! Теперь, что там у него есть из талисманов?.. Тоже не густо: оберег от демонического сглазу. Нет, не то. Отводитель стрел?.. Тоже не то… Ага! Это, пожалуй, то, что доктор прописал. Артефакт силы невеликой, но фору во времени он даст, а там кривая вывезет. Как же его раскочегарить? Торговец в магической лавке плёл, что-то про… А про что он собственно плёл?.. Ох, не по чину льву так волноваться. Нужно взять себя в руки… в смысле — в лапы… могучие и когтистые. Возьмёшь тут, когда тебе в затылок вражья сила дышит. А-а, стукнуть по стали, облизать и присыпать землёй.

Мэтр всё это проделал с несколько суетливой поспешностью, впрочем, вполне себя оправдавшей. Буквально сразу после необходимых манипуляций мэтр без всякого удовольствия наблюдал рядом с собой собственную точную копию. М-да, если глаза Цыдуля не обманывали, то со стороны он мало походил на грозного зверя, скорее смахивал островитянин на зайца, почувствовавшего на своём загривке горячее дыхание гончих. А ведь и почуял уже…

— Хватит любоваться ничтожеством. Пора сваливать.

Сказано — сделано. Сначала ползком, чуток позже — на карачках, пусть и без грации, зато из-за травы не видать. Цыдуль обливался потом и благодарил богов за то, что не поленились и создали такой глубокий овражек с отвесными стенами, — лошадям ни за что не пройти, — и столь густые заросли чудо каких роскошных лопухов. Мэтр уходил от погони, но что же делать дальше… Куда?.. Куда бежать после? Алагар для него ныне смертельно опасен. Шергодон?.. Шутить изволите… Остров Тусуй?.. Он сравнительно не далеко и отребья на нём скрывается без счёта. Но туда может наведаться Хряп, а это очень не хорошо. Его авторитет среди офицерства Наёмного Корпуса морской пехоты, позволит в мгновение ока организовать операцию по обнаружению и захвату некоего беглого мэтра. Цыдуль ведь не сможет существовать невидимкой и слухи о нём обязательно поползут по Тусую. А куда драпать с острова? Не-ет, уходить нужно далеко за море, а значит… Значит, сейчас его целью становится портовый город. Вариант наиболее подходящий — Тритонус. Дня четыре до него добираться. С опаскою и осторожностью — пять. Но пяти дней в запасе у мэтра может, и нету уже.

Тритонус — в нём можно будет затеряться на время и отыскать более-менее сговорчивого капитана. Решено — к морю. Это тем более правильно, что именно на побережье его не будут искать закраинные выползни. Им сейчас не до того, да и руки у них пока не так длинны, как им бы того желалось. Минус одним лютым врагом — уже хорошо. Может и  ищеек Кафта удастся сбить со следа? Только и нужно, что прибарахлить мощный артефакт сокрытия от магического ока; свой-то уже в негодность пришёл от частого и продолжительного использования. Потому его и отыскал этот колдун. Ничего, до города близко. Там толпа. Там лавки по продаже чародейского хлама. Оттуда дорога прямиком к свободе ото всех и всего. Только бы с нобилем каким несчастливым случаем не пересечься. От него пощады не жди…

…Нобиль последние четверть часа сидел в почтовом дилижансе и раздражал попутчиков не проходящим приступом икоты. Разодетый в пух и прах, как не экономящий на себе купчина, а каждая висюлька оберег, а каждый кулончик — магический талисман, — он сначала донимал всех своими россказнями о вымышленных  сверхуспешных негоциях, а потом заикал то ли от навязшего в зубах вранья, то ли…

— Видать по всему, кто-то вас вспоминает, сударь? — выдвинула предположение грузная матрона, сидевшая ровно напротив. — Кому-то вы крепко насолили.

— Кому бы это, даже и ума не растяну? — тут же потерялся в догадках почти безгрешный предатель и убийца.

Так и ехали довольно долго. Первое, в общем-то, приятное представление о своей персоне, Кафт умудрился совершенно испортить  икотой, что и его самого довела до тихого бессильного бешенства. Что уж говорить об остальных пассажирах: как же они были рады и счастливы, когда он покинул дилижанс, на какой-то заштатной станции? Нобиль вовсе не планировал здесь останавливаться, но одолеваемый, свалившимся на него недугом, принял решение сойти — уж больно недоброжелательно стали поглядывать на него трое вооружённых мужчин. По военному, беспокойному времени нервы у всех были на взводе, так что применение пистолетов в отношении своей многосложной персоны «шершень» исключить не мог. Стоило ли рисковать?

Станция как станция, какой ей и положено быть в глухой провинции — четыре стены, есть возможность переждать непогоду у камина, перехватить, что-то съестное, особо не привередничая, по стенам портреты, каких-то занимательных деятелей, сомнительной красоты. Их нобиль не разглядел, с удивлением некоторым обнаружив у себя близорукость, а чуть погодя его внимание отвлёк местный владыка.  Смотритель — инвалид на одной ноге и деревяшке, в заштопанном мундире королевской пехоты, с медалью и щетиной. В ополовиненном по причине возраста и живого нрава зубовном комплекте зажата старая вонючая трубка. Приятный, одним словом, дедок. Кафту он понравился — годами древний, разумом слабый, милейший обитатель заваленки.

— А что… ик… отец, — с места в карьер начал разбитной «купец», — есть ли… ик… в твоём дворце… ик… какое средство от икотной хвори?

— Народное, — прошамкал ветеран, близоруко щурясь на путешественника.

— Давай, народное… Только чтоб подействовало… ик…

— Золотой, — протянул сморщенную лапку дед.

— Не дорого… ик… ли… ик… ломишь… ик…

— По недугу и цена. Не желаешь исцелиться, как я могу тебя приневолить? — и, отвернувшись, довольно бойко похромал к входу в свои «апартаменты».

Дроу с трудом подавил злобное шипение; нельзя ему выходить из образа.

— Эй, рядовой? — окликнул он ветерана.

— Старший сержант, — не обернувшись и не приостановившись, поправил тёмного смотритель станции.

— Лови, вымогатель.

Тут-то ветеран и повернулся, явив немалую сноровку: небрежно брошенный нобилем тяжёлый кругляш был схвачен налету, и тут же отправлен в рот меж двух жёлтых, стёртых клыков, для наивернейшей проверки — не фальшивый ли… Признав деньгу отчеканенной на королевском монетном дворе, дедуля — одуванчик божий подхромал к страждущему, и добрейше ему улыбнувшись, рявкнул громовым басом, которого, от него  ну никто ожидать не мог:

— А-а, вошь штатская, распустилась донельзя самого! Как стоишь перед государевым чиновником, кавалером медали за баталию при перевале Хвать-За-Здесь, плесень погребная!?

— Ась?.. — как-то не сразу и нашёлся залётный купчина. И только когда ему удалось унять нервические подёргивания, он, вдохновлённый речью старшего сержанта, вернул ему в обратку живейший и образный спич, где единственным приличным словом  было «ты».

Дедок лукаво собрал у хитрых своих глазок густую сеточку морщин и, как ни в чём не бывало, сказал:

— О, вишь ты — помогло одначе. Минуту целую базлаешь и хоть бы где раза спотыкнулся. Чаю хочешь? Проходи в помещение, чего на улице глотку драть? Люди же кругом — смотрят.

Дроу заткнул пасть и с некоей опаской начал озираться: ни приведи Грандиозное Тёмное Начало привлечь к себе слишком пристальное внимание. Но старичок-боровичок, до чего оказывается хорош — икоту проклятущую сняло, как рукой, будто и не было её вовсе. Кафт ещё ругнулся для прилику, подобрал ранее оброненные со страху манатки и дёрнул под гостеприимную крышу от любопытных глаз подалее.

— Проходь, господин хороший, — каким-то чудом опередивший тёмного дед, уже распахивал перед ним дверь, и одновременно орал кому-то внутрь станции, чтобы накрывали на стол, да чего погорячее, гость, де с дороги, проголодамшись и прочее и прочее.

Нобиль свалил к его ногам баулы, дескать, тащи сам, старый мошенник, и проследовал в приятную полутень помещения. А старичок чего-то замешкался на самом пороге. Дождался он, когда гость усядется за стол, да так, чтоб поплотнее, чтоб не в раз его и сорвало, и, прикрыв дверь, кликнул к себе дворового мальчишку. Пацан с выгоревшими на солнце вихрами, мордахой похожий на уважаемого ветерана, разве что посвежее, да нос веснушками разукрашен, выслушал его со вниманием и порскнул со двора, будто его тут и не было вовсе. Дедуля же степенно оборотился ликом к стене с плохо намалёванными парсунами и, по обыкновению своему, ласково улыбнувшись, сказал, обращаясь к самому свежему, ещё и мухи не обгадили, изображению:

— Вот ты и попался, залётный. Теперь сиди, чаёвничай и никуды не спеши. Твоя спешка — минус мой доход, награда за твою башку, сто да пятьдесят имперских полновесных марок.

Не подводили старого пройдоху ни зрение, ни бытовая смётка. Малец помчался за стоявшими здесь неподалёку гусарами. Они были ребятами лихими, не ленивыми, так что долго их ждать не придётся. Но к гостю, к гостю… Как бы этот «купчик», чего своим длинным носом не учуял. Пора занять его разговорами. Разговоры-то эти нынче чистым золотом оплачиваются. И дед, добродушно сияя, направился прямиком к трапезничавшему проезжему дроу.

— Может, чего покрепче изволите? — мир Амальгеи ещё не видывал такого чистосердечного радушия. Ни грамулечки фальши в стариковском голосе не услышалось.

И дроу, разомлев уже от горячего, махнул рукой: «Давай!» И появилась на столе пузатёнькая бутылочка с винцом. И потянулась к ней бледная длань дроу, чтобы откупорить, чтобы бокал наполнить, чтобы…

Как выскакивает чёртик из дешёвой табакерки. Правильно — неожиданно и совершенно не к месту. Так  и посланный за гусарами мальчонка, подгоняемый стремлением как можно раньше доложиться деду об успешно спроворенном задании, влетел в распахнутую дверь с радостным, искристым криком:

— Всё исполнил, дедунь. Гусары через десять минут обещались быть!

— Вот дерьмо! — только и успел выпалить старик, встретившись взглядом с заледеневшими очами всё понявшего дроу.

В миг следующий, на его седую голову обрушилась так и не откупоренная бутылка и красный нектар лозы перемешался со стариковской кровью. Смотритель мешком, без единого звука завалился под стол, а разъярённый Кафт ещё секунду дико озирался: «Куда!? Куда бежать!?»

Ведь загонят сейчас, как косого! Нет времени думать. О вещах он уже и не вспоминал, не до них — когда взревев раненым зверем, проклиная всё на белом свете, кинулся к окну — и в него, как ранее камердинер! Бежать! Ему казалось, что гончие короля уже обжигающе жарко дышат ему в затылок.

Беги, заяц, беги, не разбирая дороги, пока лапы в кровь ни сотрёшь… Но и после того… Беги, заяц, беги!

Глава 27.

Затишье перед бурей

или

мечты перестарков о собственном рае.

Капитан шхуны «Счастливица» Мудрак сын Ялоха, придумавший себе редкую во всех землях фамилию Гоблин, натурально и был вполне себе конкретным гоблином с причёской а-ля ананас на уродливой шишковатой голове.  По тому, как в момент данный он находился на берегу — дела того экстренно потребовали — и в снимаемой по такому случаю квартире, неожиданных своих гостей Мудря принял запросто — в одной набедренной повязке. Босота в юных летах, босотой он и остался, дожив до нереальных для гоблина пятидесяти пяти годов.  Такой умопомрачительный рубеж преодолевали только немногие из профессуры ГПУ. Но там и жизнь сама по себе размеренней — какая-никакая,  а интеллигенция, — да и всяческие магические примочки место своё быть имели. Мудря же свой век коптил самостоятельно к допингам по незнанию не прибегая.

Начал свой жизненный слалом новорожденный гоблин в полном соответствии с устоявшимися традициями собственного народа — в пещерной халупе, рядышком со свалкой того, что уже даже гоблинам потребно не было. Ползал, как и все бестолковые гоблинята там и туда, куда их заносило собственное неразумие. Мучился поносами от дурной пищи, потому что жрал всё до чего загребущие ручонки дотягивались, и что в свою очередь не успело сожрать его самого. Учился ходить и бегать… У гоблинов часто случается наоборот. Потому как тот, кто бегать ещё не сподобился до умения чинно шествовать просто не доживал. Прятался от различной хищной напасти, как выползавшей из глубин родной пещеры, так и норовившей забрести в гости снаружи. Оттуда, с круч Злых гор, тоже ничего доброго не являлось. Гоблины плодились быстро на зависть кроликам и крысам, но и дохли пачками, воспринимая собственную скорую смерть без нервных сокращений с истинным фатализмом.

Мудря был как все, пока не выбрался из пещеры в толпе бестолковых ровесников, ни столкнулся с крылатой змеёй и не уцелел по чистой случайности. Исследователей оказалось  в избытке и  тварь наелась до отвала, раньше, чем дошла очередь до сына Ялоха. Юный гоблин, трясясь всем своим худым, жилистым тельцем,  убрался под родные своды и, вдруг осознал, что совсем не хочет умирать, ну ничуточки. С этого противоестественного для нормального пещерника чувства всё и завертелось. Для начала он сбежал, однако и этим своим протестным действием традиций народных не нарушив; не появился ещё под Огрызком гоблинёнок, который бы из дому не утёк без всякой цели, просто из своих шалопайских устремлений. Но  тут и произошло нечто в гоблинское осознание жизни никак не укладывающееся. Бог весть как преодолев скалистый перевал юный Мудря стал свидетелем нападения трёх нелюдей в лохмотьях на некоего человека на коне и в мундире. Человек уже был ранен. Его чудо зверь, до сих пор гоблином не виданный, — охромел. А троица разбойников, почуяв лёгкую поживу, постепенно сжимала круги возле обречённой жертвы.

Мудрак залёг за валуном в предвкушении невиданного ещё зрелища. Это ж до чего занимательно со стороны подглядывать за тем, как кого-то, — никак обычно — тебя, — а кого-то совсем постороннего будут меленько шинковать. И всё бы закончилось этим зрительским интересом, не посмотри молодой гоблин в сторону. А там!..

— Гм… — почесан он когтем зудящую от непривычного обдумывания голову. — Гм… там, значит, несколько… — сколько точно, того неграмотный пещерник знать не мог, — даже, наверное… много  трупов таких же, как эти нападавшие, а он всё не сдаётся. И кровь у самого идёт сильно. И опять не сдаётся. Дурак, что ли? Уж поднял бы скорее лапы кверху, да и всё.  Подумаешь, ограбят… Подумаешь, убьют… Хм, а ведь он тоже, как и я — урод… наверное. Тоже помирать не хочет.

И почувствовав необъяснимую симпатию к атакованному всаднику, Мудря, мыслью голову не трудя, выпрыгнул из своего укрытия с громким, почти грозным визгом и с булыжником в лапе. Драку ту историческую, выживший в ней Ялохыч, потом так и не вспомнил, как ни напрягал единственную свою извилину. Получив в первые же секунды кастетом в рыло, храбрый гоблин впал в глубокое беспамятство и очухался уже много позже под надёжной крышей шергодонского замка. Своим бестолковым нападением с тыла Мудря отвлёк нападавших и дал возможность посланцу, как оказалось вассала одного из алагарских вельмож, отбиться от озадаченных разбойников. Бросить спасителя, пусть и такого необычного, молодой дворянин посчитал поступком низким и доставил легковесного доходягу в место тихое и безопасное.

В Шергодоне графиня Аджаберта, тогдашняя его правительница, Мудрака приняла сначала, как забавную зверушку, которая напала на одного придворного недотёпу, посчитав, что тот недостаточно низко поклонился этой достойной даме. Потом у гоблина прорезалось чувство собственного достоинства — чудо из чудес, или некий генетический выверт!  Аджаберта, всё ещё смеха ради, определила его в собственные только ей подчинённые вооружённые силы, а Ялохыч, возьми, да и не сдохни за всё время прохождения курса молодого бойца. Удивил всех гоблин! И прежде — самого себя. Далее чудеса в его ухабистой жизни не кончились. Случились у графини Аджаберты большие военные неприятности на границе с Незнаемыми землями. Графству шергодонскому справиться с ними в одиночку в тот раз удалось, но Аджаберта была политиком тонким, взором будущее прозревающим, от того и начала искать союзников сильных, к кому в случае страшной опасности прислониться можно было. И очередным жизненным зигзагом был заброшен Мудрак Ялохович уже присвоивший себе фамилию Гоблин ко двору одного алагарского деятеля — герцога Лихтенгерского, бывшего тогда в не особой милости у собственного монарха.

Чудно, но аристократ голубых кровей и чистопородный гоблин, как-то быстро прониклись друг к другу истинным уважением. Мудрак, благодаря своей исключительной ловкости выполнил несколько опасных поручений интригана-герцога, чем укрепил связи Шергодонского и Алагарского дворов и упрочил положение самого Уданда Шрама.

И уж после, много после состоялось, то знаменитое сватовство к бриттюрской принцессе. В ходе, которого гоблин, свалившийся на его «ананасовую» голову орк и мрачный, но обаятельный человек Гёз умыкнули царственную девку из женского монастыря, штурмом взяли замок колдуна, случайно его, подпалив, по воде ушли от погони в лодке запряжённой драконом, да много чего ещё учудили.

— Помнишь, Хряп?

Сдвинулись чаши с чёрным хинейским.

— Помню Мудря!..

После, каждый из героев получил то, что ему причиталось. Гёз, кроме совершенно угробленного здоровья, обзавёлся любящей женой, «колючей» тёщей и карликовым ловцом. Хряп стал курсантом королевской военной академии и обладателем сразу двух рептилоидов. А Мудрак Ялохович Гоблин, во время переправы впервые узревший море, заболел им на всю жизнь, и окончательно рехнувшись слабым своим умом, надумал податься в моряки.

Мечты должны сбываться! Баста!

— Так ты… вы, — несколько стушевался майор Краст, — действительно капитан?

— Да. Ты наливай, а то от нашего орка не дождёшься. Он никогда большим докой по части хмельного не был. Одно слово — выродок всего достойного оркского племени.

Орк, как мог умилительно улыбался, пялясь на разлюбезного друга. Мудря, признаться, выглядел не очень хорошо. Старость его, безусловно, уже одолела. Был он сутул, болезненно худ, беззуб и морщинист. Поредевший ананас гоблина, седой копной свешивался куда-то на затылок и влево.

Майор плеснул в чаши. Зу сгонял за добавкой, сильно изумляясь тому, что они за всё время их знакомства и совместных с генералом мытарств, так за столом и не посидели. Теперь же орк ни единой не пропускает, как бы с того беды не было.

— Знаешь, Хряп… — гнусавил гоблин. — Кстати, забыл спросить, сбылась твоя мечта насчёт генеральских чинов?

— Угу, — булькнул вином орк, — уже почти три дни, как полновесный генерал. Правда, узнал об этом тольки сегодня. Ты — капитан судна. Я — генерал. Поднимай за сбывшиеся мечты.

Подняли вчетвером, дружно.

— Ты чего спросить-то хотел? — не дал оборваться нити разговора генерал.

Мудря тряхнул ананасом, но как заметили все — вяло у него это вышло, без лихости.

— Что-то устал я, генерал, моря бороздить. Век гоблинский я перекрыл многократно и вот — состарился. Веришь, нет, не хочу помирать на корабле, но и без моря мне больше не жизнь. Что присоветуешь, а?

Орк понимающе кивнул и крепко хлопнул себя ладонями по тощим коленкам:

— Тут не над чем особо голову трудить. Просто всё решается… Ты, я так понимаю, гоблин не бедный.

Мудрак Ялохович глазки скромнейше потупил:

— Капитаны вольные они ж… это…

— Капитаны вольные!.. — передразнил его орк. — Прямо и говори — честный морской контрабандист, почти пират. Так или нет?

Чего уж там было таиться, коли орк истину ляпнул. Несколько прямолинейно и грубовато, но ему невежде простительно.

— Значит, откупориваешь свою кубышку, как совсем невмоготу станет, и ко мне — на Тусуй. Прикупишь себе домишко на бережку, будешь закатами любоваться, в гости ко мне захаживать, винишко попивать, да малолетним оркам байки свои моряцкие травить. Много ты их знаешь, баек-то?

— Подождите, подождите, подождите… — пьяненько зачастил встрепенувшийся майор. — Как это — «в гости»? Ты чего же это, генерал, никак  в отставку!.. — Последнее слово Краст произнёс прямо-таки со страхом, с благоговейным ужасом.

Хряп бровки свои изломанные приподнял и меленько так закивал, подтверждая майорские опасения.

— Надумал, — сказал, чтоб уже никто не сомневался. — Закончим с батяней твоим эту войну, и  — в обшид. Достиг я, Краст, всего, о чём мечтал в розовом своём сопливом детстве. И приключений объелся, даже вот уже и в зрелые свои лета, и академию закончил, и чина достиг, до которого ни единый из орков не поднимался. У нас ведь даже Наёмным Корпусом морской пехоты и то только полковник командует.

Зу, отчего-то загрустивший, разделил сплин алагарца:

— Ты б таких решений не принимал в спешке, да по пьяной лавочке. Ну, генерал — это, понятно, дело не шуточное, однако ж ещё и маршал королевства есть. МАРШАЛ ХРЯП! Разве не звучит?

Орк, как-то беспомощно улыбнулся:

— Маршалом пусть маркиз Флогрим становится. У него к военной стратегии талант бесспорный. А я?.. Я — пас. У меня иная думка на уме: хочу я в тишине и покое — да, вот о покое заговорил, — приняться за книг написание и газеты издание.

— Э-э?.. — в голос сказали капитан, офицер и наёмник, с одинаковым туповатым выражением на раскрасневшихся мордах.

Хряп этого, вроде как, и не заметил, нёс пургу, о сохранении разумения добрых своих приятелей никакой заботы не имея.

— У меня ведь уже две и написаны, — продолжал он их изумлять. — Одна уж давно — о том, как мне поучаствовать пришлось в составлении семейного счастья теперешнего алагарского короля.  А вторая… А чего это вы так на меня уставились? — наконец понял он, что с собутыльниками, что-то не так.

Краст, как наиболее интеллигентный из всего обалделого застольного общества, сделал неопределённое телодвижение, но суровый орк его тут же тормознул:

— Только давай без «э». Кратенько и по существу, если говорить способен. А — нет, так помалкивай в тряпочку, нам с Мудрей ещё о государственном деле потолковать треба. Забыли уж, поди, алкаши, для чего мы сюда прибыли?

О, как, и при бесшабашной дружеской попойке не запамятовал. Государев интерес у генерала был завсегда на месте первом.

— Мы к тебе, брат гоблин попасть смогли только по воле алагарского канцлера герцога Лихтера Лихтенгерского. Поди, помнишь такого?

Мудрак кивнул: как ни помнить человека всю твою жизнь в самую лучшую и правильную сторону развернувшего.

— Так и он тебя… Когда до него слухи дошли, что Зу — вот эта самая гора несъедобных мышц, — до Алагара от Летающих островов добирался на твоём судне…

— И этого тоже помню. У нас у гоблинов, если знать хочешь память, что твой кремень… Куда я кресало подевал? Только, что в руках держал и — нету…

— Мудря, — построжал генерал, — ты сейчас вообще соображать способен или мы зря к тебе в такую даль по тёмноэльфийскому Пути тащились?

— Тащились не зря, — пьяненько расшиперил слипающиеся веки Ялохыч. — Пить прежде дела начали зря.

Орк со всей возможной серьёзностью качнул своим когтистым пальцем перед съезжающимися к самой переносице очами сердечного друга?

— Это ты правильно подметил, — и он повторил свой жест перед военнообязанной молодёжью. — А раз он ещё способен правильно говорить, значит… — тут Хряп глубокомысленно замолчал, под перекрёстными взглядами слушателей позабыв, о чём начал речь. Посидев так с минуту, пожевав толстыми своими губищами и не дождавшись так необходимой ему помощи от тупо моргавшей  общественности он изрёк мудрость: — Выпить надо, а то мозги совсем заржавели.

Проведя ритуал со всем тщанием и требуемыми заклятиями, как то: «Куда лапы тянешь? За столом разливающую руку не меняют!» или «Чё льёшь через ладонь, бестолочь? Ишь, неудобно ему… Неудобно штаны через голову надевать — нос в ширинке застревает! Лей, как все люди… Что, сколько?.. Краёв, что ли не видишь», орк обрёл требуемую ясность мысли.

— Мудря, ты как правильный гоблин с богатым опытом службы в спецслужбах… ой… хи-хи… кажись каламбур сродил… Или не кала-ламбур? Да бес на него вшей чесал! Короче, ты как честный капер должен иметь сеть береговой агентуры.

— Частую, — вспомнил о своём существовании Зу.

— Разве… ветве… ветв-лёну-ю, — блеснул образованием герцогский сын.

— Имеется, — аплитудно кивнул гоблин, и его ананас закрыл ему половину лица.

— О-от, я так и думал, — снова генеральский палец пошёл по широкой дуге. — Значит, есть такой неправильный крендель…

— Два неправильных кренделя, — поправил отца-командира Зу, для вящей убедительности явив собутыльникам две толстенные сосиски своих пальцев.

— Видал, капитан, каких орлов воспитываю — никогда с верной дороги не сойдут, прям как мы с тобой. Два кределя… Их гонют, они, значит, бегут. Смекаешь?

— Угу, — ананас гоблина вернулся на затылок. — Видать шустрые ребята, раз их ещё не словили.

— Не без того. За каждым гора трупов. Так вот отсюда вопрос: ты бы в такой ситуации куда побежал?

— Хм… сразу-то и не смикитишь…

— Налейте ему, молодёжь…

— Ага, теперь-то, по смазанному, мысля как заскакала — в седле бы удержаться… Значит, есть у меня карты…

— Не, щас играть не будем, позже, — проявил бдительность майор Краст.

— Позже, так позже, — не стал кочевряжиться Мудря. — Тогда географические принесу. Гляди сюды, кто понимает, — развернул он толстый тубус на столе, свалив на пол половину закуски, но исхитрившись не опрокинуть кувшина с вином. — Значит, в Злые горы я бы не побежал, там сейчас по слухам жарко…

— Жарче некуда, — кивнул орк.

— Так чё им там делать? Партизанить? Не-ет, туда они ни ногой. Оставаться в Алагаре или Шергодоне — самоубийство. Сколько б ни прятались — жандармские маги их отыщут. Тусуй… Вот я бы подумал… Но, прямого пути до твоего острова нету, помимо Шергодона, а это мы уже расссссммммм… уже видели… Мелкие княжества?.. Вариант, но — далеко. Остаются портовые города… М-да… их четыре. Все не перекроешь.

— Думай, голова, — попросил тусуец. — Очень надо…

— Ну, раз надо… — Мудрак Ялохович весь подобрался — с ногами на табурет — мобилизовался, стало быть. — Начнём исключать.

— Начнём, — кивок трёх голов обозначил начало мозгового штурма.

— Ближайший порт — Рокерон. Отпадает сразу — там с начала заварухи в Незнаемых землях собирается весь военный флот. Ни купцов. Ни контрабандистов. Кто намёка с первого раза не понял — уже повешен. Нрав алагарского канцлера известен всем в наших краях. Порт номер два — Штормовой Оберег, — коготь гоблина пересёк всю карту по длинной дуге. — Сами понимаете — на краю Ойкумены. Вообще никак… Идём к номеру три… Тут сложнее… расстояние… гм… вполне себе… даже ближе чем четвёртый городишко… так-так-так… Сюда бы я и двинул… То есть прямо сюда, где мы сейчас стратегией утруждаемся — в Тритонус они пойдут.

— Почему? — наморщил узкий лоб генерал, до степени почти полного его исчезновения со своего лица. До этого… как его там?.. Аз-заммат?.. До Аз-заммата ближе.

— Ближе, но на карту глянь…

Зря Мудря этак-то сурово с генералом Хряпом. Офицер красные очи напряг, стараясь хоть, что-то рассмотреть в перепутанной картинке изображающей рельеф незнакомой местности, приблизился, отдалился… отдалился ещё чуток тыкву свою запрокинув… и оказался на полу с искрами в зенках и с набухающей шишкой на затылке.

Верный Зу подхватил умаявшееся начальство под микитки и со всем возможным почтением водрузил старшего офицера обратно на табуретку.

— Ишь, как мозгую, — не стушевался боевой генерал, — буквально голову на это дело кладу. Пора себя к награде представлять за мыслительный героизм. Ну и тебя за одно, —  благодарно кивнул он наёмнику. — Ты мне позже напомни, выпишем тебе орденок… за что-нибудь.

Ялохыч себя с мысли сбить не позволил, обоснованно подозревая, что второй раз ему на такую высотищу уже не вскарабкаться.

— В Прогиус они не двинут. Равнина там — раз. Крысе спрятаться негде. Второе — береговая линия, будто циркулем обведена, ни единой бухты, помимо главной. Там, даже контрабандистов нет — как товар на берег доставлять если вся местность, что твоя ладонь? Значит, ждём наших приятелей в Тритонусе. Туточки, — он продырявил карту острым ногтем. Остаётся только их дождаться… Кого ждём, кстати?..

Краст извлёк из-за обшлага мундира два помятых портрета:

— Один с южных островов. Другой — дроу. Различишь, кто есть кто?

— Не с первой попытки, — отшутился капитан. — И последний пустяк… Я правильно понял, что они должны оказаться на борту моего судна?

— И только твоего, — генерал был серьёзен и строг.

— Ладно, моя агентура на берегу их направит ненавязчиво. Они и не заметят, что их ведут. Я должен знать, что-то ещё?..

— Они друг друга недолюбливают, — витиевато выразился майор, подперев «уставшую» от дум голову ладонью.

— Хм, мне на это наплевать. Доставлю их в разное время и размещу на разных бортах. Что мне вообще с ними делать?

— Мудря, не убивай их на берегу. — Хряп на секунду вернул трезвость рассуждений. — Много раз пытались — выскальзывают, чисто угри. Ни единого шанса им не давай. В море, и подольше от земли. И, последнее, наверное, — денег и ценностей при них должно быть, иной король обзавидуется, — всё твоё и команды твоей. Берёшься за дело?

