На одной из станций библиотекарь в вагоне-читальне в то же время и буфетчик при уголке Ильича. — Пожалте! Вон столик свободный. Сейчас обтиру. Вам пивка или книжку? — Вася, библифетчик спрашивает, чего нам… Книжку или пивка? — Мне… ти…титрадку и бутирброд. — Тетрадок не держим. — Ах вы… вотр маман… трах-тарарах… — Неприличными словами просють не выражаться. — Я выра… вы…ражаю протест! — Сооруди нам, милый, полдюжинки! — «Азбука», сочинение товарища Бухарина, имеется? — Совершенно свежий, только что получен. Герасим Иванович! Бухарин — один раз! И полдюжины светлого! — Воблочку с икрой. — Вам воблочку? — Нам чиво-нибудь почитать. — Чего прикажете? — Ну хоша бы Гоголя. — Вам домой? Нельзя-с. На вынос книжки не отпускаем. Кушайте, то бишь читайте, здеся. — Я заказывал шницель. Долго я буду ждать? — Чичас. Замучился. За «Эрфуртской программой» в погреб побежали. — Наше вам! — Урра! С утра здеся. Читаем за ваше здоровье! — То-то я и смотрю, что вы лыка не вяжете. Чем это так надрались? — Критиком Белинским. — За критика! — Здоровье нашего председателя уголка! Позвольте нам два экземпляра мартовского. — Нет! Эй! Ветчинки сюда. А моему мальцу что-нибудь комсомольское для развития. — Историю движения могу предложить. — Ну давай движение. Пущай ребёнок читает. — Я из писателей более всего Трёхгорного обожаю. — Известный человек. На каждой стене, на бутылке опять же напечатан. — Порхает наш Герасим Иванович, как орёл. — Благодетель! Каждого ублаготвори, каждому подай… — Ангел! — Герасим Иванович, от группы читателей шлём наше «ура». — Некогда, братцы… Пе… тоись читайте, на здоровье. — Умрёшь! Па…ха…ронють, как не жил на свети… — Сгинешь… не восстанешь… к ви… к ви…селью друзей! — Налей… налей!.. 1924 |