— Послушайте, милейший! — набросилась на хозяина багровая и брызжущая жилица 47-го номера, полковница Нашатырина.— Или дайте мне другой номер, или же я совсем уеду из ваших проклятых номеров! Это вертеп! Помилуйте, у меня дочери взрослые, а тут день и ночь одни только мерзости слышишь! На что это похоже? День и ночь! Иной раз он такое выпалит, что просто уши вянут! Просто как извозчик! Хорошо ещё, что мои бедные девочки ничего не понимают, а то хоть на улицу с ними беги… Он и сейчас что-то говорит! Вы послушайте! — Я, братец ты мой, ещё лучше случай знаю,— донёсся хриплый бас из соседнего номера.— Помнишь ты поручика Дружкова? Так вот этот самый Дружков делает однажды клопштосом жёлтого в угол и по обыкновению, знаешь, высоко ногу задрал… Вдруг что-то: тррресь! Думали сначала, что он на бильярде сукно порвал, а как поглядели, братец ты мой, у него Соединённые Штаты по всем швам! Так высоко задрал, бестия, ногу, что ни одного шва не осталось… Ха-ха-ха. А тут в это время дамы были… между прочим, жена этой слюни — подпоручика Окурина… Окурин взбеленился… Как он, мол, смеет вести себя неприлично при его жене? Слово за слово… знаешь, ведь, наших!.. Посылает Окурин к Дружкову секундантов, а Дружков не будь глуп и скажи… ха-ха-ха… и скажи: «Пусть он посылает не ко мне, а к портному, который шил мне эти штаны. Он ведь виноват!» — Ха-ха-ха… Ха-ха-ха! Лиля и Мила, дочки полковницы, сидевшие у окна и подпиравшие кулаками пухлые щёки, потупили заплывшие глазки и вспыхнули. — Теперь вы слышали? — продолжала Нашатырина, обращаясь к хозяину.— И это, по-вашему, ничего? Я, милостивый государь, полковница! Муж мой воинским начальником! Я не позволю, чтобы почти в моём присутствии какой-нибудь извозчик говорил такие мерзости! — Он, сударыня, не извозчик, а штабс-капитан Кикин… Из благородных-с. — Если он забыл своё благородство до такой степени, что выражается, как извозчик, то он заслуживает ещё большего презрения! Одним словом, не рассуждайте, а извольте принять меры! — Но что же я могу сделать, сударыня? Не вы одни жалуетесь, все жалуются,— да что же я с ним сделаю? Придёшь к нему в номер и начнёшь стыдить: «Ганнибал Иваныч! Бога побойтесь! Совестно!», а он сейчас к лицу с кулаками и разные слова: «На-кося выкуси» и прочее. Безобразие! Проснётся утром и давай ходить по коридору в одном, извините, нижнем. А то вот возьмёт револьвер в пьяном виде и давай садить пули в стену. Днём винище трескает, ночью в карты режется… А после карт драка… От жильцов совестно! — Что же вы не откажете этому негодяю? — Да нешто выкуришь этакого? Задолжал за три месяца, уж мы и денег не просим, уходи только, сделай милость… Мировой присудил ему номер очистить, а он и на апелляцию и на кассацию, да так и тянет… Горе да и только! Господи, а человек-то какой! Молодой, красивый, умственный… Когда не выпивши, лучше и человека не надо. Намедни пьян не был и весь день родителям письма писал. — Бедные родители! — вздохнула полковница. — Известно, бедные! Нешто приятно иметь такого лодыря? И ругают его, и из номеров гонят, и нет того дня, чтоб за скандалы не судился. Горе! — Бедная, несчастная жена! — вздохнула полковница. — Он, сударыня, не женат. Где уж ему! Была бы цела одна голова — и за то благодарить бога… Полковница прошлась из угла в угол. — Не женатый, вы говорите? — спросила она. — Никак нет, сударыня. Полковница опять прошлась из угла в угол и подумала немного. — Гм!.. Не женат…— проговорила она в раздумье.— Гм!.. Лиля и Мила, не сидите у окна — сквозит! Как жаль! Молодой человек и так себя распустил! А всё отчего? Влияния хорошего нет! Нет матери, которая бы… Не женат? Ну, вот… так и есть… Пожалуйста, будьте так добры,— продолжала полковница мягко, подумав,— сходите к нему и от моего имени попросите, чтобы он… воздержался от выражений… Скажите: полковница Нашатырина просила… С дочерями, скажите, в 47-м номере живёт… из своего имения приехала… — Слушаю-с. — Так и скажите: полковница с дочерями. Пусть хоть придёт извиниться… Мы после обеда всегда дома. Ах, Мила, закрой окно! — Ну, на что вам, мама, сдался этот… забулдыга? — протянула Лиля по уходе хозяина.— Нашли кого приглашать! Пьяница, буян, оборванец! — Ах, не говори, ma chère!..1 Вы вечно так говорите, ну и… сидите вот! Что ж? Какой бы он ни был, а всё же пренебрегать не следует… Всяк злак на пользу человека. Кто знает? — вздохнула полковница, заботливо оглядывая дочерей.— Может быть, тут ваша судьба. Оденьтесь же на всякий случай… 1885 1. ma chère!.. — моя дорогая!.. (франц.). |
В номерах
Автор
