О чем умолчал Инсайдер (гл.2)

До вечера я безразлично, даже с неохотой рассовывал по чемодану и сумкам пожитки в дорогу, в сердцах обзывая себя последним шмоточником, потягивал коньяк и мне, почему-то, было грустно. Я то и дело выглядывал в окно, точно поджидая кого-то, со вздохом оглядывал старые потёртые обои, и даже выпивка не могла рассеять моей хандры.
Неожиданно взгляд мой упал на фотографию в простенькой деревянной рамке, которая стояла на тумбочке с зеркалом. На меня до боли знакомыми чертами смотрела моя мама, совсем молодая, с открытым улыбающимся лицом, в модной «химке», какие делали в далекие 60-е, когда мама произвела на свет такую непуть, как я.
Отца я не помнил, и не хотел ничего о нём знать. Он для меня не существовал. Нет, он не умер, и возможно, до сих пор находился в добром здравии, но для меня он не существовал. Я вычеркнул его из своей жизни, как вычеркивают ненужные слова при редакторской правке. С детских лет, с той поры, как я стал кое-что кумекать в жизни, я не мог простить отцу за то, что он оставил нас с матерью одних. И когда мать в редкие минуты вспоминала об отце и говорила, что он был неплохим мужиком, я заходился в истерике, от одного упоминания о нем.
Но зато, как я любил свою маму! Я был растворён в ней, и мне её постоянно не хватало. Она работала на каком-то складе и часто задерживалась с работы, и я зарёвывался в ожидании её. Но когда она возвращалась, да ещё обязательно с каким-нибудь гостинцем, для меня словно солнце всходило. «Мама, — говорил я, — я люблю тебя так сильно, как…как Вселенная». Она смеялась моим детским сравнениям, мы ужинали, потом сообща прибирались в нашей квартире, а потом начиналось главное. Мама брала в руки спицы, бросала клубок шерстяных ниток в коробку из-под обуви и начиналась бесконечная повесть о деревенской жизни, откуда мама была родом. То ли благодаря моему сильному воображению и впечатлительности, то ли образному народному языку моей мамы, успевшей захватить «настоящего» деревенского послевоенного уклада, все её рассказы складывались для меня в какую-то удивительную поэтическую пастораль. Под неё, и тихий перезвон спиц я засыпал, в полной уверенности, что завтра всё в точности повторится.
Потом жизнь меня закрутила, завертела, я уехал в Москву и стал обыкновенным законченным эгоистом, считающим, что мир крутится только вокруг него. Мама, посвятившая мне своё здоровье и молодость, ушла на второй план, а порой даже стала служить объектом раздражения, из-за своей излишней, как я считал, тревоги и заботливости. Пока я что-то там покорял, мама старела, часто писала мне, что скучает и ждёт меня, собирала мне посылки с вязанными носками и перчатками, которые я тут же раздавал своим коллегам и знакомым. Бывали редкие случаи, что я вырывался из той суматошной жизни, навещал маму, привозил ей какие-то безделушки, которым она радовалась, как ребёнок. Но, погостив два-три дня, как и все эгоисты, я начинал тяготиться своим гостеванием и уже держал нос по ветру в сторону первопрестольной. И подобрав момент, сославшись, якобы, на неотложные дела уезжал, чуть ли не облегчением.
Неожиданный порыв поднял меня из кресла. Я подошёл к зеркалу и взял в руки фотографию, всмотрелся в знакомые черты. И вдруг взгляд мой поймал белый вычурный курсив в нижнем углу фотокарточки. Господи, сколько тысяч раз проходил я мимо неё и никогда этого не замечал. Надпись гласила: июль, 1965. Постой, постой, но ведь я тоже родился в 65-м, только в ноябре. Выходит, на этой фотографии я, вернее мама вместе со мной! Не этому ли она радуется?!
Настала та редкая минута, когда ненависть к себе достигла той стадии, что хочется самому себя порвать на куски. Наверное, счастливы те, у кого слеза легка, неужели она никогда не сможет пронять моё чёрствое нутро. Я потянулся к бокалу и в это время зазвонил телефон.
— Да, слушаю, — ещё не придя в себя от нахлынувших воспоминаний, медленно ответил я в трубку.
— Иван Лукич? — раздался в трубке какой-то далёкий, похожий на простуженный мужской голос и были слышны глухие звуки музыки.