Гоблин поднял чашу, как-то молодо сверкнув глазом.

— Ну и славно, — присоединился к такому тосту тусуйский орк.

По возвращении в Гранитную, изумив дежурного офицера и коменданта, таким своим появлением, Хряп, в отведённое для своей персоны помещение сразу не пошёл. Остался он на стене, подставляя рожу отвратно пахнущему ветру  и о чём-то думал-думал.

Нарушил это его затянувшееся состояние не чуткий Зу.

— Слышь, генерал, я, что спросить хотел… А на кой мы туда… ну к этому Мудраку Ялоховичу попёрлись? Герцог, что настолько людьми обеднел, что никого другого чином поменьше, кроме как генерала, послать не мог?

Хряп странно-долгим взглядом посмотрел на наёмника и майора, потом, рывком крепко притянул их обоих за плечи к себе.

— Шли бы ребятушки с Гранитной. Не надо вам здесь… слышите? Не надо… Герцог наш он ведь не только политик-живоглот, он ведь человек. Человек! — И только теперь отпустил. — Он меня не курьером послал. Он меня отправил… в нарушение всех уставов… я ведь крепости ещё толком не принял… с другом увидеться, с которым мы не один пуд соли вместе съели лет тридцать назад. Поняли, нет? В последний раз!.. В остатний, возможно, разочек! Потому, как война…

Глава 28.

Тучи на горизонте

или

острый глаз генерала.

Флогрим цез Олатроон, взгляда не отводя, прожигал генерала Хряпа. Наконец, с духом собравшись, а может и совсем наоборот — умеря бунтующее сердце, выдавил из себя сиплое:

— Ты, генерал, твою мать, мне диспозицию не рушь.

Хорошо было сказано с большим значением. Тут и дурак бы осознал, что далее в лоб переть — себе дороже. Но Хряп, будто и не слышал ничего. Он ведь от самых корней своих дурень, да к тому ж дурень с Тусуя. Такой компот далеко не каждый вынести был способен.

— Ежели надумал меня к стенке приставить, скажем, за государственную измену, то давай — не тяни, — сказал такое и сам ни единым мускулом не дрогнул.

— Тебя к стенке? — маркиз сам на себя похож не был. — Не вздумай на испуг меня брать, орк. Понадобиться, так и поставлю. Думаешь мне… нам, — он кивнул в сторону присутствовавших на малом совете военного министра и Кхонопулуса, — легко это решение далось? Три полка!.. Три! Да сколько ещё при них народу, — положить… Но… скажи, как по-иному… Гроссы из сил выбились, пытаясь в обстановку проникнуть.

— И что? — Хряп оставался Хряпом.

Генерал Флогрим, готов был взорваться, и тут на его плечо легла иссушенная беспощадной старостью рука; Кхонопулус решил перехватить инициативу. И снова долгий, проникающий внутрь взгляд. Реакция орка была всё той же — чистый взор водянистых красненьких глазонек и непоколебимое упрямство.

— Хряп, — казалось, гросс изо всех сил старается найти, что-то, что обязательно подкрепило бы эту оркскую упёртость. — Сколько их там мы и понятия не имеем. В поле уже около семидесяти тысяч. Семьдесят тысяч, упрямый ты орк! А сколько ещё из самих Закраин и носа не высовывало? У нас сейчас — двадцать пять. Добавь подкрепление тёмных — десять-одиннадцать. Мало, но их особая ценность в том, что дроу обещали открыть выходы Путей, точно там, где того потребует оперативная обстановка. Это — хорошо.

— Бриттюрцы? — делово спросил непрошибаемый генерал.

— Обещались быть к сроку… Завтра. Ударят десантом с побережья. Восемь тысяч из ранее обещанных двадцати.

— Не расщедрились, мерзавцы.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок. Туда же подойдёт флот Фаруза. Ещё восемь… У него больше и нету. Итак, опасается, что за всеми этими военными поигрушками его с престола доморощенные заговорщики скинут. Считаешь — нет?

— Пятьдесят одна… Может пятьдесят две. Мало. Сам знаю, что…

Кхонопулус поднял руку.

— К нашей радости его величество решился своим именем поучаствовать. Сумел договориться с твоими земляками…

Орк весь подобрался: неужели!? Не спугнуть бы доброго предчувствия.

— Наёмный Корпус оркской морской пехоты!? — всё еще в страхе сглазить.

— Пятнадцать тысяч мордоворотов, — не дал порушиться мечте гроссмейстер. — Отсюда и принятое всеми нами решение — дать бой на подступах к Гранитной. Нанести, как можно больший урон живой силе противника. Вывести на свет божий их резервы. Понять, сколько же в распоряжении Сумеречного властителя чародеев и каковы их возможности. И последнее… попытаться очистить небо для наших дирижаблей. Пока враг под облаками доминирует. Он многочисленней и, что самое главное — маневренней. Наши дирижабли слишком неповоротливы. А без них нам до Закраин не добраться.

— Сколько их? — спросил генерал, имея в виду окаянные язвы.

— Здесь, в Незнаемых землях — восемнадцать. Они все довольно крупны. Но и это не самое…

— Что «самое» и сам додумался. Где-то здесь, в середине и есть основная Закраина, через, которую все остальные подкармливаются. Так я понимаю? Закроем её — с остальными будет проще…

— Я тебе больше скажу: если управимся здесь со всем этим… В Злых горах язвы зарубцуются сами. Их там мало три или четыре, и они предельно слабы. Так что…

— Хочешь сказать — три полка вроде и недаром полягут. Вроде, как вытянут на себя орду. Потом ей в тыл наши резервы ударят. Дикие охотники обязательно оттянутся своих прикрывать.  И вы на дирижаблях проскочите. А что бы у них, у этих кем бы они ни были, интерес не пропал, в узком горном проходе, как пробка будет торчать Гранитная. Пробей пробку и вот он — Шергодон, как на ладони. Понятно — они в неё вцепятся и хватки не ослабят, даже если демоны преисподней будут поджаривать им задницы. Гранитная падёт; такого числа осаждающих ни одна крепость не выдержит. Но ослабит напор, а тут  и основная армия в боевых порядках, сразу по выходе… Умно. Не зная сил врага, даже приблизительно — умно. Только…

— Что «только», Хряп? — Пух поднялся из-за стола огромный, седой от дум страшный. — Что «только»?.. Если надумаешь чего, готов рассмотреть  и… принять любую здравую идею. Есть у тебя такая?.. — и столько надежды в голосе.

— Пока только одна, — поник плечами генерал. — Уберите со стен крепости майора Краста, — и коротко кивнув офицерам и чародею, широко шагнул к выходу из шатра.

— У тебя час, генерал, — в спину ему крикнул маркиз Флогрим. — Только час. Потом будет поздно.

Орк, для всей армии непривычно, при полном параде, даже сапоги блестят, шёл по лагерю, не глядя, отмахивая рукой честь, когда приветствовали. А если кто и «забывал» козырнуть — не видел, не хотел видеть. Перевязанные, по-прежнему, уши ловили обрывки разговоров, подтверждая, что дух армии силён. Хоть это хорошо…

«Слышал, говорят, даже гномы в деле участие решили принять». — «Брешут, чтоб плюгавцы, да на смерть из своих пещер повылазили… от веку такого не было». — «Не брешут. Я сам видел — целый полуэскадрон на козлоскоках… гы-гы-гы…» — «Це-лый полуэскадрон — это сила, чего и говорить. Но лично я предпочёл бы видеть рядом с собой пятьдесят штурмовиков майора Брегнома». — «Эй, глянь чего молодой вытворяет, не пожалеешь».

Хряп, бредший, собственно, без всякой цели, остановился. Чего и не посмотреть на какую-то там диковину?

«Диковиной» оказался молодой, — мальчишка почти, — чародей, вряд ли окончивший полный курс ГПУ. Таких сопляков Гоблинский Пещерный Университет не выпускал в свет. Разве, что пацан — гений. Генерал чуть было не сплюнул с досады: юный дуралей, наверняка, доброволец. На подвиги, бестолочь, потянуло! Романтики боевых будней захотелось. Взять бы розог пучок, хорошенько в солёной воде вымоченный, да от всего щедрого сердца по нежным филейным частям, — а потом… к матери потом, под юбку, в слезах и соплях, с расквашенным достоинством обидчивой молодости, но живого… Живого!.. Тусуец даже сделал попытку раздвинуть плечом не густую ещё толпу и привести коварный план в исполнение, но, что-то его насторожило, за что-то зацепился генеральский зрачок. Когда же рассмотрел в подробностях, после с опозданием объяснимым всё переварил, то если и не пришёл в восторг, так это от предвкушения того, что гора — неподъёмная, гнетущая, — с его плеч всё-таки свалится.

Чародей, ещё не избавившийся от юношеских прыщей легко играл большущими пороховыми гранатами. Но не то было удивительно, что с этого жонглёрства толку в военном деле… Внимание Хряпа притянуто было фитилями; они — горели. И оставалось им дочадить совсем чуть-чуть. Однако никто из подошедших ранее солдат и офицеров никаких признаков паники проявлять и не думал. Выходило — парнишка не первый раз солдатню развлекает подобным замысловатым образом. Вот один из фитилей догорел и… Медленно, так бывает в страшном сне, чёрный шар начал раздуваться, трескаться и, наконец, взорвался. Но, ни один из осколков или язычков пламени не вырвался за пределы только что обозначившейся прозрачной сферы. Разорвавшаяся граната продолжила порхать в воздухе рядышком ещё с тремя такими же… Постепенно, этак вот безобидно взорвались все. Паренёк хитренько улыбнулся и, взмахнув ладошками отправил все четыре смертоносных гостинца в сторону, курящего трубку капрала. Тот и глазом не моргнул — привык уже к таким фокусам. Хряп одобрительно крякнул: и капрал — молодец, труса не спраздновал, но и малец-то каков! Представление ещё не завершилось, и генерал твёрдо решил досмотреть его до конца, не пропустив ни одной самой незначительной детали.

Сферы, подчиняясь железной воле чародея, соединились в одну большую, а содержимое их напротив, сплясав завораживающе красивый танец — разделилось: металлические осколки, собравшись в смертоносную стрелу, нацелились на невозмутимого капрала, а пламя… Пламя, взметнувшись вверх,  вырвалось в свободную высь с пронзительным и малоприятным для слуха воем. Осколки, чуть позже, маг собрал из воздуха в плотненький, колючий мячик и преподнёс его в качестве презента, так и не вынувшего изо рта трубку, ветерану.

— На кой он мне, Дрохт?

— Бабе подаришь, — усмехнулся молодой нахал. — Есть у тебя баба, капрал?

— Три… бабы, — равнодушно ответил тот. — Дели на три части, а то они промеж себя подерутся. Да, гляди, части должны быть равными и по весу, и по количеству осколков. Я их люблю одинаково. Не хочу ни одну обделять. Смотри, если что не так, я тебя выгораживать перед ними не стану.

И озадачив таким простым способом наглеца, он повернулся к нему спиной и, с достоинством пыхтя трубочкой, удалился.

— Утёрли тебе нос, Дрохт, — хлопнул его по плечу унтер. — И поделом. Зелен ты ещё супротив нас.

Парнишка качнул головой, признавая его правоту, и только собрался пересчитать подброшенные ему монеты, как почувствовал, что его плечо попало в жёсткие тиски. Первым, необдуманным его побуждением, было приложить наглеца, чем-нибудь болезненным и для чести унизительным, но какое-то время, проведённое среди военных, кое-чему его научило. Солдатня, к примеру, попритихла. Это, может ещё и не повод для настороженности, поскольку он маг и мелкому военному начальству, для рядовых опасному, не подчинён ни с какого боку. Но когда пасть затыкают полковники — тут, пожалуй, уместно проявить благоразумие. Дрохт на мордахе своей улыбку вежливости изобразил и словесную шпильку, готовую с языка сорваться попридержал. Вовремя, однако… Малец ростом не издался и потому даже перед низкорослым орком… Орком!?. Мати моя!!! Генерал Хряп — живая легенда Алагара!

Дрохт, в коленях слегка дрогнув, стоял перед заслуженным офицером и глупо разевал и закрывал рот — карась на берегу, право слово. И разума в его выпученных глазах было примерно столько же.

— Ты мне нужен, маг. Найди место, где нас никто не услышит.

-Уже, — проявил так нужную ему сейчас сообразительность Дрохт и щёлкнул пальцами обеих рук. — Теперь нас никто не услышит и топать никуда не нужно.

— Хм… — осклабился генерал, — тогда измени мимику наших лиц и движение губ… так, на всякий непредвиденный случай.

О, как! Чародей был крепко удивлён. Откуда бы о таких тонкостях знать простому армейскому офицеру? Да-а, правду судачат об этом генерале — загадочен он, невзирая на свою лезущую в глаза сермяжность.

— Сделано, — по всему была в юном маге военная косточка.

Хряп удовлетворённо кивнул, оценив оперативность.

— Знаешь меня, малец? — спросил сурово.

— Наслышан, генерал.

— Сейчас я Гранитной командую.

— И это ведомо. Я, распоряжением маркиза Флогрима, тоже к ней приписан.

А это новость, которая тусуйца не могла не порадовать. Скольких же проблем не возникнет? Сколько лишнего народу о его — ещё не оформившейся идее — раньше времени не пронюхает?

— Раз так, тогда нечего нам тут топтаться, двигаем, по дороге и поговорим. Заклятья личины на ходу поддерживать можешь? Добро. Тогда времени терять не будем… то, что ты вытворял — что это?

— Моя личная разработка в области боевой магии, — похвастался Дрохт. — Контролируемый и направляемый взрыв.

— Кто ещё об этом знает?

— О сути заклинания — никто. А так весь гарнизон…

— Точно — никто? — доверчивость нашему генералу купировали ещё в мальчишеском возрасте без всякого обезболивания.

— Кроме моего профессора в ГПУ. Но он — могила. У него на то есть весьма веские причины, как карьерного, так и личного характера.

— К тому же он далеко, — будто между делом пробормотал Хряп. — Это хорошо. Теперь берись объяснять мне в подробностях всё, о чём расспрашивать тебя стану. И не вздумай мне врать. Тут дело таково, что от слов твоих, может статься, десятки тысяч жизней зависят, помимо наших с тобой…

Разговор вышел долгим. Размышления генерала тоже оказались весьма продолжительными. Юноша-чародей, которого грозный воинский начальник и не помыслил от себя отпустить, за неимением опыта общения с личностями государственного масштаба, даже позволил себе заскучать. А ещё ж и неприятная манера орка по нескольку раз задавать одни и те же вопросы… Тупой, что ли?..  К чему было выяснять: может ли Дрохт сам создавать пламя? Может. Как не мочь? Такое умение среди колдунов совсем не редкость. Однако сил на это потребно много и лучше иметь внешний источник огня.

— А силу эту свою, — не уставал пытать въедливый, словно жандарм, орк, — ты в самом процессе колдовства восстанавливать, а ещё лучше преумножать способен?

«Теоретически», — таков был ответ мага.

— С какой долей вероятности?

Таковых-то заумных речей от тусуйца Дрохт мог ожидать в последнюю очередь.

— С довольно высокой, — промямлил он не очень уверенно.

И тут же ожёгся о взор генерала.

— С очень высокой… Можно подпитаться, даже от слабенькой ведьмы… или от двух…

— То есть, чем их больше, тем лучше. А если рядом будет сильный маг…

— Лучшего и придумать нельзя.

Долгое, утомительное молчание. И, как гром средь ясного неба:

— Какой силы взрыв контролировать способен?

Тут пришлось плечами пожимать, поскольку именно этот вопрос и послал его выяснить маг-куратор.

— Пока я удачно сдерживал и перенаправлял взрыв двух дюжин артиллерийских гранат.

Никакого восхищения на горбоносой физиономии Хряпа не проступило. Скорее наоборот, едва ли не уныние, будто Дрохт у него почву из-под ног выбил.

— Взрыв сапёрской мины, — поспешил добавить малец, — которую под крепостные стены закладывают, тоже могу… но с поддержкой другого чародея.

— Сапёрская мина — это хорошо-о, — протянул офицер, пялясь в прозрачную небесную синь. — Как назло ни одной ведьмы в последние дни я не видел. Флогрим заикнулся, что с ними Хугу, чего-то колдует. Что инженер магичкам предложить способен?.. Ладно, будем сами выкручиваться. Скажи-ка мне молодая да борзая поросль, а если мина будет большой  — совладаешь?

— На сколько большой?

— Просто обалденной…

— Если маг рядом окажется в ранге не ниже магистра.

— Магистра?.. Магистра я тебе сейчас не сыщу. Гросса?.. Эх, у Шагуры сейчас забот полон рот… Её бы к делу пристегнуть… Жо?.. Жо-Кей-Жо… Договорились, будет тебе маг — держись зубами за воздух — какой чародейской мощи… Погоди, не цвети мордой. Но и мина будет таковой, прям, и описать боюсь. Одно могу обещать — у тебя будет время… гхм… пару раз потренироваться.

— Берусь! — после недолгого раздумья решился Дрохт.

— Тогда ноги в руки и бегом в Гранитную. Я ещё чуток подзадержусь, но когда там объявлюсь, чтобы ты возле меня вырос и таскался рядом крепче хвоста. Уразумел? Тогда почему ты всё ещё здесь?

Кажется, оркские раздолбайские боги Дюп-Дюп и Гомсей решили сыграть в одной сборной с генералом. Хряп это всей шкурой чувствовал. Ещё бы их капризную мамашу на свою сторону перетянуть… Но это из разряда беспочвенных, необоснованных мечтаний: Тартунья — баба характера совершенно непредсказуемого. И вот тебе доказательство её божественного сволочизма: час, генералу отпущенный иссяк.

Хряп, в робкой надежде, что ещё можно… можно успеть кинулся в штаб… Какое там!.. Генерал Флогрим отбыл с последней инспекцией. Министр Арнимейский в Вольный, на совет с канцлером.

— А Кхонопулус? — упрямо боролся орк с превратностями собственной судьбы.

Штаб-адъютант только плечами пожал. Понятно — маги вовсе не в его компетенции.

Может подождать? Может, есть ещё время хотя бы до вечера?

«Подожду! — решил твёрдо. — То, что я задумал, да осуществить без ведома командования… э-эх… Тут одним простым расстрелом не откупишься!» И тут без единой тучки на небе, со стороны Гранитной прокатился раскат грома.

— Что это? — закрутил головой штаб-адъютант. — Грозой-то и не пахнет. Солнышко вовсю сияет.

Генерал Хряп со сдавленным стоном закрыл рожу руками. Он не успел.

— Коня мне! Вестового к Жо-Кей-Жо! Чтобы через два часа он был в крепости! — рявкнул он на опешившего штабиста. — Чего замер? Орудийную пальбу не признал? Началось!!!

Глава 29.

Положить конец метаньям!

или

Ниточки задёргались.

Была ещё одна явка — последняя, где можно было без большого риска пересидеть недельку другую. Дождаться победы одной из сторон. Или пусть даже и не победы; пусть бы случилось так, чтоб никто никого. Тогда смута. Тогда у всех полные рты дерьма, один только он, мэтр Цыдуль, в полном соответствии с цветом собственной шкурки, — в шоколаде. Не до него станет алагарцам. Правитель летающих островов окажется в такой грандиозной  ж… ой… ж… жжж… А и ладно, чего миндальничать с недругом!? В жопе он окажется! Ему при таком раскладе о спасении собственной жизни нужно будет помышлять, а не о мести. Гончим с Закраин?.. Ну этим ребятам, если не сумеют клубок у Гранитной разрубить, в такую даль не дотянуться. Во всяком случае, во время не успеть… Э-э-э, очень хочется так думать. Остаётся Кафт.

— Про Кафта ни хрена не знаю, — давился злостью загнанный мэтр, — и знать ни чего не хочу. Чтоб он сдох, немочь бледная! Чтоб они все сдохли!..

И беглец, приподнявшись с земли, громко и тоскливо завыл. На Огрызок набежала малая тучка, и казалось, что амальгейская луна гримасничает. Соло лысого дядьки ночным ущербным светочем оценено не было. Вроде и выл от чистого сердца, подражая оборотню, но выл бездарно, совсем не похоже, не подберёшь и слова иного, кроме как —  «халтура». Меж тем с этим фальшивым воем рвалась наружу, ища выхода и спасения, метущаяся  в потёмках душа разлюбезного мэтра. Обрыдло всё бывшему посольскому служащему не самого мелкого пошиба. Устал он, с языком на плече, через то же самое плечо себе за спину оглядываться: а не появился ли кто опять, чтоб его, Цыдуля, — в железа? А после, для придания законного вида правосудию, промурыжить арестанта полгода в сыром каменном мешке, пятки прижигая и разбавляя его одиночество забавными беседами с дознавателями. А после… После тебе, голуба, предоставят богатый выбор самых занимательных способов окончить сумеречные дни свои. И никто, ни едина шелудива псяка, не желает просто, вот так по-человечески, спросить его цивилизованного во всех отношениях интеллигента, почти и не каннибала совсем: а согласен ли он с таким оборотом дела? Сразу, если обнаруживают где, — под кустом ли? в заброшенных сараях? на обочине, как сейчас? — в ножи взять, заклятием ядовитым прижечь, альбо ещё как каверзно ему нагадить. Так и с последним его возможным пристанищем произошло; кто-то его отыскал. Хозяина, гаденького и на вид и по сути самой, старикашку, тряхнув за грудки, «раскололи», но, на счастье Цыдулево, переусердствовали и дедок околел, не успев выложить всё, что было нужно сделать, дабы не испужать осторожного гостя. Гость, поздним вечерком в этакую даль забравшись, не обнаружил на подоконнике тридцать три пары стоптанных пимов, повёрнутых носками на северо-запад, пришёл в душевное волнение быстро переросшее в панику и дёрнул, что было сил подальше от покосившейся халупы, ставшей для него смертельно опасной. Личности, наблюдавшие за ним  в подслеповатое окошко, быстро сообразили, что дело пошло не по их сценарию и пустились в погоню, как были пеши, но с пистолетами наготове. Стрельбы в тот вечер было преизрядно; на целую милю округа провоняла серой. Двое было убито, от чего мэтр не огорчился. А одному повезло чуть больше — остался в живых, но с разорванным боком и сломанным ребром. И  тут Цыдуль радости-то от такого везения не испытал, потому как бочину пуля порвала именно ему.

От погони он ушёл в темени наступившей ночи. Отыскал или правильнее — набрёл случайно на развалины сарая, но боги  сей день были настроены игриво и ниспослали на его голову весёленькое приключеньице. Сараюшка-завалюшка оказалась логовом местных воришек, такому душегубу, каков был островитянин особо не опасных, но наглых и через своё численное превосходство — агрессивных. Нет бы им в замызганном бродяге, пропахшем собственным дерьмом, рассмотреть значимую персону, способную заплатить за кров и пропитание, так нет же, заявились после полуночи, и давай глумиться над мэтром. А Цыдуль находился в ту пору ну в очень плохом настроении, потому и сам не догадался с ними договориться об облегчении своего существования, а в раздражении припомнил, что он немного, но всё-таки людоед и к тому же, людоед голодный. Понятно — случилась незадача… Ну, хоть перекусил перед дальней дорогой.

Теперь вот на обочине, какого-то зачуханного грязного просёлка Цыдуль выл, скрипел зубами и делал себе перевязку. Его знобило. Рана воспалилась и выглядела отвратительно. Цыдуль понял — времени у него больше нет.

— Ко всем дьяволам преисподней, пора прекратить сигать перепуганным кроликом! Иду в Тритонус. Лекарь! Судно! Горизонт! Далёкая отсюда земля! Хороший план — простой и понятный. А главное — всё ещё осуществимый…

…Дорога пылила рядом — в распахнутую по случаю жары дверь харчевни её было хорошо видно. Ветер по счастью дул в противоположную сторону, поэтому клубы пылищи внутрь не заносило, а то бы и не продохнуть, даже и при растворённых окнах.

— Чего желает благородный сударь?

Рядом со столиком обрисовалась довольно аппетитная фигура подавальщицы.

Сударь, прилично одетый в костюм родовых цветов дроу, посмотрел на неё устало, и поинтересовался негромко:

— А что есть?

— О, сударь, у нас богатый выбор. Сказать вам, против истины не погрешив, и в самом Тритонусе не много сыщется  мест с такой разнообразной кухней. Повар у нас просто чудодей. Если желаете в этом убедиться — закажите, что-либо из блюд тёмных эльфов. Уверяю — приготовит не хуже, чем у вас в Асганише.

Дроу хмыкнул с большим сомнением, но, раззадоренный такой похвалой поварскому искусству, заказ сделал, причём выбрал совсем уж заковыристое блюдо — печёные яйца головоногого стругача с подливкой из «алмазного корня». К его удивлению такой необычный заказ был принят без заминки.

«Интересно, — вяло потекла усталая, как и сам тёмный, мысль, — местный кашевар вообще знает, что «алмазный корень» это не растение, а сухопутный моллюск?» Ему пришлось ждать довольно долго, и это его точно не огорчило, поскольку спешить ему хоть и нужно было, но дроу был уже порядком вымотан. Отдых! Ему требовался отдых; просто пожрать, поспать… Да ноги усталые, огнём палимые ноги, вытянуть — уже счастье. А ведь ещё и подумать нужно… нужно… по…

— Сударь, вы спите?

— А!?. Что?..

Он действительно уснул за столом. Э-э, брат, да твои дела совсем плохи. Кафт принялся яростно моргать. Нельзя, нельзя вот так на виду у всех…

— Быть может, вам нужна комната для отдыха?

Этот вопрос задал справный дядька в белом фартуке и в чём-то ещё неопределённом. Дроу, как ни старался, не сумел рассмотреть его одёжку. Всё застилала плывущая волнами пелена.

— Вам, безусловно, нужна комната, сударь. — Мужичок огладил круглый мягкий подбородок. — На ваше счастье в моей таверне сейчас есть свободная комната. Их всего две и обычно они заняты… Ближайший к портовому городу населённый пункт, знаете ли… Но, как раз перед вашим приходом один постоялец съехал, а другого я впустить, ещё не успел. Так что если вы… э-э-э… платёжеспособны?..

«Шершень», смешно тараща слипающиеся глаза, уверил трактирщика, что он вполне себе…

— Платёже… способен, способен…

Невзирая на потерю всего багажа дроу особо не обеднел. Всё своё ношу с собой! Самый верный девиз для любого путешествующего. А уж  для особо спешащего, просто норма жизни. Бывший каторжанин, а и теперь смело можно утверждать, что и бывший нобиль после последнего своего приключения на торговца более похож не был. Костюмчик свой, роскошный до опереточности, скинул он при первой возможности и облачился в нечто среднее между рясой священнослужителя и облачением чиновника по особым поручениям. Не разбери поймёшь кто, но видно, что при деньгах. Для острастки разбойного люда у дроу было много сюрпризов и ограбления он не боялся, а в приличное заведение зайти можно, не вызывая нездоровых подозрений, во всяком случае с первого взгляда. Кошелёк его был полон. Камешки зашиты в одёжку, а пояс, вкруг облегавший его тело под тонкой сорочкой, трескался по швам от тяжкого золота. Но не оно составляло главное богатство беглого. Векселя тёмных Домов! Бумажки много места не занимавшие, но стоишие-е!..

— Веди! — велел он хозяину.

И тот не мешкая, кликнул двух молодцов, служивших у него для остужения буйных голов подвыпивших коммерсантов. Ребята были дюжие и вымуштрованные, пока тащили дорогого гостя наверх, ни разу не уронили.

— А как же заказ? — высунулась из пекла кухни раскрасневшаяся физиономия, оскорблённого в лучших чувствах шеф-повара. — Блюдо нужно кушать горячим!

Это, сомлевший Кафт ещё сумел ухватить размазанным своим сознанием, потом действительность прощально махнула пушистым хвостом, и мир перестал существовать.

Во сне его посетила каторга едва ли не в полном своём составе. Кафт поругался со всеми. С кем-то сошёлся в поединке не на жизнь, а на смерть. Естественно победил, как оно было в жизни и как всегда бывает, когда давишь подушку. Ещё он насмехался над облапошенным каторжным начальством и наотрез даже с наглостью отказался извиниться перед укокошенным, где-то в мрачных лабиринтах подземелья,  чуть доверившегося ему чародея. Потом в сон влез незваным проклятущий неубиваемый Ашган. Всю малину изгадил, нахал! Хорошо ещё, что припёрся один, без своей противной сестрёнки. И-и-и… стоило только о ней подумать, она тут как тут — скалиться и назидательно несёт какую-то чушь о человеколюбии (будто тёмный когда отказывался отведать блюд из человечинки?) и рассуждает о неминуемом возмездии. Ерунда! Кафт и во сне был мужчиной решительным. Сказал он самому себе… А что сказал?.. Всё!.. И не припомнишь в подробностях. Уплыл сон, существующий-несуществующий по своим собственным неведомым никому законам. После всех притащился к «шершню» отдать визит вежливости страшненький колоритный мужчинка, лицо которого с густой вязью родовых татуировок Кафт должен был знать лучше всех остальных, поскольку в гости к нему пришёл он сам. Но вот лица-то бывший нобиль разглядеть не сумел. Татуировки?.. Да в мельчайших подробностях. Короткую стрижку? И её увидел. А дальше?.. Ничего дальше. Ничего. Безлицый, пугающий Кафт из сновидения, что-то невнятно, но грозно мычал, всё больше раздражаясь, что любующийся им «шершень» ни бельмеса не понимает. Наконец,  придя в натуральное бешенство от бестолковости реального Кафта, Кафт из сна, незнамо откуда извлёк удавочку и накинул её на шею…

Кафт распахнул испуганные свои глаза, впервые в жизни побеждённый ужасом ночного кошмара. Только ночного ли?.. За окном пусть и серенький, но — рассвет. Дроу схватился рукой за стиснутое горло. Ничего. Ни удавки. Ни самого… Тьфу ты, чтоб…

Ни одной мысли, ни даже проклятия до логического конца додумать не удалось. Тёмный, подавив стон, с особой чёткостью осознал, что сходит с ума. Вот так без театральной драматичности, почти бытово, он лишается разума, вполне это понимая.

— Разве такое бывает? — спросил он у самого себя, проглотив большой комок в горле.

— А-а, сударь, вы проснулись?

