Живая смола

Продолжение

Наступая на мягкие кочки, спотыкаясь о невидимые корневища, я спешил на кроткий огонек, чтобы успеть к нему раньше, чем на окрестности упадет бархатная на ощупь темнота. Один раз я провалился по пояс в круглую, почти с метр в диаметре, лужу и долго вытаскивал потом тело из голодной, прожорливой, дурно пахнущей болотной пасти. За этим неприятным занятием я не заметил, как потерял из поля зрения желанный ориентир и, как на чернильном небесном полотне слева появилась первая, вспыхнувшая цветом нежной отавы, звездочка, а туман поднялся почти до колен и стал живым любопытным существом. Он сначала касался измазанных болотной жижей, изрезанных до крови острейшей осокой рук, затем прокравшись за спину, лизнул несколько раз ледяным языком искусанную еще на пруду серыми комарами шею. А потом, набравшись храбрости, исподтишка меня ударил несильно в спину промокшей насквозь ладонью-призраком.
Неожиданное нападение заставило меня потерять равновесие и на ровном месте, оступившись, сделать коварный шаг на зыбкое травяное покрытие. Но нога, не найдя опоры, начала проваливаться за ногой, с головой под воду ушел и я. «Дрыгва» — полыхнула в сознании запоздалая мысль. Сколько раз дед предупреждал не ходить по таким гладким спокойным местам, всегда обходить их стороной. «Дна там нет, гиблая топь» — говорил он, опуская длиннющий шест в покрытую болотными растениями поверхность. Шест исчезал внизу в прорве с жалобным всхлипом и назад уже не возвращался. — Не вздумай ногами мерить, утонешь и не найдут».
Я судорожно рванулся наверх, хватанул широко открытым ртом такой вкусный воздух и почувствовал как что-то скользкое и огромное начало обхватывать ноги, начиная с лодыжек. Захват конечностей производили качественно, так делает мастер во время поединка в партере, когда захватывает одну ногу противника, затем по сантиметру медленно добирается до второй, а следом уже в железных тисках оказывается и весь корпус, лишенный возможности двигаться и сопротивляться. Показалось даже что, кто-то уколол один раз или укусил маленьким жалом в коленный сустав. От страха я закричал во всё горло и начал тонуть, хлебнув полным ртом коричневой торфяной жижи. Голова уже скрылась под водой, но руки еще продолжали цепляться за воздух, как вдруг пальцы одной руки судорожно прихватили твердый на ощупь длинный предмет, напоминающий деревянный шест.
Невидимая сила потащила меня наверх, отбирая у такой же невидимой силы сначала мои плечи, затем грудь, живот и наконец, железный захват оставил в покое мои бедра. Не выпуская из рук шеста, волоком я был вытащен на твердую почву. Оттереть с лица грязь не было никаких сил, они остались там, на глубине, в щупальцах того, кто так не хотел меня отпускать.
Рядом кто-то шумно дышал, затем чиркнула спичка, вспыхнула сухая трава, затрещали ветки, и донеслось теплое урчание наслаждающегося пищей веселого костра.
«Что так и будешь лежать? Скажи мне на милость, человек, а куда ты ночью напрямки по болоту-то шел?» — прозвучало не вопросительно, а скорее утвердительно рядом со мной.
Протерев глаза от торфяной коросты, я увидел подростка сидящего на чурбачке у костра. Он подбрасывал ветки и внимательно следил за тем, как я прихожу в себя после такого купания. Такой же вопрос можно задать и тебе: «Что ты здесь делаешь, в такое позднее время? Куда твои родители только смотрят?» Подросток хмыкнул что-то себе под нос и достал из крохотного шалаша жестяную банку. Одет он был в какую-то темно-коричневую курточку, короткие штанишки, из которых давно уже вырос. На ногах обуви не было. Лохматая, давно не стриженая шевелюра, озорные темные глаза, полные губы, курносый нос. «Мальчишка как мальчишка» — подумалось мимолетом.
