Апология Колумба

Аполо́гия — защитительное письмо, сочинение, текст, направленный на защиту чего-либо или кого -либо.

В рассказе « Дежавю сновидений» я в каком то смысле анонсировал продолжение, в котором обещал рассказать каким образом моя судьба в прошлой жизни оказалась связанной с Христофором Колумбом. Могу успокоить читателя. О моей судьбе будет сказано не больше чем это необходимо для сохранения целостности повествования с первой частью, остальное — Колумбу. На сей раз источником информации, взятой в основу рассказа, вместо сомнительных проявлений « феномена эффекта дежавю во сне», станут не менее сомнительные источники, как получение сведений из опытов « трансцендентальной медитации» в сочетании с достоверными сведениями из дневников самого Колумба, и свидетельств о нем, оставленных биографами и исследователями его жизни и деятельности. Кое — что о трансцендентальной медитации( ТМ):
Как и многие другие медитации, своему появлению ТМ обязана индийскому йогу Махешу Махаришу, который известен как основатель движения своего имени. В переводе ТМ означает- « Выход за пределы мысли». Честно скажу, не представляю, что значит выйти за пределы того чего нет и даже, если они ( мысли) иногда появляются, какие пределы могут ограничить их выход в пространство сознания. Короче, для меня этот вопрос оказался слишком сложным. Лишь только после внимательного изучения техники медитации и многократного ее опробования, я реально осознал силу ее действия. Постоянное применение практики ТМ дает замечательные эффекты медитативного познания, которые не уступают, а по количеству проявлений, значительно превосходят эффекты Дежавю. Подробности техники ТМ можно найти в интернете. Я же от себя дополнил ТМ самогипнозом, по существу ретрогипнозом, который еще называют регрессивным . Благодаря ему мне удавалось пробуждать воспоминания о той своей прошлой жизни, события из которой легли в основу этого рассказа. Придать ему большую достоверность мне помогли выдержки о людях и событиях той эпохи, заимствованных мной из дневников и писем Колумба и из книг, о его жизни и деятельности. Были еще несколько, на первый взгляд, случайных факторов, тем не менее, сыгравших не малую роль в стимуляции работы над продолжением рассказа. В марте 2013 года, я рыскал в интернете в поисках чего — ни будь интересного и наткнулся на статью « 500 лет открытия Америки». Статья заинтересовала меня не только содержанием. Она пробудила во мне воспоминание о мимолетной встрече с героем этой статьи Христофором Колумбом, которая, напомню, произошла в ночном дежавю, и о которой я обещал рассказать моим читателям. Возникло желание узнать — продолжилось ли наше знакомство с Колумбом. К этому моменту, я уже достаточно хорошо владел техникой медитации Махариши и через неделю ежедневных медитаций я узнал кое -что из своей прошлой жизни. Я получил ответы на вопросы, возникшие у меня после прочтения статьи и на вопросы пятнадцатилетней давности, которые я проигнорировал в канун встречи 2000-года. Тогда все человечество в едином экстазе встречало новое третье тысячелетие и новый 21 век. Моя семья в полном составе, проводив без сожалений старый век и год, в ожидании боя курантов на Спасской башне кремля, развлекала себя тем, что, в отличие от большинства человечества, не заглядывала в свое будущее, а узнавала свое прошлое по, принесенным кем — то из детей, таблицам. Первую такую таблицу обнаружил исследователь египетской цивилизации Говард Карте. Он открыл для мира гробницу фараона Тутанхамона, а вместе с ней и сакральные данные, сведенные древними жрецами в таблицы нумерологии. Таким образом, сделав не сложные вычисления, я узнал, что в прошлой жизни жил в Испании , где — то в конце !5-го и в начале 16-го века. Моя деятельность определялась перечнем профессий, из которого можно было предположительно узнать, чем я занимался в той жизни. Я мог быть картографом, строителем судов, навигатором, мореплавателем, судовым врачом или фельдшером. Как видите, все профессии так или иначе связаны с морем. Вскоре прозвучали куранты, и я забыл о своем вероятном прошлом еще на 15 лет.
Прежде чем вернуться на 520 лет назад, дам не полный обзор обстановки того времени, в которой тогда пребывала Испания и, которая фактически определила судьбу Христофора Колумба и автора этого рассказа. Основной вехой этого времени стал 1492 год, самый знаменательный во время правления Изабеллы. В том времени заметны несколько крупнейших событий: взятие Гранады, обозначившее конец реконкисты, покровительство Колумбу, увенчавшееся открытием им Америки, а также изгнание евреев и мавров из Испании, положившим начало поголовной христианизации — сначала Кастилии, а затем всего туземного населения островов и материков, открытых Христофором Колумбом. Возрождение христианства, признанное главным деянием католической королевы Изабеллы, было проведено в полном соответствии с доктринами Павлианства — христианского учения адаптированного апостолом Павлом и утвержденного к обязательному исполнению на одном из первых вселенских соборов в 4 или 5 веке.. Квинтэссенция христианства — любовь к ближнему, независимо от его этнической принадлежности, внедрялась по указанию главного идеолога христианства апостола Павла, сказавшего: «все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе ….Более же всего облекитесь в любовь , которая есть совокупность совершенства». Историческая особенность такой поистине всеобъемлющей «совокупности совершенства» выразилась в том, что из Испании были изгнаны и физически уничтожены абсолютное большинство евреев, которые даже на кострах инквизиции так и не смогли по достоинству оценить все величие христианской любви. Похоже, что ее не смог оценить сам христианский бог, еврей Иисус Христос. Возможно, напуганный такой страстной любовью, проявленной во имя его, он решил, в очередной раз повременить со вторым пришествием на землю. Заслугой славной королевской четы Изабеллы и Фердинанда стала учреждение в Испании инквизиции во главе с одним из самых фанатичных и жестоких инквизиторов за всю историю Томасом Торквемадой. Инквизиция на многие годы, вплоть до конца 19 века, являлась чистилищем от малейших проявлений ереси. Их способность и рвение обнаруживать плесень еретизма достигли такого совершенства, что не оставалось сомнений в том, что они нашли бы ересь у самого Христа, если бы не призывы вышестоящих церковных клириков к благоразумию. Столь успешный процесс христианизации Кастилии, Арагона и новых земель стал возможным благодаря отвоеванию у мусульман Гранады и тем самым завершению реконкисты, и окончательному освобождению Испании от мусульман. Христианский мир Испании увеличился и за счет огромного пополнения новообращенными христианами , преимущественно из числа туземного населения новых колоний Испании и , примерно около 150000 евреев вынужденных «добровольно» креститься, чтобы избежать смерти или изгнания. Основная, можно сказать решающая, заслуга в христианизации туземного населения новых земель по праву принадлежит Колумбу, открывшего эти земли для испанской короны. Однако, я не хочу, чтобы у читателя сложилось впечатление будто все испанцы были столь же непримиримы к евреям, как главный инквизитор Торквемада, сыгравший зловещую роль в том, что добился от королей Испании отмены запретов на претворение в жизнь на территории королевства антиеврейских законов, установленных римским папой. Из исторических хроник известно, что градоначальник Барселоны сам прятал евреев в крепости от погромщиков. Известны также факты, когда евреев укрывали в монастырях. Об этом свидетельствовал и я, рассказав начало истории своего спасения монахом монастыря Сан Хуан де лос Рейес в первой части рассказа ( см. Дежавю сновиденний) и к продолжению которой я намерен приступить .
Мой спаситель не был простым монахом. Вероятно, он являлся либо приором, либо настоятелем этого монастыря. Его титул означал, что он по своему статусу был первым или старшим, после аббата, членом монашеской общины, что позволяло ему самостоятельно принимать в монастырь новых послушников. У него была возможность, на какое то время, возможно на время испытательного срока, изолировать будущего послушника от остальной братии, чем и воспользовался мой спаситель. В дальнейшем, узнав настоятеля ближе, я увидел, что он придерживался передовых взглядов. Не будучи вольнодумцем, он был просвещенным священником, что не было уж такой редкостью даже в то жестокое время в католической Испании. Было очевидно, что он не одобрял деятельности Торквемады и политику Изабеллы и Фердинанда по отношению к евреям, к их изгнанию и поощрению погромов.