Дроу повернул свинцово тяжёлую голову на почти окаменевшей шее. В комнатёнку небольшую, но, чёрт возьми, на удивление чистую, через приоткрытую дверь робко заглядывала веснушчатая пацанская мордаха. Мальчишка-половой, не иначе. Грандиозное Тёмное Начало, как же он вовремя!

— Хозяин прислал? Что, долго сплю?

— Тык это… сутки и ещё сколько-то… Вот мне и велели — посмотреть, но… это… не будить, если вы ещё… Я не разбудил, вас сударь? А то хозяин будет шибко сердиться. Он о собственном заведении заботиться; любит, когда клиенты отсюда довольны уезжают… Ну и приезжают потом.

Смущение паренька было по-детски искренним и умилительным до полной невозможности, то есть даже у тёмного не возникло подозрение, что его надувают. Так, может, и не надувают? Не может же этот сопливый внук солнца быть платным агентом алагарского канцлера или кого из нобилей тёмных Домов? Не может. Если начать спорить и с этим, то придётся признать что намечающаяся паранойя дроу, подобравши юбки, вприскочку мчится на свиданку со слюнявым идиотизмом.

Кафт сжал виски, приказывая самому себе взять себя в руки. «Так ты, вроде и так себя уже ухватил — за уши, — послышалось в его голове ехидное. — Или?.. А-а, понимаю — не за то место взялся… Так ты не стесняйся — возьмись». Дроу дико взвыл и зарылся мордой в подушку. Конопатый посланец, с мышиным писком захлопнул дверь, и умчался подальше, шлепая по ступеням босыми ногами.

Изорвав в тихой стонущей панике всю наволочку, политический беженец, невинно пострадавший за собственные чистые идеалы, принял мужественное решение восстать с одра страданий. И то — хватит бока отлёживать, да и жрать захотелось, подобно насильно посаженному на вегетарианскую диету троллю.

В зале общей не было никого по раннему часу, если не считать бодрячка-хозяина и сонной, уже знакомой дроу, подавальщицы. Кафт сошёл с лестницы и шаркающей, стариковской походкой добрался до самого дальнего столика. Ему не хотелось занимать место где-то посередине или у выхода. Ему вообще возмечталось стать невидимкой или даже вовсе перестать быть. Вот так — взять и исчезнуть.

— Хозяин, что есть из съестного?

— Сначала бы расплатиться, — трактирщик был уже рядом.

— Расплатиться… Да… нужно. Сколько с меня за ночлег и не съеденное, но заказанное блюдо? Золотого хватит?

— Золотого?.. Да вы что, сударь!? Кабы я такие деньги с клиентов брал, кто бы вообще ко мне заглянул? Серебро здесь в ходу и медь.  Если б вы кушанье экзотическое не заказали так мелочишкой и обошлись бы.

— М-да, это я шиканул, — сморщился Кафт, роясь в тугом кошеле, и стараясь отыскать в нём хоть одну серебряную монету. — Хм, вишь ты незадача какая — нету серебра, а меди тем паче. Богат я. Бессовестно богат. Ну да разберёмся… Ты на стол-то неси, поспешай…

Есть ему пришлось, что-то разогретое, но дроу не возмутился, прекрасно понимая, что проживает не в дорогом отеле с собственным гербом, а в придорожной забегаловке. Меланхолично поглощая съестное, он отпустил мысль бродить самостоятельно, а она, возьми, да невдалеке и споткнись, о неожиданный камешек. Сначала Кафт даже несколько осерчал на такое поведение собственного мыслительного аппарата. И правда, чего это мозги надумали трудиться, когда их обладателю, ну совершенно ничего не хочется, кроме как шевелить челюстями лениво и, главное, бездумно. Но противная мысль оказалась настойчивой, а камешек — острым. Пришлось взяться за ум, сначала нехотя, а через минуту уже обеими руками. И даже не взяться — вцепиться.

Блюдо! Блюдо, заказанное им шеф-повару! Оно ведь только для дроу съедобно. Понятно, что отсюда до порта рукой подать и его соплеменники здесь иной раз гостят. Но вряд ли ходят толпами.  И всё же…

— Грандиозное Тёмное Начало, каким же обалдуем я был! — тихо простонал беглый. — Дрых без задних ног столько времени. В самом ненадёжном месте на всей Амальгее. Случайно прознай об этом недруги и всё — бери меня тёпленьким. Ну да ладно — пронесло и славно. А вот блюдо…

И чего он к  нему пристал?

— Хозяин, — позвал тёмный громко. — Пожалуй, тебе не нужно будет искать сдачу с моего золотого. А если всё пойдёт так, как мне нужно, то… — и он положил на стол два тяжёлых, тусклых кругляша. — Скажи-ка мне, милейший ресторатор, — от подобного обращения простой трактирщик вздёрнул нос и грудь, сделавшись похожим на армейского капрала, получившего благодарность начальства, — часто ли тебя… твоё заведение посещают такие, как я. Сдаётся мне — не особо, — сам же и ответил тёмный. — А блюдо, мной заказанное у твоего повара затруднений не вызвало. Я имею в виду необходимые для готовки продукты.

— Что-то не пойму я, сударь, куда вы клоните, — трактирщик, что-то занервничал, хотя повода к тому, кажется, не было никакого.

— К чему клоню?.. Хм… К тому, что если покупать к примеру «алмазный корень» в порту, или на рынке, когда с него взят таможенный сбор, и налог на продажу то удержать твои действительно щадящие цены не представляется возможным.

Глаза хозяина заметались едва ли не в панике.

— Всё ещё не возьму в толк, господин хороший, к чему весь этот разговор, — и сделал попытку скоренько удалиться, но  Кафт удержал его за рукав.

— Не спешите. Я к тому всё это говорю, что товарец-то… гхм… контрабандный.

— Что ж вы вот так прямо в лоб, — заозирался мигом вспотевший трактирщик, хотя в посетители пока так и не появились. — Да и громко, вдруг, услышит кто.

Кафт с деланным удивлением обвёл взглядом пустой зал.

— Да кому ж тут нас слышать, подавальщица и та на кухню убралась.

— И всё же, сударь, вы бы потише, потише, — он приложил палец к губам и уселся напротив. — Что вам угодно? Вы ведь неспроста завели этот разговор. Так, что вам угодно?

Глаза дроу превратились в две узенькие щёлочки.

— Сведи меня с ними.

— С кем?

— С контрабандистами, садовая твоя голова! С кем же ещё?..

— Э-э-э… видите ли, сударь, — взгляд «милейшего ресторатора» не отрывался от пузатеньких монет,  — не хотел бы я вас огорчать. Грешно, ей-бо, грешно огорчать такого щедрого господина, но я вряд ли смогу вам помочь в этом деле. Во всяком случае не так, как вам бы того хотелось.

— А как!? — громко воскликнул Кафт, не сумев сдержаться. Подводили его измочаленные нервишки.

— Тише, тише… я вас прошу. Я не знаю ни одного контрабандиста. Разве, что понаслышке. Я ведь веду дела только с торговцами… с перекупщиками. А моряков, — он развёл руками, — а тем более кого из капитанов… Тут извините. Они ведь народ скрытный… Погодите, погодите, — зачастил трактирщик, заметив, что проклятущий дроу намерился смахнуть золото со стола в свою ладонь. — Я всё-таки смогу быть вам полезным. Я сведу вас с моим поставщиком, а уж он-то знает многих… Точно знает. Но, сударь, он жуликоват, к тому же, способен заболтать любого. Так что вы ему сразу скажите одно имя и делу конец.

— Имя? Чьё имя?

— Одного очень удачливого капитана, который может рискнуть — за хорошие деньги, разумеется — проскочить мимо кораблей охранения. Порт-то из-за войны перекрыт. И береговая линия патрулируется. Но он рисковый. Ох, и рисковый. О нём, прямо, легенды ходят.

— Легенды, говоришь, ходят? Интересный он, наверное, человек, этот твой удачливый капитан. Как его зовут?

— Капитан Мудрак, сударь.  Только он не человек. Он — гоблин.

Глава 30.

Омоем руки в огне

без всяких «или».

Космач, крепко нервируя солдат и офицеров, этаким шедевральным изваянием расселся на крепостной стене и пристально, не моргая, смотрел в сумеречную даль. Маленький ловец Поджигач, привычной бородавкой красовался на его длинной морде и, подрагивая крыльями, дырявил взглядом горизонт. Драконы что-то видели или, быть может, только чувствовали, но это им определённо не нравилось.

Рядом со скульптурной группой «Восьмилапый четырёхглаз прозревает грядущее», привалившись спиной к зубцу парапета затих несчастный, ещё толком не восстановившийся Жо-Кей-Жо. Колдуну было плохо… очень. Рвущая пульсирующая боль не отпускала всё его тело, но хуже всего было с головами… с обеими его головами.

— Жо!..

Крохотный гомункул видел только кривые ноги орка, поднять головы выше, означало вызвать суровый приступ тошноты.

— Генерал…

— Рад, что ты нашёл в себе силы…

Чародей слабо шевельнул рукой.

— Не надо, Хряп. Есть ли смысл отлёживаться? Если мы проиграем войну нам всем крышка — без вариантов. Так что моё место здесь, на этой самой стене, рядом с тобой, нашими драконами — заметил, они тоже остаются, а ведь запросто могут упорхнуть, — рядом с Зу… и майором Крастом.

— Майора здесь не будет, — заявил генерал, поглаживая мягкую шерсть на боку Космача, — я попросил маркиза и Пуха спровадить его куда подальше… в тыл, например.

— Хм…

— Что означает это твоё «хм». Не нравится мне это «хм», — забеспокоился орк, всей печёнкой почувствовав приближение неприятного сюрприза.

— Ну, — гомункул всё-таки воздел свои очи, — если под тылом подразумевать твой собственный, то да — майор сейчас в тылу.

Тусуец выдвинул вперёд подбородок и так замер на долгий-долгий миг. На его горбоносой роже отразилась богатая гамма чувств, целый букет всякого разного от понимания до злости.

— Он у меня за спиной, — шумно вдохнув, сказал генерал и медленно начал оборачиваться. — Какого толстого едучего хрена?.. — грозно зарычал орк, вперившись в смущённо потупившегося майора. — Я, мать твою, что тебе приказывал… многократно? Я, твою мать, генерал или сотрясатель воздуха! Я… я… Вали отсюда, щенок!

Майор и плечики опустил и был готов ножкой шаркнуть, но на прямое оскорбление, обидится и не подумал.

— Зу-у, — чуть не плача воззвал Хряп. — Хоть ты ему скажи… Убьют дурака, что я Шраму скажу?

Зу, привычно маячивший рядом толстой необрушимой колокольней, что-то невнятно промурлыкал, оставляя за мудрым генералом право самому за всё отдуваться.

— Сговорились, иродово семя, — чуть ли не простонал тусуец. — У меня тут война нарисовалась в полный рост. В подчинении дурак-подполковник, которого от страха колбасит. Передо мной задача… Така-ая задача!.. И в придачу, детские ясли на прогулке. Красота!.. Где шляется этот маг-недоучка, — не имея никакой поддержки, вильнул в сторону Хряп.

— Я тут, генерал, — вынырнул из-за спины финотонца субтильный юнец, не позволив орку сорвать на себе раздражение.

— Тут он, понимаешь. Он тут, — развёл в стороны лапы обезоруженный его появлением офицер. — Да ну вас всех, — закончил он, подчинившись неумолимой логике событий. Ежели помрёте лучше не попадайтесь мне на глаза. Ясно?

— Так точно! — дружно рявкнула «победившая» молодёжь.

— Уйдите с глаз долой, пока тут не началось. Видеть вас не могу. Жо, останься. Нам с тобой побалакать трэба.

Троицу, незнамо, чем огорчившую генерала, со стены как ветром сдуло. И то, была охота слушать стариковское брюзжание. А Хряп уподобился своим драконам — замерев, уставился вдаль, туда, откуда доносилась плотная артиллерийская канонада, а «протухший» ветер Незнаемых земель доносил вонь порохового дыма.

— Слушай, Жо, чего я надумал…

— Давненько разговора жду, — гомункул, придерживаясь за стеночку, привстал.

— Я тут помозговал и… кхм… В общем если сумеем мы с тобой и Дрохтом сделать, как надо, закраинной нечисти придётся, ой, как нехорошо.

— А если не сумеем?

— Если не сумеем?.. Если не сумеем мне — расстрел, за неисполнение приказа.

— Излагай, чего намудрил? — расстрела Жо-Кей-Жо почему-то не убоялся, может из-за каких-то своих личных качеств, а может от того, что экзекуция грозила не ему, а Хряпу.

— Я хочу через сутки отвести с передовой все воинские подразделения. А чуть погодя… если выйдет, и гарнизон барбакана. Орудия, правда, придётся бросить, но людей… Людей я из пекла вытащу.

Гомункул был извещён, что по диспозиции, передовые и части  должны были продержаться как можно дольше.

— Сутки — мало, — тихо сказал он, подперев головы руками.

— А двух им не продержаться. Сметут и костей не оставят. Я хочу дать бой здесь — на стенах Гранитной, предварительно удивив врага красивым подарком.

— Есть идея?

— Дрохт… Этот молокосос, не так прост, как кажется. В рукаве его мантии есть такой козырь… но…

— «Но» бывает всегда.

— Ему может недостать силёнок.

— И только-то?.. Я-то думал, а тут оказалось.

Таким, откровенно наплевательским отношением к, казалось бы, чрезвычайно трудному вопросу, Жо крепко озадачил старинного своего приятеля.

— Что он может? — продолжил беседу полный сюрпризов гомункул.

— Контролировать и перенаправлять энергию взрыва, — на грани слышимости прошептал Хряп.

— Ш-ш-што!? — сорвался на шип чародей. — Это… это правда!?

— Сам видел, — побожился орк.

Маленький чародей попросил подсадить его на спину Космача и надолго замолчал. Шум боя не умолкал, он накатывал грозовыми валами и, порой генералу казалось, что вот он момент, когда пора отдавать «преступный» приказ об отводе войск. Там, в паре миль от одинокого, как клык во рту старой ведьмы, барбакана пальба перестала быть мерной и плотной — бойцы перешли на стрельбу «по готовности». Пушки тоже изменили тембр своего воинственного рыканья — шрапнель в ход пошла. Закраинные маги посылали десятки, если не сотни, смертоносных заклятий, правда, пока без особого эффекта; алагарские колдуны, отряжённые на передовую, были не из самых сильных, но, сосредоточившись на защите солдат, с этой задачей справлялись. А кавалеристы, поймав кураж, громили левый фланг наступающих. Толковый офицер ими командовал. Прочувствовав сам нерв сражения, он руководил им почти, как дирижёр своим оркестром. И, чёрт возьми, нечисть иномирная уже ни единожды крепко чесалась от жалящих укусов «летучих» эскадронов!

— Адъютант! — похоже, что генерал Хряп принял некое решение. — Разыщите коменданта. Пусть принимает командование Гранитной в моё отсутствие. Сейчас крепости ничего не угрожает, так что можно ничегонеделанье и Прохету доверить. Дрохт!? Ты где?.. Гаубицу изучаешь?.. Полезное дело. Ты мне нужен. Жо? Лететь в состоянии?

Гомункул кивнул без улыбки и движением пальцев заставил драконью, длинную шерсть оплестись вокруг собственного тела. В физических своих силах он уверен не был потому и подстраховался, чтобы не сверзиться с высоты.

— Мы… — молодой маг как-то потерял свою уверенность. С чего бы только? — Мы, что на… на драконе полетим? А далеко? То есть, я хотел спросить — высоко ли?

— Обделался, — бесцеремонно гаркнул орк. — Всё равно залазь. Только мех моему питомцу не испачкай. Взобрался? Уже молодец. Теперь держись крепче.

— Всё-таки хотелось бы знать мы куда? — Дрохт, кажется, не был готов к тому, что война началась и для него… вот так, понимаешь, неожиданно.

Тусуец ткнул пальцем в сторону сражающихся полков:

— Туда двинем. Нечего из даля любоваться. Самим нужно во всё это окунуться, посмотреть. И потом… Э-э-э… Эй, ты мордой-то так не синей. Сохрани способности к колдуванству. Я ж обещал тебе пару тренировок — вот, считай, первая. Готов?

— Н-нет ещё.

— Ну и славно. Летим, Косматушка. Поджигач, держись рядышком. Ийяхо-оу…

Ничего не упуская в историческом сём описании, вынужденно, нет право слово, вынужденно потребно сказать, что при взлёте самоуверенный на земле юнец со спины дракона таки соскользнул. Ох, и перетрусил тогда бравый генерал, метящий в летописцы. Космач высоту набирал, что твой сокол, уши ветром только трепыхало, даже и под повязкой, слезу выжимало из глаз, так что самого падения, окромя собственно упавшего никто и не приметил. Ах, да-а… кое-кто всё-таки на этот пустячок внимание обратил и, подсуетившись, ухватил визжащую недорезанным свином надежду Амальгеи хвостом за правую ногу. Космач, вопящую тушку сразу к себе на спину забрасывать не стал, уж очень от неё сильный дух пошёл, но тут в дело вступил главный калибр — тусуйский орк, с опозданием сообразивший, что исследователь магии орёт откуда-то не сзади, а вроде как снизу. «Непорядок», — констатировал практический офицерский ум и Хряп соизволил глянуть вниз.

— О! — искренно удивился орк, заприметив болтавшегося на хвосте чародея. — А чего тебе, привереде, на спине драконской не посиделось, али оттель виды краше?

Ответом ему послужили громкие рвотные позывы.

— Ёксиль-моксиль, так ты чего, сверзился что ли? — генеральская догадливость потрясала. — Космач, а ты поймал? — Дракон повернул большую свою голову и странно поглядел на гения дедукции. Умел бы говорить, такое бы сказал… Впрочем, почти то же самое, выдал маг Дрохт чуть погодя после того как был возвращён на широкую спину летуна и маленько отдышавшись.

Хряп его выслушал со вниманием, дивясь тому, что за более чем тридцатилетнюю военную службу он, оказывается, ещё не все матерные выражения выучил. Кое-какие обороты и вовсе слышал впервые и даже попросил повторить, так как с первого раза не запомнил.

— Пошёл ты, генерал, — выдохнул в пространство, постепенно оживающий чародей.

Тусуец только усмехнулся:

— Быстро ты, паря, в себя пришёл после такого-то… Будет с тебя толк. Особливо ежели ты сей момент колдануть смогёшь? Смогёшь, али как?

— Смогу, чтоб тебе живым ежом подавиться!

— Слышал, Жо, каков герой!? От самого сортиром несёт, а он в бой кидается. Орден хочет. Не меньше, чем «Кривого Пропурпета» с закруткой на спине.

Дрохт, всё ещё в душевном раздрае пребывая, обозвал высшее начальство как-то очень заковыристо.

— Как- как? — из-за встречного ветра не разобрал перебинтованный ветеран. — Не-ет, — покрутил он головой, когда салага магической службы повторил «заклинание», — пятипалый гнидодав звучало лучше, музыкальнее что ли, романтичнее. Но если ты, плесень капустная, то же самое рискнёшь повторить на земле… — Хряп вытащил двуствольный свой пистоль, размером и калибром сопоставимый с обычным армейским мушкетом и ткнул себе за спину, где притулился «запашистый» говорун.  — Понял, нет?..

Дрохт с неохотой и гримасничаньем вспомнил о субординации.

— Когда колдовать? — положил он сам предел своему анархическому настроению. — И, главное, кого?

Хряп, сощурившись глянул на баталию под крыльями своего летающего сугроба. Долго выискивать цель не пришлось: в самом центре лавина варгов, пройдя сквозь артиллерийский и ружейный огонь, вошла в плотное соприкосновение с первой линией стрелкового полка. Завязались рукопашные схватки. Люди сражались остервенело: куда отступать? Позади лишь узкая дорога к барбакану, а за ним ров. И всё бы ничего — удержались бы, но артиллерия здесь была уже бессильна, а маги более не могли держать защитные препоны; им бы огоньком своих прикрыть. Этим незамедлительно воспользовались вражеские колдуны. И в людском строе появились прорехи.

— По ним и ударим, — здраво рассудил Хряп, для наглядности тыча когтем в скопление пузатых существ с четырьмя лапами-клешнями. — Поджигач, с тебя начнём: пали в творящих магию. Дрохт, твой выход.

Закраинные чародеи белого дракона углядели сразу. Им не нужно было объяснять на пальцах, что дракон в небе — не к добру, и чёртова дюжина уродцев, от вида которых замутило даже орка, метнули в его сторону много чего гадостного. Не будь на спине «блондина» разномастных ездоков Космачу, может и перепало бы на орехи, однако мастерство и мощь Жо-Кей-Жо и этих полевых магов были между собою никак несравнимы. Гомункул, не особо утрудившись отбил всё, кое-что ещё и перенаправив по обратному адресу. Но по-настоящему генерала и… Поджигача удивил юный недоучка Дрохт. Что за пламя у ловца? Камин запалить. Ну пару дырок прожечь. Собственно и всё по большому-то счёту. С армией злых колдунов не повоюешь. А тут… Выпущенный язык огня пусть и загудел напряжённо — всё-таки соколиный дракон он — дракон, но в небе, среди прочих заклятий его мало кто приметил, покуда не наткнулся он на щиты, воздвигнутые опасливыми нелюдями. Вот когда чудеса учинились на радость одному неординарному генералу и всем алагарским полкам.

Пламя, облизав обозначившуюся преграду не погасло, на искры бессильные не распалось, а растеклось по ней широко, привольно, и  ну взбираться кверху, словно живое ища прореху в обороне. И нашло, нащупало… Не было препятствие единым — много подобное заклинание сил отнимает, — существовали  в нём невеликие прорехи. Ты пойди в ту прореху угоди, невидимая она практически, да и суматоха сражения к таким филигранным действиям не располагает. Суетно кругом. Постоянно, кто-то недружелюбный тебя укокошить норовит, где уж тут сосредоточиться. А растёкшийся огонь — так и хотелось Хряпу обозвать его огненной водой, но он вовремя припомнил, что где-то, кто-то этот термин уже застолбил — просто проник в каверны и удивительно скоренько спалил… всю злобную дюжину не успевших завопить колдунов. Добротно спалил до кучек пепла и маленьких ярких угольков. Они почадили и пшикунув угасли.

— Дро-охт, — с понятным напряжением в зазвеневшем голосе выдавил из себя обомлевший генерал, — ты чего с моим ловцом сотворил? Вон он через голову кувыркается, что твой безмозглый сизарь.

Поджигач от содеянного собственным грандиозным залпом был в полном восторге и крутил кульбиты на радость хозяину.

— Дро-охт! — а тут совершенно иные интонации. Их, кроме как, восхищёнными по-иному  назвать было никак нельзя. Это Жо-Кей-Жо, скоренько покинув облюбованное место на длинной шее Космача, спешил к молодому коллеге, прямиком перелезая через мешавшего ему генерала. — Теперь со смолой нашего блондина попробуем. Ты сначала своей силой, а ежели не сдюжаешь тогда я пособлю. Глянем, каков у тебя потенциал и будем знать, на что рассчитывать. Хряп, правь к тем здоровенным тушам, что жгучее желе со своих хвостов в нашу пехоту мечут. Во-от, хорошо, только давай пониже… не боись, я пузо дракону прикрою.

И они, очертя голову окунулись в обжигающий жар схватки. Первым пустил свою струю стремительный ловец, его, попробуй, обойди на вираже, но поскольку Дрохт в этот раз его залп не поддержал, разочарованию чешуйчатого малыша не было предела. В прошлый-то раз оно вон как красиво вышло, а сейчас… э-эх… как всегда. А ведь уже мечталось о персональном… о личном… о… А о чём вообще может мечтать дракон? Та-ак — вопрос для философов,  а у нас, как-никак, — война. Пусть они, мужи учёные, покатые лбы морщат — мы люди занятые, нам не досуг. К тому же сам Поджигач, разобидившись на такой выверт судьбы, кинулся вымещать злость на всех, кто не успел спрятать голову в панцирь. Когти-то у него ого-го и характер соответствующий настроению.

Космач совершал боевой заход, не особо красуясь, даже чуть голову приподняв, прислушиваясь к голосу орка. А тот, любимца поглаживая, всё уговаривал его не спешить, ещё чуток обождать. И только когда Дрохт несколько сдавленно сказал — «можно», Хряп дал дракону полную волю.

Запасы огненной смолы у белых шерстистых драконов велики, и Космач её жалеть не стал. Ловко уклоняясь от сполохов враждебной магии, волосатик поднатужился, выдавая внушительную серию плевков, каждый объёмом с ведро. Атака его и сама по себе была для закраинных бойцов страшна, а тут ещё Дрохт подключился, да как… Повинуясь его воле, огненный водопад сначала собрался в плотный, пышущий жаром ком, а потом распался на тысячи и тысячи смерть несущих капель. Молодой маг им ещё и ускорение придал. И вся эта лавина обрушилась на чудовищных жуков из-за собственной грузности не успевших ретироваться. Посреди сумеречной орды разверзся ад. За последующие десять минут нечестивое воинство потеряло всех до единого монстров успешно заменявших собой артиллерию. Возможно, начиная эту свою первую полномасштабную войну, Сумеречный властитель был готов ко многому, но совершенно точно не к такому. За время, что обычно потребно для неспешного раскуривания трубки и смакования первых затяжек было потеряно больше бойцов, чем за половину дня кровопролитного сражения. Смола горит быстро: довольный, словно кот в тепле, дракон чуть поднабрал высоты, протяжно позвал разъярённого ловца и сделал пару кругов над полем боя,  а внизу всё уже было кончено. Страшная пустота образовалась после огненного ливня, только обугленная земля и всё… Ни тебе горящих трупов, ни даже дымящихся хитиновых остовов — ничего. Только прах и тишина, сам бой, казалось, затих, притушив чудовищную какофонию. Хотя это, скорее всего, из-за высоты. Вон как атакованные полки приободрились, выровняли линию, отбросили  варгов и ящерокошек, и перешли в контрнаступление. Знай наших!

Давненько Хряп не находился в столь приподнятом настроении. Он обернулся к юному чародею, собираясь сказать, что-то ободряющее или, точнее, восторженное, но слова застряли у него в горле. Маг выглядел неважно. Хотя здесь смягчение не уместно: Дрохт был плох. И вообще держался лишь усилиями Жо-Кей-Жо. Тандем, только что сложившийся, оказался вполне профпригодным. Дрохта мутило и бросало из стороны в сторону, но было видно — рад. Рад удачной вылазке. Рад успешно проведённому эксперименту.  Но… Ладно, награждения и благодарности на него посыпятся позже, а сейчас самое время поворачивать домой.

— Вертай в крепость, Косматуша, — велел орк. — Поджигач, не трепещи крыльями, не бабочка пустоголовка — дракон. Садись рядышком.

И в этот сладкий миг, Тартунья, заскучав, решила напоследок позабавиться. Кто-то из командования иномирной армии сообразил, что дракон с седоками, так исковеркавшие им весь ход сегодняшнего сражения, в поднебесье порхает совершенно без прикрытия. И после такого озарения натравил на безнаказанно улетавших диверсантов без малого сотню Диких охотников. Положение генерала с воинством тут же стало приобретать характер трагический. С такой силищей Космачу было никак не совладать, а Дрохт…

— Генерал, — донеслось до орка, усиленное гомункулом. Говорил маг-недоучка. Говорил тяжело с неровным придыханием. — У Космача хоть что-то осталось?

— У Космача — да. А у тебя порох ещё есть?

— Жо подкрепит. По-другому мы всё равно не вырвемся.

— Говори, что делать…

— Пусть дракон выпустит всё, что есть в сторону бешеной стаи. Всё до последней капельки. Пока они нас пулями не изрешетили. У них ружья, заметил?

— Угу. И сумеречное общество не чуждо прогресса. Давай, Космач, порадуй горластых дядек, пока они нас на вертела не насадили.

До безумно вопящей стаи было уже не далеко, и белоснежный дракон выдавил из себя всё… Жо судорожно ухватился ручонками за Дрохта, а тот, закрыв глаза, казалось, окаменел. Ничего не происходило, ровным счётом ничего. Смола горючая и та в воздухе зависла обречённо редкими каплями. А стая стремительно приближалась. Хряпу стало казаться, что он уже слышит звук взводимых курков. Может глаза закрыть? Так помирать легче. Нет! Смерть встречать нужно, как и жил — с открытым забралом.

Стая гигикающих, обмотанных невероятным тряпьём людоедов почти достигла этих беспомощно висящих огненных шариков, когда Дрохт пронзительно вскрикнул.

М-да, а ведь и хорошо, что труса не спраздновал и не зажмурился!

В этот раз, как впрочем, и во все остальные, студент ГПУ порадовал офицера разнообразием своих «фокусов». Капельки в шар или ком собираться не стали. Вместо этого они, будто волей своей распылились в мелкий туман, и всё это облако рвануло в сторону переставших орать охотников. Возможно, самые сообразительные из них поняли, что сейчас произойдёт, только сделать хоть что-то для спасения своих жизней они не успевали. Маг поразительно точно рассчитал расстояние, и вся стая влетела в огненное облако.

— Летим в Гранитную, — спокойно сказал генерал, ласково потрепав своего дракона, — здесь больше не на что смотреть. Жо, закрепи нашего героя, а то, как бы ни потерять его по пути — совсем он у нас сомлел.

Гомункул и сам всё понимал, сплетая заклятием шерсть Космача на лодыжках обеспамятевшего мальчишки. Выиграв бой, они возвращались в крепость. Хряп подставлял ветру не желающее остывать лицо и думал, что сегодня они, правда, омыли руки в огне. Буквально! А что завтра?

— Завтра, — сказал орк, ни к кому не обращаясь, — мы примем огненную купель.

Глава 31.

«Счастливица» заждалась

или

кукловод с ананасом.

