Темно-синий бездонный камень перстня настойчиво притягивал и уже не отпускал взгляд, словно мутный омут, неотвратимо затягивающий неопытного пловца в свои темные холодные глубины. Ольма с огромным трудом оторвалась от него и, поспешно завернув перстень в линялую тряпицу, упрятала его на самое донышко берестяной шкатулки. Немного подождав пока прошло легкое головокружение, вызванное длительным разглядыванием необычного камня, знахарка накинула на плечи старенький затертый тулуп, осторожно выскользнула из избы и, перебежав по скрипучему снегу темный двор, тихонько постучала в окошко приземистой амбарной пристройки, за которым слабым огоньком мерцала лучина.
Почти тотчас плотная занавеска отодвинулась в сторону, и к замерзшему стеклу приникло сморщенное старческое лицо с крючковатым носом. Подслеповато щурясь, старуха пыталась разглядеть в ночной темени припозднившегося посетителя. Наконец, узнав Ольму, она приглашающе кивнула головой. Занавеска тотчас опустилась, наглухо закрыв окно.
Через несколько мгновений пронзительно скрежетнул отодвигаемый засов, и дверь распахнулась. Из затхлого полумрака блеснули настороженные глаза.
— Это ты, Ольма? И чего это тебе, девка, не спится ночью?! — прошепелявила старуха.
— За советом я к тебе, бабушка Тора. Поговорить надобно, — ответила Ольма, зябко передернув плечами. — Может быть, впустишь в избу-то, ведь холодно?!
— Э-хе-хе… Чего уж там, пришла — так входи…
Старуха отодвинулась в сторону, пропуская Ольму внутрь, а затем быстро закрыла дверь и снова задвинула засов.
В комнате царил душный полумрак. Только на столе неуверенно колебался желтоватый круг света от потрескивающей лучины. В нем тускло и мягко поблескивали гладкими отполированными боками разноцветные камешки, выложенные каким-то весьма сложным замысловатым узором.
Ольма с любопытством уставилась на них.
Проследив за ее взглядом, Тора быстро накрыла камешки старым вылинявшим платком и сварливо проворчала:
— Нечего тебе, девка, на это зенки пялить! Говори быстрее: за чем пожаловала ко мне в такой поздний час?
Ольма смущенно присела на колченогую грубую скамью у перекошенного стола и неуверенно произнесла:
— Мне бы узнать об одном человеке…
— Мужик что ли? — усмехнулась старуха.
Не дожидаясь ответа еще более смутившейся женщины, Тора неожиданно резво для своих преклонных лет шмыгнула в темный угол, какое-то время повозилась там, чем-то громыхая, и вскоре вернулась, бережно неся в руках маленький глиняный горшочек, покрытый охристым орнаментом и путаной вязью каких-то непонятных символов. Она аккуратно поставила его на стол, а затем вновь исчезла в углу. Ольма слышала, как Тора чем-то громко шуршала, что-то переставляла с места на место, при этом что-то невнятно бормоча.
Наконец она угомонилась и возвратилась к столу с маленьким узелком. Развязав его и разложив перед собой, старуха принялась извлекать оттуда одну за другой разнообразные засушенные травки, веточки и корешки. Она тщательно растирала их жесткими узловатыми пальцами в порошок, что-то тихонько нашептывала, словно уговаривая, и бросала в горшок.
Ольма с неподдельным удивлением следила за сноровистыми действиями Торы.
— А что это за травы у тебя? — не выдержала она. — Они почти все мне не знакомы…
— Тебе это и знать незачем! — сердито отрезала старуха. — Те травы, которые потребны для врачевания, ты не хуже меня сама знаешь. А эти, что для ведовства и ворожбы предназначены… — о них не спрашивай. Очень опасно это знание — тебе ни к чему!
Когда бабка Тора наконец-то закончила свои длительные приготовления, она резко обернулась к Ольме, отпрянувшей от неожиданности, и, протянув к ней ладони, требовательно произнесла:
— Ну, давай!
— Что? — не поняла Ольма.
— Как, что?! — старуха даже подпрыгнула от возмущения. — Ты что, девка, разве не знаешь, что для того, чтобы узнать что-либо о человеке, надобно перво-наперво иметь какую-нибудь его личную вещицу?! Есть у тебя что-нибудь такое, али нет?
Ольма растерялась, было сперва от такого неожиданного стремительного напора, но тут же вспомнила о застежке от плаща Аргнара, которую хранила в потайном кармане платья. Знахарка оставила ее у себя на память о той тревожной ночи, когда Данго принес на хутор раненого воина.
— Вот, — смущенно пробормотала она, протягивая старухе открытую ладонь, на которой тускло поблескивала овальная фибула с изображением прямого меча.
Тора быстро выхватила ее из рук молодой женщины, внимательно оглядела со всех сторон и, удовлетворенно кивнув, опустила застежку в горшочек. После этого старуха мгновенно задула лучину. В наступившей темноте слышны были только какие-то странные шорохи и невнятное бормотание.
Ольма старательно прислушивалась, пытаясь разобрать слова, но к своему превеликому удивлению ничего не смогла понять. Совершенно незнакомая речь завораживала приторно-тягучим ритмом, гипнотизировала, приковывая взгляд к горшку.
Постепенно из его горловины начало подниматься и разливаться во все стороны слабое свечение, внутри которого было заметно призрачное мерцание, словно далекие звездочки перемигивались где-то в беспредельной Вечности.
Бормотание Торы становилось все быстрее и громче, одновременно с этим оставаясь глухим и неразборчивым. Иногда в ее голосе проскальзывали неприятные визгливые нотки.
Ольма почувствовала, что совершенно не может шевельнуться, даже просто моргнуть глазом она была уже не в силах. Глаза от напряжения начали слезиться, но знахарка, тем не менее, не могла оторвать взгляд от горшка.
Неожиданно из горловины в потолок комнаты ударил плотный сноп нестерпимо яркого белого света. Старуха-ведунья резко вскрикнула, отпрянув от стола, и в испуге замерла. В глубине сияющей колонны появился сначала весьма смутный силуэт человеческой фигуры, постепенно приобретающей все более четкие и узнаваемые очертания. Вскоре Ольма уже различила, что это высокий статный воин в хорошо подогнанных по фигуре серебристо-серых доспехах. Держа в руке обнаженный меч, он широким шагом уверенно уходил куда-то вдаль по прямой дороге. Рядом с ним, слегка пригнув голову, шел большой волк. Вокруг воина угрожающе клубилась тьма, но там, где он проходил, мрак расступался и уже не мог соединиться вновь.
Вся фигура воина была окутана чистым светлым сиянием, при виде которого сердце трепетно замирало в ожидании какого-то великого откровения и отрешенности от мирской суеты. Неземной воин уходил, не оборачиваясь. Ольма совсем не видела его лица, но ей казалось, что она узнает его из тысячи.
Внезапно щемящее душу видение померкло, световой столб заколебался и погас, и в комнате воцарилась безмолвная темнота. В гулкой тишине было слышно лишь, как где-то в подполе скребутся неугомонные мыши, да за окном гуляет ночной ледяной ветер.
— О-хо-хо… вот так дела… — вздохнула Тора, словно приходя в себя после тяжелого сна.
Она подвинулась ближе к столу, зажгла новую лучину, а затем как-то несмело заглянула в горшочек. Ее косматые брови в изумлении поползли вверх.
— Что там? — робко поинтересовалась Ольма.
— А ничего, пусто…
Старуха изучающе пристально посмотрела на нее, словно видела впервые, закусила губу и, то ли осуждающе, то ли сочувственно покачала головой. Затем, бережно обернув горшок холстиной, она отнесла его обратно в темный угол и все так же молча принялась убирать со стола цветные камешки.
— Что это было, бабушка Тора? — тихо спросила Ольма.
Старуха, сгорбившись, замерла, а затем с сокрушенным вздохом опустилась на скамью, и устало скрестила на коленях сморщенные руки. Она долго — долго смотрела в пол, а когда, наконец, подняла печальный взгляд на Ольму, лицо ее выглядело измученным и осунувшимся. Казалось, что она постарела еще больше.
— Ох, не знаю, — как-то неуверенно призналась Тора. — Я с таким впервые в жизни столкнулась… Только я тебе, девка, вот что скажу: забудь ты о нем вовсе!
— О ком?
— О мужике-то своем…
— Почему?
— Да потому, что не твой он! — воскликнула Тора, но тут же успокоилась и добавила с печалью: — Путь его лежит в безвременье. На воине твоем великая печать Вечности — он избран…
— Кем? — задохнулась Ольма.
— Вышними силами, — словно нехотя ответила старуха.
— Может, ты ошиблась? Может, твоя ворожба соврала?
Ольма умоляюще сложила ладони, с надеждой глядя на Тору.
— Может, и так, — неожиданно легко согласилась старуха, отводя взгляд в сторону и вставая из-за стола. — Пути Господни неисповедимы! Ступай-ка спать, Ольма, время-то уже далеко за полночь, да и я с тобой тут изрядно притомилась.
После того, как она выпроводила молодую женщину за двери, Тора снова достала из укромного угла горшок и осторожно высыпала его содержимое на стол.
На холмике серебристой пыльцы лежала уменьшенная копия прямого боевого меча с рукоятью в форме крестовины, увитой колючей ветвью терновника.
Подперев голову руками, старуха, пригорюнившись, смотрела на него, не отрывая взгляда.
— Стало быть, не врет легенда. Уж близок час великой битвы… — едва слышно прошептала она.
* * *
Предрассветный прохладный туман мягко стелился над самой землей и медленно плыл по улице, беззвучно растекаясь молочно-белыми ручьями между домами. Доверчивая ласковая тишина, наполненная сонной ленью, царила в столице Берта. Ничто в округе не двигалось, не слышалось ни одного звука. Это было то самое волшебное время, когда крепкий сон безраздельно властвует на земле, а свободные от дневных забот души людей витают где-то в бескрайних просторах сладостных и несбыточных грез.
Небо над темной грядой Джунхаргских гор слегка высветлилось, обозначив их вершины зубчатой изломанной линией, а яркие звезды начали постепенно блекнуть, словно остывая. От покрытых тягучим мраком склонов и пригорья на долину падала густая непроницаемая тень, скрывая от глаз стражников спящие поселки баронства. Ничто не тревожило их мирный сон.
На дозорной вышке, поднявшейся над запертыми по ночному времени главными воротами крепости, облокотившись на толстые перила и опираясь на копье, стоя дремал караульный. Хоть как он и не сопротивлялся, однако всепобеждающий предрассветный сон сморил и его. Не то, чтобы в Берте относились к гарнизонной службе спустя рукава, просто кольцо неприступных высоких гор надежней всего охраняло баронство от неожиданного нападения возможных врагов, а немногочисленные заснеженные перевалы, через которые можно было бы проникнуть в долину, день и ночь стерегли опытные воины-следопыты. Мимо них ни птица, ни мышь не могла проскочить незамеченной, не говоря уже о воинских отрядах.
Рука мирно дремлющего стражника непроизвольно соскользнула с древка копья. Он резко вздрогнул и настороженно поднял голову, мутным спросонья взглядом обвел покрытую сумраком долину. Вроде бы все было тихо и спокойно.
Переменив позу и немного размяв затекшие ноги, воин смежил веки и, уж было, собрался опять погрузиться в сладостную дрему, когда возникший где-то со стороны западных отрогов гор едва различимый ритмичный звук коснулся его слуха.
Тотчас сон как рукой сняло. Стражник мгновенно подобрался, на лице его появилось тревожное удивление. На юго-западе Берт граничил только с дружественным баронством Кержи — уж оттуда нападения никак не могло быть. Но, тем не менее, именно оттуда доносился постепенно усиливающийся звук, пробудивший воина, который убедительно свидетельствовал о приближении очень большого отряда людей и, судя по слитному и ритмичному топоту, это был многочисленный воинский отряд.
