IСкупость — одно, а бережливость — совсем другое: насколько мы все относимся с брезгливостью и презрением к скупому человеку, настолько мы обязаны относиться с уважением к человеку бережливому, к человеку, который не повесится из-за копейки, но и не швырнёт ни за что даром, куда попало, лишний рубль. Именно о таком человеке, о студенте ветеринарного института, неизвестном мне по фамилии,— и расскажу я.
Зайдя однажды жарким днём в прохладную полутёмную пивную, я сел за угловой столик и потребовал себе пива. Кроме меня, в пивной сидели за целой батареей бутылок два студента: ветеринар — бережливый и универсант — простой, обыкновенный, безличный. Вели они такой разговор. — А вот ты не разобьёшь ещё один бокал,— говорил безличный студент, улыбаясь с самым провокаторским видом.— Ни за что не разобьёшь. — Я? Не разобью? — Конечно, не разобьёшь. Где тебе!.. — А как же я первый стакан разбил?.. — Ну, первый ты разбил нечаянно… Это что! Это всякий может разбить. А ты специально разбей. Ветеринар с минуту подумал. — Нешто разбить? Постой… Эй, человек! Бледный тупой слуга, с окаменевшим от скуки и бессонницы лицом, приблизился… — Послушай, человек… Сколько вы берёте за стакан, если его разбить? — Десять копеек. — Только-то?! Господи! А я думал, полтинник или ещё больше. Да за эти деньги я могу хоть шесть стаканов разбить… На столе стояли четыре стакана, до половины наполненные тёмным и светлым пивом. — Эхе! — сказал ветеринар.— Позволить себе, что ли? И лёгким движением руки сбросил стаканы на пол. — Сорок копеек,— автоматично отметил слуга. — Чёрт с ним,— залихватски сказал ветеринар.— Плачивали и побольше. Люблю кутнуть! Потом в голову ему пришла какая-то другая мысль. — Эй, человек! А пустую бутылку если разбить — сколько стоит? — Пять копеек-с. Ветеринар приятно изумился: — Смотри, как странно: маленький стакан — гривенник, большая бутылка — пятак. — А вот ты не разобьёшь сразу шесть бутылок,— усмехнулся безличный студент. — Я? Не разобью?.. — Конечно. Где тебе! — Шесть бутылок? Плохо ж ты меня знаешь! Эхма! Со звоном, треском и лязгом полетели бутылки на пол. Хозяин вышел из-за стойки и упрекнул: — Нельзя, господа студенты, безобразить. Что же это такое — посуду бить!.. — Вы не бойтесь, мы заплатим,— успокоительно сказал ветеринар. — Я не к тому, а вот посетителю, может быть, беспокойно. Я пожал плечами: — Мне всё равно. — Мерси,— общительно обратился ко мне студент.— Вы подумайте, какая дешёвка: гривенник за бокал! — Да,— подтвердил его товарищ.— Хоть целый день бей. — В дорогом ресторане не очень-то разойдёшься,— сказал ветеринар с видом экономной хозяйки, страдающей от дороговизны продуктов для стряпни.— Дерут там, наверное, семь шкур. Хм!.. А тут — гривенник. Он повертел в руках стакан, подробно осмотрел его и бросил на пол. — Во французском ресторане за бокал с вас рупь возьмут,— отозвался из-за стойки хозяин. — Подумайте, а? А тут за эти деньги десять разбить можно. Брось, Миша, свой стакан… Чего там! В кои веки разойдёшься… Вот так… Молодец. Человек! Ещё полдесяточка. Нельзя сказать, чтобы у амфитриона был вид беззаботного пьяного кутилы, безрассудно крушащего всё на своём пути. Было заметно, что он не выходит из бюджета, доставляя себе и своему другу только ту порцию удовольствия, которую позволяли средства. — Человек! Сколько за посуду? — Девяносто копеек. — Вот тебе — видишь, Миша! А ты говорил: «Пойдём в ресторан». Там бы с нас содрали… Хо-хо! А тут… Девяносто? Получай рубль. Постой… Дай-ка ещё стакан… Ну вот. Теперь сдачи не надо. Ровно рубль. Довольный, он откинулся на спинку стула и с благодушным видом стал осматривать комнату. IIПошептавшись с товарищем, ветеринар встал, подошёл к стойке и спросил хозяина: — Сколько этот увражик стоит? «Увражиком» он назвал гипсового раскрашенного негра высотой в аршин, стоявшего на стойке и держащего в руках какую-то корзину. — Это-с? Четыре рубля. — Да что вы! В уме ли? За такую чепуху — четыре рубля! — Помилуйте — настоящий негр. — Какой он там настоящий!.. Тут, я думаю, матерьялу не больше чем на целковый… — А работа-с? Не цените? — Ну и работа — целковый. Предовольно с вас будет два рублика. Хотите? — Не могу-с. Обратите внимание на глаза — белки-то… вво! Материал? Настоящий гипс! — Ну — два с полтиной. Никто вам за него больше не даст. Негритишка-то подержанный. — Помилуйте, это и ценится: старинная вещь — третий год стоит. Обратите внимание на фартук — настоящего голубого цвета. — Вы отвлекаетесь, хозяин. Хотите три рубля? Больше — ей-ей гроша не дам. Миша, как ты думаешь? — Конечно, уступите,— отозвался Миша.— Чего там! Другого купите, лучше этого. — Ну знаете что,— сказал хозяин.— Ладно. Три с полтиной — забирайте. — За этого негра?! — фальшиво удивился ветеринар.— Ну, знаете ли. Ещё вопрос — настоящий ли это гипс?! Вы бы ещё пять рублей запросили… ха-ха! Берёте три? А то и не надо — в другом месте дешевле уступят. — Да накиньте хоть двугривенный,— простонал корыстолюбивый хозяин. — Позвольте-ка, я его ещё осмотрю. Гм! Ну ладно. Куда ни шёл ещё двугривенный. Верно, Миша? — Верно. — Значит — три двадцать? — Три двадцать. — Эхма! — дико вскричал ветеринар, поднимая над головой негра.— Кутить так кутить. Ур-ра! Он хватил негра об пол, оттолкнул ногой подкатившуюся к нему гипсовую голову и вынул из кармана кошелёк. — Дайте с пяти рублей сдачи.
Потом он расплачивался со слугой за пиво. — Сколько? — Два с полтиной. Он повертел в руках трёхрублёвую бумажку и наклонился к товарищу: — Я думаю, ему за два с полтиной — полтинник на чай — много? — Много,— кивнул головой товарищ.— Нужно десять процентов. — Верно. Постой… (Опустив голову, он погрузился в какие-то расчёты.) Ну вот! Он смёл рукой на пол два стакана, бутылку и отдал слуге три рубля. — Теперь правильно и сдачи не надо. Пойдём, Миша. И они ушли оба, напялив на лохматые головы фуражки,— тот, что казался безличным,— универсант Миша, и ветеринар — бережливый, хозяйственный человек, рассчитывающий каждый грош. 1914 |