Мудрак Ялохович Гоблин перестал быть капитаном… на какое-то время. Мудря, выполняя просьбу Хряпа, решил стать…

— Мммм… а кем?.. Кем я сейчас стал? — спрашивал он у себя, откинувшись на спинку кресла-качалки и куря обожаемую трубочку. — Наверное… — в потолок устремилась струя густого дыма, — я стал политиком. Очень важной персоной, от которой зависит… Та-ак, а что, собственно, от меня зависит? Нет, что-то да зависит, только я не знаю, что именно. Хм, тогда, морского ежа мне в ноздрю, что я за политик? Но ведь я сейчас интригую. Веду игру и, — на кой мне морской ёж в ноздре? — веду её довольно успешно. Сплёл густую паутину, в которую уже угодила одна из двух мух… А-а, так я паук!!! Паук, — он почмокал толстыми лиловыми губами. — Политик, — снова чмоканье. — А слова-то начинаются на одну букву.  Так я, стало быть, политик-паукообраз… э-э-э… согласен, фигня получилась!  Ну да мне речи с амвона не толкать.

Мудря пребывал в прекрасном расположении духа. Команда «Счастливицы» и так готова была на руках носить своего до невозможности, чуть ли не до бесстыдства везучего капитана, а тут ей ещё было объявлено, что только за один выход в море (всего и дел — надуть экипажи патрульных судов; ой, не смешите, первый раз, что ли?) каждый получит два десятка монет золотом. За шутейную прогулку — совсем не шутейную деньгу. К тому же, всегда осторожный капитан заикнулся, что это возможно далеко не всё. Но… если кто разинет пасть — прогулка под килем такому говоруну обеспечена. Со стороны Ялохыча последнее предупреждение может было уже несколько излишним — народ с длинными языками на его судне не задерживался. «Язык длинный, жизнь — короткий, — любил говаривать силизиец Махдун, бывший уже не один год старпомом на «Счастливице», — совсем-совсем короткий». Как не ликовать  капитану при таком всё понимающем помощнике!? Крепкий тыл он, понимаешь, и на земле штука нужная, а уж в море… М-да, но это лирическое отступление. Пауза междомыслия, пока одно дымное кольцо догоняет другое, а дела меж тем, тоже располагали  к некоему спокойствию. Первая муха, бледная такая, кусачая в гоблинской паутине уже увязла плотно. Мудре даже пришлось сдерживать напор дроу изо всех сил рвавшегося на борт его корабля. Зачем быстро соглашаться? А ну как в момент самый последний беглый каторжник чего заподозрит? Скажем, проснётся успокоенный стремительностью успеха, и в ленивой меланхолии, плюя в потолок, начнёт размышлять. И быстро, очень быстро додумается до простенького вопроса: а чего это такой подозрительный капитан, так быстро пошёл на попятную? Э-э, друг Кафт, а не ждал ли он тебя, будучи как-нибудь извещён твоими могущественными недоброжелателями? Накрутит себя такими мыслями и решит соскочить. Не-ет, такого допускать никак нельзя. Поэтому тёмного пока кормили сказками о сложности преодоления охраняемой линии, о необходимости погрузки некоего запрещённого к вывозу товара. Но при всём притом клялись и божились, что завтра вечером, в крайнем случае — послезавтра его доставят на борт «Счастливицы».

Что до второго господина — хитрого и пронырливого мэтра, истинного дипломата, — голой рукой хрен ухватишь — то он наглядно показал свою недюжинную изворотливость и в капкан пока не попал. Ходил близко, но…

— Вот же до чего осмотрительный гад! — плевался в сердцах Мудря. — Прям, как я. Терпеть не могу таких противных, скользких типов. Поубивал бы усих! Так ведь и укокошу… по крайней мере, этого лысого! — припомнил капитан суть генеральской просьбы.

Но Цыдуль до сих пор оставался неуловимым. Просочившись в пределы Тритонуса, — отметить нужно очень аккуратно это проделав, не угодив в силки, расставленные гоблином ещё на подходе — островитянин отыскал портовую знахарку для поправления здоровья. Рана его воспалилась и всё больше беспокоила. Добродетельная матрона, подрабатывающая целительством без лицензии — не жаловала она бумажной волокиты — приняла нового пациента без лишних вопросов и проволочек. Ей ли, всю сознательную жизнь проошивавшейся на пирсе среди подпитой матросни, не узнать с первого взгляда пулевое повреждение подкопчённой тушки? Прозондировала, промыла брутальному мэтру рану, продезинфицировала её лично изготовленным самогоном и заштопала, впрочем, особо не усердствуя. Но, к чести её сказать нужно обязательно, про дренаж она не позабыла.

Цыдуль расплатился с ней по уговору, однако, не переплачивая, но заинтересовал даму тем, что обязательно…

— Вы слышите, госпожа… Кстати, как вас? Простите, в суете и сам не представился, и не спросил, как величают спасительницу…

Спасительница, что-то проворковала, глазки долу опустив, а Цыдуль, душа чёрной неблагодарности полная, тут же имя её и позабыл накрепко. Но деньгами прельщать продолжил:

— Так мне бы, где якорь бросить? Ненадолго… У вас было бы самое оно и спокойно, и под постоянным медицинским доглядом.

Комнату выпросил. Уже хорошо. Теперь можно и о серьёзном деле потолковать… Но не сразу, не сразу… Время нужно выждать, хотя бы денёк. А вечерком, — тут уж быка за рога! — прощупать, — не пощупать, хотя и это допустимо, — а именно прощупать хозяюшку на предмет её связей с миром тёмных личностей обретающихся в порту. Профессия хозяюшки предполагает, что связи у неё должны иметься будь здоров какие! Во всяком случае, в среде мелких жуликов. Выйдет на них мэтр, и дело считай — обтяпано, до большой рыбы он уже сам доберётся, по возможности следов не оставляя.

Прощупывание завершившееся невозбранным ощупыванием — дипломат Цыдуль умел быть обаятельным — прошло для него вполне удачно. И уже вечером следующим, оставив хозяюшку в одиночестве коротать предсумеречные часы и сильно её этим огорчив, мэтр спустился в один погребок, заполненный самой непрезентабельной публикой. Указанного «дамой сердца» типа глазастый островитянин вычислил сразу, но не сразу подошёл; долго изучал его из паучьего угла, проверяя на наличие хоста. И лишь  убедившись в отсутствии прилепленного рудимента, двинулся к его столику — на разговор. Эх, слишком много времени он уделил созерцанию мариманского забулдыги, не приметив настороженно-обеспокоенного взгляда хозяина этой «милой» ресторации.

Разговор с контрабандистом вышел тягучим и мутным, как и сам этот пронырливый господин. Всё он крутил, всё выкручивал, нагоняя таинственности гораздо больше, чем того требовали даже сложные обстоятельства мэтра. Значимость свою повышал мелкий жулик, от чего у действительно значимого человека на зубах оскомина появилась. А как Цыдуль — не значимый?.. Три государства на него охоту объявили… если считать за государственное образование Незнаемые земли под властью Сумеречного властителя, и одно тёмноэльфийское бандформирование. О судьбе Кафта мэтр по-прежнему не имел никаких известий. Однако, он имел все основания полагать, что нобиль к нему вряд ли переменился, готовый при первой случайной встрече выпустить кишки лысенькому людоедику. Но отказаться от услуг мелкого кабацкого посредника Цыдуль не мог, никак не мог. Предосудительный господин ловкой своей ручонкой ухватил плату за несложные свои услуги и, велев подождать минуточку, проворно испарился.

«Минуточка», к чести проныры, и впрямь не затянулась. В скором времени к столу Цыдуля подсела колоритная компания из трёх бывалых морских волков. Капитан, поджарый, крупный дядька в умеренном подпитии. Рядышком с ним обосновался на скамье квартирмейстер, этакий разбитной малый с холодными глазами змеи. Последним, не с первого раза пришвартовался, широкоплечий малый с широким, кривым шрамом через всё лицо. Он почему-то очень не понравился мэтру. Именно он, а не все остальные. Почему?.. Все они были типами малоприятными, но разве люди их профессии могут быть иными? И всё же… Тот же капитан, от которого за морскую милю несло тягой к убийству, не вызвал у беглого дипломата особой неприязни, поскольку и сам мэтр этого грешка не особо чурался. Квартирмейстер вообще, в его представлении, должен был быть именно таким — умным, хитрым, пронырливым и циничным. Но шрамированный джентльмен, оказавшийся боцманом… м-да… Этому типу особою радость доставляла драка сама по себе, так показалось островитянину и он не ошибся. Может для того, чтобы держать корабельных головорезов в узде он был просто идеальным, но для ведения переговоров — нет. Но был ли у Цыдуля выбор?.. Мэтр не дал эмоциям выбраться наружу, внешне оставшись совершенно спокойным, и приступил к самому важному разговору в своей жизни.

— Капитан, — начал он делово, — мне говорили о вас, как о самом лучшем знатоке… скажем так, береговой линии. Это правда?

Сдержанный кивок и заказ большущей кружки пива.

— Так же мне рекомендовали вас, как единственного, кто способен обвести вокруг пальца береговую охрану и морские патрули.

— Я таков и есть! Ну, может со мной рискнул бы потягаться ещё один перец… Гхм, но не о нём сейчас речь.

— Ещё мне было сказано, что вы принимаете на борт пассажиров не желающих… э-э-э… связываться с бумажной волокитой при прохождении таможенного и паспортного контроля.

— Изредка, — сдержанно кивнул капитан.

— Только при условии, что… — вступил в разговор квартирмейстер и, не окончив фразы, потёр большим пальцем об указательный. — Вы меня понимаете.

— Прекрасно понимаю, — сдержанно улыбнулся мэтр. — Прекрасно.

— Сумма будет значительной, — упредил капитан откуда-то из пивных глубин. — Но… я могу гарантировать вашу безопасность. — Приметив тень недоверия на тёмном лице собеседника, он вынырнул из кружки, и, подавшись вперёд, чуть ли не со злостью прошептал: — Не веришь?.. Да я каждый раз на кон ставлю больше, чем деньги, я ставлю свою репутацию.

— Капитан, — встрял колом в умной беседе боцман, — может врезать этому шибздику, чтобы он вас зауважал?

— Заткнись, — вежливо посоветовал своему не особо умному подчинённому морской волк.

Тот выставил вперёд лопатообразные ладони, мол, всё пучком, и тут же принялся озираться задиристым взглядом, ища возможного оппонента в плотном кулачном общении.

Компания продолжила утрясать возникающие в таких делах формальности, не особо наблюдая за происходящим вокруг. Этим не замедлил воспользоваться радушный хозяин, который до сей поры чувствовал себя, как на иголках. И с чего бы такое волнение?.. Но этот господин нервничал, а значит, причины к тому были. Он дождался, когда компания увлечётся обсуждением денежного вопроса и тут же начал стрелять глазами по плохо освещённому залу.

— Да куда ж он подевался, скаженный? Когда надо никогда его на месте нет. А-а, лёгок на помине…

Искомый персонаж, ходивший до ветру, втиснулся в довольно широкую входную дверь. Мужчина был грузен, сиз лицом, оборужен по самое не балуйся, и вообще вид имел предельно не добрый. Ещё и порога не переступив, он уже отыскал взгляд хозяина погребка. И тот тут же скосился на четверых джентльменов удачи, что-то оживлённо обсуждавших. Верзила не кивнул, не икнул даже глазом не моргнул, давая понять, что сообразил чё почём черёмуха. Он просто выдвинулся вверх по лестнице на улочку и уже через минуту вернулся очень правдоподобно изображая туповатого подвыпившего задиру. Прямочки кандидат номер один на толковище с боцманом. Крепышок, спускался с лестницы, держась для пущей уверенности за обе стенки разом. Лестничка скоро закончилась, а с нею и предательская опора… Опа, габаритный господин слегка зашатался, громко ругнулся и чуть не упал, сохранив равновесие только благодаря подвернувшемуся под мощную длань эльфу. Остроухому бедолаге не повезло, грубиян ему рта раскрыть не дал, для выражения обоснованного возмущения, врезал обожателю дерев в переносицу и проследовал дальше вглубь погребка, не имея какого-то определённого курса. Ох, и мотало его, ох и штормило! Такого проблемного посетителя не приметить, не было не малейшей возможности. Хозяин тихонько ругнулся, кликнул вышибал и потопал к бузотёру, дабы призвать его к порядку. Перемещения по залу таких крупных парней вызвало любопытство — у кого здоровое, у кого не очень — у всех посетителей. В стороне не остались и шифрующиеся господа только, что ударившие по рукам.

«Эк, набрался, бегемот, — с неприязнью и брезгливостью подумалось  Цыдулю.  — И как вообще таких уродов мать-земля носит? Не допёр бы до нас, а то вон, как у забияки-боцмана глазёнки засверкали. Так и ищет драки, тоже придурок хороший. Всё дело испоганить способен. Ну же, хозяин, будь порасторопней…»

Владелец заведения спешил, да не успел. Споткнулся по дороге о чьи-то вытянутые ноги и на секунду остановился принести извинения. Этой-то  секунды шкафоподобному пьянчуге хватило, чтобы добраться до столика конспираторов и сцепиться языком с легко воспламеняемым боцманом.

— Чё хвост развесил, крыса трюмная? — без намёка на вежливость спросил выпивоха у боцмана, каким-то непостижимым образом зацепившись коленом за ножны его абордажной сабли.

— А в грызло? — последовало ожидаемое.

— Господа, господа, — подоспел держатель притона. А как его ещё величать, ползуна неповоротливого? — Разрешение споров только вне помещения, — и для пущей ясности показал всем сразу взведённый пистолет.

«А где тебя раньше черти носили?» — заиграл желваками Цыдуль. Однако вслух высказать справедливое своё возмущение поостерёгся, поскольку вышибалы, числом три добавили к пистолю хозяина ещё парочку и обнажённый нож шириной в ладонь хобгоблина.

Три ствола и пика!! Как тут не уважить?

— Капитан, — неустрашимый боцман поднялся из-за стола, — я щас… разберусь и вернусь. Пошли, акулья приманка, буду тебе мозги вправлять.

— Посмотрим, кто кому, — бесстрашно улыбнулся провокатор и вальяжно двинулся к лестничке.

А тут бы всем, кто планы строил по спасению, обогащению ли внимательней присмотреться к тому, как вдруг ровненько зашагал, только что болтавшийся, как сосиска пьянчуга. Но, нету на свете людей, способных ежесекундно быть настороже; устают все. Как устал загнанный мэтр. А капитану контрабандистов такие вот обормоты просто приелись. Их в каждом порту, на каждой пристани несметными косяками. Что ж на всякого обалдуя внимание обращать? Этак и жизнь через то беспокойство пройдёт — не заметишь. А когда порадоваться, душой отдохнуть?

— Хозяин, пива! — потребовал капитан, не желая попусту тратить время, покуда боцман кулакомаханием тешится.

И только перед ним посудина материализовалась, как наверху лестницы возник только что отчаливший боцман с роскошнейшим фонарём под левым глазом:

— Капитан, пособляй. Их тута трое.

Такой призыв для правильных пацанов всё равно, что «Свистать всех наверх!» Капитан из-за стола взвился словно смерч. Квартирмейстер за ним следом, задержавшись лишь на миг, чтобы бросить озаботившемуся мэтру: » Мы скоро. Не уходи никуда!»

Цыдуль, готовую сорваться с языка ядрёную матерщину проглотил, и кивнул заторможено. Понятно — никуда он не уйдёт. Куда ему идти-то?

А хитрюга корчмарь, довольную ухмылку старательно пряча, оборотясь спиной к оставшемуся в одиночестве гостю, прошептал своим вышибалам: «Скоро они, скоро, как только стриженая девка косу заплетёт». И пошёл к своей стоечке, на ходу едва не подпрыгивая.

Будучи человеком во всей этой истории наиболее осведомлённым этот скользкий господин не ошибался. Ещё он путь свой не завершил, когда дверь погребка растворилась… Ой, соврал — не растворилась она, поскольку весь свой век открывалась только наружу. Дверь, расколовшись пополам и оставив толстую щепу на петлях, ввалилась внутрь, с неохотой пропуская грузное тело. Одно! Другое!! Третье!!! Они бесформенными, безвольными кулями катились вниз по лестнице и вместе с ними сваливалась в преисподнюю надежда мэтра Цыдуля на счастливую эмиграцию в райское закордонье. Он, как увидел происходящее даже моргать перестал, и жевать — только решился выпить и закусить, во исполнение собственных чаяний — и дышать позабыл, поэтому в короткое время перекрасился из кофейного природного своего колера в иссиня-чёрный, местами с примесью светло-серого. Чистый хамелеон из него получился… Очень огорчённый хамелеон.

Цыдуль окаменел телом и душой. Эта последняя неудача дополнила собой целую гору невезения, которую он и так удерживал на своих плечах с огромным трудом. И скинуть этот чудовищный груз он не мог, как ни пытался. Бывший дипломат был близок к тихой истерике. Медленно, словно пребывая в густо сваренном клейстере, он поднялся и побрёл к выходу, ничего не видя перед собой.

— Сударь!

Мозг Цыдуля отказывался воспринимать любые раздражители.

— Сударь! Я настоятельно прошу вас остановиться.

Что за досадная помеха!? Хотя их в последнее время было столько… стоит ли обращать внимание ещё на одну? И Цыдуль не обращал — просто шёл, бездумно передвигая ноги, пока не уткнулся носом в преграду, незамеченную из-за растрёпанности чувств. Преграда была упругой и не податливой и мэтру волей неволей, пришлось выныривать и омута горестей, чтобы убрать её со своего пути. Но для начала предстояло просто сориентироваться в пространстве. Цыдуль сморгнул. Ага — он стоит на первой ступени лестницы, стало быть, он в бессознательности направлялся к выходу. Так чего ж какой-то мужик вздумал ему помешать? Проучить наглеца! Это было первым побуждением. Хорошо, что знаменитая реакция мэтра сейчас пребывала в коматозном состоянии, а то не миновать бы ему беды. Загородивший ему дорогу человек был сух и жилист, но не это было определяющим. Главное — он был не один.

— О! — вдруг прозрел островитянин. — Вас трое!

— Четверо, — раздалось откуда-то из-за спины, — если считать ещё и меня. И мой вам совет: не вздумайте меня недооценить.

Дипломату пришлось обернуться. Кажется, судьба над ним насмехается: его, матёрого шпиона, интригана и убийцу поймали в силки трактирщик с кучкой вышибал. Цыдуль недобро оскалился, готовясь к поединку, в котором шансы выжить у него, безусловно, были, а вот сохранить целость скелета — вряд ли, прострелянный бок, тому порукой.

— Сударь, — продолжил меж тем «владыка подземелья», — вы собирались покинуть моё заведение не расплатившись? Не хорошо…

— Ч-что?.. — Цыдуль снова сморгнул, на этот раз рассеянно.

— Я говорю: платить, кто будет? С этих, — он брезгливо пнул бесчувственную тушку боцмана, валявшуюся на заплёванном полу, — чего взять? Если я правильно понимаю жизнь, их уже ощипали. Так, что насчёт оплаты?

— Оплаты?.. — мэтр вдруг слабо улыбнулся. — И только-то?..

— Конечно, — хозяин был явно удивлён таким поведением клиента, — а что же ещё? Я человек торговый. Моё дело — прибыль. А, что будет, если я каждого буду вот так за здорово живёшь разносолами потчевать?

Дипломат крепко зажмурился, а когда открыл глаза, на грязноватую залу погребка смотрел прежний Цыдуль.

— Оплата — это святое. Прошу прощения, любезный хозяин. Сколько я должен?.. И только-то… Держи, да пересчитай. Деньга, она штука такая — счёт любит.

Трактирщик бегло глянул на вырученные монеты и вдруг, прищурившись, посмотрел на лысого посетителя. Хитро так глянул, с затаённой мыслью.

— А что, господин хороший, не поговорить ли нам… приватно. Вы, я вижу, человек деловой, стало убытков жаловать не должны.

Мэтр ухватился пальцами за подбородок. Неужели фарт возвращается? Эх, только б не спугнуть.

— К чему клонишь, хозяин?

Тот снова пнул слабо вякнувшего боцмана.

— С этими-то вот, господами, у вас накладочка вышла. Я правильно разумею?

Островитянин так и впился глазами в хитрую физиономию торгаша:

— Где, говоришь, можно приватно потолковать?..

Шагнув на встречу дорогому и сметливому гостю, трактирщик доверительно взял его под локоток и увлёк в отдельное помещение с довольно приятной обстановкой и крепкой дверью, подальше от любопытных глаз и ушей.

Ноченьку последующую, как оказалось мирную и добрую, измученный неудачами мэтр провёл в потных, горячих объятиях лекарши без лицензии. Жизнь налаживалась, и завтра честно обещало быть гораздо лучше, чем сегодня.

Продавливая удобное кресло, и беспрестанно куря любимую трубку Мудрак Ялохович Гоблин, мысленно наглаживал себя по седому, скособоченному ананасу. Быстроногий мальчишка, посыльный от предприимчивого и оборотистого хозяина погребка принёс добрую весть — смугляшка, особо не торгуясь, предложение о своем спасении принял на ура, да ещё и поторапливал всех, чтобы значит, его поскорее на судно отправили, даже без знакомства с личностью капитана. Насилу уговорили его дождаться утра, самого раннего, а уж утром — обязательно… Ночь эту, в отличие от нетерпеливого пассажира, Ялохыч переждал в некотором беспокойстве. Но всё обошлось. И  теперь он точно знал, как может себя именовать с полным на то правом. Мудря стал кукловодом и это ему определённо нравилось. А как может не понравиться такой незамысловатый расклад — сидишь себе, винцо попиваешь, раздаёшь ЦУ проверенным людям и вот он — результат. Оба два залётных селезня уже в  его руках. Один-то, тот, что по всему Алагару лысиной отсвечивал, по расчётам капитана Мудри уже должен был усесться в подготовленную для него шлюпку, а может уже и к борту «Счасливицы» подгребать.

И тут в его дверь, кто-то робко постучал…

— Кого там каракатица приволокла?

В комнату проник и, переступив порог, стал смущённо переминаться с ноги на ногу старпом Махдун.

— Докладай! — сурово потребовал гоблин, вынимая трубку из беззубого рта и сверля силизийца взглядом.

— Капитан, — Махдун стянул с тыквообразной своей головы феску, — тут с этим… ну, с бильярдным шаром незадача приключилась.

Мудрак грязно выругался и приготовился выслушать наихудшее.

Глава 32.

Война генерала Хряпа

или

начальству виднее.

— А я говорю: держаться передовым полкам до последнего!

Маркиз Флогрим, не спавший какие уже сутки, плевался желчью. Всё шло  не так! Хотя, возможно, это было лишь в его собственном понимании. Ведь пока оборону держали как надо. Урон противнику нанесли ощутимый…

— И что с того?.. — последовало продолжение монолога. Ну покрошили мы их… Согласен, крепко покрошили. Но резервы-то они не ввели. Обошлись тем, что накопили в Незнаемых землях. Так или нет? Я тебя спрашиваю, генерал.

Хряп, прибывший в Вольный на совещание главного штаба, тоже опухший от бессонницы и охрипший от ругани с комендантом Гранитной, отмалчивался. Вчера известный всем подполковник накатал на него рапорт, донос, телегу в просторечии, о том, что непутёвый генерал покинул свой особо важный пост и отправился на несанкционированную вылазку, всё равно, как какой-нибудь зелёный лейтенантишка. Совершенно безответственное, недопустимое для генерала поведение, разлагающее дисциплину в гарнизоне Гранитной и плохо повлиявшее на боевой дух солдат. Они-то не знали, куда это кинулся их начальник. Может он того — труса спраздновал и решил умотать, куда подалее? И всё в таком духе…

Глупость, конечно, несусветная, но донос… прощения просимо… — рапорт. Он есть официальный, мать его, документ. Поэтому Хряп был вызван в штаб, где военный министр, на глазах у всего генералитета, скомкал и разорвал подлую бумаженцию, а потом, выгнав всех, кроме цез Олатроона, едва ли не взашей, потребовал от проштрафившегося героя подробного отчёта о такой его самодеятельности.

— И не вздумай мне хвостом крутить, себя или Жо-Кей-Жо выгораживая. Какого лысого дьявола, вы сунулись в эту мясорубку? У вас есть абсолютно чёткий приказ!.. Есть или нет, я тебя спрашиваю!? Е-есть… И как он звучит?.. Правильно — оборонять Гранитную двое суток, — тут маркиз Флогрим от чего-то закашлялся. Пух тут же сунул ему кулак под сопатку, как самое надёжное средство от нежданного нездоровья.

Хряп тяжело, сказывалась чудовищная усталость, опустил свой тощий зад  на стул с красивой резной спинкой.

— Слушайте сюда, господа генералы, — он сипел, перхал и грубым словом поминал едкий пороховой дым. — Вы мне шанс давали? Давали, чтоб вас демоны копытом в зад поимели!?

Как-то не нашлось времени у начальства напомнить генералу о такой простой вещи, как субординация.

— И час давали… Давали или нет? Не уложился я в это проклятый час. Жизнь это, чтоб вас…

— Это мы уже слышали, — Пух несколько нервически заёрзал седалищем по своему стулу.

— А… да. Так вот… С опозданием, но я… я, кажется…

— Кажется!? — Флогрим посинел лицом.

— Да, чтоб тебя Гомсей вылюбил! Кажется!.. Мы не у математика в аудитории. Мы — на войне. Ни фига по плану не выходит. Или спорить будете? Если  — да, то лучше не надо… Чего наш маркиз, такой на себя не похожий, а?.. Башку готов на плаху положить, если какой накладочки не вышло.

Штаб молчал, кусая  губы и кляня такого прозорливого орка.

— Я так и думал. И только попробуйте мне не рассказать в чём проблема. Но… позже… Нашёл я… Врать не буду, случайно нашёл, мага, который весь исход битвы может в нашу пользу повернуть при всех неизвестных…

И тут ему никто слова не сказал. Боялись господа офицеры сглазить призрак удачи.

— Теперь слушайте уже сюда, меня не перебивая, а потом… потом решайте…

И генерал кратко и ёмко изложил свои мысли насчёт ведения уже собирающего кровавую дань сражения.

— Понятно стало, зачем я в сечу кинулся? Почему придурку подполковнику ничего не сказал? Парня этого испытать была необходимость крайняя, поскольку он и сам в силах своих уверен не был. А и где ему тую уверенность взять, коли до этого он только артиллерийскими гранатами забавлялся?

Тут только маркиз и герцог оценили, на какой страшный риск шёл безбашенный орк.

— И кому я планы свои доверить мог, а?..

Риторический вопрос: понятно, что кроме Жо-Кей-Жо и некому.

И всё-таки…

— Дурак ты, генерал… — с тяжким сердцем и досадуя неизвестно на кого, бухнул Арнимейский.

— Как есть дурак, — дуэтом с министром исполнил свою арию командующий Флогрим. Хряп только плечами пожал. Чего трепыхаться в рефлексии? Начальству всё за всегда виднее.

— Мог ведь вестового послать?

— Мог… Но вот… не послал. Спонтанно всё получилось. Но ведь получилось же!.. Мальчишка справился. Жо ему подсобил. Теперь мы точно знаем, на что они оба способны и значит… — и тут тусуец неожиданно замолк…

— Не тяни, — последовал приказ маркиза. — Чего измыслил? Только не вешай нам лапшу на уши, что опять мысль спонтанная, без всякого с твоего на то дозволения твой путаный-перепутанный ум посетила.

И генерал, с духом собравшись, вывалил перед обомлевшим начальством свой безумный план. Говорил он недолго, поскольку всё уже на десяток раз обмозговал, зато пауза после его спича была о-го-го… Наконец Розовощёкий Пух, перестав чесать свою безразмерную тыкву, кашлянул и, глядя на всё ещё не отошедшего маркиза, сказал:

— Нет, ну-у-у… Чего скажешь, Флогрим?

— А?.. Так это…

— Вот и я о том же, — как-то проник в мысль старинного своего приятеля министр.

— Технически тяжело.

— И пушки бросить придется…

— А кавалерия? Столько лошадей через барбакан за короткое время не прогнать.

— Ну кавалерию и спешить можно, а самих кавалеристов…

— Кавалеристов мне в подчинение, — напомнил зеленокожий офицер о своём присутствии. — Они саблями машут будь здоров и во время штурма ой, как пригодятся. В пешем строю от них толку не густо будет, а на стенах, думается, повоевать сумеют.

— Нет, спешивать мы их раньше времени не станем, — всё-таки надумал цез Олатроон. Пусть поторопятся, глядишь, и успеют. Затор, конечно,  в воротах барбакана и на подъёмном мосту Гранитной возможен, но оставить этих парней  без лошадей — боевой дух подорвать. Не стоит так рисковать. Пусть спешиваются уже в крепости, а табун погонщики выгонят. К тому ж пехота и маги уже пройдут… Я правильно твою идею понял, Хряп?

— В общем и целом… Магов я бы тоже попросил оставить… Знаю, знаю — каждый наперечёт. Но мне без магической защиты не устоять, когда вся орда попрёт. И про нашего парня не забывайте — ему без подпитки не обойтись, а, значит, и нам всем.

Снова глубокое молчание и сверление взглядами оперативных карт.

— Рискованная ретирада. — Было видно, что Арнимейский принципиальное решение уже принял и просто в последний раз, для себя самого, «прожёвывает» сомнения. — Они ведь у нас на хвосте висеть будут. А ну как тылы втянуться не успеют? Что тогда у барбакана будет?

— Значит, надо чтобы успели тылы, — Хряп был жёсток. — В конце концов, у нас армия, а не табор.

— Успеют, — вдруг заговорил маркиз. — Есть у меня мысль на этот счёт. Хугу нам поможет. Нанесёт удар с воздуха. Артиллеристы, перед тем, как орудия заклепать, выдадут по врагу всё, что у них осталось, и, как только стемнеет — даруй боги удачу! — пусть уходят… последними. Кавалерии к этому времени там уже не будет. Да и пехота… сколько-то втянется. Вот только раненые… Обозы всегда толчею создают…

— Не создадут, — уверил всех орк. — Я заранее приказ отдал, чтобы всех увечных сразу же эвакуировали. Нету их на передовой. Во всяком случае — не много.

Маркиз и Пух поглядели на Хряпа с одинаковым выражением, будто только что с ним познакомились.

— А ты голова, генерал.

— Ну дык — гений, — заскромничал тусуйский орк. — Теперь, давайте, что там с Хугу. Для него это ведь тоже сюрприз.