Более не раздумывая, стражник выхватил из-за широкого пояса деревянный рожок, отделанный черненым серебром. Громкий сигнал тревоги, давно уже не беспокоивший обитателей долины, прорезал уютную тишину резким звуком, прервав их мирный сон.
Тотчас из караульной пристройки вывалились заспанные стражники и гурьбой бросились к воротам, торопливо поправляя на ходу доспехи и проверяя оружие. Где-то в центре крепости, от дома барона Гофера звонко откликнулся еще один сигнальный рожок. В темноте захлопали двери домов. То там, то тут вспыхивали факела; дворовые псы подняли беспорядочный лай.
Хмурый начальник стражи, громыхая тяжелыми коваными сапогами, первым взбежал на дозорную вышку.
— Что случилось? — требовательно вопросил он караульного, бегло оглядывая окрестности.
Воин, поднявший тревогу, без лишних слов вытянул руку, указывая на запад.
— Оттуда приближается какой-то отряд…
— Так это прямая дорога на Кержи, — начальник озабоченно потер подбородок. — Они же наши союзники.
— Оно-то конечно так, — согласился воин. — Только почему ночью идут и, судя по всему, большими силами?
Стражник выжидательно уставился на своего командира, ожидая его решения. Начальник караула задумчиво пощипал ус, о чем-то быстро соображая, а затем перегнулся через перила и крикнул, обращаясь к одному из воинов:
— Эй, Гарди, ну-ка быстро дуй к барону и доложи, что со стороны Кержей подходит большой вооруженный отряд!
Но никуда бежать не пришлось. Послышался быстрый перестук копыт, и вскоре показался сам барон Гофер в сопровождении двух десятков всадников в полном воинском облачении. Осадив гнедого коня у самых ворот, правитель Берта спрыгнул на землю и не по годам живо взбежал по крутой лестнице на площадку сторожевой вышки. Судя по воспаленным покрасневшим глазам, в эту ночь он спал неважно, если спал вообще. Сурово глянув на своих подчиненных, Гофер коротко спросил:
— Что тут?
— Ваша светлость, от Кержей сюда движется войско!
Барон тревожно нахмурился, пытливо глянул на долину, словно пытаясь пронзить взором непроглядный мрак, а затем начал отдавать распоряжения подчиненным:
— Легкий конный разъезд сей же час отправить на западную дорогу! Пусть разведают: кто идет, какими силами, с какой целью? Всех лучников и арбалетчиков — на стены, бить только по моему приказу! Копейщиков выстроить у ворот, на флангах расположить мечников, а всю кавалерию — в резерв! Все!
Воины бросились исполнять приказы.
Подходящих тут же направляли на участки, указанные бароном. Слышалось грозное бряцанье доспехов и лязг мечей.
Глянув вниз, Гофер заметил Странника, казалось, совершенно спокойно стоящего в переднем ряду защитников, скрестив на груди руки. Но старый барон слишком хорошо знал это кажущееся спокойствие. Он собственными глазами когда-то на турнире мечников видел, как этот воин в мгновение ока превращался в неуловимую разящую молнию, за которой и взглядом-то не поспеешь, не то, что действием! Поймав на себе внимательный взгляд Странника, Гофер махнул ему рукой, приглашая подняться наверх.
Через минуту они уже стояли рядом и разговаривали.
— Как мыслишь, это враги приближаются? — спросил барон.
— Вряд ли… — в сомнении покачал головой воин. — Для этого объединенному войску потребовалось бы сперва прорваться в Кержи, а затем уже повернуть на восток. Но они не могли успеть сделать такой крюк, да и зачем? Нет, барон, они пойдут приступом на перевалы Берта и попытаются ворваться с ходу.
— Кто ж тогда идет сюда ночью?
Аргнар пожал плечами.
— Кто бы ни шел, а крепость так просто не возьмет…
Разговор прервался. Гофер и Странник напряженно пытались хоть что-нибудь разглядеть в предрассветной мгле.
Вскоре послышался приближающийся топот копыт. Из темноты вынырнул всадник. Развевающийся за его плечами плащ напоминал широкие крылья. Не слезая с коня, посыльный торопливо доложил:
— Три сотни латников тяжелой пехоты из Кержей. Они пришли по приказу барона Сегура.
— Зачем?
— Их командир сказал, что доложит лично правителю Берта.
Взмахом руки Гофер отпустил гонца и замер в ожидании.
Время тянулось медленно, изматывая нервы.
Небо постепенно высветлялось, размывая сумерки, и густая тьма, окутывающая всю долину, таяла. Сначала еще смутно проступили неясные очертания тянущихся вдоль дороги крестьянских построек, а затем показалась движущаяся по западной дороге воинская колонна. По мере приближения все четче становились видны, закованные в стальные доспехи, тяжеловооруженные дружинники.
Да, это шла краса и гордость Кержей — личная гвардия доблестного барона Сегура. Впереди отряда размашисто шагал широкоплечий воин средних лет. Волевое лицо его было суровым, даже жестким. Перед самыми воротами он поднял вверх левую руку, и колонна замерла.
Гофер спустился с вышки и приказал стражникам:
— Открывай ворота!
Когда створки распахнулись, он вышел навстречу прибывшим.
— Приветствую тебя, Бранд! — произнес барон. — Что привело тебя в наши края? Я вижу — ты не один путешествуешь…
— И я приветствую тебя, правитель Берта!
Воин приложил правую руку к сердцу и нагнул голову в почтительном поклоне.
— По приказу моего господина я привел под твое знамя три сотни лучших бойцов Сегура.
— Но ведь я не посылал в Кержи гонцов и не просил о помощи… — удивился Гофер.
— До моего господина дошли тревожные слухи о надвигающейся на Берт войне. А тут еще на днях торговый караван из королевства Менткроуд принес дурную весть: несокрушимый родовой замок Мелродов полностью разрушен, а все до единого защитники погибли…
Старый барон порывисто схватил Бранда за плечо.