— Верно, с кем имею честь?
— Это Влад, Влад Петров, не забыл такого?
— Да помню, конечно — несколько удивлённый звонком, ответил я. Память тотчас вылепила рыхловатую, туго обтянутую поношенным пиджаком фигуру Влада и вечно припухшее от алкоголя, лоснящееся потом и какое-то затравленное, совсем невыразительное его лицо. Но больше всего меня поражала походка Влада — он передвигал свои толстые ноги, как мне казалось, совершенно не сгибая их в коленях, точно двухпудовые ходули и напоминал мне упитанного робота. При своих довольно крупных размерах он выглядел неказисто. Влад работал в одной из городских газет и писал на темы местного самоуправления. Хоть он и имел серую и заурядную внешность, редакторы его ценили за великолепное знание городских проблем, ясность и лёгкость языка, которым он эти проблемы излагал.
Он был помладше меня, но мы нередко с ним пересекались по журналистским делам. Бывали случаи, когда вместе забегали в пивную, перекинутся местными сплетнями. Голос у Влада был глухой и высокий и про него ходили слухи о его, якобы, нетрадиционной ориентации. Я в это не верил и относился к Владу вполне дружелюбно. Однако, этот вечерний звонок меня озадачил.
— В чём дело, Влад?
— Да надо бы одну проблемку перетереть, — ответил Влад.
— Это что, срочно? Я завтра улетаю.
— Да, я знаю. Это как раз и касается твоей поездки.
— Хм, а ты где?
— Тут рядом, в «Орионе».
«Орион» — это пивнушка через дорогу от моей «хрущобы», в которую мы иногда вместе с Владом забегали. Видимо Влад был на мели, а душа требовала продолжения банкета, вот он и позвонил. Это было первой мыслью, что пришла мне на ум.
— Слушай, Влад, а нельзя по телефону эту проблемку перетереть? — начал хитрить я. Вечернее общение с человеком, отношения с которым нельзя было назвать даже приятельскими, совсем не входили в мои планы. Я покосился на бутылку «армянского», в ней ещё оставалась добрая половина.
— Нельзя, — ответил Влад, как обрубил. — Думаю, старик, тебя это заинтригует.
Я поморщился. Не люблю, когда меня называют «стариком». Я конечно, не сухарь, но такое запанибратское отношение среди коллег по своему цеху меня всегда коробило. Меня подмывало брякнуть Владу что-нибудь едкое в ответ, но я сдержал себя, гадая, что же такое интригующее он припас для меня. Потому что при всей своей внешней непрезентабельности, Влад порой располагал ценной информацией, которой я нередко пользовался.
— Ладно, — кисло ответил я, — жди, сейчас я подгребу в «Орион».
— Да ты знаешь, старик, — гнул своё Влад, — я думаю здесь не место для такого разговора. Здесь полно нашей шатии-братии. А информация, что называется, конфиденциальная.
Видимо Влад был уже слегка под «мухой», потому что последнее слово он произнёс не совсем внятно. Хм… Что же такого необычного он пронюхал о моей будущей поездке? Мне стало интересно. Но Влад не оставил мне выбора: где ещё можно переговорить с глазу на глаз в этот вечерний час?
— Хорошо, — со вздохом сожаления, который наверняка уловил Влад, ответил я в трубку. — Подгребай ко мне.
— Слушай, если ты…
— Кончай играть благородную девицу, — перебил я Влада. — Квартиру помнишь?
— А как же, старик?!
«Делать нечего, — подумал я. — Придётся раскошелиться на выпивку». Я прошёл на свою крохотную кухню, достал из холодильника уже початую банку шпрот, деревенское сало с прожилками, аппетитно нарезанное и замороженное на блюдце, порезал немного сыра. В середину стола водрузил недопитую бутылку с коньяком. За этим занятием меня застал дверной звонок.
Влад вошёл в узкий коридор, как слон в посудную лавку — с шумом и глубоко дыша. Вытирая тыльной стороной ладони мокрый лоб, он, вместо приветствия, пропел высоким тоном:
— Пока доберёшься до твоего пятого этажа, семь потов сойдёт. Уф!
— Пива хлебать надо меньше, — глядя на его, почему-то всегда подрагивающие ноги-столбики, ответил я. — Проходи.