— С гномом договоримся прямо сейчас, — Розовощёкий не любил тянуть кота за хвост. — Эй, дежурный, вестового… э-э… нет. Вызови-ка сюда мэтра Хвата. — И обернувшись к Хряпу, порадовал его новостью. — Королевский маг Хват  сейчас в расположении армии. Его Уланд к нам отправил, короля в известность, поставив постфактум. Ну и получил он от его величества горячих. Сдаётся, что положение нашего канцлера при дворе после этой заварухи будет не самым устойчивым. Ну да Шраму на такие мелочи всегда было наплевать… как и мне. А Хват нам здесь куда нужнее…

— Кто бы спорил, — улыбнулся орк. — Кто бы спорил.

Королевский маг Хват мужчиной был таинственным, как то и положено магу вообще, а уж состоящему при царствующей особе и подавно. От чего он принял решение отправиться на войну, когда мог запросто отсидеться в столице ничем не рискуя, в толк не мог взять никто. Ответ на этот вопрос наверняка знал канцлер, да и для Пуха это тоже вряд ли было таким уж секретом, но остальные… Но Хват не без  оснований полагал, что, как раз остальных этот его выбрыкон совсем не касается. В палатку он прибыл скоро, с военной оперативностью. И нисколько не был удивлён, когда его, гроссмейстера, попросили передать некое сообщение адмиралу — по военному-то времени — Хугу, то есть исполнить роль, какого-то слабосильного колдунишки без образования.

Пока Хват сосредоточенно, что-то вещал через астрал, генерал Хряп не отводил от него своих красных глазёнок. При этом орк морщил лоб, что-то старательно складывая в своём «непричёсанном» уму. Что-то у него явно выходило, только поверить в правильность собственных выводов орк всё никак не решался.

— Хугу будет, — заявил Хват, возвращаясь в реал. — Ох, разозлился, плюгавец, что его от дел отрывают, то-то сейчас ору будет. На весь Вольный, не иначе.

Офицерство дружненько усмехнулось. Зная горластого и сварливого гнома  никто и не надеялся, что будет как-то иначе.

— Ты, Хват полог непроницаемости накинь, — посоветовал магу Арнимейский, и увидел тонкую улыбку мага. — Что, уже?.. А ты хват, Хват.

И снова та же улыбка. Скромник знал своё дело. Как знал его и Герцог Лихтенгерский, отправляя гросса в подчинение Флогриму и не удосужившись испросить на то разрешения у своего коронованного начальства.

Гном ворвался в палатку командования, как  яростный морской шквал и с ходу понёс матерщиной, невзирая на чины и звания. Мозговому центру алагарской армии пришлось это пережить, поскольку им, умудрённым довольно тесным общением с этим неординарным типом, было хорошо известно — Хугу сразу не заткнуть. Ты дай ему сначала проораться, узнай о себе кое-что новенькое, перевари узнанное будь добр, а уж после, если терпежу хватит гнома не пришибить, выкладывай своё к нему дело. И будь уверен — оно свершиться, ибо больше, чем дёрганье себя, разлюбезного, по всяким незначительным делам государственного масштаба, гном не любил проигрывать.

— Чего надо, пропойцы? — без всякого предупреждения Хугу перешёл к делу.

— Помилуй, прыщ болючий, — обозначился военный министр, — какие ж мы пропойцы? Где ты, чёрт слепошарый здесь хмельное углядел?

— Нигде, — резонно ответствовал коротыш. — И сами вопреки своей природе не лычите и мне, с дороги дальней, хоть бы кто удосужился кружечку пива предложить!

Ах, вот оно что!.. И, правда, господа офицеры, как же вы так опростоволосились? Гном без пива — не гном. Это как есть аномалия, божеский недогляд.

Пиво отыскалось быстро. Далеко за ним идти не пришлось — тут оно было, в углу генеральского шатра. Объёмистый такой бочонок, загляденье просто. И посудина тоже нашлась, но гном не был бы Хугу, если бы, не возмутился её малым, по его представлению, объёмом.

— Ладно, жадины, и эта сойдёт. Давай к делу, вы ж меня не пиво жрать пригласили. Дождёшься от вас…

Пух, уже закипавший, кратко поставил перед плюгавым скандалистом боевую задачу и тут же получил неожиданное…

— Так какого ж рожна вы тут пиво глушите!?.

— А?.. — за всех попросил прояснить ситуацию гроссмейстер.

— Есть, есть у меня, чем изумить до невозможности закраинных монстров, — ликовал гном. — Когда начинать?

— Да… сейчас, — Розовощёкий решил сдержать эмоции, силой воли, заставив себя не прихлопнуть наглеца.

— Нет, — отрезал Хугу, — сейчас не выйдет. — Небо под контролем Диких охотников. — Но… — он сощурился, как обожравшийся дракон. Ма-аленький такой дракошка, толстенький с очень гадким характером. — Через пару часов… Всё! Некогда мне тут с вами лясы точить… — и он опрометью кинулся к выходу. — Эй, — заорал гном не сбавляя хода, — я же тебе говорил, что это время придёт! — Видимо его кто-то дожидался с той стороны палаточного полога. — Поднимай ведьм. Всех! Сейчас начнётся веселье.

— Хугу! — окриком остановил его герцог Арнимейский.

— Что? — в нетерпении остановил свой бег нахальный бородач.

— Если у тебя всё заранее приготовлено было… если ты приказа ожидал, так чего ж на нас шавку спустил?

Хугу усмехнулся, как-то странно по-доброму:

— По привычке, — и тут же вылетел из палатки, оставив командование в полном недоумении.

— Кхе… до чего странный крендель, — выговорил маркиз.

— А то ты не знал?.. — Пух притянул к себе пиво даже не нюханное лейб-инженером. — Не пропадать же напитку. Нет, а ослоухим недоплюем он меня всё-таки зря назвал… обидно. Закончится война и я его на первой же пьянке, так распишу — не возрадуется.

Закончится война!.. Но пока она, треклятая, не закончилась. Хряп поднялся из-за стола:

— Маркиз, напоследок, что не так идёт? Думаешь, я не понял, что Пух тебе не просто так грозил?

Флогрим пристально глянул на слишком дотошного генерала, но скрытничать не стал:

— Личный состав об этом знать не должен, — сказано было жёстко. — Кое-кто из союзников нас… пока подводит.

Орк чуть задумался, но быстро сложив два и два, глухо выдавил:

— Бриттюрцы… Они. Больше некому.

— Они… Орки и отряд Фаруза уже высадились на берегу. Даже с малыми арьергардными отрядами уже сцепиться успели, а этих… где-то черти таскают.

— Ясно. Там, где тонко — дерьмо быстрее  дырочку находит. А Бриттюр… Ох уж, мне этот Бриттюр… Ладно, пора мне в крепость. Только вы тут, при моём выходе глотку-то подерите, как следует. Дайте мне нагоняя. Маркиз, снова расстрелом пригрози, пусть все слышат — диспозиция не меняется. Хват снимай заклятье. Уже? Ну ты остёр!.. А я… я тоже постараюсь вас не подвести, — и он грузно, совсем не по своему весу, шагнул к выходу.

— Хряп, — раздалось ему в спину. Орк приостановился, но не обернулся. Чего надо цез Олатроон и так скажет. — Войны, генерал, не только солдатской отвагой выигрываются, но и командирскими мозгами. Нашими мозгами, орк. Твоими…

— Не знаю… Никогда об этом не задумывался. Я ж тупой орк.  Чего с меня взять? Но начальству с его колокольни виднее. Говоришь — моя война, — он всё-таки обернулся, — значит — моя. Если я там не сдюжаю, вы уж тут дайте нежити просраться. Честь имею, господа офицеры, — и он вышел под солнце, которое сегодня светило, как-то особенно ярко. — Летим, Космач, нас уже заждались, особливо подполковник… как его там?..

Под облаками было хорошо, хоть и холодно. Но холод — не беда. Что холод если ты его чувствуешь? Значит, жив ты, бродяга, назло врагам, а то и назло своей собственной судьбине. Орк, будучи в каком-то  размягчении сердечном, чуть ли не со слезами на глазах оглядывал бескрайний горизонт. Куда угодно смотрел только не прямо. Что там увидишь, кроме ненавистного морока? А на него ещё будет время вблизи налюбоваться. И тут орк что-то заприметил… Ведьмы на мётлах! Много ведьм!..

Да ну и что бы с того? Что, в Алагаре большую часть своей жизни обретаясь, он на ведьм летающих не насмотрелся? Они ж тут, кажинный день на своих метёлках кульбиты выкручивают, ворон гоняя. Но с этими мастерицами колдовского ремесла что-то было не так. Хряп пригляделся внимательнее… Нет, с ведьмами порядок — летят, переругиваются. Непорядок был в другом: летели они попарно на одной метле. Такого раньше за ними не водилось. Хм, и сами мётлы… большие, странно искривлённые, видать для пущего удобства, а спереди…

— Это что ж такое?.. — интерес Хряпа был живым и профессионально острым. — А-а, вот, значит, подарочек ворогу от нашего лейб-инженера. Ядрёный гибрид древней магии с научно-технической размышлялкой.

Восторг орка вызвали конструкции, которыми, по всему, должны были управлять впереди сидящие колдуньи — подвижные рамы с укреплёнными на них дробовиками.

— Ай да Хугу!!! Значит, пять выстрелов картечью! О-хо-хо… И только потом магия добавляется. Молодец! Нет, каков молодец! Дикие-то охотники они и взаправду дикие, только стаей, считай, — толпой летать научились. А их свинцовым дождичком приветят. Хо-ро-шо… Слава Хугу! Небо будет нашим.

Где-то за спиной ликующего генерала обманчиво-медленно набирали высоту вальяжные и такие безобидные с виду дирижабли. Они несли смерть многим закраинным выползням, а тусуйский орк Хряп собирался преподнести им ещё один подарок, лично от себя и при этом спасти людей. Пусть не всех, но всё-таки…

«А сам? — неожиданно подумалось ему. — Ты сам, что?..»

— На Тусуй хочу — домой, — сказал орк небу, удивив самого себя окончательно сложившимся решением. — И я туда доберусь… Мы туда доберёмся, Космач. Снижайся, парень, Гранитная нас заждалась.

Глава 33.

Ратоборцы

или

фейерверк на славу.

Сосланный на передовую за любовные и пьянственные подвиги молодой оболтус кое-как ворочал банником. Вообще-то шлифовать пушечное жерло — дело солдатское, а совсем не офицерское, но по причине убыли личного состава и ещё по одной, пришлось самому ручки испачкать и форму, и благородный лик. Да весь изгваздался на фиг!

— Веселей, веселей! — подбадривал, кривящего рожу юнца, опостылевший за последние сутки капитанский хриплый глас. — Наука пушкарская она, брат, такая… гы-гы… дымом пахнет, гарью пачкает.

И заржал, скотина! А с ним и нижние чины, что совсем уж обидно. Но не выкликать же ему, человеку сословия благородного, их, мужланов, на дуэль? А по мордам нахлестать звонкими пощёчинами боязно, потому как прецедент уже был и завершился для него не особо почётно — хватанием за грудки со стороны других офицеров, и обещанием самого в пушку законопатить. А как же дворянская честь? А где корпоративная и сословная солидарность? Э-эх, до чего ж они грубые существа эти боевые офицеры ни тебе вежливого обращения, никаких изысканных манер. Разве война это повод о куртуазности поведения забывать? Ещё и словами обидными, кои и вспоминать нет ни малейшего желания, его достоинство ежеминутно унижают. И что с того что он, ну чисто по неопытности перепутал простое чугунное ядро со шрапнельным зарядом? Что ж за это его неволить пушку после отката на место подталкивать? Да и сколько раз за прошлый день пришлось такое-то проделывать до мозолей на ладонях. Как после всего такими руками дам ласкать. То-то… тут же могут обрисоваться и любовные неудачи, что вовсе несносно.

— Заряжай!

Ну вот опять… И неймётся ему. Мог бы хоть с часок не палить; враг-то во-она ещё где. Когда он сюда доберётся?

— Пороховой картуз тащи, раз-зява!

Грубиян на грубияне. Не-ет, видимо зря он военный карьер избрал. Война — дело грубое и примитивное. Воевать должны только вот такие крикуны и горлопаны, а ему ближе битвы альковные, победы амурные, пение серенад и стихов декламация. Верно сказано людьми опытными: «Ты, дубинушка, даму выслушай со вниманием, да наоборот и сделай». Так-то мудро и родитель его покойный перед тем, как покинуть юдоль подогрызочную, его отечески наставлял. Не внял, бестолочь. Зато, наслушавшись трелей одной проказницы-графини, де военный мундир завсегда для женских глаз заманчивей секретарского сюртука, оставил службу статскую и подался в офицеры. Кхм… однако ж, что-то слишком сурово он взялся себя корить. И то — разве ж он в действующую армию просился? Да никогда… Не повезло просто — война началась. Армия потащилась ратоборствовать и его как-то так невзначай с собой прихватила. Верно по ошибке. Хорошо, что любовница его тогдашняя, женского, неутолимого любопытства для, попёрлась со своим муженьком слегка развеяться и… штат воздыхателей обновить. Корнет, тогда ещё корнет, — к ней, дескать, соблазнила чинами и ратной славой, теперь пособляй в обоз определиться. Она вроде бы и обещалась… А что вышло? Не-ет, всё-таки прав был папенька, от сифилиса помирая, — от баб одни неприятности происходят.

— Веселей навались!..

Да кто ж, какой такой непролазный дурень пушки столь тяжёлыми делает? Неужто ж нельзя их полегче ваять!? Всё ж таки их людям катать приходиться, а не токмо тягловой скотине. Да-с, сам скоро оскотинишься, в таком-то беспардонном обществе. Э-эх, был бы хоть капитал, какой поприличнее, чтобы и вовсе можно было не служить, но… Нет, папенька хоть и был умным человеком, а всё-таки помер дураком. На кой ляд ему, старому хрену, надо было проматывать всё своё состояние? Что, родному дитятке нельзя было оставить хоть малую толику? Две трети, скажем. Или три четверти… Да хоть бы и всё  до медного обола. Что ж ему, бесу, было безобразить, за юбками волочась? Родил сына в законном браке, вот и сиди дома. А то ещё правильнее — служи. Преумножай достояние, что наследнику перейдёт. О детях-то в первую голову надобно думать, а не об удовлетворении собственных греховодных помыслов и желаний низменных.

— Эй, братцы, гляньте, что деется! Не туда смотришь, твоё благородие. Вверх башку задери…

Вряд ли так скажут капитану, или какому другому офицеру: солдатня их за что-то уважает. Значит, «задери башку» — это ему, жертве безжалостных обстоятельств и политических интриг. Пострадавший во славу империи поднял своё кислое, перепачканное лицо к небушку да так и замер в потрясении от увиденного. Хм… и тут его никто не окрикнул и не попрекнул бездельем. Сами, обалдев, рты поразевали. По блёклому от пороховой гари небу, навстречу друг другу неслись две тучи. Первую разглядев, гордость алагарской артиллерии, пришёл в объяснимое душевное смятение. Захотелось ему резво окопаться, пусть даже и лично самому лопату в руки взять пришлось. Тут дело таково наметилось, что на рядовых надежды особой нет. Ленивый сброд, ничего делать не умеют, кроме как вшей давить!

Сонмище, не опишешь по-другому, Диких охотников с заунывным воем, заменявшим им боевой клич, летело на своих ужасных птицах сюда, прямо, без отклонения, на него, выдающегося молодого офицера, по иронии судьбы не успевшего перейти в корпус дипломатический.

— Ой, — сказал крещённый огнём герой, и заозирался по сторонам, подыскивая хоть что, хоть мышиную норку. — Кто ж совладает с такой несметной силищей?

— Известно кто, — бодренько хохотнул, стоявший рядом капрал, — наши алагарские бабы.

— Бабы?.. — мученически проблеял горе-офицер. — Ну всё, нам пи… сать завещание уже поздно.

— С чего бы это? Да и зачем вообще? — покосился на него дурак-капрал, по тупости своей не осознавая степень грозящей им опасности. — Глянь туда, благородие. Вишь, как наши ведьмы заходят? Ряды держат стройные ни тебе паники… Да что паники!? Суеты, женскому племени свойственной и той нету. Времени зря не теряли — научились.

— Научились?.. — передразнил деревенскую бестолочь мужчина голубых кровей. — Да они на метёлках сызмальства… а более-то ничего…  Тоже мне, надумали, кого против крылатых людоедов выставить. Всё, продули мы сражение…

Как-то так получилось, что разумную эту речь услышала вся батарея и это в таком-то гвалте — пехота успешно отбивала очередную атаку, каких-то четвероруких кривляк.

— Сражение продули?..

Чёртов капитан, и как только рядом оказался, вон же, где был,  у третьего орудия?

— Ну не то чтобы… — как-то сразу не нашлось, чем ответить. — Мы ж ещё… Да и приказа о ретираде ещё не было, — вовремя пришло спасительное. — А без приказа отступать никак не можно.

— Смотри мне, говорун…

И ничего больше не сказал, не добавил, а начинающему артиллеристу, вдруг захотелось до кустиков, да так остро, хоть в штаны дуй. Как всегда выручили его женщины. Ведьмы, сохраняя полное хладнокровие, подлетели к обмотанным в тряпьё клыкастым уродцам и дали… ружейный залп!

— О-о-о! — в восторге заорали пушкари. — Никакой магии!.. А отродье-то бесово к отражению заклятий готовилось… ха-ха-ха… Ишь, как густо посыпались… Знай наших! Молодцы ведьмы, не только ячмени заговаривать умеют.

Бабёнки, в раж войдя, ещё раза три, благословили вопящую стаю прежде, чем она в панике бросилась в рассыпную. Скольких сами же охотники с верхотуры посшибали в поднебесной кучемале. Вроде бы успех и немалый, но беда в том, что порхающие дикари были не единственной и далеко не главной воздушной силой Сумеречного властителя. Скоро, даже, наверное, слишком скоро, на возликовавших ведьм напали подоспевшие крылатые существа, сильно смахивающие на червей. С земли их особо было не разглядеть, а вот ведьмы узрели эту тошнотворную мразь вблизи. И что отрадно — не спасовали. А пасовать было перед кем… Противник отчаянным бабёнкам достался будь здоров… Нет… что опять всю тяжесть войны бабы на своих плечах выносить должны!? Ну всю не всю и, может, не всей войны, но вот конкретно этого воздушного боя — да.

Черви были отвратны видом — бронированные головы с вызывающими тошноту присосками, и размером они удались на славу — футов сорока, как ни больше. Как же такие туши взлетали? Не увидев и представить сложно, а видеть, как-то не хотелось, во всяком случае, таким мужественным парням каков был дворянчик, так и не приписанный к обозу. Но здесь разведка магическая сработала на совесть. Понимая, что с глистовидными чудищами придётся схватываться не на шутку, маги чуть из собственных штанов не повыпрыгивали, а до истины докопались. Монстры взлетали поэтапно. Сначала расправляли когтистые кожистые крылья. Какое-то время махали ими усердно, вздымая верхнюю часть тела с нечётко обозначенной грудью. А уж потом, подтягивали туши и хвосты. Времени это у них отнимало много. И самый удобный момент для уничтожения такой «красотищи» был, когда они, свернувшись слизистыми кольцами, отлёживались на земле. Но, поди, застань их врасплох… В этот раз не удалось. Хотя подобной задачи перед алагарской колдовской авиацией в этот раз и не ставилось.

Присоски у червей, и так вызывавшие сильные чувства, были с секретом… Вообще, Сумеречный властитель у амальгейского магического сообщества стал вызывать что-то похожее на профессиональное уважение. Это ж надо столько нечисти наплодить!? С богатой фантазией был… А, кем бы он ни был!.. Так вот, придётся вернуться к анатомии закраинных летунов; присоска хороша в бою ближнем, ухватит — не вырвешься. Но цель-то, она ведь тоже жить хочет, а значит, огрызается.  В боевом задоре может поранить, а чего доброго и убить. Так лучше её с расстояния приличного кислотою вспрыснуть. Для этого у симпатяги червяка и зоб имеется с кислотой и мышечная труба в глотке, выделяющая слизь, чтобы собственный коктейль нежное горлышко не обжёг. Через ту гибкую кишку гадость эта и плевалась. Таким хитрым способом Сумеречный властитель господства в воздухе и достиг, уничтожив несколько неповоротливых дирижаблей с экипажами. Но всё это было до дня нынешнего…

Битва в воздухе оказалась едва ли не горячее сражения на земле. Кое-где внизу кровавая резня даже на убыль пошла; бойцы враждующих армий в небо глядели, на краткое время, перестав уничтожать стоявшего перед ними противника.

Ведьмы, честь им и хвала, по заряду оставили. Могли бы конечно и больше, но уж слишком велико было число Диких охотников.

— Картечь — оно, конечно, хорошо, — переживали солдаты. — Только разве такую-то громадину  из ружьеца собьёшь? В неё цельный день пали, она только почешется.

Но вопреки их рассуждениям и к вящей радости солдат, ведьмочки отработали очень умно — постреляли в монстров с похвальной меткостью (благо мишени таковы, что и слепому промазать трудно) и добавили заклятий разной разрушительной силы, направив их точно в огнестрельные ранения. Пяток крылатых бестий в судорогах стали валиться на землю, а верещащие от восторга дамочки, дружно развернувшись, дёрнули наутёк.

Капитан, оттопырив нижнюю губу, одобрительно покачал головой:

— Это они хитро. Кто-то толковый им подсказал… А может и сами сообразили, они ж того… Как ты там говорил?.. сызмальства на мётлах. Вот, что значит налёт часов!..

Монстры, придя в ярость, от горячих колдовских компрессов, очертя голову кинулись в погоню за бойкими колдуньями. На том и погорели. Дамочки удирать и не думали; не особо стремясь увеличить дистанцию, они подвели закраинных хищников к плотной стене дирижаблей. Сам Хугу глотку драл, добиваясь на учениях именно такой вот координации действий. Дирижабли, ранее вчистую проигрывая баталии червям, на этот раз были готовы, развернувшись правым бортом. Ведьмы ещё успели бойцам платочками помахать и резко ушли вниз. Залп последовал сразу! Огромные, смертельно опасные твари, не успев среагировать, были утыканы большими, толстыми стрелами из баллист. О каком продолжении боя теперь могла идти речь.

Стратегия — бессонные ночи и несдерживаемая ругань, между Хугу, капитанами и почти всем ведьмовским ковеном, во время разработки планов боевых вылетов. Тактика — азарт, быстро принимаемые верные решения и чёткое их исполнение. И удивительная женская храбрость! Три кита, на которых вполне себе комфортно расположилась капризная госпожа победа.

Небо над Незнаемыми землями, пусть и временно было очищено. Ликованию передовых полков не было предела. А тут ещё офицеры разглядели вымпелы вывешенные на стенах барбакана: «Огонь из всех орудий. Боезапаса не жалеть».

— Да мы со всей душой! — усмехнулся капитан-артиллерист. — Сейчас дадим жару.

И дали… Но к удивлению пушкарей не они оказались главной скрипкой в этом оркестре, а всё те же дирижабли. Сегодня на закраинное воинство то и дело обрушивались принеприятнейшие сюрпризы.

Тяжёлые, медлительные пузыри не спешили покидать отвоёванные высоты. Лениво, больше для острастки, постреливали они по отдельным целям, в упрямстве своём не признававшим поражения и величественно выстраивались в плотные ряды. К чему бы…

— Хм, — недоумевали внизу, — они, что садиться собрались? Так куда? Там же впереди только нечисть озверелая. О… вот оно как задумывалось!..

Достигнув определённой высоты, — такой, чтобы их с земли не подстрелили, — пузатые эти сооружения пооткидывали люки в днищах и оттуда частым градом посыпались…

— Да, чтоб мне всю остатнюю жисть водку нестиранной портянкой занюхивать! — живейше высказался капрал. — Это ж наши артиллерийские бомбы!!! Да сколько ж их!?.

В адском прибое иномирного воинства стала вырастать, деля его на две неравные части, стена сплошного огня.

— Вот это фейерверк!!. Единым махом, сколь тыщ положили! — Капитан хлопнул ладонью по лафету орудия. — А мы-то, дурни наше начальство за дебилов почитали,  мол, выставили нас на убой и дела им нет. А тут-то ишь, какая петрушка закучерявилась. Поднимайте прицел выше, ребята. Добавим и наших гостинцев, тем, кто за той стеночкой оказался.

И работа закипела. При таком весёлом настрое  весь пороховой запас вышел ещё до вечера. Впрочем, последними ядрами пушки плевались уже в пустоту — враг отступил… Не отступил даже — бежал. И бежал далеко. Расчёты и полки, духом воспрянув, ждали подкреплений, пополнения припасов и завтрашнего, обязательного наступления. А вышло?..

Капитан, обернувшись к барбакану, долго пялился в подзорную трубу на появившиеся вымпелы. Потом в полном недоумении протёр глаза, потом окуляр и крикнул:

— Эй, орлы, у кого глаз зорче, гляньте на те тряпки, что на стене полощутся. Чего там, что-то не разгляжу?.. От дыма, что ли, ничего не разберу… Вроде, как приказ к общей ретираде…

Уж если кто такой новости порадовался так это скоро взлетевший от корнетского звания вюнош. Он, первым и уставился… и разглядел…

— Отступление, — проговорил, счастье своё плохо скрывая.

— Как, отступление!? — забеспокоились солдаты. — Как?..

— Общее отступление. Сначала конница. После пехота с обозом покалеченных с в сегодняшнем деле. Ну и мы…

— Мы!? — ошарашено спрашивал тугодум-капитан. Как это — мы!?..  А пушки?.. Нет, ты внимательней смотри, не ошибись. Точно ничего не перепутал?

— Пушки приказано заклепать.

Заклепать орудия! Нет большей сердечной тяготы для пушкаря. Мату было столько, сколько иной человек и за полжизни не услышит. Но приказ, ети его в подпись! Приказы в армии не обсуждаются. И по вечерней медленно умирающей заре артиллеристы с тяжёлыми сердцами оставили позиции вместе с замолчавшими навек орудиями.

Через мышиную нору ворот сторожевой башни матерящееся воинство проползало со скоростью жирной гусеницы. Едва к утру поспели. Арьергарду даже пришлось первые вражеские пикеты ружейным огнём отпугивать. А по выжженному ещё вчера полю уже тяжко вышагивала новая несметная сила. Сумеречный властитель, проглотив горькую, дурно пахнущую пилюлю, очухался быстро, и, разозлясь, двинулся на новый штурм.

Теперь гарнизон барбакана — меньше сотни бойцов — остался один на один со всей сумеречной ордой.

— Со всей ли? — спросил генерал Хряп, не сходивший со стены Гранитной.

Вестовой, примчавшийся из ставки, отрицательно мотнул головой:

— Маркиз Флогрим говорит, что — нет. — Всё ещё крепиться проклятый нежитиец. Генерал, вам приказано самому определить нужный момент.

Хряп  только кивнул. Оно с самого начала понятно было.

— Эх, ты ж, гомсеева отрыжка! Краст, Зу всё там проверили? — орк, вдруг осознал, что его лихорадит откуда-то изнутри.

Майор от генерала не отлипавший, слово в слово повторил свой рапорт, понимая такое состояние старшего оофицера. Да, он всё проверил…

— Я и Зу башенку эту облазили сверху донизу. Там всё чин чином. Порохового запасу едва ли не под парапет.

— Каждый шнур запальный своими руками проверили, — подключился финотонец. — Людей для исполнения приказа отобрали наинадёжнейших, не паникёров.

— Хорошо, хорошо, — отстранённо кивал Хряп. — Дрохт!

— Я здесь.

Молодой маг вынырнул откуда-то из-за пушки, где отсыпался по прямому приказу отца-командира. Орк глянул на него, будто прицелился.

— Похож. Ох, и похож… Королевский маг Хват тебе, часом, не родственник, или, скорее, ты ему.

Дрохт, никак такого не ожидавший, сильно смутился, покраснел, как красна девица, и глаза долу опустил.

— Ну-у-у…

— Не «нукай», не сопляк уже — воин, каких поискать. Видел я его вчерась… Вы ж  с ним, как две капли. Понятно, он постарше, но всё же… Полагаю — родитель он твой, — рубанул Хряп, чётко давая понять, что всеми признанная оркская тупость и он — родня не особо близкая. — А поведай мне, вьюнош самостоятельный, знает ли папаша твой высоко вознесённый, где сей день его чадо обретается?

Румянец на щеках мага и так тусклым не был, а тут, прямо, заполыхал.

— Ясно… — выдохнул генерал. — Ещё один нарушитель священной отцовской воли. И свалились же вы все на меня, — пробуравил он гневным взглядом одного слишком самостоятельного майора. — Инда и славно! При такой-то молодёжи есть будущее у королевства алагарского. Вот что, паря, момент серьёзный приближается. Не скажу, что самый-самый, но всё же… Барбакан зришь?.. Так вот — он, по сути, не башня уже, а всамделишная мина. Здоровенная такая бомба. Как?.. С такой силищей совладаешь?

Маг долго не задумывался:

— Ещё бы вчера засомневался. Сегодня — нет. Совладаю. Только чтобы мне на ногах остаться и после такого не сковырнуться, одного Жо-Кей-Жо мало будет.

— Ну, с мощью магической подсобим. Я тут у начальства подкрепу выпросил: десятка полтора боевых магов, что на передовой были, в Гранитной при себе… при тебе, то есть, оставил.

Недоучившийся студент, сделавшись невероятно серьёзным, кивнул.

— Генерал? Ещё одно условие есть… Мне отсюда с таким взрывом не совладать. Никому не совладать. Надо бы поближе подобраться.

— Насколько ближе?

— Ну-у, если ярдах в двадцати от ворот встать…

— Ярдах в двадцати!?. — Краст приложил титанические усилия, чтобы челюсть ненароком не обронить. — А чего так далеко? Чего ни в эпицентре?

— В эпицентре поджаримся, — как-то буднично ответил Дрохт, за размышлениями ни приметив сарказма.

— Поджаримся, — раздумчиво протянул орк. — Это нам не с руки — войну ещё не выиграли, да и главное испытание впереди. А без нас с ним никто не справится. Значит… Значит, летим на Космаче и прихватываем с собой ведьм. Трёх хватит, как меркуешь?

— Трёх?.. Лучше пять. Им все силы тратить нельзя, обратно на мётлах не дотянут.

— Добро, сойдёмся на пяти. О, кажись, продолжение следует…

Орудия барбакана начали свой развесёлый монолог, остужая пыл штурмовых отрядов Сумеречного властителя.

