повесть, фантастика
3.
Теплым майским вечером, когда к озеру подкрадывались первые легковесные сумерки, на своем видавшем виды «Урале» с люлькой, к берегу подкатил Старый Рыбак.
Заглушив мотор, он грузно, по-стариковски слез с мотоцикла и подошел к воде. Долго смотрел прищуренными глазами на серую водную гладь, играющую бликами и переливающуюся ленивой волной. Затем наклонился, зачерпнул ладонями воду и смыл с морщинистого обветренного лица дорожную пыль. Неторопливо вернулся к мотоциклу и, откинув тент, стал разгружать доверху наполненную люльку. Закончив, Старик схоронил мотоцикл в зарослях джигиды, и неторопливо занялся приготовлениями.
Первым делом вытащил из потерявшего цвет брезентового залатанного чехла одноместную резиновую лодку. Развернув ее, нашел в ее складках ниппеля, тщательно продул каждый, стараясь очистить от песчинок и пыли, и, вкрутив в лодку, не торопясь, накачал ее ножным насосом. Тщательно проверил все узлы, послюнявил на стыках, и принялся снаряжать «пружины» на сазана. Старик поставил перед собой укутанное тряпками пластмассовое ведерко, и, раскрутив тряпки, зачерпнул ладонью горсть дымящейся паром желтого цвета массы. В воздухе распространился сладковато-душистый запах вареной кукурузы и пшена. Рыбак отправил часть массы в рот, чтобы проверить готовность зерен и с наслаждением неторопливо принялся жевать. Прикормка была что надо! Рыбак, разломав надвое булку хлеба, нащипал мякоти, чуть помял ее рукой, и слегка намочив, принялся неторопливо разминать мякиш хлеба пальцами.
Когда мякиш стал эластичным как тесто, Рыбак развязал большой целлофановый сверток, и достал закида. Это были старые, купленные еще в советские времена киевские катушки трещетки с бурой леской, закрепленные на дюралевых трубках от раскладушек. Старик разложил закида, чтобы они были под рукой, и, перемешивая хлебный мякиш с кукурузными зернами, принялся набивать этой массой гибкие яйцеобразные пружины. Вскоре пружины превратились в бомбочки. На каждой из бомбочек на поводке из капроновой нити торчал всего один закругленный крючок. Рыбак нацепил на крючки по паре самых ядреных кукурузинок, и аккуратно вдавил крючки каждый в свою бомбочку, так, чтобы не видно было крючка с поводком.
Завершив приготовления, он впервые достал из нагрудного кармана пачку «Беломора». Дунул в папиросу, прикурил, и, осветив циферблат догорающей спичкой, близоруко щурясь посмотрел на часы…
Старый Рыбак уже докурил папиросу, как вдруг, совсем рядом от берега раздался громкий всплеск. Он мельком глянул на море, но ничего не заметив, продолжал курить. Докурив папиросу, затушил ее о землю и, хотел кинуть на костревище, но повторный шум, еще более сильный, вновь привлек его взгляд.
Мимо, в пятидесяти метрах от берега, проплывало бревно. Бревно ли это было, то¬ли коряга, в сгустившихся сумерках он сразу не разобрал, но что-то Старику показалось подозрительным. Он неожиданно проворно для своего возраста соскочил со стульчика. Стараясь не шуметь и хоронясь за стену растительности, подкрался к воде.
К его удивлению, бревно оказалось живым! Оно вдруг погрузилось в воду и через секунду вынырнуло десятью метрами дальше, при этом подняв кучу брызг и издав грохот, как от удара десятка лопат по воде. Крутанулось вокруг оси как гигантское веретено, ушло под воду и вынырнуло вновь. Рыбак оцепенел, и, с открытым ртом и вылупленными глазами, пялился на воду.
— Матерь божья! — не удержался Старик, поняв, что бревно вовсе не бревно, а рыба. — Неужто сазанище такой?.. Да уж больно крупна… Нет, не сазан — спина, плавник не его… колючка на спине… да это… — сом! Какой огромный!..
Старика затрясло от возбуждения.
— Не думал, что увижу такого здесь… Жаль, что не взял сомовьих снастей…
Он бросил на землю окурок, который все еще держал, и тут же полез в карман за новой папиросой. Дрожащими пальцами с трудом достал одну, не заметив, что разорвал пачку и несколько папирос при этом сломал. Рыбина, словно позируя, крутанулась вокруг своей оси и ушла под воду. Старик воспользовался моментом, щелкнул спичкой и прикурил. Не реагируя на запах паленых усов, он до боли в глазах всматривался в озеро, желая увидеть знакомый силуэт с колючкой на спине. Вскоре его терпение было вознаграждено. На этот раз рыбина дала о себе знать мощным ударом хвоста где¬то в районе буя. Старик ее уже не различал, но чувствовал что это она. Вскоре все стихло. Рыбина исчезла, растворилась, словно ее и не было…
— Нате вам епсель¬-мопсель… — невольно вырвалось у Старика. Он еще некоторое время оцепенело пялился на воду, затем протер кулаками глаза, и озадаченно произнес:
— Вот так штука… Или мне померещилось… или я видел рыбьего Короля!
Тут какой-то шум отвлек его внимание от воды. Через минуту из-за камышей послышался уже отчетливый шелест, и на полянку въехал на велосипеде парень лет двадцати. Старик, чтобы снять с себя напряжение, напустился на того.
— Как ты только в армии служил? Неужели там вас к порядку не приучили? — укоризненно бросил Рыбак парню, который доводился ему родным внуком. — Ты когда должен был мальков подвести?..