— Старик, без пива в нашей профессии скучно, — вешая на крючок ветровку, разглагольствовал Влад. — С грязнотцей работёнка. Пока ходишь по этим продажным чиновникам и депутатам, будто в помойке вываляешься. Смотришь на их сытые хари и читаешь в глазах только одно слово — бабло. Враньё, лицемерие на каждом шагу. А так, пивком шлифанёшь, вроде и жизнь веселей. И по средствам, и уже чиновничье мурло не таким мерзким кажется.
— Садись за стол, философ, — я придвинул к столешнице табуретку. — Как насчёт коньячку?
— Кто ж от хорошего отказывается, старик, — Влад кинул взгляд на бутылку, — О, армянский! Кучеряво живёшь, под Мюллера косишь?
— Под Штирлица, — отреагировал я на шутку, разливая по рюмкам прозрачную коричневую жидкость.
Влад выпил коньяк не сразу, а мелкими глоточками, точно дегустировал его. Лоснящееся лицо его расплылось в блаженной улыбке.
— Ляпота, — пропел он и погладил себя по животу. — Может, сразу повторим?
— Ишь, шустрый, — усмехнулся я. — Сначала о деле.
— Что ж, можно и о деле, — хлопнул Влад себя по коленке. — Оно, может, и дельце-то выеденного яйца не стоит, но как…
Видимо Влад хотел сказать, как друга, но не решился.
— …но как коллегу я должен был тебя предупредить.
— Что ты всё околицей ходишь, давай о главном, — нетерпеливо перебил я Влада.
— Ладно, о главном, так о главном — покладисто согласился Влад. — Разговор тут мне один передали, знакомых тебе персонажей.
— Шагальского и Анны Леонидовны? — догадался я.
— Верно. Но о них отдельная тема, старик, только после пятой рюмки.
— Слушай, Влад, — поморщился я. — Не надо меня стариком навеличивать. Ты же знаешь, я этого не люблю.
— Ладно, — опять согласился Влад. — Так вот разговор этот был о вашей поездке в Японию.
— Кто слышал разговор? Источник надёжный?
— А то! Из первых рук.
— И всё же?
— Вообще-то, я давным давно взял себе за правило — не разглашать источника информации, — Влад пристально на меня посмотрел.
— И всё же? — снова настойчиво повторил я.
— Ладно, сделаю для тебя исключение, — с видимой неохотой выдавил Влад. — Короче, секретарша Вольдемаровская мне шепнула по старой дружбе.
— Ничего себе ты подружку выбрал. Как это тебе удалось? Смотри, Шагальский вырвет тебе одно место, — подначил я Влада.
— Это совсем не то, что ты имеешь в виду. Юльку я знаю очень давно и родителей её. Мы ведь родом с одной деревни. Можно даже сказать, что она мне кое-чем обязана. Когда она поступала на курсы делопроизводства в наш городишко, я помогал ей и даже она жила у нас в квартире некоторое время. Так что земляк земляку глаза не выклюет, а помочь — поможет.
— Резонно, — согласился я. — И что же такого интересного нашептала тебе твоя селяночка? И как это она умудрилась подслушать разговор, у Шагальского двойная дверь?
— А вот так, — хитро посмотрел на меня Влад. — Шагальский часто вызывает Юльку по громкой связи. Но иногда кнопка там какая-то заедает и связь работает, а Юлька этим пользуется, ну когда в приёмной никого нет. Она, таким образом, много мне интересных новостишек подбрасывает. Так она и этот разговор Анны Леонидовны и Шагальского подслушала. Сначала вроде бы шёл обычный трёп, вокруг протокольных мероприятий поездки. Но потом, Шагальский вдруг спрашивает Анну Леонидовну: мол, что это за странное пожелание у Ирикавской мэрии включить в делегацию этого гуся Свиристелина? Причём настойчивое. Я, говорит, терпеть его не могу. Иногда по долгу службы читаю его статейки, такую хрень пишет, что будь моя воля, я его бы бейсбольной битой по башке звезданул, а не в Японию бы приглашал. Он что, действительно талантом блещет? Леонидовна отвечает, мол, какой там талант, так, писака-правдоискатель, мнит из себя бог знает что, мэтра российской журналистики — говоря последнюю фразу, Влад невинно посмотрел мне в глаза.
