Миниатюра в каштелянском стиле
Природа чувствовала и разделяла боль молодого человека, запертого в узкой сырой камере и ожидающего смертного приговора. Всю ночь шел проливной дождь. Земля уже не впитывала воду, а выдавливала ее на поверхность, где ее месили колёса многочисленных повозок и ноги любопытных зевак. Сегодня господин Муравьёв самолично отказал военно-полевому суду в расстреле, заменив его обычным повешением, решив тем самым унизить честь арестованного. Кесарю — кесарево, а бунтарю — простое народное зрелище.
Если подтянуться вверх, вцепившись руками за ржавые от сырости и времени прутья на небольшом окне временного узилища, можно увидеть каменную мостовую и почерневший от дождя деревянный помост с установленной на нём виселицей. Ветер дурашливо играл с петлёй, раскачивая ее из стороны в сторону. Видно дружить с низко-плывущими облаками ему порядком надоело. Только ночь останется пленному на горькие раздумья такой короткой жизни. Одна короткая ночь… А разве можешь уснуть, когда точно знаешь даже час собственной казни, да и не спится молодому, истерзанному долгими пытками и допросами, телу. На смену короткому забытью приходят душевная боль одиночества и чувство вины от невыполненного до конца своего долга перед народом. Хотя тот, из-за кого он завтра ступит на помост, не должен увидеть на его лице ни капли сожаления и малодушия, только честный открытый без страха взгляд и твердую поступь борца за независимость своей страны. А народ опустит свои глаза в землю и, как всегда промолчит. Так было, так есть и так будет. За столько лет из него выбили кнутами гордость, заменив ее раболепием и трусостью. Поставив на колени, заставили забыть сладкий вкус свободы, заменив родную дедовскую речь, на русскую, на речь захватчиков и чужеземцев. Но господь даст ему силы принять достойно смерть от врагов своих и поможет пройти, не страшась уже ничего, долиною длинных теней, где за гранью человеческих познаний он забудет про боль и простит своего палача. Это будет завтра, ближе к полудню. Титулованный сброд уже успеет позавтракать и вкусить древнего зрелища казни одного непокорного в этой беспощадной битве.
На востоке стало заметно светлеть. Где-то прокричал первый петух. За ним второй, третий. Утро казни наконец-то наступило. По тюремному обычаю идущих на смертную казнь хорошо и сытно кормили. Но узник к пище даже не притронулся, он выпил только немного студеной воды и остатком освежил свое изнуренное от ночного бдения осунувшееся лицо. Привели из костела священника в черном длинном одеянии,
чтобы тот исповедал молодого человека перед казнью. Но слова узника ошеломили святого отца до глубины души.
— Смерть моя, священник, стоит уже рядом со мной, я чувствую ее ледяное дыхание сбоку, но страха нет. Есть только боль разочарования… столько потрачено сил…сколько потеряно боевых товарищей… Еще не пришло время для свободной жизни бедных и обездоленных крестьян. А вот когда оно наступит, то и я вернусь посмотреть на время, ради которого пойду сегодня на эшафот без тени сомнения и сожаления. Аминь!
И пленник перекрестил своей тяжело-израненной правой рукой до глубины смущенного священнослужителя. Тот словно от исчадия ада в ужасном страхе попятился к выходу, постоянно приговаривая:
— Изыди, дух смерти, изыди.
Слова короткого приговора не остудили многочисленную
толпу зевак, а наоборот зажгли ее некой неистовой силой. Толпа начала волноваться, как
огромная и живая масса. Солдаты уже еле сдерживали ее острыми штыками. Так хотелось людям поскорее увидеть казнь. Немолодой солдат, подойдя к пленнику, что-то тихо сказал ему на ухо. Тот гордо вскинул свою голову вверх и произнес, словно плюнул:
— Обойдется!
Тогда солдат сорвал конфедератку с головы стоящего перед эшафотом и швырнул ее на землю. Толпа радостно загудела, где-то заплакал прижатый людьми ребенок. Пленник поднял с земли свой головной убор, водрузил его на голову. В руке каким-то образом оказалась горсть сырой песчаной земли, которую он
и швырнул в офицеров, стоящих рядом с ним со словами:
— Все землей станем, даже имен не
останется.
От слов этих некоторые приходят в себя, женщины опускают вниз свои лица, другие пытаются покинуть место казни, но не так легко это сделать, когда шевелящаяся масса еще ближе подползает к деревянному темному помосту. Предстоящая смерть
накидывает свои крепкие сети на людей и те неистово жаждут крови и конца всей этой
истории под названием «Восстание». Палач набрасывает пахнущую дождем конопляную петлю на шею и затягивает ее привычным, доведенным до автоматизма коротким движением. Человек обводит площадь неторопливым взглядом и начинает говорить:
— Люди, за вашу свободу…
Но палач выбивает дубовую колоду из-под ног. Тело зависает в воздухе на несколько секунд и обрушивается вниз. Веревка не выдержала и оборвалась. Толпа начинает роптать. Но солдаты не дают второго шанса, они быстро меняют веревку на виселице, петля еще раз обнимает шею приговоренного и на этот раз смерть не выпускает свою жертву из пахнущих тленом крепких объятий.
За тяжелой пеленой времени очень сложно рассмотреть реалии жизни. Иногда факты происходящего превращаются по воле судьбы во второстепенные действия, которые уводят нас в сторону от истины. Проходят столетия и «первоисточники» занимают свое место не по праву, отталкивают далеко вниз живородящую правду и попробуй разберись, современник, как там на самом деле было. Никто не умаляет героизм Болеслава Клышко, но никто и не знает, что было в последний миг его жизни тем заветным словом, которое, отбросив все страхи и сомнения, дало ему силы сказать нет и шагнуть на эшафот с высоко поднятой головой. Слава тебе, Болеслав Колышка! Низкий поклон тебе от потомков земли белорусской!
В официальных «Виленских ведомостях» (№ 57) по приказу М. Муравьева появилось дополнение для газеты следующего порядка: «Вильно, 28 мая Дворянин Лидского уезда, Виленской губернии, Болеслав Колышко, по произведенному над ним, по полевым уголовным законам, военному суду, оказался виновным в принятии начальствования над вооруженною мятежническою шайкою и в действиях с нею против войск; сверх того он изобличен в разграблении сельских правлений, захвате общественных денег и повешении должностных лиц земской полиции. За преступления эти Колышко, согласно утвержденного приговора суда, подвергнут смертной казни — повешением, 28 числа
месяца, в 10-ть часов утра, в Вильне, на торговой площади». Сергей Качанов-Брандт, 08.04.2015 |