Тот не обиделся.
— Прости, дед, накладочка вышла, пришлось в дороге велик чинить.
— Ладно, ладно, — примирительно пробурчал старик, — малька¬-то наловил?..
— Тебе хватит, — ответил тот. И, сняв с велосипедного руля тряпичную сумку, вытащил из нее трехлитровую банку. — Надо воду сменить пока не задохлись…
Но Старик даже не посмотрел на мальков. Сейчас его голова была занята совсем другим. С заговорщицким видом он поманил парня:
— Слушай, что я сейчас видел, внучек! — голос Старика дрожал. Он указал рукой в сторону озера: — Такого сомяру сейчас наблюдал, что чуть ум за разум не зашел… Верь не верь — метра четыре — пять, не меньше!..
— Да ну!.. — удивился Молодой. — Где?..
— Покажи, покажи… — Старик укоризненно посмотрел на внука, словно тот был виноват в том, что рыба ушла. — Так она и ждала тебя, пока ты свой велик починишь!
Парень торопился на свидание и словам Старика значения не придал. Он озабоченно посмотрел на часы.
— Ладно, дед, рыбалка рыбалкой, а мне поспешать надо. Давай я тебе снасти заведу, и отчалю по своим делам.
Пока Молодой ставил лодку на воду, Старик собрал все набитые прикормкой пружины, и аккуратно положил в лодку.
— На вот, возьми, — тащи, пока не крикну.
— Насколько заводить будем?..
— Метров на двести, как обычно, и чуть правее от буя. — Ответил Старик и ворчливо наказал: — Только греби потише, веслами не хлюпай… А снасти не бросай, опускай в воду осторожно, иначе пружины оголишь да всю рыбу распугаешь. Как опустишь, кукурузки вокруг подсыпь, — не жалей кукурузки¬то! Разбросай с полведерка.
Молодой сверкнул белозубой улыбкой и добродушно огрызнулся:
— Да я что, в первый раз, что ли?..
Вскоре лодка с внуком исчезла в мареве сгущающихся сумерек. Она плыла почти бесшумно, и только слышно было как с весел стекают капли воды. Старый Рыбак следил как разматываются сазаньи катушки и, поправляя путающуюся леску, негромко покрикивал в темноту:
— Да не тяни ты так, не тяни! — я не успеваю катушки разматывать! Ей-богу, торопится как голый в баню…
Молодой за два рейса завел все снасти и вытащил лодку на берег. Пока он снимал резиновые сапоги и переобувался в кроссовки, Старик нацепил на лески по куску белого пенопласта, чтобы в темноте легче было ориентироваться на какой закид потащил сазан. Когда он закончил, Молодой уже был готов.
— Слышь, дед, я пошел, — обратился он к Старику, — тебя когда ждать?
— Пока того сома не поймаю, не ждите! — мрачно пошутил Старик.
— Тогда до Нового Года! — хмыкнул Молодой.
Молодой уже садился на велосипед, когда услышал:
— Там, дома, порыскай в чулане. В ящиках, где снасти хранятся, найди сомовьи двойники и привези мне штук с пяток. Да покрупнее, слышь?..
Молодой недоверчиво поглядел на деда.
— Ты что, серьезно до зимы?..
— А я говорю — привези! — упрямо повторил Старик.
— Ладно, коли найду — привезу, — согласился Молодой. И нажав на педали, заторопился на встречу со своей любимой.
Старик дождался пока внук уедет, затем перестелил одеяло поближе к морю, лег и уставился на воду.
Далеко за полночь одна из катушек затрещала, и задремавший было Старик, вскочил как ошпаренный кот. Подбежал к снастям и по уехавшему в воду белому пятну пенопласта, понял, что клюнуло на дальнюю левую катушку. Ухватившись за леску, он почувствовал, как тянет ее рыба, как борется, чтобы выжить и его затрясло от азарта. Глаза Старика загорелись, тело пронзили токи. Еще с минуту назад придавленный годами, Старик стал проворен и гибок как юноша. Испытывая известный лишь рыбакам экстаз, он стал осторожно, в натяжку накручивать леску на катушку, не обращая внимания на пот струившийся по спине и лицу. «Ну, милок, иди ко мне… Да не тяни, не тяни ты так. Ух, хорош сазан!.. Ух, пригож!..»
Когда до берега осталось десять метров, рыба словно обезумела и рванула в камыши. Старик схватил подсак и, поддерживая леску, как есть в одежде, зашел по пояс в воду. Вскоре он вынес на берег крупного сазана.
— Ага, наша взяла!.. — восхищенно бормотал он, словно женщину поглаживая рыбину по скользким крутым бокам.
Надев кукан с трофеем на торчащий из под воды кол и отпустив рыбину пастись в воду, Старик вышел на берег и развел огонь. Греясь у костра он поворачивался разными боками, чтобы высушить одежду, и удовлетворенно потирал руки:
— Красота, а не сазан! Еще бы за ночь парочку таких… Завтра ухой да коктальчиком побалуемся.
Неожиданно он поймал себя на мысли, что думает о чудо¬рыбине и почувствовал как кольнуло в сердце. Радость от победы несколько улетучилась.
— Вот кабы сомяру того заарканить, то было бы дело… — пробормотал он.
В эту ночь Старик уже не спал. Он курил одну за одной папиросы, жевал нижнюю губу и в каждом всплеске ему мерещился сом… Продолжение следует.. |