Я досадливо поморщился от последних слов Влада. Мне показалось, что произнёс он их специально, преследуя цель либо разозлить, либо, с известной журналистской мелкотравчатостью, подначить меня. Но Анечка-то, Анечка! Если всё, что говорит Влад правда, то моя старая-новая подружка та ещё штучка.
— И что дальше? — выдержал я взгляд Влада.
— Потом Шагальский рассмеялся и говорит Анне Леонидовне, может, мол, это какие-то твои выкрутасы, сама, мол, всё специально устроила втихаря? Ты ведь у нас та ещё, конспираторша. Анна Леонидовна, как вызверится. Мол, больно мне надо всё это. Я уже месяц обхаживаю этого гуся, то есть тебя Иван Лукич, терплю его капризный характер, лишь бы он не отказался от поездки. Сама, мол, не понимаю в чём причина, но коль так настойчиво просят, надо уважить деловых партнёров. Тем более, мол, контракт серьёзный наклёвывается на поставку медицинского оборудования от японских коллег, с нашим, мол, коррупционом. Поэтому нет смысла гонор свой показывать. Да, ты права, отвечает Шагальский, портить отношения с мэрией Ирикавы из-за какого-то писаки смысла нет. Коль просят, надо уважить. Но, дорогая Анечка, задницей чую, что-то ты не договариваешь. Вот такой у них был разговор, — закончил Влад.
— Ну и что тут крамольного? Мало ли чего может брякнуть этот холёный прохвост Шагальский? — разозлился я, начиная подозревать, что Влад действительно хочет меня раскрутить на халявную выпивку.
— Опять верно, ничего крамольного. Но мы же с тобой служаки древнейшей профессии и должны сопоставлять факты.
— Ну, дальше, дальше, что ты как партизан на допросе, слова не вытянешь, — загорячился я.
— А дальше я стал размышлять, — точно не замечая моего раздражения, продолжал Влад. — Действительно, Шагальский прав, с какого такого перепуга тебя вдруг взяли в японскую делегацию? Ты не задавался этим вопросом?
— Как тебе сказать, мы же с Анной Леонидовной сокурсники. Даже было дело в студенчестве…- смутился и замялся я.
— Что было, то быльём поросло. Не тот Анна Леонидовна человек, чтобы слюни сентиментальные распускать. Это с виду она овечка, а внутри аки волк, своего не упустит. Это первое. А второе, без ведома Шагальского она шагу не ступит, я абсолютно в этом убеждён, — категорично бросил Влад и демонстративно поднял указательный палец. — Продолжать?
— Валяй!
— Но только после второй рюмки.
— Эх, Влад, Влад, — рассмеялся я, — вымогатель, тоже своего не упустишь. Да пей, мне не жалко.
Я разлил коньяк и пододвинул Владу начинавшее отпотевать сало на блюдце. Влад ухватил ломоть и с удовольствием впился в него зубами. Губы его залоснились.
— Так вот, — с явным удовольствием прожевывая сало, продолжал Влад, — есть ещё одна странность, над которой стоит подумать. Во все загранкомандировки Шагальский, как журналиста берёт одного единственного человека — Соню Максимовскую.
— Знаю такую, скучновато пишет.
— Скучновато?! — Влад пристально на меня посмотрел. — Ты шутишь, или соблюдаешь чувство такта? Соня Максимовская — полный ноль. Будь моя воля, я бы такой, прости Господи, журналистке, курьером бы не позволил работать.
— Так может у них…, — гадливенько усмехнулся я.
— Любовь? Ты шутишь? Ты видел Соньку? Худая, как моя жизнь. Стиральная доска и та толще. С такой даже я, за пучок морковки в голодный год не стал бы валандаться, не то, что Шагальский. Это точно. Берёт он Соню в командировки только по одной причине — чтобы о его делишках никто не знал. Он ведь её сам нашёл, когда стал здесь заместителем мэра работать, она у него свой, проверенный человек, об этом вся наша журналистская братия знает. И тут вдруг вместо Соньки едешь ты. Усекаешь?