К Хряпу подошёл  артиллерийский капитан. Мундир грязный, кое-где с прорехами. Ясно — из отступивших офицер.

— Генерал?

Орк удивлённо на него глянул. Он ведь чётко разъяснил — всех отступивших отправлять в тыл. Им отдых, как воздух необходим. А тут этот… Капитан, однако, тушеваться и не думал:

— Мы… моя батарея… и ещё парочка, решили здесь остаться — на стенах.

— Они решили! — фыркнул орк.

— Да, решили, — гнул своё артиллерист. — Когда штурм случиться здесь каждый штык на счету будет, а уж орудийная прислуга подавно. Опять же, кому орудия в рукопашной защищать?

— Гм… резонно… Только вы ведь не в моём подчинении. Как я могу вас самовольно оставить.

Капитан пожал плечами. Он жизнь свою предлагал, а до бюрократических препон ему никакого дела не было.

— Ладно, будем считать, что в неразберихе отступления ты и люди твои… э-э-э… заплутали. После, если в живых останемся, всё разъясним. А не останемся, и оправдываться не придётся. Веди бойцов к орудиям. Краст, видал, сколько чудищ башню облепило? Вывешивай вымпел: » Отступать незамедлительно». Жо, клич ведьм. Дрохт — в седло! В смысле — на Космача, да держись крепче, а не как в прошлый раз. Летим, господа, поджаривать задницу Сумеречному гаду!..

…Несколько опередив свою батарею (а чего они такие тюти?) молодой, но уже понюхавший пороху офицер, в кругу ещё не вступавших в настоящее дело солдат правдиво описывал лично им виденное и совершённое:

— Ох, и грохнуло же, когда с дирижаблей-то сыпануло. Но вот, что сказать надобно, дирижабли сильно припозднились. Мы уж и сами эту мерзость гнать начали. У кого хошь спроси.  Я лично, вот этой самой рукой четырёх, а то и более — в горячке сражения разве сочтёшь? — варгов в мелкое крошево… — Герой, крепко поймав за подштанники не успевшее улепетнуть поэтическое вдохновение, врал без запинки с пафосом прирождённого сказителя.

— Пятерых, говоришь?

Юнец резко обернулся на знакомый голос.

— Майор!

Брегном стоял в плотном солдатском кругу и спокойно оглаживал свою знаменитую бороду, густоте которой, случалось и гномы завидовали.

— Не менее пяти, — уверенно ляпнул зачисливший себя в ветераны бывший его собутыльник.

— Что ж, то добре. Нам такие рубаки во, как нужны, — он провёл ладонью по горлу. Нам, тем, кто с дирижаблей будет высаживаться в самую гущу вражеской орды, без лихих рубак труба. Решено — идешь с нами.

— К-куда? — не сразу охватил разумением новый зигзаг своей судьбы не состоявшийся посол в страну тёплого моря и  белых песчаных пляжей.

— Как куда?.. Самого Сумеречного властителя стальными перчатками за мягкое место прихватывать.

— С-с-са-мого-о…

И сокрушитель вражеских черепов, ослабев в коленях, с размаху сел в дорожную пыль под громкий гогот веселящейся солдатни.

Глава 34.

Фрагментарность бытия

или

яркие брызги истории.

Пока Кристофан 2  и таинственный Сумеречный властитель посредством чужих рук и клешней выясняли кто из них круче,  а кто в глазах потомков чисто, конкретно не прав, остальные, втянутые в этот водоворот тоже без дела не сидели. Естественно те, кто ещё с животом во славу чужого тщеславия не расстался. Правитель Летающих островов, к примеру… Таинственный мужчина со странной смесью кровей тёмных и светлых эльфов биографию имел кружевную и многослойную. Через тот разнообразный опыт приобрёл он чутьё замечательной чуткости и остроты. Чутьё — штука бандиту и политику необходимая крайне и в степени равной. Фаруз успел побывать в обеих шкурах и уцелеть исхитрился. Потому он заговор новообразованной островной элиты — им же самим и созданной, вот в чём ирония — печенью почувствовал. Начал было копошиться, чтобы заразу эту с корнем выдрать, но быстро осознал глубину, на которую этот самый корешок уходит. И тут уж ему было без сторонней помощи не управиться. Возьмись он в одиночку тягаться с подвластными ему пока людоедами и сожрали бы правителя-реформатора белозубые верноподданные в самом тривиальном «кухонном» смысле этого слова. Такой расклад Фарузу оказался против шерсти. И он, пошевелив извилинами, пришёл к выводу, что ну её к ляду такую независимость: не принять ли протекторат?

Чего бы и не принять!? Государство Летающих островов он сам, своими руками слепил. Сам себя короновал. Но коль вопрос встал: независимость бывших каннибалов или его голова? То к дьяволу такую независимость. Алагарский монарх такой подарок примет с радостью и при нужде окажет необходимую военную и политическую поддержку. Сам же бывший меняла Фаруз как был у руля, так и останется. Всего и разницы, что станет именоваться не правителем, а, скажем премьер-министром, да спать будет крепче под сенью дружеских штыков. Ради такого благого дела совсем не грех оказать Кристофану некую услугу… Фаруз интригу одного тёмного каторжанина поддержал, изначально не догадываясь с кем имеет дело. Просто сама идея ко времени приспела, да и чего греха таить, — самому по нраву пришлась. После, когда туман, личность инициатора укутывавший, рассеялся, полукровка из игры выйти даже не помыслил. Наоборот, всячески поддержал усилия одного алагарского политика. Собрал, армию не армию — так, приличный отрядец для участия в войне против общего врага и сам стал во главе.

Кто-то, кто из-за незнания обстановки на островах, мог бы подумать, что вот ведь дурак какой, бросать кормило власти при столь сложной внутриполитической ситуации! И был бы много раз не прав. Власть Фаруза, или на островной манер — Фармуза, свергнуть было возможно, лишь пустив самого правителя на жаркое. А раз его нет, то кого, спрашивается свергать? Что, воспользовавшись отсутствием хозяина, скушать без соли сотрудников администрации, а после расположить собственную задницу на его украшенной драгоценностями табуретке, на троне то бишь? А дальше?.. Он вернётся, да не один, а с коллективом злых алагарских десантников и той мебелью роскошной ка-ак даст по башке возжелавшему на ней посидеть. Пфыть… Заговорщикам переворот пришлось отложить. А самые из них прозорливые, так и вообще к умнику Фарузу примчались с повинной, сдав поимённо самых медлительных и несообразительных своих коллег-подельников. Правитель на троне — одно. Правитель во главе армии!.. Э-э, тут дело совсем иное.

Поэтому Фаруз сейчас сидел на стылом берегу пролива, отделяющего Незнаемые земли от Бриттюрского полуострова, и резался в карты с полковником Обломаем, командиром оркских морских пехотинцев.

— Глянь, — рыкнул Обломай ординарцу, — не появились паруса на горизонте? Дама бьёт валета… Обрыдло вот так сидеть.

— Командование алагарской армии считает, что нам всё-таки стоит дождаться бриттюрцев. Ещё одного покроешь, или как?..

— Бриттюрцев!?. — полковник презрительно фыркнул. — Им веры меньше, чем лесным эльфам. Я тебе, Фаруз ещё больше скажу: я бы лучше с гномами связался, чем с этими… с полуострова…

Ну-у, услышать такое от орка не каждый день можно. С гномами-то у них всегда отношения были сложными, поскольку плюгавистые, носатые пузаны на банковских операциях собаку съели вместе с шерстью, а орки… М-да, о чём это вообще?.. Орки денег никогда не копили; понимая их ценность только при оплате пива, когда его по каким-либо причинам нельзя было украсть. Но кредиты-то  иногда их лорд-орк брать бывал вынужден. А отдавать!.. На отдачу денег орки были туги, никак не принимая умом какие-то там проценты и пени. Отсюда и частые с гномами разногласия и взаимная, стойкая нелюбовь.

— Политика, — только и развёл руками полукровка в ответ на реплику полковника.

— Да уж — она, подлая. Нет, ты пойми правильно, я против оплаченного золотом безделья ничего не имею, но иной раз подраться, тоже, знаешь ли, охота приходит. А там, — он кивнул куда-то в сторону, подразумевая Гранитную, по всей не очевидной видимости, — сейчас большой шухер идёт. Мне шаманы докладывают: магия там плещется через край и кровью несёт, убереги Дюп-Дюп!.. Самое время моим штурмовикам разгуляться, а они здесь друг дружке морды плющат. Развлечения-то высшего порядка, в отличие от нас с тобой им не доступны. А  вот тебе туза!.. Что, съел?.. Гони червонный.

— Полковник! — нарисовался недавно отосланный ординарец.

— Чего орёшь? Не видишь, мы тут с правителем Фарузом над планом боевых действий ум напрягаем… даже два… ума.

— Паруса. На горизонте паруса…

Бриттюр всё-таки пришёл.

Но сколько ж всего произойти должно было, чтобы эти корабли с войсками в море вышли!

Турист алагарский, добравшись до Стронга, имел строго конфиденциальную беседу с Максимоном Незапятнанным. Беседа оказалась долгой, но по её завершении никому неизвестный дворянчик, прибывший в Бриттюр с целями совершенно неясными, покинул особняк временного правителя сдержанно улыбаясь. И куда направил он стопы свои? В гостиницу, бока отлёживать? Или осматривать местные достопримечательности? Ничуть ни бывало. Граф… Да-да, теперь уже граф и владетельный сеньор Остобальд Троммзетан, с полным на то основанием вернувший себе имя собственного отца, отправился осматривать, пришедшие за тридцать-то лет в полный упадок родовые владения. Зачем? Неужто он не понимал, что от них не осталось ничего!? Конечно, понимал, но будучи человеком не глупым, решился он на этот вояж не без умысла.

Отоспавшись, насколько это было возможно, в казённой карете Остобальд прибыл на место в настроении на удивление приподнятом. Осмотрел развалины замка, где творил мерзости и вынашивал коварные свои планы давненько почивший колдун Кьялли-Ян Прокка. За руку поздоровался с майором и младшими офицерами кавалерийского дозора…

— Что, господа, допекает  нечисть?

— В последнее время с частотой регулярной, — был ответ. — И число чудищ, проникающих в наш мир, всё растёт.

Граф понимающе кивнул, глубоко при этом задумавшись. Потом были официальные визиты к хапужистым соседям, обкорнавшими его владения до почти полного их обнуления. Соседи, народ не бедный родовитый, влиятельный, возвращению законного наследника почему-то оказались не рады. Кто-то нежданного наследничка и на порог не пустил, кто-то пытался речами сладкими, как патокой облепить, однако о возвращении по сути уворованного ни гу-гу… А кто-то сразу взял быка за рога, натравив на Троммзетана судейских стряпчих, алчных крючкотворов с атрофированной порядочностью. Остобальд, всё прекрасно понимая, только сдержанно улыбался.

Что было потом? Подкуп… в основном подкуп. Лорды ведь тоже люди, а людям свойственна жадность. Этот порок присутствует всегда, особенно в моменты смуты и неопределённости. Именно таким сейчас он и был. Бриттюр лихорадило. Везде царили разброд и шатание. Но по счёту большому подобная ситуация не тревожила Троммзетана. Потаскавшись по родному, но не ласковому Бриттюру, он явился к Максимону с несколькими вполне конкретными предложениями, а вот высказать их отчего-то посчитал несвоевременным. С чего бы это? Да просто граф застал лорда в полном смятении чувств:

— Ни едина тварь, — взорвался Максимон, едва завидя алагарского гостя, — ни едина, представляете, не желает принимать командование над экспедиционным корпусом! Не хотят воевать, хоть ты тресни. Я уж и так посулил Кристофану 2 всего-то восемь тысяч бойцов. Как только не оскорбился король от такой подачки?

Граф Остобальд только усмехнулся. Он-то прекрасно осознавал, кто в Алагаре ведёт большую игру. Король об участии бриттюрского отряда во всей этой заварушке, мог вообще никакого представления не иметь.

— Меж тем кредиты у гильдии банкиров на обустройство государства нашего я уже взял. Своим именем поручился. Надеялся на поддержку алагарской Короны. Да и наши лорды  своё «добро» на эту финансовую операцию дали.

— «Добро», значит, дали, а сами — в кусты?

— Именно. Теперь выходит — я один за весь Бриттюр в ответе. И если, что не так, то и спрос только с меня.

— Они решили вас убрать вашими же руками.

Максимон, до этого мерявший кабинет широкими шагами, тут, словно на стену каменную налетел.

— Да, — только и выдохнул он, в лице переменившись. — Да. И если я командующего не сыщу, то быть мне биту при голосовании о присоединении Бриттюра к империи.

— Когда голосование? — вроде даже и без особого интереса в голосе спросил граф.

— Так… точная дата не определена. Через неделю-другую после исхода сражения. Тянуть с этим вопросом никто не собирается. Да и при благоприятном для Алагара исходе войны его король нам особо раскачиваться не даст.

Остобальд понимающе кивал головой, подкручивая щегольской свой ус.

— А почему бы не назначить командира из числа самих бойцов. Что  в нём ни единого толкового офицера нет?

— Офицеры, может и есть… Только, кто ж им доверять станет? Отряд-то каков?.. Солдаты — сброд, который всем желается из Бриттюра сплавить. Многие, бывшие сотрудники Таможенного Догляда. Как о нём вспомню — в холодный пот кидает. И не меня одного. Назначь я кого-то…

— А вы имеете полномочия лично назначить командира этого… Как вы сказали?.. сброда?.. — не очень вежливо перебил собеседника граф.

Максимон от такой бестактности поморщился и даже заявил Троммзетану о неуместности такого поведения, но граф нотацию проигнорировал.

— Так, как же с моим вопросом?

Незапятнанный решил, пока не обострять, но при первом же случае этот разговор припомнить грубияну и… Ну там будет видно. Пока же алагарец биттюрского происхождения ему нужен.

— Да. Я такими полномочиями обладаю. Но не хочу возвышать никого из… «бывших»… Надеюсь, вы меня понимаете?

Граф, руку к груди приложив, заявил с горячностью, что не только всё понимает, но и всецело поддерживает в этом щекотливом положении осторожного политика. Более того, он готов прийти ему на выручку…

— Это, позвольте поинтересоваться, каким же образом? — уши Максимона едва топориком не встали от нервического нетерпения.

— Я имею чин подполковника королевской гвардии Алагара. Постойте… не отметайте идею с порога… Раз уж отряд — сброд, — очень ему почему-то понравилось это словечко временного правителя. — То много ли он навоюет? Сомневаюсь. Никто из бриттюрских офицеров-кадровиков, не запачканных службой в Догляде, не захочет так позориться в местном обществе. Это же конец карьеры и военной и политической.

Максимон, словно прозрел после этих слов. А ведь точно… Совершенно точно. Свои, командовать этой бандой брезгают. Бывших «таможенников» не поставишь — заклюют демагоги, дескать, снова палачей возвышаешь. А этот… пришлый. Чужак не нужный здесь никому, кроме самого правителя, да и тому только до дня голосования… Неужели выход?.. Выход… Тут даже опоздание горе-вояк можно будет списать на неуклюжесть и нерасторопность такого-то командира.

— Говорите, чин подполковника?.. — хитро прищурился Максимон. — А что, очень интересная комбинация может получиться.

Он спешно составил две какие-то бумаги. Деловито присыпал написанное пером белым меленьким песочком и оттиснул собственную печать на горячем сургуче.

— Держите.

Граф принял писанину правителя без особого почтения и мельком глянул на педантично составленные тексты.

— Полковник? — несколько наигранно, излишне театрально приподнял он одну красиво изломленную бровь.

— Ну, Родина дождалась своего несправедливо изгнанного сына и спешит хоть как-то загладить свою вину.

На это Остобальд только фыркнул и углубился в прочтения второго документа, поверхностное с ним ознакомление его не удовлетворило.

— Временный командующий… прошу, конечно, прощения, но как вы себе это представляете?

Максимон и сам понимал, что начертал несуразицу, но ставить своей волей чужака во главе отряда, да и не отряда совсем, а — шайки головорезов — это огромный политический риск.

— Вы же понимаете… — неуверенно заблеял он, — обстановка в Стронге, да и в Бриттюре в целом очень не простая.

— Кто же воспримет всерьёз такое пугало, такое невиданное чудо — «временный командующий»? Мне ведь с ними всё-таки не на прогулку — на войну.

— М-да… на войну… А и чёрт с ними с политическими осложнениями! Ставлю вас на эту должность на постоянной, так сказать, основе. Сейчас приказ и перепишу.

— Когда выдвигаться? — спросил Остобальд, пробегая глазами заново составленный документ.

— Полк… хм… да уж полк… сейчас расположен в порту, постепенно там разлагаясь. Так что времени у вас ну совершенно нету. Пребываете туда. Двое суток вам на вхождение в курс дел, а там я организовываю посадку и погрузку на корабли и помогай вам всё, во что вы верите…

— Условия приемлемые, — несколько удивил бриттюрца своим неоправданным оптимизмом бесшабашный «турист». — Отправляюсь сегодня же…

… И вот дозорные на самой кромке Незнаемых земель углядели верхушки корабельных мачт.

Жизнь не замерла и в пещерном городе Асганиш: там вовсю интриговала одна сексапильная ведьма.

Шагура была чем-то недовольна и слуги Дома, почувствовав это её неопределённо-раздражительное настроение, попрятались по самым потаённым местам, ровно постельные клопы. И правильно сделали. К такому несколько парадоксальному выводу пришла сама нобилитка, наливая себе в кубок вина. Пригубила. Отодвинула со вздохом и самолично подалась в погреб за пивом.

— Другое дело, — порадовалась она некоторому жизненному всплеску, осушив пузатенькую посудину. — По второй… А потом думать…

— Мне тоже плесни…

Братец-окаянец, перенявший её невинную привычку появляться неожиданно и бесшумно.

— Чем недовольна, сестрёнка? — принял он кружку и мощно сдул пенную шапку.

— Да… — она неопределённо двинула рукой, — и сама не знаю. Вроде всё сделано. Войска, какие собрали, выступить в любую минуту готовы. Пути проложены… и вообще…

— Кстати о Путях… Просвети-ка ты меня, дорогуша, на кой такой таинственный ляд их проложено столько, что через них можно половину Асганиша переправить, отрядец-то у нас не сказать, чтоб числом поражал?

И опять жест рукой, который ничего кроме сомнений не выражал.

Ашган присел рядом и сложил ладони между коленей; ни на официальном приёме, дома можно и так.

— Знаю в землях этих проклятых большая заваруха. Властитель Сумеречный, сталактит ему в дышло, оказывается существом упёртым и хитрым резервы-то ни в какую не подтягивает. Так, нет?..

— На кой ему резервы!?. Он столько мерзости понагнал — половину материка завоевать можно. Если бы алагарцы ему карты не спутали своим наступлением, сейчас бы уже и до нас эта волна докатилась.

— Трудно спорить. Когда орда разгон набирает её инерцию погасить о-хо-хо как тяжко бывает. Так, что надумала?..

Нобилитка вдруг хитро стрельнула на братца красным лукавым глазом:

— А ты?.. Ты сам, что надумал? Только не вздумай мне врать, будто тебя вообще это всё нисколько не беспокоит.

Ашган, крякнув, откинул своё слишком большое для дроу тело на диванную спинку. Чуть подумал и вовсе разлёгся, ноги закинув.

— Ты бы, братец родный, хоть пыль с сапог стряхнул…

Никакой реакции, кроме…

— Знаешь, Шажок, я тебя в  Синклите поддержу…

— А кто говорил про Синклит? С чего ты взял…

— Вот только не надо, — миляга Ашганчик состроил недовольную гримаску.

— Братишка, ты, того, не делай так больше, а то даже я перепугалась.

— К Синклиту вернёмся… — Ашган, несмотря на расслабленность позы, перешёл на  деловой тон. — Созовём его завтра… Сегодня нобилей и глав дома не собрать. Завтра! Как думаешь, алагарцы до завтра продержаться? Потому что если нет… сама понимаешь…

— Шрам божится, что  — да, устоят. Там генерал Хряп, чего-то отмочил без приказа и это «чего-то» сильно повысило шансы наших союзников.

— Шансы повысило… Шансы… м-м-да… Так может они и всю войну без нас выиграют, чего тёмную кровь разбазаривать?

— Ашга-ан… — укорила Шагура брата.

— Ладно, проехали. Итак, завтра соберём самых влиятельных нобилей и… Что ты им предложишь в обмен на значительное усиление армии? Ведь с этим прицелом столько червоточин поддерживается в состоянии активном?

Настала пора гофрировать своё личико одной благородной даме из Дома Шелестящей Тени.

— Догадался…

— Это было не сложно. Продолжать или дальше ты сама?

— Сама, а то с тобой… с твоими этими догадками, начинаю ощущать комплекс неполноценности.

— Зря. Ты у меня большая умничка, сестрёнка, но ведь и брат у тебя не дурак.

— С братом мне повезло…

После провала подковёрной авантюры некоторых членов Тёмного Синклита, поддержавших пронырливого Кафта, манипулировать этими нобилями стало много легче. И всё-таки острая умом ведьма чувствовала, что для полной, убедительной, а главное быстрой победы — ох, время времечко горным потоком утекающее! — ей нужно что-то ещё. Наверное, нужно выкладывать тот самый главный козырь.

— Мы хотели выложить его после победы, чтобы уж окончательно… ну,  по крайней мере на очень продолжительный срок заткнуть глотки противникам, но ситуация такова, что лучше…

— Я тоже считаю, что сейчас момент самый подходящий.

— Ты не станешь со мной спорить?

— Не-а…

— Гм… даже как-то огорчительно. Я-то столько убедительных аргументов из пальца высосала. Жизнью, можно сказать, рисковала, по потолку ползая, снимая оттуда самые убойные факты. А ты?.. Нет, братец, ты сплошное женское разочарование. Женить тебя пора. Этим и займусь, сразу после войны.

Нобилитка поднялась с грацией горной кошки и вышла из покоев, оставив поперхнувшегося пивом братца кашлять и размазывать сопли.

«Так тебе и надо, — мстительно думала Шагура. — Будешь знать, как просчитывать мою интригу раньше меня!»

Тёмный Синклит артачился недолго, ровно до той поры, когда служитель, по знаку леди Шагуры внёс и поставил на круглый стол простой ларец. Нобили, понимая, что шкатулка эта появилась здесь не зря попримолкли все, кроме парочки молодых политиков, недавно введённых в число избранных.

— И что это за коробочка? — улыбнулся один.

— Довольно безвкусная поделка. Начинаете распродавать личное имущество, леди. Так за неё много не дадут.

Кому ты это сказал, бестолочь?

Шагура премиленько улыбнулась и ни слова не говоря, откинула крышку «безвкусной поделки».

Тёмный Синклит посетила её величество Звенящая Тишина. А потом… Нет, гвалта не последовало и гром ни грянул, просто дроу стали один за другим молча подходить к тёмной и, вставая на одно колено, целовать её руки. Только один из патриархов, проходя мимо только что язвящей парочки тихонько бросил им:

— Дроу молодые и уже не уважаемые, похоже, вашей политической карьере только что пришёл конец.

В ларце в углублении по его форме, на фиолетовом бархате лежала старинная и выполненная действительно  без особой вычурности вещица. Но за то, чтобы вернуть её домой, любой из присутствовавших здесь тёмных эльфов не задумываясь, отправил бы к праотцам две трети союзных Домов, и, может быть не пожалел бы какое-то довольно значительное число собственных кровных родственников. Шагура обошлась без этих крайностей. Она всего лишь потратилась и… вернула домой КЛЮЧ от Асганиша, когда-то вручённый генералу Пемусу в знак того, что ему единственному в истории удалось взять непокорный город штурмом.

Армия, готовая оказать поддержку сражающемуся Алагару, выросла в три раза…

— Ха-ха-ха-ха, — Мудря вытирал выступившие от смеха слёзы, а ничего не понимающий Махдун, пока ещё веселье начальства в полной мере не поддержал, но уже позволил себе слабенько улыбнуться. — Говоришь сам ха-ха-ха… сам скопытился.

— Капитан, я разве вам хоть раз врал? Не было у нас умысла.  Чем хочешь поклянусь, Хранитель Ирвет свидетель, сам он поскользнулся и башкой об уключину. Да может, и выжил бы, только он за борт кувырк… Опять же, сам. А тут волна набежала. Он и захлебнулся. Я сразу к вам: казни, капитан — не уберегли пассажира. А пассажир-то был, видно, шибко для вас важным. Только…

— Чего «только», — отсмеявшись, выдавил из себя гоблин. — Думаешь — спятил твой капитан? Умишком своим гоблинским тронулся? Знал бы ты, что за господин только что в преисподнюю загремел. За ним чёртова туча агентов и заговорщиков охотилась. Меня вот подключили, по старой дружбе. Я его словить сумел, а он… ха-ха… в шаге от нашей над ним расправы сам ласты склеил.

— Так, что… это мы его должны были того…

— Да, Махдун, да! Скажи теперь, что судьба шутить не умеет. Ладно, повеселились и будя. Теперь о серьёзном — давай-ка друг Махдун, принимай на борт второго субчика. И держи с ним ухо востро. Он парень не без закидонов, но на корабль попасть должен… если, конечно тоже при посадке в шлюпку сам своей головой об уключину… ха-ха-ха…

Глава 35.

Огненная купель

или

деяние Кхонопулуса.

Шнуров было много, и горели они медленно. Медленно, но неотвратимо. Маленький барбакан почти скрылся за отвратительно шевелящейся массой облепивших его насекомоподобных существ с далеко вынесенными на передних лапах клешнями. До этого таких бойцов со стороны закраинного воинства Хряп ещё не видел, стало быть, Сумеречный властитель начал подключать свежие воинские соединения. Значит, простояли передовые полки, и гарнизон башни столько сколько было необходимо.

Самое время удивлять жучков-паучков.

Хряп, махнув рукой, дал команду своей метёлко-драконьей эскадрилье заходить на боевой вираж. Ведьмы, чётко державшиеся рядом, образовывая, что-то вроде пятиконечной звезды, с весёлыми криками пошли на снижение.

— Не переусердствуйте, — крикнул им генерал. Вряд ли они его услышали, но строя и здесь не нарушили.

Работа гениального пузана была на лицо: ведьмы, народ по природе своей хаотичный, выдерживали порядок в условиях далёких от учебных.

— Вот он Хугу во всей своей красе! Вот он Флогрим, знающий кому дело доверить! Есть будущее у алагарской Короны при таких-то подданных.

Хряп говорил вслух вполне осознанно. Готовился генерал. К чему? К тому, что доживает он свои последние часы, ну, может быть сутки. Помереть, как орку от веку заповедано для тощего неудачника — это ли не счастье? Такой громкой славы мало кто из лорд-орков стяжал. Счастлив был Хряп?

Да!

О таком он, бывший счетовод и не мечтал. А теперь…

Не время о высоком мыслить. Время дело делать.

Дрохт был зеленее зелёного, но момент, который только он уловить и мог юнец не пропустил. Рваться начала маленькая башня откуда-то из подвала, а молодой маг, будто нервом что почуял — напрягся. Жо-Кей-Жо, глаз с него не спускавший, что-то пропищал ведьмам, толику сил своих потратив на усиление голоса. И ведьмы не подвели… Но, пока главными они не были.

Вибрацию каменных стен суставчатыми своими лапами ощутив, попыталось чужеродное воинство кинуться врассыпную. Да куда было «рассыпаться» когда многими сотнями на стены эти самые влезли, желая тёплого мясца с кровью горячей отведать. Подпёрли сами себя… Ну презент и получайте, чего уж теперь артачиться?

Люди из барбакана уйти успели, но до ворот Гранитной ещё не добрались. А ведь уже полыхало… Только и надежда была на возросшее мастерство молодого самоуверенного недоучки. Впрочем, из спасённых Хряпом солдат и офицеров о юном даровании не слышал никто. В теперешнем их представлении они всем кагалом едва ноги унесли, но и крепость им после пережитого островком спасения не казалась. Упал дух малого воинства. Крепко упал. Хорошо, что таких-то меньшинство. Основная масса о способностях Дрохта ни ухом, ни рылом, а те, кто его в деле видели, ещё толком никому ничего рассказать не успели. Так что можно считать, дух боевитости главная армия не утратила. Да и не утратит уже…

Пламя адово должно было вверх устремиться, крышу снося и голубей бестолковых в прах обращая, а Дрохт не дал. От напряжения он дышать перестал. Радужка его глаз цвет утратила, став иссиня бледной. Такого противного, желудок выворачивающего цвета не у каждого упокоенного в очах увидишь. Но маг держал… держал… А когда уж на бок стал заваливаться, сознание теряя, тогда только отпустил… И вся сила взрыва, обозлясь на нарушение природных законов, выметнулась на простор, заливая равнину пламенем чистой ярости. Штурм цитадели, что размером была чуть поболее прыща на гоблинском заду, обернулся для нелюдей поражением, от которого впору голову потерять. Но не таков был Сумеречный властитель. И генерал, в охапку прихватив блюющего, беспамятного Дрохта на быстрый и благополучный исход не рассчитывал. Продолжение будет. Адов выползень так просто не успокоится. И было у орка стойкое подозрение, что сегодня, именно сегодня случится то, ради чего, возможно, он и был рождён.

Внизу орала армия — ещё бы, такая-то взбучка врагу, да практически без жертв. Подумаешь, пара ведьм, обессилив, с мётел своих свалились в  крепостной ров, и то мерзкое нечто, в грязной воде, немедленно оплело несчастных плотным клубком на удивление тонких щупалец. Сгинули ведьмы без крика, без стона, только жижа хищно вспенилась и всё — тишина.

Такая вот смерть. Такая вот… героическая. А Хряп, безвольное тело не отпуская, вдруг до жгучей слезы осознал, что он даже имён их не знал. Космач уже свалился на стену и голову повернул к наезднику непонимающе, а генерал сидел на его спине зажмурившись и заледенев. Только нижней челюстью подрагивая, с усилием заметным, сжимая непослушные губы в едва заметную чёрточку. Орку хотелось взвыть. Орку хотелось заорать в голос. Орку хотелось в кровь измочалить свои кулаки. И было нельзя… Кто бы понял такую его истерику, ведь победили же… почти победили? А он тут нюни распустил. Генерал, ети его мать!

