Притча о судьбе и животе Ивана-богатого (Из цикла «Все это было бы смешно….», ч. 4). Что кому на роду написано, то и сбудется.
Жили-были два брата — два Ивана: Иван-богатый да Иван-бедняк.
Иван-богатый был толстый, поперек себя толще, деньги рекой к нему текли — знай карманы подставляй, а у Ивана-бедняка ничего не было, кроме комнаты обшарпанной, зарплаты мизерной и головы талантливой, но ведь каши из таланта не сваришь.
Иногда богатые помогают своим бедным родственникам, но Иван-богатый своего брата считал бездельником, ведь тот работал учителем, материальные блага не производил, и поэтому помогать решительно отказывался. «Зачем изучать физику, математику, литературу? — поговаривал он, развалясь на широком диване, как жирный кот после плотного ужина. — Я вон все забыл, чему учился, а жизнь свою устроил как нельзя лучше. Две квартиры, две машины, дача за границей, молодая жена и две пухленькие дочурки, — при этих словах он потянулся и стал поворачиваться на спину, с трудом втаскивая на себя свой огромный живот, перед которым сам теперь казался только придатком ненужным. -А мой брат, Иван, всю жизнь учился-учился, а пользы ни себе, ни людям: как был нищим студентом, так и остался, и ученики на его уроках только время отсиживают, — закончил он и рыгнул басом, как будто его слова и живот одобрил.
Странно, но Иван-богатый не только презирал своего бедного брата, но и ненавидел.
— И откуда у этого нищего гордость такая?! — часто говорил он своей изящной жене, которая в шикарном блестящем халате тупо смотрела на кривляющийся экран огромного телевизора. — Ни кола ни двора, а умнее всех себя считает: ни разу к старшему брату на поклон не пришел! — от волнения Иван хотел даже с дивана подняться, но живот помешал.
— А ты что, помог бы ему что ли? — с улыбкой спросила жена, не отводя глаз от телевизора.
— Может, и помог, хотя… — богатей опять с кряхтеньем лег на спину, еще более утопая под своим исполинским животом, и прерывисто вздохнул, — вряд ли: себе дороже будет, чего с него потом возьмешь. Но одно меня прямо бесит, — он тяжко вздохнул: — почему этот оборванец выше всех себя ставит?! — живот Ивана возмущенно заколыхался.
— Беда с твоим животом, Ваня! — сказала жена, с отвращением и злостью взглянув на него. — Когда ты наконец избавишься от этой трудовой мозоли?!
— Ничего не помогает, — грустно ответил муж, — каких я только средств не перепробовал, к каким врачам не ходил — все бесполезно, а денег, денег: десятки тысяч по ветру пустил!
Нет, не мог Иван-богатый спокойно жить с этой ненавистью к своему брату: не подчинялся ему брат, как не подчинялся ему живот: они жили по своим законам, деньгам неподвластным. Обиднее же всего было то, что его брат своей гордой бедностью не только жизнь богача, но и человека в нем зачеркивал.
С помощью денег да связей занял Иван-богатый пост высокий и чего только не делал, чтобы брата унизить…. И часы на преподавание предмета ему сокращал, и зарплату его нищенскую всего на триста рублей прибавил…. Ан нет, не идет к нему брат на поклон да и только. И тогда Иван-богатый решил вообще всех учителей республики извести, потому что от них, окромя вреда и унижений, никакой пользы нету.
Но не все коту масленица: обокрала Ивана-богатого молодая жена и уехала с молодым любовником за границу. Из-за денежной и моральной неустойчивости сняли Ивана с поста высокого, ничего ему не оставили, кроме двух дочурок сопливых да живота жирного и тяжелого.
Шли дни, месяцы: все больше худел Иван, теперь уже бесплатно, — все больше обвисал его живот — все сильнее довольствия прежнего требовал. И тут вспомнил Иван своего ненавистника, младшего брата. Пришел к нему весь заплаканный, пожалился. Брат, высокий, стройный и бледный, принял его, накормил досыта, заплакал вместе с ним и устроил в свою школу сторожем.
Так познал Иван старший всю горечь бедной жизни, все унижения, с ней связанные. Лишь одно его утешает: зарплата его почти та же, что и у брата, учителя, а самое главное: воровать он еще не разучился. В свободные от работы дни, по ночам, на большой дороге продает втридорога Иван солярку краденную и на вырученные деньги понемножку новый капитал составляет, чтобы к прежней жизни вернуться.
Таких примеров много в жизни нашей: хотя и не все коту масленица, но горбатого только могила исправит, потому как законы нравственные для живота не писаны.
Что кому на роду написано, то и сбудется. |