— Пока не очень. Смутно всё как-то, туманно. Знаешь, как в юруспруденции — одни косвенные факты, догадки, — видимо принятая накануне доза коньяка и вторая рюмка с Владом, основательно разжижили мои мозги и способность ясно соображать. Доводы Влада на меня действовали слабо. К тому же я был прекрасно осведомлён, что коллеги по цеху, к которому я себя относил, любят создавать проблемы на ровном месте и придавать им таинственную окраску. И ещё, в душе я был абсолютно убеждён, что организатором и виновницей моей поездки была Анечка.
— А фраза Шагальского о странном приглашении? Она тебя не настораживает? — удивлённо спросил Влад.
— Извини, но как-то не очень. Этот напыщенный павлин, как и Соня не блещет особым умом. И брякнуть какую-нибудь глупость — это в порядке вещей.
— Ну, ты даешь, старик…извини, — Влад хлопнул себя по ляжкам пухлыми ладонями. Помолчал, пристально глядя на остатки коньяка в бутылке. — Ладно. Выходит, я тебя зря потревожил.
— Да ладно, перестань, — успокоил я Влада, разливая коньяк. — За информацию спасибо. Поразмышляю над ней на досуге. А сейчас давай просто посидим. У меня ещё водочки немного есть в холодильнике.
— Как хочешь, — как мне показалось, разочарованно ответил Влад.
— Тогда продолжим, — разлил я остатки коричневой жидкости по рюмкам, усмехнувшись. — Что-то ты там говорил нелицеприятное про Анну Леонидовну.
— Ты уверен, что эту тему стоит ворошить? — хитро посмотрел на меня Влад. — У вас ведь, насколько я осведомлён, отношения. Ты уж извини, но это только видимость, что мы в городе живём. На самом деле — это большая деревня, сплетни распространяются быстрее поноса.
— Обойдём вопрос наших отношений, — уклончиво ответил я. — Давай о другом: что у тебя есть на указанную особу, чего я не знаю. Только давай без условностей, руби с плеча правду-матку.
— Ты уверен, что хочешь это знать? — переспросил Влад.
— Валяй, — ответил я и потянулся к холодильнику, чтобы достать чуть распочатую бутылку с водкой.
— Ладно, — Влад закурил, глубоко затянулся и, задержав дыхание, шумно выпустил дым из носа. — Но говорить только об одной Анне Леонидовне, минуя других персонажей, будет не правильным. Короче, ещё до твоего приезда в городе были выборы мэра. Шум стоял до потолка. Дело в том, что нынешний мэр никогда не жил в нашем городе. Он москвич и видать кто-то его послал окучить наш городишко. Но, так называемое, городское сообщество возмутилось — не надо нам чужака. Лозунгов понаписали, типа, «Справимся сами» и в противовес приезжему выдвинули своего, какого-то каратиста. Бои были не шуточные, и выборы были очень грязными. В день голосования народ толпами подвозили на автобусах, и никакая милиция ничего не могла сделать, но, скорее всего, ей была дадена команда — не вмешиваться. Словом победил приезжий, потому что его поддерживала местная ячейка правящей партии, к тому же во всём чувствовалась рука Москвы. Нарушений была куча, но ни одного суда не состоялось, и мэр занял своё кресло.
— Ну, об этом я кое-что знаю, — перебил я Влада и тоже закурил сигарету. — Что же дальше?
— Не торопи, лучше водочки плесни, — вытер Влад пот со лба. На кухне плавали клубы дыма, и было душно. — Так вот, когда мэр заступил в должность, он начал набирать себе команду. Из старых замов он оставил только одного, кто заведовал жилищно-коммунальным хозяйством. Остальных всех откуда-то привёз, в том числе и Ша-галь-ско-го.
Вырулив на главный шлях разговора, Влад взял паузу и потянулся за налитой рюмкой. Лицо его было розовым и распаренным, будто после бани. Мы чокнулись, выпили, и Влад продолжал:
— Сам знаешь, как бывает: едва новый человек приезжает, местная братия-демократия тут же начинает собирать на него компромат. Стали копать, Бог мой, Шагальский-то оказался законченным авантюристом и даже не россиянином, а гражданином Украины. А притащил его мэр вообще откуда-то с Прибалтики. Шлейф деяний Вольдемара Семёновича тянется аж из лихих 90-х. Он руководил каким-то банком, и банк лопнул, не досчитавшись при этом кругленькой суммы в миллионы американских целковых. Шагальский вышел сухим из воды. Потом была какая-то афера с ГКОошками, потом с казино… Потом… Потом он просто исчез и долгое время никто о нём ничего не знал и не слышал. Видать жил в своё удовольствие. И вот после выборов мэра неожиданно объявился в нашем городе.