«Вот… порезы натри» — протянул спаситель баночку, — Видишь, как тебя осокой посекло».
Мазь на ощупь теплая, на запах пахнущая чем-то полевым. По своему виду походила на пчелиный мед, такая же прозрачно-желтая и густая. Не удержался, тайком лизнул и рот наполнился необычным терпко-горьковатым соцветием вереска, аира, душицы и еще чего-то незнакомого. «Ты там не пробуй на язык, лекарство есть лекарство. Чай будем пить, вересковым медом угощу. А у тебя нет по чистой случайности, крючков рыболовных с собой или мотка лески?» — он еще много чего говорил, шумел ветками у костра, заваривая в прокопченном котелочке душистый травяной чай, а я уже начинал погружаться, согревшись у дородного тепла, в сладкий сон и не замечал, как мальчик покрыл на колене чей-то зудящий укус своим народным медицинским средством. Как он прыгал на одной ноге, обнаружив в моей заплечной сумке коробочку всевозможных каленых шведских крючков и несколько мотков крепкой нейлоновой японской лески! Всего этого я уже не слышал, я глубоко и спокойно спал, видя во сне самые яркие, самые впечатлительные картинки из своего детства. Сны, толкаясь разноцветными блестками, меняли друг друга. От их восхитительных образов захватывало дух и, смешиваясь с чем-то давно и безвозвратно ушедшим, не хотелось покидать мир захватывающих впечатлений, а хотелось, так хотелось хоть еще на часок остаться в нем. Увы, ничто не вечно под луной! В необычно короткий сон ворвался звук хлопающих крыльев и около самого уха раздалось громкое: «Ку-ку! Ку-ку!»
Глаза открылись сами по себе. Я лежал на охапке мягчайшей сухой травы вперемешку с подвявшим болотным мхом. Чуть в стороне дымил догоревший до серебристого невесомого пепла небольшой костер. Рядом находилась заплечная сумка, из которой выглядывал огромный хвост обернутого в лопух и крапиву благородного и жирного линя. Что такие особи могут существовать в природе я даже не мог себе представить.
Понемногу просыпаясь, начал вспоминать вчерашнюю встречу и сначала даже не поверил, что такое могло произойти со мной, но зажившие за несколько часов глубокие порезы на руках и укус на ноге говорили сами за себя. Это был Торфяной Мальчик или Мурзатый Смагх, как называл его дед Федор Марьянович. И его живительная смола помогла заживить многочисленные порезы и глубокий укус. Как же я сразу не понял, но ведь тогда, попав в трясину, в голове роились совсем иные мысли. От нахлынувших чувств я положил коробочку с рыболовными крючками и мотками лески на маленький чурбачок, добавил ко всему швейцарский перочинный многофункциональный ножик и серебряный николаевский рубль, когда-то найденный на пыльном чердаке древней усадьбы.
«Огромное спасибо тебе, Смагх! Даст Бог, еще встретимся» — промолвил я и не оборачиваясь пошел в сторону деревушки, ориентируясь на мелодичное мычание коров, бредущих поутру на выпас, и на тонкие струйки дыма, поднимающиеся белыми дорожками в прозрачное голубое небо. Это поутру хозяйки начали топить печи, чтобы напечь пышных блинов и накормить внуков, которые проснутся чуть позже. Сзади неутомимая кукушка, обмакивая свой счет в свежевыпавшую росу, продолжала приговаривать звонко: «Ку-ку! Ку-ку! Возвращайся поскорее назад!»

Сергей Качанов-Брандт, 21.05.2016

Живая смола: 2 комментария

  1. Ностальгия по добру , превосходный этюд. Благодарю.

    1. Рад, что периодически появляешься и читаешь. «Живая смола» зацепила, а почему ни одного слова от тебя не услышал, например, про «Руны Хорса»? Куда пропал? Когда поговорим?

Обсуждение закрыто.