Когда окончился мой «испытательный срок» настоятель более не имел возможность укрывать меня. Об этом он прямо сказал, предложив переправить меня в портовый город Палос, откуда вскоре должны были отплыть несколько кораблей под командой, тогда еще мало кому известного, Христофора Колумба. Настоятель сказал, что у него есть возможность рекомендовать меня Колумбу в качестве судового врача, учитывая мой опыт работы врачом в еврейской общине Толедо. Я выразил сомнение в том, что захочет ли Колумб взять к себе на борт беглого еврея. Настоятель успокоил меня, сказав, что по этому поводу мне не стоит волноваться, поскольку просьба о моем «трудоустройстве» будет исходить не от него, а от его родственника и друга Хуана Переса,- настоятеля францисканского монастыря Рабида.*
*Из дневников известно, что спасаясь от кредиторов, Колумб вынужден был поспешно покинуть Португалию. Он нашел пристанище в Палосе, в францисканском монастыре Рабида, где он встретился с очень влиятельным духовным лицом, видным кастильским астрологом Антонио Мораченой и настоятелем Хуаном Пересом, которые оказали Колумбу поддержку при дворе.
Настоятель моего монастыря, в котором я нашел пристанище, также сказал: то, что я еврей — для Колумба едва ли будет иметь большое значение, поскольку он не скрыл от своих испанских покровителей тайны своего еврейского происхождения по линии матери Сусанны Фонтерозас, происходившей из семьи мараннов (крещенных евреев). Разумеется, что и сам Колумб — христианин . Далее настоятель сказал, что и я должен стать христианином , в противном случае он ничем не сумеет помочь мне. Если же я приму крещение, то мне будет выдано свидетельство, подтверждающее мою принадлежность к католической церкви, которое будет для меня фактически охранной грамотой. Настоятель взял с меня слово, что ни при каких обстоятельствах я не разглашу то, что мне стало известно о происхождении Колумба и о своем тоже. Я также не должен показать вида в том случае, если признаю на корабле в ком то еврея. Из этого предупреждения я сделал вывод, что на корабле я буду не единственным, кроме Колумба, евреем. Позднее я убедился в этом предположении. Настоятель дал мне время для раздумий до вечера, но я сразу принял его предложение с глубокой благодарностью за его участие в моей судьбе.
Через несколько дней пути верхом на мулах из Толедо в Палос, настоятель представил меня Адмиралу морей — океанов Христофору Колумбу. Этот титул был пожалован Колумбу авансом « за все острова и материки, которые он лично и благодаря своему искусству откроет или приобретет в этих морях-океанах …». Нельзя полностью довериться впечатлению о внешности человека, увиденному в дежавю во сне или во время медитации. Тем не менее, я с уверенностью, готов утверждать, что из всех виденных мной гравюр с изображением Колумба, наибольшее сходство с ним у той, которая открывает книгу « Путешествия Христофора Колумба», изданную в Москве в 2010 г. Если не ошибаюсь, портрет с этой же гравюры изображен на купюре испанского банка достоинством в 5000 мили пессет, выпущенной в 1992 г в ознаменование 500-летия первого путешествия Колумба. Это изображение почти полностью соответствует описанию, оставленному его первым биографом. Лас Касас, видевший Колумба весной 1493 года, писал: «Ростом был высок, выше среднего, лицо имел длинное и внушающее уважение, нос орлиный, глаза синевато-серые, кожу белую, с краснотой, борода и усы в молодости были рыжеватые, но в трудах поседели». От себя добавлю, что и в жизни и на гравюре Колумб имел довольно характерные для большинства семитов черты лица, на что я сразу обратил внимание. Перефразируя известную поговорку: рыбак рыбака видит издалека, я могу сказать тоже о семитах. По правде говоря, в мою первую встречу с Колумбом меня больше волновало то, какое впечатление сложилось у адмирала обо мне. К счастью для меня, вероятно, благоприятное. Думаю, ему понравилось, что я выглядел крепким человеком, каким и был я на самом деле и то, что я был уже достаточно опытным врачом из Толедо. Забегая вперед, могу сказать, что я вполне оправдал его надежды, о чем он мне сам не раз говорил после того, как мне доводилось оказывать врачебную помощь ему и его офицерам. В результате, в тот же день, сердечно попрощавшись с моим спасителем и покровителем, настоятелем монастыря Сан Хуан де лос Рейес , выразив ему свою признательность за все, что он сделал для меня, я остался на флагманском корабле « Святая Мария», рядом с адмиралом.
К отплытию из гавани Палоса, находившейся на берегу атлантического океана, были готовы три корабля. Из них два корабля « Пинта» и « Нинья» были предоставлены в распоряжение адмирала указом короля и королевы Кастилии, третий корабль « Санта Мария» снарядил сам Колумб, на средства братьев Пинсонов: опытных моряков, из того же города Палос. Кстати сказать, со старшим из братьев, Мартином Пинсоном, Колумба познакомил друг моего спасителя, настоятель францисканского монастыря Рабида — Хуан Перес, благодаря протекции которого была окончательно устроена и моя судьба. Следует отметить, что и первая экспедиция, много лет ожидаемая разрешения Изабеллы и Фердинанда и благословения католической церкви, и последующие три путешествия Колумба стали возможными во многом благодаря финансовой помощи новых христиан и марранов. И те и другие были либо новообращенными* в христианство, либо потомками ранее крещенных евреев. Например, снаряжение второй экспедиции Колумба в составе 17 кораблей было приобретено на деньги конфискованных у изгнанных и погибших испанских евреев. Об этом писал в своем дневнике сам Колумб. Известно, что окончательно убедить королеву Изабеллу в необходимости своей экспедиции, помимо непосредственной мотивации королевы, привлечением для короны и Испании больших богатств с открытых новых земель, Колумбу удалось только при поддержке влиятельных при дворе трех лиц: канцлера Арагона — Луиса де Сантохеля, королевского казначея и государственного канцлера Габриэля Санхеца и королевского камергера Хуана Кабрера. Все трое происходили из семей мараннов. Благодаря их влиянию, королева предложила отдать часть своих средств ( под заклад своих личных драгоценностей ) на снаряжение экспедиции, но тут же милостиво дозволила внести необходимую сумму, вместо нее, Сантохелю — по его просьбе. Как то, в откровенном разговоре со мной , пока я ему делал какие то лечебные процедуры, адмирал, знавший о моем происхождении, и предполагавший, что и я догадался о его, сказал мне, что экипажи его кораблей больше чем на одну треть укомплектованы евреями из мараннов и новообращенцев. В их числе были и братья Пинсоны,- оба капитаны каравелл и кредиторы Колумба, переводчик с еврейского, арамейского и арабского языков Луис де Торрес, еще два лекаря — фельдшеры, и маэстре ( судовой шкипер) на каравелле « Пинта», Франсиско Пинсон, племянник капитана Мартина Пинсона и еще около 15-и матросов. Все они, как и я, приняли христианство, спасаясь от изгнания из Испании. Согласно королевскому указу, евреи должны были покинуть пределы страны не позднее 2 августа 1492 г. Всех оставшихся, не успевших покинуть страну и отказавшихся от крещения, согласно тому же указу, ждала смертная казнь. Не случайное совпадение, что Колумб назначил отплытие на 2 августа. Известно, что канцлер Арагона Луис де Сантанель дал короне кредит на большую сумму, с условием, чтобы Колумбу не препятствовали для отплытия до 2 августа. Однако, несмотря на полную готовность всех трех кораблей к открытию в назначенный день, адмирал задержал отплытие на день и перенес его на 3 августа. Причина такого, довольно чреватого последствиями решения, была в том, что на 2 августа пришлись сразу два еврейских священных праздника: праздник «Суккот» , — это праздник славы Бога и «9 АВВА» — День скорби, день разрушения иерусалимского храма. Совершить отплытие в этот день было бы оскорблением памяти всех погибших в Иерусалиме евреев и самого Бога. Таким образом, смелое решение Колумба о задержке отплытия на день, явилось подтверждением верности иудейским священным традициям, несмотря на принятое им добровольно христианское вероисповедание.

* Хуже всего пришлось насильно обращенным в христианство. Их стали называть «новыми христианами», или «новообращенными» («конверсос»). Католическая церковь смотрела на них с ненавистью и страхом. Священники знали, что многие из них тайно соблюдают еврейские заповеди, а своим детям прививают любовь к иудаизму. Такие «католики» подрывали авторитет церкви. Многие из них со временем заняли довольно высокие государственные должности, особенно в армии и в торговле, что вызвало в простолюдинах новый прилив зависти и ненависти. В этой ситуации фанатизм священников и ненависть народа оказались направленными не на евреев, а на тех «новых христиан», которые продолжали тайком соблюдать еврейские религиозные обычаи. Испанцы презрительно называли их марранами — свиньями. Наличие при дворе влиятельных марранов стало причиной многих погромов и столкновений. ( википедия)

Мне нечего добавить к тому, что написано о путешествиях адмирала Колумба им самим в его дневниках. Потому, что генная память о прошлом, проявляемая иногда в медитациях, с возрастом блокируется временем, разделяющим наши жизни. Возможно, память была бы более наполненной и содержательной, если бы я был на корабле в другом качестве, пусть даже простым матросом. Тогда бы, я был бы в самой гуще событий. В моей корабельной службе в экспедиции , я довольствовался обрывочными, не всегда достоверными и компетентными сведениями, зачастую просто нелепыми вымыслами или предположениями. Как ни удивительно, в основном то, что мне становилось известным, и в истинности чего не могло быть никаких сомнений, я узнавал от самого адмирала. Не знаю , чем я заслужил его доверие, но он, отличавшийся замкнутостью и сдержанностью в общении с экипажем, иногда позволял себе расслабляться в лазарете, одновременно служившим мне каютой. В один из последних дней первого путешествия, ко мне вошел адмирал и после не большого раздумья спросил: не знаю ли я чего-либо о пропавших десяти колен Израиля. Я был удивлен этим вопросом, однако не подал вида, и рассказал Колумбу то немногое, что знал об этом. Из пятикнижия Моисея мне было известно, что у одного из еврейских патриархов Иакова, названного после того, как он во сне боролся с самим богом — Израилем, было 12 сыновей, которые стали родоначальниками 12 колен Израиля. Два колена: Иуды и Венеамина образовали Иудейское царство, а остальные десять, имен которых я не запомнил, составили Северное царство — Израильское. В 9-м или !0-м веке до н.э. Израильское царство было разрушено ассирийцами, что воспринималось наказанием за нарушение завета, данного царями и многими израильтянами единому богу Израиля, за поклонение другим богам, и золотому тельцу. Таким образом, разрушение Северного царства было возмездием за отступничество. Все десять колен были взяты в плен и с тех пор о них ничего не известно. Колумб спросил у меня: неужели евреи Толедо во время молитвенных собраний в синагоге не интересовались судьбой своих соплеменников. Я ответил, что может этот вопрос и задавался нашему равви, но ответа я не слышал. Как то, я сам задал этот же вопрос своему отцу, который, не в пример мне был более благочестивым евреем, чем я, и пользовался большим уважением в общине. Отец сказал, что вроде были какие то сведения о пропавших племенах, от какого то еврейского путешественника, который уверял, что видел потомков из пропавших племен Израиля то ли в Азии, то ли в Африке. Однако ни самого путешественника, ни того, от кого были получены эти сведения, никто в Толедо не видел и не знал. Несмотря на это, мой отец верил в то, что эти племена где — то есть, что их потомки живы. При этом он ссылался на обещание бога воссоединить в одно единое государство все 12 колен. Это было все, что я знал и сказал Колумбу.
Я на пять веков забыл об этом, показавшимся мне странным, вопросе, и не вспомнил бы о нем, если бы, исполняя волю своего внутреннего голоса, не приступил к работе над первым очерком из серии «Миссия Проклятых». Я собирал материал о великих духовных просветителях, обладавших даром энергетической инициации, и имевших в своем роду еврейские корни. В то же время, по наитию свыше, я приобрел « Путешествия и дневники Христофора Колумба». О том, что приобретение этой книге было предопределено, свидетельствует то, что накануне, без какого — либо повода, я неожиданно вспомнил предновогоднее ( 2000г.) выяснение своего далекого прошлого, о котором я поведал читателю и, которое мистическим образом, во многом нашло подтверждение. Тогда же, из свободной энциклопедии Википедии в интернете, я узнал о многих интригующих фактах в происхождении великого Колумба, которые поставили меня перед дилеммой: включить или воздержаться от внесения Колумба в число великих еврейских просветителей — инициаторов духовной энергии. В истинности новых ( для меня) сведений о происхождении Колумба я не сомневался. Смущало представление, которое сложилось у меня о Колумбе, после прочтения его дневников в редакции Лас Касаса. Я не мог представить себе миссионера духовного просвещения — жестоким корыстолюбцем, « с крестом в руке во главе тех, кто шел за ним с жаждой золота в своих сердцах». Лишь после публикации первого очерка, во многом автобиографического, в чем то трансцендентального ( Дежавю сновидений), я по новому посмотрел на все то, что вызывало во мне своего рода когнитивный диссонанс: не возможность совместить в своем сознании полярные представления о великом человеке. Мне необходимо было найти для себя объяснение своему двойственному, противоречивому желанию: причислить Колумба к «духовным воинам Света» или просто отдать ему дань уважения, которого он достоин. Я решил помочь себе в этом намерении, выделив «То», что в поведении Колумба вызывало в моем сознании конфликт представлений о его личности. В результате я пришел к выводу, что, отобранное мной «То», представляет уравнение со многими не известными, впрочем, вполне разрешимое. Достаточно было заменить в уравнении всего лишь одно не известное, которое ошибочно, в продолжении пяти столетий, считали известным, на его новое значение, тоже давно известное, но относительно узкому кругу лиц. Географический справочник « Планета земля» говорит о биографии Колумба, как окутанной сплошным туманом таинственности от самого рождения до смерти. Там же признаются в том, что « мы не знаем о самом Колумбе практически ничего — ни места рождения, ни его настоящей фамилии, ни даже того, как он выглядел и кем был по национальности…». Такое единодушие большинства исследователей его жизни в том, что « история Колумба- это бесконечная история загадок» , при том, что многие исследователи, современники Колумба, отлично знали всю его родословную, по крайней мере, начиная от его родителей, — было довольно странным. Их знания, достаточных для того, чтобы вообще не возникал разговор о каких либо загадках, либо для того, чтобы « бесконечная история», как шагреневая кожа, сократилась до мизерно конечной — по моему мнению свидетельствует , о своего рода, многовековом информационном заговоре , цель которого — умолчание происхождения Христофора Колумба. « Новые сведения» о Колумбе, читатели, при желании, найдут в интернете, я же приведу лишь несколько свидетельств, которые помогли мне разобраться в своем двойственном отношении к адмиралу и сделать, как я думаю, правильный выбор из двух представлений о Колумбе.
Начну с того, что « возможно, известно многим любителям поэта Владимира Маяковского. Именно он в 1925 году, написав свое стихотворение «Христофор Коломб», начал его со странного эпиграфа — «Христофор Колумб был Христофор Коломб — испанский еврей. Из журналов». И действительно уже в начале 20-го века многие печатные издания, в том числе и русские журналы, писали о некой «тайне Колумба», а попросту говоря о его еврейском происхождении. А теперь обратимся к фактам.
«У подавляющего большинства историков в принципе нет сомнений по поводу того, что Колумб сознательно скрывал свое истинное происхождение. Как пишут исследователи «его собственный сын и биограф Фернандо сам признавал это и никогда публично, во всяком случае, не пытался прояснить прошлое своего отца». Первый логичный вопрос, который возникает в связи с этим — кто мог в то время, а главное, для чего столь упорно скрывать свое происхождение? Конечно, ответов может быть сотни. При этом нам известно, что в то время в Испании лишь одна многочисленная группа людей, подвергавшаяся преследованиям, могла скрывать свое истинное происхождение — это были марраны (крещеные евреи), которых преследовала инквизиция, постоянно подозревая в возвращении к иудаизму».
«конечно, во времена гонений на сефардов (испанских евреев), Колумбу было удобнее выдавать себя в Испании за генуэзца». (При этом стоит заметить, что Ибаньес * в своем романе ( В поисках Великого Хана) «пытается объяснить все негативные черты Колумба именно его еврейским происхождением, рисуя его невежественным, жадным авантюристом и узурпатором испанской национальной славы»). Многие биографы убеждены, что Колумб был выходцем из семьи марранов. В частности, испанский историк Цельсо Гарсиа Де Ла Рига утверждает, что Колумб был «тайным евреем» и всю жизнь скрывал свою национальность.
* Висенте Бласко Ибаньес (исп. Vicente Blasco Ibanez; 1867—1928) — Один из крупнейших испанских писателей XX века. Выдающийся социальный романист, младший представитель плеяды писателей-реалистов второй половины XX века.
Я покривил бы душой, если бы после такой жесткой характеристики Колумба, попытался, как то его обелить, тем более, что после первого прочтения нижеследующего отрывка из « Памятной записки» Антонио Торресу, составленной Колумбом для передачи королям, я сам был о нем не лучшего мнения:
«…передайте их высочествам, что забота о благе для душ каннибалов и жителей Эспаньолы привела к мысли, что чем больше их доставят в Кастилию, тем лучше будет для них… …………их высочества соблаговолят дать разрешение и право достаточному числу каравелл приходить сюда ежегодно и привозить скот , продовольствие и все прочее, необходимое для заселения края и обработки полей….Оплату же всего этого можно производить из числа канибаллов, людей жестоких и вполне подходящих для этой цели. Мы уверены, что стоит только вывести их из этого состояния бесчеловечности, и они могут стать наилучшими рабами, перестанут же они быть бесчеловечными, как только окажутся за пределами своей страны.» Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что, если действительно замечательный писатель и очень достойный человек, как Бласко Ибаньес, без каких либо признаков ксенофобии и антисемитизма, в чем я убедился, прочитав его роман « В поисках хана», рассказывающий не столько о Колумбе, сколь о простых людях , совершивших вместе с адмиралом путешествия в поисках страны Катая ( Китая), оценивает адмирала по этому и подобному ему отрывкам из его писем и дневника, то этих скудных сведений явно не достаточно для объективной и справедливой оценки такой сложной личности , какой был Христофор Колумб. В приведенном отрывке, нас, просвещенных людей 21-го века, коробит всего лишь предложение «производить оплату скота , продовольствия и всего прочего для заселения края… из числа канибаллов, которые могут стать наилучшими рабами …». Но давайте вспомним, что эта « памятная записка» для королей была написана в 1493 году, когда основным средством и орудиями труда были рабы и их труд. Добывание рабов путем войн, пиратских набегов, колонизацией новых земель и прочими видами рабовладельческой индустрии, были одними из основных источников ВВП средневекового феодализма. Эти виды деятельности не у всех были в почете, но уж точно не подвергались остракизму ни со стороны правителей, ни церкви. Напротив, церковь устами своего главного идеолога, велеречивого самопровозглашенного апостола Павла, при обращении рабов в христианскую веру, на первое место для рабов ставит слова: « Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу, не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души, служа с усердием, как Господу, а не как человекам, …» ( к Ефес. 6.5) Судя по тому, что нет никаких известий об отказе бога от этого наказа всем рабам, институт рабства, благословленный самим богом ( ибо ничто без него не имеет места быть) до сего времени не отменен, — а пренебрежение этим резервом божьего стада новообращенных овец, должно рассматриваться как тягчайшее оскорбление не только самого бога, но и чувств всех христиан. Так что будет не справедливым вменять в вину адмиралу то, что было одобрено мирской и небесной иерархией. К тому же следует признать, что метод ускоренной эволюции бесчеловечных канибаллов в человечных католиков и одновременно в наилучших рабов, как показало время, оказался очень эффективным и экономически оправданным.
Уже в этой сегодняшней жизни, узнав многие подробности о Колумбе и его четырех путешествиях, я в робкой надежде выявить свою сопричастность к деяниям великого адмирала, попытался сопоставить то, что я узнал из дневников и писем Колумба, с тем, что мне удалось вспомнить в процессе нескольких опытов ретрогипноза, в которые я погружался во время трансцендентальных медитаций. Как и следовало ожидать, мне не удалось обнаружить ни одного свидетельства, которое бы дало хоть какое-то мизерное основание гордо объявить своим домочадцам и друзьям о моем участии в открытии Америки. Признав тщетность своих призрачных ожиданий вползти в историю в тени адмирала, я, тем не менее, в силу своего этнического упрямства, продолжал убеждать себя в том, что у меня есть достаточно оснований доверять своему внутреннему голосу, который уверял меня в действительности особого, доверительного отношения адмирала к моей особе в той жизни, чему я вскоре получил еще одно подтверждение.
Как-то вечером в лазарет вошел адмирал с какой- то большой тетрадью в руке и, без предисловия, повелел мне, рассказать : почему я крестился и стал христианином. Возможно адмирал заметил, что меня напугал этот вопрос и властный тон, каким он был сказан, потому что он тотчас, уже более спокойно продолжил — и прошу только правду. Не бойтесь меня, я всего лишь ваш адмирал, а не великий инквизитор, все, что вы скажете, останется между нами. Если так, то можно ли мне узнать причину вашего интереса, прошу извинить меня, адмирал, но я не думаю, что вы спрашиваете из простого любопытства. Правильно думаете. Возможно, я отвечу вам, но после. Это зависит от того — насколько вы будете честны со мной. Начинайте. В голосе адмирала опять зазвучал металл, ослушаться было невозможно.