— С таких масштабов и сюда, в захолустье, — с сомнением покачал я головой.
— Не скажи ста…, — Влад смущённо глянул на меня.
— Ты не исправим, старик, — отшутился я. — Продолжай.
— Зря ты так о нашем городишке, — потянулся Влад за новой сигаретой. — Это с виду он неказистый, а деньги здесь крутятся не малые. Тут и энергетика, лес, золотишко под боком, а главное не на виду, в стороне от столичных борзописцев и прокуратуры. Тихо мирно живи и обстряпывай свои делишки. И ты знаешь, это правильно. Будь я на месте Шагальского, поступил бы точно так же.
— Мечты, мечты, — насмешливо вставил я.
— Нет никаких мечт, — убеждённо среагировал Влад. — Вот как на духу. Совсем нет никакого желания оказаться на месте Шагальского. Большое богатство — большие проблемы. За деньги, сегодня, запросто могут — лоб зелёнкой и в расход. Мне это надо? На жизнь нам с женой худо-бедно хватает, на пивко тоже, дачка, хоть и не шикарная, но имеется. Так что, полный ажур.
— Но ты отвлёкся, старик, — вошёл я в раж, увлечённый разговором. — Пора, кажется, рассказать о женской персоне.
— Да, да. Об Анне Леонидовне, — Влад задумался, собираясь с мыслями и глядя в окно.
Я проследил за его взглядом. В окно пялилась, синея изъянами, огромная красноватая луна.
— Так вот, об Анне Леонидовне, — как бы с неохотой начал Влад. — Немного погодя, как Шагальский заступил в должность, появилась и она. Здесь вообще тёмная история. Не знаю в курсе ты или нет, но госпожа Афонина долгое время жила в Израиле. И не надо так на меня смотреть, никакой я не антисемит, я просто излагаю факты. А они таковы: просочилась информацию, что уважаемую мадам выслали из страны за связи с ФСБ. А наши журналюги вообще запустили мульку, что Анна Леонидовна работает на Моссад. Как там всё на самом деле, никто не знает, но есть один достоверный факт: эта дива давно сотрудничает со спецслужбами, ещё со студенчества. Ты наверняка помнишь дело Б.И.Белых тридцатилетней давности.
— Ну, да конечно! Тогда многих ребят из университета дёргали в КГБ, — подался я навстречу Владу. — Сашке Попову, журналисту с параллельной группы, даже какой-то срок дали, а сам Белых шесть лет оттарабанил в Перми в колонии усиленного режима, по статье антисоветская агитация и пропаганда. И что?
— А то, что ребят тех сдала многоуважаемая Анна Леонидовна, — кривя губами, выдал Влад.
— Ты, серьёзно? Откуда вестишки?
— Оттуда, один знакомый чекист сообщил по секрету.
— Тю-у, нашёл источник. Этому соврать, как два пальца об асфальт. Тоже мне, информатор. Документики нужны, документики. А то я могу со ссылкой на какого-то дядю столько наломать и нагородить, и всё лесом.
— Есть и документики. Белых после отсидки выложил материалы дела на своём сайте. Так что хочешь верь, хочешь не верь, давай лучше выпьем.
Мы выпили и закусили растаявшим салом. Влад выглядел почему-то хмурым и сердитым, видимо ожидал другой реакции на все свои россказни. Он жевал сало и опять смотрел на луну, переместившуюся в правый верхний угол окна.
— Поздно уже, домой пора, — как-то неприязненно проговорил Влад.
— Ты в порядке?
— В полном?
— Уверен, что рассказал мне всё?
— Нет, не уверен, — с вызовом бросил Влад. Хмель ли его сильно забрал, или ещё что.
— За чем же дело встало, рассказывай.
— И расскажу, — распалился Влад. — Расскажу. Знаешь, кто твоя Анна Леонидовна? Самая распоследняя блядёшка. Это по её инициативе с поощрения господина Шагальского построен этнографический комплекс с кружевным домом. Но ты думаешь это сделано для горожан? Для них только фасад, а что внутри… Там уютный ресторанчик, сауна, великолепные номера. Вечерами там начинается совсем другая жизнь, которую «окормляет» Анна Леонидовна. Туда впариваются такие бюджетные деньги, о которых мы и не подозреваем. Там перебывали все боссы нашего городишки и, поверь, это делается с далеко небескорыстными целями. Их всех Анна Леонидовна пропустила через, сам знаешь, какое место. Она…
— Довольно! — заорал я. — Ты что, со свечкой стоял?
— Ладно, — как-то сразу сник Влад. — Засиделся я, домой пора. Спасибо за угощение.
— Кушайте с маслом! — продолжал я кипятиться.
Влад ещё больше сник.
— Извини, — выдавил он. — Я пойду.
Мне стало жаль Влада. Я так же быстро остыл, как и разошёлся.
— Проехали, — сказал я примирительно. — Я же сам напросился на откровенность.
— Конечно, конечно, — быстро закивал головой Влад. — В это действительно с трудом верится, но… ладно. Ты завтра, когда улетаешь?
— Сразу после обеда.
— Замечательно! Может, ещё увидимся. Нормальный ты мужик Иван Лукич, с косточкой. Не зря ты пользуешься авторитетом у нашего брата. Пойду я.
Влад встал и нетвердо двинулся на своих ногах-ходулях к выходу. Я поднялся проводить его. Голова моя была чуть затуманена алкоголем. Уже в дверях, прежде чем выйти, Влад обернулся и проникновенно сказал:
— Я понимаю, что сейчас скажу полную ересь, но откажись от этой поездки.
— Поздно, машина запущена, а дальше, как карты улягутся.
— Тогда удачи.
— Пока.
— Пока, — Влад захлопнул за собой дверь.
Я вымыл посуду, немного потыкался по квартире, потом прилег на кровать, пытаясь осмыслить всё, что наговорил мне Влад. Возможно, я слишком переусердствовал со спиртным, которое расслабило меня, лишило чувства опаски, но я никак не мог проникнуться тем состоянием подозрительности по поводу каких-то козней против меня со стороны Анечки и Шагальского. Нехорошее предчувствие так и не посетило меня. Зато что-то похожее на приступ ревнивой озлобленности не давал мне покоя. Владу я вида не показал, но его слова по поводу двойной жизни моей старой подружки крепко зацепили меня. Если в словах Влада есть даже малая доля правды, то очень может быть, что Анечка весь прошедший месяц делила постель не только со мной. Как и бывает в такие минуты, я начал накручивать себя, припоминая разные эпизоды наших последних совместных с Анечкой отношений и привязывая их к той информации, что выдал мне Влад. Я вспомнил, что Анечка бывало приезжала ко мне далеко за полночь, и от неё пахло спиртным, сигаретами и как мне тогда казалось, а сейчас я был почти в этом уверен, совсем не женским парфюмом. Были отдельные дни, когда она совсем не приезжала ко мне, ссылаясь на занятость и загруженность работой. Она часто общалась с кем-то по мобильному телефону и улыбка её была блуждающе-игривой, а глаза виляли, как лисий хвост. В такие минуты мне почему-то было стыдно на неё смотреть, и я отворачивался или уходил в другую комнату. Были моменты, когда ей кто-то звонил даже во время наших любовных утех, но тогда ей хватало ума просто отключать мобильник. Сейчас это вдруг всё вспомнилось и нарисовалось в самом отвратительном виде. Задевало меня не то, что Анечка с кем-то там флиртовала. Мне становилось противно от мысли, что после всех своих вечерне-ночных похождений, она приносила мне только остатки себя. Точно объедки после обильного ужина. И я их должен был жрать и облизывать пальчики. Я до того распалил своё воображение, что если бы сейчас Анечка оказалась рядом, то… А что, то? Неужели ты бы смог поднять руку на женщину? Бессильная ярость вдруг овладела мной. Мне захотелось чего-нибудь разбить или тут же набрать телефон Анечки и наговорить ей всяческих гадостей. Я вскочил и чуть ли не побежал на кухню. Она была залита голубым лунным сиянием. Не включая света, я достал из холодильника недопитую бутылку водки и сделал большой глоток прямо из «ствола». Видимо солидная доза притушила бушевавшую в моём сердце злобу и, отдышавшись, я присел на табуретку более успокоенным.
«Что это на тебя нашло? Что за непонятный порыв ревности? — мысленно ругнул я себя. — Любовь ведь дело обоюдное. Любовь?! Какая любовь? Ну, раз ревнуешь, значит любишь. Да нет, глупости всё это. Нельзя назвать наши отношения любовью. Тогда что за приступ агрессии? Посрамлённое право самца-собственника на самку? А у тебя есть на неё право?»
Прав на Анечку, конечно, у меня никаких не было. Нас связывала только одна единственная постель. И всё. А потом каждый жил своей жизнью, почти не посвящая в неё другую сторону. Однажды, правда, я после бурной ночи, спросил её:
— Нюр, сколько раз ты была замужем?
— Что ты имеешь этим спросить? — на еврейский манер натянуто улыбнулась Анечка. В халате и не накрашенная она выглядела на все свои годы.
— Что уж и спросить нельзя? — отшутился я.
— Да можно, — задумчиво произнесла Анечка и пальцами потёрла свои виски, точно разгоняя морщинки. — Один, один раз я была замужем… И больше не испытываю никакого желания.
Она встала с кровати и огладила ладонями свою талию, точно стряхивая с неё какие-то одной ей ведомые воспоминания. Потом улыбнулась куда-то в пространство и повернулась ко мне:
— А ты что, хочешь сделать мне предложение?
— Мой внутренний голос подсказывает, что ты бы мне всё равно отказала.
— Твой внутренний голос тебя не обманывает. Если бы это было лет двадцать назад, тогда…
Что бы было тогда, Анечка не договорила, но спросила:
— Ты не обиделся?
— Обиды — это не зрелые эмоции, как говорят психологи. А я дяденька уже взрослый и хоть не всё, но многое понимаю. И всё же хочу спросить: а почему? Почему ты бы мне отказала?
— Знаешь, привыкла уже к одинокой жизни. А привычка — это вторая натура, трудно поддаётся перевоспитанию. И потом…
— Ну, ну, что потом? — нетерпеливым смешком поторопил я Анечку. Она опять улыбнулась.
— Как ты будешь обеспечивать свою жену? Я люблю наряды, но не с китайской «шанхайки», а с бутиков. И где мы будем жить?
— Я понимаю, ты не в восторге от моей берлоги.
— Нет, не в восторге, — без вызова, но твёрдо ответила Анечка. — Когда говорят, с милым и рай в шалаше, мне всех хочется послать, знаешь куда?
— Догадываюсь.
— Без обид?
— Само собой. Ладно, шалаш тебе не подходит, а как насчёт милого?
— Мне с тобой хорошо, — как-то дежурно ответила Анечка.
— Тогда может…
— Извини, в другой раз, пора на работу.
Это было накануне нашего похода к Шагальскому.

Я снова вернулся в комнату и лёг на диван. Наконец позднее время и алкоголь сделали своё дело, сон сморил меня. Утром я проспал и едва успел вовремя прибыть к рейсу. У стойки регистрации в аэропорту меня встретили сердитые Анечка и Шагальский.
— Такси долго ждал, — соврал я на их немой вопрос. — Что, уже закончилась регистрация?
— А вы как думаете, господин Свиристелин? — скривил губы Шагальский.
— Ладно, ладно, — сказал я примирительно, доставая билет. — Газеты бы ещё надо утренние купить.
— Вот ваши газеты, — поджав губки, выдавила из себя Анечка, протянув мне свернутых в трубочку несколько газет. — Быстро на регистрацию.
Меня задел её командирский тон, тем более, припомнился вчерашний вечерний разговор с Владом, мои ночные переживания и мне захотелось ответить ей дерзостью. Но я сдержался, чувствуя, что правота в данной ситуации не на моей стороне.
Уже в самолете, развернув одну из местных газет, я натолкнулся на заметку, от которой мне стало не по себе.
«Сегодня ночью, в районе железнодорожного вокзала был убит известный в городе журналист Влад Петров. Смертельный удар был нанесён сзади, по голове, скорее всего бейсбольной битой. Ведётся следствие, но по предварительной версии полиции, причина убийства — ограбление. С убитого сняли часы, куртку и вывернули карманы. Документы были не тронуты, по ним полиция смогла определить личность убитого. Журналисты газеты выражают своё соболезнование семье нашего коллеги».

Автор

Геннадий Русских

Пишу прозу, авторские песни

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *