На зимних каникулах Настя наметила навестить бабушку с дедушкой, здоровье которого сильно пошатнулось. Утром она собралась за билетом на поезд, как вдруг зазвонил ее сотовый. Звонила мать.
− Доченька, − задохнувшись от волнения, услышала Настя родной голос, − если хочешь, приезжай ко мне. Я живу очень хорошо, всем довольна, мне ничего не нужно. Вот только с тобой повидаться сильно хочется. − И мать назвала адрес крупного женского монастыря, расположенного недалеко от их родного города.
− Мама, ты теперь монашка? − не поверила своим ушам Настя. − Ты же никогда не верила в бога!
− Жизнь вразумила, слава Господу! Приедешь? Здесь есть, где остановиться.
− Мамочка, конечно! Мамочка, как соскучилась по тебе, − заплакала Настя. − Мамочка, миленькая, родненькая, возвращайся! Я всегда буду с тобой, все брошу, мне ничего не нужно! Только возвращайся! Я не могу больше одна!
− Нет, Настенька, не вернусь, не проси. Мне здесь хорошо. Я счастлива, мне не больно жить. Меня все любят, и я всех люблю. Я всех простила: и Олега, и его новую жену. Дай бог им счастья! Ты уже большая девочка, ты сильная, ты справишься. Одно хочу: тебя обнять. Приедешь?
− Конечно! Завтра же выезжаю. А бабушка знает, где ты?
− Уже знает. Только она не может пока приехать − отец болеет. Буду молиться за него. Бог милостив. Ну, все, Настенька, не могу больше говорить. Жду тебя.
И она отключилась. Но номер ее сотового у Насти остался. Испытывая сложное чувство смятения и облегчения, она позвонила бабушке. Та сквозь слезы сказала, что дедушка очень плох, у него инсульт, и связь оборвалась. И сколько Настя потом ни звонила, трубку никто не взял.
В поезде, уносившем ее к родным местам, Настя неотрывно думала о маме и все никак не могла представить ее в образе монашки. Она не помнила, чтобы мать посещала церковь или интересовалась религией, как, впрочем, и всякими суевериями, − считала все это полной чушью. И вот теперь ее мать − монашка. Непостижимо!
Она хотела сначала заехать к бабушке, но потом передумала, − села на нужную электричку, удобно подошедшую к перрону, а затем пересела на автобус, подвезший ее прямо к монастырю. Свою маму Настя узнала не сразу. Перед ней стояла худая женщина в черном, − даже ростом она казалась выше ее мамы. Чертами лица была похожа на мать, − но это была не она. В худом темном лице, иссушенном каким-то внутренним пламенем, не было радостного интереса к жизни, так присущего прежней Галчонку.
− Мамочка! − только и смогла произнести Настя. Мать молча обняла ее, потом взяла за руку и повела за собой. Они вошли в невысокое здание и сели на скамью.
− Расскажи о себе, − попросила мать. − Как живешь, как учеба. Не обижает тебя Наталья? Денег хватает? Уж больно ты худенькая.
− Все нормально. Деньги тетя Нина присылает, ей квартирные жильцы платят. Буду стипендию повышенную получать, − я сессию сдала на отлично. − Настя говорила через силу, испытывая внутреннее опустошение. Она чувствовала, что интерес матери поверхностный, в нем нет желания вмешаться, помочь хотя бы советом.
− С отцом общаешься?
− Перезваниваемся. − Настя внимательно посмотрела в глаза матери. Нет, никаких эмоций: ни прежнего горя, ни боли. Перегорела мама, подумала она, один пепел остался.
− Навестить его не хочешь? С младшим братом познакомиться.
− Ни малейшего желания. − Настя насупилась. Зачем мама это спрашивает? Ей, может, уже все равно, а у нее, Насти, болит в груди от этих мыслей.
− Нет, доченька, так не годится, − покачала головой мать. − Он отец твой. И мальчик перед тобой ни в чем не провинился. Это твой родной брат, поэтому ты должна его любить.
− Мама, как ты можешь? − взмолилась дочь. − Я ненавижу Ляльку, не могу встречаться с ней! Не могу даже думать о ней, меня что-то душит. Понимаю, что это нехорошо, но желаю ей зла, хочу, чтобы она неизлечимо заболела, чтобы умерла. Ведь она разрушила нашу семью, сделала меня сиротой при живых родителях! − И, припав к матери, она горько зарыдала.
− А ты пересиль себя. − В глазах матери полыхнуло пламя, но тут же погасло, и лицо приняло прежнее смиренное выражение. − Я же смогла. Бог велит любить тех, кто причинил тебе зло. − Мать погладила ее по голове. − Надо дочка, надо. Прости их, и помирись. Обещаешь?
− Ладно, мама. Но не сейчас. Может быть, потом, когда-нибудь. А ты так и будешь здесь жить?
− Так и буду.
В это время зазвонил Настин сотовый. Поднеся его к уху, Настя помертвела.
− Что-то случилось? − Мать с тревогой посмотрела на дочь. − Кто звонил?
− Дедушка умер. − И Настя залилась слезами, пуще прежнего.
Мать долго сидела, молча, не проронив ни слезинки. Потом перекрестилась и сказала:
− На все воля божия. Царство ему небесное!
Она встала.
− Мне пора, дочка. Прощай. Не забывай меня. Приезжай, когда сможешь.
− Ты не поедешь на похороны? − Настя даже плакать перестала от изумления. − Мамочка, это же твой отец!
− Не поеду. Буду молиться за него. Он был праведником, − бог возьмет его душу на небо. Прощай, дочка!
Мать перекрестила ее и ушла. А Настя, вытирая слезы, побрела на автобусную остановку. |