— Хряп, — кто-то осторожно тронул его за руку. Жо-Кей-Жо, больше-то некому. — Отпусти Дрохта, генерал.  Мне его ещё в божий вид привести надо… если получится. И сам держись. Ничего ещё не кончилось.

Гомункул был прав, как всегда и орк, ему вняв, как-то судорожно вздохнув, открыл глаза. Не время о мёртвых сейчас говорить и думать. Поминать их после будет нужно, я сейчас надо делать свою работу.

— Эй, кто там, придерживайте парня. Бережней, бережней, медведи. Этот бедолага только что шкуры наши спас. В лазарет его. Жо, ты с ним. А я здесь. По местам стоять. Сейчас его ползучее величество от магической оплеухи очухается и припрётся должок возвращать. Много ли ему на это времени потребуется?

Что-то сверху застило солнце, и орк в тревоге поднял рогатую свою башку. В этот раз обошлось: дирижабль, крепко потрёпанный, нависал над самой Гранитной. От туда, с продырявленного, обожжённого борта ему что-то кричали.

— Что? — рыкнул не отошедший от растерянности Хряп.

— Говорю — закрыли. Четыре штуки закрыли, пока нас не оттеснили. — Капитан летающих развалин надсаживал горло. — До главной не добрались. А оттуда… Слышишь? оттуда их прёт тьма. Да такие, каких я ещё не видал. Здоровенные! Холмы живые, не иначе. Ждите гостей. Скоро будут.

Дирижабль, гонимый ветром уползал всё дальше.

— Держитесь, братцы, от моря подкрепление наше двинулось. Там уже резня. Орки… — Он кричал что-то ещё, но из-за расстояния и шума ничего разобрать было уже решительно невозможно.

Хряп энергично мотнул башкой:

— Вот и дождались. Пушкари, заряжай. Быть наготове. Маги, оборону держать пока живы. Отыграли мы в бирюльки. Настоящее дело начинается.

Взгляд свой он устремил к невидимому, плотно занавешенному угольным чадом горизонту. Там творилось что-то несуразное — клубы дыма начали поразительно быстро редеть и будто втягиваться в саму землю. Сумеречный властитель рассвирепел и более выжидать не хотел…

— Флот, в воздух! — карканье Хугу можно было слышать в самом Шергодоне.

— Весь? — пискнул кто-то из офицерского состава.

— Весь! До самого распоследнего пузыря! Ведьмы, кто ещё живы с нами. Артефакты для усиления и последующей нейтрализации магической субстанции все погружены? Убереги Создатель Сущего нам её после всего из-под контроля упустить; мало никому не покажется, она весь мир заглотнуть способна. Команды на борт. Вылетаем немедленно.

Флогрим находился рядом, но в распоряжение гнома не мешался. Хугу и сам не идиот, понимает, что бросает сейчас на карту.

— Маркиз, может и не свидимся больше. Не поминай лихом и… вычисти на земле всю эту мразь.

Лейб-инженер уцепился ручонкой за верёвочную лестницу, как вдруг его кто-то остановил, крепко взяв за плечо.

— Чего ещё? — нетерпеливо рыкнул гном и только потом обернулся.

Кого он точно не ожидал сейчас увидеть, так это парящего в дюйме от земной тверди, разбитого параличом гроссмейстера Кхонопулуса. Старик уже давно не ходил своими ногами, а плавать по воздуху жутко не любил: кому приятно немощь свою показывать? Про силу магическую его все знали — ею он никогда не бахвалился. А вот собственное нездоровье его из себя выводило. Потому и стал он настоящим затворником. Но сегодня, с какого-то перепугу,  решился тушку свою, ни на что негодную, всей армии продемонстрировать.

— Не каркай, — урезонил великий чародей гениального инженера. — Поднимай своё корыто. Я с тобой лечу.

И не дав скандальному гению рта разинуть ухватил его за шиворот и вознёс на борт, как куклу.

— Весь фасон мне порушил, — тут же забрюзжал Хугу, ощутив под кривыми своими ходилками прочную палубную основу. — Ещё раз так сделаешь…

— Не сделаю, — срезал его Кхонопулус, и опустился на баллисту. — Поехали уже.

— Не поехали, а…

— Командуй, орёл, — маг был явно раздражён, и гному пришлось проглотить такое его к себе непочтение.

Участие сварливого старикана подразумевалось только при стратегическом планировании военной кампании. Чего ж он, нафталином провонявший в бой-то сунулся. Не моцион ведь они летят совершать. Дело-то, каково?

— То-то что дело, — Кхонопулус будто прочёл мысли пыхтящего Хугу. — То-то что оно… — маг, морщась, растирал кисть руки. Ухватил за плечо изобретателя, теперь вот болит. Э-хе-хе. — Вы ведь к главной закраине пробиваться уже пробовали…

Гном отмолчался. Пробовали и не раз. Толку чуть. Сколько экипажей уже потеряли.

— Защита там, гроссмейстер, о-го-го какая, — заговорил подошедший к ним судовой маг. — Одних летунов сотни, да купол магический. Я в прошлый раз только и сумел, что пробоину в нём обозначить. Потом черви и Дикие охотники — скопом. Едва отбились.

Кхонопулус кивал, всё прекрасно понимая, и не отрываясь смотрел в даль стариковскими, слезящимися глазами.

Высоко они уже были. Проплыли над Гранитной, где генерал Хряп уже принял бой и всей шкурой ощущал ярость взбеленившихся от постоянных неудач нелюдей. Тяжко ему приходилось. Ров, вон уже высушили. У Сумеречного властителя маги тоже не из последних. На стенах крепости монстров не считано — уже до рукопашной дело дошло. А дирижабль еле ползёт…

— Хугу, быстрее твоё корыто летать способно?

— Итак, на максимуме идём, — отгавкался гном, даже позабыв обидится на такое прозвание его любимого детища. — Минут через двадцать у цели будем, ежели только нас не сшибут.

— Не сшибут, — приписанный к дирижаблю чародей сказал это спокойно, уверенно. -Я учеников своих взял, чтобы самому не тратиться. Купол-то за мной… — он с прищуром глянул на желчного деда. — Или пособишь, гросс?

— Нет.

Вот это ответ. От такого ответа даже у гнома его вороньи, мизерные глазки на лоб полезли.

— А какого ж тогда ты с нами увязался?

— На красоты решил полюбоваться. Мало мне жить осталось, вот и надумал.

Гном тихо выругался. Подчинённый ему маг незаметно для старика покрутил пальцем у виска, мол, совсем сбрендил Кхоня в своей лаборатории.

— Молодцам своим скажи, — заговорил, безбилетный пассажир, не оборачиваясь. Маг  лицом дрогнул: это ему что ли?- Сил на летающую шушеру не тратить. Пусть экипаж их отгоняет. Ясно?

— Нет, — не выдержал Хугу, — вы только гляньте на него. Он ещё и командовать надумал. Это моё судно! Слышишь ты, пень замшелый. Да я тебя сейчас за борт…

И в туже секунду оказался висящим над бездной.

— За борт, говоришь… — гроссмейстер, сам на себя не похожий, шипел змеёй. — А может, передумаешь, а? Вот прямо сейчас, возьмёшь, и передумаешь.

— У-уже, — несколько дрогнув голосом, проговорил Хугу. — На место меня верни. Только не отпускай… — он проглотил неподатливый ком в горле, — раньше времени. Лады?..

Полетав эдак-то без опоры под ногами два раза за четверть часа, гном в себя пришёл на удивление быстро. Понятно, сначала понервничал, но вслух свои эмоции выразить постеснялся; а ну как этот дряхлый мухомор опять, что не правильно поймёт.

— Может, всё ж таки объяснишь? — спросил гном без всякой надежды. Гросс отмолчался. — Ну и ладно, скоро уж долетим. Там и налюбуешься… красотами. О! А это ещё что за ком с горы?

— Ком? — судовой маг тоже увидел воплощённый кошмар. — Скорее уж сама гора.

Самая первая, появившаяся в мире Амальгеи закраина, была и самой большой. Разрослась язва на полмили, как не более. Теперь из неё сочился, не переставая, тонкий ручеёк разнообразнейших страшилищ. Такие же ручейки вытекали и из остальных, ещё не уничтоженных прорех. Но не это насторожило… Да что насторожило!?. Напугало ранее неустрашимого капитана Хугу и его бывалого соратника. Из постоянно изменяющейся глубины закраины, сюда, в их мир! поднималось существо, не породить, которое у Амальгеи хватило здравого смысла или не хватило фантазии.

Раздутый, бронированный монстр уже был размером с флагманский дирижабль и при этом всё ещё рос. Выбирался сюда — под блёклое солнышко и становилось очевидным — ни Хпяпу, ни всей алагарской армии купно с союзниками эту образину не сдержать. Развязавши пупы, они может, орду бы и размели. А с этим писанным красавцем чего делать прикажете? К нему ведь и близко не подойдёшь и артиллерия против такой туши аргумент не решающий.

— Мёрзла кочерыжка! — едва слышно выдохнул Хугу. — Вот, значит с кем, мы всё это время бодались.

— Да-а, подросло чудовище, поднабралось силы телесной и магической, — в очередь свою дрогнул губами судовой маг. Чего делать-то будем.

— Для начала, — отстранённо заговорил Кхонопулус, — пусть-ка твои бойцы, капитан, во-он ту стаю на расстоянии уважительном удержат.

Дикие охотники, эскадру дирижаблей приметя, уже напустились на те, что оказались крайними, всё ближе подбираясь к флагману.

— Слышали, гросса? За работу, дармоеды!

И всё, от ужаса отойдя, пришло в движение. Вовремя. Ещё бы чуть-чуть полюбовались статью владыки сумерек и пошли бы, как миленькие, на корм закраинному воинству. Пару наездников сбили быстро. Покалечили червя. Сумели утыкать стрелами голову второго, но этот крылатый выползень, на излёте уже исхитрился боднуть дирижабль в борт. Ох, и тряхануло, да с треском, да с разлётом щепы. От того удара посудина едва волчком не закрутилась. Хвала штурвальным — удержали. Но без потерь не обошлось. Одному аколиту  осколком хитина раскололо череп, обслуга баллисты полным составом, крыльев не обретя ухнула за борт на радость нелюдям, да не удержавшегося на ногах Хугу крепко с треском приложило о фальшборт. Гном чувств лишился и замер на палубе без признаков жизни, только кровавые пузыри из ноздрей полезли.

Как же орал Кхонопулус, панику экипажа на корню пресекая! Справился старичина и без промедления  взялся за возвращение коротыша в реал.

-Хугу! — надрывался гросс, пока тело гнома тряс уцелевший судовой чародей. — Немедля в ум приди. И лучше добровольно.

— Это как? — слабенько каркнул, сотрясаемый гном, глаз не открывая.

— Не знаю. Сам дорогу ищи. Неженкам на войне не место. Жуки в миг схарчат.

Неизвестно что, то ли тряска, то ли вопли на гнома подействовало, но храбрый воитель, кровью отплюнувшись, на ноги постарался встать. Без посторонней помощи это ему не удалось, но  прилепившись к поднявшему его солдату Хугу тут же вцепился в кормило власти.

— Куда… куда правим, Кхоня?

— Вперёд. К магическому щиту. Ты, — старик ткнул корявым пальцем в оставшегося в живых чародея. — Объединяйся с помощником и ломай загородку. Не ной — ломай, говорю.

Брешь маги пробили мизерную, только одному дирижаблю и пройти. А как только флагман в неё сунулся, она тут же затягиваться начала. Сумеречный властитель сдаваться и не думал. Маг с аколитом без сил осели на палубу.

— Далее без нас, — простонал судовой колдун и уронил голову на грудь.

На него с ужасом уставились все, кто находился рядом.

— Кажись, отвоевались, — обречённо бросил седой ветеран. — Давайте хоть посылку сбросим этому… кем бы он ни был. Зря, что ли в этакую даль пёрлись?

— Сбросим, — спокойно пообещал ему Кхонопулус. — Обязательно сбросим. Хугу, выводи посудину прямиком к центру.

Пополз пузырь лениво раскачиваясь, в полной тишине пополз. Цели достиг и нижние люки отворил. Посыпались «подарки» на тушу иномирного гостя вместе с заряженными артефактами. Тут бы людям возрадоваться, но когда оно вот так просто было? Властитель, неладное почуяв, решил ситуацию приперчить, видимо, посчитав её несколько пресной. Из тела его безразмерного потянулись к дирижаблю странные суставчатые отростки. Поднимаясь всё выше они переплетались, меняли структуру и всё больше походили на чудовищно вытянутые щупальца.

— Неужто до нас дотянуться решил? — спросил кто-то из команды.

— Нет, — успокоил его гроссмейстер, глаз от чудовища не отводя. — Высоко. У него что-то другое на уме. Хугу, видишь?

Гном, каким-то невероятным образом догадался, о чём его спрашивает шергодонский чародей.

— Вижу. Субстанция его жрёт, но слабо. Не уничтожит она его. И закраину эту клятую. Совладает он с ней, уж больно могуч.

— Да, слабоваты артефакты. Есть ещё что?

— Только тот, что в трюме…

— Мало. Глянь, что вытворяет…

Щупальца, переплетясь, образовали массивную тёмную колонну и на вершине её тут же начал набухать уродливый нарост, постоянно изменяющий свой цвет.

— Вот из этой штуки он по нам и вдарит, — провидчески высказался гном. — Нам кирдык.

— Извечный страх человечества, — отстранённо и вроде бы невпопад заговорил Кхонопулус, — существо, произвольно изменяющее свой метаболизм и саму структуру. Нельзя такого выпускать. Миру тогда конец. — И вдруг улыбнулся. — Говоришь, нет на борту артефакта? Ошибаешься, капитан. Есть артефакт, да такой, что даже этому гаду небо с овчинку покажется, — маг почти по-хулигански щёлкнул гнома по массивному носу. — Увидишь наших передай… Жо-Кей-Жо передай…  Любил я вас, обормотов.

Хугу ничего и сообразить не успел и  рта раскрыть, чтобы выдать своё обыкновенно-занозистое, как гросс всплыл над баллистой, перевалил через борт и неловко взмахнув руками, рухнул вниз.

— Кхонопулус!!! — гном кинулся к борту. — Да приподнимите меня кто-нибудь…

Сильные руки воздели его кверху, и он ещё успел увидеть, как маленькое изуродованное болезнью тельце великого мага коснулось чудовищно распухшего нароста…

…Искорка! Если бы Хугу не вглядывался до рези в подслеповатых глазах, то и не увидел бы. А после началось для властителя действительно неладное; к той малой искорке потянулись разрозненные пятна розовой плесени, те, что ещё уцелели от контрзаклятий закраинного чуда-юда; подползали, радостно разгорались, увеличиваясь в размерах, сливаясь в лужицу, озерцо, растекаясь по закачавшемуся живому столбу, проделывая в чёрной плоти глубокие борозды.

И властитель взвыл!..

От того крика у людей заложило уши, многие повалились с ног. Гнома выронили, и, странное дело, именно это спасло многострадальный экипаж флагмана. Хугу с четверенек рассмотрел, что дело обернулось, каким-то неправильным боком. Болтало дирижабль из стороны в сторону, и болтанка та яснее ясного предупреждала о скорой катастрофе. Флагманом никто не управлял. Штурвальные валялись на мостике, зажав уши и раззявив рты. «Ух ты, — посетили изобретателя несвоевременные размышлизмы, пока он шустро перебирал руками и ногами, резво перемещаясь на четвереньках, — людей корёжит, а я ничего, держусь. Только уши чешутся, где-то глубоко. Куда и не достать. Видать, не только в росте и уме у меня с человеками разница. Быстрее, быстрее, — подгонял он себя, успешно лавируя между катающимися по палубе телами, — быстрее!»

На мостик, благо в этот момент до капитана никому не было дела, гном тоже взбирался подобно жирному коту, опасаясь встать и от тряски скатиться к первой ступеньке — не смертельно… Хотя в данной ситуации, как раз наоборот — смертельно. Секунды капают. Жизнь с ними утекает.

Хугу успел и, вцепившись в огромное для его роста штурвальное колесо, вывернул его, заставляя махину дирижабля прекратить пляску святого Витта, уходя от проклятого места. » Жаль не удалось вблизи на смерть этого большущего гада посмотреть, — переживал обладатель железной нервной системы. — Ну да ничего, я и из задних рядов полюбуюсь. Как там ещё купол себя поведёт. Может, и вовсе не выпустит. Тогда всё представление тут под облаками висеть, гадая, чем пьеса для нас самих завершится».

— Хватит валяться, лежебоки! — прикрикнул он, вытирая со лба градом катившийся пот. — Пособляйте капитану, а то я что-то в ногах ослаб, да и в руках тоже.

Люди вставали тяжело с матюгами, но вставали, занимая посты согласно штатному расписанию. Хорошая всё-таки была команда на флагмане, самим Хугу выпестованная.

Гном передал управление в сильные человеческие руки, а сам кинулся к разбитому борту. Теперь оттуда было видно, что происходит с врагом всего живого. А того уже и не различить было под удушающим, разъедающим покрывалом разросшейся розовой массы. Порождение почившего мага из Зеркальной башни делало то, для чего было создано и делало это очень хорошо.

Многочисленными своими конечностями, вылезающими в полном беспорядке властитель пытался соскрести с себя отвратительного вида дрянь — пустые хлопоты. Как речная вода натекает на камень-голыш так магическая субстанция захлёстывала его безразмерное тело. Властитель уже не ревел. Он кричал. Кричал надсадно и беспомощно. Его, такого громадного, находившегося в полушаге от всемогущества победил разбитый параличом древний старик.

— Жалею я, что ты этого не узнал перед смертью, — сказал издыхающему монстру, болтавшийся в небе гном. Он, не стыдясь, вытер слезящиеся глаза. — Кхонопулус, Кхонопулус, вот зачем ты притащился на мой дирижабль. А я-то дурак, за хлопотами и не понял. Прости, старый друг…

— Капитан, купол истончается, видать, подох монстр. А, капитан?..

— Подох, подох. Не создано ещё богами или демонами существо, которое было бы способно на равных бодаться со старым шергодонским магом. Прощай, брат. По местам стоять! Быть готовыми к отражению воздушной атаки! Ушами не хлопать. Глазами не моргать. Попытаемся дойти домой.

Глава 36.

Киска держит слово

или

Жизнь на бочку!

Жалкий обрубок чешуйчатого хвоста нервически метался из стороны в сторону. Узкие вертикали зрачков с яростью провожали удаляющийся дирижабль. Будь он трижды проклят! Позади отвратно вереща, погибал Сумеречный властитель. Проиграв свою войну, он проиграл и жизнь. Преисподняя пусть проглотит этого отожравшегося неудачника, только и был способен, что интриги плести. Ящерокошка стриганула единственным уцелевшим у неё ухом — так благословил её разгневанный правитель за провал у Зеркальной башни. Знал бы точно всю силу не добытой ею розовой гадости, наверняка бы порвал на мелкие кусочки, или, что ещё хуже приспособил бы под свои эксперименты. Тьфу-тьфу-тьфу — пронесло… Отделалась только посылкой в передовые отряды. Там уцелеть удалось, а чуть позднее из-за катастрофической убыли командирского состава она получила под свою команду роту. Всего роту!!! Киска тогда от злобы и неудовлетворённого тщеславия загрызла подвернувшегося под горячую лапу жука-извозчика. Ротой долго ей командовать не пришлось. Пока из резерва выдвинулись, рванул клятый барбакан. Половину личного состава спалило до состояния пепла. Ей прижгло морду и верхнюю часть тела. Ох, и саднит сейчас! Но в целом для Киски всё прошло более менее благополучно — теперь полком командует, и твёрдо намерена сдержать слово, данное самой себе лет тридцать, а то, и более назад — стереть Гранитную с лица земли. Так её уничтожить, чтобы камня на камне от неё не осталось, чтобы ни праха, ни памяти.

— Матки, вперёд! — рыкнула бестия, вскочив на спину пауку-скорпиону. — Маги, не спать. Сил не жалеть. Крепость взять любой ценой.

Она не сумеречный неудачник. Свою войну Киска должна выиграть. А там… Кто ж её потом остановит?

Громадины маток ползли медленно. Оно и хорошо — жуки, остатки варгов и безликие взберутся на стену много раньше, завязав рукопашные схватки, чем отвлекут артиллерийские расчёты. Уж больно матки крупны — слишком хорошая мишень для пушкарей.

— Безликие! — команда касалась, прежде всего, их магов. Они толклись рядом, издалека направляя трансформированных людей. — Свою задачу поняли? Пушки должны замолчать! Та-ак, а теперь… займём делом весь гарнизон. Гнилые, как только появиться первая брешь в их магической обороне, пусть даже размером с крысиную задницу, моих ящерокошек и уцелевших собак-варгов — на внутренний крепостной двор. Пусть они защитничкам коготочками спинки пощекочут. Всё поняли? Исполнять!!

Хряп всей своей бледно-зелёной шкурой ощутил — вот он, тот самый момент. Кончилась прелюдия, началась самая настоящая страда. Со спокойствием смертника генерал погладил по плоской голове Космача, щёлкну по носу игривого ловца, проверил свои пистолеты, вынул и снова забросил в ножны старый и надёжный свой Ланцет. Меч хорошо выскальзывал, легко. В последний раз люто ругнул упрямого Краста, гоня его прочь. Как всегда не помогло…

— Остаёшься? Ну и дурак! Сам-то это понимаешь?.. Значит, ты и Зу, берите под свою команду часть пехотинцев на плацу, — половины хватит — остальных сюда, на стену. Сами остаётесь у ворот, ждать гостей. Они будут обязательно. Так, пехота оберегать пушки ценою жизни. Наша задача, собрать здесь как можно больше нелюдей, пусть увязнут. От моря их давят союзники. Есть и ещё один козырь, но его из рукава вытаскивать не время. Подкреплений у закраинной нечисти больше не будет. Хугу постарался. Так, что вся орда туточки. Подполковник? Где его голубит одноухий демон Хю!? Найти героя. И в минуту ко мне.

Подполковник в указанное время не явился. Бравый комендант крепости был доставлен пред красные начальственные очи под белы рученьки. И находился он в состоянии близком к варёной лапше. Такой же бледный и в ногах не стойкий.

— Обдудонился, герой… — презрительно бросил орк. — Чёрт с тобой. От командования я тебя отстраняю. Докладывай о готовности новогодних шутих и в строй.

— Как… как — в строй?..

— Шутихи! — рявкнул взбешённый генерал в бледное трясущееся студнем лицо подполковника.

С тем, что острые на язык солдаты обозвали шутихами, был полный порядок. Во всяком случае, так говорил подполковник, клянясь дворянской честью. Пришлось поверить ему на слово, поскольку спускаться во внутренние помещения орк никак не успевал: вражеские маги уже громили щит крепости. Ещё чуть-чуть и он рухнул. Передовые отряды закраинцев, подобно морскому приливу нахлынули на Гранитную, но споткнулись. Отвратного вида хищники, обитавшие в заполненном жижей рву, добросовестно проредили их первые линии. Жаль продолжался этот пир не долго. Колдуны противника, разозлясь, быстро осушили вонючий арык, заодно поджарив прожорливых уродцев.

И после этого началось…

Штурм полномасштабный начали давние генеральские знакомцы — когтистые безликие. Они, к удивлению обороняющихся солдат, обошлись без приставных лестниц, ловко взбираясь прямо по отвесным стенам.

— Может, шутих используем? — робко предложил Хряпу ветеран, лет двадцать до этого плевавший в осушенный теперь ров находясь в карауле.

— Рано, — отрубил тусуец. — Этих примем на штыки. Крепись пехота, наш праздник начался.

Первую пулю, разом успокоившийся генерал, потратил на помощь пушкарю с банником. Не дотянулась до него вражья лапа. А того настырного нелюдя, что вцепился когтями в зубец напротив его клыкастой персоны, орк с большим чувством благословил ланцетом.

— Полетай, голубь…

На левом фланге  вовсю лютовало подкрепления отряжённое Крастом и Зу. Солдаты, взбодрённые таким зажигательным генеральским примером, тоже постарались не отстать и атака безликих захлебнулась в крови.

— Пушки не отдали  — славно, — утёрся Хряп от липких брызг. — Хорошее начало. Дюп-Дюп поможет, продолжение будет не хуже.

Матки уже добрались до канавы, в которую превратился защитный ров. Число их артиллеристы поубавили сначала ядрами, потом картечью. Но живучих тварей, некоторые и с пробитыми телами ползли, по-прежнему оставалось с избытком.

— А эти-то как на стены полезут? — озадачил всех вопросом уцелевший ветеран.

— Увидим, — пообещал ему Хряп.

Здоровенные смердящие жуки не жуки, — кто их там разберёт? — остановились на самом краешке рва и с выпуском какой-то омерзительной гадости, явили на свет тысячи некрупных, может с собаку, личинок.

— Понял, старина? — невесело усмехнулся орк.

— Угу, — солдат зарядил своё ружьё.

— Понравилось?

— Признаться, господин генерал, век бы такой картинки не видеть. На них же никаких пуль не хватит. — Прицелившись, он выстрелил и тут же с досадой выругался. — Они ж ещё и проворные.

— Проворные, — согласился тусуец. — Теперь-то и пришло время нам пошутковать. Эй, там внизу. Слышите меня.

Через малое квадратное отверстие в полу донёсся утвердительный ответ.

— Как скомандую, запаливай и выдвигай. Но не раньше. Теперь сердце скрепим, чтоб не поспешить. Держаться всем, пусть погуще соберутся.

Щёлкая челюстями мягкобрюхие и, наверное, от того ещё более отвратительные личинки плотным, толстым ковром облепили гранитные валуны. Смрад от них шёл такой, что кое-кто из людей начал терять сознание, а уж выворачивало наизнанку едва ли не каждого третьего.  Но Хряп под взглядами солдат держался, хотя его так и подмывало дать отмашку на уничтожение… всего вот этого…

Ружья солдатские били не стройно. Не у всех хватало силы духа нюхать такое, да ещё и пялиться на него. Но каждый выстрел был в цель. При такой плотности нападавших промахнуться возможности не было.

— Видели! — ликовал, какой-то парнишка, недавно примеривший форму и оказавшийся на удивление стойким. — Нет, вы видели троих одним выстрелом!..

Генерал спихнул крупноголового монстра сапогом; глянул окрест — кое-где солдаты сбивали насекомышей короткими саблями или прикладами. Что ж, видимо, пора…

— Давай! — проорал Хряп и внизу его услышали.

Тут же футах в двадцати ниже по стене отвалились фальшивые блоки всего-то в дюйм толщиной и из сокрытых до времени пазух выдвинулись наружу странные крестообразные механизмы. Это попросту были выводящие трубки с секретом, упрятанным внутри крепостной стены. Там, в казематной темени, совсем юные аколиты запаливали ядрёную жидкость, созданную алагарскими алхимиками на основе слюны шерстистого дракона. Заработали простые кузнечные меха, толково приспособленные под это дело. И дружно навалились на рукояти воротов десятки крепких солдатских тел. Тяжело пошло с самого начала, чуть ли не со скрипом, но чем дальше, тем легче. Дрогнули крестовины, прокашлявшись для разогрева слабосильным огоньком; провернулись раз, другой, третий — всё веселее и веселее. Огонь ими исторгаемый набирался сил, становясь всё свирепее и выжигая вокруг всё живое.

— От добре! — крякнул ветеран. — Почище иного дракона припекает. Ишь, как их корёжит — любо-дорого. А уж шкворчат ползуны — заслушаешься.

Космач и тот залюбовался и даже в некоторой лености крылышки подобрал. Ему сейчас работы не было; знай себе сиди, батальной сценой интересуйся.

Отмахавшись от влезшего на верхотуру неприятеля, генерал выкроил минутку для оценки ситуации. Конечно, подобный гостинец со стороны упрямой Гранитной вражью силу не порадовал, но ведь и не одолел. Уж очень много было  накоплено сил с той стороны Закраин. Они, эти силы, теперь в мир и выплеснулись. Не одолеть их одной крепосце. Да и всей алагарской армии в тылу томящейся в неведении, тоже не управиться.  Рядом возник драгоценный друг Жо, как предвестник, чего-то недоброго.

— Как там наш гений? — спросил  Хряп, не убирая окуляра подзорной трубы от глаза.

— Хреново, — не порадовал высокое начальство карликовый гомункул. — Едва ноги таскает. С ним сразу трое магов возятся в ранге не ниже бакалавра.

— Что не гроссы?

— А где я тебе сейчас гроссмейстеров отыщу? Они все в тылу, при основной армии. Кхонопулус бы помог. Но где он сейчас ошивается я понятия не имею. Много там, всей этой пакости? — сменил тему Жо-Кей-Жо.

— Хватает. Сейчас перестроятся и снова полезут. Эх, жаль запас горючки для шутих истрачен, а то бы… О, они пошли.

Море, покрывавшее долину, всколыхнулось, подчинившись чьей-то железной воле, и двинулось всей своей массой на упрямый гранитный прыщ.

Генерал схлопнул трубу:

— Дождались. Пушки беглый огонь. Все остальные готовимся к ретираде. Жо, скачи к Дрохту. Скоро его выход. Бери всех магов, что ещё в силах, и да помогут нам все боги, которых мы знаем.

Тут-то и раздался звук, от которого у всех бывалых вояк шерсть на загривке вздыбилась — лязг оружия, крики ярости, боли и страха. Всё бы ничего, к подобной какофонии все уже привыкли, странным было направление, откуда раздавалась вся эта «музыка». А шла она изнутри самой крепости, с плаца между стеной и цитаделью. Враг прорвался?.. Враг уже за спиной! Кое у кого в глазах мелькнула паника.

Паника! Иной раз это состояние страшнее самого лютого врага. Генерал рыком угомонил малодушных и перегнулся через малый бордюр на внутренней стороне стены. Дело шло, как и было рассчитано. Гнилые выступили во всей своей мощи, воспользовались рухнувшим магическим щитом и сокращением числа обороняющихся — и вот вам привет людишки, толпа бешенных варгов на расстоянии вытянутой руки. Хряп только усмехнулся. Молодцы майор Краст и Зу! Правильно восприняли его предупреждение и были готовы. Штурмовики, до сей поры скучающие в резерве теперь отрабатывали королевское жалованье и делали это успешно, даже с некоторым шиком. Орк позволил себе чуток полюбоваться… Интересно же, когда не тебе этак-то штыком под рёбра. Или взять великана Зу, тот вообще меч свой из-за спины не вытащил (не успел?), а просто кулаком плющит вытянутую морду псоглавца, превращая её во что-то неопределённо плоское. Мохнатый бедолага только и может — сулить да выбитыми зубами отплёвываться.

Майор от наёмника тоже не отставал, пожалуй, даже действуя с большей эффективностью. Бразды правления не обронив, продолжая командовать своим железным отрядом, герцогский отпрыск поразительно красиво расправлялся сабелькой с прорвавшимися к нему нелюдями. А вот и удар по колену!.. Ух, как хрустнуло. Тут видна работа учителей из семейства Гёзов. Хряп в юности и сам эту школу проходил. Успехов, правда, особых не достиг — таланту маловато, но кое-что усвоил.

— Вестовой! Мчи на ту сторону крепости, да по стене, по стене, чтоб тебя во дворе не хлопнули. Передай, пусть стяги вывешивают. Пора приспела снова наших гостей радовать.

Юный прапорщик припустил так, будто за ним гналась толпа демонов-мужеложцев.

— Кхе, — генерал потёр ладони. — Принимайте гостинец.

…Киска на мелкие неудачи с Гранитной больше внимания не обращала. Часы… Какое там!.. Минуты опостылевшей крепости были сочтены. Что-то громко и противно хлюпнуло. Кошка, как её богами заповедано упала на все четыре лапы, но тут же подорвалась и вскочила. Шальное вражеское ядро разворотило тело её скакуна. «Надо же, подивилась бестия, — едва не укокошили!»  И тут…

Колыхание воздуха! Кто ж его в пылу сражения приметит? Может, просто жар от разорвавшейся бомбы. Или это последствие заклятия — маги трудятся не покладая рук, лап, клешней и щупалец. Ещё одно… И ещё… Ящерокошка попыталась отогнать надоедливый морок со своих глаз. Тщетно. Количество воздушных язвочек только росло, увеличиваясь не только численно, но и в размерах. Ах, чтоб тебя!.. Это ж…

— Пути! Пути отворяются! — заполошно пропищал чародей, похожий на исхудавшую мокрицу.

На сцену театра военных действий триумфально выступила проклятущая тёмная ведьма! И ладно бы, кабы одна, тут бы её и прихватили за упругую задницу. Так ведь нет — притащила с собой многочисленное воинство дроу с мощной магической поддержкой. Они лютовать и начали прямо с ходу опутав сгустками тьмы Гнилых и их защитников. Ну кто ж так в гости ходит без предуведомления и с острыми ножами!?

Киска взвизгнула, не помышляя о солидности и потере лица, морды то есть. Ведь склоняла чашу весов в свою пользу, а теперь отвлекайся, дави этих бледных гадёнышей.

Мясорубка завертелась не только внутри крепости, как было задумано, но и вопреки плану в самой середине закраинной орды. Мало что ли было неприятностей на побережье? Оттуда вести приходили всё более тревожные, кое-где и отступление наметилось. Так и до поражения недалеко.

— Не бывать тому! — вопль взбеленившейся кошки, наверное, услышали даже демоны преисподней. — Рвите тошнотиков на лоскуты. Продыху им не давайте, пока я крепость не возьму.

И вдруг из-за спины…

— Чего ж ты так орёшь, будто тебе на хвост наступили? Так нет у тебя его. Ещё у Зеркальной башни почти под корень купировали.

Киска на месте крутанулась, вытаскивая из ножен кривой клинок остроты необычайной. И рубануть наискосок успела — мимо, но всё-таки. Потом ещё пару раз махнула крест-накрест, ещё не понимая, не охватывая умом — что-то не так… И только различив, сквозь необъяснимую пелену на своих зорких глазах наглую улыбочку сисястой дроу сначала почувствовала, и только потом, осознавая — она умирает.

Шагура, выражения лица не поменяв, двинула ручкой туда-сюда и кишки ящерокошки вывалились из распоротого живота. Ведьма, не отпуская её потухающего взгляда, издевательски толкнула кошку в лоб:

— Подыхай.

Лапы Киски предательски подогнулись и  она упала к ногам убийцы.

— Я не только в магии хороша, — Шагура переступила через агонизирующее тело. — Спасибо Ашганчик за фехтовальную науку. Не расслабляться, увальни! Дело ещё не окончено…

…К атаковавшим Гранитную варгам вдруг перестало прибывать подкрепление. «Пора, — решил Хряп. — Самое время!»

— Горнист! Труби отступление…

…Малый арьергардный отряд, возглавляемый, лично генералом королевской гвардии вёл бой жаркий, бой беспощадный. Далеко уйти от Гранитной они не могли — Дрохт, в себя полностью не придя, попросил остановиться как можно ближе.

— Не потяну я с большого расстояния. Не потяну… даже если мне все маги Алагара помогать станут.

Его шатало, и он то и дело хватался за длинную шерсть Космача. Дракон — вот ведь умничка — его ещё и крыльями прикрывал, защищая от выплесков враждебных заклятий и очень метко отплёвывался от настырной закраинной пехоты. Мелкий злобный ловец, сидя на плоской голове старшего товарища, старательно прижигал тех, что  исхитрялся близко подобраться к волосатику.

Мрачный Жо был тут же рядом ни на шаг не отступая от Дрохта, а Хряп, Краст, Зу и прибившийся к ним упрямый чёрт артиллерийский капитан уже и света белого не видели, отмахиваясь в рукопашной от наседавшего врага. С неба всё гуще сыпались ведьмы. Их сбивали, но настырные бабы отступать и не думали. Держались, дрались, погибали.  Алагарская армия стояла рядом всего-то в миле, а подойти на выручку не могла: вдруг юный чародей не сдюжает, что тогда? Всем скопом под дерновое одеяльце?

— Ну давай же, давай, — умолял Дрохт, взгляда не отводя от крепостных стен. — Что ж так долго… неужто запалы повыдёргивали, неужто все нашли? Ну хоть один-то догореть должен… — Его посиневшие губы дрожали, а пальцы то и дело сводило жесточайшая судорога. — Ага! Наконец-то… Держитесь все щас жахнет…

Кто-нибудь, когда-нибудь видел крепость похожую на бочку для засолки огурцов? Вот такую невидаль довелось воочию наблюдать всей алагарской армии. Раздувалась Гранитная медленно, нехотя с таким скрежетом, от которого оглохнуть было можно. А потом она взорвалась! И этот момент Дрохт упустил. Точнее не сумел удержать сразу, и только собрав всё, что в нём было и, отобрав силу у всех без исключения магов и ведьм, оказавшихся рядом, он заключил неукротимую огненно-каменную стихию в прозрачную сферу. Продержал её в узде секунду-другую и отворил «заслонку» со стороны Незнаемых земель. Море яро-алое выплеснулось из ненавистных самой природе границ и, растекаясь, поглотило большую часть чёрной орды.

На месте, где только что высились стены, так и не покорившейся врагу Гранитной, зиял только провал котлована. Ящерокошка всё-таки сдержала обещание не оставить от неё камня на камне. Крепка она оказалась в слове своём, даже после смерти от него, не отступившись. Только окажись она живой вряд ли её порадовали бы результаты такого разрушения. Ну и ежа ей под хвост — околела и околела!

Хряп обернулся к  Дрохту:

— Ты и огонь погасить сумел?

Напрасный вопрос. Юный маг стоял на коленях, держась за горло руками. Его рвало кровью. Вокруг копошились свалившиеся с высоты ведьмы; сил для полёта у них не осталось.

— Жо, не дай ему загнуться!..

Орк стал лицом к избежавшим гибели нелюдям:

— Повезло вам оказаться по эту сторону ада. Только радоваться вам не чему — тут мы? Господа, стоим до подхода наших. Умирать в шаге от победы запрещаю!..

Что было дальше, слабая оркская память в полном объёме удержать не сумела. Может, это и было под силу какому-нибудь университетскому умнику с высокими учёными степенями, хотя, и это сомнительно. Умники на войну попадают редко. А если и оказываются, как тот же Дрохт, то после таких суматошных событий, тоже не особо, что припомнить способны. Помнил орк, как сдерживали они последний, отчаянный наскок уцелевшего зверья. Помнил, как пропустил удар шипованной лапой по голове, рассёкший повязку заодно с ухом. Помнил, как какая-то тварь вцепилась в руку Краста, а Зу пытался её отцепить, колотя по башке рукоятью меча. Потом подошли основные части, и всё закрутилось ещё быстрее. Однако картинка как королевский маг Хват уносит на руках безвольное тело своего сына Хряпу потом ещё долго являлась во сне. Потом был долгий провал и снова искра воспоминания — его извлекает из-под кучи мёртвых порубленных тел пара мощных оркских лап и зелёный гигант, которому Хряп макушкой только до груди доставал, вытягивается перед ним в струнку. «Мы победили, генерал! Победили!..»

Темнота…

«…Разрешите представиться, командир Наёмного корпуса оркской морской пехоты полковник Обломай.» Хряп тянет к нему руку: «Благодарю, что спас мою задницу». — «Это не я… Прапорщик Папиллома, подойди…» Грудь… Не просто грудь, а ГРУДЬ! Плоский живот… А бёдра… Ну морда-аха!.. Для оркской бабы — просто загляденье. Носик с горбинкой. Ушки — острыми лопушками. Красота неописуемая… — «Значит, победили…», — шепчет генерал, и валится в объятия зеленокожей нимфы.

Эпилог:

Проигравшие победители

или?..

Скомканный по вдоль большой газетный лист с громким хрустом умостился на столе среди кубков, кружек, бокалов рюмок и малочисленных блюд с незатейливой закусью. По верхнему срезу на нём ясно прочитывалось: «Тусуй дейли таймс репорт». И чуть ниже и мельче шрифтом: » Из искры возгорится где-то…» Смысл этого подзаголовка ставил в тупик любого, кто его прочитывал. Далее шёл юридический адрес: Остров Тусуй, Тусуевка 37, тупик Свободы, ЦТ.

— А что такое это самое «ЦТ»? — пожевав губами,  спросил представительный, подтянутый человек, годами крепко переступивший за пятьдесят.

— Можно подумать, — тут всплыл в разговоре квадратный коротыш, почти полностью спрятавшийся в собственной поседевшей бороде, — что всю остальную ахинею ты понял.

— Н-нет… — сознался аристократ, благородство, которого и без очков определялось сразу и стопроцентно, — не всё. Тут вообще ничего не понятно. Но ЦТ таинственнее всего.

— ЦТ — це тут, — перевёл аббревиатуру свалившийся напротив главный редактор. — А всё остальное… так… — он взмахнул ладонью с зажатым в пальцах отточенным пером, — набор ничего не значащих и не несущих никакой смысловой нагрузки слов.

— Как!?. Всё это просто бестолковщина!? — воскликнул один из самых больших людей на всей Амальгее, бухнув о столешницу пузатой, но удручающе пустой кружкой. — Пиво ещё есть?

— Научись задавать по одному вопросу за раз, — уколол гиганта… Гном?… Ну да — гном.

— В моём доме и для таких гостей, — главного редактора, что-то на пафос потянуло, — пиво будет всегда. И да, — название это полная ерунда. А чего ты вообще хотел от газеты… особенно тусуйской… особенно моей?..

Тут заговорили все разом и оказалось, что за столом собралась чёртова уйма народу. Аристократов — много, вроде как четверо. Великанов — два. Орков тоже пара. Один свободнорождённый сын свободнорождённых родителей с Зибильдарских гор и чудаковатый гоблин со странной причёской.

— Ну, вот почти все в сборе, — блаженно улыбаясь, генерал в отставке заткнул за рассечённое ухо гусиное перо. — Благодать!

— И всё-таки кого-то не хватает, — Брегном  сграбастал кулачищем знатную свою бороду.

— Я догадываюсь кого, — вставил свою полушку в общую беседу полковник Обломай, приглашённый в этот узкий круг в благодарность за героизм при сражении в Незнаемых землях и за участие в спасении национального тусуйского героя. Куды Папиллому спрятал, бытовой тиран. Клич её к столу.

Хряп, потеплев скуластой мордой, зычно кликнул:

— Хозяюшка, где ты там?.. Гости заждались. И будь ласкова, прихвати жбанчик пива…

— И подробную карту Амальгеи, — удивил просьбой Уланд Шрам.

Здесь он, здесь. Где ж ему ещё быть? И Краст здесь  в полковничьем походном мундире, сидит, булькает пивом, и  время от времени убаюкивает покалеченную в бою руку.

— А самим зады от лавок отодрать?

О-о, этот шипящий голосок, который ни с каким другим не спутаешь…

— Шагуру черти притащили, — ругнулся Шрам и вид приобрёл до смеха озабоченный.

— Я всё слышу, мужлан! И обязательно тебе припомню… всё!

— Кто бы сомневался, — с каменным лицом пробормотал Розовощёкий Пух вроде бы ни к кому не обращаясь.

Так-то — все собрались. Теперь, действительно, все.

…Отставка канцлера, предсказанная им самим в приватном разговоре с королевой Алагара, состоялась. Кристофан 2 посчитал, что держать у кормила власти настолько влиятельного политика становиться опасным для его правления… Пожалуй, верно посчитал. Заодно был смещён с поста и военный министр. Вот уж кто ничуть не расстроился, так это Пух. Он просто бросил перед слишком возвеличившимся монархом толстую пачку его долговых расписок и заявил, что прощает ему всё. С тем и двинулся к дверям.

— Герцог… герцог, а остальные!? — жалко пролепетал чужими руками сляпанный император. — Обещал всё, а тут только самые мелкие суммы.

Гулко хлопнула дверь приёмного покоя. Розовощёкий даже не дал себе труда обернуться.

После такого демарша человека-горы рапорты об отставке дружно подали два полковника Брегном и Краст, один генерал, наконец решившийся оставить службу орк и маршал. Да-да-да — маршал империи Флогрим цез Олатроон.

— Посмотрим, как он без нас науправляет, — хохотнул квадратный зибильдарец и с ним никто не поспорил.

Дамы, вплыв в помещение, заняли облюбованные заранее места, причём «пушинка» Папиллома опустилась на колени охнувшего от такой радости Хряпа, а Шагура, традиции не порушив, согнала со скамьи полковника Краста.

— А что послужило поводом к вашей опале, господа? — проявила она законный интерес, заставляя Зу набулькать ей пива в кружку. — Ведь вы, да и я, грешная, ему империю в готовом виде под самую сопатку…

Герцог Лихтенгерский поджал губы. Наверное, наступил тот момент, когда можно потолковать и о тех с кого вообще вся эта история началась о королях и просто, правителях.

— Формальный повод был весом, — начал бывший канцлер. — Империя, в том виде, в каком мы все её видели так и не состоялась…

Итоги короткой войны для Алагарской Короны были совсем недурны: Шергодон официально принял власть скипетра Кристофана 2, порядок в предгорьях Злых гор какой никакой, но наведён был, приросло королевство и обширными Незнаемыми землями.

— Колдунам там работы хватит, — выступил Пух. — Но после зачистки… ух… и земельные угодья, и побережье. Там строй порты, торгуй, богатей.

Владыка Южных Летающих островов Фаруз, расшугав людоедскую оппозицию в своих пределах, с радостью принял протекторат новорожденной империи. А Бриттюр… Бриттюр снова подговнял.

— Собственно это и стало причиной того, что нас всех попёрли в шею, — это уже Флогрим. Маршал хоть и сам отставки запросил, но лишь потому, что посчитал, что лучше уж самому, чем быть действительно изгнанным со службы. А это было лишь вопросом недалёкого времени.

Шрам через стол подкинул нобилитке скомканную газету:

— Прочти, наш генерал… Прошу прощения, газетёр…

— Журналист, — решил поправить аристократа Хряп.

— Журнаглист!? — вскинулся Зу.

— Гм… гм-гм, — поперхнулся орк. — Сойдёмся на газетёре.

— Так вот, наш орк всё очень подробно описал в своей статье. Я ради такого дела даже на преступление пошёл, рассекретив нашу шпионскую сеть в Бриттюре.

— Так уж и сеть! —  усмехнулся тусуец. — Всего-то одного информатора.

«Тусуй дейли таймс репорт» действительно удивила всю читающую общественность Амальгеи материалом журналистского расследования, выставив на всеобщее обозрение грязные политические игрища теперешней бриттюрской элиты. Заодно не особо пожалев и алагарский двор.

«Турист», которого общественное мнение накрепко прилепило к имени императора, взявшись командовать неспаянным воинским подразделением, показал себя толковым офицером и… настоящим политиком. После триумфальной победы союзных войск над обитателями Закраин, временный правитель Бриттюра Максимон Незапятнанный поспешил собрать всех лордов королевства, дабы скоренько решить вопрос о присоединении к империи. Впрочем, в голове у него зрел несколько иной план, а именно — убрать из сегодняшнего своего титула слово «временный». А карта легла так, как того не ожидали ни сам Максимон, ни его политические оппоненты. В игру вступил граф Тромзетан. Да как вступил, с ружейной и артиллерийской салютацией! В парламент он вошёл в сопровождении многочисленной группы своих солдат. И несчастный Максимон понял, каким болваном он оказался, когда доверился этому прохвосту. Сказать по правде, через какое-то время схожие мысли посетили и одного алагарского вельможу, до того почитавшего себя политиком ни разу не ошибавшимся.

— Да-а, до сих пор в толк не возьму, — сокрушался теперь герцог Лихтер, — как я его не рассмотрел? На всякого мудреца… Не дурня, госпожа Шагура, не дурня… довольно простоты.

Граф Остобальд удивительно быстро убедил большинство лордов, что они полные придурки и находятся в его власти. «Безраздельной», — как было отмечено красноречивой «Тусуй дейли таймс и т.д.».  Чтобы ни у кого сомнений в справедливости  его слов не возникло, граф игриво прищёлкнул пальцами и один из солдат разрядил свой мушкет в лоб привставшего в возмущении Максимона.  Лорды, народ боевой, немного пошумели, но им были явлены свидетельства предусмотрительности нового национального лидера: так кое-кто из них узнал, что часть родственников заключена под стражу и печалиться далеко не в комфортных условиях. Другим же были явлены интересные финансовые документы, свидетельствовавшие о несколько вольном распределении казённых денег. «Зачем же при всех такое?.. — укорил графа один из седовласых лордов. — Вы бы намекнули, я бы вас и поддержал».  Остобальд Троммзетан только улыбнулся и спросил у присутствовавших здесь же соседей по имению, не желают ли они вернуть на время у него взятое. Соседи, разом усовестившись, поклялись, что не только вернут, но уже, буквально прямо сейчас это сделают, да ещё и от себя добавят, дабы компенсировать моральный ущерб. Тромми остался доволен их житейской мудростью и оперативностью при исполнении принятых решений.  Конечно, поговорили и о политике… Граф, большую часть жизни жравший с руки алагарского монарха, вдруг заявил, что это было только по необходимости, а вообще, он всегда ощущал себя истинным бриттюрцем и потому…

— Под власть империи мы не пойдём!

— Но это означает войну, — здравомыслие ещё не полностью покинуло перепуганных лордов.

— Именно. А воевать сейчас, когда так подпрыгнул авторитет алагарского  королевства, для нас было бы чистой воды самоубийством. Я похож на самоубийцу. Нет?.. Хорошо, что вы это понимаете. А среди вас самоубийцы есть? Тоже нет!.. Какое счастье. Как много между нами общего. Значит, воевать мы не будем. Мы предложим политический и экономический союз с сохранением полного суверенитета. И Алагар будет вынужден на это пойти. Кристофану — освободителю всей Амальгеи, не захочется прослыть коварным агрессором. Он ведь монарх просвещённый, цивилизованный.

— Но для заключения союза Бриттюру нужен король, — всплыл плешивый политик лет девяносто от роду, и по этой уважительной причине медленно соображающий.

— М-да, короля нет, — граф, будто в великой задумчивости приложил палец к виску. — Но разве мы — цвет всего Бриттюра, собравшись здесь и сейчас, не сможем совместно решить эту ма-аленькую проблему?

Тромми игриво щёлкнул пальцами, похоже, это ему нравилось, и солдаты дружно приложили приклады к плечам.

— Как, по-вашему, достоин один из нас  носить корону? Допустим ты, старый хрен. Или ты… Ты-ты, у кого я упёк в кутузку сразу трёх любовников кузнеца, конюха и свинопаса. Погоди, сейчас в обморок не падай, мы ещё с важными государственными вопросам не разобрались… Или, скажем я… Ну чем не король? Решено — я приму эту честь. Итак, кто поддерживает мою кандидатуру, прошу поднять обе руки. Ах, какое единодушие, и как я вами горжусь. Свою коронацию назначаю на завтра, а вы… Вы все переночуете сегодня здесь под охраной этих достойных солдат. А то мало ли что…

— И такого монстра я просмотрел… — Шрам ещё не был готов простить себя за свой просчёт. — Так что главную задачу всей нашей авантюры — присоединения Бриттюра к алагарской империи я так и не решил.  Вот и заслужил отставку. Впрочем, она бы состоялась при любом исходе. Таковы короли… Ладно, налейте мне пива. Мудря, старый проныра, у тебя-то хоть всё нормально прошло? Судьба одного тёмного эльфа очень волнует присутствующую здесь дочь Асганиша.

Мудрак Ялохович тряхнул ананасом прямо над кружкой лейб-инженера Хугу, который на пенсион не запросился, а так… самовольно устроил себе каникулы.

— Ты чё творишь, образина!? Как теперь пиво пить с твоей непотребной волоснёй

— Чё сразу — непотребной? — взвился обидчивый гоблин.

Потасовку пресёк Пух, надавав дружеских тумаков обеим враждующим сторонам, чем тут же создал их воинственный союз против собственной персоны.

— Мы тебя грохнем, — пообещал великану гном, — но позже. Когда политическая ситуация в мире упроститься.

— С теми двумя персонажами всё вышло как нельзя лучше, — поведал всем Мудря. — Один оказался растяпой и угробился самостоятельно, избавив нас от хлопот. А второго мои матросы пристрелили, как собаку за неприличествующие мужчине капризы: каюта ему, видите ли, не поглянулась, де тёмная и сырая. Ну парни и не сдержались — раз десяток стрельнули из картечницы… так, для пущей надёжности. Но, вот что я вам скажу, господа, богатыми же они оказались мужичками. Ох, и богатыми! Я себе только одну банковскую расписку взял  и теперь век свой доживу в спокойствии и сытости здесь, на Тусуе. Остальное отдал команде… никогда их прежде такими счастливыми не видел. А скажи мне, Шрам, зачем тебе карта Амальгеи? Опять чего замыслил?

— Да, — подал голос, порядком поднабравшийся нектаром оркский полковник, уж и империя создана, неужто вы, герцог ещё какой прожект задумали? Или вам просто расцветка рисунка не понравилась?

Полковник в этой компании был новичком и некоторых вещей ещё не понимал. Просветить дуболома взялся самый колоритный наставник на свете — гоблин с чувством собственного достоинства.

— Обломай, — начал он вкрадчиво, — тебя как по батюшке?

— Зачем меня по батюшке? — не врубился реальный орк.

Гоблин досадливо поджал губы:

— А я-то тебя, Хряп дураком считал… Я говорю папу твоего, как величали? У тебя вообще папа был? Должен был существовать, раз ты сейчас напротив меня пиво лакаешь.

— Ну… был, — мыслительный процесс у полконика проходил не быстро.

— Как его звали? — терпеливо повторил Мудря.

— Э-э… Бармалей, кажись…

— Так вот, Обломай Бармалеевич… Хм, какое, оказывается у тебя почтенное имя… Поверни свои лопухи  на три румба влево и слушай меня. Даже если, кому-то из сидящих за этим столом господ или дам не понравится, как ты выразился, расцветка карты, ты должен…

— Всегда готов!.. — поразительно быстро сообразил полковник. — Обломай Бармалеевич — это ж надо, как звучно! Мудрак Ялохович, друг дорогой, — полковник пустил большую мутную слезу, — дай я тебя расцелую.

— Целуй, — с серьёзным выражением морды позволил гоблин. И Хряп понял — сейчас, что-то будет. — Но только в задницу и без языка: я щекотки не жалую.

Потянувшийся было через стол полковник, всей своей тушей бухнулся обратно на лавку.

— Вот и выражай после этого дружеские чувства к гоблину.

— Привыкай, — посоветовал ему, опытный в таких делах генерал. — С нами свяжешься, то ли ещё будет.

Уланд Шрам, пропуская мимо ушей такие привычные и успокаивающие перепалки, дырявил глазами карту.

— Что задумал? — тихо спросил его старинный друг Пух.

— А… ничего серьёзного.

— Та-ак, — протянул  бывший военный министр. — Знаю я этот твой взгляд. А ну, колись…

— Королевство своё хочу, — скромненько сказал Уланд Шрам и за столом тут же смолкли все разговоры. Что разговоры?.. Зу и вовсе забыл как дышать, даже мордой синеть начал. Кабы не мощный хлопок по спине от молодого летами полковника Краста, так бы и задохся финотонец. — Что?.. Неужто, я не заслужил? Вот и подыскивал местечко, что бы и потеплее и соседи были не слишком злые…

— Фантазёр! — фыркнула нобилитка. — Нет бы, о вещах насущных подумать.

— О каких, например?.. — Шрам сложил руки на животе.

— О замужестве дочери! — ошеломила его Шагура. — Ты о ней и думать забыл. Отец называется. Девочке уже за тридцать… Была бы она чистокровной дроу я бы не кипишила, но ведь она наполовину человек. Кто знает, сколько ей отмерено? Нет у тебя на примете какого холостого короля?

— Короля? — Шрам опешил.

— Конечно. Родословная у нашей дочери не приведи бог…

— Э-э-э… прости, что?..

— Я говорю, — ничуть не смутилась тёмная, — происхождение у неё  дай бог каждому. Притом, она у нас с тобой практически девочка…

— Практически?..

— Ну, были у неё увлечения два-три… может и больше… Но трудно её в этом винить — ребёнок рос без отцовского присмотра, — полный укоризны взгляд на алагарского аристократа. А тот, скотина, хоть бы усовестился. — Мать с утра до ночи на работе, в посольстве. Папшка-тунеядец, канцлером заделался и всем пыль в глаза пускал, типа, шибко занятой то войну соседям объявит, то империю создаёт, бездельник.  Так и росла Ульшара наша горькой сиротинкой при живых родителях. Не совестно тебе?.. Ладно, ладно — ночью отомщу.

— Папа, — ярко обозначился герцогский сын. Кто бы сейчас его спрашивал? — А ведь создание нового королевства и просватанье сестрёнки — дела вполне себе совместимые.

— Молчи, грусть, молчи,- герцог со стоном прикрыл глаза ладонью.

— Не нападай на Крастика! — выпитое пиво всегда делало нобилитку добрее, человечнее что ли. — У него ручка бобо. Тем более что мальчик дело говорит.

О, боги, а эти-то когда ж снюхаться сумели!?

— Ты глаза-то свои бесстыжие не прячь! Отвечай по чести: будешь для любимой дочери жениха приличного сыскивать или тебя сразу заклятием плешивости поразить?

Шрам развёл руками под общий гогот. Рискни, откажись от такой просьбы… К тому же, чем он рискует? Да ничем.

— Хряп, в сваты пойдёшь? Опыт у тебя есть. Мудрю бери в сотоварищи, как в старые времена.

— И меня… — запросился Обломай Бармалеевич. — Я убедительный. Я им пригожусь.

Мудрак хохоча и вытирая слёзы, ткнул пальцем в карту:

— Сюда смотри, Уланд. Видишь островок? По площади он больше всего Бриттюра, а никому не принадлежит.

— С чего так? — проявил осторожность Шрам. — Что не так с этим островком?

— Злые колдуны, монстры, необъяснённые пока никем явления. Ничего необычного — всё, как всегда. Соберём команду и…

— Я в деле, — подскочил гном. — Вам дирижабль позарез… Так я свой флагман угоню у Кристофана. Чего вы так на меня уставились? Дирижабль я проектировал. Строили его на верфях Розовощёкого. Казна в него ни обола не вложила. Так что…

— Бери-бери, — поддержал Хугу весь стол. — Мы ж не против.

— Нам бы ещё Жо заполучить, — внёс предложение Хряп. — Гомункул в таком деле — козырь чуть ли не из главных.

Тут все примолкли… Жо-Кей-Жо сейчас был недоступен. Сразу после страшной битвы у Гранитной, гомункул всё своё время тратил на то, чтобы поставить на ноги Дрохта. И как он радовался, когда мальчишка самостоятельно пошёл, а потом и спичку сдвинул силой взгляда! И после этого гомункул пропал!.. С месяц от него не было никаких вестей, потом Хват получил сообщение, удивившее всё магическое сообщество, оказывается Жо отправился к развалинам Зеркальной башни… один. И теперь лихорадочно  открывал её секреты, попутно восстанавливая саму порушенную постройку.

— Жо далеко, — проговорил Хряп, — но сдаётся мне… Х-хе… была б задачка поинтересней…

Шло повествование, шло и добралось до финала своего. Вроде бы все ниточки сплетены, не перепутаны, ан нет — одна тоненькая болтается на ветру ни к чему не привязанная…

В тусуйский порт-муравейник вошло торговое судно и сошёл с борта его по дощатому трапу господин средних лет, принадлежащий к тёмному народу. Одет он был добротно и не броско. Было видно, что выделяться из толпы ему совсем не хочется. И всё-таки одна особая примета у него была, при том такая, что без скурата и не скроешь — через всё лицо шёл недавно подживший рубец на месте родовой татуировки. Дроу стёр с кожи своей, кровью смыл прошлое. Таможенный чиновник долго смотрел на его подорожную, обоснованно подозревая подделку. Вертел бумагу и так и этак, ногтем её колупал, печати алагарские разве что не нюхал, но к чему придраться так и не нашёл.

— Как вас, говорите, зовут.

— Камер… — дроу споткнулся. — Штосс, — наконец выговорил он. — Мама называла меня Штосс.

— Проходите, господин Штосс. Да сопутствует вам удача!

Дроу забрал заверенную бумагу и шагнув от стола чиновника, поразительно быстро растворился в толпе. Он проделал до Тусуя долгий и не простой путь и теперь твёрдо шагал в своё неясное будущее не оглядываясь и ни о чём не сожалея.

23.08.2015.