— Ты в этом уверен?
— Купцы привезли с собою в доказательство сломанный меч барона Греттира. Уж я-то его знаю. Этим мечом Греттир всегда открывал состязания на Турнире Мечей…
— Кто это сделал?
— Никто не знает, — воин-ветеран пожал плечами. — Говорят, что вокруг замка было полным-полно каких-то диковинных следов, но разобраться в них никто не смог… Нынче очень много странного, а порой и весьма зловещего происходит на обширных землях Вальгарда. Совершенно неожиданно кочевники передвинули свои шатры подальше от Поющего леса, в котором объявились какие-то доселе неведомые злобные твари, пожирающие людей. Ожили давно пустующие Тенгоровы болота — там тоже какая-то нечисть завелась, а в Обманных горах снова обосновались рыжие карлики. О них уж и позабыли давно, а видать напрасно. Поди, опять примутся за свои колдовские штучки…
Барон Гофер в мрачном раздумье кивнул головой.
— Ладно. За помощь спасибо — мы не откажемся. Заводи свою дружину в город и размещай в казармах. Сразу после полудня приходи ко мне со своими сотниками на военный совет.
Барон повернулся и, не глядя на окружающих, медленно пошел по улице к своему дому. Весть о гибели друга тяжким камнем легла ему на сердце. Следом за бароном на почтительном расстоянии двинулся оруженосец, ведя за уздечку коня Гофера.
Бранд отдал команду своим воинам, и стальная колонна латников начала втягиваться в распахнутые ворота.
Вскоре у крепостной стены никого не осталось. Прибывшие воины устраивались на постой, а местные жители, обсуждая происшедшее, постепенно разбрелись по домам. Остался лишь один караульный на дозорной вышке, да Аргнар, стоящий под сенью раскидистого клена. Он легко коснулся шершавого ствола, провел пальцами по коре и неожиданно как-то по доброму улыбнулся, приметив двух муравьев-трудяг, которые упорно тащили вниз по стволу большую высушенную личинку, бестолково дергая ее в разные стороны и мешая друг другу.
«Совсем как люди, — отрешенно подумал воин. — Суетятся, трудятся, несут добычу в дом и, наверное, даже не подозревают о том, что за ними со стороны наблюдает кто-то, в чьих руках находится власть над их судьбами…»
Он достал кинжал из ножен и аккуратно разрезал гусеницу пополам. Каждый из муравьев, почувствовав свободу, быстро и уверенно помчался со своей частью добычи к большому муравейнику, что располагался у корней клена.
Над белыми с розовым отливом шапками гор появилась нежная полоса рассвета, ширясь и разливаясь по светлеющему с каждой минутой небосводу. И вот, наконец, золотистый просверк стремительно пробежал по величественным оледенелым вершинам, возвещая о приходе нового дня. Показалась ослепительно яркая кромка солнечного диска. Свет неудержимо хлынул в долину, размывая последние остатки сгустков темноты. Сырая неуютная прохлада раннего утра быстро истаяла вместе с ватными клочьями белесого тумана. Дружелюбной глубокой синевой засияло чистое небо, лишь кое-где прочерченное легкими невесомыми перьями белых облаков. Просыпающаяся долина начала заполняться разнообразными звуками. Радостно и жизнеутверждающе запели первые утренние птахи; озабоченно загудели шмели; от извилистой речки донеслось капризное блеяние овец и перезвон колоколов. На поля шумными группами выходили крестьяне. Жизнь шла своим чередом.
Аргнар неспеша направился по центральной улице к дому барона Гофера, на ходу размышляя о грядущей битве с объединенными войсками Форвана и Эрденеха. То, что сражение будет, не вызывало у него никаких сомнений. Он хорошо понимал, что никакие, пусть даже самые высокие, горы не остановят эту смертоносную лавину, а значит — быть великой битве, в которой победителем будет тот, у кого хватит больше мужества, выносливости и умения.
Всецело поглощенный своими размышлениями, он даже не обратил внимания на седовласого сутулого старика в истертом дорожном плаще, который внимательно наблюдал за ним из бокового переулка, укрывшись в тени густого кустарника.
* * *
В просторном светлом зале владетеля Берта собралось много разного народа. Сидя в углу в глубоком кресле, Аргнар исподволь внимательно разглядывал присутствующих.
За широким столом, на котором лежала большая развернутая карта, подперев голову сильными руками, задумался барон Гофер. По правую руку от него расположились военный советник и начальник пограничной службы. Чуть дальше по кругу находились прибывшие под утро из Кержей сотники во главе с Брандом. Бородатый Керл подпирал могучим плечом колонну у двери. Слева от него на длинной скамье у стены устроились двое молчаливых воинов-следопытов — Краш и Орм, которые только вчера вернулись из разведывательного похода. Их суровые потемневшие от загара и загрубевшие от ветров лица говорили о многочисленных испытаниях и долгих скитаниях, выпавших на долю этих людей.
Неподалеку от себя Аргнар с некоторым удивлением заметил старика, на которого вначале не обратил никакого внимания. Тот сидел совершенно неподвижно, укутавшись в потрепанный серый плащ. Можно было бы предположить, что он спит, если бы из-под пышных белых бровей иногда не поблескивали внимательные глаза.
Встретившись со старцем взглядом, Аргнар внезапно насторожился. Что-то в глазах этого, чуть сгорбленного старика показалось ему неуловимо знакомым. Словно бы он вновь увидел перед собой своего наставника из Храма Пяти. Хотя… нет, это было что-то другое…
— Ну что ж, все в сборе, — произнес Гофер, обведя тяжелым взглядом присутствующих. — Пожалуй, начнем… Нам стало известно, что у подножия Джунхаргских гор собралось огромное объединенное войско Форвана и Эрденеха. Мы также знаем, что это войско будет скоро штурмовать границы Берта — первым эту весть принес мне Странник, и нет оснований не доверять ему.
Барон указал на Аргнара.
Тотчас головы присутствующих дружно повернулись в его сторону. Хотя и не все встречались с ним лично, но были наслышаны о неустрашимом рыцаре меча и теперь с любопытством разглядывали его. Аргнар спокойно выдержал эти взгляды, но про себя отметил, что неизвестный старец наоборот прикрыл глаза, словно он уже давным-давно все и так знал. Казалось, что он задремал, потеряв всяческий интерес к совещанию, которое только — только начиналось. Это было странно…
— Но вчера прибыли наши следопыты Орм и Краш, они доставили новые сведения о противнике, — продолжил Гофер. — В течение трех дней они тайно следили за войсками неприятеля и сообщили о том, что кроме огромного числа воинов, армия врага располагает двумя черными колдунами из заморья.
Со своего места поднялся худощавый гибкий Орм. Его движения были чрезвычайно мягкими и в то же время стремительными, как у хищника. Говорил он тихо и спокойно, взвешивая каждое слово, будто беседовал, а не докладывал.
— Я сам видел, как эти двое чернокнижников колдовали над человеческим черепом. Они что-то гнусавили на каком-то непонятном корявом языке, а потом из глазниц черепа повалил густой черный дым… Больше я ничего не успел разглядеть потому, что на меня внезапно навалилась какая-то сонливость, мышцы словно одеревенели, и я потерял сознание…
— В этом было твое спасение, — неожиданно раздался скрипучий голос старца. — Тебе повезло…
Все обернулись к нему.
Старик сидел в кресле, напряженно подавшись вперед. Сонливость с него как рукой сняло. Глаза его возбужденно сверкали из-под сведенных над переносицей бровей, а выражение лица говорило о сильном волнении.
— То, что ты видел, судя по описанию, очень похоже на могущественное колдовское заклинание исторжения душ, — пояснил старик. — Такой сложной и сильной магией обладают только верховные жрецы касты… Впрочем, может быть, я ошибаюсь, и это какое-то другое, неведомое мне колдовство.
Он задумчиво откинулся на спинку кресла и, пронзительно глядя прямо в глаза Орму, спросил:
— Ты видел их лица? Какую форму имеют их черепа?
— Я не знаю, — растерянно пожал плечами следопыт. — Лица колдунов были постоянно закрыты глубоко надвинутыми черными капюшонами, под которыми ничего нельзя разглядеть.
Мне вообще кажется, что у них вместо лиц под капюшонами просто черные дыры, — подал голос Краш.
— Ты тоже видел обряд исторжения душ? — тотчас повернулся к нему старец.
— Нет, я в это время был в другом месте — пытался разузнать что-нибудь о предводителе вражьего войска.
— Ну и что же ты узнал?
Следопыты с недоумением переглянулись, а затем Орм осторожно произнес:
— Мы уважаем твои седые волосы и преклонные годы, старец, но в этом доме отвечаем только на вопросы нашего повелителя — барона Гофера. Ответь прежде — кто ты? Мы даже не знаем твоего имени, да и видим, признаться, впервые.
Гофер движением руки остановил Орма.
— Это мое невольное упущение, — произнес он. — Тревожные известия и события последних дней настолько выбили меня из привычной колеи, что я не представил присутствующим здесь друида-отшельника Эйдара. Он прибыл к нам только сегодня рано утром, и я тотчас пригласил его к себе, надеясь на его мудрый совет, а, быть может, и на помощь.
Услышав это, Аргнар очень удивился. Имя друида Эйдара было окружено светлым ореолом волшебства и мудрости. Из поколения в поколение передавались легенды о его добрых деяниях, и, честно говоря, Аргнар всегда считал их досужим вымыслом. Но вот этот друид сидит перед ним, как самый обычный старик. Разве что глаза… Да, в этих необычных глазах отпечаталась история жизни не одного поколения вальгардцев.
«Сколько же ему лет на самом деле?» — подумал воин.
Наверное, в этот момент не только он задал себе такой вопрос.
Легенды гласили о том, что еще в далекие времена расцвета великой Малурии, Эйдар был советником Элабора Светлоликого. Но уже тогда, по свидетельствам дошедших до современников исторических летописей, он был седым старцем. После падения Малурии друид Эйдар куда-то запропал. О нем стали постепенно забывать, хотя и ходили смутные слухи о том, что, мол, где-то его видели, а то даже и беседовали с ним. Но кто, где и когда — никто не мог толком ответить.
Неожиданно слово взял Бранд.
— Прости нас, почтенный, — произнес он. — Имя Эйдара овеяно доброй славой и воспето в древних легендах. Но никто не может подтвердить, равно, как и отрицать того, что ты — это он. Времена нынче смутные, кругом враги… Чем ты можешь доказать нам, что не являешься шпионом Мурида?
Все в ожидании повернулись к старику. В комнате воцарилась напряженная тишина, нарушаемая лишь скрипом пера летописца. Старец молчал, нахмурив седые брови. Наконец он заговорил, и голос его зазвучал строго и грозно:
— Да, ты прав. Тяжелые времена настали для всех народов Вальгарда. И враг может принять любое обличье… Но я действительно Эйдар и докажу это!
С этими словами старик подошел к окошку и, протянув к нему сухие руки, произнес:
— Смотрите внимательно!
За окном стояло засушенное мертвое деревце. На нем не было ни одного листочка, а кора свисала с оголившегося местами ствола иссушенными рваными лохмотьями. Его уже давно надобно было срубить на дрова, да все никак не удосужились.
Старец устремил свой взор на сухое дерево и произнес какую-то непонятную певучую фразу.
Поначалу вроде бы ничего не происходило, и некоторые из присутствующих начали недоуменно переглядываться. Но вот по стволу дерева прошла какая-то неуловимая волна движения. Сухая растрескавшаяся древесина потемнела и набухла, набираясь влаги. Трещины смыкались, покрываясь свежей молодой корой. Обвисшие ветви подтянулись, стали упругими и… о, чудо! Из взбухших почек проклюнулись и выглянули яркие клейкие зеленые листочки. Они пружинисто распрямились, развернулись и зашелестели, овеваемые легким теплым ветерком.
Друид опустил руки и, с достоинством вернувшись на свое место, сел в кресло. Присутствующие, потрясенные произошедшим, молчали, не в силах вымолвить ни слова.
— Я показал вам истинное заклинание живой силы, которое из всех живущих подвластно только друидам, — спокойно промолвил старец. — Колдуны и чернокнижники владеют лишь магией смерти. Они могут повелевать кошмарными чудовищами, отнимать жизнь, разрушать, но силы живой природы им не покоряются. Теперь дело за вами: решайте, друг я вам или враг…
Бранд встал и низко поклонился.
— Прости, великий Эйдар, за напрасные подозрения. Я верю тебе!
— И мы тоже, — подтвердили остальные, поклонами отдавая дань уважения тому, кто вот уже несколько столетий в трудные дни приходит на помощь людям.
— Что ж, в таком случае продолжим, — Эйдар повернулся к Гоферу. — Будет ли мне позволено хозяином этого дома задать еще несколько вопросов следопытам?
Барон, прижав руку к сердцу, вежливо ответил:
— Мудрость твоя известна в народе. Я и мои люди в твоем полном распоряжении.
— Я тоже могу ошибаться, — проворчал старец. — Но, надеюсь, что все вместе мы примем правильное решение.
Эйдар вновь обратился к следопытам:
— Итак, что же вы узнали о предводителе вражеского войска?
— Весьма не много, — признался Краш. — По внешнему виду он совсем не похож на чужеземца. Рослый, гибкий, сильный и суровый — вот, пожалуй, и все, что я могу о нем сказать. На безымянном пальце левой руки носит перстень с темным камнем…
При этих словах Странник резко подался вперед.
— Имя! — нетерпеливо воскликнул он,- Ты слышал его имя?
— Его зовут Ратон.
— Так вот оно в чем дело…
Странник гневно скрипнул зубами и откинулся на спинку кресла.
— Теперь мне ясно, зачем он ехал к Муриду, — пробормотал он.
— Ты знаешь главнокомандующего объединенными войсками? — удивился Гофер.
— Еще бы, прошлой осенью я спас ему жизнь у Волчьего бора, — горько усмехнулся воин. — Мы с ним даже подружились…
И он со всеми подробностями поведал собравшимся о том, при каких обстоятельствах познакомился с Ратоном на пустынном Малурийском тракте; о днях длительного совместного пути; о странном предостережении против посещения Потерянного края и о подаренном напоследок амулете.
— Этот амулет у тебя с собой? — спросил Эйдар.
— Да.
— Покажи его мне.
Друид требовательно протянул руку.
Странник снял с шеи серебряную цепочку со звездой и отдал ему. Едва амулет коснулся ладони старца, как его кустистые брови озабоченно сдвинулись, а губы сложились в гримасу отвращения. Но, невзирая на это, Эйдар не отбросил амулет от себя, как того следовало бы ожидать, а напротив, поднес поближе к глазам и принялся внимательно изучать.
Все следили за его действиями, затаив дыхание.
Эйдар был опытным и могучим магом. Он сразу распознал в дареном амулете колдовское творение черной магии и теперь лишь уточнял для себя какие-то детали.
— Да, моя догадка оказалась верной, — наконец произнес друид. — Я с самого начала подозревал, что во всех злодеяниях, происходящих нынче на землях Вальгарда, замешаны жрецы из Чау-Гар, но до последнего момента не был окончательно в этом уверен. Теперь же звенья всей цепи соединились воедино. Но прежде, чем я поведаю вам о той страшной беде, что нависла над нашим миром, хочу предостеречь тебя, Странник! Этот амулет — творение тьмы. Если ты будешь носить его при себе, то он постепенно и незаметно выпьет капля за каплей всю твою душу, и тогда ты уйдешь в холодный мир призраков, став одним из служителей Повелителя тьмы!
Аргнар содрогнулся от этих зловещих слов, но все же возразил:
— Амулет защитил меня от колдовских сил у Дымного кряжа…
— Да, он хранит своего владельца, но лишь до поры — до времени. Смотри внимательно!
Эйдар достал откуда-то из складок своего плаща небольшой резной жезл из белого дерева. Затем с презрением бросил амулет на пол и, направив на него жезл, резко вскинул вверх левую руку. Полыхнула тонкая белая молния и ударила в самый центр многолучевой звезды. Тотчас рубин расплавился, словно кусочек обычного льда, превратившись в сгусток черной крови, которая, кипя и пузырясь, со злобным шипением впиталась в пол и бесследно исчезла. Сама же звезда вместе с цепочкой рассыпалась в прах.
Потрясенный Аргнар, отер ладонью, мигом покрывшийся холодной испариной, лоб и неуверенно спросил:
— Зачем же в таком случае Ратон подарил мне этот амулет? Когда он отдавал его мне, я чувствовал искренность в его голосе. Или, может быть, Ратон сам призрак?
Друид отрицательно покачал головой.
— Нет, призраки не выносят солнечного света… Он человек, хотя и служит тьме. Но для меня загадка заключена в другом: почему он отдал тебе амулет? Ведь ни один из чернокнижников ни за что на свете не расстался бы с таким могущественным талисманом, а тем более добровольно… Тут что-то не так… Может быть, амулет еще не успел полностью овладеть душой Ратона, или он сам бессознательно противился его влиянию?..
— Мне показалось, что Ратон мужественный и достойный воин… — начал было Аргнар, но его перебил Керл:
— Так или иначе, но он ведет сюда войска Форвана и Эрденеха, а значит — он враг!
Возразить на это было нечего. Аргнар опустил голову, оперев ее на кулак, и мрачно уставился в пол.
— Эйдар, ты собирался нам рассказать о всеобщей беде, надвигающиеся на все народы Вальгарда, — напомнил друиду барон Гофер. — Мы ждем…
— Да, беда… и беда страшная, — медленно, словно собираясь с силами, начал друид. — Уже давно жрецы Чау-Гара замыслили освободить из мрачной бездны небытия ужасное чудовище — Повелителя тьмы. Долго и тайно готовились они к этому. Их эмиссары скрытно проникли в Потерянный край и там, в долине Междуречья, подчинив себе монстров и расплодив невероятные создания мертвого мира, пытаются открыть врата Мироздания. Когда, и если, это произойдет, Вечная мгла выплеснется из-за Карных гор и хлынет на земли Вальгарда, неся с собой смерть, ужас и забвение. Вместе с ней явится сам Повелитель тьмы. Ему одному подвластна смертоносная Огненная чаша — проклятье рода человеческого. Если она подымется над миром и распустится черным цветком смерти, тогда исчезнет все живое, и мрак безвозвратно поглотит все земли. Так уже было однажды…
Эйдар умолк. В комнате повисла гнетущая тишина. Лишь за окном на улице бездумно щебетали птицы, да раздавались беззаботные голоса мирных горожан.
— Если тебе все это было известно, то почему до сих пор все оставались в неведении? — нарушил затянувшееся молчание военный советник. — Почему друиды и другие маги светлых сил не объединились и не покончили с нечистью?!
В словах советника слышался гневный укор.
— Я уже говорил, что и сам до последнего времени многого не знал, а предположения — плохие советчики, — устало вздохнув, возразил Эйдар. — Только здесь я окончательно все понял. Но теперь уже осталось слишком мало времени для того, чтобы собрать всех оставшихся друидов… да и не так-то много нас осталось…
— Что же делать?
— Есть еще одна последняя надежда… В храме Пяти, что на плато Титанов, раньше хранился особый меч, который способен был противостоять силам тьмы…
— А где он теперь? — не удержались от вопроса следопыты, с надеждой глядя на друида.
Эйдар метнул на Аргнара пронзительный взор и требовательно произнес:
— Обнажи, Странник, свой клинок!
Чувствуя себя немного неловко под взглядами окружающих, Аргнар медленно вытащил из ножен холодно поблескивающий Шер и поднял его острием вверх.
Эйдар приблизился к нему, расставил ладони и плавно провел ими вдоль лезвия, не прикасаясь к нему. В тот же миг клинок озарился мягким неярким сиянием, и на нем четко проступило изображение прямого креста на фоне расходящихся солнечных лучей. Всего лишь несколько коротких мгновений был виден рисунок, а затем тихо погас, но этого было вполне достаточно.
— Вот он! — торжественно провозгласил друид.
— Но как ты узнал об этом? — искренне изумился Аргнар. — Ведь даже я сам не знал о том, что этот меч…
— Не продолжай, — предостерег его Эйдар. — Имя меча не должно быть произнесено вслух!
Аргнар удивился еще больше, но повинуясь строгому взгляду старого мага, промолчал, решив как-нибудь потом расспросить его обо всем более подробно наедине.
В комнате сразу поднялось шумное оживление. Общее настроение улучшилось, лица людей просветлели. Радостно улыбаясь, Керл хлопнул себя ладонью по бедру и громко объявил:
— С таким мечом нам никакой враг не страшен!
— Ты глубоко ошибаешься, воин, — остудил его пыл друид. — Этот меч предназначен для битвы с колдовскими силами тьмы. В обычном же бою, он практически ничем не отличается от других мечей, и его сила в этом случае зависит лишь исключительно от опыта и умения его владельца. Но и это еще далеко не все. Для того, чтобы в полную силу противостоять мечу тьмы, этот клинок должен быть омыт в водах Источника забвения…
— Погоди, но ведь Источник забвения, если верить легендам, находится где-то в глубине пещерного лабиринта Обманных гор, — озадаченно возразил Гофер. — Никто не знает к нему дороги… да и существует ли он на самом деле?
— А еще не стоит забывать о рыжих карликах, — осторожно напомнил Бранд. — Их там снова развелось видимо-невидимо. Они никого к пещерному лабиринту живым и близко не подпустят. Это их исконная вотчина.
— Как же быть?
Аргнар поднял голову и, встретившись с пытливым взором друида, решительно произнес:
— Тут особо и думать нечего. Меч принадлежит мне, значит, я и пойду к Источнику забвения.
— Даже такой умелый мечник, как ты, Странник, в одиночку не сможет пройти, — возразил Эйдар.
— Я пройду! Или ты предлагаешь отправить в Обманные горы все войска Горных баронств?
— Это вряд ли поможет…
— Вот видишь, значит, я должен отправляться один.
— Нет, один ты не справишься, — убежденно повторил Эйдар. — В Обманных горах тебе могут встретиться не только рыжие карлики… Да и в самом пещерном лабиринте нас поджидает немало таких грозных опасностей, о которых все вы даже и понятия не имеете!
Эти слова были произнесены таким тоном, что слушатели невольно поежились. Аргнар удивленно вскинул брови.
— О каких опасностях ты толкуешь?
Друид стиснул подлокотники кресла и, слегка подавшись вперед, начал рассказывать. По мере того, как он говорил, казалось, что свет в комнате постепенно меркнет, а в углах сгущаются какие-то зыбкие зловещие тени.
— Давно, еще до возникновения Малурии, Обманные горы именовались Горами Надежд, а Источник забвения был Источником познания. Сюда приходили паломники со всех концов Вальгарда, чтобы познать истину. У источника был Хранитель — могущественный друид, имя которого затерялось во тьме веков. Ему была дарована небывалая магическая сила… Но Хранитель не выдержал испытания могуществом. Постепенно Тьма нашла дорогу к его сердцу… он взалкал всесилия и бессмертия, возомнив себя превыше Создателя, и начал брать с паломников дань годами жизни, увеличивая до безграничности свою магическую мощь. Хранитель потребовал поклонения себе, как Богу…
Эйдар грозно нахмурился и замолк.
Все потрясенно молчали. Наконец барон Гофер, сухо кашлянув, задумчиво произнес:
— Я никогда прежде об этом не слышал…
— Да, этого никто не знал, кроме посвященных, — откликнулся друид бесцветным голосом. — Это позор друидов… Но теперь, отправляясь к Источнику забвения, вы должны знать правду.
— А что стало с Хранителем? — спросил Керл.
— Он так и остался Хранителем, но… уже Источника забвения. Тьма замутнила его чистые воды и переродила самого Хранителя в чудовищное существо, которое и поныне обретается в пещерном лабиринте Обманных гор. Встречи с ним, судя по всему, избежать не удастся — вот это-то и страшит меня больше всего… Поэтому я тоже пойду с тобой. Там, где вряд ли пробьется с боями войско, может незаметно проскользнуть маленький отряд. Нам понадобится еще несколько человек…
— Я пойду! — выступил вперед Керл и умоляюще посмотрел на Гофера.
Барон утвердительно кивнул, и бородач радостно заулыбался.
— Я хочу, чтобы все знали: это очень опасное мероприятие, — добавил Эйдар. — Может статься так, что никто из нас обратно из этого похода не вернется. Каждый должен сам для себя решить, согласен ли он пожертвовать жизнью во имя жизней других, а, быть может, и всех народов Вальгарда.
Орм и Краш быстро переглянулись, без слов поняв друг-друга.
— Мы — следопыты, — произнес Орм. — Нам не привыкать к опасностям. Мы тоже пойдем с вами.
На том и порешили. Пятеро добровольцев выступали в поход через два дня. Они отправлялись верхом на конях. Их должны были сопровождать еще пятеро воинов, которые обязаны были стеречь лошадей и дожидаться возвращения отряда во временном лагере у подножия Обманных гор.
Когда с этим вопросом, наконец, было покончено, занялись подробным обсуждением плана обороны горных перевалов, ведущих в долину Берта. По настоянию друида Эйдара и Странника, хорошо знавшего, какими силами располагает приближающееся войско противника, барон Гофер согласился послать гонцов в соседние баронства с предупреждением о надвигающейся опасности и просьбой о помощи.
Военный совет закончился уже поздно вечером, когда прохладные сумерки начали окутывать уютной темнотой всю долину Берта, погружая ее в умиротворенную дрему. В домах зажигались свечи и фонари. В зарослях пушистого кустарника духовницы вовсю разошлись сверчки, словно соревнуясь промеж собой, кто кого перестрекочет. Запах распускающихся ночных цветов полнил теплый воздух томящей негой и стлался над притихшей землей вуалью очарованья. Где-то в отдалении, со стороны реки слышались веселые голоса загулявшей молодежи. Весна… Пора надежд и мечтаний, пробуждающих чувственность. Пора любви…
Простившись до утра с остальными участниками совещания, Эйдар с Аргнаром неспеша направились к гостевому дому, в котором остановился маг. Они шли, молча, с наслаждением вдыхая полной грудью чистый ароматный воздух долины и думая каждый о своем.
— Скажи, Эйдар, — обратился Аргнар к друиду. — Откуда тебе стало известно, что меч из храма Пяти у меня?
Старец едва заметно усмехнулся.
— Мне ведомо многое, — загадочно ответил он. — Магические течения, пронизывающие во всех направлениях мир Вальгарда, несут в себе знания, которые доступны посвященным. Но в твоем случае все обстоит гораздо проще. О мече и о тебе мне в свое время поведал твой наставник…
— Ты виделся с ним? Когда?
— О, это было давно, тебе тогда было всего лишь десять лет…
— Ты, наверное, шутишь, — Аргнар с подозрительностью взглянул на Эйдара. — Тогда еще никто не мог знать о том, что меч будет принадлежать мне!
— Вот тут-то ты глубоко заблуждаешься. Ты был избран еще тогда, когда был мальчиком. Твой наставник сам сказал мне об этом, а его слово свято.
— Но кто он? Ведь я даже не знаю его имени? Объясни…
Аргнар с надеждой притронулся к руке друида.
— А ты так до сих пор и не понял этого?! — Эйдар удивленно покачал головой. — У него много имен, и в каждом из бесчисленных миров он является под одним из них. Я не знаю, почему он выбрал тебя, но это именно он возродил тебя к жизни, после той страшной трагедии, произошедшей с тобой в детстве. Он дал тебе силу, знание и умение, познав суть твоей души. Он нес по жизни и хранил тебя все эти годы…
Аргнар внезапно остановился, как вкопанный. Глаза его расширились от несказанного изумления.
— Возрождающий… Дающий… Познающий… Несущий и Хранящий… — забормотал он, словно в полусне. — Но… ведь это… великие имена Пяти!
Аргнар потрясенно молчал, уставившись на друида. Его лицо покрылось смертельной бледностью. Кажется, впервые в своей жизни он действительно растерялся.
— Ты хочешь сказать, что моим наставником был Бог?! — наконец хрипло произнес воин.
— Я этого не говорил…
— Но…
— Нет, не спрашивай меня больше об этом. Я и так сказал тебе слишком много, больше, чем имел право. Ты сам должен найти ответы, на мучающие тебя вопросы. Но знай — истина всегда проста и не замутнена ложным знанием. Она — свет, к которому ты идешь.
Эйдар, как показалось Аргнару, посмотрел на него с какой-то затаенной печальной жалостью и тихо добавил:
— Ответы, к сожалению, не всегда приходят сразу… Уже поздно — иди спать. Завтра поговорим…
Друид решительно повернулся и шагнул куда-то в сторону, растворившись в темноте, словно запахнувшись плащом ночи.
Аргнар еще какое-то время потерянно стоял посреди улицы, а затем медленно побрел в сторону казарм.
— Что ж, завтра — так завтра… — пробормотал он, надеясь получить от Эйдара ответы на вопросы, что уже давно мучили его.
Но его надеждам не суждено было сбыться. Трепетную тишину нежного рассвета внезапно разорвал сигнал тревоги. Война ступила безжалостным сапожищем на землю Берта… |