_ Не сомневаюсь адмирал, что вы осведомлены о тех печальных обстоятельствах, которые побудили меня и многих моих соплеменников, ускорить решение войти в семью новых христиан. Колумб кивком головы подтвердил то, что он в курсе. Однако, понимание необходимости такого решения, возникло у меня еще два года назад — сразу после указа об изгнании евреев из Испании. Указ не оставлял выбора: либо креститься, либо изгнание. В самом худшем случае нас ожидала смерть. Но, разумеется, еще до указа, я знал о многих, кого в Испании презрительно называют марранами. Знал и о новых христианах среди приближенных короля и королевы, пользующихся благосклонностью к ним монархов, но, вероятно, адмирал, вы знаете о них больше чем я. Я знаю также и то, что многие из них стали христианами без какого — либо принуждения, так сказать по зову сердца. Не скрою, я пытался понять ,-что побудило их поменять веру, понять, что привлекло их в учении Христа. Не плохо зная наше учение, я имею в виду иудейское, я втайне от своих родных, читал евангелистов, послания апостолов, все, что входит в канон Нового завета. Я не увидел каких- либо существенных различий в основных положениях ветхого и нового заветов, кроме того, что в новом завете, вместо одного бога, появилось еще два. Если не ошибаюсь, по крайней мере, формально, наш иудейский бог остался на своем месте и со своим прежним титулом — Бога Отца. Иисус Христос, рожденный еврейкой Марией от третьего бога — святого духа, и потому ставший для христиан богом, никогда открыто себя богом не объявлял. Он сам сказал;- « Истина , что только один есть Бог и нет других, кроме Его; и нужно любить Его всем сердцем и всем умом, и всею душою». Об этом же говорил за полторы тысячи лет до него и наш пророк Моисей. Но захотели христиане сделать Иисуса Богом, так пусть будет еще один бог. Плохо то, что нас евреев обвиняют в том, что мы не называем Христа богом, и того хуже — убили его. Но помилуйте, как можно назвать богом того, кто сам себя таковым не считает и скажите: как вообще можно убить бога, разве что в театре. Ведь сказано в библии, что Бог читает глубочайшие чувства в наших сердцах, знает число волос на нашей голове и даже знает, когда падает воробей с дерева. И, коли мне велено говорить честно, то я не могу себе представить, а потому и поверить в то, что человек, каким бы необыкновенным он ни был, мог быть богом. Извините, адмирал, но в подтверждение того о чем я говорю, я привожу слова из библии, общей как для иудеев, так и христиан. Потому позвольте мне напомнить, что говорит о боге наш общий библейский пророк Моисей: « Основа основ и столп мудростей—знать, что есть Первосущный. И он осуществляет все существующее на небесах и на земле, и все ,что между ними, существует только из-за истинности Его существования. ! Этот Первосущный- Бог всего мира, владыка Земли. И он тот, кто движет Мироздание силой, у которой нет конца и края. Этот Бог один, а не два и не больше двух. А один, и нет больше такой единственности среди всех единиц, существующих в мире. Не такой один, который содержит много единиц. И не как тело, которое делится на части…А единственность, подобно которой нет другой такой во всем мире». После такого свидетельства пророка, который, как известно, был первым из смертных, кто непосредственно общался с богом, и по сути являлся устами самого бога, я признаюсь вам, и только вам, адмирал, в том, что верю в того бога, о котором рассказал Моисей. Но можете верить мне, что я искренне почитаю Иисуса Христа, принимая за истину все то, что сказано им самим, и за его подлинную любовь к ближним, то есть ко всем нам. Развеять мои сомнения помогла, сохранившаяся в нашем роду, глубинная память о том, что и наши далекие предки были самыми первыми христианами и, возможно, видели и слышали живого Иисуса, после чего не колеблясь шли во имя его, повторяя тернистый путь своего учителя. Все они были иудеями, никто из них не отрекся от веры праотцов, в том числе и сам мессия и учитель Иисус, который сказал:«…Я послан только к погибшим овцам дома Израилего.» , а своим двенадцати апостолам велел « идти наипаче к погибшим овцам дома Израилева…» Эти слова означали, что учение Христа первоначально предназначалось исключительно для исправления народа Израиля. Кстати сказать, — первая религия, возникшая сразу после вознесения Иисуса к Отцу небесному, в течение почти четырех столетий называлась Иудео-Христианской, и была основана исключительно на учении Христа, и учении наших отцов и пророков, без каких –либо изменений и добавлений, сделанных позднее на вселенских соборах. Наверно это все, что я могу сказать, адмирал, на вопрос- почему я стал христианином. Но я бы очень не хотел, чтобы вы, после того, как я зачитал вам некоторые строки наших пророков, стали подозревать меня в том, что став христианином, я продолжаю соблюдать обряды иудейской веры. Поверьте, что для меня ни иудейская, ни новохристианская обрядовость и ритуалы не имеют большого значения. И в этом, я полностью согласен с Иисусом, который сказал, что у истинно верующих храм божий находится в их сердцах, там же, где и сам бог. Уверяю вас, адмирал, что для всех, по крайней мере, внешне я есть и останусь примерным христианином. И только перед вами, я полностью открылся, и даже в том, что сильно удручен злобным и жестоким отношением ко всем не крещенным евреям. Я все сказал, адмирал, и был честен с вами, как вы приказали. Теперь я полностью в вашей воле.
За все время моего откровения, адмирал ни разу не прервал меня и еще какое то время продолжал молчать, оставляя меня в тревожном замешательстве. Наконец, он словно очнувшись, сказал: — я верю вам, и вы можете с душевным спокойствием верить мне. Я объясню вам, чем была вызвана моя просьба — дать ответ на вопрос, показавшийся вам странным и, вероятно, напугавшим вас. Меня убедила ваша искренность, ваше знание и уважение священного писания, и того, что вы не умаляете значения ветхого завета в угоду новому. Теперь я могу признаться, что я нарочито задал вопрос с инквизиторской интонацией, для того чтобы лишний раз проверить — не ошибся ли я в вас. Хотя для решения вопроса о вашем участии в моих экспедициях для меня было вполне достаточно рекомендации и просьбы от Хуана Переса, настоятеля монастыря Рабида, которому вы и я обязаны нашему знакомству. И все же, прежде чем взять вас в плавание, я узнал вашу историю, в том числе историю вашего обращения в христианство. Сегодняшнее испытание мне было необходимо сделать для того, чтобы решить для себя — могу ли я обратиться к вам с предложением стать моим советником. Теперь я готов извиниться за эту унизительную для вас проверку, но прошу согласиться стать моим другом и советником, хотя бы на время наших совместных плаваний. Предложение Колумба было столь неожиданным и ошеломительным, что я скрытно от адмирала сильно ущипнул себя. Приведя себя, таким образом в чувство, я сказал адмиралу, что для меня его предложение очень большая, но не посильная честь. Я не могу, адмирал, при всем к вам уважении, стать вашим советником, поскольку я абсолютный профан в морском деле и …, но адмирал не дал мне закончить. Я не прошу вас быть моим советником в моих морских делах. Я хотел бы, чтобы вы были моим доверенным собеседником, с которым я мог бы открыто, но только между нами, говорить обо всем, и, если потребуется, просить вашего совета, будучи уверенным в том, что он будет дан от чистого сердца, без какой-либо скрытой корысти. Так уж получилось, что среди моих офицеров, нет ни одного с кем мне бы хотелось и с кем бы я мог позволить себе такого рода беседы, которые изредка мы вели с вами. Я уже не говорю о том, что в отличие от остальных, нам с вами, по крайней мере в личных встречах, не будет мешать субординация, необходимая вне стен этого лазарета. Очевидно, вы заметили, что я далеко не открытый человек. В виду моего положения и звания, я и должен быть таким, но вам могу признаться, что оставаться таким на все время длительного плавания очень трудно. В какой — то мере, я помогаю себе тем, что пишу дневники. Этот один из них, — адмирал показал на тетрадь, но в них, в основном мои заметки и наблюдения, касающихся основной цели моих путешествий. Дневник не может заменить живого общения с преданным человеком, которого я в вас вижу. Адмирал замолчал, и испытующе смотрел на меня. Я понял вас, адмирал, и надеюсь, что оправдаю ваше доверие и честь, которую вы мне оказали. Мы пожали друг другу руки и продолжили нашу беседу.
Друг мой, теперь я буду так обращаться к вам, вы должны знать, что помимо основной цели всех моих путешествий — открытия новых земель для Испании, мной владела и другая цель: обратить в христианство все туземное население уже открытых островов и которых еще предстоит открыть. И поверьте, это мое желание было отнюдь не фарисейское. И оно не было соображением, — использовать его в качестве аргумента в том, чтобы убедить королей и святую церковь дать согласие на мои экспедиции. Однако, не стану отрицать, что именно эта, другая моя цель, возможно, стала решающей для получения согласия королевских высочеств на мои путешествия. Я дал обязательство строго выполнять инструкцию, данной мне королем и королевой. Согласно инструкции, я должен на всех островах и материках открытых мною, установить количество золота, серебра, жемчуга, драгоценных камней, пряностей и других ценностей, которые там имеются , составить отчет, заверить его печатью королевского нотариуса и должностного лица, приставленных для присмотра за мной их высочествами. Я так же должен все делать для того, чтобы индейцы были обращены в католическую веру, добиваться и принуждать индейцев собирать и добывать золото и другие металлы, и трудится для прокормления христиан — обитателей и поселенцев этих островов. Я скажу вам, как моему новому другу, а не врачу, что необходимость исполнять эти повеления королевы и то каким жестоким образом выполняется их воля, источником и исполнителем которой я являюсь, стала одной из причин моего намерения отказаться от дальнейших поисков новых земель, а также причиной болезни моих глаз и бессонницы. То, о чем я сказал вам, уже давно не дает мне покоя. Мне необходимо было высказаться, и я находил облегчение, до сегодняшнего дня, поверяя свои мысли моему дневнику. Я зачитаю вам свою последнюю запись в дневнике, для того, чтобы вам стала понятна причина моей потребности живого общения, как обычного человека, а не адмирала, с обычным человеком. Слушайте:- « Молил я господа нашего вернуть мне очи, ибо он хорошо знал, что я выношу эти труды не из желания обогатиться или найти сокровища для себя ( я прекрасно понимаю, что подобное — не что иное, как суета), но потому, что сознаю, что мои труды угодны богу и направлены к чести его и не предприняты для приумножения богатств, и тщеславия ради, ни к обретению многих иных благ, которыми мы пользуемся в этом мире и к которым мы более склонны, чем к тому, что сулит нам спасение». Наверно я был до глупости наивен и, как видно, остаюсь им до сих пор, если полагал, что обратить в христианскую веру индейцев это великое дело, угодное богу, во славу его самого, и во имя его сына Иисуса Христа. «Я считал, что именно мне предназначено стать исполнителем древних пророчеств о начале новой эры, которая наступит после открытия новых стран на краю Земли. Я записал в дневнике, что для выполнения плавания в Индию, мне не нужны доводы разума, математика или географические карты. Я просто исполняю пророчества пророка Исайи. Я был убежден, что в короткое время можно будет завершить обращение в нашу святую веру все народы открытых земель, для этого достаточно будет сделать их христианами. Я был настолько категоричен в этом стремлении поголовной христианизации, что чуть ли не требовал от королевских высочеств особого указа на то, чтобы запретить чужестранцам пребывать на островах мной открытых, а доступ на них разрешить только католикам-христианам. Ибо целью и основой моего замысла было ради славы христианской религии и ради успешного ее распространения не допускать в эти страны никого, кто не слыл бы добрым христианином. Друг мой, я далеко не ангел. Я много чего делал в своей жизни того, что было не угодно богу и противно моей совести. Но я надеялся, что, если мне удастся претворить в жизнь цель моей жизни, какой я ее видел, то бог простит все мои прегрешения. И что в результате ? Да, на всех островах, что я успел открыть, на малых и больших, я лично произвел ритуалы крещения земель, водрузив на них величественные деревянные кресты и совершив благодарственные молебствия. Адмирал, так и не ответив на свой вопрос, замолчал, перелистывая листы своего дневника. — А вы знаете, кто у древних римлян считался нашим, я говорю о нас — моряках, покровителем? Не знаете. Им был бог — Двуликий Янус, тот самый по имени которого назван месяц январь. Я не знаток древнеримской мифологии, и потому не знаю, что еще находилось в ведении этого бога, помимо покровительства корабелам и морякам, также как не знаю — почему с его именем ассоциируются люди у которых в натуре плохого столько же, сколь и хорошего, людей , которых , как и Януса, называют двуликими. Так вот, я один из них. Колумб сказал это без малейшей иронии. На мой взгляд, то что он сказал , выглядело слишком язвительной и чересчур жесткой самооценкой, о чем я и сказал адмиралу. После чего, я, кажется, впервые увидел на его лице нечто вроде презрительной улыбки. Мне на миг почудилось, что и в самом деле один из двух ликов Януса, стал удивительно похожим на лицо Колумба. Очевидно, я не сумел скрыть удивления, потому что, адмирал, наблюдавший за мной, сказал: — вижу, что вы не то, что не верите мне,- вы не хотите поверить мне. Но я еще не закончил. Помню, что в первом путешествии, после того, как мы высадились на остров, который я назвал Эспаньолой, помимо необыкновенной красоты самого острова, меня приятно удивили жители этого острова. Индейцы были приветливы, очень радушны, доверчивы и совершенно бесхитростны. Было бы мерзко обманывать их и принуждать их силой поклоняться нашему христианскому богу. Да в этом не было никакой необходимости, до тех пор пока они верили нам, не боялись нас и принимали нас за богов, спустившихся к ним с неба. Я был настолько впечатлен народами этого и других островов, что обратился к нашим королевским высочествам с просьбой к ним сделать все возможное для обращения этих народов в нашу веру и, слушайте внимательно, и в этом же письме предложил уничтожить всех, кто не захочет поклоняться отцу, сыну и святому духу. Это ли не пример моего двуличия. Вот еще один. Я не раз просил и приказывал тем, кто сходили на берег островов и, особенно тем, кто оставался на островах для управления населением этих островов, не причинять обид и утеснений и, чтобы ничего не брать у индейцев вопреки их желаниям, остерегаться и избегать оскорблений и насилий по отношению к женщинам, чтобы не давать поводов для распрей и не позорить имя христиан. Я говорил, что надо оберегать индейцев и не причинять им зла и ущерба. И я же дал остающимся на островах моим людям наказ, что они должны, если окажется, что кто — то из индейцев, что — либо украдет, покарать провинившегося, отрубив ему нос и уши, потому что именно эти части тела невозможно скрыть. Ну что, друг мой, хотя быть может вы уже не хотите быть моим другом, вам достаточно примеров моего богоподобия Янусу ? Мне трудно понять самого себя, понять, как могут уживаться во мне две совершенно разные личности, которые — и та и другая, являются выражением моей подлинной сущности. Я мог бы найти оправдания некоторым своим действиям за которые испытываю стыд и угрызения совести, но я знаю, что все мои оправдания, даже самые правдивые, не способны оправдать меня перед богом и моей совестью.
— И все же, адмирал, спросил я, чтобы вы сказали в свое оправдание, если бы, не дай бог, вам пришлось это сделать?
Адмирал задумался. — Я уже говорил вам,- все, что я делал и продолжаю — делаю не из желания личного обогащения . Я не пытался обмануть вас, сказав, что прекрасно понимаю всю суету сует моих трудов. Мне не сказать лучше, чем сказал Екклесиаст: «И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, все — суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!». Но я также часто, излишне часто, говорил о золоте , а в моем письме королю и королеве с острова Ямайки я написал чуть ли не панегерик о пользе золота. Например чего стоит лишь один не большой абзац из этого письма : « золото- это совершенство. Золото создает сокровища, и тот, кто владеет им, может совершить все , что пожелает, и способен даже вводить человеческие души в рай». Вам я могу признаться, что, когда я писал это письмо, я находился в отчаянном положении. На меня обрушилась лавина доносов. Кажется, не было ни одного человека, который бы не поносил и не оклеветал меня. Самая гнусная клевета, из за которой меня даже арестовали и заковали в кандалы, была в том, что я, якобы, присвоил себе большую часть золота и жемчуга открытого мной на Эспаньоле. Большей мерзости и подлости нельзя было придумать. Слава богу, к чести Фердинанда и Изабеллы они велели немедленно освободить меня, как только меня в цепях доставили в Кадис. Да, я много писал о богатствах, которые я намерен был положить к ногам их высочеств, для того, чтобы короли Кастилии снарядили поход для завоевания гроба господнего и завоевание Иерусалима. И в этом, действительно, заключалась моя цель, но был у меня и личный интерес. Моя проблема была в том, что к этому времени я так и не сумел рассчитаться с кредитом, который мне дал королевский казначей на приобретение снаряжения и продовольствия для моего первого путешествия. Я не выплатил полностью долг братьям Пинсонам, за оснащение « Санты Марии», корабля на котором находились мы с вами во время первого плавания до того пока его не посадили на мель. Помимо этого, я должен был все это время содержать свою семью и платить жалование всем участникам экспедиций. Кстати, друг мой, я оценил вашу деликатность в нашем разговоре во время первого путешествия, когда вы рассказали мне историю пропажи десяти колен Израиля, но так и не спросили — почему я задал тот вопрос. Тогда я не сказал бы вам, даже если бы и спросили. Но сейчас, когда мы лучше узнали друг друга и считаем себя друзьями, я могу вам сказать, чем был вызван тот мой вопрос, если вы этого еще хотите. Адмирал понимающе улыбнулся, заметив мое утвердительное движение, и продолжил… Я вам говорил , что деньги на Санту Марию дали братья Пинсоны, те самые, которые были капитанами каравелл « Пинта» и «Нинья». Но сам я не просил у них кредит. Его предложил Мартин Пинсон, старший из братьев. Более того, он предложил построить и оснастить для меня судно, полностью за свой счет, не требуя от меня возврата ни одного дуката, но при одном условии: я должен был помимо основной цели своих путешествий, включить в свой план еще одну — поиск затерянных колен Израиля и нахождение места для поселения евреев в земле потерянных колен. Я не знаю известно ли вам, что оба Пинсонов из семьи новых христиан. Я, разумеется, знал об этом, поэтому меня не очень удивило их предложение. Но, несмотря на то, что оно было очень заманчивым, особенно учитывая мою сильную стесненность в деньгах необходимых для совершения путешествия, я вынужден был отклонить столь выгодное для меня предложение по следующим причинам. Во первых, было очевидно, что сохранить в тайне дополнительную цель путешествия от всех участников экспедиций, включая простого юнги, не говоря уже о тех, кто, как я знал, будет приставлен ко мне от имени королевских особ, — совершенно не мыслимо. Во вторых, я предполагал, что на каждом корабле будет секретный агент инквизиции. В третьих, я понимал, что дав согласие, я во многом буду зависеть от Пинсонов и не сумею в полной мере выполнять свои адмиральские функции и обязанности вице короля тех земель, которые мне предстояло открыть. Любая ошибка, любой промах ставил под удар не только сами путешествия, но и жизни многих людей. Вы согласны со мной, спросил меня адмирал. Абсолютно. Любое другое ваше решение было бы смерти подобно, сказал я. Рад, что и вы так думаете, однако, я все же дал согласие на участие Пинсонов в моих морских походах в качестве капитанов, на условиях возврата мной всех их затрат и полного подчинения каждым из них , мне, как адмиралу. Это было не лучшее решение, но оно было принято при взаимном молчаливом согласии, в том, что в договоре, подписанном двумя сторонами не были записаны два пункта. Пинсоны оставили за собой право самостоятельного исследования всех островов, которые будут на пути плавания, при условии первоочередного выполнения требований, определенных для капитанов кораблей моим договором с королем и королевой от 17 апреля 1492 г. и инструкциями данными их высочествами мне, как капитану — генералу флотилии. Я со своей стороны обещал им не чинить препятствий в их поисках, при условии соблюдения ими требований прописанных в официальном договоре, скрепленном печатью королевского нотариуса.*
* К тому, что рассказал адмирал, добавлю запись из дневника Колумба, сделанную Лас Касасом, со слов адмирала:
«-Адмирал имел намерение проследовать вдоль всего берега Эспаньолы, но не мог осуществить намеченного замысла, ибо люди, которых он назначил капитанами , -братья Мартин Алонсо и Висенте Яньес Пинсоны — и другие, следовавшие их примеру, не взирая на честь, оказанную им адмиралом, обуреваемые гордыней и жалостью, считали, что все должно принадлежать им одним, и не подчинялись и не желали подчиняться распоряжениям адмирала и говорили о нем неподобающее и недостойное, а Мартин Алонсо бросил адмирала 21 ноября и был в отлучке до 6 января без оснований и без причин — только в силу своего непослушания. И все это адмирал должен был молча терпеть, чтобы довести до благополучного конца свое плавание. И он вынужден был скрывать свои чувства, потому что …….не время было карать виновных…»
После того, что мы узнали от самого адмирала, не трудно догадаться о подлинной причине его долгого терпения.
Адмирал замолчал. Была заметна его усталость и то, как он постарел за те семь или восемь лет, которые я провел рядом с ним. Я не прерывал его молчания, ожидая его разрешения мне на продолжение разговора. Наконец он сам, во второй раз за вечер, грустно улыбнувшись, сказал: — не знаю, достаточно ли того, что рассказал вам для моего оправдания. Когда, мой друг, вы спросили меня, чтобы я сказал в свое оправдание, если бы, не дай бог, мне пришлось это сделать, вы не сказали, а я не догадался сам спросить — перед кем я должен был оправдываться. Я сам отвечу вам на этот вопрос, который вы хотели, но постеснялись задать. Вы знаете, что не так давно, меня оклеветали и вынудили оправдываться в том, в чем я не мог быть виновен. Оправдываться я должен был перед очень влиятельными в королевстве людьми, и могу сказать, что остался жить только благодаря их высочествам. Тех, перед кем я действительно виновен, уже нет в живых, а тем, кто еще жив, в силу их недоразвития, в голову бы не пришло потребовать от меня оправданий, даже если бы у них была такая возможность. Но есть тот, кто был, есть и всегда будет. Да, я говорю о Боге. Я надеялся, что мне зачтется, сделанное мной во славу христианской религии, во славу Иисуса Христа и будут прощены мне грехи мои. Но уже в который раз, перечитывая наше христианское священное писание, коим является новый завет, я нигде не нашел, что « чудовищные избиения индейцев, их жестокое и бесчеловечное истребление, травля собаками, которые терзали и пожирали индейцев, сжигание их живьем — необходимо для славы бога. Более того, я не видел, чтобы наш христианский бог вообще чего — то требовал для себя, кроме любви к ближнему своему. Вы скажите, что я сам никого не убивал. Да, это так, но я соучастник всех убийств, даже тех, что продолжаются на всех землях, открытых мной во славу бога и Испании сегодня, хотя меня там нет. Я, вице король и адмирал, соучастник всех этих зверств, поскольку все эти острова, которые принадлежат только богу, я отдал Испании, не имея на то согласия ни одного из трех христианских богов и, все преступления на этих землях делались от моего имени и при моем попустительстве. Все, мне нечего больше сказать. А вам, мой друг, если есть, что сказать мне, говорите.
Адмирал, мне кажется вы совершаете большую ошибку , возлагая на себя грехи экипажей всех флотилий, во всех плаваниях. В конце концов, вы не господь бог, создавший всех нас. Именно поэтому, было бы справедливо, если бы большую часть грехов, бог взял на себя, или же простил ваши. Вполне возможно, что он так и сделает. Вы, адмирал, говорили о своей любви к сыну нашего бога — Иисус Христу, но я осмелюсь выразить большое сомнение в истинности ваших чувств к нему. Истинная любовь не возможна без абсолютного доверия к тому, кого любим. А вы, адмирал, уж извините меня не верите Иисусу, который либо сам сказал, либо кто–то повторил его слова, которыми он обещал всем, кто верит ему, простить все прегрешения, причем обещал от имени своего отца небесного. Так что, если я не прав, и вы верите и любите бога всем своим сердцем и душой, то и волноваться нет особой надобности. У нас откровенный разговор и потому я скажу, что вы, адмирал, испытываете перед богом не столько свою вину, сколь страх за неотвратимость наказания, а ваши душевные терзания и угрызения испытывает ваша совесть и это очень хорошо, адмирал. Попробую объяснить, почему это хорошо. Я напомню вам, адмирал, ваши же слова, которые вы как–то зачитали из вашего дневника: -« я верю убежденно и безраздельно, не допуская никаких сомнений, и твердо знаю: бог творит одно только благо, и все на земле, исключая греха, есть благо, и нельзя себе ни вообразить, ни помыслить что — либо без всевышней на то воли.» Вы замечательно сказали, но, если все, что делает бог благо, то и наказания его тоже послужат к благу самих наказуемых. Не уверен, адмирал, что вы знаете о Платоне, но возможно, вы слышали об Аристотеле, который был учеником Платона. Оба они великие мудрецы, родом из древней Греции. Так вот, если вы не против , я передам своими словами то, что говорил великий Платон. — Мы признаем, сказал Платон, что для того, кто угоден богам, все, что исходит от них, будет величайшим благом, если только не положено ему какого-нибудь неизбежного зла вследствие допущенного проступка. То же самое, продолжал Платон, надо признать и для справедливого человека, все равно, постигнет ли его нищета, болезни или иное из того, что считается злом, все это, в конце концов, будет ему во благо при жизни или после смерти. Затем, Платон, подытожил свою мысль, сказав; ведь боги никогда не оставят своего попечения о человеке, который стремится быть справедливым и, упражняясь в добродетели, уподобляется богу, насколько это возможно для человека. Так сказал великий Платон. И вы, адмирал, не можете не согласиться с ним, ибо и сами думали о том же, а Платон, предугадав полторы тысячи лет тому назад вашу мысль, развил ее, наполнив ее своей философской мудростью. Но я, адмирал, убежден в том, что бог сам никого не наказывает. Более того, он даже не понимает суть такого понятия, как наказание, впрочем, также как не понимает сути всего остального созданного в мире только благодаря ему — богу, но без его непосредственного участия. Ведь сказано в писании, что « нет у него ( (бога) ни смерти и ни жизни, как жизнь живого тела, и ни глупости, ни мудрости как мудрость мудрого человека, ни сна и ни бодрствования, ни гнева и ни веселия, ни радости и ни грусти, ни молчания и ни речи ка речь человека. Этот Первосущный- Бог всего мира, владыка Земли. И он тот, кто движет Мироздание силой, у которой нет конца и края. Силой, у которой нет перерыва…движет мироздание без руки и тела». Если бы мы, адмирал, захотели представить, как выглядит наш Бог всего мира, то невозможно найти лучший образ, чем древнеегипетского бога солнца — Атона, которого воздвиг на престол вместо множества других египетских богов, фараон Аменхотеп IV. И в самом деле, если мы посмотрим на солнечный диск, то не увидим, но ощутим ту силу бога, которая создала и движет мироздание без руки и тела. А теперь, адмирал, представьте нашего бога, о котором нам поведал пророк Моисей. Наш бог отец тоже солнце, но больше египетского во столько раз, во сколько площадь всей земли больше площади Египта. Во столько же раз созидательная сила Первосущного больше силы испускаемой земным солнцем, которое после смерти Эхнатона ( Аменхотепа IV) перестало быть богом Египта, и осталось на небе полностью отдавшись во власть единого и неделимого бога всего мира. Прошу извинить меня, адмирал, за столь пафосную преамбулу к тому, о чем я хочу сказать вам. А сказать я хотел бы то, что роль бога состоит в выработке из себя, из своей божественной сущности или субстанции, той самой созидательной силы, которую кто — то называет энергией, кто — то живительной силой, а мы называем духовной силой. И вся эта божья сила, есть любовь бога ко всем живущим в нашем мире, ко всем нам, без исключения : к тем, кто без греха и к тем, кто грешен. Вы спросите, если бог всех одинаково наделяет своей духовной силой, своей любовью, то почему тогда мы все разные, почему люди делятся на хороших и плохих, на добрых и злых? А потому, я думаю, что тело человека подобно сосуду с разным содержимым : У одних, он наполнен нечистотами, созданными темными силами сатаны, которые вырабатывают свою силу из чревоугодия человека, его злобы, зависти, лжи, из всего того, что присуще людям, исполненным гордыни и эгоизма. Но даже и у таких людей, какая то часть сосуда заполнена живительной силой бога, но ее настолько мало, что не хватает, чтобы пробудить в них стыд, сострадание, милосердие и то, что называется совестью. Всех таких людей ожидает не завидная участь. У других, — сосуд их тела большей частью наполнен духовной силой бога, но и у них иногда возникают ситуации, когда темные силы в сосудах их тел достигают той критической точки, при которой происходит давление на живительные силы, вызывающие ощутимые проявления чувств — стыда и угрызения совести за некоторые свои поступки. Обычно такие люди склонны порой к излишне жесткой самооценке и раскаиваются в том, что сами считают не благовидным в глазах бога. В результате такого очищения своей души, они восстанавливают положительный баланс сил в сосуде своего тела и вновь обретают доверие к богу и получают любовь бога к себе в полной мере. Вас, адмирал, я отношу к таким людям и нисколько не сомневаюсь в том, что бог простит вас, как только вы сами простите себя. Закончив говорить, я посмотрел на адмирала. Колумб тоже смотрел на меня и улыбался, в третий раз за вечер. — Так говорите, что великий Платон услышал меня, продолжая улыбаться, сказал адмирал. Не знаю, кто из вас был первым, сейчас важно, чтобы и вы, адмирал, услышали его. Благодаря вам, мой друг, я узнал и услышал его, уже серьезно сказал адмирал. И вдруг, вновь улыбнувшись, спросил : скажите, все то, о чем вы мне сказали, вы говорили как врач, или, как мой друг? Скорее , как друг, потому что, если бы говорил , как врач, то вместо философского рецепта от Платона, я бы остановился на лечении ваших проблем, проверенным способом другого древнего грека Полидара, сына Эскулапа, который первым начал лечить кровопусканием и промыванием желудка. Не знаю, насколько в вашем случае целесообразно кровопускание, но хороший клистир вам бы, адмирал, не помешал. Мы оба рассмеялись.
Так весело закончилось мое общение с адмиралом Христофором Колумбом, возобновленное мной спустя много лет, через воспоминания, пришедшие ко мне в Дежавю сновидений и опытах медитативного познания. Прежде, чем я закончу эту затянувшуюся на пять столетий историю, я должен ответить на вопросы: включить или воздержаться от внесения Колумба в число великих еврейских просветителей — инициаторов духовной энергии, причислить ли Колумба к «духовным воинам Света» или просто отдать ему дань уважения, которого он достоин. После длительного размышления, я пришел к выводу, что, несмотря на все величие личности Колумба, его деятельность по обращению в христианство туземного населения Нового света, фактически не затрагивала души индейцев и не способствовала их духовной энергетической эволюции, что являлось основной целью всех миссионеров духовного просвещения. Дешевая христианская ритуальность крещения, сопровождаемая блеском и звоном погремушок, и то не подаренных новообращенным в христианство туземцам, а выменянных жадными европейцами на золото у облапошенных, абсолютно по детски доверчивых туземцев, по существу, бывшими еще детьми по своему развитию, — никоим образом нельзя приравнивать к процессу посвящения, которым является духовная инициация человека. Кстати, Колумб довольно скоро пришел к пониманию лицемерия и откровенной лжи, к которым он оказался причастен. Как мы видели, жестокость и насилие, проявляемые к прозревшим индейцам, увидевших , что из себя на самом деле представляют живые белые боги, приплывшие к ним с неба, привело Колумба чуть ли не в депрессивное состояние и намерению отказаться от дальнейших путешествий. В остальном, отказывая Колумбу в праве называться «миссионером духовного просвещения» , и не относя его к « воинам света», я обязан сказать, что несмотря на то, что, «…многие историки считали Колумба лишь баловнем судьбы, лгуном, обманщиком, невеждой, ссылаясь на ошибочные уверения Колумба в том, что он считал себя не открывателем нового континента, а открывателем нового пути в Азию, открытые же им земли — азиатскими. ..» Христофор Колумб достоин великого уважения. Он вне сомнения , великий мореплаватель, который , пусть по ошибке, открыл Америку. Он первый, кто пересёк Атлантический океан в субтропической и тропической полосе северного полушария и первым из европейцев ходил в Карибском море. Он открыл и положил начало исследованию Южной и Центральной Америки, включая их континентальные части и близлежащие архипелаги — Большие Антильские (Куба, Гаити, Ямайка и Пуэрто-Рико), Малые Антильские (от Доминики до Виргинских островов, а также Тринидад) и Багамские острова. Но для меня Христофор Колумб, мой адмирал, прежде всего велик своим человеческим мужеством, нашедшим в себе душевные силы признать себя сопричастным ко всем проявлениям жестокости и насилия к индейцам, в которых он сам прямо никогда не участвовал. Велик мужеством, благодаря которому, несмотря на реальную опасность оказаться в застенках инквизиции, были спасены от физического уничтожения много, так называемых « новых христиан» среди которых, если верить эффекту Дежавю и опытам трансцендентальной медитации, был и я. Я очень надеюсь на то, что когда-нибудь, не в столь далеком будущем, наши души вновь встретятся, и я расскажу ему то, о чем поведал вам, моим читателям.

Конец.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *